Измена. Развод. Смерть (СИ) [Елена Анатольевна Казанцева] (fb2) читать онлайн

Измена. Развод. Смерть Елена Казанцева

Пролог

Я сижу в кабинете мужа на полу возле его письменного стола и ничего не понимаю. Случайно полезла по ящикам — нужно было два чистых файла для упаковки договоров. Шарила по ящикам и натолкнулась на один из них, закрытый на ключ. Все дело в том, что мы с мужем никогда ничего друг от друга не прячем. Я даже предположить не могла, что у моего мужа появятся от меня тайны. Хотя замок на том ящике такой простенький, что можно было открыть любой отверткой. Что я и сделала.

Не знаю почему. Даже не предполагала, что полезу. Просто вдруг накрыло такое неприятное чувство, будто в этой жизни я что-то не вижу, чего-то тайного, что происходит прямо на моих глазах, но у меня шоры.

В закрытом ящике лежала папка. Такая толстая черная папка, на ней не было подписей или указателей, что в ней содержится. Никогда не была любопытна, но тут открыла. С титульного листа одного из документов на меня смотрела надпись «Тест на отцовство по ДНК», а дальше вниз уходили колонки цифр и непонятных символов. Вверху титульного листа было название организации, проводившей тест «ООО Генетическая экспертиза». А дальше шли ещё файлы с экспертизами, и копии свидетельств о рождении.

Это значило только одно, что мой муж не бросил мысль заиметь детей и регулярно ходит налево.

Мы с мужем не можем иметь детей.

Сначала, в молодые годы, предохранялись, детей не хотелось, самим бы выжить. Потом все не получалось, почти пять лет. И только после пяти лет нас послали на обследование. Выяснили, что у нас с мужем несовместимость на генетическом уровне, выработка антиспермальных антител. То есть от другого мужчины я могу родить, а от него нет. Да и мужу провели анализ спермограммы, у него астеноспермия, его сперматозоиды малоподвижны. Нам даже в программе ЭКО отказали, сказав, что для нашего случая — это невозможно.

Сначала я рыдала, бегала по другим клиникам, искала светоча науки, который бы нам смог помочь, даже ездила заграницу консультироваться, но все разводили руками. А один светоч даже намекнул, чтобы я сходила «налево». Я тогда ему чуть морду не расцарапала. Мой муж для меня единственный мужчина на свете.

Когда в последнем месте мне отказали, я впала в депрессию. Мне долго пришлось лечиться, ходить к психологам. И мой муж больше о детях не заикался.

Он всегда говорил мне: Нам и вдвоём хорошо.

Значит не хорошо!

И эта папка прямое доказательство того, что он мне изменяет, пытаясь заделать ребенка на стороне!

Что теперь? Развод?

А как же двадцать лет брака? Собственный бизнес?

Я сидела на полу опустошённая, не зная, что делать дальше, прокручивая в голове нашу совместную жизнь. И не могла вспомнить, когда все так круто изменилось. И что делать дальше?

А дальше суд и развод…

Или нет?

Глава первая

Мне через полгода должно исполниться сорок. Цифра для меня ужасная. И не потому, что эта цифра сорок, а потому, что ничего не достигла я в этой жизни к своим сорока годам. Когда ты подходишь к очередному рубежу, ты анализируешь свою жизнь. А мне даже нечего оценить. У меня нет работы, отсюда нет и карьерных устремлений, у нет детей, семья со Стасом еще то испытание, меня нет ничего.

Я живу в «золотой клетке».

Да, сейчас многие женщины бы начали возмущаться, а что тут такого. Потому что они так не жили. Это со стороны, кажется здорово, а внутри этого пространства ты замкнута на потребности своего мужа и дома.

Хотя начиналось все хорошо.

Мы с мужем окончили университеты. Он по специальности «управление и право», я училась в медицинском по специальности «фармация». Поженились ещё будучи студентами, хоть родители и были против столь ранней женитьбы. Нам было всего-то по девятнадцать. Но мы настояли на своем. Пришлось очень трудно, подрабатывали, чтобы снимать комнату. Родители немного помогали, но обеспечивать нас полностью не спешили, думали, что наш брак быстро развалится. Но мы выстояли. Муж подрабатывал по вечерам сисадмином, а я ночным дежурантом в круглосуточной аптеке.

Выстояли. Хоть валились с ног от усталости. Именно тогда мой муж сказал мне: Встанем на ноги, ты больше никогда работать не будешь.

Так все и получилось. Через пять лет после окончания института у него бизнес пошел в гору, и он сделал из меня домашнюю клушу.

Мой муж Стасик уже с двадцати лет начал вкладываться в развитие своего бизнеса. Сначала он ремонтировал компы, потом открыл магазин по продаже техники, потом стал завозить запчасти к компам. Сейчас у него есть все. У него открыто два десятка магазинов, столько же, а может и больше, специализированных центров по ремонту, и свой сайт по продаже оборудования. А с некоторых пор он еще и участвует в тендерах на поставку оборудования в госучреждения. Поэтому с деньгами у нас все хорошо.

После института я поработала в аптеке три года. Потом уволилась и больше про работу не заикалась, ведь домашние дела работой не назовешь. Я профессиональная домашняя клуша. Многие женщины мне в ответ скажут, что можно заниматься собой: массаж, СПА, бассейн, косметологические клиники, наконец, спортзал. Но мой муж терпеть не мог, когда его вещи трогали чужие люди. Поэтому я отвечала за стирку и глажку. И постель перестилать должна была только я. А еще готовить ему завтрак, потому что обедал и ужинал он в ресторане, и очень редко дома. Конечно, у меня были два помощника по хозяйству. Но основную работу всю делала я.

В те часы, которые оставались у меня свободными, я ходила в бассейн, иногда косметический кабинет, и раз в месяц в парикмахерскую.

Наш огромный дом фактически построила я. Муж нанял архитектора, дизайнера и строителей и устранился, сгрузив на меня все проблемы. А я командовала всеми, проверяла работу, дорабатывала дизайн проект. И пока шла два года стройка, я успевала совмещать домашнюю работу и руководила постройкой нашего дома. Пришлось вникать в разные нюансы и тонкости строительного дела.

Никогда не понимала, зачем нам двоим такой огромный дом. Ведь использовали мы в нем только одну спальню, гостиную и кухню. Иногда, правда, мой муж работал в кабинете, но очень редко. Но остальные — дцать квадратов просто пустовали. Конечно, там был проведен ремонт, организованы гостевые спальни, кинозал и библиотека, но туда лишь заходила прислуга, что прибирала и наводила марафет. Гости у нас останавливались редко. Родных у нас не осталось. И его и мои родители умерли, ни братьев, ни сестер. И по большому счету такой громадный дом нам не нужен.

Мои подруги восхищаются моим мужем.

Он не красавец. Нет. Как в дамских романах пишут: кубики пресса, брутальная щетина, накаченный, фигуристый. Этот идеал далек от моего Стаса. Он светловолосый, голубоглазый, у него обычное, круглое лицо, симпатичный, но не смазливый, этого у него не отнять, красивая, мужская фигура. Правда, к сорока годам начал чуть лысеть, да и за животиком перестал следить. Не то чтобы у него был живот, но так, выпуклость появилась. Иногда он тоже ходит со мной в бассейн, да в тренажерный зал раз или два в неделю. Он не фанат залов брутальных мужчин, не будет до седьмого пота тягать железо и хвастаться перед мужиками весом штанги, которую толкнул. Легкий фитнесс только для поддержания фигуры.

Меня любит и уважает, а в последнее время, больше уважает.

Но никаких поползновений у Стаса на сторону я не замечала.

Дамочки в его сторону смотрят. На что мне не единожды намекали мои подруги. Некоторые из его сотрудниц даже пытались прыгнуть к нему в койку, но были уволены тут же. Мой муж не любит женщин, которые навязываются сами. А мне Стас постоянно повторяет: Разлучить нас может только смерть.

Я всегда боялась, когда он так говорил, было в этих словах что-то такое…пророческое и страшное.

Да и некогда ему фигней страдать. У него тендеры, поставки, клиенты, поставщики. Он часто бывает в разъездах. А когда возвращается, мы проводим время вместе. Всегда! Вдвоем!

У нас семья и любовь!

Хотя о чем это я? Прошло двадцать лет, нет уже той пылкой страсти, нет того трепетного чувства. Даже секс у нас стал обыденным и по расписанию. Просто Стасу по-другому и не надо. Я пыталась изменить хоть что-нибудь, влить огонь в наши затухающие отношения, добавить романтики, но натолкнулась на его не понимание.

Теперь мы с ним больше друзья, партнеры по бизнесу, чем любовники.

А меня есть две подруги: Натуся и Веруся. Мы дружим с института, вместе учились, но на разных факультетах.

Натуся заканчивала факультет «управление в сфере здравоохранения», и после окончания медицинской Академии «работает» у нас в Министерстве Здравоохранения области. Ну как работает? Делает вид. Ведь ее любимый мужчина там занимает очень высокий пост. Она у нас профессионально разводит мужиков на деньги. Содержанка. Натусь — красавица, каких мало: высокая, стройная, большая грудь, длинные ноги, длинные черные волосы, лицом и кожей модель. Она даже до тридцати лет снималась в разных каталогах и рекламах. Мужики слюной вокруг все закапали. Но она выбирает только избранных, с толстым кошельком, поэтому быстро захомутала какого-то крутого чувака у себя в управлении и его доит. Тот женат, но кто ж откажется от такой шикарной любовницы.

Мы с Веркой ее не осуждаем, у нее мать такая, вот и вырастила дочь *лядью. Мать Натуси прожила так жизнь. Потом нашла себе русского мужика в Англии, вышла за него замуж и уехала к нему. Сейчас живет в Лондоне.

Вера окончила факультет «акушерства и гинекологии», с первых дней работала в простой, отечественной консультации, она мой лечащий врач. Но к сорока годам Вера уже защитила диссертацию, получила к.м.н., и теперь принимает в крутых частных клиниках и работает в перинатальном центре. К ней в очередь на роды не возможно записываются.

Так уж получилось, что из всей нашей троицы только у меня нет детей. Натуся родила от какого-то богатого мужика сына, с пеленок его воспитывает ее мать, сейчас сыну десять и он учится в Англии.

Верка вышла замуж за хирурга Володьку с нашего потока. У них два сына. Старший через год будет поступать, тоже выбрал медицинский.

И только у меня с мужем нет детей.

Я уже внутренне с этим согласилась. Хотя тринадцать лет назад, когда мы выяснили, что не сможем иметь детей, мы стояли перед возможностью развода. Ведь с другими партерами у нас бы все получилось. По крайне мере у меня. Но Стас меня не отпустил.

В тот момент мы были еще очень близки, наши чувства еще горели, и нам обоим было больно.

Вот тогда он и сказал, что так любит меня, что не сможет без меня жить. И ему важнее я, чем наличие детей.

Что изменилось за это время? Почему он меня предал?

Глава вторая

А все началось с того, что Стас поехал в очередную командировку. Его фирма опять выиграла тендер, и он уехал подписывать документы.

Именно в этот дурацкий день мне вдруг понадобились пустые файлы. В кабинете мужа всегда были канцтовары. По ящикам огромного стола были разложены пачки бумаги для принтера, записные книжки, ручки, кнопки, скрепки, степлеры и много прочей ерунды. Это могло лежать годами, так и не быть востребованным, но муж всегда требовал, чтобы дома было все.

И вот мне понадобились два файла вкладыша, надо было упаковать и разместить в папках два договора на страхование моей новой машины (Стас купил мне очередной внедорожник) и копию документов на машину.

И я полезла в его стол. Каково же было мое удивление, когда я натолкнулась на запертый ящик. А все дело в том, что у нас не было тайн друг от друга. Мы знали пароли от ноутбуков и телефонов друг друга, мы не заводили аккаунты в соцсетях, чтобы не выставлять свою жизнь на показ. Между нами не было секретов. Я всегда знала, где мой муж находится в данный момент, он всегда брал телефон, когда я звонила. Он не прятал от меня переписки, ведь они были по работе. Не уходил в туалет, чтобы с кем-то поговорить. У нас не было тайн.

И вдруг ящик, который заперт от меня на ключ. Может быть, я и не стала смотреть содержимое той папки, если она бы лежала в свободном доступе, мало ли какие документы хранит мой муж. Но эта оказалась спрятана.

И тайны жизни моего мужа были извлечены на свет божий.

Я сидела на полу в кабинете, и по моим щекам текли слезы. Он мне соврал. Он соврал, что дети для него не важны, что любит меня и согласен прожить остаток дней без детей. Он соврал, навсегда изменив мне жизнь. Мне сорок скоро, а у меня нет детей. Тогда тринадцать лет назад я могла бы просто уйти. Каждый бы из нас построил свою жизнь с другим человеком и родил бы детей в другом браке, с другим партнером. У нас у обоих был шанс.

А что теперь? Теперь получается, он хочет детей, но без моего на то участия.

От каких-то левых баб!?

Я в ярости! Вся моя жизнь летит под откос!

Ну, Стас, только вернись домой, я тебе последние волосенки выщеплю во всех местах!

Единственные люди, кого я в таком состоянии рада видеть, — это мои подруги. Стоит мне их позвать к себе, как уже вечером в наш коттеджный поселок въезжают два авто: красненький ауди Натуси и синий минивен Веры.

Мои подруги верны себе. Натуся приезжает с литром шампанского, суши и овощами на гриле, заботливо упакованные в контейнеры из фольги. Верка везет Мартини, колбаску и рыбку на закуску, а еще оливки. Где только она покупает такие вкусные и большие оливки, для нас до сих пор секрет. Я достаю сыр и закуски. У меня чудесная кухарка — тетя Даша. Она делает вкуснейшие салаты и печет обворожительные, тонкие коржи, из которых сооружает вкуснейшие пирожные.

И вот мы уже в сборе. Натка накрывает стол на веранде, а я расставляю свечи и светильники. Девчонки всегда приезжают поздно вечером, ведь у каждой куча хлопот. Кто-то удовлетворяет очередного пупсика, а кому-то надо наготовить кастрюлю борща на трех мужчин.

Только мне ничего не надо. Может поэтому у меня так рвет «крышечку у чайника».

Пока накрываем на стол, я вкратце рассказываю девчонкам о своей находке под их охи и ахи. Те костерят моего муженька самыми жуткими ругательствами. И козел то он винторогий, и осел то он парнокопытный (хотя это животное точно относится непарнокопытным), и баран то он безрогий. Список эпитетов практически бесконечный, особенно старалась Натуся. Уж прозвища для моего мужа из ее рта сыпались такие, что у грузчика бы уши в трубочку свернулись. Ната всегда преклонялась перед моим мужем. Ведь не каждый мужик с нуля создаст свой бизнес, женится на любимой женщине и будет ей хранить верность несмотря ни на что. И вот этот светоч любви и верности вдруг так наложал.

— Прости, Васька, но может ты ошиблась, — обращается ко мне Вера. Она со студенческим времен зовет меня не Василисой, а Васькой, и это имя так ко мне прикипело, что Васькой меня теперь кличут все.

— Вась, может действительно ты все выдумала? — вдруг спрашивает меня Ната.

И я достаю свой аргумент — папку с тестами.

Девчонки листают, Вера удивленно приподняла брови, а Ната …все делает как-то очень нервно. Она внимательно просматривает каждый тест и пересчитывает их.

— Четыре! Вот козёл! — выдает она. — Это ж надо! Четыре бабы значит у него!

— Почему четыре? Может, у какой-то бабы родилось два ребенка, мы же не знаем, — удивляюсь я.

— Нет, ты посмотри на него! — продолжает изрыгать ругательства Ната. — Вот ведь конь с яйцами, осеменитель хренов, неймется ему.

Даже Вера удивленно посмотрела на Натку.

— Нат, ты чего? Ваську успокоить надо, а ты ее еще больше заводишь, — Верка пытается угомонить подругу.

— Вот и верь после этого мужикам, — Натка наливает себе шампанское, потом смотрит на тонкий фужер. — Вась, а у тебя нет коньяка?

Я иду в кухню и шарю по полкам. Коньяка не завалялось, а потом вспоминаю о баре, что в кабинете у мужа.

Там действительно целый набор коллекционных коньяков. Перебираю бутылки, нюхаю пробки. Не люблю коньяки, от них пахнет клопами. Выбираю тот, запах которого мне больше всего понравился, и иду обратно, по дороге прихватив три бокала под напиток. Чувствую, что ночь у нас сегодня будет длинная, благо завтра выходной и подругам не надо спозаранку ехать на работу.

— Значит, твой благоверный решил исполнить мечту о наследнике? — Вера задумчиво чешет подбородок.

Натка хмыкает и отворачивается.

— Не могу поверить, что он пошёл налево, а как хорошо мне в уши заливал, — я смотрю на стоящий передо мной бокал с напитком и представляю лицо своего мужа, рука стискивает фигурную ножку. Бокал хрустит в моей руке, и ножка отлетает, разрезая мне руку.

— Ой, Вась, кровь, — визжит Ната, только Верка сразу находится, бежит на кухню к шкафчику, где хранится аптечка. Через полчаса моя рука перевязана.

— Ну, все, красавица, пьешь только из пластмассовой посуды, — и Вера ставит передо мной обычный стаканчик, с которым мы когда-то ходили в походы. — Для твоей нервной системы сейчас лучше помять пластмассу.

— Вер, вот объясни мне, почему он меня не отпустил? Ведь тринадцать лет назад я бы могла начать другую жизнь. Мужики вокруг меня еще крутились.

— Вась, ну сама подумай, любил, наверное.

— Тогда что сейчас? — и я закидываю в себя коньяк из стаканчика, морщусь и закусываю оливкой.

— А сейчас у вас кризис отношений, который вы запихнули внутрь себя, и внешне никак не проявляете, — спокойно вещает Вера.

— Кризис? Это у них то кризис? Да катаются, как сыр в масле, — зло обрывает Ната. — Он с жиру у тебя бесится, Вася. Надо было ему предложить что-то новое в постели, например, игрушки для секса.

— С ума сошла, он бы меня так далеко послал, а потом бы полгода мозг чайной ложкой выедал, — злюсь на Натку, легко ей говорить, с моим бы мужиком пожила.

— У вас, Вася, кризис сорокалетия. Ему наследника вдруг захотелось, а ты оказалась …

— А я оказалась домашней клушей, никому не нужной, отработанный материал, — горько говорю я.

— Вась, ну какой ты отработанный материал, — возмущается Вера. — Измени ему и роди ребеночка.

— Вера, мне скоро сорок, какой ребеночек?

— Вася, ты совсем дура, у меня на днях женщина рожала пятидесяти лет, двойню родила. А тебе всего-то сорок будет, ты еще и вырастить успеешь, и выучить, — возмущается Вера. — А на счет твоего козла винторогого, то надо спросить у Славки, а мог ли он вообще зачать ребенка, насколько я помню, Слава говорил, что там у него в анамнезе астеноспермия более семидесяти процентов. Если он не лечился, то любое зачатие весьма проблематично. Разве что бабенка термоядерная попадется, которая от его чиха забеременеть сможет.

— Он не лечился, сказал, что это все ерунда, и он здоров, — машу я рукой.

— Тогда не понятно, почему он начал делать тест ДНК, значит, сомнения все же появились, — Верка рассуждает прямо как следователь.

— Может и появились сомнения, мне то от этого не легче, — бурчу я.

— Так ты считаешь, что он не мог зачать детей, — как-то странно вдруг спросила Ната.

— Ну, не то чтобы совсем не мог, но я помню по результатам исследования, что вероятность там была очень низкая, конечно, если он после этого не лечился, может быть тайно, — добавляет Вера.

— Он не лечился, — это уж я точно знаю, от меня бы не скрылся прием таблеток или другое лечение, пока он был дома, я знала всё его расписание, в нем не было врачей, обследований и прочего. Да и интимную сферу не скрыть. — И последнее время его мучала простата.

— Тогда вероятность нулевая, — спокойно рассуждает Вера.

— И что мне теперь делать? — смотрю на подруг. — Развод? В сорок лет остаться никому не нужной брошенкой?

— Вась, ты на себя в зеркало давно смотрела? — обрывает меня Вера. — Красивая, молодая, стройная, что значит брошенка, да мужики мимо проходят, шеи сворачивают. Тебе на вид больше двадцати лет никто не даст.

— Вер, ну какие двадцать? Сорок уже не скрыть, — отмахиваюсь я от Веры.

— Вась, могу записать тебя к хорошему пластическому хирургу, — вдруг врывается в разговор Ната. — Губки подкачаем, сиськи увеличим…

— Ты мозги себе подкачай, — обрывает ее Вера. — Сиськи она собралась увеличивать. С твоими имплантатами дите грудью не покормишь, а Ваське родить нужно. Да и нормальная у нее грудь, зачем ей вымя.

— Ничего ты Верка не понимаешь, мужики любят большую грудь, их возбуждает вид большой груди, а еще они любят между грудей…

— Фу, Ната, фу, не нужно озвучивать твои больные фантазии, — Верка обрывает Нату на полуслове.

— Вера, это потому, что вы с мужем закостенели, небось, в миссионерской позе всех своих детей зачали, а мужик твой в отделении со своими медсестрами, наверное, уже все позы попробовал, — выплескивает свой гнев на Верку Ната.

— Ната, я тебя сейчас по губам отшлепаю! И нормально у нас все с мужем, и позы мы тоже разные пробуем, — обрывает Нату Вера.

— Девочки! А давайте не будем ссориться, я вас сюда позвала не для этого.

— Да, прости, что-то мы разошлись, — Верка выдыхает. — Мое слово такое, тебе надо Стасику изменить и родить себе ребеночка.

— Как? С кем?

— Ну, это другой вопрос, найдешь. И тебе надо найти адвоката и посоветоваться, ведь в случаи, если у него появится наследник, то бизнес уже придется делить на троих, ты будешь в проигрыше, — Вера говорит очень умные слова, только вот я никак не могу принять в душе измену мужа, я до сих пор на стадии отрицания.

— Как найти адвоката, если я пойду в ту контору, которой пользуется муж, то ему сразу станет известно, — задумываюсь я.

— Давай я тебе дам данные конторы, к которой обращалась моя сестра при разводе, там ушлые адвокаты.

— Ну, я не знаю пока, буду ли разводиться.

— Просто поговори с адвокатом, через них столько разводов прошло, что там тебе точно подскажут, чем дело с твоим муженьком закончится, — Верка из нас самая умная. — А еще я поговорю с нашим андрологом, что обследовал твоего мужа. Может ещё что интересное накопаю. Почему-то ведь тогда дал заключение, что твой Стас бесплоден.

— С чего вы взяли, что Стас бесплоден, — язвительно спросила Ната. — Он вон как резво по койкам скачет.

— Ната, у тебя точно мозгов нет, силикон туда тебе влили, — осаживает ее Верка. — У Стаса с потенцией может быть все нормально, а вот сперма его оплодотворить не может. Тем более все тесты с отрицательным результатом, отцовство ноль процентов, значит, мои подозрения не беспочвенны.

Но Натка только дергает плечиком.

— А ты уверена, что ваш андролог не ошибиться? — не пойму, почему Ната пытается уверить нас в состоятельности моего мужа.

— Ната, наш андролог работает в паре со мной много лет, мы ни одной паре бездетной помогли, он не ошибается, — Верка стукает кулачком по столешнице. — И мне не понятно, почему ты встала на сторону Стаса.

— Да бог с тобой, причем тут Стас, — Ната дернула худеньким плечиком.

— Девочки, давайте мирно жить. У меня еще вопрос. Что мне дальше делать? Чем заняться. Ну, вот я со Стасиком разведусь, а куда дальше, ну не сидеть же без дела дома, — развожу я руками.

— Ну, то есть потенциально ты уже готова со Стасом развестись, — тут же подпрыгнула Ната.

— Нет, ещё не готова, но обдумываю этот вопрос. Да я, черт возьми, занималась только домом и хотелками Стаса. Я даже не знаю, чем заняться потом, когда всего этого у меня не будет, — я гляжу на подруг, вряд ли они меня поймут.

— А что ты любишь делать? — спрашивает Вера, она у меня сегодня психотерапевт.

— Да не знаю я, честно не знаю, — смотрю на Верку.

— Вот моя мама говорила, что женщина может зарабатывать только *издой, — Натуся в своем репертуаре.

— Я бы таким, как вы с мамой рожать бы не разрешала, — режет ее Верка. — Совсем ополоумели. Вот и зарабатываешь всю жизнь этим место. А если бы жила своими мозгами, а не мамиными, то нашла бы себе и мужа и работу нормальную.

— Вер, зачем работать, если деньги и так сами идут, — Натка пальцем показывает на меня. — Вот ты действительно дура. Хочешь бросить сытное место. Поругайся со Стасом, вынеси ему мозг, а потом крути из него веревки, он тебе все за это отдаст на блюдечке. Будешь ездить по курортам и отдыхать.

— Натусь, я так не могу. Я не смогу жить с мужчиной, который мне периодически изменяет. А как жить с ним, зная, что он ходит к левой тетке, у которой от него есть ребенок? И как жить, если у меня в жизни не случилось, не срослось и нет ребенка? — удивленно смотрю на Нату.

— Зачем тебе эти спиногрызы, мой вон живет в Англии, — спокойно говорит Натуся, разглядывая свои ногти с модным маникюром.

— А тебе его не жалко, ты его совсем не любишь? — смотрю на Натку, та лишь ведет плечиком.

— Вот и я говорю, что таким рожать нельзя! — выносит категорическое решение Вера.

Ночь закончилась скандалом. Верка подралась с Наткой, допив бутылку коньяка. Просто у меня подруги с разными взглядами на жизнь. Целеустремленная Вера — жена, мать, отличный врач. Для нее важнее всего семейные ценности.

Наташка же выросла с мамой, которая всю жизнь была содержанкой. Она так и воспитала дочь. На уме у Наташки были клубы, тусовки, мужики. А когда она от всего уставала, то приезжала к нам. И мы давали ей глоточек того, чего не было в ее жизни — любви.

Утром девчонки даже встали в разное время, чтобы не пересекаться друг с другом. Они разъехались, а я осталась опять одна со своими мыслями.

Глава третья

Мы дружим почти двадцать один год, с того самого дня, когда поступили в Медицинскую Академию. Никогда бы не могла и подумать, что пройдут годы, и мои подруги поссорятся из-за меня и моих семейных сложностей.

Я не приняла аргументацию Натуси. Ни при каких обстоятельствах не смирюсь с гуляющим мужиком, даже ради сытой жизни. Я согласна работать, ведь раньше как-то работала в аптеке, а смена там двенадцать часов.

Я понимаю Веру с ее взглядами на жизнь, она правильная до мозга костей, рациональная, а еще и умная. Но мне сложно вот так рубить все сразу сплеча. Еще не пережила, не переварила внутри, не прошла все стадии потери. И хоть в один день я испытала весь спектр эмоций: отрицание и агрессию, ярость, но сегодня свалилась в депрессию.

Не могу понять чего сейчас хочу. Мужа простить не могу, но развестись и шагнуть в неизвестность страшно.

Еще несколько лет назад, при таких же обстоятельствах я бы билась головой об стену, рыдала, заламывала руки, а что теперь? А сегодня я еду к адвокату. Пусто на сердце, и абсолютно чистые мозги, только душа сидит тихонько в уголке и плачет. Может права Вера, у нас со Стасом кризис отношений, все ж двадцать лет за плечами. За это время чувства угасли и стерлись, трансформировались во что-то другое, и мы не стали решать свои семейные проблемы. Мы их замалчивали, прятали друг от друга, стремясь сохранить внешнюю и благополучную сторону нашей жизни. Мы были респектабельной парой. Бизнес, шикарный дом, жизнь с высоким достатком. А что дальше? Пустота?

Мы последнее время даже говорили только о насущных делах. Какой костюм ему надо приготовить на завтра, в чем пойдем на прием к мэру, благотворительный бал, собрать ему чемодан для следующей командировки.

И мой муж перестал замечать меня. Я как будто исчезла, растворилась, стала приложением к нему, гаджетом для моего преуспевающего мужа, как дорогой смартфон, крутая машина, шикарный дом. Я его комнатная собачонка, покорная, все понимающая и принимающая, такая хорошая и красивая, что можно показать партнерам по бизнесу: Посмотрите, она еще и команды умеет выполнять. Просто все надоело!

Или меня зацепило, что он хочет воплотить свою мечту о детях в жизнь, но помимо меня.

Нет! Больнее всего ударила его измена! Это как нож в сердце. Ты верой и правдой служишь этому мужчине много лет, любишь его, греешь ему постель, а он оказывается уже несколько лет ходит налево, исправно выполняя там свой супружеский долг, старательно работая над рождением наследников.

А я не из тех женщин, которые будут сидеть и рыдать на полу, оплакивая свою молодость, что прошла зря, размазывая сопли по рукавам, уливаясь слезами. Да я лучше ему серпом по яйцам проведу!

И вот я еду в контору, адрес которой дала мне Вера.

Контора крутая, на последнем этаже самого дорогого офисного здания в городе, прямо возле мэрии. Контора всем своим видом подчеркивает, что здесь простым клиентам не место. Скоростной лифт доставляет меня на место. Шаг из него, как шаг в другое пространство. Здесь ноги утопают в коврах, кожаные кресла в фойе, журнальный столик, рядом стойка со свежей прессой, огромная плазма на стене. Тихо мурлычет музыка, встречает девушка модельной внешности. Я чувствую себя неуютно, потому что сегодня не потрудилась над своим образом. Без косметики, натянула на себя джинсы, футболку да набросила на плечи пиджак. Хорошо хоть волосы расчесала.

— Здравствуйте, представьтесь, пожалуйста, — воркует девушка секретарь.

— Оборина, я к Кострову.

Верка сказала, что Костров лучший из лучших адвокатов по разводу, лучше его только бог. Все дела он решал в пользу своего клиента, ни одного дела не проиграл. И уж если кому и браться за мой развод, то только ему.

Меня проводят в кабинет.

Кабинет под стать хозяину: огромный, с массивным столом посередине, шкаф весь уставленный папками, массивный стул для хозяина и кресло для посетителя. Да и сам хозяин массивный, здоровый, брутальный мужик. Черные, по-восточному раскосые глаза, черные волосы, ухоженная щетина на щеках, костюм, шитый у портного, обтягивает брутальную фигуру, да и сам хозяин дышит тестостероном.

Иду к креслу, как на эшафот, под взглядом хозяина кабинета. Сажусь в кресло для гостей на краешек.

— Давайте познакомимся. Меня зовут Костров Рашид Семенович.

Фамилия и отчество русские, вот только имя восточное и яркая внешность.

— Вася, — вырывается у меня.

— Что? — брови Рашида ползут вверх, а лицо расплывается в улыбке.

— Ой, простите. Василиса Александровна Оборина, — представляюсь я. — А можно водички, в горле пересохло.

Рашид странно смотрит на меня, но нажимает кнопку селекторной связи и вызывает секретаря.

— Чай, воды и мне кофе, — командует он и вновь буравит меня глазами. — Я так понял, что вы здесь из-за развода с мужем.

Я только трясу головой, нет сил произнести это слово «развод».

— Уважаемая, Василиса Александровна, перед адвокатом и врачом стесняться не надо, все сказанное вами в кабинете, тут и останется, это не станет достоянием гласности, не будет нигде озвучено, разве что в суде.

— Понимаете, я еще не знаю, как мне поступить, — блею я. — Я мужу про развод не говорила.

— Понятно. Значит, поступим так. Вы сейчас все рассказываете, как на духу, если в результате нашего разговора вы не решитесь на развод, то оплачиваете мне консультацию. Если же решаетесь идти до конца, то итоговая сумма за мои услуги будет зависеть от суммы компенсации, которую вам выделит супруг.

Не чего сейчас не поняла, в глазах звездочки, во рту пустыня Сахара, в голове пустота. И я пью чай, потом открываю бутылку минеральной воды и выпиваю ее всю до дна и с надеждой смотрю на своего адвоката.

— Он мне изменяет, — вылетает из моего рта.

А потом как из рога изобилия сыплется все, что наболело: и наше с ним бесплодие, и то что, как специалист я себя потеряла, обслуживая хотелки мужа, и то, что живу, как в дне сурка.

— Я хочу развода, — вырывается из меня под конец. Уф, я это произнесла.

— Хорошо, — говорит Рашид, для него все просто, а я переживаю гамму чувств, меня так штормит, что трясутся руки. Задам встречный вопрос: Вы владеете пакетом акций предприятия вашего мужа?

— Я соучредитель, — в этом вопросе я не сомневаюсь.

— Есть ли у вас брачный договор?

— Нет, мы поженились в девятнадцать, об этом не думали, в дальнейшем такой вопрос поднимался, но мы не довели его до конца.

— Что вам принадлежит из собственности: квартиры, машины, может быть драгоценности?

— Я не знаю? — удивляюсь его вопросу и начинаю рыться в сумочке, извлекая на свет божий документы на авто. — Вот! Машину он оформил на меня.

Я показываю документы на авто. Но на кого оформлен дом? Когда-то у нас была еще небольшая квартирка, продал ли он ее? А наши апартаменты, которые мы приобрели, уже встав на ноги?

Оказалось, что не так уж и много я знала о состоянии нашей семьи.

Рашид выслушивает меня, а потом нажимает кнопку связи и кидает короткое: Зайди.

Через минуту на пороге вырастает ещё один брутал. Высокий, косая сажень в плечах, черные волосы и такие же черные глаза, но в отличие от Рашида, у этого глаза большие и миндалевидные. Волосы подстрижены коротко, рукава на мощных руках закатаны, открывая взору бугры мышц в переплетении вен.

Я чуть слюной не захлебнулась, испуганно моргаю и от страха жмусь в кресле.

— Знакомьтесь, Богдан Левентис. Он сыщик. Он займется поиском активов вашего мужа, чтобы к разводу нам ничего не упустить, — спокойно вещает адвокат.

— И-а-д-да, а зачем? — я хлопаю глазами, ничего не понимая.

— Ваш муж мог скрыть от вас часть имущества, например, приобрести его на другого человека, утаить часть доходов, и надо разобраться с тестами ДНК и его любовницами, если мы докажем факт супружеской измены, то у суда при разводе меньше будет вопросов. Вас разведут быстрее.

Оба мужчины смотрят на меня, как на дурочку с переулочка. А я и правда дурочка, никогда не лезла в дела мужа, от слова совсем, не интересовалась нашей недвижимостью, даже не знаю, на кого он оформил дом.

Лишь киваю головой.

— Да мне много и не надо, — блею я, — заберу только часть наших доходов, чтобы купить квартиру, а то мне жить будет негде.

Квартиру своих почивших родителей я продала, вложив деньги в бизнес мужа, и вот теперь останусь без крыши над головой.

Богдан с Рашидом переглядываются и смотрят на меня, как на уникума. Так смотрят в кунсткамере на уродцев, заспиртованных в банке.

— Василиса Александровна, давайте мы будем решать, сколько вам должен ваш муж в результате развода, и не вздумайте без меня подписывать бумаги, что он вам подаст. Теперь все действия только через меня, никаких с ним договор. Вы поняли меня, Василиса Александровна?

— Можете меня звать Вася, да я вас поняла, — снова овцой блею я, а адвокат переглядывается с Сыщиком.

— Может вам пока перебраться на другое место жительства? — спрашивает Богдан.

— Н-не-нет, у меня никого нет, и других квартир нет, только наш общий коттедж с мужем, — удивленно смотрю на сыщика.

— Ммм, да, ну так следует поискать съемную квартиру, очень советую, — кидает в ответ мне сыщик.

А я кручу в голове, к чему это все он говорит мне? Зачем нам с мужем разъезжаться.

— Не думаю, что это разумно, — отвечаю ему. — У нас очень большой дом, на время развода мы с мужем можем проживать на разных половинах.

— Я бы вам советовал побеспокоиться о наличных средствах, карты вам муж может заблокировать, — снова включается адвокат в разговор.

— Ну, что вы? Он на такую подлость не пойдет, он же знает, что других средств у меня нет.

— Вот поэтому и заблокирует, чтобы вы вернулись и отказались от развода.

Я лишь отмахиваюсь, а в душе вдруг такие нехорошие мысли бродить начинают.

На этой тревожной ноте заканчиваю разговор с адвокатом и сыщиком и выхожу из офисного здания.

*****

— Ты веришь, что такие женщины еще есть на свете? — Богдан посмотрел на Рашида.

— Единственный экземпляр, — заржал Рашид. — Давно таких святых невинностей не встречал, жаль ее, ее муженек по ней катком проедет, сломает и выбросит на помойку. В конце развода он разорвет на куски ее психику, и она еще долго будет лечиться где-нибудь.

— Да, и спасти нам ее не под силу, разве помочь развестись с чмо, что исполняет сейчас роль ее мужа. Ну, что у нас там в первую очередь?

— Давай я возьму на себя имущество, кину запрос в палату, а ты займись его любовницами, детьми и прочим грязным бельем.

— Ок.

И они разбежались. И каждый смаковал образ красивой, молодой женщины с пепельными волосами и голубыми глазами, что обратилась к ним за помощью.

— Ну, и мудак ее муж, — бубнил себе под нос Богдан. — Такими женщинами не разбрасываются.

Глава четвертая

Я вышла от адвоката в раздрае, с душой, порванной в клочья, мне казалось, что я ненавижу саму себя. Мне некому поплакаться, поэтому набрала Веру.

— Привет, ты не занята? — с тоской говорю я.

— Привет, только студентов отпустила, — последнее время Вера ещё и преподает в нашем вузе, говорит, что это надо для докторской.

— Вер, я была у адвоката.

— Да ты что? Рассказывай, говорят Рашид так хорош, что у баб течка начинается. На него столько разведенок вешалось, но ни одна его еще не уговорила, холост, — смеется подруга, а мне сейчас не до смеха.

— Там не только Рашид, там еще и Богдан ого-го, — вздыхаю я. — Вера, мне так грустно.

— Я тебя понимаю подруга, но жить с гуляющим мужиком еще та история, это я тебе как гинеколог говорю, — утешает меня Вера.

— Может я не права, надо было сначала с ним поговорить, надо разводиться как цивилизованные люди.

— Вася, ты о чём? Какой цивилизованный развод! Да у меня таких клиенток знаешь сколько? У одной муж гуляет, она уже два раза в клинике неврозов лежала, он ей гонорею прошлый раз подарил. Вторая все время сражается с какими-то непонятными болячками, у нее вечная молочница, которую ни один препарат победить не может, потому что там член прыгает по разным дыркам, — Вера говорит эмоционально, сердито, а мне становится жаль этих бедных женщин, которые вынуждены терпеть козлов-мужей.

— И что мне делать?

— Разводишься и срочно беременеешь, тебе не девятнадцать, лучше это сделать в этом году, — от Вериных слов у меня голова кружится.

— Вера, от кого я могу забеременеть? Вокруг меня мужики не прыгают, — удивляюсь я.

— Ой, Вась, вот давай потом об этом подумаем, главное получить развод и выдоить твоего Стасика, как корову, — рубит с плеча Вера.

— Скорее, как бычка, — отвечаю ей.

— Ой, Вась, следующая группа студентов идет, все, давай, пока, — и Вера сбрасывает звонок.

Я сажусь в машину. Жму на кнопку, двигатель заводится тихо, движок тихо урчит, так хорошо. Я выворачиваю на магистраль и тихо двигаюсь в коттеджный поселок. Стас должен вернуться на следующей неделе, у меня есть немного времени, чтобы подготовиться к разговору.

Машина бежит резво, за окном мелькают ели вперемежку с березками, лес изрезан маленькими полянками, где угнездились коллективные сады. Через несколько километром наш коттеджный поселок. Шлагбаум на въезд, будка охранника, наш дом в самом конце въездной аллеи, Стас выбирал место тихое и удаленное, дабы нам не мешал шум.

Уже подъезжая к дому, заметила его машину на парковке. Стас дома. Окатило холодной волной, значит, нам не избежать разговора.

Захожу в дом. У входа валяется чемодан. Стас никогда не удосуживается донести его до гардеробной. Я сама разбираю его вещи, отправляю в стирку или чистку, раскладываю все гигиенические принадлежности по полочкам.

Молча перешагиваю через его баулы и захожу в гостиную. Стас что-то быстро просматривает на планшете.

— Привет, милая, — бросает сухо и мимоходом, словно статуе, что стоит у него на пути.

— Привет, ты рано вернулся, — вздыхая, говорю я, не знаю, как начать разговор.

— Да, сегодня прием у мэра, надо обязательно там появиться, Минздрав скоро объявит о тендере, надо подсуетиться, — муж наконец-то отрывается от планшета и поднимает на меня глаза. — Собирайся, у тебя три часа, в семь выезжаем.

Он бросает это походя, так собаке отдают команды.

Хотя я и есть та дрессированная собачка, и команда для меня «к ноге», «принеси» и хозяин бросает ей мяч.

— Стас, я хотела с тобой поговорить, — мнусь я.

— Василиса, все разговоры завтра, ты выглядишь, как моя домработница, а не как жена. Быстро к парикмахеру, что там у вас еще, косметолог. На все про все три часа, — рыкает на меня муж, и внутри меня взводится пружина.

— Вот об этом я и хотела поговорить. Я давно у тебя перешла в ранг прислуги, а не жены, — уже в ответочку рычу я. — И знаешь, обиднее всего, что я у тебя нашла это.

И я кидаю в лицо своему мужу тесты ДНК. Он растеряно смотрит на листы, комкает их и поднимает на меня свой взгляд.

— И что? Ты мне не можешь родить наследника, мне родят другие женщины, — спокойно говорит мой муж.

— Что? Стас, ты не о*куел случаем, ты спишь с другими бабами и считаешь это нормально? — взвиваюсь я.

— Что тебя не устраивает? У тебя все есть, живешь, не работаешь, детей родить мне не можешь. А они всего этого не имеют, с удовольствием мне родят наследников, у тебя при этом ничего не изменится, — муж с какой-то долей издевки смотрит на меня.

— Ты точно о*куел, Стас, ты козел безрогий! Да ты…Да…

У меня просто нет слов.

— Поистерила? Все, иди, собирайся, через три часа выезжаем, — презрительно бросает мне муж.

— Я никуда не поеду! Я с тобой развожусь!

Стас разворачивается ко мне лицом, делает шаг и произносит: Из нашего брака ты, дорогая, можешь выйти только ногами вперед!

Я стою и хлопаю глазами. Это мой муж? Где тот Стасик, за которого я выходила замуж? Куда делась любовь, взаимоуважение, порядочность. На меня сейчас смотрит хищный зверь.

— Я сказала, никуда с тобой больше не поеду, я с тобой развожусь!

И тут же получаю оплеуху по лицу. Потом с другой стороны. От этого удара отлетаю в угол между креслом и диваном, снося журнальный столик своей грудной клеткой.

— Еще как пойдешь, — рычит над моим ухом Стас, хватая меня за руку.

Я упираюсь, но он наматывает мои волосы себе на руку и поднимает меня с пола. Кожа головы трещит. В глазах мелькают мушки, в ушах звон от оплеух.

— Стас! — ору я.

— Пойдешь, сука, волоком поволоку, — рычит Стас, а потом бросает на пол так, что я опять бьюсь ребрами о столик.

— Стас!

— Пошла быстро наверх, собралась, и чтобы я больше не слышал ни о каких разводах, — рычит он.

И тут я понимаю, что Богдан и Рашид были правы, когда предлагали мне съехать из этого дома, это не первый развод, который они ведут, знали, что так будет.

А я дурочка надеялась, что у нас будет цивилизованный развод. И тут я подхватываюсь и бегу в прихожую, хватаю свою сумку и выбегаю из дома. Машина моя стоит у края площадки, я ее не загнала в гараж.

Пиликает сигнализация, открывая мне дверки. Прыгаюна сидение и захлопываю дверь, блокируя замки. Движок заводится с полтычка. Вижу краем глаза, как Стас выбегает из дверей дома наперерез моей машине, давлю на газ и выворачиваю руль. Кажется, я его зацепила, и он улетел в кусты. Но я боюсь останавливаться. Мне так страшно, я никогда таким мужа не видела. Слезы застилают глаза. Я чуть не сбила шлагбаум на выезде.

Жму на газ, лечу, и тут вдруг понимаю, что сейчас мой муж бросится в погоню, а у него крутой внедорожник, ему догнать меня пара пустяков. И я сворачиваю в какой-то поселок. Пришлось снизить скорость. Тут куры ходят по дороге, маленькие дети играю возле большой лужи. Тихая спокойная жизнь. И только у меня сейчас все как на вулкане.

Проходит несколько минут, я все езжу по маленьким улочкам, пока машина не подает мне сигнал о топливе. В моем бензобаке пусто. Я черте где и не знаю что делать.

Сижу, рыдаю. И тут раздается звонок. Смотрю на дисплей «Адвокат».

— Да, — всхлипываю я, принимая звонок.

— Василиса, я хотел кое-что уточнить…Василиса, вы плачете? — его голос такой проникновенный, что у меня срывает все стопкраны, и я уже реву в голос.

— Василиса, сейчас к вам подъедет Богдан, никуда не уезжайте.

— Как, как, как вы меня найдете? — продолжаю рыдать я.

— У вас на телефоне стоит геолокация, — спокойно кидает мне Рашид, держитесь, скоро будем.

А я вдруг с ужасом осознала, что по этой геолокации меня может найти и муж. А у меня нет ничего, чем бы я смогла защититься. И я с ужасом смотрю по сторонам. Но вокруг меня течет спокойная размеренная жизнь. Мужик пилит дрова, изредка бросая взгляд на мою машину. Две бабки судачат на скамейке, стая детишек пробежала мимо.

Что я буду делать, если он приедет?

Но первым появляется здоровый внедорожник Богдана. Он подходит к моей машинке и стучит костяшками пальцев в стекло. Я открываю дверку, а он замирает, гладя на меня. Потом берет мой подбородок и поворачивает лицо из стороны в сторону.

— Это он так тебя? — спрашивает Богдан, и глаза его темнеют.

— Я хотела поговорить с ним о разводе, — блею я, не понимая, о чем он спрашивает.

— Василиса, нужно было этот момент обговорить с адвокатом, либо во время разговора дозвониться до Рашида, пусть бы он онлайн поучаствовал в разговоре. Нельзя такой разговор начинать без него.

— Я не знала, что он сорвется, думала, что мы цивилизованные люди, с ним это впервые, — блею я.

— Садись в машину, поедем на освидетельствование, — бросает мне Богдан.

— К-ка-ка-ка-кое освидетельствование?

— Побоев, — Богдан смотрит на меня с жалостью.

А я копошусь в сумке, ищу зеркальце. Оно как всегда завалялась в самый дальний угол. Достаю и смотрю на себя. Мама дорогая! На обеих скулах по огромного фиолетовому синяку, одна из щек опухла, под носом кровь, как я этого не заметила. Красавица писанная, чего там мой муженек хотел? К мэру в гости! Да с такой рожей только с алкашами под забором валяться, а еще мне очень больно в боку. Чуть задираю футболку. По моим ребрам растекается синяк. Богдан замечает это и дергает футболку выше.

— У тебя может быть перелом ребер, — кивает он. — Ты как себя чувствуешь.

— Нормальнооооо, — тяну я, а звон в ушах все нарастает.

И тут появляется машина моего муженька. Я вся скукоживаюсь, как сухой листик, готова прикрыть руками голову, только чтобы не бил.

— Ты чего, сука, уже с хахалем снюхалась, — летит на меня мой муж. — Отойди от нее!

Это он уже орет Богдану. Но тот делает шаг, прикрывая меня от мужа, а потом выбрасывает вперед кулак.

Ой, кажется, сегодня не только я не поеду к мэру в гости, но и мой муженек.

— Садись в машину, Василиса, — отдает приказ Богдан.

А потом все, как в фильме. Из его машины выходит молодой парень, садится в мою, меня закидывают на заднее сидение. Тут же решают проблему с бензином. И пока идет суета. Над моим мужем стоит какой-то мужик, удерживая Стаса в положении лежа с руками, заведенными за голову.

Вот мой муженек и попал. Полежи, полежи в грязюке, поглотай пыль!

Пока едем в город, я успеваю созвониться с Верой, та бежит в больницу.

— Васька, приедете в больницу, ждите меня у травмы, я сама тебя ко всем врачам свожу, — командует подруга.

И я выдыхаю. Слезопад закончился, и только так подумала, как вижу на подъездной дорожке приемного отделения Веру. И снова начинаю рыдать.

Глава пятая

Вера, как тепловоз, тягает меня по всем этажам огромной больницы. Меня успевает осмотреть травматолог, мне делаю снимки головы, грудной клетки, потом меня ведут в массивной двери, на которой висит золотая табличка «Профессор оториноларинголог Венедиктов А.А», дальше меня смотрит седой, хмурый дядечка и выносит вердикт: Надо оперировать, тут явно смещение. И опять меня куда-то тащат, берут анализы, делают КТ, МРТ.

А через несколько часов я оказываюсь в операционной.

Утро наступает для меня неожиданно. Упс! Утро!

Лежу с комфортом в отдельной палате, в носу у меня два тампона, во рту пустыня Сахара.

Через минуту появляется медсестра, приносит мне поесть и бутылку вода.

— Скоро к вам зайдет доктор, — говорит хорошенькая девчушка и исчезает.

Завтрак оказался очень даже ничего, я думала, что в больнице еда отвратная. Вот только есть, когда у тебя заткнут нос, очень проблематично.

Но не успела я посетовать на свою такую непростую жизнь, как в двери ворвалась Верка.

— Привет, как ты? — глаза у Веры испуганные и на мокром месте, хотя вчера она меня с воинственным видом таскала по всем докторам, и ей никто не смел отказать.

— Привет, уже лучше, — улыбаюсь я.

— Выглядишь паршиво, — Вера начинает выкладывать из сумки кучу припасов и кило конфет.

— Вер, ты меня решила собрать в дальнюю дорогу? — смеюсь я.

— Типун тебе на язык, — ворчит Вера, украдкой вытирая слезу. — Может сладенького вдруг захочется.

— Вер, тут нормально кормят, — пытаюсь отбрыкаться я.

— Конечно, нормально, мне ли не знать, я в гинекологии здесь пятнадцать лет пахала, а сейчас на кафедре.

Я встаю и иду умываться, представляю, как от меня сейчас пахнет. Вчера муж бил, полдня по больнице таскали, потом операция.

— Аааааааааа, — ору я, увидев себя в зеркале.

— Что, милая, что случилось? — беспокойно заглядывает ко мне Вера.

— Ты это видела? — тыкаю пальцем в свое отражение.

— Ещё вчера видела, — Вера утирает слезы.

Да на меня смотреть страшно. Все лицо вздулось подушкой, глаза почти заплыли, окрас кожи фиолетовый с желтоватый отливом у висков. Можно фото сделать и поместить в книжки для наркологов. Да если я выйду на улицу, люди шарахаться от меня будут. Даже хорошая одежда не поможет. Я как опойка после недельного загула.

Слезы брызжут из глаз. А Верунчик меня успокаивает.

— Все пройдет через недельку, а эту недельку ты в больничке полежишь. У тебя еще сотрясение, — бормочет мне на ушко Вера.

И тут скрипит дверь и в палату входит Богдан. Веркина рука застывает в воздухе. А я не знаю, куда деться, в таком виде на меня смотреть страшно, а на меня смотрит красивый мужчина.

— Здравствуйте, Василиса, — кивнул он головой. — Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — выдавливаю из себя.

— Сейчас к вам подъедет Рашид со следователем, вы составите заявление на своего мужа.

— Хорошо, — киваю я.

И мой спаситель исчезает за дверями.

— Уф, дышать забыла как! Какой мужчина! Блин блинский, Васька, это же золотой генофонд! — шёпотом говорит Верка. — Так! Значит! Не теряемся, юбку покороче, вырез побольше, охмуряем мужика.

— Вера, ты в своем уме? Ему столько не выпить, ты на мое лицо посмотри?

— Васька, с лица все быстро сойдет, я тебя вечерком к лучшему физиотерапевту стаскаю, она так процедуры делает, что все проходит на раз. Не успеешь оглянуться, опять красавица.

Но не успели мы договорить, как в палате появляются следователь и Рашид. Верка, извинившись, ускользает.

А Рашид со следователем внимательно осматривают меня.

Что и говорить, Верка к физиотерапевту поведет, да тут никто не поможет. Лицо-подушка, все фиолетовое, на руках синяки от рук мужа, про ребра вспоминать не хочу, хорошо, что не сломал, только две трещинки.

Следователь представляется и достает бумагу. Приходится вспомнить все дословно, что там происходило, очень тяжелые воспоминания. От таких воспоминаний можно легко уйти в депрессию, но возле меня все время люди. Меня дергают, со мной разговаривают, заставляют совершать какие-то действия. И у меня нет времени на переживание, некогда обдумывать события и поступки моего муженька, и нет и секунды на воспоминания.

И вот сейчас следователь окунул меня в тот ужас, что я пережила.

Я пишу на автомате. Рашид поправляет меня, иногда заставляет поменять формулировку. Ему виднее, он ведь адвокат. И наконец, опрос заканчивается. Рашид передает следователю копии заключений медицинского освидетельствования. И тот уходит. Мы остаемся вдвоем.

— Вчера ты выглядела немного лучше, — выдает Рашид, — сегодня очень плохо, но все заживет. Главное, чтобы ты на финальной стадии не дала задний ход.

— О чем вы? — поражаюсь я.

— О том, что твоему мужу светит статья, его не спасет заступничество мэра, он постарается надавить на тебя, чтобы ты забрала заявление.

— Я никогда не заберу! — резко произношу, немного пафосно.

Мой адвокат вздыхает и внимательно смотрит на меня.

— Василиса, помни, что пока над твои муженьком весит Дамоклов меч уголовной статьи, он любые документы на развод подпишет. Только стоит дать тебе задний ход, и твой развод затянется на годы.

— Я не откажусь от развода.

— Поверь мне, Василиса, девяносто процентов жен очень богатых мужчин перед разводом прощают все своему муженьку. Нередко у них налаживаются отношения на какое-то время, а потом все начинается по новой. Поэтому я предупреждаю загодя.

— Я хочу развода!

И тут в двери протискивается Натка. Сногсшибательна, как всегда, в длинном голубом платье с разрезами по бокам, так чтобы было видно ноги, на высоченных шпильках. Она даже не посмотрела на меня. Ее взгляд прикован к Рашиду. И в этом взгляде столько обещания, похоти, желания, что даже я опешила, а у Рашида челюсть сжалась до зубного скрежета.

— Ой, Васька, а я не знала, что ты не одна, — томным голоском проворковала Ната. — Натали.

Она протягивает руку моему адвокату, но тот только холодно пожимает ее пальцы и сухо бросает: Рашид. А потом, обернувшись ко мне, прощается.

— Я прощаюсь с вами до завтра, Василиса, завтра продолжим разговор. Отдыхайте, — и удаляется быстрым, размашистым шагом.

— Блин, сразу бы сказала, что тут к тебе такие экземпляры ходят, я бы макияж ярче сделала, — шипит на меня Ната.

— Нат, ты и так, как новогодняя елка блистаешь, куда уж ярче, — смеюсь я, если это можно назвать смехом.

— Ой, Вась, прости, засмотрелась на мужика, ты сама-то как? — и Натка смотрит на меня с жалостью в глазах. — Неужели тебя так Стас отделал?

— А кто? Конь в пальто! Конечно Стас, — морщусь я.

— Но я за ним не замечала садистки наклонностей, — удивляется Ната.

— Знаешь, Наташа, я тоже двадцать лет с ним прожила, спала в одной постели, не было у него наклонностей к садизму, но вот случилась на старуху проруха, — развожу я руками, а Натка морщится от моих слов. Она не любит, когда ее называют Наташей, и ей не нравится мое упоминание мужа. Странность заключается в том, что она все время защищает моего мужа. Что в день нашего пьянства, что сейчас. Что это с ней? Или решила, что скоро мужик освободится от уз брака и весь твой?

И тут зашёл Богдан.

Натка опять встала в стойку: грудь вперед, платье с ног само сползло, открывая длинные, красивые ноги, губки бантиком, ресничками хлоп-хлоп. Не девушка — модель для глянца. Вот кому не дашь ее тридцать девять лет.

Но Богдан лишь усмехнулся на все потуги моей подруги.

— Василиса, я тут принес твой телефон, поколдовал немного, теперь я могу отслеживать твои перемещения, а твой муж — нет, — вещает Богдан.

Натка ведет плечиком, строит глазки.

— А вы ко всем клиенткам с таким рвением относитесь, — мурлычет мартовской кошкой Ната. — Тогда я хочу быть вашей клиенткой.

— Ну, разводиться будете, велком, — бросает ей сухо Богдан.

— Так я еще не замужем, — воркует Ната.

— Тогда ничем помочь не могу, — бросает ей Богдан и уходит.

— Блин, какой мужчина….

Ната течет мартовской кошкой, нить разговора уходит в сторону. Теперь говорить только Натка, и весь разговор о мужиках. У меня резко заболела голова, и я уже было хотела отправить Нату подальше, в пешее эротическое путешествие. Но на пороге возник тот, кого видеть я совсем не ожидала. И я хватаю подругу за руку.

— Привет, жена. Плохо выглядишь, — кивает мне муж, а у самого под глазом фингал, сбита скула и лопнула губа.

— Привет, тебе, смотрю, тоже вчера досталось, — бормочу я.

— По твоей вине, по твоей, — в глазах мужа вновь загорается злой огонек.

— Я, наверное, пойду, — Ната пытается встать, но я ловлю ее за рукав.

— Не вали с больной головы на здоровую, муженек, если бы ты меня не избил, я вряд ли бы бросилась к адвокатам, — вываливаю на мужа.

Надоело! Отболело! Во всем всегда виновата я. То не ту рубашку ему погладила, то не так чемодан собрала, то в кровати оргазм не соизволила имитировать.

— Во всем ты виновата, я тендер могу проиграть, у меня в бизнесе проблемы, а ты вдруг разводиться решила, — муж делает решительный шаг к моей койке.

— Я решила развестись потому, что ты по чужим койкам начал прыгать, — рычу я.

— По чужим койкам я прыгаю, потому что ты пустышка, родить мне не можешь, — рычит муж, а Ната, поняв, что попала в замес, начинает пятиться к дверям.

— Это я родить не могу? Так почему тринадцать лет назад ты меня не отпустил? Я бы за другого замуж бы вышла, родила бы, мои дети бы в школу уже ходили, — меня подкидывает от возмущения. — Это ты у нас пустышка, чья сперма никого оплодотворить не может.

И получаю удар в ухо. Заслуженно, не надо было мужика из себя выводить. Это что тигра за усы дергать. Указать мужику, что он не состоятелен, как мужчина, жутко того оскорбить. Но именно это я и сделала, не сдержавшись.

Ната верещит. А я хватаю с тумбочки стакан и кидаю в голову мужа. Стакан ударяет его в лоб и падает на пол, разбиваясь.

Стас таращит на меня глаза, а по его лбу расползается синяк.

На крик и шум появляется медсестра и охранник.

Стаса скручивают, пытаясь выволочь из палаты, но он дерется с охраной, пинает подбежавшего врача. Через несколько минут появляется наряд полиции, и моего муженька в наручниках утаскивают.

— Боже, что ты с ним сделала, — плачет Ната, — он же не был таким.

— Я с ним сделала? Ты с дуба рухнула, подруга? — я смотрю на Нату, и тут до меня доходит то, что до сего дня было скрыто от глаз. — Ты его любовница?

— И что такого, да мы со Стасиком давние любовники, — вдруг вываливает на меня Наташка информацию, вот к чему это мне сейчас.

— Пошла вон!

И тут в дверях появляется Вера.

— Девочки, что стряслось? — Вера таращит на нас глаза.

— Нет, ты представляешь, эта дрянь созналась, что она любовница моего мужа, — ору я.

— Ната? — удивленно смотрит на нее Вера. — Это правда?

— А что? Она, — Ната тыкает в меня пальцем, — не дает ему того, что хочет каждый мужчина, а я могу дать.

— И что ты можешь дать? — усмехается Вера. — Отсосать?

— А что если так? — Ната многозначительно поднимает бровь.

— Вот я всегда знала, что ты у нас дешевая давалка, — Верка настроена по боевому, мне страшно, сейчас не хватала нам только драки между подругами.

— Все, стоп! — командую я. — Ната, пошла вон!

— Ой, да подумаешь, — та разворачивается и бежит на выход, только полу ее платья взметнулись и опали, на прощанье приоткрыв ее неглиже.

— Ты на нее посмотри, даже трусы не носит, — рычит ей вслед Вера.

— Ладно, оставь ее, просто не хочу больше ее видеть.

Верка зовет доктора, тот осматривает мое ухо и выносит вердикт, что ничего страшного не произошло, чтобы ухо не опухло, мне прикладывают лёд.

На следующий день я была просто красавицей: глаза щелочки, одноухо торчит, как у Чебурашки, фиолетовый цвет моего лица трансформировался, теперь местами я зеленая, местами желтая, но отек не спал.

КРЫСАВИЦА неописуемая!

Глава шестая

Утром в моей палате опять следователь, адвокат и Богдан.

Следователь проводит опрос, врач ему вручает следующее заключение, адвокат потирает руки.

— Мы его закопаем, теперь он подпишет все бумаги, — Рашид улыбается, доволен, быстрое завершение дела, быстрее получит гонорар.

— Мы тебе поставим к палате охрану, — уточняет Богдан, — больше он пройти не сможет, но охраннику назови всех, кто имеет право к тебе приходить.

А мне и назвать кроме Верки некого. Родных нет, мужа нет, Натка — сука.

— Хорошо, — бубню я.

Мои защитники выходят. А я остаюсь, мне поставили сотрясение мозга и оставили на четырнадцать дней в больнице.

Дни текут очень медленно. Я уже перечитала все книги, которые давно отложила, пересмотрела все видеоролики, поиск в интернете дела, которым мне бы захотела заняться, ни к чему не привел. Так ни на чем и не остановилась. Время идет. А у меня кроме развода ничего не двигается. Правда Вера убеждает меня, что с деньгами, полученными в результате развода, я могу долго сидеть дома. Вот только мне не хочется. Скисну, как сметана.

Наконец, появился Рашид и обрадовал, что через неделю у нас первое заседание, как раз накануне меня должны выписать. Но в коттедж возвращаться мне запретил. Поэтому я звоню Вере.

— Спасай, мне некуда идти, — рыдаю в телефон.

— Дай подумаю, — Верка замолкает на пару минут. — У меня есть один вариант, позвоню позже.

Не прошло и дня, как появляется Вера.

— Я нашла тебе вариант по сходной цене, хозяйка попросила оплатить коммуналку за два месяца, сама живет на даче, в город не приезжает.

— Вер, я не проверяла карты, вдруг он мне заблокировал?

— Вась, ты чего такая дурная, войди в банковское приложение и проверь.

Ох, Вера, если бы не она, я ведь, как малолетнее дитя. Вон она мне и адвоката подогнала и квартиру…

Захожу. Ну, точно, стервец все заблокировал. Вот только он не знал о еще одной карте. У меня всегда оставалось немного средств к концу месяца, и я завела отдельную карту, где откладывала эти остатки и копила денежку, рассчитывая купить хороший подарок мужу на двадцатилетие нашей свадьбы. Фигу ему теперь.

А ведь мы с ним планировали с шиком отметить наше двадцатилетие! Ресторан зарезервировали.

— У меня есть немного денег, — показываю Верке счет.

— Немного! Васька, на эти деньги можно полгода прожить, если не шиковать, — смеется Вера.

Я только вздыхаю, придется привыкать к жизни обычной среднестатистической домохозяйки. А еще срочно искать работу.

Меня выписывают на день раньше. И мы с Верой перевозим барахло в мою новую квартиру. Квартира! Она меньше моей гардеробной комнаты и ванной вместе взятых. Маленькая однокомнатная квартирка в панельной многоэтажке. Крохотная кухня, маленькая ванная, масипусенькая комнатка. Спать пришлось на диванчике.

Впервые смотрю на себя в зеркало без содрогания. Конечно не красавица, но фиолетовость сошла, кое-где остались желто-зеленые разводы, но в целом уже хорошо.

Поэтому собираюсь на заседание суда: заштукатурила остатки синяков, подвела глаза, накрасила ресницы, даже про помаду не забыла. Волосы красиво уложила локонами. Надела платье и каблуки. Осмотрела себя со всех сторон. Красавица! Вот, думаю, здорово! Пусть мой благоверный локти то покусает.

Вызвала такси. Решила дождаться машины на улице. Вышла, а там небо хмурое, тучи висят, вот-вот прольются дождем. Возвращаться обратно за зонтиком, плохая примета, все ж день у меня сегодня ответственный. Да и подумала, что на машине же поеду. А из суда Вера обещала меня забрать.

Но машина все не едет. Я уже начинаю бегать вдоль подъездов и нервно поглядывать на телефон. И только я увидела, как авто въехал в наш двор, хлынул дождь. Да не просто дождь — ливень. За секунды я промокла до нитки.

Чертыхаюсь, но я уже опаздываю на заседание. Поэтому ныряю в машину и тороплю водителя. А сама ищу зеркальце в сумке, оно как всегда куда-то запропастилось.

Вот и здание суда. Но оно расположено на другой стороне дороги и нам надо развернуться, но водитель упёрся рогом в землю. Пришлось расплатиться и бежать через дорогу. Я почти добежала до бордюра, как проезжающая мимо машина окатила меня с ног до головы из грязной лужи.

— Черт, черт, — твержу я, как назло в сумке потерялся платок, и бумажные салфетки исчезли в неизвестном направлении. По моим волосам стекает грязная вода, и они повисли, как сосульки в марте. Платье намокло, прилипло к ногам, вызывая не самые приятные чувства.

Но мне уже звонит Рашид, некогда приводить себя в порядок и я лечу навстречу адвокату. И только по его округлившимся глазам понимаю, что что-то пошло не так.

При входе в вестибюле суда зеркало. Я лишь бросила быстрый взгляд и чуть в обморок не упала. Из зеркала на меня смотрело пугало: волосенки висят грязными сосульками, платье, как с помойки, макияж поплыл, тушь вся под глазами.

— Кхмы-км, может вам зайти в туалетную комнату, — Рашид поступает как истинный джентльмен, протягивая мне белоснежный платок.

— Да, наверное, — блею я, краснея, как алый мак.

Хватаюсь за тот белый платок, как за спасительную палочку. Хорошо еще в туалете нет посетительниц. Приходится смыть весь макияж, прополоскать концы волос, просушить это под обычным феном для рук. Высушенные таким зверским способом волосы пушатся, делая из меня одуванчик. А на лице явственно проступают зеленоватые пятна. Платье не застирать, поэтому вид у меня ужасный. Но делать нечего. Вот такой красивой я и иду на заседание.

Возле дверей нас встречает мой бывший муж и его адвокат. Стас окидывает меня презрительным взглядом и шипит: До чего без меня докатилась, на бомжиху похожа.

Но мой адвокат быстро пресекает всяческие поползновения в мою сторону.

И мы входим в зал. Нас рассаживают по разные стороны, а адвокаты садятся с краю, словно стараются отгородить нас с мужем друг от друга.

Наши адвокаты выступают друг за другом, доносят до суда свои аргументы, показывают бумаги. И я чуть не падаю в обморок, когда озвучивают итоговую сумму раздела по имуществу. И это только имущество! А еще бизнес. Оказывается мой муж на попе ровно не сидел. Он приобретал квартиры у нас в городе, но и в Москве успел купить пенхауз. Я лишь глазами хлопаю.

А дальше идет раздел бизнеса. За последние несколько лет компания поднялась и выросла в цене. И хоть мой муж кричит, что это все он развивал, но, кажется, у судьи совсем другой подход к этому.

К концу заседания мой муж уже понимая, что ему не избежать раздела, вдруг объявляет, что хочет помириться со мной и против развода.

Судья, вздохнув, дает нам месяц на примирение.

Рашид морщится, но ничего не говорит, только ободряюще хлопает меня по руке.

Мы выходим на улицу. Стас, хоть и просил время на примирение, пролетает мимо меня, как мимо статуи. Словно я сейчас не стаю на этом крыльце. И я для него никто.

— Мы арестуем ему счета, чтобы не увел деньги на сторону, — говорит Рашид.

— Мне уже все равно. Я не хочу мириться, я хочу развод, — упрямо повторяю.

— Но судья не мог вынести другого решения, так как одна из сторон попросила время на примирение. Ясно, что оно ему нужно совсем для другого, — Рашид спокоен, как скала. — Давай я тебя увезу домой.

— Я сама.

— Прости, но ты в таком виде, что тебя в транспорт не пустят, а таксист в машину не посадит.

Да. Еще та красавица.

Рашид уже было посадил меня в машину, как к крыльцу подкатил минивен Веры.

— Васька, — кинулась Вера мне на шею.

— Вер, нас не развели, — обнимаю я Веру, а та с удивлением смотрит на Рашида.

— Вторая сторона попросила время на примирение, — кивает головой Рашид.

— Вот сучёныш, — шипит Верка. — Специально нервы крутит. Ну, ничего, ничего, я ему-то морду подправлю.

И мы прощаемся с Рашидом и идем к ней в авто.

— Чего делать будем? Я уж думала сегодня отпраздновать твой развод.

— Вер, надо мне что-то из одежды прикупить недорогое, а то вся одежка у меня в коттедже, я боюсь туда ехать.

— Давай, знаю одно место.

Мы быстро добираемся до торгового центра, и заходим в самые большие магазины, где продают одежду масмаркет.

Накупив мне футболок, прикупили еще одно платье и летние брюки. Я надеюсь, что к осени мы уже разберемся с разводом, и я вывезу из коттеджа всю свою одежду.

Но, не успев выйти из торгового центра, я натыкаюсь на одну из жен крупных чиновников, с которой часто контактировала на благотворительных аукционах и приемах.

— О, Василиса, привет! Слышала твой с тобой разводится, — делает большие глаза Снежана. — Неужели вы не помиритесь.

— Вообще-то я с ним развожусь, а не он со мной. И не помиримся, — смотрю на фифу, а у той сомнения в глазах, никак мой муженек наплел что-то.

— А мне он сказал, что разводиться с тобой, потому что ты не можешь родить ему наследника. А еще говорил, что тебя с мужиком с каким-то засек, ты ему изменяла, — Снежана хлопает ресницами.

— А он не рассказывал случайно, что сам «стреляет холостыми», поэтому у него ни одна из его любовниц родить не смогла, — влезает в разговор Вера.

Я хватаю Верку за руку и волоку на выход. Еще не хватало нам сплетни разводить.

Волоку ее в алкомаркет.

— Нет, ты погляди на него, сучонок кривоногий, — ругается на всю улицу Вера. — Родить, видишь ли, ему не смогла, да у него сперма мертвая.

— Как сперма мертвая? — пугаюсь я.

— Некрозооспермия, более пятидесяти процентов сперматозойдов в эякуляте не живые, олигоастенотератозооспермия — этот диагноз ему поставил его лечащий врач. Васька, он пытался лечиться, это было десять лет тому назад.

— Но мне он говорил, что не лечился, так как у нас с ним детей не могло получиться.

— Тебе говорил одно, а сам бегал по докторам, хотел видать заделать деток на стороне, — хмыкает Вера. — Но диагноз у него не дает ему много шансов. Скорее всего, у него так и не получилось. Если только он не прибегнул к ЭКО.

— Но ЭКО не делают не женатым?

— А что ему мешала представить свою бабу женой?

Я тихо выдыхаю. Сдуваюсь, как шарик. Правда, если мы не могли родить через ЭКО. Что мешала попробовать ему это проделать с другой женщиной. И может сейчас где-то по земле бегает его ребенок. А я тут понимаешь сидела, как дурочка с переулочка, и наглаживала ему рубашки, ожидая его появления с очередной командировки.

Мы идем с Верой в магазин, закупаемся продуктами, а то у меня в холодильнике шаром покати. И едем ко мне домой.

У подъезда нас останавливают старушки. Им делать нечего, на лавочке сидят. Поэтому с дотошностью следователей расспрашивают нас, кто мы и в какой квартире живём. Потом смилостивившись, с удовольствием принимают от нас угощение.

Распрощавшись с бабулями мы поднимаемся ко мне в квартиру.

Ключ поворачивается в замке не с первого раза, что-то заело его. Мне это показалось странным, так как до этого с ним все было нормально.

Я делаю шаг в темную прихожую и спотыкаюсь о что-то мягкое и тяжелое.

Включаю свет?! И дико начинаю орать, потому что в моей прихожей лежит труп.

Глава седьмая

Прямо возле двери лежит труп моего мужа!

Я его узнала сразу, как только включила свет.

Он не успел переодеться, был в том же костюме, что и на заседании суда. Почему-то обратила внимание на ботинки. Они были коричневые, а его костюм серым. Он всегда очень внимательно относился к выбору одежды, все должно было быть в тон, а тут такое не комильфо.

Правая рука его была вытянута вперед, и на ней поблескивало обручальное кольцо. Он его не снял!

Почему-то именно этот факт меня больше всего задел. Стало нехорошо, словно это я его предала, а не он меня.

Голова трупа, я не сомневалась, что он мертв, была залита кровью, а на затылке была рана.

Он умер!

Сейчас мне было страшно, но даже сквозь страх, пробивался вопрос: Как он узнал, где я живу? Почему он убит у меня в квартире?

— Аааааааа, — вдруг раздается позади нас. — Убили! Убийцы!

Это бабке, что сидела на скамеечке подле подъезда, вздумалось подняться в квартиру. А тут мы. И не сотрешь!

Труп, кровь и две девки. Только молотка в руках не хватает, руки по локоть в крови, да брызг по стенам. Эта картинка появилась в моей голове. Мне бы сейчас в руки окровавленный топор. И я склоняюсь над забитым до смерти телом своего мужа.

Ой, не то у меня в голове!

Верка делает шаг вперед.

— Отойди, Вась, я проверю пульс, — голос ее глухой.

Она садится на корточки, чтобы не забрызгаться кровью, осторожно прижимает два пальца к сонной артерии. И машет головой из стороны в сторону, давая понять, что перед нами точно труп.

Потом встает и набирает на телефоне экстренную службу, вызывая скорую и полицию.

Бабка отмирает и тихонько, словно боясь потревожить убитого, спрашивает: А это не вы его, девоньки?

— А вы думаете, мы бы успели? — насмешливо спрашивает Вера. — Пять минут назад с вами говорили, потом поднялись наверх и забили мужика до смерти.

Полиция появляется на удивление быстро, быстрее, чем скорая.

Спрашивает наши документы, интересуется, узнали мы труп. Конечно, узнали, этот труп буквально пару часов назад со мной в суде разводился. И только они узнали про развод, тут же мертвой хваткой цепляются ко мне. Ну як же! У меня же ж есть мотив! Тюфу! Никого искать не будут!

— Нет у меня мотива, — отфутболиваю я следователя. — Нас бы так и так развели через месяц. А вот у него мотив был меня убить, так как я бы забрала половину его бизнеса.

Но следователь наседает, и я звоню Рашиду. Тот тоже появляется очень быстро, и по его растрепанному виду я понимаю, что выдернула его из дома, где он, по всему виденному, хорошо проводил время.

Он быстро построил следователя. Тот сразу сдулся, и дальше разговор пошел совсем в другом русле. Мы дали показания, затем я расписала по часам, где была, с кем была и если там камеры, затем мы подписали с Верой листочки, что нам подсунули. Рашид все проверил.

В этот момент из квартиры выносили труп, укрытый белой простыней, из-под нее торчала рука моего мужа с обручальным кольцом на пальце.

И только мы хотели зайти в дом, как на нас налетела тетенька непонятных лет в длинном сарафане, с халой на голове и с огромной авоськой в руках.

— Ай-я-аааа, орала тетка, а ну пошли вон «отседова», я разрешала жить, а вы охренели, мужиков они убивают в моей квартире. Воооооон!

Тетка орала, материлась и пыталась ударить нас с Верой сумкой. Пришлось ретироваться. Я успела схватить только свою сумку и рюкзак с вещами, стараясь не наступать на обведенный мелом контур трупа, выбежала в подъезд.

Когда мы вышли на улицу, то там нас ждал Рашид. Он стоял возле своей машины и разговаривал с кем-то по телефону. При виде нас, прервал разговор и устало нам улыбнулся.

— Я так понимаю, что адвокат по разводу вам больше не нужен? — усмехнулся он.

— Да, видимо, — ответила я, качнув головой. — Вышлите мне счет, я все оплачу.

— Хорошо, — он в ответ кивнул головой. — Только вот что, если при оформлении наследства вдруг появятся из ниоткуда внебрачные дети, то обращайтесь. Помогу избавиться от нахальных родственников.

— Как вы будете помогать избавляться? Вывезите в лес и закопаете?

— Ну, зачем так радикально, мы уже не в девяностых живем, — смеется Рашид.

— Правильно, — вдруг в разговор врывается Вера. — Надо найти лабораторию, где он делал тесты ДНК, там сохранились его данные, если появятся детки, то надо будут заставить их сдать тесты ДНК.

— Неужели ты думаешь, что кто-то предъявит мне его ребенка, а он будет не от него? — удивляюсь я.

— Ты телевизор не смотришь, там половина ток шоу о таких родственниках, каждая *изда привозит своего выродка, доказывая, что именно от этого мужика она его родила.

Я с опаской смотрю на Веру. Неужели мне придется столкнуться с его любовницами.

— Я думаю, что Вера права на сто процентов, — поддакивает Рашид.

Я с ужасом смотрю на адвоката и подругу. Моя нервная система не выдержит встречи с его любовницами. Меня макнут в говнище, что развел мой муженек по маковку.

— Хорошо, — выдавливаю я. — За развод счет присылайте.

Разворачиваюсь и иду к машине Веры. Вера еще несколько минут о чем то говорит с моим адвокатом и нагоняет меня.

— Вер, мне теперь жить негде, — потеряно говорю я.

— Почему негде? — подскакивает Вера. — А коттедж?

И я хлопаю глазами. А ведь верно! Мужа нет, значит, никто мне не помешает спокойно жить в моем доме. Я хлопаю в ладоши.

— Верка, ты чудо! — вырывается у меня.

— Поехали?

— Поехали.

В коттеджный поселок мы въехали уже поздно вечером. Мой дом стоял темной, безжизненной громадиной посреди красивой лужайки. Ни в одном окне не было даже проблеска света, что очень странно. Когда темнело, на лестнице автоматически загоралась подсветка. Сейчас же в доме не было света совсем.

— Почему нет света? Мне что-то жутко, — говорю я дрожащим голосом.

— У тебя дом на сигнализации?

— Да, но сейчас явно она не включена.

— Где у тебя электрический щиток?

— В гараже, но как туда попасть?

— Не дрейф.

Мы выбираемся из машины, Верка берет из бардачка фонарик, и идем в сторону дома.

Я набираю свою домоуправительницу тетю Дашу.

— Дарья, добрый вечер, а вы не подскажите, почему у нас в доме выключено освещение?

— Ой, Василиса Александровна, как я рада вас слышать, а Станислав Олегович сказал, что ни его, ни вас долго дома не будет, так я холодильники помыла, все убрала и рубильник выключила.

И я выдыхаю уже спокойней.

— Спасибо, Даша, я приехала домой.

— А Станислав Олегович? — спрашивает Даша.

— А Станислава Олеговича сегодня убили, — спокойным голосом говорю я и только потом понимаю, что сморозила глупость, потому что на том конце Даша падает в обморок. — Даша, Даша…

Я кричу в трубку, но через несколько секунд слышу, что звонок прервался. Вот ведь я дура!

Но рассусоливать пока некогда. Мы входим темный, мертвый дом. Передвигаемся почти на ощупь. Свет фонаря прыгает по стенам, рисуя страшные тени от предметов, тени скачут, наше дыхание хриплое, и ощущения ужасные. Наконец щиток найдет. Щелкает рубильник, и холл, лестницу и гостиную заливает яркий свет. Мы выдыхаем.

Пока Вера ходит к машине за пакетами и сумками, я хожу по дому. Все на местах, после моего бегства ничего не поменялось, Даша только прибралась и разложила все по местам. Будто здесь ничего и не было.

Захожу в нашу спальню. Постель застелена свежим бельем, в спальне стойкий запах кондиционера для белья. Все на местах. В ванной зубная щетка мужа, его гель для бритья и бритва. Сгребаю все в пакет и бросаю в тумбочку под раковину. Не хочу, чтобы что-то напоминала мне о нем. Все! Перелистнула эту страницу.

Когда спускаюсь в кухню, слышу, как Верка звонит мужу и уговаривает того, объясняя, что мне сейчас тяжело, и в доме одна. Мне жаль, что я порчу Верке ее семейную жизнь, но мне действительно сейчас страшно остаться одной в большом доме.

Мы по-быстрому готовим себе ужин. И съедаем его, запивая все вином. О моем муже стараемся не вспоминать, говорим только о будущем, о делах, о бизнесе.

Уже поздно и мы разбредаемся по спальням.

Я ложусь в наше общее ложе, только теперь я одна. Совсем одна. Эта кровать для одной меня настолько большая, что я чувствую себя лежащей на футбольном поле. Цветочный аромат кондиционера щекочет ноздри, раздражает и не дает уснуть.

То ли от того, что я много спала в больнице, толи от того, что сегодня был очень нервный день, но сон ко мне не идет. Я кручусь в постели, меня подушку, но уснуть никак не могу.

Мысли. Они мучают мой и без того уставший мозг.

Все они вертятся вокруг моего мужа. Почему я ничего не ощутила, когда нашла его? Ничего, кроме страха. Будто не было двадцати лет совместной жизни. Ведь жили, не ругались, спали в одной постели. И вот!

Сначала я узнала про его измены, а потом он поднял на меня руку.

Когда он успел так поменяться? Когда из милого и влюбленного в меня юношу вылупилось чудовище?

Я пропустила этот момент в своей жизни.

Я вновь листаю свои воспоминания. Как кадры кинопленки или альбом с фотографиями.

Вот мы молодые, юные, он вечером уходит на работу в офис, я бегу на дежурство в аптеку. Беру с собой ужин и кучу книг. Пока нет посетителей, я пишу реферат себе и ему. Скоро сдача, а на учебу совсем нет времени. Он звонит мне в двенадцать, проверяя, как у меня дела. Потом желает спокойной работы. Дома мы делим наши крохотные заработки на несколько частей: за квартиру, на еду, и откладываем чуточку на развлечения.

Нам было хорошо, мы любили друг друга.

Потом он начал строить свой бизнес. Советовался со мной во всем, Начинал трудно, денег постоянно не хватало, приходилось разрываться. И хоть доходы были уже лучше, чем во времена юности, но мы всегда вместе распределяли бюджет.

А потом…

Да, бизнес начал расти, муж сказал, что я могу не работать. И я осела дома, быстро превратившись в домохозяйку. Он больше не говорил мне о деньгах. Не говорил, сколько нам приносит денег наш бизнес. Перестал посвящать меня в тонкости дела.

Просто однажды ему нужны были средства, и он попросил меня продать квартиру моих родителей. Я продала. И он ввел меня учредителем в свою компанию.

Дальше он влез в тендеры. Стал скуп на слова. Я все меньше знала о его делах. Так иногда вскользь он рассказывал мне, да еще перечислял города, в которые уедет в командировку. Вот и все.

Он стал сух со мной. Все меньше я видела его улыбку, все реже он меня обнимал.

Я стараюсь вспомнить, когда это у нас началось.

А началось это десять лет назад!

Из воспоминаний меня вырвал тихий скрип половиц, будто кто-то ходил за дверью.

Я испуганно подскочила и зажгла свет.

— Кто там? — крикнула я.

Скрип стих. А через минуту в дверях появилась заспанная Верка.

— Ты чего кричала?

— Вера, у нас кто-то ходит по дому.

— Ой, уймись, Васька, ну, кто тебе будет ходить. Мы дверь заперли.

И Верка упала рядом со мной на кровать. Через несколько минут мы уже обе спали.

Глава восьмая

— Знаешь, Вер, мне будет страшно здесь одной жить, — мы с Верой завтракаем на моей кухне. Двери на террасу открыты, давая по-летнему теплому воздуху проникнуть внутрь помещения.

— А ты пригласи к себе в компаньоны Дашу, — смеется над моими страхами Вера.

— У Даши дядя Петя есть, его кормить надо.

— Так ты вместе с дядей Петей их пригласи. Вон трава давно не стрижена на газоне.

— Слушай, а может, я заберу на лето тебя с семьей? У вас с мужем по машине, вы на работу, а мальчишки будут по травке бегать. У нас тут стадион есть, закрытый и открытый корты, недалеко бассейн, пешком дойти можно.

— Ой, все! — обрывает меня подруга. Но через некоторое время соглашается. И я счастливая, бросаюсь ей на шею. Надо срочно вызвонить Дашу, а то на такую ораву не наготовишься.

Мы завтракаем, а через час ко мне приезжает Богдан. Вместе с ним на площадке перед моим домом паркуется мой автомобиль и из него выходит высокий парень. Он передает мне ключи, документы и отчитывается, что масло в авто поменяли, также заменили салонные фильтры, машина заправлена, полный бак. Я очумело смотрю на мужика, а Богдан лишь усмехается.

Моя подруга трется рядом, пуская слюну на Богдана. Я, конечно, понимаю, что мужик брутальный, просто самец, но у Верки Володька тоже красивый мужик. Без накаченных бицепсов и трицепсов, но очень импозантный, медсестры возле него крутятся, попками виляют, но Володька кроме своей Верки и работы ничего не видит.

Я принимаю ключи и документы, и мы заходим в дом.

— Может, вы чаю с нами выпьете, — щебечет Вера, а сама маслеными глазами смотрит на Богдана.

— Не откажусь, — тот лишь улыбается.

— Зеленый, черный?

— Зеленый, без сахара, — Богдан как-то странно смотрит на меня.

— Ой, Вась, у тебя замечательно получается зеленый чай заваривать, — ткнула меня локтем Верка.

И я начинаю церемонию: обдаю кипятком чайник, чтобы прогрелся фарфор, насыпаю заварку, заливаю из термостата водой, даю настояться, сливаю воду, заливаю вновь. И ставлю чайничек перед гостем.

— Я смотрю, вы спец, — Богдан улыбается кончиками губ, наблюдая за моими манипуляциями, говорит так, как будто меня по спинке гладит.

— Да, я на выставке была в Китае, там учили, — смущаюсь, словно меня чему-то плохому научили.

— Вот, может тебе магазин чая открыть? — вдруг выпаливает Вера.

— Аааааааа, — смотрю на нее, это она сейчас к чему сказала.

— Я к тебе по делам приехал, — говорит Богдан, прерывая Веру. — Надо обсудить тактику, если вдруг объявятся наследники твоего мужа. Кстати, надо заодно по нотариальным конторам запрос послать, не было ли завещания.

— Господи, мне только не хватало еще встреч с любовницами моего мужа и его детьми.

— Не могло быть у него детей, — с уверенностью в голосе говорит Вера.

— Почему вы так считает, Вера? — удивляется Богдан.

— Есть заключение от андролога, там настолько тяжелый анамнез, что детей в принципе не может быть, вероятность ноль целых, ноль тысячных, — Вера постукивает пальцем по столу, менторский тон преподавателя вуза.

— Тогда будет проще, просто всех пошлем на ДНК тест, кстати, у тебя не осталось что-то из вещей мужа, — теперь Богдан обращается ко мне. — Может зубная щетка, бритва, расческа?

— Д-да, — и я вспоминаю, что хотела выбросить все его вещи, сгребла их в кучу и сложила в полиэтиленовый пакет.

Бегу наверх. Точно! Под раковиной нахожу расческу, бритву и флакон с гелям для бритья. Хотела уже было забрать пакет и отнести Богдану, но что-то меня напрягло. Осторожно беру пакет в руки. И чуть не падаю в обморок.

Бритва мокрая! Вчера она была сухой, когда я клала ее в пакет.

Не знаю почему, но вдруг вспоминаю нашу со Стасом молодость, когда мы друг другу оставляли записки на стекле. Это былимилые сердечки или сердца пронзенные стрелой, слова любви и цветочки. И я дохнула на зеркало в ванной. Оно запотело, и на его поверхности выступила надпись «Гори в аду, тварь!».

На мой крик прибежал Богдан и Вера.

— Что, что случилось, тебя кто-то обидел? — спрашивали они наперебой, а я только указала пальцем на стекло. На нем блекла надпись.

— Тебя просто кто-то очень хочет запугать, — уверенно говорит Вера. — Ничего не бойся. Это просто игры разума.

— Василиса, давайте я оставлю охрану, на всякий случай.

— Нет, не надо, ко мне Вера переедет, — блею я, а из зеркала на меня смотрит смертельно бледная женщина с синевой под глазами.

— Хорошо, Василиса, я пока в городе, звоните мне, если что, — Богдан уезжает, забирая злосчастный пакет.

А мы с Веркой стоим и смотрим вслед его машине.

— Так, красавица, дуй в салон и парикмахерскую наводить марафет, — вдруг говорит Верка.

— Зачем?

— Господи, Васька, ну что ты ведешь себя, как непонятливая овца. Смотри, какой мужик, быстро приводи себя в чувства и вперед на покорение вершин!

— Ты хотела сказать его члена.

— Да какая разница, Вася, у тебя яйцеклеток осталось на раз и два, тебе надо беременеть быстрее, нужен хороший производитель. А тут такой генофонд мимо ходит, даже у меня течка началась. Ох, сейчас бы к Володьке под бок!

И мы с Веркой ржем.

Но не проходит и получаса, как на парковку к моему коттеджу подъезжает красный автомобиль Наты. Вера делает кислое лицо и сквозь зубы шепчет, куда Нату надо послать.

Не хочу ругаться.

Наташа врывается в мой дом, как к себе.

— Васька, правда, что Стаса убили.

— И тебе здравствуйте. Да, вчера.

— Ты чего такая спокойная, у тебя мужа убили, — таращит глаза на меня подруга.

— А мне надо переживать? — удивляюсь я.

— Надо! Хоть бы для вида сделала мину кислую, — брызжет слюной бывшая подруга.

— Ты сама не очень-то в трауре по бывшему любовнику, — я окидываю взглядом Наталью, а та разодета в пух и прах, в бриллиантах с утра, макияж — боевая раскраска индейцев южной Америки.

— Я вот по какому поводу приехала, — начинает разговор Наталья, и я уже понимаю, о чем сейчас пойдет речь. — Мой сын — это сын твоего мужа, поэтому ты должна учесть его долю в разделе имущества.

— Это номер один! — обращаюсь я к Вере, а у той глаза вот-вот на пол выпадут, она даже слюной подавилась.

— Пошла вон, потаскуха! — вдруг орет на Нату Вера. — Пошла вон!

— Вер! Вер! Успокойся, — встаю между своими подругами.

— Нет, ты посмотри на нее, сосет, значит, у половины города, ноги задирает, *изду подставляя, а тут честная давалка за наследством приперлась, — орет Вера.

— Я тебе не проститутка, — орет в ответочку Ната.

— А кто ты? То гонорею подцепишь, то хламидиоз, не ходи больше ко мне, лечить тебя не буду, — изрыгает из себя Вера, а у меня глаза круглыми стали от таких подробностей. — Да тебе дырки уже ушивать надо, через тебя кто только не прошёл.

— Ты разглашаешь конфиденциальную информацию, — вспыхивает, как мак, Наталья.

— Господи, ты о чем? Кроме нас троих тут никого нет! Конфиденциальную бы я разгласила, если бы рассказала о твоих партнерах, с кем ты там по отелям ездила, где всю эту дрянь нацепляла.

Я уже не знаю, как угомонить Веру и выгнать Нату.

— Значит, так! Вера угомонись! Наталья, наследство твой сын может получить, если в результате теста ДНК будет доказано, что твой сын рожден от Стаса, при отрицательном результате, иди на*й…

— Какой тест ДНК, он же умер, Стас? — делает круглые глаза Наталья.

— Какая разница, его ДНК есть в базе, тест ему делали, все сохранилось, — уже вру я. — Так что только при предоставлении доказательств, что он действительно является его сыном.

Ната сразу как-то сдулась, ее кожа покрылась красными пятнами, она нервно дернула плечиком.

— И как ты собралась делать тест ДНК, мой сын проживает в Англии, я его сюда не повезу, — она нервно перебирает ручки сумочки.

— Речь идет об очень большом наследстве, так что поверь, изыщу деньги на проведение теста ДНК в Англии, — я настроено воинственно.

— Ну и подумаешь, — Ната разворачивается и, окинув нас презрительным взглядом, уходит.

— Поверь мне на слово, ее сын не от Стаса, — Верка стоит красная, взвинченная, по-моему, она расстроена, что я не дала ей оттаскать Натку за волосы.

— И я так думаю, Вера. И это только первая ласточка, сейчас стервятницы налетят, как воронье на падаль.

И тут звонит мой телефон. На экране высвечивается незнакомый мне номер. Я обычно не отвечаю на такие звонки, но уж очень у меня жизнь стала не предсказуемой.

— Здравствуйте Василиса Александровна! — здоровается со мной незнакомый мужской голос. — Это из полиции вас беспокоят. Следователь Савельев.

— Здравствуйте, — сухо отвечаю следователю.

— Тут такое дело…Вы только не подумаете чего…мы сами в шоке, — бормочет следователь.

— Что случилось? — все также сухо отвечаю я следователю.

— У нас из морга пропало тело вашего мужа!!!!!

Пипец!!!!

Глава девятая

Куда могло деться тело моего мужа?

Хожу нервно по залу, и тут раздается звонок. Это звонит заместитель моего мужа Эдуард Аркадьевич.

— Здравствуйте Эдуард!

— Здравствуйте Василиса Александровна! Какой ужас! Нам сообщили такую страшную весть! Что нам теперь делать? — в голосе Эдуарда паника.

— Вы по какому вопросу паникуете?

— Так Станислава Олеговича убили, или меня ввели в заблуждение? — осторожно спрашивает Эдуард.

— Нет, вас не обманули, вчера вечером его убили, — спокойно говорю я, видимо от моего такого спокойного тона на той стороне повисает тишина.

— Ва-вааа-си-лиса Александровна, а вы разве не переживаете?

— А с чего мне переживать? Ах да! Его убили в моей квартире, у меня на пороге! Вот хохма, — язвлю я. — Теперь ко мне его проститутки бегут, детей предъявлять, наследство делить.

— Василиса, вам разве своего мужа не жалко, — обиженным голосом говорит Эдуард. — И да, у мужчин бывают моменты, когда они хотят пошалить. Да, бывают связи на стороне, но это не важно. Что тут такого. Вот моя жена это понимает.

У меня в груди нарастает гнев. Пошалить! Шалунишки хреновы!!! Они там пошалили, а мне тут говнище после них разгребай!

— Я вот по какому поводу еще звоню, — в голосе Эдуарда появляются властные нотки. — Как быть с предприятием, кто его будет возглавлять?

— О чем вы? Эдуард, на вас оформлена доверенность, в случаях форс-мажоров вы можете прекрасно сами управлять. Такой случай настал.

— Но как? У нас тендер, нужна срочная поставка, а контракт с поставщиком не заключён, — снова растерянность в голосе.

— Так значит, как пошалить, так мы можем, а как контракт заключить, ой, у нас компетенций нет. Может мне, как учредителю, вас уволить! — ору я на Эдуарда.

— Я вас понял, Василиса Александровна, постараюсь контракт на этой неделе подписать и вам отчитаться, — голос Эдуарда меняется, вот теперь я слышу руководителя. — А не подскажите, Василиса, похороны когда предполагаете провести?

— Когда труп найдут, они его труп потеряли, а может, труп моего муженька ушёл, — говорю я и понимаю, что опять сморозила, потому что на том конце повисает молчание, а потом идут гудки.

— Нет, ты это слышала, — обращаюсь я к Вере. — Они мужчины, поэтому они могут иногда пошалить, а жены должны это принимать и понимать.

Передразниваю я манеру разговаривать Эдуарда.

— Вот скоты! — Вера тоже не сдерживается в выражениях.

— Его жена это понимает, да я бы давно ему в еду подсыпала кое-чего, чтобы титьки расти начали и член отсох, — зло говорю я.

Вера только рассмеялась.

— А что ты там про труп говорила?

— Следователь звонил, труп моего мужа пропал, — вываливаю я на Верку новость.

— Как мог пропасть труп? — глаза Веры стали по пятаку. — Трупы со следами насильственной смерти сразу везут на вскрытие, их не хранят, заключение должно быть свежее.

— А его труп пропал, — я смотрю на Веру. — Так мне следователь сказал.

— Васька, тут что-то не то, трупы из морга просто так не пропадают, — задумчиво говорит Вера.

— И что это может быть?

— А ты уверена, что это был труп твоего мужа? — вдруг спрашивает Вера.

— Ну да! Костюм его, по комплекции подходит, его кольцо на пальце, — но чем дальше я говорю, тем больше у меня сомнения. — Знаешь, ботинки не того цвета. Да и …не знаю…похож вроде…

— Вот-вот, а если труп просто подложили?

— Хочешь сказать, что мой муженек жив и гуляет, а труп мне подкинули другого человека? Да нет, не может быть…

— Все может быть, Васька, он человек бизнеса, через него идут государственные деньги, чем черт не шутит.

— Ой, что-то мне стало страшно, Вер.

И пока мы завтракаем и обдумываем ситуацию, к нашему коттеджу подъезжает авто. Небольшой удобный кроссовер красного цвета. И от туда выбираются Двое деток и мамочка.

— Кажется у нас опять гости, — бормочет Вера.

И я иду встречать. Дамочка модно одетая, в узких брючках, яркой блузочку, ведет за руку мальчика лет шести, сзади плетется девочка.

— Вы жена Стаса? — дамочка оглядывает мою Веру с ног до головы.

— Я жена Стаса, а вы кто у нас будете? — интересуюсь я.

— Я мать его сына, — дамочка поджимает губешки и толкает вперед мальчика. Мальчик ничем моего мужа не над поминает. Темно русые волосы, серые глазенки в обрамлении густых ресниц, очень худенький и невысокий.

— Любовница номер два, — хлопает в ладоши Вера.

— Я не его любовница, — дамочка задирает носик. — Я мать его сына.

— Ой, как пафосно! Здесь уже была мать его сына, — Верка смеется, а у дамочки лицо перекосило.

— У него только один сын, — дама начинает злиться.

— И так, чтобы расставить все точки над Й. Все претензии на раздел имущества только через адвокатов, только через суд и только после генетической экспертизы, — беру я слово. — Так что все свои хотелки будете озвучивать после экспертизы ДНК, если она подтвердит родство сына со Станиславом Олеговичем.

— Какой еще тест ДНК, Стас уже делал тест ДНК! — возмущается дамочка.

— А меня это не волнует! — режу я. — По решению суда все якобы дети танислава будут делать тест.

— Вы совсем уже ополоумели, мой сын от Стасика, я вам не проститутка.

— А откуда я могу знать род ваших занятий, я вас первый раз вижу, — зло кидаю дамочке.

И я ухожу и увожу за собой Веру, но настырная дамочка догоняет меня и дергает за рукав.

— Вы нам денег должны, — орет она, явно играя на публику. — Стас мне в этом месяце денег не перечислил.

— Я вам ничего не должна, — вырываю я руку из ее захвата. — У Стаса и спрашивайте.

— Так он умер, а я с ребенком должна на что-то жить, — орет дамочка.

— Так идите и работайте, мне-то какое дело, — удивленно смотрю на странную дамочку.

— Вы обязаны дать нам денег, — не может та угомониться.

— Я сейчас полицию вызову, — ору я на даму. — Это вымогательство.

— Вызывайте, а я скажу, а я…

На площадке стоят детки и смотрят на весь этот цирк, в детских глазах ужас. Вера быстрее меня поняла весь ужас положения, залетела домой и вышла с конфетами и яблоками. Она подошла к этим бедным деткам и угостила их, отвлекая от нашей перепалки с их мамашей.

Потом Вера решительным шагом подошла к даме и дернула ее за руку.

— Так, тебе пять минут на все, забрала детей, села за руль, уехала.

— Мне детей кормить нечем, — топнула ногой маман, и вдруг, резко развернувшись, побежала к машине, запрыгнула на водительское место, резко стартуя. А мы остались с детьми.

Дети даже не заплакали, только скорбно посмотрели горе мамаше вслед и принялись грызть яблоки. Видимо такие скандалы случались и в прошлом.

— Что будем делать? — испуганно смотрю на Веру.

— Что, что? Вызывать службу по делам несовершеннолетних…

Пока я решала вопросы со службой опеки. Вера договорилась с мужем о переезде.

И тут пришла тетя Даша. События закрутились. Надо было готовить комнаты для гостей. Варить обед на множество гостей. Успевать развлекать маленьких детей.

К тому времени, как приехала опека забирать детей, у меня уже кругом шла голова. И я мечтала хоть о получасе спокойствия. Но в двери позвонили…

На моем пороге стоял следователь.

— Следователь Савельев Игорь Григорьевич, — представился невзрачный мужчина, я отошла в сторону, давая пройти ему.

— Проходите в кабинет, поговорим там, — провожаю его через весь дом.

У меня в зале орет телевизор, детки включили мультики. Из кухни валит пар, там тетя Даша варит десятилитровую кастрюлю борща, печет пироги, а на столе раскатывает тесто для пельменей. Ее муж — дядя Петя проворачивает в электрической мясорубке фарш.

По дому носится Вера с пылесосом.

Дверь в кабинет закрывается, отрезая нас от шума. Мы проходим к столу и присаживаемся.

— Я тут вам принес не совсем хорошую новость, — бурчит следователь. — Мы действительно не знаем, куда делось тело вашего мужа, поэтому приносим свои извинения за столь неприятное происшествие. Конечно, в ближайшее время мы его постараемся найти.

— Игорь Григорьевич, а если это было тело не моего мужа? — вдруг спрашиваю его я.

— Но вы же его опознали? — взгляд следователя становится жестким, внимательным, он словно вгрызается в меня.

— Я не видела его лица. Со спины да, похож, его костюм и даже кольцо, — мнусь я.

— Лица нет, — прерывает мои размышления следователь. — Ему стреляли в затылок, пуля на выходе разнесла кости черепа. Можно опознать только по снимкам зубов. Но теперь у нас нет трупа, поэтому его снимки сличить не с чем.

— А что если это не он был?

— У меня встречный вопрос. Были ли у него в бизнесе проблемы?

— Мы с ним разводились, перед разводом он говорил о проблемах, но не конкретизировал, поэтому подсказать не могу, вам лучше съездить к его заместителю, он ныне и.о., Эдуарду Квашнину.

Следователь соглашается.

Мы прощаемся на крыльце, когда к дому подъезжает полиция и служба опеки. Игорь Григорьевич с удивлением смотрит на вновь прибывших.

— Это откуда столько, что-то случилось? — спрашивает он удивленно.

— Да, тут любовница Стаса приезжала и кинула своих детей мне, якобы они от моего мужа.

— Интересно девки пляшут, а можно подробнее?

Пришлось рассказать об объявившихся новых родственниках. Следователь слушал очень внимательно, не перебивал. Потом попросил сканы тестов ДНК. И пока в зале шло оформление детей, внимательно вслушивался в разговор службы опеки. А те уже знали этих деток, нерадивая мамаша частенько их бросала.

Вот и ответ на мой вопрос, почему дети даже не заплакали, когда мамашка ускакала в голубые дали.

Прошел еще час, пока мы разобрались со всеми формальностями. Из дома ушли чужие люди и забрали бедных деток.

И тут в зал заглянула тетя Даша.

— Девки, пироги готовы, идите чай пить.

Как было приятно устроиться на веранде с чашкой чая и куском пирога, солнце уже шло на закат. Приятно звенели цикады в траве. Пахло цветами, свежестью, где-то вдали кто-то косил траву, и ветерок приносил запах свежескошенной травы.

В голубом небе плыли облачка.

Вера ушла в дом. Я полулежала в кресле и жмурилась. И тут чья-то тень закрыла солнце. Я открыла глаза и заорала.

— Ааааааааааааа, — потому что надо мной стоял мой муж!

Глава десятая

— Заткнись дура, — мой муж зажал мне рот ладонью.

— Ты, ты, ты жив? — испуганно пробормотала я, хотя внутри было осознание того, что он не умер.

— Жив и здоров, — прорычал муж.

Хотя это был уже не мой Стас, мой, по всему видимому, умер еще много лет назад. Это был чужой, незнакомый мне мужчина.

— Слушай сюда внимательно, — продолжал рычать на меня мой муж. — Тебе покажут труп, ты его опознаешь. И не вздумай жопой вилять.

И он исчез! Просто как сквозь землю провалился. Хотя веранда у нас высокая, спрыгни с нее, и тебя уже не будет видно, а вокруг кусты сирени. Я специально садила густые кусты, чтобы по весне радоваться их цветению, а летом быть укрытой ими от любопытных глаз соседей.

Испуганно соскочила с кресла и озираюсь. Мой муж жив, а я в опасности.

Спускаюсь с веранды, оглядываясь по сторонам. Но вокруг никого нет, пусто и веет ветерок. Он колышет ветки на кустарнике и создает у меня впечатление, что кто-то прячется за густыми зарослями.

Мне так страшно, что я понеслась сломя голову к ограде. И только возле высокого забора остановилась, с удивлением посмотрев на калитку в лес. Та была открыта и поскрипывала на ветру.

Вот как он попал на участок. У калитки нет видеонаблюдения, отсюда можно зайти и выйти и не быть узнанным. И эту калитку с выходом в лес он придумал сам. Обычно все из поселка ходили по прогулочной тропе до озера через лес, и только у нас был короткий выход. Стоило зайти за забор, как начинался густой лес, здесь никто не ходил, зато нам до озера надо было пройти всего метром пятьсот. У нас был свой пятачок с пляжем и лодкой, стоящей у небольших мостков.

Я быстро побежала по тропинке в сторону озера. У причала лодки не было. Теперь стало понятно, как он незаметно прошёл на участок и исчез с него.

Я сложила козырьком руки и посмотрела на другую сторону озера. Там вдали маячили лодки, несколько из них шли под парусом, ловко скользя по водной глади, избегая столкновения.

На другой стороне озера было большое село, а рядом маленький городок. Стасу было где скрываться.

И я набрала Рашида.

— Он жив, мой муж жив, — не здороваясь, заикаясь, говорю я.

— Подожди, Василиса, ты в этом уверена? — Рашид тоже сражен этой новостью.

— Да, он стоял возле меня, мы с ним говорили, — и я кратко рассказывая о нашей встрече. — Я даже знаю, где он может скрываться.

— Так, Василиса, скажи мне, у тебя есть мест, где ты бы была в безопасности?

— В своем доме я в безопасности, — я в этом уверенна.

— Я не думаю так, — подвергает сомнению мои слова Рашид.

— Ко мне на лето переезжает моя подруга с детьми и мужем, с утра до вечера у меня работают тетя Даша и дядя Петя, так что дом полон гостей, вряд ли он полезет еще раз сюда, — говорю уверенно, и моя уверенность, видимо, убеждает Рашида.

— Василиса, ты должна заехать к нам в офис, надо кое-что с тобой обсудить, — на этом мы заканчиваем разговор.

И я возвращаюсь к Вере, решив, что пока ничего не буду говорить ей, дабы не испугать. К вечеру приезжает ее муж и детки.

Мальчишки рады, их лица сияют. Они с Володькой сразу побежали на озеро, а потом мокрые и довольные разводили огонь в мангале. Только тетя Даша ходила и бурчала: Кому я столько борща наварила?

Но за этот вечер ушёл и борщ, и котлеты, и шашлыки.

Мальчишки купались до поздней ночи. А мы втроем сидели на террасе, пили вино и разговаривали. Впервые с того дня, как я обнаружила тесты ДНК, мне было спокойно и хорошо. Именно сейчас верилось, что все удастся распутать. Меня разведут со Стасом. И дальше жизнь пойдет совсем в другом русле.

— Васька, а почему тебе и правда не открыть магазин чая, ты так хорошо разбираешься во всех этих Улунах и Пуэра или как их там еще обзывают, — Вера внимательно посмотрела на меня. — Ну не вернешься же ты в аптеку.

— Так и не получится, сертификата нет, считай заново надо проходить обучение, не работала больше десяти лет. Даже не знаю. Да и стоять у первого стола по двенадцать часов вряд ли смогу.

— Вот и я о том. Деньги у тебя будут, откроешь маленький магазинчик, а потом, глядишь, дело в гору пойдет.

— Ты что с бизнесом Стаса решила? Продавать будешь? — в разговор вклинился Володя.

— Мммммм, ээээээ, так пока не ясно, — а в голове вертится только вопрос, сказать им или нет.

Но вечер плавно подходит к концу. Завтра Вере и Володе на работу. Мальчишек с трудом загоняем в дом. Через час все угомонились.

В доме тихо. Тихо скрипнула половица. И вот опять тишина.

Но мне не спится, я взбиваю подушку и переворачиваюсь на бок. Сон не идет. В окне спальни видно кусочек звездного неба. Моя спальня выходит окнами на лес, здесь нет освещения, поэтому неба, кажется, усыпано звездами. Смотрю на них, а они мне подмигивают. Но в груди моей поселилась тревога и уходить не собирается.

Я еще час пыталась уснуть, а потом спустилась в кухню. Включила чайник, зажгла нижнюю подсветку, налила себе чайку и села на барный стул.

Смотрю пустыми глазами на газон. Темно. Вдруг что-то мелькнула в окне, я от ужаса чуть чашку из рук не выронила. Но присмотревшись, поняла, что это была чья-то кошка. Видимо, опять много мышей полевок, вот она и охотиться.

И только успокоила свое разбушевавшееся сердце, как мне на рот легла рука, а в ухо зашептал знакомый голос.

— Не ори, — Стас был груб, второй рукой он прижал меня к себе, не дернуться. — Поговорить надо.

— О чем нам с тобой говорить, — зло прошептала я.

— Мы не договорили днем, — шипит на меня Стас. — Я же знаю, что ты упрямая. Ведь испоганишь все. Васька, не иди против меня.

— Чего тебе еще надо?

— Просто признай следующий труп, скажи, что это я, — муж сверкает злыми глазами, рот его кривится.

А я сама себе удивляюсь, ведь буквально месяц назад я была счастлива, целовала эти губы, смотрела в эти глаза. И вот эти самые глаза смотрят на меня так, будто я им враг номер один.

— Зачем тебе это? — спрашиваю его, не понимаю я всех этих многоходовок.

— Тебе же легче будет, меня признают мертвым, ты получишь наследство, никакого развода, — хитрит мой муж.

— Я не лохушка, говори, для чего тебе понадобился весь этот кордебалет, — настаиваю я. — Если не скажешь правду, я не опознаю следующий труп.

— Вася, меня заказали, что тут не понятного, — но мой муж явно начал нервничать, а значит, врать. — Меня могут убить, а тут ты признаешь меня мертвым и все, каждый из нас начнет свой путь заново.

— Интересно девки пляшут, то есть при живых мужьях и женах, мы с тобой будем двоеженцами.

— С кем это ты тут разговариваешь, — в дверях неожиданно появляется Вера. — Ааааааааааааа!!!!!

Она орет, хватаясь за косяк, так как у нее подкашиваются ноги. Ой, зря! Зря! Зря я не сказала ей, что мой муженек объявился. Потому что на крик прибегает ее муж Володя с битой в руках.

И мы все молча замираем, глядя друг на друга.

— Ты, ты, ты не труп, — шепчет Вера.

— Как видишь, — зло выплевывает Стас.

— Сейчас будет трупом, — рычит Володька. — Вот скажем, труп нашёлся, сам пришёл.

И Володька подбрасывает биту в руках, ловко перекидывая из одной руки в другую.

— Там труп с пулей в голову был, а не с разбитым черепом, — уточняет Вера.

— Жаль, я бы ему с удовольствием черепушку раскроил, — кровожадно бросает Володька.

— Но, но, но! — грозит им пальчиком Стас. — Я бы вас попросил в моем доме…

— Нет ни тебя, ни твоего дома, — отрезает Вера. — Ты труп, так что прикопаем тебя сейчас в кустах.

Стас трусливо прячется за моей спиной.

— Давайте придем к консенсусу, — пытается сгладить ситуацию Стас. — Вы забываете, что меня видели, а завтра находится труп и Вася опознает в этом трупе меня. Все счастливы. Вася забирает себе бизнес, дом, машину, у нее все хорошо. Я получаю свободу.

— А что тебе мешало развестись и точно также получить свободу? — задает вопрос Вера.

— Все сложно Вера, все сложно, — пятясь говорит Стас, а потом рывком открывает дверь на террасу и выпрыгивает из кухни. Прямо, как заяц. Он бежал по лужайке, только пятки сверкали. Хотелось заулюлюкать ему вслед, но позднее время, не хотелось будить соседей и хулиганить.

— Ой, Вася, все не так просто, — Вера налила себе воды, пока Володька закрывал дверь на террасу и вставлял ключ в замок. Жалюзи противно завизжали и закрыли вход. Теперь к нам внутрь было не пробраться.

— Я не пойму, что не так, почему так все закручено, наворочено? — удрученно говорю я.

— Надо проверить счета, сделать аудит, — говорит Володька. — Он мог пустить фирму под банкротство, а ты и знать не знаешь.

— Ой, я об этом и не подумала, — испугалась я.

— Ой, давайте все решим завтра, — Вера устало машет рукой. — Ночью бесполезно об этом думать.

Я соглашаюсь и топаю спать.

— Вась, ты завтра закажи мастера, чтобы замки сменил, — бросил вслед мне Володька.

Точно! У него ключи, вот и ходит он сюда, как к себе домой! Пронеслось у меня в голове.

А через минуту я уже спала.

Я так крепко спала, что не слышала, как уехал Володька, ему к восьми, за ним уехала Вера, у нее сегодня экзамены у студентов.

Мальчишки позавтракав, убежали на стадион.

Я проснулась, когда часы пробили десять.

И сразу же прозвучал звонок.

На экране высветилось «Богдан».

— Привет, — сонным, хриплым голосом поздоровалась я.

— Привет, не разбудил?

Глава одиннадцатая

— Богдан, я всегда рада тебя слышать, — откашливаясь, произношу я.

— Рашид сказал, что твой муж объявился, — толи спрашивает, толи утверждает Богдан.

— Да, это было…это было…неожиданно, — выдавливаю я из себя.

— И что он хотел от тебя? — Богдан допрашивает меня.

— Хотел, чтобы я в следующем трупе опознала его, — наконец произношу ужасную фразу.

— Кхм, однако! — Богдан замолкает на минуту. — Василиса, а что у него с бизнесом?

Вопрос конечно интересный, но уж очень сложный, я ведь не вникала в бизнес своего мужа.

— Не знаю, надо у его заместителя Эдуарда спросить, — уточняю я.

— Василиса, вы поинтересуйтесь в ближайшее время, а еще лучше, если вы поедите к нему в офис, поработаете там, а мы вам пришлем аудитора хорошего, — вкрадчиво говорит Богдан.

А мне что-то нехорошо становится. Предчувствие у меня беды.

— Хорошо, прямо сейчас и поеду.

Я обещала Богдану, я выполнила. Даже завтракать не стала. Только приняла душ, подкрасилась, костюм брючный для солидности натянула и вперед.

Через час я зашла в здание, где Стас снял для компании офис. На это он не поскупился, помещение находилось в высотном здании, два последних этажа, здесь располагалась самая дорогая недвижимость в городе. Нравилось ему обозревать город с высоты. Вроде как сам высот добился.

Поэтому я быстро прошла к лифтам, зашла в стеклянную кабину и нажала кнопку верхнего этажа. На душе было неспокойно.

Лифт поднимается медленно. На последнем этаже дверцы разъезжаются в разные стороны и перед моими глазами картина бегства из Помпей во время землетрясения.

— Что здесь происходит? — вопрошаю я.

Немая сцена.

Две девушки офис менеджеры замерли у шредера, тот поперхнулся, но переживал в мелкую труху какую-то бумажку. Третья девушка замерла посередине офиса с огромной кипой бумаги, видимо тащила поближе к шредеру. Два менеджера активно что-то искали в своих ноутбуках, из кабинета бухгалтера выглянула удивленная главбухша.

— Кто мне объяснит, что здесь происходит? — уже ору я.

— Так нам сказали, что Станислава Олеговича убили, а фирма обанкротилась, — тихо говорит девчушка офис-менеджер.

— Кто вам такое сказал? — ору я.

— Так Эдуард Аркадьевич…

— Где он?

— Так в кабинете…

Я резко разворачиваюсь и иду в приемную. Стас сделал одну приемную и два кабинета для солидности. Кабинет поменьше отдал Эдуарду, а себе взял большой с огромным панорамным окном, красивым видом на город и реку, что протекала под самыми окнами. Из окна прекрасно было видно мраморную набережную, кусочек городского парка и городской пруд.

Сейчас шикарный кабинет был пуст. Стол сиротливо блестел пустой столешницей. Ноутбука Стаса не было, от него осталось только чистое пятно на запыленной поверхности стола.

Я развернулась на каблуках и быстрым шагом пошла в кабинет к Эдуарду. Когда я резко открыла двери, он рвал какие-то бумаги.

— Эдуард! Что вообще тут происходит? — рявкнула я.

Тот испуганно подскочил, его глаза заметались из стороны в сторону, руки мелко задрожали, а над верхней губой выступили бисеринки пота.

— Василиса Александровна, — заикаясь пролепетал Эдуард. — Мы вас не ждали.

— Вижу, что не ждали. И так! Кто! Мне объяснит? Что? Тут происходит? — смотрю на Эдуарда так, как удав смотрит на кролика, которым хочет позавтракать.

— Эээээ, д-да-ддаааааа, — руки Эдуарда и ноги начинают трястись так, что больной Паркинсоном может отдыхать рядом.

— Что! Тут! Происходит! — уже ору я.

И тут сзади слышу шаги. Оглядываюсь. А там Рашид с мужиком и молодой женщиной зашли в приемную.

— Вижу, тут у вас весело, — начинает Рашид, осматривая помещение.

— Да, просто цирк уехал, а клоунов забыли, — грозно говорю я. — Где ноутбук Стаса?

Это я уже обращаюсь к Эдуарду.

— Так он его в последний день забрал с собой, — мямлит Эдуард.

— Не переживай, Василиса, сейчас все базы посмотрим, в базе все документы сохранились, — кивает мне Рашид.

И я тихонько выдыхаю, потому что не знала, как эту вакханалию разрулить. С Рашидом приехал программист Дмитрий и аудитор Оксана.

Через полчаса Дмитрий развернул в кабинете Стаса оперативный штаб, тут же суетился программист с офиса, в приемной на месте секретарши сидела Оксана, а главный бухгалтер приносила ей папки с отчетами.

Уже к вечеру были получены первые результаты. Стас действительно выводил деньги фирмы на сторону, стремясь обанкротить фирму. И нам удалось задержать только последний перевод.

Что с этим делать? Я не знаю.

Рашид заводит меня в пустой кабинет и тихо мне говорит.

— Поговори с главным бухгалтером, мне кажется, она знает на самом деле больше, чем говорит. Может, как женщина женщину поймет.

— Хорошо, я попробую.

Иду на негнущихся ногах по коридору. Рабочий день подошёл к концу, девочки менеджеры разбежались по домам, я их отпустила раньше. В офисе пустынно, только пылинки вьются в воздухе, оседая на мебель. Сколько же бумаг пришлось перелопатить за этот день.

Захожу в кабинет главного бухгалтера. Маргарита Львовна нервно собирает свою сумку.

— Маргарита Львовна, я хотела с вами поговорить, — как можно мягче начинаю я.

— О чем разговаривать, я тут не причем, мне было велено перевести деньги, я перевела, — бурчит Маргарита Львовна.

Я сажусь на стул и устало поправляю ворот блузки.

— Тут дело не в том, что мой муж выводил деньги с фирмы, а зачем он это делал.

— А мне какое дело, он хозяин, а я птица подневольная, — бурчит Маргарита Львовна, но уже тише.

— Он хотел развестись со мной и не хотел делиться деньгами, — совсем тихо говорю я.

Маргарита Львовна так и села на стул, чуть не промазав мимо.

— К-ка-как разводиться, ну у вас же была такая хорошая семья? — заикаясь, говорит бухгалтер.

— И я думала, что у нас семья, все хорошо, а тут выяснилось, что ее и нет, — пытаюсь вызвать сочувствие у тетки. Та тоже несколько лет назад развелась со своим козлом, который убежал к молодухе.

— Небось по моложе нашел, — шипит Маргарита Львовна.

— Да, да и не одну, — жалуюсь я ей.

— Вот козёл драный, а корчил из себя такого правильного, всем говорил, что семья это все, — начинает повышать голос бухгалтерша.

— Да, вот и выясняется, что давно готовился к разводу, — развожу руками.

— Ну, мы ему зададим, я подскажу, как денежки вернуть, — грозит пальцем Маргарита Львовна. — Он вторую фирму открыл, а уставные документы спрятал у себя, но у меня есть копии.

Маргарита Львовна лезет в папки и достает файлы с документами.

— Тебе вот что надо сделать…

И как истинный адвокат, она раскладывает мне все по полочкам.

Через полчаса они сидят вместе с Рашидом и обговаривают тонкости дела.

А я иду к Эдуарду. Ну, козлище, ты у меня просто так не отделаешься.

— Эдуард, а вы почему мне сразу не рассказали, как обстоят дела на фирме, — спрашиваю я в лоб Эдуарда.

Он юлит, вертит жопой, и по его глазам я вдруг понимаю, что он был в курсе с самого начала, мало того, он в курсе того, что Стас жив.

— Эдуард, кто подсказал моему мужу, как надо скрыть деньги при разводе?

— Так о чем говорить то, Василиса Александровна? Станислав Олегович умер…

— Эдик, давай без лапши на ушах! Ладно?

— Да вы что? Какая лапша! — обиженно возмущается Эдик.

— Стас жив! И ты, видимо, это знаешь, — говорю я и отслеживаю реакцию Эдика. Он точно знает, или узнал не так давно.

— Да-да-д-да вы что? — Эдуард делает большие глаза и лживо отводит их в сторону. — Да как вы смеете?

— Я сейчас следователю позвоню, скажу, что вы были со Стасом в сговоре, подкинули мне труп, одетый в его костюм, — чем дальше говорю я, тем сильнее трясется Эдик. — А до этого начали банкротить фирму, чтобы мне денег не досталось при разводе.

— Не-не-нет, не звоните, — судорожно кричит Эдик. — Да, я ему помогал с фирмой, потому что он по секрету год назад сказал мне, что у вас все плохо в семье, что рано или поздно у вас будет развод, а вы ведь не принимали участие в развитии фирмы, а деньги отберете.

— А ничего, что я продала родительскую квартиру, чтобы у него были деньги на развитие этой фирмы? — взорвалась я. — У него ни гроша не было!

Эдуард осекся, побледнев, скомкал платок в руках и вытер лоб.

— Значит, эта скотина еще год назад знала, что уйдет от меня, — мне вдруг стало понятно, что сказал Эдуард. — Ах, и скотина же он, а я то дура!

— А разве вы не собирались еще год назад подать на развод? — удивился Эдик.

— Нет, год назад я думала, что у меня хорошая семья, любящий муж, прекрасный дом…

В комнату вошёл Богдан.

— О чём сыр-бор? — спрашивает, участливо смотря на меня.

— Да вот разговариваем, тут Эдик мне говорит, что муж, оказывается, еще год назад хотел со мной развестись, — и я смотрю на Эдика, а тут опускает глаза и отводит их в сторону. — А я глупая была, ни сном, ни духом об этом не ведала. Они уже тогда махинации начали.

У Эдика дергается кадык, он нервно смахивает пот со лба.

— И еще, Эдик знал, что мой муж не погиб!

— Василиса Александровна, я не знал, но он мне сам позвонил! — оправдывается Эдик. — Когда вы пришли на фирму и все транзакции остановили, он не получил перевод, вот тогда и занервничал.

— Ага, а мы тут целый день ходили, и ты нам ни словом не обмолвился, — язвлю я. — Видимо, посчитал это лишним.

— Да, ваши действия попадают под статью за махинации, — подтверждает Богдан.

— Нет! — орет Эдик. — Не надо.

— Но вы специально банкротили фирму, тендер выиграли, сумму вам перечислили, а денег на счете нет, чтобы приобрести оборудование, — давит Богдан.

— Все есть, только закупать будет другая фирма, потом переведет нам, — Эдик смотрит испуганно на Богдана.

— Двойная накрутка, понятно, — Богдан качает головой. — Все равно дело подсудное.

Пока мы разговариваем с Эдуардом, мой телефон входящий звонок.

— Василиса Александровна Оборина? — звучит официальный голос.

— Да.

— Вам надо подъехать в судмедэкспертизу на опознание, — произносит сухой, официальный голос. — Мы нашли труп вашего мужа…

И у меня начинается истерический смех…

Глава двенадцатая

В судмедэкспертизу мы едем вместе с Богданом. Пока едем, молчим. Богдан сосредоточен на дороге, а я…

Я вновь и вновь прокручиваю в голове свою жизнь со Стасом. Особенно последний год не дает мне покоя. Вспоминаю моменты, которые не укладываются в схему нашей жизни, уклада, чувств. Действительно в последнее время Стас стал какой-то безэмоциональный, реже меня обнимал, почти никогда не целовал вот так просто исподтишка, как было у нас в начале нашей совместной жизни. Что-то неуловимо изменилось, но я старалась не замечать эти сигналы. Мне казалось, что просто за двадцать лет у нас выработалась привычка, что мы скорее друзья, чем муж и жена. Я ошиблась. Мы перестали быть супругами, но и друзьями друг другу не стали.

Только сейчас вспоминая, вижу взгляды, какие он бросал на меня: холодные, оценивающие. Он осматривал мою фигуру с ног до головы, скользя по ней взглядом, когда я ходила по дому раздетой. Он не видел во мне женщину, любовницу, жену. А я была слепа.

Мы подъехали к неприметному одноэтажному зданию возле городской больницы. Богдан остановился, выключил зажигание и спросил: Готова?

Я даже ответить не смогла. К чему я должна быть готова? Там точно не труп моего мужа, это могла подтвердить, даже не смотря.

Да и можно ли быть готовой к созерцанию трупа. Человек уж так устроен, что вид покойника ему неприятен, ведь это лишнее напоминание, что век твой короток, а тело бренно.

Выхожу из машины и иду в стороны дверей. На входе охрана. Приходится предъявить свои документы, нас пропускают. Длинный коридор с множеством дверей. Подходим к одной из них. Возле нее стоит следователь. Здесь прохладно и пахнет какой-то химией.

И вот, наконец, нас приглашают. Стол с канавками, яркий свет. Возле меня санитар и патологоанатом. Суетятся, похоже, у них уже приготовлен нашатырный спирт.

— Я голову открывать не буду, прикрою то, что осталось от лица, — тихо говорит мне врач, — там смотреть не на что.

И он осторожно снимает простыню. Передо мной труп мужчины.

— Это не мой муж, — говорю я.

А потом протягиваю руку и сдергиваю простыню с трупа полностью.

Рядом стоит санитар с отвисшей челюстью, у него, видимо, когнитивный диссонанс, не каждый день женщина вот так трупы разглядывает.

— П-по-почему вы считаете, что это не труп вашего мужа, — удивленно спрашивает патологоанатом.

— Пестик не его, — тыкаю пальцем в причинное место трупа. — У моего мужа поменьше будет и тоньше.

Рядом фыркает, яки конь, Богдан, он, пряча улыбку, отворачивается.

— И как вы такое разглядели? — смотрит удивленно на меня патологоанатом.

— А что тут разглядывать, я на его писюльку двадцать лет смотрела.

Тут Богдан затрясся, и они со следователем выскочили из анатомички, как пробки из бутылки. Плохо им что ли стало? За дверями послышались булькающие звуки.

— Но нам прислали от стоматолога его рентгеновские снимки.

— Он заплатит стоматологу и тот подделает любые снимки.

— Можно конечно по тесту ДНК. Только где взять материал.

— Он делал тест ДНК детям, которые якобы родились от него, если вы запросите в лабораториях, то они вам дадут уже готовый результат. Вам надо будет только сличить с трупом.

— Вы очень умная женщина и хладнокровная, — патологоанатом с восхищением смотрит на меня.

— За прошедшие три дня это уже второй труп моего мужа, и, как я понимаю, не последний, — разворачиваюсь на каблуках и выхожу.

А в коридоре стоят следователь с Богданом и ржут. При виде меня, замирают на миг, меняясь в лице.

— Вам надо подписать протокол опознания, Василиса Александровна, — серьезным тоном говорит со мной следователь.

Мы заходим в соседнее помещение, тут стоят столы и стулья, лежат папки, экран на одной стене со снимками челюстей и рентгеновскими снимками черепов. Мы садимся за свободный стол и пишем протокол, я его читаю, затем подписываю. Богдан жмет руку следователю, и уходим.

Все! Выдыхаю.

— Пестик….

Вот гад ползучий. Богдан ржет, уже не скрываясь.

— Пестик у твоего мужа и правда маловат, — продолжает ерничать Богдан. — Как же он таким махоньким тебя удовлетворял.

— Хватит ржать, — обиженно дую губы. — Мы с ним прожили двадцать лет, он у меня единственный мужчина, откуда мне знать, какие у вас там пестики бывают.

— Ладно, не обижайся, это я так, — улыбается Богдан, а сам искоса на меня посматривает. — Чем же он тебя возле себя держал?

— Мы любили друг друга в молодости, — перед моими глазами встают воспоминания тех лет. Мы молодые, заводные, веселые, у нас еще все впереди.

— Это ж сколько лет ты ему верность хранила.

— Да не в этом дело! А в том, что я не реализовалась из-за него. Была хорошей женой, старалась для него, отказалась от возможности иметь детей, я хочу быть матерью. А он, оказалось, все это время ходил налево, стараясь с какими-то телками зачать себе наследника. Мог ведь отпустить меня тогда, когда нам сказали, что совместных детей у нас никогда не будет. Но тогда он этого сделать не захотел. Что изменилось сейчас?

— Сложно сказать. Может быть это кризис возраста, — Богдан спокоен, а во мне бушует ураган. Я готова снести сейчас все до основания. И нет! Я не облегчу тебе жизнь, муженек!

Сколько ты не подкидывай трупов, я их не признаю. Только твой буду рада видеть. А еще станцую на нем!

— Богдан, почему он это делает? Почему я живу в таком сюрреализме? Зачем это ему?

— Не знаю, Василиса, надо в его делах покопаться, раскопать все его схемы, уж сильно намудрил твой мудак, извини за тавтологию, — смеется Богдан. — Похоже, он сам себя загнал в угол.

— Я ничего не понимаю. И чем дальше вы копаетесь, тем все мудренее стает, — я расстроена.

— Ничего, Василиса Александровна, ещё и не таких на чистую воду выводили.

Мне бы уверенность Богдана.

— Богдан, почему вы с Рашидом возитесь со мной, у меня столько проблем. Не успеваете решить одну, а на меня уже десять свалилось.

— Василис, когда ты пришла к Рашиду первый раз, мы с ним сразу разглядели в тебе потенциальную жертву. Ты наивная, добрая, очень порядочная. Таких мужья раздевают и разувают, они выходят из развода голыми и еще и должными своим бывшим мужьям. Поэтому мы сразу решили, что будем помогать до последнего.

— Неужели все так разводятся?

— Таких наивных, как ты, почти не осталось. У всех брачные договоры, а дамы приходят уже со списком того, что хотят отжать у своего супруга.

— Боже, как все мерзко!

Мы подъезжаем к офисному зданию. Я прощаюсь и пересаживаюсь на свою машину, еду домой. По дороге мне звонит Вера, отчитываясь, что они с мальчишками уже поужинали, а меня ждут беляши и суп харчо. В животе забурчало. За день я только две чашки кофе в себя залила, с утра маковой росинки во рту не бывало. Так недолго и ноги протянуть, тогда уже моему мужу придется меня опознавать. Вот он точно по писульке не узнает, у него этих писюлек вагон и маленькая тележка.

Дом встречает меня ароматами кухни, веселым гомоном мальчишек, Вера целует меня и обнимает, как этого мне не хватало со Стасом последнее время.

Тетя Даша наливает мне полную тарелку ароматного супа и пододвигает блюдо с беляшами.

— Как день прошёл, — интересуется тетя Даша.

— Да вот, опять пришлось ездить на опознание очередного трупа, — хлебаю я вкусный суп.

— И как?

— Никак! Не его это тело, живой где-то бегает, — откусываю я большой кусок беляша и жмурюсь от удовольствия.

— Ой, Василиса Александровна, лучше бы уж опознали в трупе своего мужа, вам же легче будет, — у меня от таких Дашиных высказываний челюсть падает, и беляш в горле застревает.

— Почему?

— Так его признают умершим, вы вступите в наследство, богатой женщиной будете, — продолжает откровенничать тетя Даша. — А так что, не то ни сё!

Как-то мне нехорошо стало, что-то вдруг царапнуло душу. Откуда у тети Даши такие мысли? Она ведь не может знать всей подноготной?

Тогда кто ее просветил?

Глава тринадцатая

Следующий день ничуть не лучше предыдущего.

Только приехала в офис, как столкнулась нос к носу с секретаршей мужа. Странно, что вчера ее не было на месте.

— Василиса Александровна, — нараспев мое имя произносит представитель отряда Блондинозавров. — Вам звонил некто Смирнов, просил о личной встрече.

Терпеть не могу ее, бесит.

— Пусть подойдет в офис в течение рабочего дня, — бросаю ей на ходу и захожу в кабинет мужа.

Но от этой представительницы Блондинозавров так просто не отвяжешься.

— Вам кофе или чай, — та входит в кабинет, как к себе домой. — Я тут поговорить с вами хотела.

Ух, как она меня бесит. Бесит пятьдесят кило силиконового тела. Его секретарь — это инстасамка. У нее свой блог о правильном питании, тренировках. И выглядит так, как тысяча и один блогер в интернете. Волосы цвета платиновый блонд до пояса, кожа цвета загара в тропиках, модные стрелки на глазах и ресницы до бровей, когтища красного цвета. В качалку ходит по расписание, накаченная попа шариками выделяется под белыми брючками. Такие же силиконовые бидоны под тонкой маечкой, сверху накинут для строгости пиджачок коротенький, чтобы не дай бог не спрятать аппетитные формы.

Все напрочь искусственное. Фу!

— Говори, — бросаю ей коротко.

— Я хотела уволиться, — манерно начала секретарь.

— Заявление на стол, я подпишу, расчет в бухгалтерии.

По округлившимся глазам секретарши, понимаю, что она этого не ожидала. Но держит покерфэйс, фыркает и уходит.

А через десять минут звонит мне с претензией, что Стасик ей обещал заплатить двести тысяч. У меня челюсть упала и встать на место не смогла. Значит, на мне Стасик экономил, а силиконовой шлюшке готов отвалить бабла горстку. Ну и Стасик! Ой, Стасик, встречу еще раз тебя, так оттяпаю тебе сардельку, чтобы неповадно было во все дырки ее совать. А девку сразу ставлю на место.

— Стасик обещал, вот он и пусть платит, а у меня ты получишь ровно столько, сколько заработала! — рявкаю я и тут же перезваниваю главному бухгалтеру.

Не успела с одной проблемой разобраться, как в двери вваливается другая проблема.

Большая такая, высокая, с брутальной щетиной и голубыми глазам.

— Я Лев Георгиевич Раевский, — представляется мужчина. — Компаньон вашего мужа по фирме Эдельвейс.

— Здравствуйте Лев Георгиевич, а я Василиса Александровна.

Тут же заглядывает в двери секретарша, стреляет глазками и предлагает кофе и чай. Лев Георгиевич выбирает кофе. И секретарша с заверениями, что приготовит самый вкусный кофе в мире, исчезает на несколько минут.

— Чем обязана, Лев Георгиевич?

— Василиса Александровна, вы в курсе, на каких условиях я дал вашему мужу денег на открытие фирмы?

— Лев Георгиевич, я даже до вчерашнего дня была не в курсе, что у моего мужа есть еще одна фирма. Узнала только после того, как мне главный бухгалтер показала копии уставных документов. Так что о делах мужа с фирмой Эдельвейс не имею ни малейшего понятия.

Тот только крякнул.

— Я так понимаю, что ваш муж погиб, его труп нашли несколько дней назад?

— Нет, мой муж не погиб, его труп в добром здравии приходил ко мне день тому назад.

— Однако, вы меня удивляете, Василиса Александровна.

— Я сама в шоке, Лев Георгиевич.

Он смотрит на меня очень внимательно своими голубыми, как лед, глазами, ища, видимо, в моих насмешку, а может, решил, что у меня от горя разум помутился. Но я серьезна, как никогда.

— Он поставил в залог ваш коттедж, — спокойно выдает Лев.

— Офигеть! — вырывается у меня. — То есть он решил меня совсем с голой задницей оставить.

— Не в курсе, но очень похоже.

— Даже не знаю, что делать?

— У меня один выход, написать на него заявление в прокуратуру, так как занимался махинациями.

— Пишите, — спокойно говорю я.

— И вам не жалко вашего мужа?

— Нет! Мы с ним разводились. Видимо все это он начал проворачивать тогда, когда понял, что развод неизбежен.

— Вы очень красивая женщина, — вдруг говорит мне Лев. — Только в бизнесе мало что смыслите, вам бы управляющего найти нормального, разведут вас, как лохушку.

И тут в двери вплывает секретарша, виляя бедрами и неся на подносе одну чашку. А уж как подала, наклонилась, оттопырив попку, сиськи силиконовые на блюдо выложила. Мне смешно, а у Льва глаз дергаться стал.

И только секретарша хотела выйти из кабинета, как сбивая ее с ног, в кабинет ввалился Богдан.

— Ты кто такой? — взревел он.

— Вы мне не тычте, сами представьтесь, — в ответ прилетает ото Льва. — Я тут почти хозяин, а вот кто ты тут такой?

А дальше идут такие разборки, что я тихонечко по стенке к выходу ползу. Секретарша орет: Вызовите охрану!

Какая охрана, дряхлый пенсионер, что сидит в качестве охранника, когда тут сцепились два матерых льва. Сшибут и не заметят. Но наш пенсионер — охранник бежит прихрамывая. У него даже пистолет в кобуре есть. Останавливается на выходе и испуганно смотрит, как дерутся львы. А я ловко выхватываю из кобуры пистолет и стреляю в воздух.

— А ну разойдись! — ору я, в воздухе повис запах пороха, звук выстрела получается очень громким, таким оглушительным, что на миг закладывает уши.

От испуга в коридор вываливается весь офис. Все стоят с открытыми ртами и круглыми глазами. И я тут с пистолетом в руке. Львы даже драться перестали. Замерли с выпученными глазами. Смотря на меня, как на уникум, который только сейчас заметили.

— Ээээээ, Василиса, пистолет опусти, — бормочет Богдан, выставив вперед руку.

Я и не заметила, что пистолет держу в руке, направляя его то в сторону Богдана, то в сторону Льва.

— Давайте все мирно решим, — брякаю я и отдаю пистолет охраннику, тот трясущимися руками убирает его в кобуру.

Еще минуту оба мужчины старательно приводят себя в порядок. И вот передо мной два вполне таких респектабельных мужика, ну чуть-чуть друг другу морды под рихтовали.

— Кофе нам принеси, — киваю секретарше.

И та, тряся титьками, семенит в сторону кофе-машины, а мы проходим ко мне в кабинет.

— Давайте познакомимся еще раз, и на этот раз без угроз, — примирительно говорю я, а мужчины косятся друг на друга.

Мы знакомимся, уже без угроз и нападения.

Секретарша, виляя задом, вносит поднос с чашками. Она так глубо накланяется, что на ее силиконовых молочных фермах можно соски разглядеть.

Наконец у нас появилось время здраво разобрать ситуацию.

— Давайте вы будете вести себя как джентльмены, — начинаю я. — Не надо ни на кого бросаться.

— Мне доложили, что к тебе вошел неизвестный, у вас тут разборки, вот я и отреагировал, — бурчит Богдан, потом протягивает руку Льву и коротко представляется. — Богдан, частный сыск.

— Лев Георгиевич Раевский, я компаньон Станислава Оборина, второй соучредитель компании Эдельвейс.

— И какими судьбами вас к нам занесло? — едко кидает в ответ Богдан.

— Махинации Стасика не понравились мне, вот решил в его глаза лживые посмотреть.

— А Стасик нам какой день трупы якобы себя подкидывает, — это уже я слово взяла.

— Да, хорошо у Василисы Александровны есть свой метод опознания трупов, — язвительно улыбается Богдан. — Поэтому мы точно знаем, что Стасик жив, иногда появляется на пороге.

— А не могли бы вы, Лев Георгиевич, рассказать подробнее, что там Стасик наш накуролесил, — снова беру слово. — А то, боюсь, уже без штанов меня оставил.

— Правильно думаете, Василиса Александровна. Потому как Эдельвейс мы с ним вместе открывали. Он на кон поставил все! Хотел фирму прокладку, через нее закупать технику, делать жирную накрутку и затем передавать вашей фирме ООО Техно. ООО Техно получала бы мизерную прибыль, только для покрытия своих технических нужд. Но денег на первый крупный закуп у него не было. А я крупный инвестор. Он вышел на меня, я получил хорошие рекомендации, за него поручились люди. И я вложил довольно крупную сумму. И не только я.

— Я так понимаю, что денег он вам не вернул?

— Правильно понимаете, не вернул. И ладно бы только мне, но там были еще очень серьезные люди. Они за такие дела могут и кастрировать.

— Ой, было бы что там кастрировать, — невольно вырывается у меня, а Богдан начинает тихо трястись от смеха. — Сама бы давно отчекрыжила.

— Эти люди найдут, поверьте мне, — говорит Лев, косясь на Богдана.

— Ой, ладно вам, отчекрыжат кончик, остальное зеленкой замажут, — Богдана начинает потряхивать от смеха. — Теперь я понимаю, зачем вся эта свистопляска с трупами!

Качаю головой, все у меня встало на места. А то, последнее время, мне начало казаться, что схожу с ума, вот так весь ребус и сложился.

— А деньги мы найдем, — говорит Богдан. — Даже если он их успел вывести за границу.

— Хотелось бы быстрее, серьезные люди ждать не любят. Я тоже под ударом.

Мы еще некоторое время обговариваем рабочие вопросы, потом Лев уходит. Я провожаю его, на прощанье он целует мне руку.

— Рад был познакомиться, не знал, что у Стаса такая красивая жена, — говорит он, а сам на Богдана косится. А тот стоит, набычился, из ноздрей пар идет, глаза стали красными, того и глади бросится.

Возвращаюсь в приемную, ко мне подскакивает секретутка Стаса.

— Василиса Александровна, я решила не увольняться, — блеет она, а сама глаза на Богдана скосила, чуть косоглазие не заработала. Сама бюст поправляет, пиджачок шире распахнула, дай волю, до гола бы разделась, так старается товар лицом показать.

— Хорошо. Напомни мне, как тебя зовут?

— Настяяяяяя, — удивленный взгляд, взмах ресниц.

И чего удивляется, я всех поименно должна не помнить?

— И так, Нас-тя, никаких премий, никаких оплат всяких фитнесов, только оклад, если согласна, то велком, оставайся и работай, — разворачиваюсь и шагаю в кабинет.

День сегодня какой-то бесконечный.

Глава четырнадцатая

И тут секретарша Настенька вновь беспокоит меня.

— Василиса Александровна, к вам на прием Смирнов с…

— Пусть войдет, — зло бросаю я.

Дверь открывается и в проеме стоит дядя Петя, муж моей домоуправительницы тети Даши. У меня даже челюсть отпала. Он по-свойски входит в мой кабинет, а за ним семенит девушка. На вид лет двадцати, белокурая, голубоглазая, с небольшим животиком, тонкая и звонкая. По животу я прикинула, что она на пятом или шестом месяце беременности.

— Здравствуй, Василиса! — дядя Петя садится в кресло.

— Здравствуйте, — а сама в уме перебираю отчества, не помню, как полное имя дяди Пети. — Петр Дмитриевич.

Наконец вспомнила я.

— Это моя племянница, Мариночкой зовут, — знакомит нас дядя Петя.

— Чем обязана визиту?

— Мы хотели, чтобы вы быстрее со Стасиком развелись, — с места в карьер бросается Мариночка.

— Иииииааааа, — у меня слов нет. — Мне не понятен ваш интерес, Марина.

— Вот мой интерес, — и она кладет руку на животик. — У нас скоро родится малыш, ему надо появиться в браке, что же ребеночек без отца будет расти.

— А вы уверены, что это ребенок Стаса? — удивленно спрашиваю я, не отошла ещё от шока.

— Конечно, мы обратились к лучшему репродуктологу и нам сделали ЭКО, успешно, все получилось с первого раза, — глаза девушки восторженно горят, а дядя Петя косо на нее смотрит, крякает и молчит.

— Все это конечно интересно, но пока мой бывший муж скачет по кустам, подкидывая трупы якобы себя, то мне сложно устроить развод, надо доказательство, что он жив, — уже более спокойно говорю я.

— Так вы в полиции заявите, что он жив, потом сразу в суд, — девушка явно глупа, как пробка.

— У вас какой срок? — как бы невзначай спрашиваю я.

— У меня двадцать четвертая неделя, — гордо объявляет Мариночка.

Получается более полугода назад, а то и больше муж с племянницей прислуги уже шуры-муры крутил. О, господи! За что мне эти испытания!

— То есть вы с женатым мужиком спали, тогда вас не смущало, что он женат, а теперь вдруг захотелось ребеночку отца? — едко спрашиваю ее.

— Он уже тогда вас не любил, — гордо вскидывает голову Мариночка, ай, не голову, головку, мозги там явно не ночевали. — Женщина должна посвящать себя дому, быть отличной хозяйкой, послушной и преданной женой.

Я прямо своего мужа вижу на месте этой девки. Его слова из слова в слово.

— А я такой не была? — интересуюсь я.

— Нет, конечно, вы же сына ему не могли подарить, а я буду и верной, и надежным тылом, и детей ему рожу, — заканчивает монолог Мариночка.

— Будьте, я вам не помеха, мне этот мешок дерьма, гулящий козёл и даром не нужен! — я откидываюсь на спинку кресло и скрещиваю руки на груди.

— Так дайте ему развод! — пищит Мариночка.

— Да с удовольствием, нас бы с первого заседания развели бы, если бы он не попросил месяц на примирение, — у девушки округляются глаза. — И эти его дебильные закидоны с трупами. Мозгов у Стасика нет?

Я устала от всего этого цирка: трупы, которые периодически подкидывает мне муж; его компаньонов; ситуаций в бизнесе. Хочу остановиться и выдохнуть, но вселенная словно сговорилась с моим мужем и подкидывает мне новые и новые ситуации.

— Петр Дмитриевич, а вы как смотрите на эту ситуацию, — перевожу свой взгляд на мужа Дарьи.

— Кхе-кхе, я не знал, что она путается с вашим мужем, Василиса, — начинает Петр. — Если бы знал, то дал бы ремня. Но уж как сложилось. Теперь вопрос возникает, где ей жить? У нас квартирка маленькая, а тут ребенок, сами понимаете. Вот и хотели мы, ну пока вы там разводитесь, чтобы она в вашем доме пожила, дом большой, крыло для гостей пустое стоит.

— Что? — у меня на миг челюсть упала, а потом я ее сжала так, что эмаль на зубах скрипнула. — То есть я должна у себя в доме терпеть шлюх своего мужа? Вы так на это смотрите?

— Я не шлюха! — орет малолетняя девка. — Ты сама шлюха, я ему непорочной досталась!

— Конечно, а спать с чужими мужьями, у которых есть жена, это у нас как называется? Так только шлюшандры поступают, — кричу ей в ответ.

— Он сказал, что вы давно не спите вместе, — бросает мне вызов девка.

— Мариночка, это сказка женатых мужчин для тупых шлюх, которых они имеют, — зло кричу я. — Поди говорил, что секса между нами давно не было, живем уже, как друзья, да и не любит он меня давно.

Чем больше говорю, тем шире глаза становятся у глупой Мариночки.

— Так вот, это разводилово женатых мужиков для своих любовниц, а ты тупая курица, если на это повелась! — ору я на нее.

Марина сжалась в комочек, вот-вот заплачет. А мне душу полоснула боль, зачем я так с ней, она беременная, не дай бог скинет ребеночка.

— Ладно, прости, я не хотела, — примирительно говорю девушке.

— Мне жить негде? — вдруг начинает рыдать девушка. — Они меня из дома гонят.

— А почему Стас тебя не обеспечил жильем, — удивленно говорю я.

— Сказал, что жениться только после рождения ребенка и теста ДНК, — продолжает рыдать Марина.

— Странно, у него есть недвижимость, мог переселить туда, — удивляюсь я.

— Я его давно не видела, а мне надо где-то жить, — канючит девица.

— Да, мы ее содержать больше не можем, жить у нас ей негде, что тут страшного, если она поживет у вас в доме? — рассуждает Петр. — Из комнаты выходить не будет, под ногами мешаться не будет.

И тут я начинаю понимать, что это все цирк для одного зрителя — меня!

Жила девка с тетей и дядей, место всем хватало, а тут вдруг хватать перестало. Просто им надо зачем-то ее переселить в мой дом.

— Хорошо, только жить ты будешь в дальней комнате, я тебя не должна видеть, гости тоже, — даю свое согласие, вижу, что у Петра и Марины блеск в глазах появляется. От радости их распирает. Они еще не знают, что это ловушка.

И только я попрощалась с гостями, договорившись, что переезд состоится вечером, когда я приеду с работы. Я сама выделю ей комнату и там на месте обговорим моменты взаимодействия.

Только мои гости вышли из кабинета, как я набрала Богдана, обрисовав ситуацию.

— Зря ты на это пошла, — говорит Богдан. — Но я тебе помогу.

Вечером еду с работы домой. Тело ломит, как будто я разгружала вагоны, в голове туман. Я так устаю от всех нервных передряг, что к вечеру не чувствую своих ног и рук, и засыпаю с головной болью. А впереди еще главное «блюдо дня», переезд любовницы в мой дом.

Возле дома меня встречает Богдан.

— Все готово, — тихо говорит он и передает мне ключи.

Сегодня в доме днем никого не было. Вера увезла своих мальчишек в гости, замки все я поменяла, так что конфиденциальность была соблюдена.

Богдан исчезает, а я вхожу в дом.

Через полчаса появляется Даша и начинает готовить ужин. Она сегодня очень деятельная, на подъеме. Ну, как же! Ей же удалось пристроить дочку в хороший дом, наверное, спит и видит, как этот дом становится домом ее племянницы.

Даша как-то по-хозяйски обходит мои владения, окидывая взглядом дом. Раньше дальше кухни и постирочной с кладовой нос не совала, только когда у нас ночевали гости, я просила ее помочь с бельем. И то, на этот период, Стас нанимал человека, который перестилал постели, убирался в комнатах гостей и помогал по дому. В остальное время это делала я сама.

И вот на пороге появляется Мариночка с малепусеньким чемоданчиком.

— Ой, Мариночка, а что чемодан то у вас такой маленький, вещей то у вас совсем нет. Или Стасик на вас денежку экономил? Совсем на содержание своей любовницы денег не выделял? — язвлю я.

Губы Марины кривятся, но в глазах вспыхивает гнев и презрение. Ой, не такая уж и простая эта Мариночка. Боюсь, Стасик о нее еще зубы обломает.

Я веду ее по дому, она, как и тетя Даша до этого, идет по дому королевой, внимательно осматриваясь по сторонам.

— Конечно, дом у вас обставлен безвкусно, комментирует она, убого, …

В наш дом мы со Стасом вложили огромные деньги, мебель заказывали в Италии, дизайнера нанимали в столице. В доме нет ничего с позолотой, все минималистично. Но интерьер смотрится дорого.

Услышал бы ее высказывание Стас, упал бы в обморок, она прошлась по его эго.

— Я бы картины в рамках золотых повесила, — рассуждает маленькая стерва. — И столик вот туда поставила бы такой с «инхрустацией».

— Инкрустацией ты хотела сказать, — поправляю ее.

— Ну, — Мариночка смотрит на меня непонимающе.

— Мариночка, думаю, у вас будет еще свой дом вы там точно развернетесь и покажите весь свой креатив, — язвлю я.

А пока я веду ее в дальнюю комнату, что предназначена для обслуживающего персонала.

— Вот ваша комната, — открываю я ей дверь.

— Я что? Я в комнате для прислуги буду жить? — у Мариночки даже глазки стали квадратными.

— Конечно, тут есть свой санузел, шкаф, удобная кровать, размещайтесь, — улыбаюсь я и выхожу, но на пороге оглядываюсь и получаю убийственный взгляд в спину.

Но только Мариночка замечает, что я на нее смотрю, как выражение ее лица меняется. На лице расплывается улыбка, и мне в спину летит: Спасибо, Василиса Александровна.

— Пожалуйста, тварь, — тихо произношу я.

А у меня в наушнике звучит голос: Начали. Камеры работают. Проверка готовности.

Поздно вечером приезжает Вера с детьми, Вовка на дежурстве. Мы ужинаем и ложимся спать. Вере я ничего не говорю.

Ночью лежу и прислушиваюсь к тишине дома.

Вот тихонько где-то скрипнула дверь. Прошлепали чьи-то босые ноги. Явно Веркины мальчишки прошли в туалет. Потом опять тишина.

Вслушиваясь в тишину, начинаю тихонько посапывать носом. И сама не замечаю, как засыпаю. Меня будят слова в наушнике.

— Первая камера сработала, вижу движение, — слышится неизвестный мне голос.

— Вторая камера, движение в кабинете.

— Работаем! — эту команду дает Богдан.

А я тихонько встаю и выглядываю в щелку из своей спальни. Мимо дверей бегут черные тени, они передвигаются так тихо, что кажутся нереальными.

Потом что-то с грохотом падает на пол. Раздается дикий женский визг, и я выбегаю из своей комнаты.

Забегая в кабинет мужа, даже не представляла, что там происходит.

И в ужасе замираю на пороге.

Стенка с книгами раскурочена, посередине дыра, и только приглядевшись, понимаю, что это дверь в другое помещение, этакий сейф в стене. Сейчас эта дверка открыта, а панели шкафов с книгами отодвинуты в сторону. Надо же, я сама делала ремонт в доме, но не знала, что муж заказал себе дополнительный сейф в стене.

И вот сейчас этот сейф был в скрыт. Возле него стояла испуганная Марина в халатике на голое тело, следы беременности исчезли. На лице дикий испуг.

А возле ее ног стоит чемоданчик.

Мужчина в черной форме наклоняется над чемоданом и щелкает замком.

— Не трогайте, — верещит Марина и пытается пнуть человека в форме, но где там, под формой железные мускулы, для которых этот пинок, что слону дробина. — Это моё!

Маленькая дрянь орет и пинается.

А замки открывают содержимое и из чемодана вываливаются пачки сто долларовых купюр.

— Ничего себе, — только и вырывается у меня. — Мариночка, а куда ваша беременность делась?

Богдан ухмыляется и наклоняясь к лицу девушки спрашивает: Полицию вызывать будем, статья за кражу обеспечена.

Марина смотрит перед собой остекленевшими глазами, а потом закатывает истерику. Перемешалось все: слюни, сопли, слезы, она выдирает на себе волосы. Вот только Станиславский бы сказал: Не верю!

Через десять минут к дому подъезжает две полицейские машины. Входят следователи и эксперты. У девушки снимают отпечатки пальцев, а также все в кабинете обсыпают черным порошком.

Кругом снуют люди. А на пороге стоит испуганная Вера с мальчишками.

Глава пятнадцатая

Ночь проходит незаметно, с нас снимают показания, у меня берут отпечатки пальцев, записи со всех камер наблюдения. Марина сидит на стуле и рыдает. Ей оглашают статью, по которой она задерживается пока натрое суток, а там решит суд.

Марина начинает биться в истерике, но ее лихо пакуют в полицейский УАЗ, все мужчины расходятся по машинам и уезжают.

Светает. Небо посветлело, на горизонте появилась розовая полоска, побледнел месяц и звезды стали тусклыми. Одна Венера сияет на небосклоне. На рассвете красиво поет пичужка в кустах. Со стороны леса и озера ветер приносит неповторимый запах, такое можно почувствовать только на рассвете, когда еще летнее солнце не накалило воздух. Трава покрылась росой. В домашних тапочках ногам холодно и сыро.

Я стою на веранде и слушаю тишину. Не заметила, как ко мне подошел Богдан.

— Знаешь, когда ты пришла к нам в первый раз, мы с Рашидом решили, что тебя муж раскатает, отыграется за развод по полной. А вот теперь я понимаю, что мы ошиблись в тебе. Скорее ты его раскатаешь в тонкий лист, истопчешь и порвешь, как Тузик грелку.

Богдан усмехается, в его глазах цвета ночи пляшут искорки.

— С каждым разом ты становишься все сильнее и сильнее, внутри тебе формируется стержень. Когда ты выдернула пистолет из кобуры и выстрелила в воздух, уже тогда я понял, что ты не слабая и беззащитная. Но этот трюк с камерами…

— Я сама не поняла, когда стала сильной, — тихо произношу я, словно боясь спугнуть тишину предрассветного часа.

— Ты ей была всегда, просто до этого момента тебя не нужно было быть сильной, ты могла быть слабой.

— Жаль. Хочу быть слабой. Но если сейчас буду такой, то муж оставит на улице без гроша в кармане, — добавляю я.

Утро проходит в хлопотах.

Приходится срочно звонить тете Даши с Дядей Петей и посылать их на три буквы, больше я в их услугах не нуждаюсь. Звоню в агентство и прошу подыскать мне кандидатку на должность кухарки.

Не выспавшаяся и разбитая, приезжаю на работу. Могла, конечно, забить на все сегодня, но уж очень у нас положение серьезное, чтобы отпустить сейчас ситуацию.

И почти сразу на моем пороге появляется Лев Георгиевич.

— Здравствуйте, Василиса Александровна, — улыбается во всю морду довольный Лев.

— Здравствуйте, Лев, давайте сразу к делу, — холодно бросаю я, и улыбки на его лице как не бывало.

— Ну, что ж, к делу, — бросает он мне и выкладывает документы на стол.

Я листаю талмуды документов, и по моей спине бегут мурашки. Мой недомуж взял взаймы двадцать миллионов долларов. И то, что мы вчера нашли в его тайном сейфе, просто десятая часть от того, что надо отдать.

— Сумма конечно по меркам бизнеса небольшая, — говорит Лев. — Но если не вернуть в срок, то могут на лоскуты порезать, церемониться не станут. Там люди серьезные.

У меня от этих слов холодок по коже пробежал. Я мерзну, несмотря на жаркий июльский день.

— Мы вчера конфисковали два миллиона, осталось найти еще восемнадцать, — тихо говорю я.

— Не забывайте, Василиса Александровна, что мы заплатили еще не за все поставки, нужны еще деньги, там сумма небольшая, всего то шесть миллионов рублей.

Шесть миллионов! Господи, да откуда я возьму все эти деньги. Меня настигает паника, но я держусь, внешне стараясь не проявлять своих истинных чувств.

Лев Георгиевич оставляет мне документы и уходит. А я сижу в своем кабинете просто раздавленная.

Через полчаса в кабинет входит секретарша Настя и оглашает, словно приговор: К вам на прием Свиридов Николай Борисович.

И делает губки уточкой, потому что мимо нее проходит Колька Свиридов.

Он и конкурент моего мужа, и бывший его однокурсник, красавец мужик, ловелас. По нему вздыхают десятки красоток в городе, но он так и не женился. Еще в институте он пытался отбить меня у Стаса. Правда, тогда ему это не удалось, так как мы со Стасом быстро поженились. И он долго припоминал мне это: Васька, ты пожалеешь, что за него вышла замуж.

Вот только на двадцать лет я забыла о его словах.

И, когда он появился в моих дверях, эти слова всплыли у меня в голове.

— Привет, Василиса, — бодро здоровается Коля.

— Привет! — почти шепчу я.

— Слышал, твой совсем в разнос пошёл, — Коля садится в кресло для посетителей. Секретарша уже тут, как тут.

— Вам кофе или чай? — виляет попкой, но Колю этим не удивишь.

— Чай зеленый без сахара, — бросает он, даже не смотря на нее, и повернувшись ко мне продолжает. — У него совсем крыша съехала?

— Коль, давай не будем о нем, — прошу я, у меня разболелась голова.

— Васька, а я к тебе с предложением, — щуриться, как откормленный кот на сметану, Коля.

— Какие предложения? — я устала, нещадно болит голова, и хочется спать.

— Продай мне бизнес, весь, — Коля пытливо смотрит на меня.

— Коль, ты понимаешь, о чём просишь? — усмехаюсь я.

— Ты о его долгах? Я все знаю, Вась. И о долгах, и о том, что он связался не с теми людьми, и сейчас бегает от них, как заяц, — Коля смотрит мне в глаза, видимо, хотел увидеть там мою растерянность. Он ведь так хорошо осведомлен о делах конкурента. А там пусто, я просто хочу спать.

— Коль, зачем тебе это? Зачем тебе геморрой? — все также устало спрашиваю его, пытаясь разгадать его замысел.

— Во-первых, это расширение бизнеса, деньги на это у меня есть. Во-вторых, тендеры, он их отыграл на весь следующий год, это очень большие деньги, в — третьих, хочу безопасности для тебя, ты не потянешь этот бизнес без него.

— Коль, я понимаю, что я не потяну, даже не пытаться не буду. Но я не смогу продать бизнес без него, мы два учредителя, без его подписи сделку легко опротестовать, — устало улыбаюсь Коле.

— Если я решу вопрос с его подписью? — вдруг спрашивает Коля.

— Как ты решишь этот вопрос с человеком, у которого не все дома? — задаю ему встречный вопрос.

— Это мое дело.

Внимательно смотрю Кольке в глаза. Серьезный мужик! Ух! Если бы сейчас мне пришлось выбирать между Стасом и Колей, Стас бы был в пролете. Мой муж хоть и симпатичный мужик, но до Коли ему далеко. Тут и стать, и фигура, и внешность. Николай из богатой семьи, мы же со Стасом из обычных среднестатистический семей. Коля куртуазный, а мы плебеи.

— Ладно, Коля, дай подумать мне.

— У тебя же адвокат Рашид?

— Да.

— Попроси его, он проконсультирует по сделке.

Как узок наш мир, все друг друга знают.

Но мы прощаемся, и я спешу его проводить. Возле стола секретаря натыкаюсь на еще одну девицу, очень похожую на секретаршу, только эта яркая брюнетка с синими, как озера, глазами, линзы, наверное. Такая же фигуристая, с накаченной откляченной попой, силиконовое вымя четвертого размера, тонкая талия и силиконовые губы уточкой. Да, что ж это они все надутые то! Словно по шаблону одному их из клиники пластической хирургии выпускают. Волосы длинные до попы.

Стоит, ножку вытянула вперед, чтобы ноги длиннее смотрелись, глазами хлопает. Вот только Кольку этим не проймёшь, он на прощание целует мне руку и уходит, сталкиваясь в дверях с Верой.

— Верка, привет, — здоровается с ней.

— Привет, Коля, — Вера ехидно улыбается. — Так и не женился?

Секретарь со своей подругой обе напряглись, жадно смотрят на Николая.

— Нет, Верка, такой, как Василиса не нашел, — а он стреляет в меня внимательным взглядом, ловелас хренов.

— Так она теперь свободная, — вот Верка — сводница!

— Так я уже пороги обиваю, — мурлычет Коля, кося глазом. Вот точно сейчас этот глаз выткну.

Но они все ж прощаются, Колька, наконец, убегает. А я выдыхаю, он словно воздух вокруг меня напалмом выжег.

Но не успеваем мы с Верой зайти в кабинет, как ко мне подскакивает Настя.

— Василиса Александровна, поговорить хочу.

— О чем, Настя? — удивленно смотрю на свою секретаршу.

Та мнется, но потом набирается смелости и произносит: Катерина вот ищет работу, не будет ли у нас для нее места.

И она пальчиком указывает на девицу возле своего стола. Та вся напряглась, вытянулась и замерла.

— Настя, приемом кадров у нас занимается кадровик, все вопросы к ней, — рявкаю я на секретаршу и закрываю дверь в свой кабинет.

— Смотрю, девки вокруг твоей приемной так и вьются, — ржет Вера. — Слюни пускают. Вокруг тебя такая концентрация богатых и красивых мужиков.

— Вера, мне бы со своим мужем разобраться, не до них, — отмахиваюсь я.

— Зря, ой, зря. Послушай меня внимательно, Вася, — Вера садится в кресло и надевает маску преподавателя. — Овариальный резерв яичников очень ограничен, к сорока годам у женщины резко снижается количество яйцеклеток готовых к оплодотворению, тебе надо серьезно задуматься над вопросом деторождения. Давай сделаем УЗИ на пятый день цикла, оценим твой овариальный резерв. Подберем тебе гормональную терапию, добавим витаминов. И надо срочно искать мужика.

— Вер, какие мне мужики, беременности и все прочее. Тут бы с мужем разойтись по-хорошему, бизнес поделить, чтобы хоть денег немного было, надо искать крышу над головой, дом, наверное, он заставит продать, — плачусь я подруге.

— Вась, это все устроится рано или поздно, а вот детей, если протянешь время, может потом и получиться родить.

— Да, понимаю все, Вера, да и с кем тут рожать?

— Вась, ты чего дурочку строишь из себя, вокруг мужики круги наворачивают, как акулы вокруг добычи, а ты глазками хлопаешь. С кем ей детей зачать? — передразнивает меня Вера.

— Вер, давай отложим эту тему, — обрываю Веру на полуслове, мне неприятны разговоры о деторождении, потому что в свое время не смогла, а теперь уже и поздно. — А ты чего сегодня так рано прискакала?

— Так я в отпуск ушла до сентября, — Веркины глаза загораются счастьем. — В клинике тоже отпуск оформила. Потом, наверное, возьму еще отпуск для диссертации. Скоро защита, а у меня не у шубы рукав. Докторская, сама понимаешь, просто так не сдашь.

Верка смеется. И я решаю забросить работу и поехать домой.

На выходе из офиса сталкиваемся с моей секретаршей и ее подругой, те вальяжно выходят из курилки. По фразам, брошенным за нашей спиной, сразу понимаю, что обсуждали меня.

— Представляешь, какой мужик, а посмотрел на эту замухрышку…

— Так у нее же бабки…а так бы нафиг она ему сдалась…

Приходится тормознуть мою секретутку.

И дать задание, все деловые встречи перенести на завтра, срочные звонки тоже подождут.

Мы уезжаем с Верой домой. По дороге заскакиваем в супермаркет и набираем продуктов на нашу ораву. Дома нас уже ждут голодные мальчишки. Приходится самим встать к плите. Вера варит борщ, я готовлю котлеты, сразу много, чтобы без нас мальчишки только разогревали себе еду.

Потом обедаем на веранде.

Солнце сильно припекает. Ужасно хочется спать. Бессонная ночь дает о себе знать. Глаза слипаются.

Но в глубине дома слышится звонок.

В голове проносится мысль, что это, наверное, кухарка, которую мне подобрали в агентстве. Встаю и, шаркая уставшими ногами, иду к двери.

Но на пороге меня ждет молодая женщина, а в агентстве мне сказали, что даме за пятьдесят. И я удивленно смотрю на нее.

— Здравствуйте, я новая жена вашего бывшего мужа…

Глава шестнадцатая

— Этить твою кочерыжку! И куда только свою кочерыжку твой Стасик не пристроил, — тихо материться за моим плечом Вера.

— Простите? — удивленно смотрю на нее. — Представьтесь пожалуйста.

— Я Маргарита, — и она смотрит на меня, как будто я должна знать ее.

— Ну и что? — пытаюсь хоть как-то разрядить обстановку и выяснить, зачем очередная любовница Стаса пришла ко мне.

— Мне нужны деньги, сто двадцать тысяч, — спокойным голосом озвучивает Маргарита.

— А сена в шоколаде вам не надо, могу выдать губозакаточную машинку, — позади меня язвит Вера.

— Девушка, я не шучу, Стас пропал, а мне нужны деньги, я беременная от него. Знаете, какие сейчас расценки в частных клиниках, — девушка давит на нас своим взглядом.

Вот прямо сейчас сяду на пол и заплачу. И тут Вера отодвигает меня в сторону и встает напротив мерзавки, требующей денег, скрестив руки на груди.

— И что? Ведение беременности в любой женской консультации для вас бесплатно, — рявкает Вера.

— Какая женская консультация? У меня было ЭКО, меня могут вести только в платных клиниках, — с апломбом давит на Веру девка.

— Это вы мне будете рассказывать, где и как ведут беременность? Я, между прочим, акушер гинеколог с восемнадцатилетним стажем, кандидат медицинских наук, поэтому, не вешайте мне лапшу на уши.

Отбрила, так отбрила. Девка тушуется и делает шаг назад.

— А потом с чего вам бывшая жена должна платить деньги, вы кукухой случайно не поехали?

— Так Стас сказал, что жена подала на развод и забрала у него все деньги, но с ребенком придется делиться, я тоже подам в суд, — при этом новая любовница мужа делает еще шаг назад.

— Прости, но Стас — вор, ему самое место сидеть в тюрьме, деньги он украл, — не унимается Вера. — А вы еще докажите, что беременны.

Вдруг наша незваная гостья разворачивается и бросается наутёк.

— Нет, ты посмотри на нее, она беременная, так беременные не бегают, — шипит зло в след девице Вера.

— Вер, может ты зря на нее собак спустила, может она действительно беременная, — успокаиваю я разгоряченную скандалом подругу.

— Вася, я почти двадцать лет смотрю на беременных женщин, я беременность вижу уже без УЗИ, — ткнула пальцем в след гостье Вера. — Эта точно не беременная, просто хотела стрясти деньжат, вдруг ты доброй окажешься.

— Ой, Вера, просто ужас какой-то, Стас меня в такую клоаку опустил, какая это уже по счету?

— Да не считай этих подстилок, ведь знают, что он женат, а ноги раздвигают, мужиков что ли мало неженатых? — Вера горестно вздыхает.

— Так вон посмотри, сколько у меня в офисе было мужиков: Коля, Рашид, Богдан, Лев, ведь ни один не женат, — развожу я руками.

— Ну, эти мужики статусный, с деньгами, им такие лахудры не нужны, они под себя женщин ищут, — Вера вздыхает и идет на кухню.

Мы наливаем себе зеленого чая и идем на веранду.

— Знаешь, у меня есть одна мысль, — начинает Вера. — Я могу вычислить всех девушек, которым делалось ЭКО. Ну, полюбовницы Стасины.

— И как ты их вычислишь, — удивляюсь я.

— Я пишу докторскую, и мне предоставляют любую информацию, которую я запрошу. Я могу запросить из всех 3-х центров ЭКО данные за девять месяцев.

— Почему за девять?

— Да, если бы у Стаса кто-то родился, тебе бы давно ребеночка притащили. А раз такого не происходило, то вернее всего, что он делал ЭКО своим дамам, вот только, наверное, в разных центрах, чтобы не вызывать лишних вопросов.

— И что нам это даст?

— Это поможет доказать его неверность на суде, тебя быстрее разведут. Да и имена знать не плохо бы было, предупрежден, значит, вооружен. Вон, одна Мариночка чего нам стоила.

Я соглашаюсь с ней, хотя мне плохо от мысли, что на божий свет извлекается грязное белье Стаса.

Стас! Как я тебя ненавижу!

— Вера, мне бы на инфекции провериться, а то Стасик, смотрю, любитель был по чужим койкам попрыгать.

— О, мысль, надо тебя к будущей беременности начать готовить.

— Вераааааааа.

— Не Веркай, я все равно тебя допеку. Васька, рожать надо! Срочно! Смотри сколько мужиков вокруг. Рашид отпадает, мусульманин. Колька — говнюк еще тот, ловелас, от него не советую. А вот Лев и Богдан даже очень ничего. Богдан так просто мечта!

— Мне бы твою уверенность, Вер, — машу я рукой.

Вечер проходит в сладкой дреме. Больше нас никто не беспокоит.

Следующий день вновь окунает меня в дерьмо. И приносит не совсем приятные сюрпризы.

В обед приходит Вера, достает ноутбук и открывает таблицу в экселе. Там выделено красным три строчки.

— Твой говнюк сделал три ЭКО, все разные женщины. Я смотрю на это, и у меня двоится в глазах: Наташа, дамочка с двумя детьми, ещё три женщины с ЭКО, господи, да где ограничитель у моего бывшего мужа. Такое ощущение, что паровоз сошёл с рельсов, он пошёл в разнос.

— И не одна беременность не была доношена, — делает заключение Вера. — У всех женщин на ранних сроках от пятой до восьмой недели произошёл самопроизвольный аборт. И так как это были ЭКО, то провели анализ абортивного материала. Во всех трех случаях выявлен ы хромосомные дефекты плода, я не буду загружать тебя ненужной информацией, но тут явная тенденция. У твоего Стасика просто не может быть детей, природа выбраковывает плохой материал.

Я смотрю на Веру и ничего не могу понять.

— Тогда зачем он это делал?

— Он не делал скрининг. Нигде не озвучивал, что у него в предыдущих случаях были неудачи с зачатием. И самое ужасное, что он проходил лечение у уролога и провел подготовку перед зачатием.

— Какой ужас, если бы я об этом узнала, то сразу бы подала на развод. Зачем от меня это скрывать? А та девушка, которая была вчера?

— Она нас обманула, у нее случился самопроизвольный аборт еще два месяца назад. Как и у Мариночки, та скинула свою беременность четыре месяца назад. Но зачем-то ходила и изображала из себя беременную.

— Господи, мы со Стасом погрязли во лжи!

— Не ты, а он, он всю эту ложь нагромоздил.

— Я хочу напиться и забыться, — пробормотала я.

— Хорошо, давай вечерком хряпнем по рюмашке, а сейчас я в МедАкадемию, меня там мой профессор ждет.

И Вера исчезает. А мне становится так муторно на душе, что я говорю Насте, чтобы она перевела все звонки на Эдуарда, и ухожу.

Сажусь за руль своей красненькой машинки и еду, куда глядят глаза. Сама не пойму, как оказалась возле бара. Я из тех женщин, которые никогда не ходят по злачным местам, но та грязь, в которую макнул меня муж, что-то надломила во мне. И я вхожу в полутьму бара.

Здесь нет окон, стены задрапированы темной тканью, низ их отделан панелями под дерево. Несколько столов, вдоль самой длинной стены стойка с множеством барных стульев. Позади на стеклянной стене куча разноцветных бутылок. Бармен молод, хорош собой, в полутьме бара мелькает его белая рубашка. Он движется с грацией хищника, ловко жонглируя бутылками и бокалами. Посетителей не много. Несколько мужиков сидят за столами, грея в руках стаканы с разноцветными напитками. В основном пьют коньяк и виски, лишь перед одним посетителем стоит бутылка водки.

Я сажусь на высокий барный стул и заказываю бокал вина. Водку не пью, коньяк не люблю, виски не понимаю.

Поэтому просто потягиваю вино.

Боль не отпускает, чем больше думаю, тем больнее становится.

Стас не любил меня последние десять лет, не чувствовала я его заботы и любви. Но и не отпускал. У меня были десять лет на то, чтобы изменить свою жизнь, но он не дал мне это сделать. Запер меня, как злой дракон, в золотой клетке, навешал мне лапши на уши, оторвал от друзей. Кроме Веры и Наты у меня никого не осталось.

А ведь были времена, когда мы ездили в походы, вокруг было много друзей, было весело. И что? Теперь мы ходим в гости только к нужным людям, посещаем только нужные мероприятия, в наш круг должны входить только нужные люди. Когда он превратился в сноба!

Вино приятно ласкает небо, но быстро заканчивается. Прошу бармена лить еще.

— Какая красивая девушка и без охраны, — возле меня материализуется слащавый хлыщ лет тридцати или тридцати двух. Зализанные назад волосы, маникюр, на руке блестит золотой Ролекс, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, давая возможность полюбоваться золотым крестом на загорелой коже.

— Я похожа на женщину, которой нужен альфонс? — резко спрашиваю мужчину.

— Фу, зачем так грубо. Я просто хотел поговорить с красивой женщиной, заказать еще вина? — с интересом смотрит мне в глаза. Ой, не в глаза, где-то в область груди, видимо, на взгляд хочет определить размер моих буферов. Так и хочется послать его подальше.

Но он выхватывает бокал у бармена и подает его мне, как будто подает хрустальную вазу. Смешно, мнеплевать на его потуги. Вот только после третьего бокальчика становится весело. Что-то винцо мне в голову стукнуло. Сразу стало весело, лампочки над баром заиграли веселыми огоньками.

И тут в моей сумочке раздается звонок. Перетряхиваю ее, никак не могу найти телефон. Мой случайный знакомый тянется мне помочь, но я его отталкиваю, а сама заваливаюсь набок, чуть не слетев со стула.

Звонок прекращается как раз тогда, когда я нахожу телефон. На дисплее светится уведомление, что до меня не дозвонился абонемент «Богдан».

— Кто это Богдан? — спрашивает мой новый знакомый, заглядывая мне через плечо.

— Тебе какое дело? — отталкиваю его я.

— Пошли ко мне, я живу рядом, — дышит мне в ухо мужчина.

— Ты мне не нравишься, — толкаю его.

— А ты мне очень нравишься, — тянет меня за руку он.

— Мы с тобой не знакомы, — сильнее отталкиваю его я.

— Зачем нам имена? Это будет лучшая ночь в твоей жизни, — бормочет он мне на ухо.

— Пошёл вон, — вдруг начинаю орать я, чувствуя, что чужие руки лезут мне под юбку.

— Руки убрал! — звучит приказ, я поднимаю глаза и вижу Богдана, что стоит рядом со мной.

— А то что? — мужик встает и делает грозную моську, и прямо в моську получает так, что пролетает почти всю длину стойки, сгребая в кучу стулья.

А дальше я не помню. Вроде за меня расплатился Богдан, собрал мою сумку и погрузил меня плечо.

Вроде как я сидела у него в машине и плакала, жаловалась на бездарно прожитую жизнь, на то, что не удалось родить детей, на Стаса, который прыгал по койкам. Я так рыдала, что Богдан поставил передо мной целую коробку одноразовых салфеток.

А потом наступила темнота.

Проснулась я утром. Потянулась и ойкнула.

Я была не у себя дома. Черт! Вспомнить бы, что вчера со мной случилось?

Небольшая уютная спальня с двуспальной кроватью и тумбочкой, маленький комод у стены, красивая картина на стене. Шторы цвета льна полощутся на ветру. В щелку между штор заглядывает солнцу.

Боже, я проспала. Соскакиваю с кровати и чуть не падаю. Голова кружится, как будто на вертолете летаю. Это как с карусели сойти.

Вдох, выдох. И тут открывается дверь и входит Богдан. Такой домашний. Волосы взъерошены и мокрые после душа, футболка и спортивные широкие брюки. Мне становится нехорошо. Потому что я понимаю, что спала в его футболке, а одежду кто-то снял, и я явно ее снимала не сама.

А сейчас на мне только футболка.

— Привет, красавица, проснулась.

Он протягивает мне стакан с шипящей в нем таблеткой.

— Что это?

— Выпей, тебе полегчает, вчера тебя опоили в баре?

— Чем опоили? — пугаюсь я.

— Легким наркотиком, но он уже вышел, — я смотрю на себя и замечаю на сгибе руки пластырь.

— Я тебе вчера поставил капельницу, чтобы быстрее очисть кровь, — спокойно говорит Богдан. — Хорошо вовремя тебя нашел.

А у меня мурашки бегут по коже, и все волоски встали дыбом.

— А моя машина?

— Ее вчера мой помощник отогнал тебе домой, так что пей, потом у нас по расписанию завтрак, а дальше я отвезу тебя домой. Тебе надо отдохнуть, — он разворачивается уйти.

— Богдан! — когда он поворачивает голову, я говорю. — Спасибо тебе!

Он только улыбается своей мальчишеской улыбкой во весь зубной ряд. Красивый черт!

Мне очень стыдно за мое поведение. Зачем вчера зашла в незнакомый бар? Напилась? Просто ужас какой-то.

Но не успеваю я позавтракать, как раздается звонок.

Я беру трубку, и суровый, официальный голос произносит: Василиса Александровна? Вам надо подъехать в следственный комитет города.

Я удивленно смотрю на Богдана.

Но звонок прерывается.

— Опять муж что-то учудил?

Глава семнадцатая

Пришлось заехать домой и переодеться. С удивлением заметила у крыльца свою машин. Ну, надо же! Побеспокоился и отогнал машину домой!

Вот так бы муж обо мне заботился в свое время.

Для поездки в Следственный Комитет выбрала строгий костюм, волосы уложила и заколола. Все ж заведение обязывает. Выхожу из дома, а моя соседка мимо идет, здоровается и как-то странно на меня смотрит, а из-за угла вторая выглядывает. Что это с ними? Взгляды какие-то странные, как будто боятся, но любопытно аж жуть берет.

Богдан стоит возле машины, прислонившись к капоту и что-то пишет. Соседка с одной стороны обежала, завернула за угол, второй раз прошлась. Так и подмывало ее спросить, что она возле моего дома забыла, вроде не кошка, и у меня валерьянкой не намазано.

Наконец мы выезжаем.

Пока едем по пробкам, я успеваю позвонить на работу и предупредить, что задержусь, переговорить с Эдиком о поставке запчастей по тендеру, позвониться в банк.

Мне некогда даже осмыслить все произошедшее со мной вчера, хоть в глубине души у меня плещется страх. Что бы было, если бы Богдан не приехал?

И конечно я переживала за те неудобства, что доставила Богдану.

Наконец мы подъезжаем к зданию Следственного комитета. Строгое строение, на входе охрана. Мне сразу выписывают пропуск, Богдан лишь показывает какое-то удостоверение. Я его не спрашиваю, он просто идет со мной, поддерживая за локоть. И я, чувствуя его поддержку, иду смелее, хотя на душе скребут кошки. Что еще мог выкинуть мой муж?

Вот и кабинет. Входим. Все здесь устроено, как в обычных казенным учреждениях: два стола, стулья для посетителей поставлены так, что этот посетитель чувствовал себя максимально некомфортно. У стены сейф, на столе папки, но положены так, что прочитать ничего не возможно.

Следователь — мужчина лет сорока, высокий и мощный, такой одной левой уложить может. Они с Богданом здороваются и жмут друг другу руки.

А я замираю на стуле, боясь услышать приговор.

И вот он произносится!

— Василиса Александровна, сегодня ночью была убита гражданка Смирнова Марина Павловна, и у нас есть подозрения, что вы причастны к ее убийству, — и у меня от страха колени трястись начинают. — Ее убили ножом, возможно, с вашего набора, в руках у нее зажат кусок ткани, возможно от вашего платья.

— Но сегодня ночью Василиса Александровна точно никого убить не могла, — берет слово Богдан. — Вчера в баре в районе шестнадцати часов ей что-то подсыпали в бокал, я ее нашел в состоянии наркотического опьянения и увез к себе домой, вызвал доктора, он подтвердит. Всю ночь Василиса Александровна провела у меня, квартиру не покидала, можете взять записи с камеры в подъезде.

— Кхмммм, — следователь явно озадачен. — У кого еще был мотив убить гражданку Смирнову?

— У моего мужа, они делали ЭКО в клинике «Эдельвейс», и Марина изображала из себя беременную, хотя беременность у нее закончилась абортом, — блею я, у меня внутренняя дрожь, мозги совсем не соображают. — А где убили Марину?

— На тропинке, что ведет от вашего дома к озеру, — сообщает мне следователь, и от слов мне становится еще хуже. — А когда вы вашего мужа видели последний раз?

— Живого? — спросила и смотрю на реакцию, но на лице следователя невозможно прочесть эмоции.

— Да, живого.

Я в голове прокручиваю календарь, вспоминая, когда мой муж являлся ко мне на порог живым и здоровым. И выдаю дату следователю.

— О чем вы говорили?

— Он просил меня опознать следующий труп, подтвердить, что это он, — у следователя на миг промелькнула эмоция на лице, но так быстро, что я не успела даже понять, что это было.

— Однако, какой у вас интересный муж, — он вдруг расслабился и улыбнулся. — Зачем это ему?

— Видимо, он решил скрыться от кредиторов, у него проблемы в бизнесе…

И мне приходиться рассказать все, что за эти недели узнала я о своем непутевом муже. А так же о краже денег Мариной.

В конце беседы мне дают подписать показания и выдают ордер на обыск. Хоть я не в чем и не виновата, но обыск в моем доме они должны провести.

Мы снова едем в коттеджный поселок. Теперь я понимаю, почему соседки так странно на меня смотрели. Решили, что я убийца.

Обыск проходит быстро. В корзине для грязного белья находят мое платье с алыми маками, у него оторван карман, на платье следы крови. В столе как раз не хватает одного большого ножа.

Меня явно подставили. Вот только просчитались немного. У меня алиби.

Замки с дверей снимают. Эксперты их разглядывают и предварительно говорят, что возможно их вскрыли с помощью дубликата ключей.

Следователь чешет затылок.

Столько наворочено, что, кажется, в этом всем просто не разобраться.

А я в десятый раз благодарю Богдана, ведь если бы я из бара приехала домой, то сидела бы сейчас в камере. Пойди, докажи, что ты не индюк!

Все доказательства собраны, эксперты и следователи собирают все свои чемоданы, грузят все в машины и уезжают. Любопытные соседи разбредаются по домам. Представляю, какие сплетни поползут завтра по городу. Но мне все равно.

Богдан отзванивается в фирму, что ставила замки, те обещают приехать в течение часа. А пока мы с Богданом идет пить чай на кухню.

И тут в дом вваливается Вера с детьми, с котомками, с перекошенным от ужаса лицом.

— Васька, мне сказали на КПП, что к тебе полиция приезжала, — орет Вера с порога. — Обыск был!

— Вер, ты только не истери, ладно, — успокаиваю я подругу. — Вчера ночью убили Мариночку.

И Верка бледнеет и оседает на пол. Я хватаюсь за стакан с водой, Богдан поднимает Веру на руки и несет на диван. Я срочно капаю ей успокаивающих капель и бегу к дивану. А Вера пустым взглядом смотрит на меня.

— Вась, Вась, они тебя заподозрили…

— Вер, у меня алиби, успокойся, — глажу ее по рукам. — Вера, а ты вчера куда уехала?

Она смотрит на меня пустым, стеклянным взглядом, потом в ее глазах появляется осмысление.

— Вась, вчера позвонила свекровь, сказала, что у нее поднялось давление, а Володька на работе на сутках, вот мы и поехали к ней с мальчишками.

— Уф, хорошо, значит, у нас у обоих алиби, — выдыхаю я. — Дом стоял пустой, вот они и провернули с уликами все. Как только не поняли, что меня дома нет?

— Вполне возможно, что улики подкинули поздно ночью, решив, что ты спишь, — Богдан задумчиво смотрит в угол. — О том, что у тебя будет алиби, они точно не предполагали.

И тут раздается звонок.

Я иду к дверям, думая, что приехали рабочие для установки замков, но в дверях стоит Ната. Сука! Как всегда красивая, в роскошном шелковом кимоно и белых расклешенных брюках, с ярким макияжем и брендовой сумкой на руке, у меня всегда было ощущение, что Ната даже мусор выносила при параде.

— Вася, — удивленно тянет она. — А ты как здесь?

Она хлопает ресницами и жамкает ручки у сумочки.

— А ты кого хотела увидеть? — не менее удивленно спрашиваю я.

— Ну, вроде у тебя Вера была, — еще медленней тянет она.

— Да и сейчас есть, — проходи, и я приглашаю ее внутрь.

— Ты чего приперлась? — налетает на Нату Вера.

— Я хотела поговорить, — Ната не сводит с меня глаз.

— Говори быстрее и уматывай! — рычит на нее Вера.

Вера бросается меня защищать, хотя самой Вере Ната ничего не сделала.

— Нуууууу, — Ната растягивает слова, словно не знает о чем говорить и пытается придумать на ходу. — Ну, я хотела узнать, как вы тут.

— Ничего умнее не придумала? — рычит Вера.

И тут из кухни выходит Богдан. Ната сразу тушуется и делает шаг ближе к двери. А он внимательно смотрит на нее. Сейчас идет какая-то игра взглядов, словно на поле сошлись противники.

Но этот невольный поединок прерывается, приезжают рабочие для установки замков. На всю эту кутерьму Ната смотрит очень внимательно, а потом, не попрощавшись, покидает дом.

— Ты знаешь полное имя данной особы и номер ее авто? — вдруг спрашивает Богдан.

— Конечно, — и называю ему ее полное имя и серийный номер автомобиля. Богдан звонит кому-то и коротко бросает в трубку приказы, а я только слышу «сядь на хвост», «пробей ее по своим каналам».

— Зачем тебе Ната? — удивленно спрашиваю я.

— Я в Следственном комитете десять лет проработал, давно понял, что просто так ничего не бывает.

Теперь я понимаю, почему он вхож в казенные учреждения и ходит там, как у себя дома.

— Частным сыщиком я стал недавно, это Рашид меня к себе утащил. А раньше я обычным следаком был.

Пока рабочие возятся с замками, я готовлю ужин. Верка вся взвинченная и нервная, у нее все валится из рук, хотя таковой надо быть мне, а не ей.

Мне страшно. Я не могу предугадать своего будущего, мне страшно, что рядом ходит убийца, и не понятно, что ждать ещё от мужа.

Следующий день меня вновь несказанно радует.

Потому что не успела я прийти на работу, как на первом этаже офисного здания меня ловит за руку Снежана.

— Василиса, я тут слышала, что ты под следствием, — она внимательно меня осматривает, словно ищет печать на мне, подтверждающую, что девушка — убийца.

— Снежана, я не под следствием, кто убил девушку возле моего дома, не знаю, — твердо смотрю ей в глаза. — Все! Допрос окончен?

— Ну как же, вчера Стасика видела, он сказал, что ты взвинченная, грозила убить его любовницу, потому как та родила, а у тебя не получилось.

— О как! Значит, Стасик! Я тогда следователю дам твой телефончик, у него могут к тебе возникнуть вопросы, — вслушиваясь в мои слова, лицо главной городской сплетницы бледнеет до синевы, губы начинают дрожать, того и глади в обморок грохнется.

— Я ничего не видела, ничего не знаю! — истерично кричит Снежана и, развернувшись, бежит на выход.

— Я все-таки следователю дам твой телефон, — кричу ей в след и, с довольной улыбкой, иду к лифтам.

Но на своем этаже вижу туже суматоху, что и в тот день, когда впервые появилось известие, что найден труп Стаса.

— Что здесь происходит? — громко вопрошаю я.

— А вас разве не посадили? — летит мне в ответ.

Глава восемнадцатая

Интересно девки пляшут! Откуда в офисе известно, что меня могут посадить?

Иду прямиком к секретарше. Вот кто действительно в офисе все знает. Застаю в приемной Льва. Он стоит у стола Настеньки и игриво поигрывает бровями, а та вся изогнулась в позе мартовской кошки, зад отклячила, губки надула, того и гляди орать начнет и по полу кататься.

Странно все это. Вроде Льву не нравились такие девушки?

При моем появлении ситуация меняется, выражение лица у Льва становится серьезным, а Настенька тушуется.

— Настя, объясни мне, пожалуйста, что происходит в офисе, откуда сплетни о том, что меня посадили? — рычу я на свою секретаршу.

— Так Снежана мне сказала, — тянет глуповатая Настенька.

— А ты откуда Снежану знаешь, — удивленно спрашиваю ее, та морщит лобик и выдает.

— Мы вместе ходим в один фитнес зал.

— Василиса, надо поговорить, — хватает меня за рукав Лев и тащит в мой кабинет. — Ты понимаешь, что сейчас происходит?

— Нет, — удивленно отвечаю я, смотря на плотно закрытые двери.

— Твою фирму пытаются слить, — Лев смотрит внимательно на меня, но до меня не доходит. — У тебя хотят увести все тендера.

— С чего это ты решил?

— А с того, что дискредитируя директора, можно подорвать доверие к фирме. Я от твой секретарши узнал, что эта Снежана — жена крупного чиновника в Миздраве. Ты понимаешь меня?

— Нет, не понимаю.

— У тебя тендер на поставку компьютеров для поликлиник и больниц, а он чиновник, который приближен к министру, — Лев поднимает правую бровь и смотрит внимательно на меня, отслеживая мою реакцию.

— И что? Тендер наш, сроки поставок соблюдаем, — не понимаю я.

— Ой, Василиса, ничего ты в бизнесе не смыслишь, тут не только сроки поставок соблюдать надо, тут еще и вовремя всем руки пожать надо, конверты в карманы разложить, — освещает для меня Лев те стороны бизнеса, которые мне действительно не известны. — Здесь репутация и имя значит очень многое, и шумиха вокруг твоего имени не нужна.

— Ты думаешь, девку убили, чтобы испортить нам репутацию? — удивляюсь я.

— Я думаю, что ее убили, чтобы подставить тебя, — рычит Лев, его выводит из себя моя тупость. — Знаешь, я хотел стрясти с тебя денег и уехать, но вижу, оставь я тебя у руля компании одну, ты все развалишь.

Лев беситься, он нервно ходит по кабинету, а когда Настенька пытается заглянуть, рявкает: Пошла вон!

— Пойми меня, я в этот бизнес деньги вложил, потеряю из-за тебя его, потеряю деньги, — он останавливается возле меня, наклоняется и смотрит мне в глаза. — У меня другие направления есть, а я должен тут сидеть, чтобы ты чего не натворила по незнанию.

— Ну, прости, я же не знала, что мой муж окажется такой сволочью, — развожу руками.

— Да руки готов оторвать себе за то, что связался с ним, козел он «ублюдошный», тварь конченная, — изрыгает проклятья Лев, — Убью, своими руками задушу, если встречу эту тварину.

— Мне легче станет, разводиться не надо будет, — рассмеялась я, — только предупреди меня заранее, чтобы я алиби себе сделала, а то я в очереди из его врагов первая.

Но не успеваем мы договорить, как оживает селектор, и секретарша докладывает, что ко мне пришла женщина с двумя детьми.

И мы замираем с Львом, уставившись друг на друга.

Я приглашаю даму.

В кабинет входит женщина лет тридцати, ухоженная белокурая красавица, чем то отдаленно напоминающая меня, разве ростом ниже. Заходит одна, но в проеме маячит белокурый мальчик с голубыми глазами.

— Здравствуйте, чем обязана визиту? — здороваюсь я, уже предполагая, о чем пойдет разговор.

— Мне нужен Стас, — женщина поджимает губы и смотрит на меня настороженно.

— Я бы сама хотела знать, где мой муж, но вот как то не срослось, — язвлю я.

— Он исчез полтора месяца назад и больше не звонит, у меня деньги закончились, — дамочка смотрит на меня свысока. — Мне надо на что-то кормить его детей.

— Опа, это какие же по очереди детки то, — Лев смотрит на меня прищурившись.

— Ну, если посчитать, то у Наты был сын, мадам ко мне приезжала, тоже сына предъявляла. А это получается еще два. И того четыре, — и я достаю из папки две бумажки с тестами ДНК. — Вот это, наверное, он ваших детей проверил на родство, тест отрицательный, поэтому и исчез.

И я кладу на край стола два теста, где родство между детьми, но не Стас их отец.

Дамочка судорожно хватает бумажки, бегло их просматривает и рвет в мелкие клочки.

— Это не на моих детей, он не смел делать тест, я не давала согласия, — истерично орет дамочка.

— Так давайте сделаем новый, — спокойно говорю я.

— Нет! — дама покрывается красными пятнами, и становится похожа на леопарда.

— Почему нет? Вы же приехали трясти с меня деньги, я правильно понимаю?

— Мне Стас должен!

— Стасик у нас от кредиторов бегает, поэтому ничем помочь не могу. Его место нахождения мне не известно, — я спокойна, хотя в груди бушует ураган.

— Стас мне должен, поэтому вы мне должны за него отдать деньги, — настаивает дамочка. — Я на вас в суд подам.

— Подавайте, я попрошу сделать тест ДНК.

— Какой тест ДНК, Стасика же нет? — таращит глазенки дамочка.

— У нас есть его материал, так что тест ДНК можем провести хоть сейчас.

Дамочка краснеет, как свекла.

— Я на вас заявление в полицию подам, да вы… да я…

И она выскакивает из кабинета, как пробка из бутылки. А мы переглядываемся со Львом.

— Твой муж — знатный лох! — хохотнул Лев.

— Не понимаю его страсть к осеменению. Три бабы предъявили ему чужих детей, он их содержал, пока до него не дошло, что дети не его. Действительно лох.

Я просто растоптана. Это получается десять лет лжи и предательства, десять лет он меня не отпускал, а сам прыгал по койкам.

— Зачем ему было держать меня возле себя? Десять лет! Зачем?

— Бизнес, ты учредитель, чтобы тебя вывести, нужно время. Делиться он не хотел, — спокойно отвечает мне Лев.

— Боже, как это ужасно, он просто до мелочности меркантилен и противен, — меня передергивает от одной мысли о Стасе. — А потом? Что он сделал бы потом?

— Он уже делал, Василиса. Думаешь просто так пришла ему мысль создать еще одну фирму прокладку. Он создал ООО Эдельвейс, которая и занималась закупом техники, тут он делал самую большую накрутку, значит, самый жирный кусок оставался в Эдельвейса. А фирма ООО Техно почти не зарабатывала, так как по условиям контракта имела очень маленькую накрутку. Через год или два фирма бы обанкротилась. И тебе бы выплатили шиш и маленько. А к фирме Эдельвейс ты отношения не имела. Деньги с Эдельвейса он переводил на левые счета, такие трудно найти…

— Но мы их нашли, — прерывает наш разговор Рашид, заходя в мой кабинет.

Мужчины жмут друг другу руки и рассаживаются в кресло. Проворная Настенька вносит поднос с напитками, в этот раз даже вазочку с печеньем поставила. Тряся буферами, расставляет все на столе, а мужчины замолкают на время. И как только она уходит, продолжают разговор.

Рашид достает из папки документы и раскладывает их на столе.

— Если бы он все переводил в наличку, то мы вряд ли бы что нашли, но у счетов всегда есть история, — начинает Рашид. — Вот сюда он переводил деньги.

На стол кладется бумага, доказывающая, что муж мой гений по запутыванию следов.

— С этого счета деньги переходили вот на этот счет, — и следующая бумажка ложится на стол, как бетонная плита на мои плечи. — На этом счете деньги переводились в евро и уходили на счет в банк Кипра. А там клались на счет Ставроса Кизиридиса. У него есть паспорт гражданина Евросоюза. Мало того, у него уже куплена вилла на Кипре.

— Какай то сюрр, — бормочу я.

— Нет, это не сюрреализм, это метод ухода от налогов, жены и кредиторов, — хлопает по бумагам Рашид.

— И как теперь это вернуть?

— Сложно, но можно. Это будут суды, дело затянется, — говорит Рашид, ему, как адвокату, не привыкать, а какого мне. — Или мы его привлечем за махинации, или он добровольно делиться с тобой нажитым имуществом.

— Но есть же еще магазины и сеть мастерских, — вспоминаю я.

— Нет, он еще полтора года назад перевел всю сеть на франшизу, ему платят за бренд, деньги он тоже получает неплохие и переводит их на левый счет, так что почти все деньги со счетов выведены на Кипр.

Рашид говорит страшные для меня вещи, только теперь я понимаю всю глубину падения нашей «семьи». Стас давно уже решил от меня уйти, вот только бабки, чертовы бабки делить не захотел.

Как это мерзко! Он приходил домой, ложился со мной в постель, занимался сексом, а сам в этот момент продумывал схемы, как можно увести деньги, чтобы не делиться со мной.

— Прости, Василиса, что приходится копаться в твоем грязном белье, но по другому никак, — Рашид кладет ладонь на мою руку и пожимает ее.

— Это мерзко, — говорю я, на глаза набегают слезы, в груди боль, от вскрывшегося нарыва.

Так плохо и больно мне ещё не было.

Сейчас я словно на горе и могу окинуть глазами, что осталось позади.

А позади меня разруха из нашей красивой и богатой жизни.

Нет и следа от былого счастья. Со мной жил последние годы чужак, который хотел меня обвести вокруг пальца.

— Ты разрушила его план, Василиса, когда случайно нашла тесты ДНК и поняла, что он тебе изменяет. И сразу же подала на развод. Его план не до конца был реализован. Это его и взбесило.

— Поэтому он и набросился на меня?

— Возможно, а может, разозлило, что вытащила на свет божий его тайну.

— Какую тайну?

— Он не может иметь детей, мужчину здорово бьёт по самолюбию тот факт, что его развели, как лоха. А тут сразу три женщины его развели. Тесты он сделал в разное время, но все они говорят об одном, он лошара. Бабы им пользовались, брали у него деньги и врали ему.

— Но он продолжал их спонсировать, — удивляюсь я.

— Вряд ли, сразу после проведенного теста, он прерывал всякие контакты. Вот они все к тебе и потащились за деньгами.

— Это ужасно!

— Ну, для тебя настали хорошие времена, ты можешь все изменить, — Рашид смотрит с грустной улыбкой на меня.

— А не поздно ли? — язвлю я.

— Поздно бывает только перед смертью, а у тебя еще вся жизнь впереди, — Рашид встает и идет к дверям, но на пороге останавливается, поворачивается и говорит: Мы вернем тебе деньги, так что ты будешь вполне обеспеченной женщиной. Только в следующий раз, выходя замуж, составь брачный договор.

И он уходит.

Глава девятнадцатая

Могу ли я все изменить? Да, наверное. Только хватит ли у меня сил? Нужно встать, отряхнуться, начать действовать.

Что сделать первым?

Пока не понимаю. И звоню Вере, приходится рассказать о новостях, принесенных Рашидом. Уж не таких и веселых. Впереди меня ждет многомесячная борьба за деньги, самый трудный развод. А дальше что?

— Васька, а дальше будет одинокая старость, где ты будешь радоваться, когда к тебе хоть кто-то заглянет в гости. Поэтому бери ноги в руки и дуй ко мне, — командует Верка.

— Вер, зачем?

— Васька, я сегодня в клинике Акушерства, дуй сюда, мне дали по квоте сделать двадцать УЗИ бесплатно, так что заведу тебе карточку, сделаем все анализы, оценим твою репродуктивную функцию, — Верка все напирает и напирает.

Я сдаюсь. Еду к ней в клинику.

Вера пишет докторскую диссертацию на тему толи беременности после 40-ка, толи родов после 40-ка, но я подхожу ей для выборки.

Она встречает меня возле порога клиники и сразу тащит по кабинетам.

Мне оформляют карточку, выдают направления на анализы, а потом Вера тянет меня в кабинет УЗИ.

Здесь все холодно и стерильно. Кушетка, покрытая одноразовой простыней, писк аппаратуры, кресло для врача и стол, в углу ширма. Вера просит меня раздеться и лечь на кушетку.

Я уже тысячу лет не была на врачебном приеме. После того, как нам со Стасом поставили диагноз, я приходила только раз в год сдать мазок да исследовать шейку матки. И у меня все всегда было хорошо, несмотря на то, что Стас ходил налево.

И вот сейчас вновь меня Вера хочет заставить пройти через все круги ада. А надо ли мне это?

Но Вера уже мажет мне живот гелем.

— Ну, что? Посмотрим твой овариальный запас, — Вера бодро водить датчиком по моему животу. — О, как у нас все здорово. Что ж, я тебя поздравляю! В одном яичнике у тебя четко видно 6 фолликулов, во втором семь, и в правом и в левом яичнике есть доминантные фолликулы овуляторного размера.

— И что?

— Васька, ты можешь забеременеть уже в этот цикл.

— И что мне делать? Бежать и искать себе осеменителя, чем я буду отличаться от Стасика, который старается осеменить любую подвернувшуюся девку?

— Ну, ту чего такая дурная? Твой Стасик — кобель, он стреляет холостыми, все его потуги…

— Стреляет холостыми, но при этом оплодотворил же трех.

— Васька, все три беременности с плохим исходом, во всех генетические нарушения. Ставь уже воспоминания о Стасике позади! Ты спрашивала меня, что делать? Вот я тебе и отвечаю. Рожать! Причем срочно. Пока у тебя все еще хорошо, — Верка смотрит на меня такими глазами, в них столько уверенности, что невольно хочется прямо сейчас побежать в родильное отделение.

— Вер, а можно пройти процедуру ЭКО с семенем неизвестного донора?

— В принципе можно, но тебе то зачем? Вокруг тебя бегает четыре мужика с хорошей генетикой, бери любого, — Верка смеется.

— Вер, ну как ты себе это представляешь? Я приду к тому же Коле и скажу, а не перепихнуться ли нам, у меня яйцеклетка созревшая есть?

— Глупая ты, Васька! Мужчине не обязательно знать, — Верка смотрит на меня с укором. — Надо два или три хороших секса, лучше в середине цикла. Если не хочешь его дальнейшего участия в воспитании ребенка, то просто промолчи.

— Вер, ну кому нужна сорокалетняя женщина, вокруг вон сколько молодых кобылок бегает, только в моем офисе нарисовались мужики, как целое стадо прибежала. Мой кадровик не успевает отмахиваться, они согласны младшей помощницей офис-менеджера пойти.

— Ага, только все четыре мужика вокруг тебя вьются.

— Ай, это все от того, что развезла я вокруг себя кучу проблем. Рашид и Богдан решают мои проблемы деньги, придется оплатить их услуги на очень круглую сумму. Лев спасает деньги, которые он вложил в бизнес. А Коле нужен мой бизнес, он, видишь ли, расширяться решил.

— Вот! А ты используй хоть одного для своих целей! Тебе нужен ребенок!

Спорить с моей подругой бесполезно.

— Я тебя завтра с утра подниму и повезу сама на анализы, — бросает мне в след подруга.

Забираю все направления, бумажки и рецепты. На улице нахожу ближайшую аптеку и выкупаю все, что порекомендовала мне Вера. Хуже не будет, если я попью витамины и микроэлементы.

День подходит к концу. Так хочется проветрить голову, избавиться от дурного настроения, ненужных воспоминаний и навязчивых мыслей. Надо действительно поменять себя. Пока не отринешь прошлое, новое не придет. И как бы не было больно и обидно за бесцельно прожитые годы, пора меняться. Пора!

Машину бросила на стоянке у торгового центра. Иду по набережной.

Впереди маячит офисный центр. Рабочий день почти закончился, поэтому не спешу на работу.

Иду в гордом одиночестве. Мимо проходят люди. Девушки с колясками, молодые парочки, дамочки с детьми и бабушками, семейные пары. Наблюдаю за людьми, любуюсь семейным благополучием, счастьем, что они излучают. Хочется впитать хоть маленькую толику того, что у меня не случилось. Сорок лет, двадцать из них я замужем, а счастлива была только первые годы. Потом все рухнуло, только я продолжала жить в илюзии.

Я так задумалась, что и не заметила, как кончился благоустроенный участок набережно, по лесенкам спустилась вниз к воде и пошла по дорожке меж кустов. Слева был обрывистый берег реки, справа густые насаждения, которых не касалась рука ландшафтного дизайнера. Ноги несли меня по дорожке усыпанной мелким гравием.

Здесь было малолюдно. Люди спешили мимо, они использовали эту дорогу, как самый короткий путь до моста, что соединял берега реки.

Сзади послышались быстрые шаги, и я развернулась. Прямо передо мной стоял Стас.

— Променад, на работе дел невпроворот, а ты прохлаждаешься? — Стас смотрел на меня злыми глазами, взгляд был совершенно чужой, словно не этот мужчина жил со мной двадцать лет.

— С-ста-таа-сссс, — у меня все мысли исчезли из головы, только паника накрыла меня удушливой волной, видимо на моем лице отразились мои эмоции.

— Да, не трясись, не буду больше тебя бить, а то побежишь своему Рашиду жаловаться, — презрительно бросил Стас.

— Стас, ты зачем так со мной? Мы же вместе жили, любили друг друга, за что? — вопрошаю я.

— За что? А ты не поняла? — лицо Стаса перекашивает, и он, наклоняясь ко мне, шипит. — А кто мне сказал о разводе, когда нам поставили диагноз? Кто сказал, что лучше давай разведемся? Будем искать себе новых партнеров, с ними заводить детей.

— Стас, но ты же сам решил, что мы будем жить дальше вместе, но без детей. Что изменилось потом?

— Сказал, но знаешь, что я почувствовал в тот момент, когда ты мне предложила развод? Одиночество! Сука! Одиночество! Я понял, что ты вот можешь уйти и все. Я дальше пойду один, и вокруг никого. Мать вашу, у меня никого нет!

— Стас, но я же не просто так предложила развод, мы же могли найти других партнеров, родить с ними детей…

— Найти партнеров, — передразнивает меня Стас. — А я и нашел. Отомстил тебе. Я десять лет искал себе верную бабу, которая меня вот так бы не бросила, а родила мне.

— Тогда я зачем тебе была нужна?

— А я хотел, чтобы ты почувствовала тоже, что я почувствовал в тот момент, когда ты сказала мне про развод и новых партнеров. Я ждал, ждал и дождался. У меня все будут замечательно! У меня куча бабла, я найду девку, которая родит мне сына. А ты? Тебе сорок, ты старуха, ты уже не сможешь родить, вот теперь живи одна и мучайся! Неудачница!

Он орет мне в лицо, кидает страшные проклятья, пожелание сдохнуть в одиночестве. И меня накрывает злость такая, что в глазах темнеет, пальцы сами в кулачки сжимаются, так и хочется зарядить моему мужу между глаз.

— Нет! Это ты у нас неудачник! Ты сделал три ЭКО разным бабам, и ни одна из них не смогла доносить ребеночка, потому что твое семя с браком. Три бабы тебя обманули, родили не от тебя, тянули с тебя деньги, а ты, дурачок, им платил. Ты десять лет пытался мне что-то доказать, а сам остался в дураках. И знаешь что, все это зря, потому что я могу родить. И прямо сейчас займусь этим!

— Да ты! Да ты знаешь кто? Шлюха!

— Стасик, не сравнивай меня со своими шалавами! Я не бегала по мужикам, будучи замужем.

— Ты мразь, гадина!

— Стасик, мразь у нас ты. Ты десять лет жил со мной и обманывал меня, таскаясь по чужим койкам, вынашивал месть. Ты жалкое ничтожество!

— Ой, что тут у нас, никак «верный» муж выясняет отношения с любимой женой, — мы оглядываемся, а на дорожке рядом с нами стоит Снежана, улыбаясь. Не так, растянув рот в ядовитой улыбке гиены. Пришла поживиться свежими сплетнями.

Что эта грымза здесь забыла? Такие, как она, пешком по буеракам не ходят.

— Снежана, какими судьбами? Ты случаем не следишь за мной? А то что-то тебя много стало в моей жизни, — зло кидаю местной сплетнице.

— Ну, что ты, Василиса, я просто гуляла. Смотрю, знакомые лица, дай, думаю, поздороваюсь, — льет в уши Снежана.

— Вали отсюда, сука, — орет на нее Стас.

— Полегче с эпитетами, а то полетят от тебя клочки, Стасик, — растягивает она имя моего мужа и ядовито улыбается.

— Ты всегда была сукой, — рычит мой муж.

— А ты был любовничком на троечку, — вдруг выдает Снежана, от таких откровений у меня глаза на лоб лезут. — Николай вот да, любовник от бога, так что следующий тендер он выиграет.

Мне вдруг становится так тошно. Это не просто грязь, это грязное болото.

— Ты ещё и шлюх чиновников трахал? — оборачиваюсь я к мужу.

— Заткнись! — орет мой муж, и его лицо искажает гримаса злобы.

— Знаешь что, замочи свой пестик в марганцовке, страшно подумать, сколько ты всякой заразы мог на него нацеплять, — зло выплевываю я в лицо своему супругу, очень надеюсь, что бывшему. Разворачиваюсь и ухожу.

Иду обратно, в сторону центра. Внутри у меня такой ураган, что ураган Катрина, что снес Орлеан, покажется легким ветерком. Я готова сейчас снести все. Но я дохожу до стоянки.

Возле моей машины стоит Богдан.

— Я тебя ждал, — он улыбается и протягивает мне руку.

— Богдан, — только и могу вымолвить я, как меня накрывает.

Я реву белугой, сквозь вопли, причитания и проклятья, пытаясь донести все те чувства, что кипят у меня в груди. Шмыгаю носом, а Богдан протягивает мне белый платок.

— Давай лучше сядем в машину, — говорит он, и я повинуюсь.

Мы садимся в его машину и едем.

Я даже не спрашиваю куда.

Мы приезжаем к нему домой. Он ведет меня в кухню столовую, усаживает за стол и наливает бокал вина.

— Выпей, — командует он.

И я тянусь к бокалу дрожащей рукой. Себе он наливает немного виски и кидает лед. Из бокала я отпиваю только два глотка. Терпкое вино немного вяжет.

— Лучше дай воды, — тихо говорю Богдану.

Он наливает в точно такой же бокал и кладет лёд. Вода пьется легко, через несколько минут я перестаю шмыгать носом, слезотечение заканчивается.

— Давай, рассказывай подробно, что у тебя произошло.

И я пытаюсь складно объяснить мою встречу с мужем.

— Гондон он, прошу прощения, — произносит по окончании моего монолога Богдан. — Тебе не стоит переживать, просто переступи через прошлое, живи новым днем.

Ему легко говорить, но мне сейчас так тяжело, что я снова начинаю шмыгать носом. Богдан легко обнимает меня и вытирает слезы на моих щеках. От него исходит такое спокойствие, такое тепло, что у меня все переворачивается внутри. И я обнимаю его.

А дальше его губы находят мои. Поцелуй сначала мягкий и почти дружеский. А потом…

Потом у нас просто сносит крышу.

Мы набрасываемся друг на друга, словно голодные звери, срывая одежду, целуем друг друга жарко, шепчем на ухо друг другу пошлые слова.

Еще миг, и я резко взлетаю в воздух, он подбрасывает меня на руках и несет в спальню. Одним резким движением снимает с меня последнюю одежду и наваливается сверху.

Что там Верка говорила? Два или три раза. Ага! Мы эти три раза за одну ночь.

Вот такого мужчины у меня точно никогда не было.

Оу, о чём это я? У меня вообще не было кроме Стаса никого.

И да, Стас, как любовник, на слабую троечку.

Глава двадцатая

Утром наступает сожаление. Нет! Я не сожалею, что переспала с Богданом, я сожалею, что совершила адюльтер. Чем я лучше Стаса? Я себе говорила, что он козел, что нарушил святость брачных уз. И вот сама, еще не доведя до конца развод, прыгнула в койку к чужому мужчине.

А еще мне жутко, вчера были задернуты шторы, он не видел мое тело.

Сегодня солнце проникает сквозь огромные стекла, играет бликами на полу, игривые солнечные зайчики скачут по мебели. Яркий свет подчеркивает все недостатки, высветит все складочки.

И я уже не молодая девочка, кожа не та, может где-то жирок завалялся. Кожа бледная, я в этом году не ездила по курортам. Боюсь увидеть в его глазах разочарование. Вдруг подумает, что всю ночь трахал старую морщинистую тетку.

Испуганно натягиваю на себя простыню. А он ведет себя, как альфа-самец. Ходит передо мной в одном полотенце, повязанном на бедрах, поигрывая мускулами, на его коже сверкают капельки воды после душа, и кожа светится на солнце, отливая загаром. Красивый, как античный бог. А я сорокалетняя тетка с комплексами.

— Я приготовлю тебе завтрак, — говорит он, а сам скидывает полотенце, и, сверкая пятой точкой, надевает спортивные штаны и футболку.

О, боги, какая у него красивая, накачанная пятая точка!

Он вразвалочку уходит, гремит на кухне посудой, а я осторожно выбираюсь из-под простыни и бегу в ванную.

Быстро принимаю душ и пытаюсь завернуться в полотенце. Но не успеваю. Я поймана в капкан его сильных рук. Он поднимает меня и прижимает к своей груди.

— Ты такая красивая, — он утыкается лицом в мои волосы, словно вдыхает мой аромат.

— Ты тоже очень даже ничего, — пытаюсь сострить я, а сердце бьется в груди, как сумасшедшее.

— Я заказал тебе вещи, сейчас привезут, и ты переоденешься.

— Какие вещи? — выпадаю я из реальности.

— Ну, у тебя нет чистого белья, свежей футболки, тебе сейчас привезут, а пока можешь ходить голой, — и он улыбается так, что у меня бабочки в животе крыльями машут, чертовы птеродактили.

— Эээээ, спасибо, но я могла заехать домой, — бормочу я.

— Зачем, сейчас закинем твою одежду в стиралку, в следующий раз у тебя будет смена, — улыбается он, а мою душу греет «в следующий раз», значит это не одноразовая акция для престарелой красотки.

— Может, ты дашь мне пока халат, мнусь я.

— Давай лучше футболку, — говорит Богдан, а сам взгляд от моих ног не отрывает.

Приходится согласиться на футболку, тем более, что я в ней тону. Правда смотрится она на мне, как мини платье. Ох, вот бы на десять лет раньше!

— Ты меня стесняешься? — вдруг спрашивает Богдан, раскладывая пышный омлет по тарелкам.

— Богдан, я не молодая девушка уже, — мнусь я, пытаясь озвучить проблему.

— Ну и что, твое тело красиво, фигура отпад, — он улыбается во весь зубной ряд.

— Ну, мне, конечно, приятно, тело женщины отличается от тела двадцатилетней красотки, — снова мнусь я.

— Василис, ты зря комплексуешь, твое тело прекрасно, ты молода и красива, — вдруг говорит он. — Знаешь, мои родители познакомились, когда отцу было двадцать пять, а матери тридцать пять. Они поженились, и он любил ее до ее последнего дня. Она умерла в шестьдесят, а он так больше не женился, потому что говорил, что больше такую не найдет.

Я сидела с открытым ртом и смотрела на Богдана. Какая красивая и счастливая судьба у его родителей. Я о такой судьбе мечтала, думала, что со Стасом проживу всю жизнь, вместе состаримся и умрем в один день. Ага! Но не случилось.

— Богдан, а сколько тебе лет? — вдруг сорвался с моих губ вопрос, который мне до этого было страшно произносить.

— Тридцать пять, — спокойно ответил он.

— А мне сорок, почти.

— Ну и что? Главное не возраст, а что ты чувствуешь к женщине, — и он улыбнулся по-мальчишески задорно.

Мы завтракаем, а потом Богдан отвозит меня к моей машине. Она так и простояла ночь на парковке в гордом одиночестве, покрывшись тонким слоем пыли.

Перед тем, как попрощаться, он долго меня целует, так что губы мои оказались все искусаны, и мне становится немного тоскливо, словно стая кошек царапнула меня коготками по сердцу.

И я не представляю, как теперь появлюсь на работе.

Только я села в машину, как раздался звонок.

— Васька, я не поняла, ты где шлялась? — раздался в телефоне недовольный голос подруги. — Мы сегодня должны были сдать с тобой анализы!

— Вер, тут такое дело, — мнусь я.

— Вася, какое дело, на кону твоя репродуктивная функция! — верещит Вера.

— Вот об этом я тебе и хотела рассказать, — мямлю я.

— Ты? Ты что? Ты с кем-то переспала? — вдруг догадывается Вера.

— Д-да, — запинаюсь я.

— Аааааааааа! Ааааааааа! — орет на том конце радостно Верка. — Дай угадаю. Богдан?

— Д-да-ааа, — снова мямлю я.

— Аааааааа! Ааааааа! — опять в трубке раздается радостный возглас подруги. — Оле! Оле! Оле! Ааааа! Класс!

Подруга, по-моему, схватила солнечный удар прямо в маковку.

— Вася! Тебе срочно надо продолжить! У тебя до овуляции еще неделя, а живчики остаются живыми в полости матки в пределах трех — четырех дней, очень редко семи, тебе надо еще раз повторить…

А дальше идет инструкция, как лучше всего забеременеть, что надо для этого сделать. А у меня в голове только одна мысль, а мы предохранялись или нет. Мне страшно сейчас забеременеть, я на распутье. Мне трудно собрать свою жизнь из разбитых кусочков, и уж ребенок сейчас — это просто катастрофа.

Я не слушаю Веру, потому что у меня начинается паника.

— Васька, твоему ребенку достанутся самые хорошие гены, — делает заключение Вера, а меня накрывает ужас от сложившейся ситуации.

Сбрасываю звонок и набираю Богдана.

— Да, любимая, — он берет трубку с первого же гудка, и это слово «любимая» медом разливается по моей израненной душе.

— Богдан, скажи мне, мы предохранялись ночью? — срывает у меня все стоп-краны, мне не страшно произнести это слово. — Ты пользовался презервативом?

— Василиса, если ты хочешьобсудить эту тему, давай поговорим вечером, — ласково говорит он. — Я заеду за тобой. Где тебя забрать?

— Я перезвоню, — и отменяю вызов, может быть грубо с моей стороны, но у меня трясутся руки и сейчас я не готова ничего обсуждать.

Мне сейчас страшно. Я двадцать лет мечтала забеременеть, родить малыша и растить его, и вот когда моя мечта так близко, мне вдруг становится страшно. Я не готова к этому.

— Вер, — набираю свою подругу снова. — Я не готова к беременности и детям.

Я вываливаю на голову бедной подруги все свои страхи, опасения и прочих тараканов, что развелись в моей голове.

— А кто готов? — удивляет меня Вера. — Я когда вторым забеременела, старшему всего два года было. Как представила себе, что опять пеленки, зубки и болячки вновь начнутся. Волосы на себе драла. Ничего, вместе с Вовкой вырастили, теперь вон какие бугаи бегают.

— Вер, но вы были вдвоем, — пытаюсь оправдаться я.

— А у тебя есть я, — давит меня своим авторитетом Вера. — А потом кто тебе сказал, что Богдан откажется от детей?

— Ты хоть знаешь, сколько ему лет, Вера он на пять лет моложе меня! — возмущаюсь я. — Мне Стасика хватило, побежал на старости лет по койкам и девкам.

— Ты своего Стасика забудь, не все мужики — говно, как Стасик.

— Может, мне с Богданом обсудить этот вопрос, — интересуюсь я у Веры.

— Можете и обсудить, и даже лучше будет, если ты разберешься с этим на берегу, тогда точно будешь знать свою дальнейшую судьбы. Либо одна ребеночка растить будешь, либо вместе с ним.

Под разговоры я доезжаю до работы и поднимаюсь в офис.

Пока иду до своего кабинета ловлю на себе странные взгляды своих сотрудниц и заинтересованные взгляды мужчин. Словно Богдан что-то во мне поменял. Нажал какие-то кнопки, и вот я стала совсем другой. И мужчины стали видеть во мне желанную добычу, а женщины — соперницу. До сего дня я была словно тень, образ, оболочка, и вот эта оболочка получила наполнение.

— Здравствуйте Василиса Александровна, в сегодня очень хорошо выглядите, — льстит мне Настенька.

— Спасибо, Анастасия, принесите мне зеленого чая, — кидаю я ей, на ходу разбирая почту.

Письма в основном от рекламщиков, несколько от администрации, ничего серьезного.

И только я сажусь в кресло, как в дверях появляется Лев.

— Вы сегодня чудесно выглядите, — прищуривается и окидывает меня с ног до головы.

— Привет. Как у нас дела? — кидаю ему дежурную фразу.

А он садится в кресло напротив, но с таким видом, словно принюхивается ко мне, присматривается, пытаясь понять, что во мне изменилось.

— Василиса, вы сегодня какая-то необычная, — осторожно спрашивает он.

— Отчего же, Лев, обычная, что у нас там по поставкам, — увожу тему в сторону.

Ох и хитер был мой муж. Он участвовал в поставке техники для госучреждений, а сам покупал все в виде комплектующих и собирал уже здесь на месте. Поэтому приходилось не только отслеживать поставки, но еще и сборку на местах контролировать. Это так выматывало. Огромное количество людей, задействованных в сложных схемах, сложные схемы поставок от разных производителей. Я бы точно не смога с этим справиться, мой заместитель Эдик оказался еще тот жук. Он был больше по девочкам, занимался мелкой офисной работой, возился с мелкими проблемами и совсем не желал управлять бизнесом. Если бы не помощь Льва, компания просто бы обанкротилась.

День пробегает незаметно. И я уже было хотела позвонить Богдану, чтобы он забрал меня из офиса, но он сам позвонил мне.

— Василис, прости, но сегодня встретиться не получится, мне надо улететь по делам, — говорит он, а у меня нехорошее предчувствие, что-то должно произойти, фоном идет какой-то шум.

— Хорошо, — тяну я. — Когда мы снова встретимся?

— Я постараюсь управиться за один день, — бросает он и тут же отключается.

На заднем фоне я слышала объявление на посадку на рейс в Никосию. Мой огонек внутри потухает.

— Василиса Александровна, что с вами, вам плохо, — заботливо спрашивает меня бухгалтер.

— Нет, все хорошо.

Я еду домой. На душе скребут кошки. Только все наладилось, я почувствовала себя любимой, почувствовала мужскую заботу, и вот все сгинуло куда-то. Хотя, что я хотела. Он мужчина молодой, здоровый, у него могла быть любовница, не дрочил же он в кулачок. Обидно. Он улетел за границу.

Дом меня встретил звенящей тишиной и пустотой. Звоню Вере. Та говорит, что будет с мальчишками поздно, так как у свекрови опять высокое давление, а Володька дежурит.

Мне кажется, что ее свекровь просто страдает от одиночества, вот и выдумывает разные болячки, чтобы к ней чаще приезжали.

Иду на кухню. Холодильник забит кастрюльками. И когда только Верка все успевает. Она пишет диссертацию, работает в клинике, воспитывает двух сыновей, а еще успевает готовить на огромную ораву. Не представляю себя на ее месте. Стоит подумать десять раз, а смогу ли я вырастить ребенка одна.

Есть не хочется, поэтому просто наливаю себе зеленого чая, из буфета достаю блюдо с пирожными, открываю дверь на террасу и сажусь в кресло.

Лето прошло свою макушку, жара начинает спадать. Вечером хоть пока и не прохладно, но уже и не душно.

Солнце пошло на закат, макушки леса окрашены в желто — красные тона, белые облачка скрывают часть солнечного диска, предвещая назавтра ухудшение погоды. Назойливый комар гудит под ухом. Тихо.

Его шаги раздались внезапно и были оглушающими.

— Что, сука, пока мужа нет дома, шлындраешь где-то, мужика нашла себе? — шипит Стас, он вращает глазами, на губах пена.

— Стас, пошёл на*уй! Надоел! Я сейчас вызову полицию! — ору на него, чашка упала из моих рук и разбилась, орошая доски террасы божественным напитком.

— Надоел ей, не рано ли? — вдруг начинает орать на меня Стас. — Мы еще не разведены, ты не забыла? Рано ты по чужим койкам запрыгала.

Из-за угла выглянула соседка, зыркнула глазами и спряталась. Бежать к ней за помощью бесполезно.

— О себе, Стасик, подумай, десять лет в чужих койках провел, как заразу домой не притащил, — тычу пальцем ему в грудь. — Уходи, Стас, уходи, тебе здесь не рады.

— Это и мой дом, или ты что-то забыла? — скалит зубы Стасик.

— Этот дом мы поделим и продадим!

— Ничего делить не будем! Это все принадлежит мне! — орет Стас. — А ты, сука, хочешь все у меня отнять.

— Стасик, а ты ничего не забыл? Мы вместе вначале вкладывались в бизнес, если бы я не внесла свой вклад, где бы ты сейчас был? Сидел бы в своей мастерской и чинил свои компьютеры и мобильные телефоны, ковырялся бы в железках.

Меня накрыла злость такая, что пелена застелила глаза.

— Пошёл вон! — ору я. — Дебил!

Хватаю со столика блюдо и запускаю в Стаса. Тот не успел увернуться, и край блюда рассек ему висок.

— Ты совсем, сука, с ума сошла! — орет в ответ Стас.

А на нас уже смотрит сосед из-за кустов. Думаю, что к нему присоединились соседи всех ближайших домов, просто я их не вижу, сквозь густой, подстриженный кустарник.

И тут на террасу входит Володька.

— З-здра-вствуйте, — произносит он медленно, внимательно рассматривая нас со Стасом, а мы стоим взвинченные, потные, у Стаса капли крови сбегают по щеке.

Стас, зайди, я тебе обработаю рану, — говорит он спокойно. — Василиса, налить тебе чая?

Не знаю, как у Володьки это получается. Может, сказывается давняя хирургическая практика, но он спокоен в любой ситуации, и, кажется, владеет десятью руками. Потому что через минуту передо мной стоит чашка чая, и он уже обрабатывает рану Стаса. Тот щуриться, ойкает, но выдерживает экзекуцию до конца.

Через десять минут Стас сидит за столом с лейкопластырем на виске и пьет чай. А Володька сидит во главе стола и нравоучительно вещает.

Дошло до Стаса то, что ему проговорил Володя, или нет, не понятно. Но, допив чай, Стас срывается и уходит, громко хлопнув дверью.

А на следующий день в моем кабинете появляются люди в форме с удостоверениями Следственного Комитета.

— Гражданка Оборина, вы задержаны по подозрению в убийстве своего мужа Оборина Станислава Олеговича.

Глава двадцать первая

— Гражданка Оборина, вы задержаны по подозрению в убийстве своего мужа Оборина Станислава Олеговича.

Суровые люди в деловых костюмах и форменной одежде. Мне под нос суют удостоверения. И тут дверь распахивается и влетает запыхавшийся Рашид.

— Я адвокат Обориной Василисы Александровны, все показания моя клиентка будет давать только в моем присутствии, — выпаливает с порога мой защитник.

А я смотрю на все это, разинув рот, так как не звонила Рашиду и даже не представляю, как он узнал, что ко мне придут товарищи из одного очень сурового заведения. Но где-то в глубине меня зарождается смех. Опять мой муж устроил цирк с конями. Круговерть продолжается: опрос, опознание, такое ощущение, что муж не хочет для меня более легкой жизни.

— Рашид, опять нашли очередной труп Оборина? — меня вдруг пробивает на смех, хотя ситуация совсем не веселая. — Ха-ха-ха, третий труп, Оборин пошёл на рекорд.

Мужчины в форме удивленно таращат на меня глаза, а потом хмурятся.

— Василиса, не закапывай себя преждевременно, — шипит на меня Рашид.

— Что у нас на этот раз: его покусала бешеная любовница, его порезала ножом очередная *лядь, что? Может ему отрезали причиндалы? Так давно пора было, — весело смеюсь я. — Сама бы с удовольствием отрезала ему его пестик.

У мужиков в форме просто глаза на лоб лезут.

— Василиса, ты сейчас себе на двенадцать лет яму выкопаешь, — Рашид меня толкает в бок.

— А какой труп вам в этот раз подкинули, с головой или без головы, может расчлененочку? — меня несет уже не по детски, улетели мои мозги, остановиться не могу, в рот смешинка попала.

Рашид бледнеет и стирает пот со лба. А господа из Комитета смотрят на меня, как на умалишенную.

— Проедем с нами в Следственный Комитет…Василиса Александровна.

— А давайте сразу на опознание, чего там тянуть кота за яйца…

— Будет вам и опознание, — спокойно говорит самый суровый из мужчин.

И снова казенное здание, пропуск, сумрачные коридоры, нас оставляют в коридоре на несколько минут. Пока сижу, немного успокоилась. И даже как то страшно стало, потому что Рашид замолк и внимательно на меня смотрит.

— У тебя все хорошо, Василиса, — спрашивает он.

А я только киваю головой.

Нас заводят в комнату для допросов. Стол, четыре стула, решетка на окнах, на одной стене темное стекло.

Суровые мужчины вновь представляются и пожимают руки Рашиду. Мы садимся по разные стороны стола, и допрос начинается.

— Когда вы последний раз видели своего мужа, Оборина Станислава Олеговича?

— Вчера, он пришел в районе восьми часов.

— О чем вчера вы говорили?

— Он меня обвинил в измене, кричал, что не пойдет на раздел имущества, у нас развод.

— Значит, у вас были мотивы его убить?

— Были, но я не убивала.

— Где вы были с одиннадцать часов вечера до двенадцати вечера вчерашнего дня?

— Спасла дома.

— Кто это может подтвердить?

— У меня гостят подруга с мужем и их дети, мы вчера все пошли спать в одиннадцать.

— Вы могли покинуть дом так, чтобы они не видели?

— Ну, в принципе дом большой, три выхода: главный вход, терраса и запасной вход, — Рашид шипит, кривит лицо и прерывает меня.

— Василиса, говори только то, что согласуешь со мной, — шепчет он мне на ухо.

— То есть у вас была возможность выскользнуть из дома незамеченной? — следователь перефразирует вопрос.

— Нет.

— Почему нет, — немного удивлен он. — Вы же сами сказали, что у вас есть три входа в дом.

— Камеры, — и я оборачиваюсь к Рашиду. — Богдан ведь не выключил камеры, что вы установили, когда Марина пыталась выкрасть деньги?

Рашид дергается, просит прервать допрос и выходит.

Мы сидим молча, обстановка гнетущая, но следователи молчат.

Рашид заходит широким шагом и сообщает: Все камеры работают, в интересах следствия мы представим видео с них.

Допрос продолжается.

— Вы знаете лиц заинтересованных в смерти вашего мужа?

— Нет, скорее лица, которые могут убить мужа за его действия.

— Например?

И мне приходится рассказывать о нашей бесплодности, страсти моего мужа к продолжению рода, про три ЭКО, а еще кучу любовниц. Долги перед разными людьми. Проблемы в его бизнесе. А в конце добавляю: Ну, все эти люди с удовольствием убьют моего мужа!

Следователь молча выключает запись допроса. И мы сидим минуту в тишине.

— Удивляюсь, как вы его до сих пор не убили, — вдруг говорит следователь.

— А зачем? Пусть бы жил и мучился. А что теперь? Пойди, докажи теперь, что виллы и счета в банках других государств его. По мне лучше бы нас развели.

— Ладно, нужно ваше опознание, — и мы выдвигаемся.

Я-то думала, что поедем вновь в больницу, но меня повели в другое крыло здания, где висела строгая табличка «Судмедэкспертиза».

Тело моего супруга лежало на столе, как и в прошлый раз, закрытое простыней.

Патологоанатом открывает голову. Я вижу его лицо и часть шеи.

Впервые мне становится не по себе, словно в прошлый раз я точно знала, что это не он. Но сейчас передо мной лежит Стас. Его лицо бледное, восковое, полуприкрытые глаза, а на шее четкий след от ножа. Небольшой разрез в районе сонной артерии подсох, кожа вывернулась, приоткрывая внутреннее содержимое.

— Медик бил, точно в цель, — киваю я на рану головой.

— Почему вы думаете, что медик? — удивляется следователь.

— Так разрез прошел по сонной артерии, не медик бы попал туда случайно.

Следователь кивает головой, и патологоанатом открывает мне тело. От чего я прихожу в ужас, потому как все тело Стаса истыкано ножом. Раны небольшие, как будто кто-то наносил ему раны в бешенстве. А его достоинство отрезано.

— Василиса Александровна, все как вы предсказали, если вы не предоставите нам алиби, то вы первая подозреваемая.

Мы переглядываемся с Рашидом, только теперь я понимаю, как попала, почти построила себе ловушку.

Но на этом неприятности мои не заканчиваются. Потому что мне суют под нос постановление на проведение обыска.

Дежавю. Мы едим в поселок. У соседей уже не вызывает шок наличие возле моего коттеджа машин полиции. Любопытные соседушки выстроились вдоль изгороди, внимательно присматриваясь к тому, что происходит в моем доме. А в доме перерывают все верх дном. Ищут, ищут орудие убийства. И находят, но не в доме, а под террасой в корзине с инструментами. Нож завернут в грязную тряпку, ручка вытерта.

— Где моего мужа убили? — спрашиваю следователя.

— На том же месте, где была убита девушка, недалеко от причала, — следователь смотрит на меня внимательно.

— Там сыро и растет много мха и папоротников, на обуви убийцы должны остаться следы, папоротник скидывают споры, так что на одежде и обуви они могли остаться.

— Вы рассуждаете здраво, почти как детектив, — хмыкает следователь.

— Тот человек, что убил моего мужа, хотел подставить меня, значит, я кровно заинтересована в том, чтобы вы его нашли, — внимательно смотрю в глаза следователю.

К нам подбегает запыхавшийся молоденький полицейский.

— Тут такое дело, у соседей камера стоит на углу дома, возможно, наш убийца попал в поле зрения камеры, но они запись не дают, — разводит руками молодой парень.

— Хорошо, пошли, разберемся, — кивает следователь.

— А еще, — вдруг говорю я ему в след, — про мостки и лодку знали только очень близкие люди, ищите убийцу в моем окружении.

Это я говорю следователю уже в спину, они спешат к дому соседей. Он только оглядывается и кивает головой.

Обыск сворачивают. Я вижу, как дотошно осматривают мою обувь и даже берут смывы. Давно не ходила в сторону мостика, поэтому не беспокоюсь. У убийцы должны быть еще следы крови на обуви, так истыкать Стасика ножом и не выпачкаться невозможно.

Наконец все уезжаю, во дворе становится тихо. Бросив на меня последний взгляд, разбредаются самые любопытные соседи. А я стою у порога и не знаю, что у меня на душе. Пусто как-то и одиноко.

Иду на кухню, наливаю себе чай и сажусь в кресло. Все как вчера. Вот только Стаса после нашего разговора кто-то убил.

Мне не понятны собственные чувства. Еще вчера я его ненавидела за его слова, поступки, а сегодня мне его жалко.

Воспоминания опять всплывают у меня в голове, как картинки старой киноленты. Двадцать лет пролетело как один день. Пять лет мы любили друг друга, жили душа в душу, весело и задорно.

Все у нас было хорошо. Потом обследования, почти два года мы ездили по врачам, пытаясь найти причину, почему я не смогла забеременеть. И заключение от них. Не утешительный вердикт для нас обоих.

Тогда у него что-то щелкнула в голове, а я не заметила.

И все сейчас происходит только из-за того, что тогда у него в голове переклинило. Он мне ничего не сказал. А я? Почему я не почувствовала, что он вмиг стал другим. Жила с ним по накатанной дорожке.

Почему не интересовалась, что он пережил, когда ему озвучили его диагноз?

Так ли я его любила? Может сама себе придумала чувства к нему. Или они были, но потом куда-то исчезли. Да что такое с нами произошло, что мы вдруг стали чужими друг другу и прожили так еще десять лет.

От этих мыслей становится страшно. Десять лет улетело в пустую.

Для меня это годы, а для него — остаток жизни. Он так боялся остаться один, а в итоге просто ушёл в могилу.

Меня передергивает, как от холода. Недаром вчера у меня были нехорошие предчувствия.

Тишину разрывает телефонный звонок. На экране высветилось имя, и я радостно хватаю трубку.

— Богдан?

— Оле, кто это? — звучит женский голос с акцентом.

Я пугаюсь и скидываю звонок.

Мне становится дурно. Но том конце трубку взяла женщина. Женщина! Мать твою!

У него была другая, а я, как дура, раскатала уже губы!

Уже хотела запулить телефоном в стену, как снова раздается звонок.

— Василиса, добрый вечер, — его голос режет мне душу, у него есть другая. — Я задержусь на несколько дней, возникли трудности, как буду вылетать — сообщу.

— Не торопись…

И сбрасываю звонок.

Дура ты, Васька! Он улетел к другой бабе, а тебе навешал лапши на уши, ты и размякла, поимели тебя. Ладно, хоть не забеременею. По срокам было еще рано.

На душе гадко.

И тут слышу шум гравия на подъездной дорожке. Наверное, приехала Вера.

И действительно Вера идет быстрым шагом к дверям, а сзади два ее сына устроили матч в волейбол прямо на подъездной дорожке. Она кричит на них. Те шумно оправдываются, кидают мяч в последний раз и покорно идут за матерью.

Они семья. А что есть у меня? Вот умру, как Стасик, и даже похоронить меня не кому? Господи, мне же еще хоронить Стаса!

Верка заходит в двери и ее взгляд меняется.

— Васька, боже мой, что случилось, на тебе лица нет.

— Вер, Стаса вчера убили возле нашего дома, зарезали ножом.

Верка как стояла, так и села, промазав мимо пуфика, хорошо мальчишки поймали вовремя.

— Это не шутка?

— Нет, Вера, на этот раз точно, — киваю я головой, как та китайская игрушка, что ездит на заднем стекле авто и все время трясёт головой.

— Это ужасно, — на лице Веры растерянность, она хоть и костерила моего мужа за измены, но тоже не ожидала столь быстрой его кончины. Тем более при таких трагических обстоятельствах. — Мальчики идите, поиграйте на улице.

Вера встает и обнимает меня. Мальчишки же, получив разрешение, тут же убегают на улицу. А я кричу им вслед: Только на озеро не ходите.

— Почему? — тут же прилетает вопрос.

— Возле причала Стаса убили, там, наверное, все лентой полиция обнесла, — киваю я в ответ.

= О, пошли, позырим, — и два братца уносятся на участок.

Мальчишки они все такие.

— Это не все плохие новости, — говорю я печально.

— Что может быть хуже, — Вера вытирает набежавшую слезу.

— Случайно пришёл звонок с телефона Богдана, а там мне ответила женщина. Богдан вчера улетел на Кипр.

— Да не может быть, Богдан не из таких мужиков, — бросилась на защиту Богдана Вера.

— Вер, все мужики гуляют, ну кроме Володьки твоего.

— Нет, Богдан не из этих, — упрямо твердит Вера, — просто спроси его, пусть честно признается.

— Ага, мой вон тоже честно выложил, когда я его к стенке прижала.

— Васька, поверь мне, у меня глаз наметанный.

— Что ж тогда ты Стасика в изменах не заподозрила?

— Твоего Стасика я почти не видела, последнее время он все у тебя на работе да в командировках.

— Вер, что мне делать?

— Поговори с ним, когда вернется, расставьте все точки.

Глава двадцать вторая

Но следующий день облегчения не принес.

С утра меня одолели звонками. Десять звонков пришло только от чиновников разного ранга. Мне пришлось убеждать людей, что все обязательства, взятые компанией, будут выполнены, не смотря на смерть мужа. Потом начали звонить знакомые и мало знакомые бизнесмены с соболезнованиями.

К середине дня у меня дико болела голова.

Добил звонок от Китайских поставщиков, которые выразили соболезнования, но сразу предупредили, что все договоренности были со Стасом, а со мной договоренностей не было, и неплохо бы снова сесть за стол переговоров. И я поняла, что весь этот базар-вакзай мне не потянуть.

Но приехал Лев.

— Лева, — бросилась я на шею своему партнеру. — Спасай!!!

— Ты как? Держишься?

— Нет, Левушка, я уже в панике, — говорю, а сама утираю слезы.

— Не реви, сейчас все утрясем.

И Лев садится на телефон, звонки не прекращаются почти до вечера.

Я уже было выдохнула, но тут пришёл Рашид.

— Добрый день, — с порога начал он. — Василиса, покажи мне руки.

У меня и у Льва челюсть отпала.

— А в чем дело? — было начала я, но Рашид меня прервал.

— Покажи руки, только быстро.

Я вытянула вперед ладони, а Рашид схватил меня на руки и начал внимательно их рассматривать.

— Василис, у тебя нигде порезов нет? — вдруг поинтересовался он.

— Нигде? А что? Я же вроде неподозреваемая, — удивилась я.

— Следователь нашел одно место на видео кадрах, там непонятная тень мелькнула, и это поставило тебя снова в роль подозреваемой.

— Господи, когда это кончится, — пробормотала я, потому что мне пришёл звонок от следователя. Меня вызывали на допрос.

— Главное ничего не бойся, я буду рядом, — инструктировал меня Рашид. — У них есть доказательство, что дама, которая убила твоего мужа, порезалась.

— Откуда это стало известно?

— На его теле чужая кровь. Какая у тебя группа крови?

— Первая отрицательная, — еще больше удивляюсь я.

— У дамочки была вторая положительная.

— Откуда тебе все известно? — удивляюсь я осведомленности Рашида.

— У меня свои источники, я действую наверняка, поэтому и не проигрываю, — улыбается Рашид.

Пока мы ведем почти светский разговор, если не учитывать его тему, мы успеваем подъехать к Следственному Комитету. Нас встречают и ведут по коридорам. Комната допросов. В этот раз кроме следователя нас встречает и судмедэксперт. У меня берут кровь на анализ, делают предварительный осмотр, мы подписываем бумаги. Потом процедура допроса. Все как обычно. Только мне неспокойно, тревожно. Ощущение, что что-то ускользает от меня. И меня в ступор вводит вопрос: Какой у вас рост?

— А рост то тут причем? — удивляюсь я.

— Удары нанесены преступником под определенным углом, — информирует меня Рашид.

— Метр шестьдесят шесть, — отвечаю я.

И вижу, как следователь немного морщится, совсем незаметно, но я понимаю, что мой ответ не совпал, не подхожу я под портрет убийцы.

Мы выходим с Рашидом из Следственного Комитета только через два часа.

— Вот теперь ты точно вне подозрения, — смеется Рашид.

— Почему?

— Рост подозреваемой метр семьдесят пять, у нее должны быть порезы на руках, а через три четыре дня у следствия будет ее ДНК, — улыбнулся Рашид.

— Рост, как у Натки, — тихо сказала я, даже не подозревая, что Рашид услышит.

— А у этой Натки есть мотив убить твоего мужа? — вдруг раздался голос над моим ухом, я чуть не подпрыгнула от испуга.

Следователь, что вел дело об убийстве моего мужа, вдруг вырос словно из-под земли.

— Кто его знает? — удивилась я. — Раньше они были любовниками, а какие отношения у них были потом, я не знаю. Вы бы проверили его любовниц да тех, кого он использовал для суррогатного материнства.

— Проверим, обязательно проверим, — кивнул головой следователь и попрощался с нами.

Он исчез за углом, а я все стояла, раскрывши рот, перебирая в голове всех женщин, что появлялись на моем пороге и предъявляли мне детей и свои беременные животы. Под определение убийцы подходили трое: Натка, дамочка, что бросила мне детей и Марина.

Марину можно было исключать, ее смерть случилась раньше, а вот Натка и дама с детьми живы, здоровы и гуляют на свободе. А что, если кто-то из них решил Стасу отомстить? А вдруг уберут меня, как свидетеля? ОТ этой мысли мне стало страшно. И словно услышав меня, Рашид говорит: Пока Богдан возится в Никосии с твоими деньгами и недвижимостью, пожалуй надо приставить к тебе другого охранника.

— А разве он не отдыхает? — удивляюсь я.

— Ох, Василиса, разве с тобой отдохнешь? — смеется Рашид. — Ты такой клиент, который только и подкидывает нам задачки.

А я выдыхаю, так чтобы Рашид не заметил. Я-то считала, что Богдан улетел отдыхать с женщиной. Ой, и заполошная я. Навыдумывала всякого.

— Представляю, какой вы мне выставите счет, — оборачиваюсь и смотрю на Рашида.

— Да, Василиса, счет будет, но теперь только через полгода, — он улыбается.

— Почему через полгода?

— Так ты не разводишься, а вступаешь в наследство, за полгода может подсыпать тебе наследничков, — он смеется. — Затейник был твой муж, не известно, сколько он там ЭКО сделал, может по всей стране ездил и баб уговаривал.

Меня от такой перспективы даже в пот бросило.

— Да, муж был еще тот затейник, а мне говорил, что любит и детей ему не надо, — печально отвечаю.

Вечер проносится незаметно, не принося мне никаких неприятных известий.

Мне позвонил Богдан.

— Привет, родная, как ты? Мне Рашид рассказал…

Я слушаю его, и слезы катятся по моим щекам, как я рада услышать его голос.

— Родная, ты что, плачешь?

— Богдан, скажи мне, а кто эта женщина, что взяла вчера трубку? — на миг в трубке повисает тишина.

— Ты из-за этого плачешь? — удивляется Богдан. — А я надумал всякого, ты вчера мне так сухо ответила и бросила трубку. Василиса, это кто-то из моих родственников взял трубку, или тетя или сестра. Я живу у родни в гостях. Скоро я познакомлю тебя с ними.

Его голос бодр и весел, и меня отпускает. Господи, вот надумаю же я всякого.

Но следующий день подкидывает мне такое, отчего мои глаза лезут на лоб.

Глава двадцать третья

Не принесли облегчения и все последующие дни.

На работе был аврал. Каждый день звонили знакомые и спрашивали, когда будут хоронить Стаса. А его тело не отдавали, ссылаясь на следствие.

Мне казалось, что за это время можно изучить его тело вдоль и поперек по миллиметру, но у следствия были свои мотивы.

Наконец мне позвонили и сказали, что тело может быть похоронено.

Я бы не справилась. Просто бы надломилась и сломалась, как та долбаная игрушка, которую сломали дети.

Но прилетел Богдан. Плечо подставил Лев. А со мной всюду ходила Вера.

И вот мы уже в храме, где отпевают моего мужа.

Он лежит в лакированном гробу, страшный порез на шее прикрыт воротничком белой рубашки, лицо бледное, восковое, нос заострился. Волосы зачесали ему назад, он так никогда не носил. Через лоб тянется черная лента с церковной вязью. В ногах куча венков из живых цветов, обернутых траурной лентой. Поп ходит вокруг и поет, размахивая кадилом, которая источает удушливый аромат.

В толпе какая-то баба завывает дурниной: Зачем ты покинул меня, Стасик.

Кто-то пытается ее заткнуть, но только еще больше распаляет.

Рассматриваю толпу. Мужчины и женщины в черном и траурном. Кто-то знаком мне, кто-то не очень, может, виделись пару раз на совместных мероприятиях, но я даже имен не помню. Справа, вместе со мной, стоят официальные лица. Здесь и мэр, и высшие чины из министерства, рядом с ними толкутся охранники. Рядом со мной Вера и Богдан. По другую сторону от нас стоят совсем уж незнакомые мне люди. Прямо возле гроба моя подруга Ната, как всегда красива, даже в траурном наряде. Черное ей идет, и эта черная сетчатая шляпа с огромными полями и черные перчатки на руках. Красивая и изысканная, она даже в черном притягивает к себе взгляды. То и дело замечаю, как из толпы кто-нибудь пялится на мою теперь уже бывшую подругу.

Свеча в руке плавится, воск капает на защитный колпачок, что вставили мне в руку. Я настолько в прострации, что не могу даже мысли собрать в кучку. Из этого состояния меня вывел шёпот за моей спиной.

— Не успела мужа похоронить, а уже с любовником…

— Так они вроде разводились? — голос за моей спиной мне не знакомый.

— Так он ее хотел бросить, потому что она пустышка! — это одна из жен чиновников.

— Да вы что? А говорят он стрелял холостыми, ни одна баба евойная не забеременела, — первый голос принадлежал явно тетушке преклонных лет.

— Врут, — раздался четвертый голос, — он сделал своей любовнице ЭКО, поэтому и на развод побежал.

— Да ты что! Во дает! И что сейчас это баба делать будет?

— Дык, наверное, судится с женой будет…

— Конечно, судиться, я бы до нитки обобрала, — это опять жена чиновника, та точно до нитки бы обобрала.

— Смотрю, вдова то не очень опечалена, — язвительно вновь подмечает голос жены чиновника.

— Так утешителя нашла, — вновь язвит чей-то до боли знакомый голос.

— А утешитель то хорош, — и я оглядываюсь.

Позади меня выстроились шеренгой все кумушки и жены чиновников. Я слышала только часть разговоров, было ощущение, что мне перемывали кости.

— Не обращай на них внимание, — тихо шепчет Вера. — На чужой роток не накинешь платок.

Только я обернулась и посмотрела в злые завистливые глаза, как позади все смолкло. Дамочки быстро опустили глаза, сделали скорбные лица, а самые умные пустили слезу, осторожно вытирая ее платочком, чтобы не повредить макияж.

Богдан осторожно обнимает меня за плечи и притягивает ближе к себе. От него исходит тепло, и я чувствую спокойствие и уверенность.

Церковный служка ходит вокруг гроба вместе с попом, помогая тому раскуривать кадило. Дым ест глаза, от него першит в глотке, душно, и хочется выбежать на свежий воздух.

Но вот отпевание окончилось, всех приглашают прощаться с умершим. Стройные ряды знакомых и мало знакомых людей проходят мимо гроба. Я скольжу по ним взглядом. Зачем они здесь? Никому нет дела до Стаса. Они просто явились из чувства долга, их обязали, заставили. И сейчас они с любопытством проходят мимо гроба. Отбыли повинность.

Я подхожу последней. Замираю рядом и смотрю на своего мужа. Двадцать лет проносится перед глазами. Голодные и трудные студенческие годы, потом работа и еще раз работа, свой бизнес не так-то просто поднять с нуля. А дальше? Что было дальше? Остальные годы слились почти в один день сурка. Даже вспомнить не о чем. И эти обидные его слова…

О чем это я? Я с ним прощаюсь, больше никогда не увижу.

Я не смогла прикоснуться к нему, не смогла себя заставить. Там в деревянном ящике лежал не тот человек, которого я когда-то любила.

Крышку гроба закрывают и заколачивают. Все.

А дальше мы едем на кладбище. Я отказалась садиться в катафалк. Зато туда протиснулась Ната. Зачем это ей?

Может она и была когда-то с ним близка, но это было давно.

Я не спорю. Молча исполняю свою повинность, ведь сегодня я вдова, хоть мы чуть было не развелись.

Поминки, заказанные в большом ресторане, для меня промелькнули, как один миг. Я ничего не пила и не ела. Только сидела молча во главе стола. Высказались все официальные лица, даже помощник мэра что-то там промямлил. А когда подошли ко мне, я просто покачала отрицательно головой. Пусть думают что хотят, могут перемыть мои кости, но мне нечего сказать. Вроде прожили двадцать лет, а сказать нечего.

День заканчивается.

Это один день так вымотал меня, что я ног под собой не чувствую.

С трудом добираюсь до дома.

Даже отказываюсь поехать к Богдану. Хочется побыть одной.

У Веры закончился отпуск и ей надо на кафедру с утра, поэтому они остаются в своей городской квартире. А я приезжаю в свой большой, но абсолютно чужой дом.

Сейчас, когда нет здесь моих друзей, я понимаю, насколько этот дом несуразен. Огромный, со стеклянными стенами, прозрачный, как аквариум, бестолковый, пустынный и холодный дом.

Я вхожу в него и первым делом ставлю все выходы под охрану. Над дверью мигает лампочка, а потом загорается красным цветом. Включаю подсветку в саду и подсветку лестниц, а потом закрываю шторы.

Мне в доме неуютно.

Захожу в спальню и хочу переодеться, как взгляд натыкается на одежду Стаса. Правая сторона гардероба занята его одеждой. Тут, как и прежде висят его рубашки, костюмы, расставлены туфли, все разложено по цветам.

В моей душе все переворачивается. Бегу в кабинет, нахожу пакеты и скотч. Хватаю черные полиэтиленовые пакеты и пакую все, раскладывая в одни пакеты костюмы, в другие рубашки и мелочь, в третьи пакеты пакую обувь.

Только в полночь останавливаюсь и с удивлением смотрю на пустой гардероб. Одежды практически не остается. Моя сиротливо висит в углу. А на штангах покачиваются голые вешалки.

Даже немного становится страшно. Он занимал большую часть моей жизни, почти все мое время было посвящено ему. А что будет сейчас?

И хоть почти уже два месяца прошло с того момента, как наши отношения накрыло, когда все его вранье вылезло наружу, я до сих пор еще не привыкла, что его в моей жизни больше нет. Чувства прошли быстро, а дыра, образовавшаяся из-за него в душе, никуда не делась.

Сижу и рыдаю.

И только краем уха, услышала звонок мобильного.

Это Богдан.

— Родная, почему не отвечала? — взволновано спрашивает он.

— Разбирала гардероб, — устало говорю я.

— У тебя все хорошо? — беспокоится он.

— Да, я ложусь спать.

Но поспать в эту ночь мне не удалось. Ни расслабляющая ванна, ни теплый чай с мелиссой не смогли дать мне умиротворения. Я целую ночь ворочалась в постели. То мне слышались шаги на нижнем этаже, то голоса, то скрипнула половица. Встала и остаток ночи проходила из угла в угол в своей спальне. И только под утро забылась беспокойным сном.

Меня ни кто не беспокоил, только Богдану позвонилась, как встала.

К обеду раздался звонок.

— Доброе утро, Василис, — Рашид как всегда деловой и собранный.

— Доброе утро.

— Нас ждут в Следственном Комитете в три часа, за тобой едет Богдан.

Ни слова лишнего, ни эмоции, только сухие факты.

И снова допрос.

— Василиса Александровна, мы на похоронах заметили несколько женщин, которые восприняли смерть вашего мужа очень близко, как родного человека, вы говорили, что у вас нет родственников?

— Нет, это не родственники, это его любовницы.

— Вы в этом уверенны? — Я уже ни в чем не уверена. Но родственников у нас нет.

— Вы знакомы с этими женщинами?

— Только Нату знаю, остальных не встречала. Мужа не ловила на изменах, в телефон его не лезла.

Как не хочется копаться в грязном белье, но знаю, что следствие сейчас перевернет нашу жизнь со Стасом вверх дном, вся грязь выйдет наружу.

— Вы знали, что одно ЭКО он сделал суррогатной матери в Москве?

Я с удивлением смотрю на следователя.

— И оно получилось? У него будет ребенок?

— Да, насколько нам известно, суррогатная мать лежала в клинике, у нее все хорошо.

Я поражена до глубины души. И вспоминаю его слова об одиночестве: Я почувствовал в тот момент, когда ты мне предложила развод одиночество! Сука! Одиночество! Я понял, что ты вот можешь уйти и все. Я дальше пойду один, и вокруг никого. Мать вашу, у меня никого нет!

Стас больше не будет один, у него будет ребенок.

А потом страшные мысли вдруг всплыли в моей голове. Забеременела суррогатная мать. А нужен ли ей этот ребенок.

— А можно узнать данные этой женщины? — спрашиваю следователя.

— Она тут за дверью сидит, — кивает мне тот.

И действительно, за дверью на неудобной лавочке примостилась беременная девушка. Ей на вид лет двадцать пять, худенькая, чем-то напоминающая меня в молодости. У нее темно-русые волосы и голубые глаза, кукольное милое личико, тонкие ручки она сложила на животике в защитном жесте.

— Здравствуйте, меня зовут Василиса, я жена Стаса, — смотрю на нее и вдруг понимаю, что она меня боится.

— Вы его отнимите? Да? Он мой, — вдруг резво вскакивает со скамейки девушка, она хватает меня за рукав пиджака. — Поймите, он мой, Стас не собирался у меня его забирать.

Она говорит сбивчиво, словно за ней гонится стадо слонов и нужно успеть.

— Подождите, девушка, кого я отнять хочу? — останавливаю ее.

— Ребенка, — удивленно смотрит она.

— Я не хочу этого ребенка, — вырывается у меня, но я говорю правду. Я действительно не хочу этого ребенка. Рада, что появится частичка моего мужа на этот свет, но не хочу брать на себя его воспитание.

— Наоборот, я хотела вам предложить оставить его себе, — говорю, а сама внимательно отслеживаю эмоции девушки.

Сначала на его лице испуг, потом удивление, а затем радость.

— Так вам он не нужен? — она спрашивает меня, а у самой в глазах надежда.

— Нет.

— Я его себе оставлю? — она говорит о ребенке, как о игрушке.

— Конечно, я не буду претендовать на него, — и тут меня за руку хватает Рашид и тащит по коридору в сторону выхода.

— Я же просил не говорить ни с кем без меня, — шипит он недовольно. — Эта девица теперь в очереди за наследством.

— Рашид, я поделюсь с его ребенком, — вырываю руку из его захвата. — Пойми, он хотел оставить частичку себя на этой земле, и ребенок родиться, почему я не должна с ним поделиться наследством.

Рашид останавливается, как вкопанный, и внимательно смотрит мне в лицо.

— Ты наивная простота, — вдруг говорит он. — Любая другая бы послала эту девку лесом.

— Я не любая, у ребенка должен быть дом, он должен быть обеспечен, чтобы вырасти. Дай бог, он не станет таким ужасным, каким стал Стас.

— Ты меня всегда удивляла, Василиса, — усмехается Рашид. — Только смотри, чтобы такие вот девушки тебя не раздели и не разули.

Я не знаю, как там дальше будет. Но мне грустно.

И я еду на работу. Хотя там уже все и без меня сделано. Не хочу оставаться одна, когда вокруг люди, мне легче.

Богдан довозит до работы и обещает забрать в шесть.

И только его машина исчезает за углом, как чья-то мохнатая рука хватает меня за воротник пиджака.

Я оказываюсь в подвешенном состоянии, как мышонок Джерри в лапах кота Тома.

— Попалась…

Глава двадцать четвертая

Меня за ворот пиджака держит волосатая рука вся в наколках до синевы. А я испуганно скребу по асфальту ногами, ткань одежды начинает подозрительно потрескивать, того и гляди, швы разойдутся.

— Когда долги возвращать будешь? — рычит над ухом незнакомец. — Или решила, что муженек помер, то и долги возвращать не надо.

— Ааааааа, — только и вырывается от страха из моего рта.

И тут моего преследователя словно ураган сносит. Ураган по имени кулак. Здоровый такой кулачище. И я бы упала на асфальт, но меня подхватывают руки и ставят на ноги. Оглядываюсь. А рядом стоят двое здоровенных мужиков, явно охранников.

— Нас прислал Богдан, присматриваем вот за вами, — улыбаясь, говорит один из них.

— С-сп-спа-си-бо, — только и могу выдавить я из себя.

А эти двое подбирают моего преследователя за руки, тот в совершенно бесчувственном состоянии, и утаскивают куда-то в сторону фургона газель с затемненными стеклами.

А я выдыхаю, поправляю одежду и иду в офис.

Офис встречает меня гулом, как разорённый улей. Офисные работники слоняются без дела, в руках бутерброды и одноразовые стаканчики, все бурно что-то обсуждают.

— Ой, а мы вас не ждали, — пищит Настенька.

По ее столу сразу понятно, что не ждали, потому, как на столе стоит початая бутылка коньяка, лежат разные закуски на тарелочках, нарезка колбасы и сыра.

— Мы тут решили помянуть Станислава Олеговича, — бормочет Настенька.

— Помянуть? Ну, поминайте, — кидаю в ответ и ухожу к себе в кабинет.

И сразу на моем пороге появляется Лев.

— Как ты? — вместо приветствия говорит он.

— Нормально, но пока еще не привыкла, — отвечаю сухо. — Меня только что на нулевом этаже поймал какой-то бандюган и пытался стрясти долг.

— Чёрт, — бормочет Лев и набирает номер на телефоне. — Савелий, я же просил об отсрочке!

Он рычит в трубку на какого-то Савелия, угрожает, при этом ходит по кабинету и активно жестикулирует. А когда останавливается и скидывает звонок, я у него спрашиваю: Кто этот Савелий?

— Один авторитет Московский, дернул же чёрт твоего муженька взять бабки у криминала, — рычит зло Лев.

— Мой муж как-то был связан с криминалом?

— Нет. Но ему нужны были большие деньги для крупной закупки под последний тендер. Тендер он выиграл по объему очень большой, больше, чем мог проглотить.

— Он совсем из ума выжил?

— Нет, просто мое мнение, что хотел отжать как можно больше денег, а потом смыться, — Лев усмехается. — Глупый бизнесмен средней руки, он хотел, как в девяностые, всех кинуть на деньги и сбежать за границу. Только сейчас не девяностые, так не получится. Тем более с бандитами.

— Может его и убили бандиты?

— Это вряд ли, зачем им было отрезать член? Да убили бы выстрелом в голову. А тут все сложно. Весь истыкан ножом, член отрезан, явно женщина мстила.

— Так у него их столько было, что пойди, найди какая из них.

— Следствие найдет.

Я только хмыкнула. Следствие только на месте топчется.

Но не поминай чёрта всуе. И мне приходит звонок от следователя.

— Василиса Александровна, мы проверили всю вашу недвижимость, но следов проживания Станислава Олеговича нигде не обнаружили, не могли бы вы подсказать, где он ещемог проживать, может у кого-то скрывался?

— Нет. Не знаю. Хотя он появлялся каждый раз со стороны озера. И лодка то исчезала, то появлялась возле пирса, словно переплывал с того берега на этот. Может там у кого-то жилье снимал?

— Спасибо, Василиса Александровна, за помощь.

Проходит несколько часов. Я сижу за столом и тупо пялюсь в окно. Слышу, как за дверью ходят мои подчиненные. Сегодня Стасу девять дней, они активно поминают, очень активно. Похоже, уже не первый ящик коньяка выпили. Настенька с кем-то хихикает. Басит Эдик и, по звукам, пытается с кем-то из девочек целоваться в засос. Лев иногда рычит на них и разгоняет. Только я сижу молча. Никак не могу себя собрать. Настроение унылое.

Но через некоторое время возня возле кабинета стихает. Видимо, коллектив, приняв на грудь, разбредается по домам. Вечереет.

Внутренний телефон надрывается. Приходится встать и выйти из кабинета. В приемной тихо, пусто, только в воздухе висит кислый запах спиртного и съестного. Настенька исчезла, даже не предупредила меня. На столах удивительно пусто. В углу стоит огромный мешок с использованной одноразовой посудой и куча пустых бутылок.

Снимаю трубку внутреннего телефона, мне звонит охрана.

— Василиса Александровна, к вам тут женщина хочет пройти, так пускать ее или нет?

— Пустите…

Через несколько минут слышу, как к нам на этаж поднимается лифт. Створки кабины разъезжаются, и на этаже появляется беременная девушка, что я встретила в коридорах Следственного Комитета.

— Здравствуйте, — чуть более уверенно улыбается мне девушка.

— Здравствуйте, мы так и не познакомились, Василиса, — протягиваю я ей руку, та слабо пожимает мне пальцы.

— Катя.

— Проходите, Катя, — и я веду ее в свой кабинет. — Присаживайтесь.

Катя нервничает, сжимает и разжимает кулачки, трет ладошки, пытается поправить безупречную прическу. Но садится в предложенное мной кресло. Выглядит она сегодня лучше, чем прошлый раз. На ней платье явно из очень дорогого магазина, безупречная прическа, макияж, в руках брендовая сумочка.

— Какой у вас срок? — спрашиваю ее, кивая на животик, я пытаюсь разредить обстановку, но получается только хуже, она же защитным жестом прикрывает живот.

— Двадцать недель, — потупив глаза, говорит Катя.

— Так о чем вы хотели поговорить, Катя, вы ведь за этим пришли, — смотрю на нее, а она еще больше начинает нервничать.

— Это правда, что Стас хотел с вами развестись?

— Ну, не совсем. Это я хотела развестись со Стасом из-за его измен, и развелась бы, если бы он не взбрыкнул, — спокойно отвечаю ей.

Катя таращит на меня голубые глазенки, и я понимаю, что ум там даже не ночевал.

— А он говорил, что вы не даете ему развода, поэтому мы пока не можем пожениться, — она нервно облизывает губы. — Вы не думайте, я не хотела вас разводить. Просто Стас сам открыл эту тему.

— Наш союз сложно было сохранить, у Стаса таких, как вы, было еще три штуки.

У девушки нервно дергается лицо.

— Я не верю, — говорит она, красивые черты искажает гримаса боли.

— Прошу прощения, но это так, просто ни у кого не получилось доносить беременность, случился самопроизвольный аборт, во всех трех случаях были генетические нарушения у плода. Поэтому у Стаса и не могло быть детей. Он бракованный.

Девушка нервно перебирает руками край юбки.

— Но у нас все хорошо, — поднимает на меня глаза.

— Видимо, бывают исключения, или поработал очень хороший репродуктолог. Сейчас таких высот достигла медицина, что могут убрать ген с дефектом.

— Я хотела у вас еще раз спросить, — мнется девица. — Вы точно не будете претендовать на ребенка? У нас со Стасом был подписан договор на суррогатное материнство.

— При нашем законодательстве этот договор полная фигня, ты имеешь право не отдавать ребенка, так как считаешься его матерью.

— Но вы с деньгами, а я так…нищая, — вот не фига на нищую не тянет, судя по шмоткам Стасик ее одевал и обувал в самых дорогих магазинах. Наверное и квартиру снимал, надо будет поинтересоваться.

— Я не буду на него претендовать, можешь оставить его себе, — спокойно говорю, надеясь вселить в нее уверенность.

— А можно какие-то личные вещи Стаса у вас попросить, чтобы у меня было что-то от него, например, фотографии, — жалобно просит девушка.

— Конечно, мы можем поехать сейчас к нам в коттедж, пока я все не выбросила, можете забрать любую его вещь, — предлагаю я.

— Можно? — с надеждой смотрит на меня Катя.

— Можно.

Мы выходим из офиса. И сразу меня встречают два охранника. Катя пугается и отшатывается. Но я ее успокаиваю.

— Катенька, это мои охранники, нас отвезут домой, — охрана смотрит подозрительно на Катю, но, не увидев ничего подозрительного в беременной женщине, решают, что можем ехать. Мы садимся в машину, и мои охранники отвозят нас в поселок.

— А как же я обратно вернусь? — испуганно спрашивает Катя, когда выезжаем за пределы города.

— Не переживая, — можешь заночевать у меня, — спокойно отвечаю ей.

Охрана довозит нас до коттеджа, в дом они заходят первыми и проверяют на отсутствие угроз, и только потом впускают меня и Катю.

Мы остаемся одни. Катя осторожно осматривается.

— Какой у вас большой дом, — с интересом рассматривает гостиную и кухню, выходит на веранду. Я бы сказала, что осматривается, как хозяйка, которая пришла с инспекцией в свой новый дом.

— Дом большой, но слишком много пустого пространства, которое никак не задействовано. Если бы я сейчас строила себе дом, то сделала бы все иначе.

— А мне нравится, наверное, Стас выбирал этот проект?

— Стас, а я строила, — усмехаюсь я. — Он на стройку за все время раза два приехал.

— У него безупречный вкус, — с гордостью говорит Катя. — Жаль, что его не стала. Нам с Матвеем его будет очень не хватать.

И она поглаживает свой живот.

— А разве ты знаешь пол?

— Да, нам его сказали недели две назад.

Это очень интересно, пока не понимаю, что меня в этом во всем цепляет, но чувствую, что я близка к разгадке.

— Так ты со Стасом приехала в наш город? — начинаю осторожно выпытывать я.

— Да, мы из Москвы приехали сюда два месяца назад, в Москве то у меня квартира. Стасик купил сразу, как я забеременела. А здесь он мне снял квартиру до родов.

— То есть, когда он вернулся из командировки, ты приехала с ним? Жила здесь?

— Конечно, Стас очень беспокоился о нашем ребенке, — Катя, сама не понимая, выкладывает мне всю подноготную.

Я замираю, в голове начинают прокручиваться мысли, что-то цепляет и не дает мне покоя. Но что?

— Так ты покажешь мне вещи Стаса?

— И я киваю головой.

Мы проходим в кабинет, где я достаю старые альбомы. Там вся наша жизнь, а еще жизнь семьи Стаса, когда еще были живы его родители. Я показываю фотографии его родственников.

— Ты не против, если это все я заберу? — спрашивает Катя.

— Конечно не против, зачем они мне.

Мы мило беседуем, и я предлагаю ей поужинать.

Мы идем в кухню.

Сворки выхода на террасу распахнуты, вечерний ветер играет легким тюлем, тот извивается в воздухе, как хвост дракона.

— Катя, ты что, дверь оставила открытой? — испугано говорю я.

— А что тут такого, — интересуется Катя. — Было душно, вот я и открыла дверь.

— У нас кондиционер работает, — мой голос дрожит от страха, нас не было почти час, вдруг кто-то проник в дом.

— Ну, ты же не предупредила, а что тут такого?

Глупая, глупая девушка, она даже не знает, каким страшным может быть мир вокруг.

И уже было хотела бежать звонить Богдану, чтобы прислал охрану, но кто-то невидимый набрасывает мне платок с хлороформом на лицо. Удушливый запах, я сопротивляюсь, но цепкие руки обхватили меня и прижали к себе, не давая и глотка свежего воздуха.

Я только чувствую, что позади меня женщина. А еще вижу внимательный взгляд Кати. Это взгляд препарирует меня не иначе.

Темнота.

Сначала издалека появляются звуки. Я как будто оглохла, слышу звук, это слова, но не понимаю их смысл. Просто до моего уха доносятся бу-бу-бу-бу.

Потом появляется точка света. Она становится шире. И вот уже в мои глаза бьет свет.

Странно, был же вечер? Откуда такое яркое солнце?

В один миг ко мне возвращается и зрение и слух.

Я лежу в неизвестной комнате, в неизвестном мне месте, а в открытое окно светит солнце.

А через мгновение в комнату заходят.

Черт! Откуда она здесь?

И что, черт возьми, происходит!

Глава двадцать пятая

Рядом со мной стоит Ната. Усмехается, дрянь

— Что? Очнулась? — это она сейчас о чём спросила меня.

— Да, очнулась.

— Глаза открылись?

— Не совсем.

Мы говорим вроде обычные фразы, но звучат они двусмысленно.

У меня кружится голова и во рту сухо. Неприятно щекочет нос, а кожа вокруг сухая и чешется. Это все воздействие эфира.

Я хотела было почесать нос, но тут обнаружила, что руки мои связаны и ноги тоже.

— Ты зачем меня связала?

— Прыткая ты больно, ты пока посидишь здесь, а я придумаю, как лучше получить наследство. Вот думаю, толи тебя убить, труп подкинуть так, чтобы все поверили, что тебя твой любовник убил, толи за тебя выкуп попросить, да умотать в Эмираты, — Ната сидит передо мной в кресле, покачивая ногой и разглядывая маникюр.

— А если я кричать буду? — голос мой так тих, что куда там я кричать собралась, не понятно.

— Да хоть заорись. Этот дом последний на улице, рядом глухая бабка живет, не поможет. Будешь много орать, я тебе в рот кляп засуну, а еще лучше буду транквилизаторы колоть, будешь у меня вся исколота, как наркоша, — Ната заливисто хохочет. — Выброшу потом твой труп, все решат, что нарик с передозом. Тема прям!

— Наташа, не узнаю тебя, мы же с тобой с института вместе, дружили втроем, за что ты так со мной?

— За что? Между прочим, я первая со Стасиком начала трахаться. Это ты мне дорогу перешла!

— Ната, ну ты же сама сказала, что Стас не перспективный и бросила его?

— Дура была, надо было чуть подождать. Тогда казалось, что мужика надо сразу с деньгами искать. А надо было вместе от лейтенанта до генерала путь дорожку пройти, — усмехается она.

— Зачем сейчас то все?

— Ой, все, ты совсем дура, — Ната ржет и тычет в меня пальцем. — Стасик хотел у тебя все отжать, на тебя долги повесить и уехать из страны. Не смог, а я смогу.

Она встает и выходит из комнаты. А я начинаю рассматривать место своего заточения. Комната небольшая, светлая, я лежу на полу, поэтому вижу только верхний край окна. За окном какие-то кусты, и видно край неба. Деревянный пол, мебель времен моей бабушки. На окнах шторки-занавесочки. Складываю в уме: частный дом, окружение тоже частные дома, такие можно увидеть за озером, Стас, который то появлялся, то исчезал, за ним исчезала лодка. Если все мои умозаключения сложить вместе, то скорее это и есть убежище Стаса.

Они были заодно. Как я сразу не догадалась?

Стас и Ната были вместе. Если я не могла заподозрить своего мужа в близких отношениях с Натой, то никто другой тоже не заподозрит. Вряд ли меня найдут, даже мысли не проскочит, что трясти надо мою бывшую подружку.

Через час заходит Катя.

— Кать, попить принеси, — прошу ее.

Но она только хмыкает и проходит мимо, что-то ищет в тумбочке. Потом выходит из комнаты, слышу ее шаги в соседнем помещении.

— Катя! — зову ее.

— Чего тебе надо, — зло огрызается та, передо мной уже не та наивная и глуповатая девушка, какой она мне показалась вначале.

— Помоги мне сбежать, я не скажу никому, что ты участвовала в моем похищении, — пытаюсь убедить ее, надавить на жалость, обратиться к ее разуму, но где он — этот разум.

— Хм, я чо дура, — хмыкает девица, — Натка тебя уберет, и мой мальчик получит все денежки, а еще нам Стасик купил виллу на берегу Средиземного моря, счет в банке открыл. Это все получу я!

Вот как значит. Одна до сих пор на меня зуб точит зато, что проглядела перспективного молодого человека, сама жопой крутила налево и направо. Вторая денег хочет получить, причем ее не устраивает половина суммы, ей надо все!

Как быть в такой ситуации?

Найдут ли меня раньше, чем эти две крысы меня грохнут?

Мне страшно, мне очень страшно. По спине бежит ручеек пота, даже волосы взмокли. Во рту сухо, как в пустыне, даже язык плохо ворочается.

— За что вы так со мной, я же тебе, Катя, ничего плохого не сделала?

— Да мне плевать! Надоело жить в нищете! Ты, поди, и не жила, когда одна юбка, одно платье — и на выход, и на работу, и вкалывать от зари до зари на дядю, — усмехается юная стерва.

— Ошибаешься. Катя, я жила со Стасом нищей студенткой, он подрабатывал, и я работала дежурантом в аптеке. Учились, работали. И этот бизнес, который ты хапнуть хочешь, мы вместе строили. Так что побывала я и нищей, и богатой. И знаешь что?

— ????

— Бедной я счастливее жила, чем богатой!

— Ой, не выдумывай, — Катя с презрением посмотрела на меня.

— Дай воды, пить хочу, — рявкнула я, сама от себя не ожидала, что могу вот так в приказном порядке.

— Сейчас, — проблеяла девушка и убежала.

Через минуту вернулась со стаканом воды. Она держала стакан, пока я пыталась напиться, но большая часть воды просто текла мне на блузку мимо рта.

— Можно хоть стакан нормально держать, — ору на нее, Катя дергается, но исправляется.

— Что тут происходит, — вдруг в двери входит Ната.

— Так я пить ей дала, — оправдывается Катя.

— Зачем? Потом она в туалет захочет, ты что с ней делать будешь? И так сутки проживет, ничего не случится.

Ната отбирает стакан у Катьки и зло бросает тот в стену. Меткие осколки разлетаются по всей поверхности пола. Они блестят в лучах солнца, переливаются, как бриллианты.

Катька стушевалась и быстро юркнула за двери. Понятно, что в их тандеме главный игрок — Ната.

— Ната, за что ты так со мной? — вновь спрашиваю я ее, вдруг осекаюсь, потому что вижу на руке Наты повязку, пропитанную кровью. — Натка, ты Стасика убила?

До меня вдруг дошло, в этот момент я все поняла.

— Надоел твой индюк! — вдруг взорвалась Ната. — Сколько я для него делала, я спала с чинушами, чтобы Стасик выиграл тендер, я спала с его инвесторами, чтобы у Стасика всегда были деньги, я отсосала у генерального директора фирмы поставщика. Но нет! Стасику все было мало! Сука!

— Ната, тебе надо было просто жить своей жизнью, а не ложиться по всех встречных поперечных.

— Жить своей жизнью, — передразнивает меня Ната. — Да что ты о моей жизни знаешь? Меня мать с шестнадцати лет продавать стала! Ей деньги нужны были, работать она никогда не любила, а на нее, старую калошу, уже мужики не велись. Вот как я жила. А потом она уехала в Англию, сосать у старого английского хрена. А меня бросила без денег в России.

— Ната, мы все были нищими студентами, работали и зарабатывали.

— Копейки, — кривляется Ната. — Я так жить не привыкла.

— А мы жили на копейки с Веркой, но *издой своей не торговали.

— Лапшу ели на завтрак, обед, а ужин — пустой чай, — Ната презрительно сморщилась.

— Зато на панели не стояли.

— Я всегда знала, что вы меня презираете с Веркой, — выпалила Ната.

— Ната, мы тебя не презирали, но и не понимали, почему ты так живешь, мать твоя уехала, можно было завязать с жизнью продажной девки.

— Чтобы ты понимала!

— Да, я ничего не понимаю, я вышла замуж девственницей, мужиков у меня кроме Стаса не было.

— А у Стаса были бабы. Ты же дура! — ржет Ната. — Пока ты там по ночам дежурила и писала ему курсовые, мы на койке шпилились с ним. Верная ты наша!

От таких признаний мне стало не хорошо, но в желудке было пусто, потому во рту была только слюна и горечь от желчи.

— Я и позже со Стасиком не расставалась. Раз в неделю он регулярно ко мне ходил. К несчастью я забеременела. И по глупости сказала, что от него. Тогда с Каримом Сайфулиным крутила, — взгляд у Наты становится с поволокой, немного грустный и задумчивый. — Карим-то сразу отрезал. Сказал, что жениться, а со мной у него просто развлекуха перед свадьбой. Потом жене нельзя изменять, там брачный договор и связи отцов. Ну, я и повесила на Стасика ребеночка. А он был так рад, что даже хотел с тобой развестись. Все мне оплатил, я рожать в Англию поехала. Твой-то дурак на роды прилетел. А как я родила, сразу понятно стало, что не Стасика это сын. Там восточная кровь. Стасик, конечно, помог, содержал меня какое-то время, но больше ко мне трахаться не приходил. Так что у нас с тобой десять лет был один муж на двоих.

Ната улыбается, только в ее глазах злость, ярость, гнев.

— Нет, Ната, мужем он был для меня, а для тебя — ё*барем. Меня он хоть вид делал, что любил, а тебя он использовал.

От звонкой пощечины у меня темнеет в глазах, щека распухает почти моментально, заплывает глаз.

— С-с-су-ка! — рычит Ната.

— Вижу, что правда глаза колет, — спокойно говорю я, проверяя языком, не вышибла ли мне эта ненормальная зубы.

— Какая же ты сука! Вы с Веркой всегда меня ненавидели! — рычит Ната.

Что-то ужасное происходит внутри ее, в один миг она состарилась лет на десять, осунулась, глаза запали, словно я сдернула с ее лица маску респектабельной леди.

— Твой муженек тоже еще тот сучоныш, обещал, я женюсь на тебе! Сука! — орет она, бросая на пол все, что попадается ей под руку.

— И за это ты его убила?

— Да!!!! — орет она. — Я для него все сделала, из деревни свою сестру притащила, нашла лучшего в стране репродуктолога, лучшую клинику. Все сделали, наконец, Катька смогла зачать, у него должен появиться ребенок. Сколько он мне обещал, что разведется с тобой, на мне жениться, мы с ним растить ребеночка будем!

Натка падает на пол и режет об осколки колени, она сидит на полу и горько рыдает.

— Ната…

— Заткнись! — орет она на меня. — Заткнись, пока я в тебя нож не воткнула. Твой муженек, эта сука, решил, что я, видишь ли, плохая мать для ребенка, я же проститутка, чему ребенка смогу научить. Он решил жениться на Катьке. Я опять побоку. Сколько всего для него сделала и все побоку. Мне сорок, а все члены сосу! Да сколько можно. Я уже жить хочу, хорошо жить, богато! Но все мимо. Хоть бы любовником был хорошим, так и там у него не срослось, так себе любовничек из него. Да! Да! Пырнула я его ножом, сразу в артерию попала. Умер он за несколько минут, а пока умирал, я его ножом тыкала, сука, чтобы сдох быстрее.

Ната орет так, что мне кажется, ее слышит вся улица.

А через некоторое время замолкает, словно высказалась и облегчила себе душу.

— Зачем ты его стручок то отрезала, — тихо спрашиваю, присмиревшую убийцу.

— Я ему на прощание сказала, что он даже удовлетворить меня никогда не мог, что не кончала я с ним, что семя у него с браком, поэтому ему его хозяйство не нужно. И знаешь, когда я отрезала, он был еще жив, — в глазах Наты мелькают искры сумасшествия. — И у него в глазах был такой страх. Ха-ха-ха, он умирал и боялся потерять свой член. Как смешно.

Ната ползает по полу и смеется, капли крови размазываются по старым грязным доскам. И только битое стекло холодно поблескивает в лучах солнца.

— Кто из вас убил Маринку? Стас или ты?

— Чего? — Ната вдруг пришла в себя, подняла на меня глаза. — Маринку? Не знаю. Стас просто вернулся и сказал, что деньги забрать не удалось.

Ната вновь стала нормальной. Она встала и с удивлением осмотрела себя. Порезы на ногах сочились кровью, по ее белым стройным ногам стекали красные струйки, кожа на коленях висела лохмотьями. Ната удивленно провела по ногам рукой, словно не понимая, откуда появились раны, а потом шагнула к двери, но та резко распахнулась и в комнату вошла Катя.

— Значит, вы со Стасиком изначально решили меня как инкубатор использовать? — Катя встала, подбоченилась, в ее позе было что-то такое провинциальное.

— А как мы тебя ещё могли с ним использовать? — ухмыльнулась Ната.

— Ты просто сейчас говоришь обо мне гадости, потому что он выбрал меня, а не тебя, — ткнула в грудь Наты пальцем Катя.

— Ха, проститутка малолетняя, — Ната особо не сдерживала себя. — Да я ему о тебе ничего не рассказывала, потому что он хотел в качестве инкубатора девочку, вот я и придумала для него историю. А ты шалава, в своем гордишке всех прошла.

— Ты сама шалава! — заорала Катя.

— Да, от такой же шалавы слышу!

Ната, не сдерживая себя, ударила по лицу свою родственницу. Когда в руках Кати появился нож, я не поняла, не увидела. Но та с размаха всадила его под ребро, точно в печень.

— Катя, Катя, что ты делаешь, — кричу я, гляди, как оседает на пол Ната.

Та стоит и ошалелым взглядом смотрит на Натку. А Ната с удивление смотрит на свои руки.

— Скорую, срочно вызывай скорую!!!!

Глава двадцать шестая

Богдан метался из угла в угол, как загнанный зверь. Его женщина пропала. Как он мог ее доверить таким остолопам?

Просрать такое простое задание. Три выхода из дома. Всего три. Два под одним углом. Их видно, надо только встать в правильную позицию.

А они, увидев беременную бабу, решили, что гостья ушла и хозяйка отдыхает, преспокойно засели в машине.

На полу кухни найдена тряпка со следами хлороформа. Следы волочения явственно видны на дорожке. Ее уволокли в сторону озера, значит там стояла лодка.

— Лодка! — пронеслось в голове. — Капитан, у тебя катер на озере есть?

Он обратился к старшему в следственной группе.

— Найдем. А что?

— Мысль одна мелькнула, проверить надо, — Богдан приободрился.

Сразу накидал несколько идей, не мог похититель на той стороне озера не оставить следов.

— Лодка через десять минут будет, — кивнул ему следователь.

— Слушай, а у твоих экспертов случайно с собой нет бинокля? — спросил Богдан.

— Сейчас пошукаем, — следователь засуетился, ему ой как не хотелось «глухаря», Богдан же слыл отличным следаком с почти сто процентной раскрываемостью, о нем слагали легенды в Следственном.

Бинокль нашелся.

— Чего думаешь? — капитан терся рядом.

— Вот думаю, что тут был либо слабосильный мужик, либо баба. Здоровый мужик легко бы ее унес, а этот волок, значит, силенок не хватало. Возможно, на той стороне тоже следы есть, должна похитителя на той стороне встретить машина. Иначе никак.

— Дельно, пошли, осмотрим берег.

Они вместе осматривали противоположный берег и выбрали три удобных пляжа, куда могла подъехать машина.

Через полчаса показалась лодка рыбнадзора.

А еще через несколько минут они с рыбнадзором объезжали озеро. В трех местах сидели рыбаки, в двух жили в палатках уже три дня. Маловероятно, что похититель бы приблизился к такому месту. Ему явно свидетели были не нужны. На двух пляжах было слишком людно, здесь гуляла молодежь почти до позднего вечера. Высадили двух полицейских, те провели опрос, может кто что видел. Но Богдан сразу почувствовал, что здесь глухо. Внутренняя чуйка никогда не подводила его. И они продолжили поиски.

Пока ездили по окрестностям, капитану пришёл звонок.

— Тут отзвонились сыскари по гостье Обориной, это некая Екатерина Васильевна Звягинцева, снимает квартиру вблизи офиса Обориных. Так вот вчера она до дома доехала, а к себе не поднималась. Видимо, пересела на другое такси и уехала.

— Она как-то связана с похитителем, — Богдан качнул головой. — Не могла Василиса после всех вторжений в ее дом оставить дверь террасы открытой. Я ее учил включать сразу сигнализацию, как вошла в дом. Девка-гостья открыла дверь похитителю.

И тут они увидели съезд к воде, из-за кустов почти незаметный, прикрытый со стороны противоположного берега кустами и камышами.

Причалив к берегу, они натолкнулись на деревянный пирс, с привязанной к нему лодкой. На дне лодки лежал браслет Василисы.

— Капитан, гони сюда экспертов, — прорычал Богдан.

И пока тот связывался с экспертами, что были на другом берегу, Богдан, как был в ботинках, так и прыгнул в воду. Осторожно выйдя на берег, чтобы не повредить следы, он прошел по траве, разглядывая следы волочения и протекторы шин.

— Капитан, тут протекторы, пусть снимут отпечатки, — крикнул он следоку, а сам пошел рядом со следом. След уходил вглубь леса, а затем выныривал из него рядом с небольшим поселком.

— Что это за поселок? — спросил он следователя, что топая и пыхтя, бежал за ним.

— Так Малая Слюдянка, частный сектор, почти пять тысяч домов, — с тоской в голосе ответил следователь. — По дворовой обход делать придется.

— Погоди, лучше поспрашивай у главы поселка, кто сдает дома в аренду на лето.

— Думаешь?

— Где-то здесь возможно жил Станислав Оборин, возможно, похититель как-то с ним связан.

— Почему ты пришёл к такому выводу?

— Если бы просто хотели устранить Обориных, то ее бы убили, зачем городить весь огород. Все связано с наследством.

— С чего ты решил?

— Василиса рассказывала, что последнее время к ней приезжали его любовницы с требованием денег.

— Майор Киреев ведет дело по убийству Оборина, он говорил, что там огромные долги, долги больше, чем денег он оставил.

— Ну, Оборин мог своим любовницам втирать в мозги, что он очень богат, тем более он сумел увести часть денег на счета на Кипре.

— Вот козлина, бедную жену и из моголы достает.

— Да, уж, козлина мерзкая.

Через пару часов у них был список всех домой, хозяева которых не проживали в поселке и, теоритически, их могли сдавать на лето.

Они уже было хотели послать по домам участковых.

Как вой машин скорой помощи, что пронеслись мимо них к самой отдаленной улице поселка, заставило напрячься.

— Капитан, где машина?

— Дак сейчас будет.

— Слышь, капитан, я туда, как машина подъедет, давай ко мне.

И Богдан заспешил вслед скорым.

Машины пронеслись по пыльной улице, оставляя за собой пыльный след.

И хоть Богдан торопился, но скорые скрылись от него во множестве узких проулков. Он почти бежал, иногда останавливаясь и определяя направление.

Улице на этом конце поселка были извилистые, кривые, словно их отмерял пьяный архитектор. Дома старые, обшарпанные, с покосившимися заборами, заросшими палисадниками.

Куры с недовольным клекотом вылетали из-под его ног. В одном из проулков он чуть было не споткнулся о свинью, что принимала грязевые ванны прямо посередине улице в большой луже. Свинья с недовольным хрюканьем покинула свое ложе, после того, как Богдан от злости пнул ее толстый бок.

Наконец, он добежал до конца улицы, уткнувшись в последний забор, повернул в закоулок, не менее грязный, оставалось пятьдесят метров до заветного дома, перед которым стояли скорые с включенными проблесковыми маяками.

Когда он добежал до машин, санитары вынесли первые носилки, на которых лежала…Наталья…Из ее бока торчал нож!

— Наталья, *лядь, как я не догадался, — пробормотал Богдан. — Вот ведь тоже остолоп.

Он сделал еще шаг и увидел, что из дома выводят скрюченную и хватающуюся за живот Катерину.

Глава двадцать седьмая

— Скорую, срочно вызывай скорую!!!! — ору я на Катю, а та бледнеет и начинает завывать. — Катя, что с тобой?

— Ой, живот, живот, больно, — кричит Катя, оседая на пол.

— Катя развяжи мне руки и дай телефон, — ору я.

Ситуация патовая, у меня связаны руки и ноги, рядом умирает от обильного кровотечения Ната, и Катя вот-вот может потерять ребенка.

— Катя, очнись!

Но Катя ничего не понимает, она обхватила свой живот руками и раскачивается из стороны в сторону, тихо подвывая.

Мне ничего не осталось. В экстремальной ситуации надо действовать.

В один миг мой мозг выдает правильное решение.

Я переворачиваюсь и начинаю ползти к Нате. Из ее бока торчит нож. Если я его выдерну, то боюсь, что это может привести к еще большей кровопотере, Нату уже будет не спасти. Но нож воткнут не до конца, часть лезвия ножа осталось над телом, этим можно воспользоваться и перерезать веревку. Она простая, тонкая, бельевая, но и острой части совсем немного. Страшно прикасаться к ножу. Чуть надавливаю, тут же увеличивается кровотечение.

Не знаю, сколько мне понадобилось времени, чтобы хоть чуть-чуть надрезать веревку. На последнем миллиметре та рвется.

Наконец, я освобождаю руки и ноги. Перемазанными кровью руками, роюсь в вещах, пытаясь найти телефон. Время уходит безвозвратно. Оно словно вода, утекает сквозь пальцы, а с ним утекает жизнь Наты.

Под Натой лужа крови увеличивается, и по ее количеству становится понятно, что потери крови критичные, счет идет уже на минуты. Вдобавок, к своему ужасу, вижу, что по ногам Кати тоже бежит кровь. Господи, только не это. Могла ведь эта дуреха доносить ребенка, получила бы от меня часть денег, жила бы дальше, ни в чём не нуждалась, но алчность обоих привела к трагедии. И сейчас жизнь этих алчных девок висит на волоске.

— Спаси меня! — орет Катя дурниной. — У меня схватки начались. Спаси ребенка!

— Катя, скажи адрес этого дома, — рычу на нее, только так можно попытаться достучаться до девушки. Но та завывает, обхватила живот руками и раскачивается из стороны в сторону, сейчас Катя напоминает игрушку неваляшку. Толку от нее никакого.

Наконец, телефон нашёлся. Я звоню, пытаясь включить свои мозги, которые тоже поплыли, надо точно рассказать оператору, что здесь случилось.

— Катя, какой здесь адрес? — трясу девушку.

— Рябиновая вроде, десять, — та смотрит с ужасом на свои ноги, по которым уже уверенно струится кровь.

— Девушка, у нас одно ножевое в печень, сильное кровотечение, и у другой девушки угроза выкидыша, беременности двадцать недель, — кричу я в телефон. — Скорая нужна срочно. Что?

Оператор меня спокойным голосом спрашивает о возрасте пациенток, еще о чем-то, а у меня страх, я не успею им помочь. Сквозь панику внутри меня не понимаю, о чем меня спрашивает девушка-оператор. От пережитого ужаса, меня начинает трясти, зуб на зуб не попадает, трясет так, что больной с Паркинсоном мне может только позавидовать. Оператор на том конце что-то втолковывает мне, но слова до меня долетают, как через много слоев ваты.

Наконец я понимаю, что пытается мне втолковать оператор. Я должна держать с ней связь, скорые уже выехали.

Остается ждать. В комнате находится ужасно, смотреть, как медленно умирает Ната, и на бьющуюся в судорогах Катю, словно умирать вместе с ними. Меня накрывает и поглощает бездна отчаянья. В воздухе повис тяжелый запах крови. Даже во рту чувствуется ее металлический привкус.

Не выдерживаю и выхожу на воздух. Струсила, да я струсила. Не смогла слышать скулеж Кати, предсмертные хрипы Наты. Струсила и сбежала.

На улице тихо. Пусто. Даже если бы я начала кричать, то меня действительно никто бы не услышал, потому что кругом одни покосившиеся заборы, заброшенные участки. Ближайший дом в ста метрах от нас. На грязной грунтовой дороге возятся куры, разгребают землю крючковатыми лапами, кудахчут, у них своя бурная жизнь.

Делаю вздох полной грудью. Свежий воздух вытесняет из моих легких затхлый воздух помещения, вытесняет запах смерти.

Звук сирен я слышу задолго до того, как в поле моего зрения появляются машины. Стою возле ворот дома и оглядываюсь по сторонам.

Со стороны это страшное зрелище, потому как мои руки в крови по локоть, волосы чуть ли не дыбом стоят, грязное и сильно помятое платье, на щеках дорожки от слез.

Машины тормозят возле забора, от туда выходят люди в форменной медицинской одежде.

— Где пострадавшие? — и я молча показываю на дом, который так и стоит с распахнутой дверью, сам больше похожий на умирающего гигантского зверя.

Приехавшие бригады заходят в дом. А дальше я стою в углу и смотрю на мельтешение людей, вижу, как грузят на носилки Нату. В дверях сталкиваются и покрикивают друг на друга.

— Головой вперед неси…

И за пределы моей видимости уплывает фигурка Наты и ее бледное личико, оно уже почти восковое, как у покойника.

Мимо проходят фельдшер и врач, уводя Катю. Та всхлипывает и хватается за живот. Ее ноги в тонких подтеках крови, лицо заплаканное и осунувшиеся.

На несколько минут становится тихо, только в воздухе кружатся пыль. Смотрю на комнату. В ней две лужи крови. Большая лужа с четкими очертаниями тела Наты, и маленькая, в которой отпечатались полупопия Кати. Кровь натекла и скопилась как раз возле ее ягодиц, оставив после себя весьма интересную по очертанию лужицу. В воздухе по прежнему витает запах смерти.

А в следующее мгновение врывается в мое сознание Богдан, вой сирен полицейских машин. Люди, меня кто-то ощупывает, меня трясут, спрашивают. Я ничего не слышу, только вижу, как двигаются губы.

А потом наступает тьма.

Пришла в себя в больнице.

Меня поместили в отдельную палату. Что это больница поняла сразу, и это было хорошо, потому что боялась тронуться умом после всего, что пережила.

Возле койки сидит Вера, проникновенно смотрит своими серыми глазами, улыбается.

— Вер, привет, — шепчу я. — У меня совсем пропал голос и очень сильно дерет горло.

Пытаюсь пошевелиться.

— Тсссс, не шевелись, а то иглы вены проткнут, — шепчет Вера.

Действительно, в обе мои руки воткнуты иглы и капает раствор.

— Чего так много раствора вливаете, — удивляюсь я.

— У меня для тебя три хороших новости, — улыбается Вера, ее глаза начинают светиться.

— Давай с самой хорошей, — улыбаюсь ей в ответ.

— Ты беременна!

— Да, ладно! Ты пошутила, — усмехаюсь я.

— Нет, когда тебя привезли, первое что сделали, взяли кровь на анализ, у тебя высокий уровень ХГЧ.

— Вера, этого не может быть, мы с Богданом спали один раз и то в начале цикла.

— Васька, мужик оказался таким термоядерным, что ты от одной его клетки забеременеть смогла, — ржет Верка. — Наверное его головастики сидели в засаде, ждали твою яйцеклетку.

— Вер, это ужасно, я столько пережила, что не знаю, что там может родиться.

— Вторая хорошая новость, эта дрянь тебя вырубила эфиром, тератогенное воздействие у него на беременность минимальное, хуже бы было, если бы она применила наркотики.

— Все равно, есть вероятность, что мои приключения могут нанести вред плоду?

— Я буду следить за твоей беременностью, я включила тебя в свою выборку к диссертации, так что это третья для тебя хорошая новость, — улыбается Вера.

— А у меня для тебя пока нет хороших новостей, — в палату широким шагом заходит Рашид. — Твоя подруга Наталья тебя валит.

— Привет, Рашид. Какая подруга? — удивленно говорю я.

— Наталью вашу прооперировали, влили почти два литра крови. Ей повезло, попала к хирургу, который раньше в госпитале в Афгане работал, через него куча раненых прошло. Руки золотые твою Наталья оперировали, хоть и лет ему уже семьдесят, а до сих пор скальпель держать не разучился. Сегодня она пришла в себя. Допрашивать ее никто не разрешил, только опрос снять. А в результате опроса она пояснила, что это ты ее ударила в живот ножом, так как у вас были непреодолимые разногласия. По поводу Екатерины ничего пояснить не может.

— Какай ужас, но все было не так, — я еще не пришла в себя от новостей, что на мою бедную голову вывалила Вера, как Рашид принес еще более страшные известия.

— Сама понимаешь, тут много против тебя, на тебе ее кровь, потожировые следы на одежде и ноже, отпечатке на рукоятке ножа смазаны, — Рашид смотрит внимательно на меня.

А у меня опять начинается паника. Когда я спасала себя и этих двух крыс, то не думала о следах, не думала, что меня могут заподозрить в том, что я не делала, и уж совсем не рассчитывала, что подруга переложит вину Катерины на меня.

— Хуже всего, что и вторая участница Екатерина обвиняет тебя.

— В чем? — моему удивлению нет придела.

— В том, что ты нанесла ей побои, пинала ее в живот, поэтому она потеряла ребенка.

Моя челюсть с грохотом упала на пол!!!!

— Я ее пинала? Вот сука! Да если бы ни я, эти две сволочи умерли бы от кровопотери, — возмущаюсь я. — Они бы умерли, брось я их! А ведь могла просто от них сбежать.

— Тиши, Василиса, тиши, — Рашид пытается успокоить меня, но мое возмущение рвется наружу.

— Какие же они сволочи!

— Вась, успокойся, — спокойно говорит Вера. — Рашид, пусть следователи закажут экспертизу, любой врач при осмотре пациентки могут подтвердить были побои или нет. Путь закажут экспертизу плода. И генетическую экспертизу. У меня очень большие сомнения, что плод был зачат Стасом.

— Подождите! Ничего не понимаю. Так она потеряла ребенка?

— Да, пока везли до больницы, у нее отошли воды, пришлось вызывать роды. Ребенок естественно родился мертвым, уж слишком маленький был срок.

— А почему ты решила, что это не от Стаса ребенок?

— У нее срок недели на две был больше, чем она говорила, обманывала. Тогда есть вероятность, что обманула и в другом. Можно, конечно, взять справки из клиники, где она делала ЭКО.

— Но она так уверенно говорила о ребенке, Стас — отец.

— А я знаю, что Ната терлась возле лаборатории, что делала генетическую экспертизу, могла подкупить и получить липовое заключение. Вон сколько баб Стасику вешали лапшу на уши. Где вероятность, что в этот раз у него случился его ребенок.

— Господи, бедный Стасик, с его погоней за рождением сына, себя потерял.

Пока мы с Верой обсуждаем тему, Рашид внимательно нас слушает и накидывает что-то в блокнот.

И когда Вера замолкает, слово берет Рашид.

— Ты влипла, Василиса, но все можно разрулить, — Рашид говорит уверенно, от него так и веет силой, уверенностью, знаниями. — С тобой будет работать лучший адвокат по уголовным делам, думаю, мы их разобьем на первом же судебном заседании.

— На каком судебном заседании? — у меня пересохло в горле.

— Боюсь, что следствие готовит документы в суд.

— И что?

— Они готовы представить тебя в качестве подозреваемой в убийстве.

— К-ка-как? Я же не убивала, — бормочу я, и голос у меня ослаб и силы меня покинули.

— Василиса, я же сказал, что все можно разрулить. А теперь давай ты мне расскажешь все с самого начала, постарайся вспомнить все моменты, которые остались у тебя в памяти, каждую мелочь припомнить с того самого момента, как ты приехала домой.

И он достает из кармана диктофон и ставит передо мной на тумбочку.

И я начинаю рассказ…

Глава двадцать восьмая

Я не Наталья, меня посчитали здоровой и готовой к допросу. Поэтому не прошло и дня, как ко мне в палату явился следователь. За ним тащился мой адвокат.

— Оборина Василиса Александровна? — допрос ведет другой следователь, не тот, что вел дело об убийстве моего мужа. — Расскажите, что происходило в вашем доме…

Мне приходится по второму разу рассказывать детально, как меня похищали.

— А вот Наталья Оверина утверждает, что вы сами пошли с ней, добровольно, — следователь смотрит на меня пристально, словно хочет уличить во вранье.

— Ага, а тряпка с эфиром сама на пол ко мне в кухню попала, и следы эфира в моей крови сами появились, — язвлю я, меня так и подмывает наговорить гадостей.

Но меня тут же одергивает адвокат, навязали же на мою голову Петра Ивановича, такой въедливый адвокат попался, никак оторваться мне не дает.

— Мы прилагаем к документам результат анализа крови Обориной Василисы на момент поступления в стационар, — и Петр Иванович достает бумажку из папочки.

Следователь крякает, но для него эта бумажка лишь еще одно доказательство, что у меня был мотив убить Наталью. Для меня эта бумажка была важна, так как давала повод открыть еще одно дело, о моем похищении. Хотя это была палка о двух концах. С одной стороны подтверждалось мое похищение, с другой давало в руки следователя еще один повод считать, что именно я нанесла тяжелое ранение Нате. Ту спасло только чудо, нож прошёл в миллиметрах от портальной вены, самого большого сосуда в печени. Она потеряла много крови, и пока не известно, как скоро восстановится ее здоровье.

Беседую со следователем, поражаюсь, сколько дел пришлось разгребать нашему правосудию благодаря гоп компании во главе со Стасом. Это только уголовных дел. А еще открыли дела по махинациям Стаса.

И вот я сижу перед следователем и подробно рассказываю все, что произошло со мной. Иногда мне кажется, что я хожу по кругу, и этот день сурка никогда не закончится.

— Веревки, которыми меня связали, остались на месте преступления, так что я не по своей воле уехала с Натальей Овериной, — и я показываю следы, что остались на моей коже.

Не надо было Нате так туго перетягивать мне руки. Кожа у меня нежная, веревки оставили на ней синяки. Теперь от статьи за похищение она не отвертеться.

Но моя беда в том, что веревки, которыми меня связывали, не нашли. И поэтому у следователя куча вопросов ко мне, кроме следа от веревок, никаких доказательств.

— Давайте вернемся к знакомству с Екатериной Васильевной Звягинцевой, — следователь переворачивает страницу, исписанную мелким почерком.

— Причем тут Екатерина? И наше с ней знакомство, — вновь удивляюсь я.

— Гражданка Звягинцева утверждает, что вы испытывали к ней неприязнь, а так же к гражданке Овериной, так как и та и другая были в близких, интимных отношениях с вашим мужем. Поэтому вы ударили в живот Оверину ножом, а гражданке Звягинцевой нанесли несколько ударов в живот, от чего та потеряла ребенка, — следователь несет такую дичь, что мне становится плохо.

— Мы предлагаем провести экспертизу гражданки Звягинцевой на выявление следов побоев, а также экспертизу плода, — берет слово мой адвокат.

— Принято, — вздыхает следователь.

— Моя клиентка отрицает, что наносила какие-либо увечья гражданке Звягинцевой, а также отрицает, что нанесла удар ножом в живот гражданке Овериной.

— А ваша клиентка осведомлена, что она может подписать досудебное соглашение о сотрудничестве, и уменьшить себе срок? — язвительно говорит следователь, смотря мне в глаза.

— А клиентка его не делала то, в чем ее обвиняют, — язвлю я в ответ. — В живот ножом Наталью ударила Екатерина, они поругались потому, как Катерина не знала, что Наталья ее использует как инкубатор для ребенка и собирается выйти замуж за моего мужа Станислава. Хотя я думаю, что это был просто предлог. Ей хотелось получить весь куш, а не жалкие объедки.

Следователь долго внимательно смотрит на меня, но заканчиваетдопрос. Ему, конечно, хотелось бы получить признательные показания от меня, вот только он их не дождется. Мы вместе с адвокатом внимательно вчитываемся в протокол, подписываем на каждой странице. И следователь собирает бумажки в папку.

Я прощаюсь с ним и адвокатом.

Как только они уходят, ко мне врывается Богдан.

В памяти всплывают моменты, когда он вез меня в больницу, я-то приходила в себя. То снова улетала в забытье.

А он обнимал меня своими огромными руками и давал ту защиту, в которой я так нуждалась в этот момент.

Привет, любимая, — он обнимает меня и прижимает так крепко, что я чувствую, насколько он соскучился.

— Ого, у вас в кармане пистолет…

Смеюсь, повторяя фразу из какого-то фильма.

— Нет, я так по тебе скучал, жду не дождусь, когда тебя выпишут.

— Богдан, меня выпишут, и я могу поехать сразу в камеру, — горько усмехаюсь.

— Надеюсь, мы за несколько дней разгребем все завалы, найдем им доказательства твой непричастности, мы уже столько подсказок накидали следователям, пусть почешут свою репу. Кстати, нашли те веревки, которыми тебя связали.

— Почему их сразу не нашли? Они же в комнате лежали.

— Их, видимо, неудачно затоптали, когда пострадавшую увозили, — Богдан не называет по имени Нату, а когда говорит о ней, то морщится, словно вспоминает что-то противное и склизкое. — Я нашёл и того кадра, который тебя пытался опоить в клубе.

— Зачем?

— В убийстве Марины Смирновой виновен твой муж, он был убийцей. А вот того кадра для подставы наняла Оверина. Это уже сговор. Так что она паровозиком пойдет по статье 105 за убийство совершенное группой лиц по предварительному сговору. Оверина сразу занервничала и наняла себе адвоката, бабу с акульими зубами.

— Ната скажет, что не знала про убийство Марины, — хмыкаю я.

— А это уже не важно, участвовала, значит, уже статья светит.

— Не понимаю я их действий.

— Да тут как раз все понятно. Тебя должны были привезти в бессознательном состоянии, вложили бы в твою руку нож, испачкали бы тебя кровью. Тебя сажают в тюрьму за убийство. Муж тебе нанимает адвоката, но с условием, что ты все перепишешь на него все имущество. Пока суть да дело, он уже бы все продал и был таков. Но у них ничего не получилось.

— Ты вмешался.

— Я не зря поставил на твой телефон программу слежки.

— Но ведь он убил Марину? А меня в этот момент дома не было. Как же они просчитались так.

— Наверное, увидел твою машину, решил, что тебя привезли. Потом понял, что сильно ошибся, но Марина уже была убита. Подбросил тебе улики, но и дальше продолжал скрываться, следил за ходом дела. Твой муж не специалист, он не учел много нюансов. Нанес ей удар в сердце, но по углу наклона ножа и силе удара сразу вычислили, что удар был нанесен мужчиной или очень сильная женщина с ростом примерно метр семьдесят восемь — метр восемьдесят. Ты тут никаким бы боком не прошла, рост не тот, про силу я молчу. И улики, что тебе подбросили, все выглядело слишком уж показушно. Любой маломальский адвокат в пыль бы разбил все доказательства на суде.

— Господи, как все запутанно. Каким мерзким негодяям стал мой муж.

— Я думаю, что допрос Овериной и того кадра из бара все подтвердит.

И тут в моей палате появляется Рашид. Они здороваются за руку с Богданом, и церемонно раскланивается со мной.

— Твоя версия подтвердилась, — бросает он Богдану, а тот бережно обнимает меня за плечи.

— Дожали?

— Да, она тут же сломалась, все валит на Оборина Станислава, что это он ее заставил, собственно этого и следовало ожидать. Кстати и в убийстве твоего мужа, под градом улик, Наталья Оверина призналась: порез на ее руке, ее потожировые следы на нем, ее кровь на его теле. Пришёл результат ДНК. Он и подтвердил, что кровь на его одежде — это ее кровь. Так же совпал предполагаемый рост убийцы с характером раны, когда те наносились убитому, пока тот еще стоял.

— Как все ужасно. Одна гналась за деньгами Стаса и сладкой, обеспеченной жизнью, а Стас увлекся созданием наследника. Итог просто трагичный. Один в могиле, вторая сядет в тюрьму.

Верка ворвалась в палату внезапно, она всегда, как ураган Катрина, сметает все на своем пути. Рашид с Богданом сделали шаг в сторону, когда она резко толкнула дверь внутрь. И чуть не снесла их этой дверью.

— Васька, вот тебе две справки: первая — о твоей беременности, вторая — о твоем плохом самочувствии, третья — о госпитализации на сохранение в отделение гинекологии. Они не смогут посадить тебя на нары, беременных женщин нельзя сажать в тюрьму, — и тут Верка внимательно смотрит на меня. — Я что-то не так сказала?

А я смотрю на Рашида с Богданом. Те стоят за дверью, у обоих глаза с блюдце. На второй минуте Вера понимает, что что-то пошло не так и оглядывается, а потом медленно говорит: Ты ему еще ничего не сказала?

— Вера, что мне должна была сказать Василиса? — выгибает бровь Богдан.

— Ааааа, ну я тогда вас оставлю, вам есть о чем поговорить, — быстро произносит Вера и вылетает в двери, аки пуля из ружья.

Рашид тоже крякает, расшаркивается и исчезает за дверями, плотно прикрыв те.

— Василис? — Богдан делает шаг, а я внутренне сжимаюсь, не зная, что сейчас произойдет.

— Ну, тут такое дело, — бормочу.

— Василис? Ты почему молчала? — Богдан вдруг резко делает ко мне шаг и крепко обнимает. — Василис, я так рад!

И я взлетаю в воздух.

— Василис, это же чудо! — кружит меня по палате Богдан, и в мою душу прокрадывается тихонько радость. Он не бросит. Не сбежит.

— Я не знала, как тебе признаться, — обнимаю его, а у самой слезы бегут.

— Ты плачешь? Почему боялась признаться? — он вытирает слезы с моих щек.

— Ну, ты вон какой красивый и молодой, а я старая кошелка, — бормочу я.

— Василис, давай ты не будешь так говорить. Ты для меня самая лучшая женщина на свете, самая красивая и любимая. И я хочу жениться на тебя, родить с тобой детей…

— Жениться?

— Конечно, если я сейчас позвоню своей тетушке и обрадую ее, что у меня скоро родятся дети, знаешь, сколько будет шума по поводу того, что я еще до сих пор не женился на матери своих детей. Меня будут ругать все мои родственники по папиной линии, — смеется Богдан. — Меня высекут розгой мои пожилые родственницы. Вылью на мою голову мед и засунут ту в улей.

— А как мы можем пожениться, я под следствием? — улыбаюсь я от картинки, что описал Богдан. Представляю, как здоровенного мужика бьют розгой старушки.

— Разве это помеха, вот когда ты была замужем за другим человеком, это было действительно трудно преодолимым препятствием, — смеется Богдан. — Я все ждал, когда вас разведут.

— Ага, теперь весь город будет судачить, что я выскочила замуж раньше полугода, так сказать, не оплакав мужа.

— Мне плевать, что говорят сплетницы в этом городе, тем более свадьбу будем играть на Кипр, — смеется Богдан. — Но сейчас зарегистрируем брак, не хочу, чтобы ты носила старую фамилию.

Когда Богдан ушёл, ко мне заглянула Вера.

— Ну, как?

— Ах ты, хитрая лиса! — ворчу я на Веру. — Ты специально подгадала, чтобы он был рядом.

— Вот те крест, не специально, — божится Вера.

— Мы подаем заявление в загс, свадьбу играем на Кипре.

— Аааааааааа!!!!!!! — орет на все отделение Вера, ко мне в палату заглядывают испуганные медсестры, а кандидат медицинских наук прыгает по моей палате с дикими криками.

В глазах медсестер ужас, по-моему, они уже готовы поставить успокаивающее Вере.

— Я буду свидетельницей на твое свадьбе! — орет Вера.

— Вера! Вера! Успокойся, а то я раньше времени рожу, — пытаюсь угомонить свою подругу.

— Васька! Это здорово! Мы поедем на Кипр! — и Вера радостно продолжает скакать по моей палате. — Ты не переживай, я все лекарство возьму с собой, выкидыш тебе точно грозить не будет.

Заверяет меня Вера.

— Ой, дожить бы да в тюрьму не сесть.

— Никто тебя не посадит, Рашид с Богданом не дадут, — заверяет меня Вера.

— Вер, Богдан хочет подать заявление в ЗАГС, меня могут на часик отпустить?

— Конечно, можете завтра с утра пойти подавать заявление, завтра тебя с терапии выписывают. А после обеда ты ложишься ко мне в отделение на сохранение, — и Вера тут же преображается в серьезного доктора.

Глава двадцать девятая

Через несколько дней мы подаем заявление в ЗАГС. Нам обещают провести быструю регистрацию, в связи с моей беременностью. Дамочка в ЗАГСе косит на меня глазом, еще и месяца не прошло, как я стала вдовой, а уже и замуж выхожу и беременна от другого человека. Дама завистливо вздыхает и смотрит на Богдана почти как на бога.

Богдан только улыбается и целует меня в висок.

— Представляешь, если бы Станислав не погиб, как бы мы выглядели со стороны, — говорю ему, когда мы выходим на крыльцо.

— Я бы его силой заставил поставить подписи под бумагами о разводе, — усмехается Богдан. — Посадил бы в погреб и держал бы, пока он не подписал.

Смотрю на него круглыми глазами, а Богдан смеется и обнимает меня.

— Я пошутил.

Но впереди у нас еще одна битва. Нужны доказательства, что я не виновна. Все обстоятельства пока против меня. Ната настаивает, что ножом ударила я. Катерина не сознается, ни чего не видела, ничего не слышала, кто ударил — не ведаю.

На всех перекрестных допросах Катерина врет в глаза, что была в другой комнате, ничего не видела. А потом я выскочила из комнаты якобы в сильном шоке и избила ее.

А когда следователи вышли, и мы остались одни, она прошептала мне: Поедешь с Натальей в одну колонию на отсидку, подружбанками там будете, кто-то из вас коблой будет.

Даже представить не могу, откуда у юной девицы такие познания в тюремном жаргоне.

— Катерина, ты чего добиваешься? Денег ты моего мужа не получишь, квартиру в Москве он оформил на себя. Поедешь дальше в свою деревню? — интересуюсь у нее.

— Зато свободная, — дергает плечиком. — Найду себе богатого мужичка, Наталья научила как.

— И будешь, как она, сосать у толстых потных мужиков до скончания века, — усмехаюсь я.

— Зато не на нарах, — зло усмехается она. — В отличие от тебя!

Припечатала, так припечатал. На мне два обвинения, и пока не одно с меня не снято. Мне страшно, очень страшно. Не хочу сесть в тюрьму за то, чего не делала. Не хочу ребенка родить в тюремных стенах. И хоть Богдан старается меня уверить, что все идет по плану, я очень переживаю. От этих переживаний у меня тянет низ живота.

Только заканчивается допрос, как за мной приезжает Богдан и увозит к Вере в гинекологию.

— Васька, ты опять нервничала, матка в тонусе, — ворчит Вера. — Пишу заключение, передам твоему адвокату, больше никто не на какие очные ставки тебя не повезет. До двенадцатой недели уложу тебя на сохранение. Это ж надо было потащить в ментовку беременную женщину! Совсем обалдели. Ты не девочка, эта беременность у нас просто золотая.

Под Веркины ворчания укладываюсь на койку, тут сразу и медсестра с капельницей.

— Завтра у нас с тобой первое УЗИ, — расписывает мне Вера, — потом я тебе распишу полный курс лечения, еще нужно несколько анализов на микроэлементы. Тебе будут давать витамины для беременных. Ничего сильного. Я за естественную беременность, без большого количества таблеток.

Верка серьезная, такая горой встанет за мной. Мне с ней спокойно.

Следующий день приносит новую неожиданную радостную весть.

С утра Вера зашла в мою палату.

— Ну, что, поздно рожающая, готова к первому УЗИ, — смеется Вера. — Отец тут уже с утра сидит на лавочке, ждет.

— Богдан пришёл? — пугаюсь я.

— Не пришёл, прискакал с раннего утра, так что причёсывайся, приводи себя в порядок и вперед, — Верка сияет, как начищенный медный таз.

На нижним этаже, у кабинета УЗИ, и правда сидит Богдан.

— Василис, здравствуй, — он целует меня так нежно, что сердце кровью обливается. Что будет с нами, если меня посадят.

— И так, начнем, — Вера деловито мажет гелям мой пока еще плоский живот. А я замираю от страха, вдруг там нет ребенка, бывает же ошибка анализов, пробирка была грязная, или спутали мой анализ с кем-то.

Аппарат жужжит, на экране что-то серое, изображение меняется. Картинка все время пляшет, ничего не могу разобрать. А Вера начинает улыбаться все шире и шире.

— Ну, я вас поздравляю, — говорит Вера. — У вас будет двойня.

И она смотрит на меня, понимает, что у меня шок, и успокаивает.

— Да ты не переживай, приму роды так, что ты и не заметишь, — смеется Вера.

И тут из угла доносится сдавленный голос: Двойня?!

— Двойня, вот, смотрите, — и Вера ведет датчиком по моему животу, а Богдан внимательно всматривается в монитор. — Вот это бобовое зернышко — первый плод, а вот — второй.

Глаза Богдана горят радостью и гордостью.

— У нас будет сразу двое! — восклицает он и хватается за голову. — Вот обрадуется тетя!

Про меня эти двое уже забыли. Они смотрят друг на друга, в глазах радость, ну Богдана понять могу, подруга то чему радуется, ей же роды принимать. Вера выключает аппарат и подает Богдану распечатку с принтера.

— Ээээ, вы ничего не забыли? Мне вообще-то надо их сначала выносить. Богдан обнимает меня, но потом спохватывается, берет пеленку и вытирает гель с моего живота. Все равно, мы уже оба вымазаны в этом геле.

— Да, ладно, он водный отстирается, — машет рукой Вера. — Я рада за вас ребята.

Вера переходит границу подруга-врач, и тон ее меняется.

— Значит так, я пишу заключение, ты, Богдан, идешь с этим заключением к следователю, больше никаких допросов, до двенадцатой недели лежим на сохранении, нам надо уберечь Василису от стрессов. Тут и одного ребенка выносить сложно, а у вас сразу два.

— Есть, командир, — дает отмашку Богдан, обнимая меня.

— Эээээ, а как же следствие? — удивленно спрашиваю.

— Следствие идет своим чередом, — успокаивает меня Богдан.

— Кстати, я читала заключение, что давал травматолог и патологоанатом Екатерине Звягинцевой, — вдруг вспоминает Вера. — Вась, можешь быть спокойно, травматолог и акушер гинеколог сделали заключение, что антенатальная гибель плода обусловлена внутриутробным фактором, никаких внешних факторов зафиксировано не было. Травматолог не увидел на теле пациентки никаких признаков, что она была избита. Да и патологоанатом, осмотрев плод, сделал однозначный вывод. Плод погиб за сутки до того, как начался выкидыш. Еще бы немного и развилась бы внутриутробная инфекция, в результате могла погибнуть сама мать. Плод был инфицирован в утробе матери, это и послужило причиной его гибели. Звягинцева вела довольно бурную половую жизнь, партнер заразил ее урогенитальным хламидиозом, инфекция попала в околоплодные воды и вызвала гибель плода.

— Какой ужас! — мне страшно даже подумать, что пережило бедное дитя в утробе, я из тех, кто считает, что плод — это уже ребенок с его чувствами и переживаниями.

— Да, и плод не от твоего мужа, ДНК экспертиза это подтвердила, — добивает меня Вера. — И срок беременности не соответствует тем бумажкам, что представила нем Екатерина. Кругом вранье.

— Уф, я могу выдохнуть, с меня снимут обвинение в побоях? — спрашиваю у Богдана.

— Это рассматривает только суд, — кивает Богдан, — но при таком заключении суд будет на твоей стороне.

Я киваю, так хочется быстрее разобраться со всеми обвинениями. Время идет, дни проходят своим чередом, скоро свадьба.

Но в больнице время течет медленно, Богдан оплатил мне отдельную палату, и хоть условия, как в гостинице, но мне скучно. Меня навещает с утра Вера, вечером появляется Богдан.

Вера просто рассказывает, что там происходит за пределами больницы, Богдан ничего не говорит. Он считает, что я не должна расстраиваться.

Иногда прибегает адвокат, дает мне на подпись бумажки. Он суетиться и тоже ничего не рассказывает, говорит, что Богдан запретил.

В один из дней явился нотариус. У Станислава не было завещания, а это значит, что все движимое и недвижимое имущество достается мне. И опять куча бумаг, пришлось составлять список всего имущества. Список вышел внушительным, только квартир насчитали шесть штук. Это все нарыли Рашид с Богданом за то время, когда мы готовились к разводу. И если не появятся другие наследники, то через несколько месяцев я вступлю в свои права наследования.

Богдан смеется, что я невеста с большим приданным. Теперь хоть частью всего, что отойдет мне, я смогу погасить долги Стаса.

Был у меня в гостях Лев.

— Я слышал, что ты выходишь замуж, — он произносит это с долей сарказма в голосе.

— Да, — отвечаю коротко, не хочу вдаваться в подробности, хотя и так все понятно, раз я лежу в отделении на сохранении.

— Что думаешь делать с бизнесом? — в глазах Льва загорается хищный огонек.

— Продавать, ты же сам сказал, что мне его не потянуть, — глаза Льва горят хищно.

— Продай мне, выкуплю у тебя вместе с долгами, — Лев ведет носом, как волк, который почуял добычу.

— Ты же знаешь, что в права наследования я вступлю только через шесть месяцев, осталось пять из них.

— Продай свою долю, — Лев напрягся.

— Лев, давай не будем спешить, — пытаюсь уговорить партнера. — Мне надо с адвокатом посоветоваться.

— С Рашидом? Хочешь, я сам переговорю, аудит назначим.

— Лев, к чему спешка?

— Я в твоей фирме никто и звать меня никак, в своей я директор, Василиса. Тут тендеры неплохие подвернулись, Эдик — дебил, просрёт все, — ноздри у Льва раздуваются, и я понимаю, что не просто неплохие тендеры, а очень неплохие. От жирного куска мой партнер не откажется.

— Давай я дам тебе доверенность на ведение дел, пока я лежу в больнице, ты сам будешь всем управлять.

— Василис, подумай над продажей, пока фирма не ушла на дно, я тебе заплачу хорошие деньги…

Я лежу в больнице в раздираемая противоречивыми чувствами. У меня бизнес, который пошёл в разнос, на носу свадьба, к которой я не готова, а тут еще и суд должен состояться.

А мне из больницы даже на день выйти не дают.

Что делать?

И к кому бы я не обратилась, слышу в ответ только «мы сами все решим».

Меня все бесит и хочется кидаться во всех разными предметами.

Вечером заглядывает ко мне Богдан вместе с улыбающейся Верой.

— Завтра наша свадьба, — я чуть с койки не упала.

— Как завтра? — заикаясь, спрашиваю у Богдана.

— Я перенес дату, — смеется он.

— Так что завтра с утра к тебе придет визажист и парикмахер, а я принесу платье, — Вера улыбается мне. — Не смотри так, я разрешила. Положительные эмоции тебе просто необходимы.

— А как же свадьба? Ее же надо было готовить, — переживаю я. — Заказать ресторан.

— Ой, Васька, скучная ты, мы уже все сделали, — машет рукой Вера.

— Василис, — обнимает меня Богдан. — Мы решили, что тебе нельзя нервничать.

Вот от этих слов я еще больше нервничать начинаю. Меня просто потряхивает, как я нервничаю.

— Мы все сделали, ресторан заказан, — гладит по спине меня Богдан.

— Ты даже можешь ночевать одну ночь вне палаты, — кивает головой Вера. — Я надеюсь, что Богдан не устроит тебе очень горячую ночь, сексом заниматься можно, но без гимнастических упражнений.

Я становлюсь красного цвета, как свекла, и зло зыркаю на Верку. Вот ведь знает, что я стесняюсь говорить о сексе при большом скоплении народа. А тут еще и Рашид в палату заглянул. На меня сегодня просто ажиотажный спрос.

Но действительно суматоха начался на следующий день. Когда в десять утра в мою палату ввалились визажист, портниха и парикмахер.

Вера не прогадала, она выбрала именно такое платье, какое выбрала бы и я. Красивое платье цвета шампанского, в меру пышное, но не похожее на торт, с оголенными плечами. К платью прилагались длинные рукава, которые одевались отдельно. Его даже подгонять не пришлось. Мои пепельные волосы парикмахер уложила в красивые локоны и воткнула в них кучу маленьких цветочков, похожих на цветы сакуры. С макияжем мы тоже сильно мудрить не стали. Сделали его не слишком ярким, выделив лишь мои глаза.

— Ой, едрить твой корень….украл бы тебя, — только и смог произнести Рашид, ввалившись в мою обитель. — Ну, я друг жениха, не могу себе позволить покуситься на его невесту.

Он смешно разводит руками и смеется. А в дверях уже топчется Вера.

— Какая ты красивая, — утирает слезу моя подруга и сует мне букет невесты в руки.

Меня грузят в машину к Рашиду, Вера с Володькой едут позади нас на своей.

Богдан в гордом одиночестве ждал нас на крыльце ЗАГСа. Уж не знаю, какими он там кочерыжками и танцами с бубном уговаривал сотрудников этого учреждения, но нам сделали внеплановую праздничную регистрацию. Да и зарегистрировали брак раньше, чем это должно было быть по очереди.

— Ты у меня самая красивая невеста, — прошептал мне на ушко Богдан, когда я вышла из машины.

— Ты у меня самый красивый жених, — только и смогла произнести я в ответ.

Мои друзья постарались на славу. После регистрации у нас был самый шикарный ресторан. На верхнем этаже самого большого небоскреба мы сидели: я, Богдан, Владимир с Верой и Лев.

И я поняла, как мало у меня действительно близких друзей, а родни нет совсем.

А впереди у меня долгие разбирательства в судах.

Глава тридцатая

Свадьба на Кипре была пока отложена на неопределенное время. С меня так и не сняли запрет на выезд. Поэтому с родственниками на Кипре и в Греции нам приходится общаться по интернету. У Богдана оказалось очень большая родня, с трудом запоминаю их имена, а уж по фамилиям всех и не упомню. Одно запомнила точно, что отца у Богдана зовут Димитрис, а его родную сестру Стефания, а еще у него две кузины: Леокадия и Мелисса. В остальной родне путаюсь. Кажется у Стефании две дочери, которые приходятся кузинами Богдану.

Родственники очень радуются за нас с Богданом и готовят нам шумную свадьбу на Кипре. Вот только Богдан пока обходит стороной дату, когда же эта свадьба состоится.

Впереди у нас первое судебное заседание.

Я жду его с содроганием, чем ближе подходит дата, тем больше я волнуюсь.

Но в назначенный день Богдан звонит: Привет, родная. Сегодня на заседании ты можешь не присутствовать. Его проведут без тебя. Вера правильно составила медицинские документы.

Я сначала выдыхаю, потом начинаю нервничать, временами меня накрывает паника такая, что я готова выйти в окно. Но приходит Вера и, быстро разобравшись в моем настрое, тут же ставит мне укол. И остаток дня я просто сплю.

Краем уха слышу шум, кто-то возле моей двери громко говорит, потом раздается смех, шёпот и снова взрыв смеха.

С трудом разлепляю глаза. В окна видно закат, видимо, я проспала весь день. С трудом шевелюсь и встаю.

— Ты проснулась, — ко мне в палату заглядывает довольное Верино лицо.

— Что ты мне вколола, я как сурок сплю и сплю, — злобно бормочу я, хотя со стороны скорее напоминаю дохлую мышку, которая из последних сил шевелит лапками.

— Привет, родная, — ко мне заглядывает Богдан, и я оживаю, с надеждой смотрю на него.

— Как суд? — спрашиваю, а сама отслеживаю мимику лица, но он беззаботно улыбается.

— Все хорошо, обвинения с тебя сняты, суд принял во внимание экспертизу, — Богдан садится ко мне на кровать и обнимает меня. — Ты бы слышала Екатерину, она так орала, обзывала всех, пыталась ударить полицейского, за неуважение к суду ее приговорили к двум месяцем, и так как еще по одному делу она проходит пока свидетельницей, то время перед судом проведет в СИЗО.

— Господи, Катя совсем мозгами отбитая?

— Нам это на руку, так мы ее пока посадить не могли, очень боялись, что она кинется в бега. Тем более, что у нее есть в кого. Ее матушка сидела за воровство, проституцию и грабеж.

— Как Наталья могла такую девку протолкнуть суррогатной мамой Стасу?

— Одела, причесала, научила правильно говорить, сделала из нее вполне приличную девицу, Стас твой не бог, по базам не пробивал родственников.

— Она действительно родственница Наталье?

— Да. Они двоюродные сестры.

— Какой ужас, так и не скажешь.

— Почему не скажешь? Первая ходка у матери Екатерины за проституцию и сутенерство, а продала она свою родную сестру, мать Натальи.

— Господи, да что за семейка то такая, друг друга продают. Нату мать продала тоже. Мерзкая семья.

— Это их дела. А мы должны выиграть у них второе дело. И у меня даже есть мысль как.

Но рассказывать подробности Богдан мне не стал. Весь вечер он смешил меня, делился подробностями своих дел, рассказывал о себе. Мне было тепло и хорошо рядом с ним.

Тревога отступила. Я верила, что меня оправдают.

Прошло еще несколько дней.

И вот настал день суда. Здесь я должна была присутствовать.

Мы с Богданом приехали заранее. Возле здания суда столкнулись с мужчиной восточной наружности, который держал за руку мальчика лет десяти, как две капли воды похожего на него. Мужчина улыбнулся кончиками губ, аристократично и немного холодно. Затем подошёл к Богдану и пожал руку.

— Карим Сайфулин и его сын Дениска, — представляет мне мужчину Богдан.

А я немею на несколько секунд. Ведь это тот любовник Наты, от которого она родила сына, а мальчик и есть тот сын, ведь, по словам Наты, у ее любовника в браке родились только дочери. Значит, забрал ребенка себе. Стало легче на душе, знала, что мать Наты бросит ребенка, ведь денег ей теперь от Натальи не видать. А самой Наталье придется сесть в тюрьму, ведь уже доказано ее участие в убийстве Марины, на ней висит убийство Стаса и мое похищение.

Нам осталось разобраться только в ранении самой Натальи.

— Вы поговорили, — тихо говорит Богдан.

Карим лишь кивает головой.

— Все решили? — опять спрашивает Богдан.

Карим вновь делает утвердительный кивок, и они с мальчиком уходят.

— О чем это вы? — интересуюсь я.

— Сейчас узнаешь, — Богдан лишь хитро улыбается.

Мы заходим внутрь. Здесь тихо, хоть помещение с высокими потолками, с гулким эхо, с редкими скамейками для посетителей. Богдан сгоняет наглого студента-юриста и освобождает для меня место. Мы сидим, ждем. Суд идет довольно долго. Но вот вызывают меня.

Богдан помогает подняться и пожимает руку.

— Держись, шепчет он мне на ухо. Твой адвокат уже внутри.

Я вхожу в зал. Ко мне поворачиваются лица всех присутствующих, и мне становится не по себе. Меня пристально рассматривают, как экзотическую бабочку. Я прохожу к месту допроса. Рядом садится мой адвокат. На Наталью стараюсь не смотреть. Потому что мне страшно. Знаю, что она сидит в соседнем ряду вместе со своим адвокатом.

— Рассказывайте все честно и в мельчайших подробностях, — шепчет мне адвокат на ухо.

И я начинаю рассказ. Меня прерывают, задают встречные вопросы, стараюсь нигде не ошибиться, ведь сейчас от этого зависит моя дальнейшая жизнь. Прокурор попался пытливый, заставляет повторять снова и снова. Но, видимо, не найдя погрешностей в моем рассказу, объявляет, что у него вопросов ко мне больше нет. Меня отпускают, так как мое здоровье не позволяет присутствовать дольше.

И я выдыхаю. Молодец у меня подруга, справки все правильно оформила.

Я возвращаюсь в больницу.

— Богдан, а что дальше? — интересуюсь я.

— Василис, все будет хорошо. Наталья уже дала свои показания. Екатерина сядет в тюрьму за содеянное, — успокаивает меня Богдан.

— Катерина призналась? — удивляюсь я.

— Нет, та ушла в глухую несознанку, — усмехается Богдан. — Этим она только срок себе увеличит.

Я лежу в больнице еще неделю. Всю эту неделю каждый день идут заседания суда. Но меня больше не беспокоят. В конце недели приезжает Рашид, Богдан и мой адвокат.

— Ну, все, красавица, суд окончен, — смеется Рашид. — Ты оправдана.

— Уф, — только и могу сказать, а в груди разливается такая радость, такое тепло.

Только сейчас я поняла, в каком напряжении жила все эти дни. Сколько погибших нервных клеток мне стоило мое внешнее спокойствие. И только после слов Рашида, радость заполнила мою душу.

— Свобода!

— Свобода попугаям! — смеется возникшая из ниоткуда Вера.

— Ну, что? Где наша свадьба на Кипре? — разводит руками Рашид.

— А Вера разрешит нам перелет? — Богдан разворачивается к Вере и разводит руками.

— Хоть сейчас, — Вера смеется. — Я ее здесь держала для суда, чтоб в камеру не утащили. А так она здоровая. И у меня для вас есть сюрприз, но я его озвучу на свадьбе.

— Вы коварная женщина, Вера, — кланяется ей Богдан.

И пока они смеются, я собираю вещи.

— Ты куда собралась? — вдруг спрашивает Вера.

— Домой, ты сама сказала, что я здоровая. Все! Я устала здесь лежать.

— Богдан? — Вера смотрит на моего мужчину.

— Не переживайте, Вера, я за ней буду хорошо присматривать дома, — улыбается Богдан.

Наконец-то я вырываюсь из душной палаты. Дом. Милый дом.

Но Богдан везет меня к себе.

— Я думала, что мы поедем ко мне в поселок? — удивляюсь я.

— Василис, там ты жила со своим прошлым мужем, а я собственник, я все тяну в свою берлогу, — порыкивает Богдан.

— Богдан, но там места больше, у нас детки будут, в твоей квартире им мало место будет, — пытаюсь воззвать к его разуму.

— Василис, я уже думал над этим, завтра мы займемся поиском коттеджа, ты выберешь тот, который тебе понравится. Я его куплю.

— Правда, я сама смогу выбрать дом?

— Конечно, — смеется Богдан.

Но следующий день изменил наши планы.

С утра позвонил следователь, что вел дело Овериной Натальи и передал, что она желает встретиться со мной, за это она все расскажет по другим эпизодам. Вот такой компромисс.

Я соглашаюсь.

Меня привозят к женскому СИЗО. Долго оформляют на проходной, заставляют оставить все вещи, а затем мы вместе со следователем идем по коридору.

— Сколько ей дадут, — тихо спрашиваю я его.

— Лет двенадцать, так как у нее это первая ходка, ей из департамента Здравоохранения дали хорошие рекомендательные письма, то много не дадут.

Двенадцать лет. Мне даже страшно об этом подумать, ее сын за это время вырастит и превратится в мужчину, ей будет пятьдесят два года, мир вокруг за это время поменяется. Стоило ли это все того?

В пустой комнате для допросов я встречаюсь с ней. За это время она так изменилась, что я не сразу ее узнала. От прежней высокой, статной красавицы почти не осталось следа. Она сильно похудела, осунулась, кожа стала желтоватого оттенка. Потухли глаза, пропал румянец. Некогда роскошные волосы собраны в хвостик. На ней очень простое платье, раньше бы такое она выбросила бы на помойку.

Она поднимает на меня тусклые глаза и поговорит сипло: Привет.

— Здравствуй Ната.

— Я тебя хотела видеть. Извиниться хотела перед тобой. Прости, — бубнит Ната, словно ее кто-то заставляет это делать.

— Я простила тебя давно. Видела Карима с твоим сыном, он так похож на него, — пытаюсь разрядить обстановку, но вдруг Ната всхлипывает.

— Сука мать, хотела бросить ребенка, спасибо твоему Рашиду, он Кариму позвонил, — продолжает всхлипывать Наталья. Мне раньше казалось, что она не любит сына, но теперь я вижу, как она переживает за мальчика.

— Все хорошо, — пытаюсь ее успокоить.

— Ничего не хорошо, Вась! Я дура распоследняя, правильно ты сказала, что не жила своей головой, мать сука запудрила мне мозги. Все повторяла «девочка, найди богатого мужа», я и искала, как она меня научила. Считала себя умной, смеялась над вами с Веркой. Только потом до меня дошло, что упустила я свой шанс. Бедные мальчики становятся бизнесменами. А я иду побоку. Завидовала я тебе. Вешалась на твоего мужа, хотела увести, но он меня только использовал и кормил обещаниями. Прости.

— Простила уже.

— Это я придумала всю эту схему с ЭКО, нашла репродуктолога в Москве, навешала лапшу на уши Стасику, а он и рад был. Сестру ему подогнала, переодела, научила разговаривать. Хотела сыном его повязать. Но этот репродуктолог оказался еще тем разводилой. Деньги взял, а потом сказал, что эмбрион погиб. А Катька ушлая, нашла мужика на Стаса похожего, переспала и забеременела. Стасику же давай на шею вешаться, в уши «дуть», тот развесил сопли, Катя у него просто святая женщина. И вдруг решил на ней жениться, вот только попросил тест ДНК. Тогда Катька ко мне прибежала. Что делать?

— Ты за это его убила, чтобы он не обнаружил, что ребенок не его?

— Да, правда что ли? Я у нашего репродуктолога в клинике Верки попросила форму, которую они заполняют, наваяла ему, что он сто процентный папаша, штамп левой клиники поставила. Зачем мне его убивать было. Случайно это вышло. Веришь?

— Верю.

— Просто закрутилось все. Вдруг какие-то люди стали к Стасу приставать, темные личности, один раз чуть не похитили его.

— Он мне не говорил.

— Он тебе ничего не говорил. Хотел свалить от тебя по-тихому. Но ему не дали, начали требовать какие-то долги. Он ушёл в подполье, дом этот ужасный снял. Ему надо было забрать деньги из сейфа, и мы бы втроем улетели на Кипр. Ночью он пришёл к тебе, но ты закрыла калитку на озеро. Ему пришлось лезть через забор, он дурак потерял ключи от сейфа, а запасные были у тебя в спальне. Пришлось ему задействовать стороннего человека. Вот мы и придумали эту глупую историю с Мариной. Сука еще та! Денег запросила сто тысяч зеленых. А сама возьми и попадись. Денежки тютю. Тогда он решил тебя устранить, посадить, а заодно и Марину наказать. И опять у нас ничего не получилось. Стас увидел твою машину и решил, что тебя уже привезли. Встретился с Мариной и ее убил. И тут облом.

— И стоило такой огород городить?

— Деньги, все деньги виноваты.

— И в результате вы их не получили.

— Так и ты их не получишь, — усмехается Ната. — Долги за Стасика выплатишь. Хотя, я смотрю, тебе опять повезло, снова к твоему берегу прибило богатенького мужичка.

— Завидовать нехорошо, Ната.

— Знаешь, я тебе всю жизнь завидовала, и сейчас завидую.

— Лучше бы ты не завидовала, а свою жизнь строила.

— Васька, я одна осталась на белом свете, мать отказалась, сына забрал Карим, сказал, что я его больше не увижу. Вась, не бросай меня! — вдруг по щекам Натки потекли слезы.

— Нат, если смогу, то буду навещать.

— Вась, я его не хотела убивать. Он сказал, что на таких, как я, не жениться! Понимаешь, падшая я женщина! А ему надо чистую женщину, такой в его мыслях была ты. Зло меня взяло, ярость. Я его так била ножом, что сама порезалась, такая ярость меня обуяла. А ведь я его любила…

Но наше время истекло. Наталью уводят. А я остаюсь сидеть и ждать провожатого. Часы тикают, отсчитывая минуты. А я все думаю, какая бы была моя судьба, если бы Натка тогда не подняла нож на Стаса. Чем бы закончился наш развод? И не убил бы Стас еще и меня в придачу? Терять то ему уже было нечего.

Следователь сообщает, что меня уже ждут на выходе. И женщина конвоир показывает мне направление, доводит меня до КПП. За оградой стоит внедорожник Богдана.

И я делаю глоток свежего воздуха.

Мне кажется, что пока я сидела рядом с Натальей, я даже не дышала.

Эпилог

Свадьбу мы с Богданом решили сыграть осенью, в конце сентября. Как раз на Кипре в это время уже не так жарко, но еще почти по-летнему солнечно, с воды легкий бриз, и море теплое.

И пока родственники готовили нашу свадьбу на Кипре, мы с Богданом судорожно перебирали варианты коттеджей и спорили над каждым из выбранных домов. Хотелось привести малышей в уже отремонтированный дом, который был бы только нашим с Богданом. Я хотела новой истории, более счастливой, где был бы любящий муж и куча деток. Хотела забыть пустой красивый дом, что был у нас со Стасом. Хотелось тепла. Поэтому и дом искала атмосферный, уютный. По дороге приходилось решать кучу других проблем.

Мне пришлось продать свою долю бизнеса Льву, заниматься им не было ни желания, ни возможностей. На эти деньги я хотела сделать шикарный ремонт в новом своем доме и купить хорошую мебель. А еще думала над своими бизнес идеями. Хотя Богдан смеется надо мной, говорит, что в ближайшие полтора года, а то и больше, вряд ли я исполню хоть одну свою бизнес идею. Ведь у нас должны были появиться близнецы. Тут один ребенок занимает кучу времени, а про двух я просто молчу.

Я успевала почти все, и беременность мне совсем не мешала. Вера говорила, что у меня просто королевская беременность. У меня не было токсикоза, головокружений, изменений в давлении, аритмии или падения гемоглобина, я ходила легко, радовалась миру и любви. Окружающие мне делали комплименты, что я расцвела и похорошела, Богдан носил на руках.

Наконец, дом был выбран в большом коттеджном поселке у реки. Поселок отстроили давно, поэтому тут уже работал детский сад, был собственный супермаркет, за рекой в лесу разбили парк для отдыха, даже мост построили пешеходный для удобства, чтобы жителям не приходилось тащиться с километр до моста, по которому ездил транспорт. Поселок нам очень понравился.

Но вот покупать этот дом или нет, спорили мы до хрипоты. Дом был с пятью спальнями, для меня это было очень много. Я вспоминала свой прошлый коттедж, который выставила на продажу, там тоже было много комнат, которые никак не использовались.

— Василис, представь, что к нам приедет в гости папина сестра, прилетит папа и мои кузины, куда мы их будем селить.

— Богдан, ты хоть представляешь, сколько это труда стоит, перестели, убери?

— Василис, я не бедный мальчик, найму обслугу, наконец, есть клининг. Василис, у нас будет два ребенка, они подрастут и захотят разные спальни.

— Может, посмотрим дом поменьше?

— Мне кажется надо брать этот. А если у нас еще ребенок родится, потом, вдруг на двоих не остановимся? — хитро щурит глаза Богдан.

Ох, бьет в самое больное мое место, ведь знает паршивец, что мне очень хочется иметь троих детей. Но мне уже почти сорок, и я не загадываю пока на будущее, никогда не знаешь, что там ждет тебя за поворотом.

Так дом был куплен.

И пока готовилась свадьба, я с дизайнером обсуждала обустройство дома: какая из спален будет детской, в какой цвет покрасить стены, какой конфигурации выбрать кухонный гарнитур, какое напольное покрытие выбрать.

И вот настает день, когда мы должны лететь на Кипр. Чемоданы собраны, возле подъезда нас ждет такси. Летим ввосьмером: я с Богданом, Вера с Володькой и сыновьями и Рашид с девушкой. Что Рашид полетит не один, выяснилось только перед самым отлетом.

— Откуда у Рашида девушка? — удивленно спрашиваю я у Богдана.

Тот только улыбается и машет рукой.

— Бывшая клиентка, сбежала от садиста жениха, — улыбается он. — Рашид был ее адвокатом.

Девушка очень хрупкая, как фарфоровая статуэтка. Рядом с огромным и смуглым Рашидом, напоминает девушку с Кинг-Кингом, конечно Рашид красивее обезьяны, но ассоциация такая.

Мы идем к отдельному терминалу, там подаем наши паспорта, девушка что-то отмечает и приглашает нас к отдельному выходу.

— Богдан, а мы что досмотр проходить не будем?

Но Богдан лишь улыбается и забирает у меня чемодан. И вот мы у выхода с другой стороны здания, нам подают маленький автобус, куда заходим мы ввосьмером.

— Богдан, а где остальные пассажиры? — опять пытаюсь узнать у него хоть толику информации.

— Зачем тебе они? — смеется мой новоиспеченный муж, ох и красив он, зараза.

И когда мы подъезжаем к самолету, то я понимаю, что летим мы частным самолетом.

— Богдан, это же дорого, частный самолет? — пугаюсь я.

— Василис, муж моей тетки очень богатый человек, я их единственный наследник, как ты думаешь, может он позволить прислать за мной частный самолет? — улыбается во все свои тридцать два зуба Богдан.

Сам перелет я почти и не заметила. Мне показалось, что только взлетели и вот уже летим над лазурным морем. Самолет сел в аэропорту Ларнаки.

Нас уже встречали машины. И через полчаса мы попали в объятья родни Богдана.

Мама у Богдана была русской, а вот отец — грек. У мамы не было родни, а у отца была многочисленная греческая родня. Отец Богдана после смерти его матери вернулся в свои родные края, и сейчас работал управляющим в одной из гостиниц на континентальной Греции. Родственники же жили у него на островах и на Кипре, куда собственно мы и прилетели.

Нас встретила тетя Богдана Стефания со своим мужем. Ее муж Леонидис был очень богатым предпринимателем, он то нам и заказал частный самолет.

И не только самолет. В самой дорогой гостинице Ларнаки были заказаны для нас три номера, а у Веры с детьми был даже двухкомнатный номер.

И пока мы размещались по номерам, для нас в ресторане накрывали столы. Здесь собрались все родственники, это было знакомство перед свадьбой.

Меня подводили к каждой семье и знакомили, выяснилось, что у Богдана была родная тетя, папина сестра и две двоюродные тетки, у каждой было по мужу и по две дочери. Уже на третьей минуте я путалась в именах и фамилиях, на что Богдан только смеялся: Привыкнешь.

И вот мы за столом, счастливое семейство потчует нас, поздравляет, дарит подарки.

— Богдан, свадьба завтра, почему сегодня дарят подарки? — удивляюсь я.

— Сегодня смотрины, — смеется Богдан, — хотят умаслить невесту, вдруг откажешься.

— Ага, так я и убежала от тебя с двойней, — скромно опускаю я глаза.

— Тихо, они еще не знают, — шепчет мне Богдан.

И когда тетка Стефания желает нам много деток, Богдан выкладывает родне главную новость, что к марту ждем пополнение.

Родня ликует. Тосты поднимаются еще чаще, поздравлений еще больше.

— А я бы хотела преподнести тоже свой подарок, — встает Вера. — Тест показал, что у вас родятся два мальчика.

Что тут началось! Я думала, от радостного крика родни вынесет окна ресторана.

— Богдан, почему все так ликуют? — не на шутку пугаюсь я.

— У нас в родне рождаются только девочки. Так что мальчики на вес золота.

И всю нашу свадьбу меня носили, как драгоценную вазу. Муж тетки Стефании Леонидис даже предлагал оплатить частную клинику в Швейцарии. Но я-то точно знала, что лучше моей подруги роды никто принять не сможет.

Свадьба прошла с размахом.

Гуляли в ресторане одного из отелей, что принадлежали Леонидису.

Гуляли три дня. На третий день я уже не выдержала и попросила Богдана отправиться в путешествие. Так хотелось посмотреть интересные и исторические места. Мы успели посетить монастыри Кипра, съездить к скалам Афродиты,проехались по всем престижным пляжам, что обозначены на картах Кипра. Были в нашем путешествии и древние руины городов и замков, Никосия, и еще один маленький городок на побережье, где мой почивший муж приобрел виллу. С удивлением я смотрела на обрывистый берег с белым небольшим зданием на краю. Рваные волны набегали на камни, высоко выбрасывая пену, ветер трепал небольшие пальмочки, высаженные вдоль жидкого газона.

— И ради этого он воровал деньги? — удивленно воскликнула я.

— Ну, видимо, он считал это пределом своих мечтаний, — улыбается Богдан.

— Это хоть продать можно?

— Возможно, но не быстро…

Не такой уж и большой этот остров. Через неделю мы вернулись в Ларнаку.

Мы улетели обратно, домой, где нас ждали дела и бизнес Богдана.

Дома была уже глубокая осень. Листва с деревьев облетела, шли дожди, и воздух стал кристально прозрачным. По утрам с реки поднимался туман. Было немного грустно после яркого солнечного Кипра.

Дома полным ходом шёл ремонт. И я активно ездила по магазинам, подбирая мебель для своего интерьера.

Один из таких дней я столкнулась в магазине с Снежаной, рядом с ней топталась Алла. По оперативным данным, звание худшей мамаши года Алла заслужила, ее лишили прав на детей, и их теперь воспитывали какие-то дальние родственники. Все лучше, чем горе мать. Видимо, перестав получать блага от любовников, Алла, в ожидании подачек, присосалась к богатым подружкам.

— Ой, смотрю, ты не терялась, не прошло и полгода, как помер муж, а уже пузо на лоб лезет, — язвительно улыбнулась Снежана, тыча пальчиком в едва заметный мой животик.

— А тебе завидно? — зло спросила я.

— Фу, как некультурно, сожитель то хоть у тебя имеется, — Снежана с пренебрежением осматривает меня.

— Даже муж имеется, — Богдан возле меня нарисовался внезапно, словно черт из табакерки. Он защитным жестом накрыл мой живот своей ладонью.

У Снежаны и Аллы глаза стали квадратными, стоят две подружайки, раскрывши рот, глазами хлопают, рты не закрывают.

— Здравствуйте, а мы и не знали, что у Василисы такой молодой и красивый муж, — первой очнулась Снежана.

— Давайте знакомится, — Алла улыбнулась хищной улыбкой гиены и протянула лапку с алым маникюром.

— Как-нибудь в другой раз, сейчас нам некогда, — Богдан разворачивает меня к себе, берет под руку, и мы уходим. — И вот мнения вот таких гадюк ты боялась?

— Знаешь, с тобой мне ничего не страшно…

В конце февраля нам сдали вполне отремонтированный дом, правда с огрехами и доработками, но в нем уже можно было жить. И я начала завозить мебель, радуясь, что успеваю до родом.

Но мои мальчики не хотели долго засиживаться в животике. И не успела я расставить мебель, как они попросились наружу.

Богдан жутко нервничал, когда вез меня в клинику, по дороге названивая Вере. Та, как назло, уехала к свекрови, у которой опять поднялось давление.

Пока меня суетливо принимали в клинике, за Верой на машине уже ехал Рашид. Все успели, к моменту, когда схватки перешли в потуги, Вера была на месте.

А через час у меня родились два прекрасных мальчика. Богдан сиял, держа на руках двух замечательных бутузов. По греческим обычаям детей называют в честь родственников, поэтому мы их назвали в честь отца Богдана и его дяди Леонидом и Дмитрием. По-гречески их имена звучали красиво: Димитрис и Леонидис.

И еще через час, когда я уже была в палате, нам звонили с поздравлениями родственники со всей Греции и Кипра. А Леонидис обещал приехать с тетушкой на крещение внучатых племянников.

Это уже потом были веселые крестины, когда от множества родни у нас трещал по швам дом, а своих детей я видела, когда их надо было кормила. И подарков у нас был целый самолет. Ещё целый год у нас гостила то одна, то другая тетушка помогая мне в уходе за детьми. Так что растут наши детки в любви в большой греческой семье. А я уже и забыла, что такое быть одинокой.

А через два года у нас с Богданом родился третий сын. Мы так мечтали о девочке, но видно судьба нам уготовила сюрприз. Мы его назвали Виктор. Когда-то я мечтала, что у нас по дому будут бегать маленькие ножки, теперь у нас по дому бегаю три пары маленьких ножек.

— Ты не устала, — обнимает меня Богдан.

Скоро мое день рождение, мне исполняется сорок четыре, стульчики, как говорит Вера. Должна прилететь родня.

— Как там у нас дела с домиком для гостей? — улыбаюсь Богдану и тоже обнимаю его.

— К концу недели можно будет завозить мебель, — улыбается Богдан. — Надеюсь, места теперь всем хватит.

И мы с ним смеемся, вспоминая крестины Виктора, когда гостей приходилось укладывать спать у соседей. Хорошо у нас соседи гостеприимные, не отказали и разрешили использовать свой домик для гостей.

— Ты сегодня выглядишь уставшей, давай я доделаю ужин, — шепчет мне на ушко Богдан.

Чего то я и правда расклеилась в последние дни, то плакать хочется, то смеяться. Сплю, как сурок. Хорошо, что Богдан нанял няню, а то бы не справилась.

В двери позвонили. Смотрю в домофон, а у моих ворот паркуется Вера.

— Привет, Вер! — и я нажимаю клавишу, ворота скрипят и распахиваются.

Через минуту Верка влетает ко мне в дом.

— Подруга! У меня радостное известие! — Вера кричит так, что у меня уши закладывает. — Отгадай, какое!

И я начинаю перебирать в уме, что такого могла принести на хвосте мне Вера. Вроде защититься она уже защитилась, получила доктора наук, ездит теперь на симпозиумы, читает лекции. Дети у нее окончили школу, учатся в Медицинском. Что такого могло произойти?

— Ой, Вер, чего-то я сегодня не в настроении угадывать, — пытаюсь отшутиться я. — Спать хочется.

— А на солененькое не тянет? — ухмыляется Вера.

И я с ужасом смотрю на нее. Ведь совсем недавно была у нее на приеме, она мне тогда прописала витамины с микроэлементами.

— Та-дам! Ты беременная! — орет радостно Вера, а я чуть в обморок не падаю. — И в этот раз у вас точно будет девочка!

Из кухни выходит Богдан: я что-то пропустил?

— Богдан, целуй скорей жену! У вас скоро будет девочка!

Они крутятся вокруг меня, радуются, не знают куда усадить. А я в шоке. Я же пила таблетки.

— Ну, таблетки не дают сто процентной гарантии, — разводит руками Вера. — Ты летала в Грецию на отдых, сдвинулись часовые пояса, приняла не вовремя и все.

Верка косит глазом на Богдана. Затем закатывает глаза.

— Васька, у тебя мужик просто гигант производитель, — тихо шепчет мне на ушко, а сама ржет. — От него забеременеть можно просто полежав рядом.

— Вера, мне же уже сорок четыре года, — блею я, — какие роды?

— Ну, ты два года назад ведь родила, все хорошо, значит и в сорок четыре родишь, — смеется Вера.

Вера смеялась недолго. Потому что через месяц тоже забеременела, а потом долго ругалась на своего Володьку.

Так через год Богдан уже качал на руках маленькую Софи, а Володька — Настю.

***

История была бы не полной, если бы ничего не было бы сказано о других действующих лицах.

Наталья получила сравнительно небольшой срок, ей дали двенадцать лет. Она отсидела только половину, адвокаты постарались и помогли ей выйти на свободу. Вышла она уже тяжело больной женщиной, продала всю недвижимость в городе и уехала. Куда? Никто не знает.

С матерью она прекратила всякое общение ещё до суда, а через полгода ее мать умерла от рака в хосписе, всеми брошенная.

Маленький сын Натальи так и живет в Англии, воспитывается в закрытой школе, изредка его навещает отец. Бедный ребенок не нужен был матери. Не нужен был бабушке, но и в новой семье не прижился. Мачеха его всячески гнобила, и отец принял решение увезти его подальше.

А Катя была осуждена только за нанесение тяжких телесных повреждений, суд не смог доказать ее участие в моем похищении. Дали ей не много, всего пять лет. Но в колонии она устроила поножовщину, ей увеличили срок. Так что она до сих пор за решеткой.

Вот такая произошла история в одном городе на просторах нашей страны.

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Эпилог