Охоться на меня, дорогая (ЛП) [Мари Роуз] (fb2) читать онлайн

Предисловие

Привет читателям!

Большое вам спасибо за выбор моей книги!

Пожалуйста, имейте в виду, что эта книга — любовный роман, а это значит, что нашей исполнительнице главной роли Алекс не придется выбирать между своими мужчинами, потому что #whychoose.

Внимание, эта книга — мрачный современный роман. В ней содержится очень откровенный мрачный, сексуальный контент 18+ и откровенная непристойность.

Читайте на свой страх и риск, если осмелитесь

Спасиб, и я надеюсь, что вам понравится «охотиться на меня, Дорогая».

Список воспроизведения

Я знаю, как сильно вы все любите

хороший плейлист для поднятия настроения…

Для вашего удовольствия от прослушивания:

tinyurl.com/huntmedarling

СПИСОК ВОСПРОИЗВЕДЕНИЯ

"Every Breath You Take" — Chase Holfelder

"Villains Aren't Born (They're Made)" — PEGGY

"Middle Of The Night" — Elley Duhé

"Bad Dreams — Stripped" — Faouzia

"Monsters" — Ruelle

"Kiss or Kill" — Stela Cole

"I'm Gonna Show You Crazy" — Bebe Rexha

"Do It Like A Girl" — Morgan St. Jean

"Ghost" — Natasha Blume

"Find You" — Ruelle

"Crazy" — ADONA, Seibold

"Wicked as They Come" — CRMNL

"Deep End" — Ruelle

"RABBIT HOLE" — AViVA

"My Heart's Grave" — Faouzia

"How Villains Are Made" — Madalen Duke

"Into the Woods" — PHILDEL

"Down" — Simon, Trella

"Who Are You" — SVRCINA

"Can't Help Falling In Love — Dark" — Tommee Profitt

"Man or a Monster" — Sam Tinnesz, Zayde Wolf

"Look What You Made Me Do" — Kurt Hugo Schneider, Kirsten Collins

"I'm Not Afraid" — Tommee Profitt, Wondra

"Never Surrender" — Liv Ash

"The Devil Within" — Digital Daggers

"Vendetta" — UNSECRET, Krigaré

"Good to Be Bad" — CRMNL

"Villain" — CRMNL

"Paint It, Black" — Ciara

"MONSTER" — Chandler Leighton

"Cruel" — The EverLove

"Smother Me" — Kelaska

"I Get Off" — Halestorm

"Hide and Seek" — Klergy, Mindy Jones

Для тех, кто вырос, желая играть во все грязные игры…

Ну, как насчет самой грязной игры в правду или вызов, о которой вы, надеюсь, не пожалеете…

Пролог

Я в тускло освещенной комнате, стою в тишине, окруженная навязчивым эхом своих мыслей. Фотографии мест преступлений, зарисовки душевнобольных и папки с делами скрупулезно развешаны по стенам, образуя жуткий гобелен из человеческой тьмы. Это мое святилище, место, где я могу отдаться своим самым запретным увлечениям.

Я агент Александра Дарлинг, криминалист-профайлер ФБР, испытывающая тревожное влечение к убийцам и их жертвам. Это пристрастие, которое отличает меня от моих коллег, незаконное увлечение, которое течет по моим венам. В то время как другие избегают ужасов, от которых страдает наше общество, я обнаружила, что меня необъяснимо привлекают извращенные мотивы, которые побуждают людей совершать невыразимые поступки.

Новость о моих нетрадиционных навыках распространилась по всему Бюро, приведя меня к этому моменту. Я вот-вот присоединюсь к хорошо зарекомендовавшей себя команде ФБР, которой поручено выследить печально известную парочку убийц, терроризировавших женщин в городе. Жестокость их преступлений вызвала шок в средствах массовой информации, их действия оставили после себя разрушенные жизни и вопросы без ответов. И я, со своими особыми желаниями, испытываю волнующее предвкушение от перспективы присоединиться к охоте.

По мере того, как я вникаю в улики, изучая каждое место преступления со скрупулезной детализацией, меня охватывает трепет. Жертв преследовали, в их жизни вторглись, прежде чем безжалостно уничтожить. И именно с осознанием этого мной начинает овладевать неожиданное очарование. Мысль о том, что меня преследуют, что за мной пристально наблюдает кто-то, охваченный навязчивой идеей, вызывает странное возбуждение глубоко внутри.

В то время как мои коллеги считают жертв трагическими фигурами, я не могу не видеть в них нечто большее — гобелен уязвимости и силы. Они стали музами, их страдания разжигали во мне огонь, побуждая меня разгадывать извращенные умы их убийц и разоблачать скрытые истины их желаний. Это опасный танец между сопереживанием и влечением, размытая грань, по которой я хожу, как по натянутой струне.

В пределах моего офиса стены свидетельствуют о моей одержимости. Фотографии умерших украшают это пространство, их лица запечатлелись в моей памяти, их голоса преследуют меня в снах. Это своего рода святилище, свидетельство моей приверженности их памяти. Но это также отражение тьмы, которая танцует внутри меня, магнетического притяжения, которое влечет меня к этим убийцам и их пугающему мастерству.

Готовясь присоединиться к команде по розыску этих серийных убийц, я и не подозревала, что это задание проверит пределы моих запретных желаний. Соблазнительное очарование их действий обвилось вокруг самого моего существа, распутывая нити моего здравомыслия и бросая вызов моему восприятию справедливости и любви.

В сердце тьмы, где граница между охотником и жертвой становится размытой, я оказалась бы вовлеченной в опасный танец — тот, который навсегда изменил бы мое понимание желания, самореализации и глубин моей собственной души.

Глава 1

Алекс

Утреннее солнце бросает золотистый отблеск сквозь густой лес, когда я выхожу из машины под моими ботинками хрустят листья. Сцена, открывшаяся передо мной, одновременно знакома и чужда — парадокс, который, кажется, сопровождает каждое расследование. Полицейские и криминалисты кишат на месте, как насекомые, ползающие по уже разлагающейся плоти. Но я знала, что этого не будет, убийцы никогда не оставляют это надолго нераскрытым.

Несколько сотрудников средств массовой информации, которые уже слышали об этом деле и выглядели как мусорщики, сдерживаются наспех возведенными баррикадами и несколькими полицейскими в форме.

Безжизненное тело лежало в центре хаоса, новое дополнение к галерее ужасов, которые я так хорошо узнала. На ее теле, в позе и с отметинами, безошибочно видны следы убийц, на которых меня призвали охотиться. Я смотрю издалека, наблюдая за движениями следователей, за разнообразием эмоций, написанных на их лицах — коктейль из шока, отвращения и мрачной решимости.

Я прибыла на место происшествия без предупреждения, призрачный наблюдатель среди суматохи. Члены команды, которых легко узнать по их штатской одежде, передвигаются с чувством цели, их сосредоточенные взгляды исследуют место преступления. Но один мужчина привлекает мое внимание — безупречно одетая привлекательная фигура, излучающая ауру уверенности среди хаоса.

Он стоит рядом с телом, изучая его, нахмурив брови, его пронзительные голубые глаза выдают тяжесть ужасов, свидетелем которых он был. Его прямые черные волосы коротко подстрижены по бокам головы, но макушка оставлена достаточно длинной, чтобы они падали на лоб, когда он смотрит сверху вниз на жертву, лежащую на земле. Его острая линия подбородка покрыта черной щетиной, которая только обрамляет его красивое лицо. Когда я подхожу, его взгляд встречается с моим, и в его глазах мелькает намек на интригу.

Он движется, чтобы перехватить меня, шагая ко мне с уверенностью, которая говорит о его репутации. Я знаю, кто он, я только недавно изучила его фотографию и всю информацию, которую смогла найти о нем. То же самое, что я сделала для остальной команды, к которой я присоединяюсь. Агент Дерек Мэтьюз. Я наблюдаю, как его проницательные голубые глаза путешествуют вниз по моему телу и возвращаются обратно, когда он приближается, легкая ухмылка растягивает его губы.

— А вы кто? — спрашивает он, и в его голосе слышится едва уловимое любопытство.

— Не впечатлена, — отвечаю я безразличным тоном. Но внутренне я не могу отрицать вспышку восхищения и притяжения внутри меня. Дерек уже известен как исключительный агент ФБР, его послужной список отмечен серией громких дел, которые принесли ему не только почести, но и легион поклонников. Тот факт, что он чрезвычайно хорош собой, только усиливает его качества.

По правде говоря, глубина моего увлечения тьмой, которая поражает наше общество, побудила меня покопаться в записях самых громких дел Бюро за последние годы, где имя Дерека всплывало снова и снова. Я осознаю окружающую его ауру, рассказываемые шепотом истории о его непоколебимой решимости и врожденной способности понимать умы тех, кого он преследовал. Это была репутация, которая оставляла неоспоримое впечатление.

Когда Дерек делает шаг ближе, его глаза слегка прищуриваются, пристально изучая меня.

— Вы, должно быть, новое пополнение в нашей команде, — замечает он, и в его словах слышится намек на веселье. — Агент Александра Дарлинг, профайлер со склонностью ко всему жуткому.

Я поднимаю бровь, впечатленная его знаниями.

— Вы сделали свою домашнюю работу, агент Мэтьюз.

На его лице появляется полуулыбка, уголки его рта изгибаются таким образом, что у меня по спине пробегает неожиданная дрожь.

— Только самое необходимое, — отвечает он, и в его голосе слышится магнетическое очарование. — Но у меня такое чувство, что в вас есть нечто большее, чем написано в отчетах.

Я позволяю призраку улыбки украсить мои губы, наслаждаясь тонкой игрой скрытых истин, которую мы начинаем разыгрывать.

— То же самое можно сказать и о вас, агент Мэтьюз. Ходят слухи, что вы обладаете сверхъестественной способностью понимать мысли убийц.

Пристальный взгляд Дерека встречается с моим, интенсивность его изучения раскрывает намек на темноту, с которой он столкнулся.

— Иногда тьма зовет нас, — бормочет он, в его голосе слышится тяжесть, которая находит отклик во мне. — И нужен определенный тип человека, чтобы ответить.

Слова повисают в воздухе, полные невысказанного понимания. В этот момент я понимаю, что у нас с Дереком есть сходство, выходящее за рамки выбранной нами профессии. Нас обоих влекла бездна, запретное очарование человеческой психики.

Мгновение спустя ответственный специальный агент Джеймс Беннетт выходит из тени на окраине места преступления и приближается к нам. Я тренировалась под его руководством в Куантико, и его приезд приносит чувство комфорта среди неизвестности. Его короткие волнистые волосы и борода стали более седыми с тех пор, как я видела его в последний раз, а его карие глаза более жесткими.

— Александра, рад, что ты смогла прийти, — говорит Джеймс с кивком, его голос резонирует с властностью командира, которая принесла ему его должность.

— Спасибо, сэр, — отвечаю я, слегка улыбаясь. — Я готова помочь всем, чем смогу.

Он мгновение рассматривает меня оценивающим взглядом.

— Я в этом не сомневаюсь, агент Дарлинг. Ваша репутация сейчас опережает вас. Но я должен предупредить вас, что это дело станет испытанием даже для самых сильных умов. Готовы ли вы к тому, что ждет вас впереди?

Вспышка предвкушения вспыхивает во мне, когда я отвечаю:

— Как вы знаете, я всю свою жизнь готовилась к подобному делу, сэр.

Выражение лица Джеймса смягчается, проблеск понимания отражается в его глазах.

— Тогда добро пожаловать в команду, Алекс. Давай отдадим этих преступников в руки правосудия и найдем утешение для душ, которые они забрали.

Джеймс обращает свое внимание на остальных членов команды.

— Слушайте все, — кричит он, его голос прорывается сквозь фоновый шум. Он ждет, пока последние два члена команды присоединятся к нам и придвинутся поближе, прежде чем продолжить. — Это агент Александра Дарлинг, наш новый профайлер. Она предлагает уникальную перспективу и опыт. Я ожидаю, что все вы проявите к ней такой же уровень уважения и сотрудничества, как и к любому другому члену нашей команды.

Они кивают в знак подтверждения, их внимание переключается на меня. Я вижу смесь любопытства и предвкушения на их лицах, как будто им не терпится увидеть, как я впишусь в динамику группы. Я уже знаю, кто каждый из них, изучив их файлы и фотографии, когда меня пригласили в команду. Они хорошие агенты, и я знаю, что мы бы хорошо сработались вместе.

Джеймс продолжает:

— Каждый из вас был лично отобран в эту специальную группу из-за ваших исключительных навыков и преданности правосудию. Вместе мы раскроем это дело и положим конец правлению этих серийных убийц. Мы не позволим им требовать новых жертв.

Весомость слов Джеймса повисает в воздухе, напоминая нам о той серьезной ответственности, которую мы несем. Нам было поручено восстановить справедливость для тех, кто стал жертвой чудовищных преступлений, и мы были полны решимости довести дело до конца.

Его глаза сканируют каждого члена команды острым взглядом.

— Мы уже видели работу этих убийц раньше, — начинает он. — Они методичны, расчетливы и оставляют за собой шлейф психологических мучений. Но мы не позволим им продолжать.

С обновленным чувством цели члены команды собираются ближе, их взгляды прикованы к Джеймсу, пока он излагает предварительный план. Я внимательно слушаю, впитывая детали дела и стратегию, которую мы должны применить, чтобы поймать убийц.

— Эмма, я хочу, чтобы ты собрала все улики с этого места. Нам нужно тщательно изучить его на предмет каких-либо следов, которые могли бы привести нас к преступникам, — инструктирует Джеймс, поворачиваясь к нашему судебно-медицинскому эксперту.

Агент Эмма Ричардс кивает, ее внимание непоколебимо. Она выглядит точно так же, как на ее фотографии в файле: короткие прямые темно-русые волосы, подстриженные под острым углом, обрамляющим ее лицо, а ее карие глаза выглядели так, словно видели слишком много смерти.

— Поняла, сэр. Я позабочусь о том, чтобы задокументировать каждую деталь и обработать доказательства как можно скорее.

Затем Джеймс обращает свое внимание на агента Майкла Питерса.

— Майкл, я хочу, чтобы ты покопался поглубже в местном сообществе, поговорил со свидетелями и проследил за любыми зацепками, которые могли бы предоставить ценную информацию. Нам нужно понять контекст и потенциальные мотивы этих убийств.

Голубые глаза Майкла сверкают решимостью. Его каштановые волосы коротко подстрижены по-военному, но я знаю, что это потому, что он провел годы в армии, прежде чем присоединиться к Бюро, и некоторые привычки было трудно изменить. Его армейская фотография не отдает ему должного.

— Считайте, что это сделано, сэр. Я соберу все сведения, которые смогу найти, и начну строить полную картину того, с чем мы имеем дело.

Наконец, Джеймс переводит взгляд на нас с Дереком.

— Дерек, я хочу, чтобы ты тесно сотрудничал с Алекс. Используй ее навыки профилирования в наших интересах. Я ожидаю, что вместе вы проникнете в умы этих психов и раскроете их самые мрачные секреты. Начните составлять их профили на основе свидетельств и моделей, которые мы видели до сих пор. Нам нужно понять их психологический облик и предвидеть их следующий шаг.

Мы с Дереком обмениваемся понимающим взглядом, молчаливое соглашение, что мы будем подталкивать друг друга к разгадке запутанного лабиринта умов убийц.

— Мы докопаемся до сути, сэр, — уверенно заявляет Дерек.

Джеймс смотрит на меня, его глаза полны ожидания и беспокойства.

— Алекс, ты заслужила репутацию одного из лучших профайлеров в этой области. Мне нужно, чтобы ты погрузилась поглубже, доверилась своим инстинктам и докопалась до правды.

Волна решимости захлестывает меня, когда я встречаюсь взглядом с Джеймсом.

— Я не подведу вас, сэр. Я готова к испытанию и отдам все, что у меня есть, чтобы восстановить справедливость для жертв.

Джеймс кивает, проблеск гордости появляется на его лице.

— Я знаю, что ты сможешь, Алекс, — говорит он, прежде чем повернуться и уйти.

Пока команда расходится по своим делам, Дерек задерживается рядом со мной.

— Я слышала о твоей сверхъестественной способности разгадывать самые темные уголки разума убийцы, — признаю я, в моем голосе сквозит неподдельное любопытство. — Не хочешь поделиться какими-нибудь соображениями по этому делу?

Дерек, нахмурившись, снова смотрит на тело.

— Мы имеем дело с парой высокоорганизованных и дотошных убийц. Единственная причина, по которой мы вообще знаем, что их двое, — это несколько незначительных деталей в отчетах о преследовании, — объясняет он с оттенком мрачности в голосе. — Отчеты указывают на схему контроля и манипулирования, как будто они получают удовольствие от проявления власти над своими жертвами. Нам нужно будет глубоко проникнуть в их психику, чтобы понять их мотивы.

Я киваю, впитывая его слова. Ясно, что это дело потребует от нас копать глубже, чтобы раскрыть извращенные умы, стоящие за этими отвратительными действиями. Я чувствую прилив возбуждения, горя желанием поделиться своими собственными идеями.

Продолжая наш разговор, мы с Дереком начинаем обмениваться теориями и наблюдениями по этому делу. Становится очевидным, что наши взгляды во многом совпадают, как будто мы — два кусочка головоломки, которые органично сочетаются друг с другом.

— В их действиях есть просчитанная точность, — отмечаю я, мой голос наполнен смесью интриги и беспокойства. — Это похоже на то, как если бы они играли в смертельную игру со своими жертвами, оставляя после себя подсказки и символы, которые мы должны расшифровать.

Дерек кивает, его взгляд прикован к месту преступления.

— Именно. Они хотят подразнить нас, бросить вызов нашим способностям. Это игра власти — нездоровая демонстрация их доминирования и интеллекта.

Я обдумала его слова.

— Но почему? Что побуждает их совершать эти действия? Это жажда власти или потребность в контроле?

Глаза Дерека слегка темнеют, в его голосе слышится меланхолия.

— Это может быть множество факторов — травмы прошлого, стремление к дурной славе или даже искаженное представление о морали. Чтобы по-настоящему понять, нам придется углубиться в их истории, в их прошлый опыт. Но для этого нам нужно было бы знать, кто они такие.

Слова Дерека повисают в воздухе, подчеркивая важнейшую недостающую часть головоломки — личности убийц. Не зная, кто они такие, понять их мотивы и распутать их истории оказалось бы непростой задачей.

Я перевожу взгляд на безжизненное тело, леденящее душу напоминание о жертвах, которые уже стали их добычей. Место преступления содержит ключ к разгадке секретов, которые скрывались в умах убийц. Нам предстоит интерпретировать загадочные послания, которые они оставили после себя.

Глава 2

Алекс

Теперь есть фотографии с места преступления, которые покрывают новую доску об убийствах. Хотя технически это должно называться доской для сбора улик, ее истинный фокус, несомненно, сосредоточен на убийстве.

Большая часть команды вернулась в офис после завершения нашей работы на местах, горя желанием погрузиться в обширный сбор доказательств. Установка новой доски стала нашей первоочередной задачей по прибытии, она органично соединилась с семью другими досками, украшающими комнату. Каждая из них тщательно покрыта фотографиями и интимными подробностями предыдущих жертв. Когда я рассматриваю множество досок, это слегка напоминает мне о святилище, которое я наспех обустроила в своем арендуемом доме накануне, хотя и без свежего места преступления, которое сейчас поглощает мое внимание.

Я не уверена, была ли это чистая судьба или совпадение, что свежее тело попало к нам в руки на следующее утро после того, как я переехала сюда, чтобы присоединиться к расследованию.

Рассматривая фотографии, которыми покрыта новая доска, я думаю, что это жуткое произведение искусства, которым нужно одновременно восхищаться и анализировать. Мой взгляд жадно пожирает каждую мельчайшую деталь, пытаясь впитать суть преступления, запечатленного в кадрах. Погруженная в изучение изображений, я совершенно не осознаю присутствия Дерека, пока он не заговаривает, его голос прорывается сквозь мою концентрацию.

— Что ты видишь, когда смотришь на них? — Тон Дерека содержит смесь очарования и интриги, оставляя меня неуверенной, направлено ли это на меня или на само место преступления.

Взглянув на него краем глаза, я понимаю, что его внимание приковано не к фотографиям, а скорее ко мне. Я беру паузу, чтобы собраться с мыслями, прежде чем ответить.

— Я не вижу полной картины, — признаюсь я, мои слова пронизаны оттенком разочарования из-за неуловимой природы правды.

Дерек слегка качает головой, показывая свое разочарование моим ответом.

— Это не то, о чем я спрашивал, — твердо говорит он, его взгляд непоколебим. Его жажда понимания побуждает меня копать глубже, раскрывать скрытые слои места преступления, которые лежат под поверхностью.

Я снова концентрируюсь на изображениях, сцене, теле, отметинах и порезах, украшающих его, как будто это произведение искусства.

— Они не проводили на месте убийства столько времени.

Он наклоняет голову, его внимание перемещается между мной и доской.

— Я полагаю, ты основываешь это не только на времени между убийствами?

Моя голова также наклоняется в созерцании, мысли проносятся в моей голове, когда я дольше смотрю на изображения.

— Нет.

Он тихо фыркает, и я отвлекаюсь от изображений и смотрю на него. Его внимание полностью сосредоточено на мне, он приподнял бровь. Я чувствую, как мои губы подергиваются в ответ на раздражение, которое я вижу на его лице. Я не туплю, просто с ним весело играть.

Возвращаясь к изображениям, я протягиваю руку и мягко провожу пальцем по одному из изображений тела жертвы. Краем глаза я вижу, как он следит за движением.

— Они не так сильно пометили ее, и исцеление едва началось. Они убили ее довольно быстро.

Теперь он снова сосредоточен на снимках с места преступления, нахмурившись и прищурив глаза. Возможно, он не замечал этого раньше.

Я позволяю своим пальцам соскользнуть с фотографии и отступаю назад, оглядывая другие доски для убийств по всей комнате. Я уже изучила все эти изображения в своем святилище, я знала каждую мельчайшую деталь каждой сцены.

— Для них нет установленных временных рамок или графика, они убивают случайным образом. Присмотревшись к телам, вы можете увидеть, что количество времени сильно варьируется у всех жертв. С некоторыми из них они провели много времени, но примерно половина из них была убита всего за несколько дней, — размышляю я, сосредоточившись на каждой жертве. — Так почему же эти жертвы были другими? Почему они убили их быстрее?

Глаза Дерека сужаются, когда он впитывает мои наблюдения, я могла видеть, как его разум работает над головоломкой, разложенной перед ним. Он выглядит немного расстроенным, как будто пытается соединить все точки над “i”.

— Верно, — бормочет он, его голос полон любопытства. — Должна быть причина, по которой они меняли время между убийствами. Может быть, это связано с их душевным состоянием или с чем-то в самих женщинах.

Я продолжаю изучать фотографии в поисках любых других закономерностей или подсказок, которые могли бы помочь нам понять мотивы. У каждой жертвы есть кусочек головоломки, и я полна решимости найти его.

От его слов у меня по спине пробегает холодок.

— Так ты думаешь, у них есть какая-то особая причина выбирать своих жертв? Или на тот случай, когда они их убьют?

Он пожимает плечами, возвращая свое внимание к последней жертве, его собственные пальцы повторяют путь, который мои проделали на одном из изображений.

— Может быть, они выбирают их, думая, что те могут что-то для них сделать или занять определенную роль в их жизни. Тогда их временные рамки зависят от того, когда они поймут, что она этого не обеспечит. Это могло бы быть отражением их разочарования.

Я киваю, очарованная теорией Дерека. В каком-то извращенном смысле это имеет смысл — идея о том, что у них были ожидания или желания от своих жертв, и когда эти ожидания были разрушены, они быстро покончили с ней.

— Но как они определяют, может ли жертва оправдать их ожидания? — Я размышляю вслух, мои глаза еще раз просматривают фотографии в поисках каких-либо зацепок, которые могли бы пролить свет на процесс их отбора.

Взгляд Дерека задерживается на изображениях, его лоб нахмурен в глубоком размышлении.

— Возможно, в их жизни или поведении есть тонкие признаки, детали, на которые они обращают внимание. Возможно, они ищут конкретные черты или качества, которые указывают на потенциальную пару.

Его слова пробудили во мне понимание.

— Это могло бы объяснить, почему некоторым жертвам уделяется больше внимания и времени. Они становятся более вовлеченными, надеясь, что наконец нашли кого-то, кто соответствует их критериям. И когда они понимают, что жертва не оправдывает их ожиданий, они быстро отказываются от них.

Он быстро моргает и смотрит на меня, как будто только что очнулся от транса.

— Точно, — бормочет он почти рассеянно. — Они ищут связь, узы, которые, по их мнению, принесут им самореализацию. И когда эта связь не материализуется, они двигаются дальше, ища следующую потенциальную пару.

От осознания этого у меня по спине пробегает дрожь, психология, стоящая за мотивами убийц, становится яснее с каждым мгновением. Это леденящее душу напоминание о тьме, таившейся в человеческой психике, глубины которой нам теперь было поручено исследовать.

Пока мы с Дереком стоим там, окруженные навязчивыми образами жертв, мой разум перебирает возможности. Я знаю, что понимание мотивов, стоящих за различными временными рамками, и выбора жертвы было бы ключом к их поимке. Но это сложная головоломка, требующая тщательного анализа и глубокого погружения в самые темные уголки человеческого разума.

— Нам нужно заглянуть за пределы видимости, — говорю я, нарушая тишину, которая установилась между нами. — Должно быть что-то, что связывает этих жертв вместе, что-то, что они видят в них, чего мы еще не обнаружили.

Дерек кивает, его глаза все еще сосредоточены на фотографиях.

— Давай вернемся к биографическим данным каждой жертвы, их личной жизни, их отношениям. Возможно, есть общая нить, скрытая связь, на которой они зациклены.

Я возвращаю свое внимание к доскам, фотографии смотрят на меня с серьезными лицами. У каждой жертвы была своя история, оборвавшаяся жизнь, и я испытывала глубокое чувство ответственности за то, чтобы раскрыть правду и восстановить справедливость в их воспоминаниях.

— Нам также нужно учитывать психологию убийц, — предлагаю я, мой голос полон убежденности. — Что побуждает их искать это извращенное удовлетворение? Какую пустоту они пытаются заполнить с помощью своих жертв?

Пристальный взгляд Дерека встречается с моим, в его голубых глазах читаются эмоции, которые я не могу расшифровать.

— Мы не можем забывать, что за каждым поступком стоит человек. Человек, чей разум нам нужно понять.

Я киваю в знак согласия, мы не можем позволить себе упустить из виду тот факт, что наше расследование направлено не только на решение головоломки, но и на разгадку мотивов и сложной работы умов, стоящих за убийствами.

— Вот именно, — отвечаю я.

Пристальный взгляд Дерека задерживается на мне еще на мгновение, прежде чем его губы растягиваются в легкой улыбке.

— Из нас получается хорошая команда, — говорит он.

Я улыбаюсь в ответ, ценя партнерство, которое сформировалось между нами за такое короткое время.

— Да, — соглашаюсь я. — Вместе мы найдем ответы, которые ищем, и положим этому конец.

— О, я уверен, что так и будет, — отвечает Дерек, его улыбка становится шире. В его глазах читается решимость, похожая на общую, что мы не успокоимся до тех пор, пока не разгадаем извращенные мотивы этих убийств и не привлечем виновных к ответственности. Мы были готовы отправиться в это мрачное путешествие вместе, черпая силы друг в друге по мере того, как все глубже погружались во тьму, которая лежала перед нами.

Я снова оглядываю доски, рассматривая различные изображения разных мест преступлений.

— Давайте еще раз взглянем на каждую из жертв, посмотрим, сможем ли мы выяснить, почему они проводили больше времени с одними, а не с другими.

Дерек и я начали тщательный процесс пересмотра биографии каждой жертвы, их личной жизни и взаимоотношений. Мы изучаем каждую доступную информацию, от их аккаунтов в социальных сетях до их прошлых взаимодействий с другими людьми. Мы стремились выявить любые скрытые связи или закономерности, которые могли бы пролить свет на мотивы убийц.

По мере того, как мы углубляемся в жизнь жертв, я вижу, что начинает вырисовываться тревожная закономерность. Жертвы, которые были убиты быстро, без особых затрат времени, имели одну общую черту: они рассказали близким друзьям о том, что их преследовали. От этого леденящего осознания у меня по спине пробегает дрожь.

— Похоже, что от жертв, которые сообщали о преследовании, избавлялись быстрее, — указываю я Дереку, мой голос полон беспокойства. — С другой стороны, жертвы, которые прожили дольше, никогда никому не рассказывали о своем опыте преследования. Единственная причина, по которой мы вообще знаем об этом, заключается в том, что в уликах были тонкие зацепки.

Дерек хмурит брови, пока переваривает информацию.

— Итак, сообщение о преследовании, похоже, послужило для них спусковым крючком. Они устраняют тех, кто обратился за помощью или искал защиты?

Я киваю, кусочки головоломки начинают складываться воедино.

— Как будто убийцы рассматривают сообщение о преследовании как предательство или угрозу их власти и контролю. Они хотят, чтобы их жертвы оставались изолированными и беспомощными, без какой-либо внешней поддержки.

Дерек склоняется над столом, за которым мы работаем, изучая фотографии жертв.

— Но как они узнают, какие жертвы сообщили о преследовании? Есть ли какой-нибудь способ, которым они могут отследить эту информацию?

Мой разум лихорадочно работает в поисках возможных объяснений.

— Возможно, у них есть способ следить за их коммуникациями. Возможно, они обладают техническими знаниями или имеют доступ к личной информации, которая позволяет им идентифицировать тех, кто высказывался о преследовании.

Взгляд Дерека остается задумчивым, пока он обдумывает такую возможность.

— У них может быть какое-то наблюдение или доступ к личным устройствам или учетным записям жертв. Это объяснило бы, как они остаются на шаг впереди.

После нескольких часов интенсивного мозгового штурма и исследования мы решаем сосредоточиться на технологическом аспекте. Возможно, они технически подкованы или имеют доступ к каким-то методам наблюдения, чтобы следить за своими жертвами. Мы обращаемся к нашим техническим экспертам из команды и просим их просмотреть цифровые следы жертв на предмет любых признаков несанкционированного доступа или необычного мониторинга.

В то же время мы глубже погружаемся в прошлое каждой жертвы, ища потенциальные связи за пределами аспекта преследования. Мы изучаем их рабочие места, социальные круги и любые общие мероприятия, которые они, возможно, посещали. Мы даже анализируем их привычки, надеясь обнаружить закономерности, которые могли бы дать нам ключ к пониманию того, как убийцы выбирают свои цели.

Но усталость начинает брать свое, и Дерек смотрит на часы.

— Эй, уже почти полночь, — говорит он обеспокоенным тоном. — Ты занимаешься этим с раннего утра, и тебе серьезно нужен отдых. Мы продолжим завтра.

Подавляя зевок, я понимаю, насколько я устала.

— Ты прав. От меня не будет никакого толку, если я буду работать на износ, — неохотно признаю я. — Но мы не можем позволить себе терять время. Возможно, они уже присматриваются к своей следующей жертве.

Он хмыкает в ответ.

— Но ты ничего не решишь, если упустишь важные детали, потому что слишком устала. Ты будешь более эффективна после того, как немного отдохнешь, — уверяет он меня.

Я не могу спорить с его логикой, даже несмотря на срочность дела, которое давит мне на разум.

— Хорошо, — наконец уступаю я, кивнув. — Но пообещай мне, что завтра мы приступим к делу. Нам предстоит раскрыть еще так много всего.

Дерек улыбается почти нежно.

— Абсолютно. Мы продолжим с того места, на котором остановились, и продолжим продвигаться вперед. Мы на правильном пути, и у меня есть ощущение, что мы приближаемся к их пониманию.

Глава 3

Алекс

Я с благодарностью принимаю предложение Дерека проводить меня до моей машины.

— Тебе не кажется странным, что я присоединилась к следственной группе, а затем сразу же получила новое дело? — С любопытством спрашиваю я, когда мы стоим в лифте, чтобы спуститься на парковку.

Дерек хихикает, его плечи немного расслабляются, а на губах появляется улыбка.

— Ну, не каждый день к нам приезжает новый член команды и сразу же получает место в первом ряду в новом убийстве. Это почти как если бы они сделали тебе приветственный подарок.

Я улыбаюсь, ценя его чувство юмора среди серьезности нашей ситуации.

— Я думаю, у судьбы есть способ поместить нас именно туда, где мы должны быть, даже если это кажется случайным.

Он кивает, выражение его лица задумчивое.

— Хотя это заставляет задуматься. Иногда жизнь забавным образом переплетает пути и сводит людей вместе в самый нужный момент.

Я прислоняюсь к стене лифта.

— Я всегда верила, что все происходит по какой-то причине, даже если мы не всегда можем сразу это увидеть. Может быть, мое прибытие сюда было предопределено. Может быть, мне всегда было суждено быть тем, кто связан с этими убийцами.

Напряженный взгляд Дерека встречается с моим.

— Я тоже в это верю, — искренне говорит он. — Нас свела вместе причина.

Момент наших размышлений прерывается, когда лифт опускается в подвал, и мы выходим на прохладный ночной воздух. Когда мы делаем несколько шагов от лифта, я замечаю мужчину, прислонившегося к ближайшей стене и, по-видимому, ожидающего нас. Высокий, стройный, с волнистыми волосами каштанового оттенка, он излучает определенное очарование. Озорная ухмылка играет на его губах, сопровождаемая морщинкой в уголках его зеленых глаз.

— Добрый вечер, агенты, — говорит он весело, как будто на дворе не середина ночи.

Дерек фыркает рядом со мной, явно раздраженный присутствием новичка, и по его реакции я могу сказать, что он уже знает, кто этот человек.

— Что ты здесь делаешь, прячась? Разве тебе не пора спать, Уинтерс? Я говорю это с предельным неуважением, но отвали, — рычит он, удивляя меня своей горячностью.

Вновь прибывший игнорирует замечания Дерека и обращает свое внимание на меня, протягивая руку.

— Тристан Уинтерс, — представляется он, его голос полон уверенности.

Я иду пожать ему руку, но твердая хватка Дерека на моем плече останавливает мое движение.

— Осторожно, Алекс, змеи кусаются, — предупреждает он покровительственным тоном.

Тристан просто смеется, как будто находит Дерека самым забавным человеком на свете, и делает обеими руками успокаивающий жест. Но за фасадом я замечаю намек на гнев в его глазах, когда он смотрит на нас.

— Итак, я так понимаю, я не услышу от вас комментарии по поводу тела, которое вы нашли этим утром?

Меня осеняет осознание, и я почти хочу сделать шаг назад.

— Вы репортер?

Ухмылка Тристана становится шире, подтверждая мои подозрения.

— Ты быстро схватываешь на лету. Я журналист-следователь, всегда в поисках пикантной истории. И, похоже, я наткнулся на одну прямо здесь, — говорит он, пристально глядя на нас с Дереком, от чего мне становится немного не по себе.

Глаза Дерека прищуриваются, и его хватка на моем плече усиливается в защитном жесте.

— Ты не получишь от нас никакой информации. Это текущее расследование.

Тристан приподнимает бровь, по-видимому, ничуть не смущенный оборонительной позицией Дерека.

— О, да ладно. Небольшая сенсация никому не повредит. Помогите журналисту, и я, возможно, даже сделаю так, что вы оба будете хорошо смотреться в моей статье.

Сохраняя вежливое поведение, я вмешиваюсь, пытаясь разрядить напряжение между Дереком и Тристаном.

— Мы ценим ваш интерес, мистер Уинтерс, но, как упомянул Дерек, это текущее расследование, и на данный момент мы не вправе разглашать какую-либо информацию.

Глаза Тристана вспыхивают эмоцией, которую я не могу определить:

— Дерек, да? — он смотрит на Дерека, прежде чем вернуть свое внимание ко мне. — Послушайте, я понимаю вашу позицию, но вы должны признать, что сотрудничество между правоохранительными органами и средствами массовой информации могло бы пролить свет на это дело и потенциально привести к ценным выводам.

Раздражение Дерека остается непоколебимым.

— У нас есть свои собственные методы и протоколы. Нам не нужно вмешательство журналиста.

Улыбка Тристана становится чуть более искренней, в его голосе звучат нотки убеждения, но я могла слышать оттенок раздражения.

— О, уверяю вас, агент Дерек, я здесь, чтобы помочь вашей работе, а не помешать ей. Я искренне заинтригован этим делом и возможностью докопаться до правды, стоящей за этими смертями. Мы могли бы работать вместе, со взаимным уважением и общими целями, и все такое.

Дерек скрещивает руки на груди с непреклонным выражением лица.

— Я раньше имел дело с такими людьми, как ты, и у них всегда есть свои планы. Нам не нужны отвлекающие факторы или утечки информации, ставящие под угрозу расследование.

Очарование Тристана не ослабевает, но в его глазах вспыхивает очередная вспышка разочарования.

— Я понимаю ваши опасения, агент, но не все сделаны из одного теста. Уверяю вас, моя цель — просто помочь вам получить то, что вы хотите.

Напряжение в воздухе ощутимо, поскольку Дерек и Тристан продолжают сражаться, их личности сталкиваются, как две противоположные силы. Я оказалась зажатой посередине, разрываясь между любопытством, которое пробудило во мне предложение Тристана, и защитными инстинктами Дерека, которые предупреждали меня быть осторожной.

Улыбка Тристана остается настойчивой, хотя я вижу раздражение в его глазах.

— Агент, здесь я вам не враг. Я понимаю ваши сомнения, но уверяю вас, мои намерения искренни. Я хочу раскрыть правду об этих смертях так же сильно, как и вы.

Челюсть Дерека сжимается, и он бросает на Тристана суровый взгляд.

— Мы проведем это расследование по-своему и не будем делиться конфиденциальной информацией ни с кем за пределами нашей команды. Вы можете сообщать о любой доступной публичной информации, но это все.

Тристан вздыхает, принимая позицию Дерека на данный момент.

— Хорошо, пока я буду уважать ваши пожелания. Но учтите вот что, — говорит он, поддерживая зрительный контакт с Дереком, — если вам когда-нибудь понадобится дополнительная пара глаз или другой ракурс, вы знаете, где меня найти.

— Я сильно сомневаюсь, что это когда-нибудь случится, — непреклонно возражает Дерек.

Тристан слегка посмеивается.

— Никогда не знаешь наверняка. Дела имеют свойство принимать неожиданные повороты. Я буду рядом, скрываясь в тени, ожидая того момента, когда вы, возможно, передумаете. — Слегка кивнув нам обоим, он поворачивается и начинает уходить.

Пока мы смотрим, как Тристан исчезает в темноте, я не могу избавиться от чувства противоречия. С одной стороны, я понимаю осторожность Дерека и важность сохранения конфиденциальности расследования. С другой стороны, предложение Тристана имело определенную привлекательность, поскольку он, казалось, искренне стремился помочь нам своей журналистикой.

Голос Дерека прерывает ход моих мыслей.

— Нам нужно быть осторожными, Алекс. Доверять посторонним может быть рискованно. У них свои планы, и мы не можем позволить, чтобы что-то ставило под угрозу наши усилия.

— Я знаю, Дерек, — отвечаю я, чувствуя себя раздираемой. — Но может наступить момент, когда нам понадобится вся возможная помощь. Я не хочу закрывать потенциальный ресурс, если это может помочь делу.

Дерек вздыхает, понимая мою точку зрения, но оставаясь непоколебимым в своей позиции.

— Посмотрим, как все будетразвиваться. Давай пока сосредоточимся на нашем расследовании и соберем как можно больше информации. Мы проконсультируемся с нашим начальством по этому поводу позже, но пока держим все при себе.

Я киваю, признавая решение Дерека.

— Согласна. Наш приоритет — раскрыть это дело и найти этих убийц.

С этими словами мы направляемся к моей машине, оба глубоко задумавшись. Ночной воздух кажется тяжелым от давления продолжающегося расследования, и я не могла избавиться от ощущения, что предстоящий путь полон неопределенности и проблем.

После того, как Дерек желает мне спокойной ночи, чтобы начать утро с чистого листа, я возвращаюсь в свою арендованную недвижимость. Встреча с непреклонной позицией Тристана и Дерека прокручивается в моей голове. Напряженность между ними сохранялась, и я не могу не задаться вопросом, есть ли способ преодолеть разрыв между их противоположными взглядами.

Подъезжая к своему временному дому, я паркую машину и выхожу, меня окутывает ночной воздух. На улице тихо, лишь несколько тускло освещенных уличных фонарей отбрасывают длинные тени. Встреча с Тристаном оставила у меня смешанные чувства, и я не могла избавиться от любопытства, которое он пробудил во мне.

Входя в дом, я закрываю за собой дверь и на мгновение прислоняюсь к ней, чтобы собраться с мыслями. Слова Дерека эхом отдаются в моей голове, напоминая мне о важности оставаться сосредоточенной и осторожной. Доверять посторонним, особенно журналистам, — это риск, но что, если намерения Тристана искренни? Что, если бы он мог поделиться ценной информацией или выявить зацепки, которые мы не рассматривали?

Я расхаживаю по гостиной, обдумывая плюсы и минусы привлечения Тристана к расследованию. С одной стороны, его взгляд как журналиста-следователя мог бы пролить свет на аспекты, которые мы, возможно, упустили из виду. С другой стороны, я понимала опасения Дерека по поводу утечек информации и отвлекающих факторов, которые могут поставить под угрозу наш прогресс.

Пока я обдумываю возможные варианты, мой взгляд останавливается на двери, ведущей в мое убежище. Я знаю, что за этой дверью на меня смотрели бы лица жертв, их жизни были прерваны безликими убийцами. Я не могла игнорировать груз ответственности, лежащий на моих плечах. Если есть шанс, что участие Тристана может помочь нам, я не могу отмахнуться от него сразу.

Чувствуя себя физически и морально опустошенной, я решаю, что лучше немного отдохнуть, прежде чем снова погрузиться в расследование. Встречи с Дереком и Тристаном вызвали у меня бурю эмоций, и мне нужно время, чтобы переварить все, что произошло.

Я направляюсь в спальню, раздеваюсь и надеваю пижаму. Мягкая ткань обеспечивает приятное ощущение на моей коже, когда я забираюсь в постель. Несмотря на усталость, мой разум продолжает гудеть от мыслей о Дереке и Тристане. Их присутствие, их привлекательность и противоречивая динамика между ними что-то всколыхнули во мне.

Когда я лежу в постели, мои мысли блуждают, и я ловлю себя на том, что прокручиваю их взаимодействие в уме. Образы напряженных глаз Дерека и озорной улыбки Тристана вспыхивают передо мной. Влечение, которое я испытываю к ним обоим, хотя и неожиданное, но неоспоримо.

Мое тело, несмотря на усталость, переполнено энергией. Я не могла удержаться, чтобы не запустить руку в пижамные штаны, беззастенчиво используя образы Дерека и Тристана, которые наполняют мое воображение, в качестве топлива для моего растущего желания. Сочетание истощения и возбуждения создает пьянящую смесь.

Комната залита мягким сиянием лунного света, проникающего сквозь щели в занавесках. В тихой полутьме мой разум продолжает прокручивать встречу с Дереком и Тристаном, их голоса эхом отдаются в моей голове. Я отчетливо помню, как голос Дерека рычал с покровительством. А потом появился Тристан, с его уверенным обаянием и настойчивой улыбкой, с его голосом, полным интриги.

Образы их лиц переплетаются с моими фантазиями, подпитывая мое возбуждение. Я могла представить сильное телосложение Дерека, его мускулистые плечи и руки, его голубые глаза, наполненные интенсивностью. И Тристан, его чуть более стройная, но подтянутая фигура и озорные зеленые глаза, излучающие магнетическую энергию, которая притягивала меня.

Пока я прокручиваю в уме эти моменты, моя рука инстинктивно движется, пальцы вырисовывают нежные узоры на внутренней стороне бедер. Я позволяю своим кончикам пальцев проникнуть дальше, дразняще касаясь чувствительной кожи, поддаваясь опьяняющим ощущениям, которые окутывают меня. Тепло между моих ног растет с каждым моим прикосновением, восхитительная боль, требующая внимания.

Мой разум становится холстом для ярких сценариев, пьесой, в центре которой Дерек и Тристан. Я представляю, как их сильные руки исследуют каждый дюйм моего тела с голодом, который отражает мой собственный. Я почти чувствовала их прикосновения, их пальцы оставляли за собой след электрических искр.

Я тихо выдыхаю, позволяя своим пальцам скользить по моей влажной киске, затем вверх, чтобы обвести мой пульсирующий клитор. Я стону, когда прикосновение кончиков моих пальцев вызывает волну удовольствия, которое исходит изнутри. Предвкушение растет с каждой лаской, ритм моей руки отражает разгоряченный темп моих мыслей.

В тишине комнаты единственным звуком является мое собственное дыхание, слегка затрудненное с каждым движением моих пальцев. В моем воображении руки Дерека сжимают мою грудь, его большие пальцы двигаются по моим твердым соскам, прежде чем он смыкает рот вокруг одного, его язык касается его, в то время как пальцы другой его руки крутят и пощипывают другой мой сосок. Моя собственная рука поднимается, чтобы отразить образы в моем сознании, острая боль от моих пальцев пронзает мой клитор.

Моя рука на моей киске движется быстрее, ведомая пылом моего воображения и первобытным желанием, которое захлестывает меня. Удовольствие усиливается с каждым ударом, каждая вспышка ощущения подталкивает меня ближе к краю.

Комната наполняется симфонией моих собственных вздохов и стонов, когда я сильнее обвожу свой клитор, прежде чем погрузить пальцы внутрь себя. Я хнычу про себя, когда прижимаю тыльную сторону ладони к своему клитору, двигая им в ритме с моими пальцами, когда я трахаю себя ими. Звуки моего удовольствия смешиваются с мягким шорохом простыней, когда я извиваюсь на кровати. Тени танцуют на стенах, их волнообразные формы отражают волны экстаза, которые захлестывают меня.

Когда я приближаюсь к пику удовольствия, мое дыхание становится поверхностным и прерывистым, мое тело дрожит от предвкушения, когда моя киска сжимается под моими пальцами. Мир вокруг меня растворяется в дымке ощущений, границы между реальностью и фантазией размыты. Мои пальцы сжаты внутри меня, когда я сильнее прижимаю руку к своему клитору, дрожь в моем теле только усиливает стимуляцию.

Я представляю Тристана позади меня, его руку, обнимающую мое тело, чтобы засунуть пальцы в мою киску, изгибаясь и покачиваясь внутрь и наружу в такт моим движениям. Его другой большой палец сильно давит на мой клитор, потирая и обводя его, заставляя меня стонать.

В темноте комнаты я отдаюсь опьяняющим ощущениям, моя рука движется со все возрастающей настойчивостью, подпитываемая сводящим с ума желанием, которое течет по моим венам, и моими собственными фантазиями. Каждое движение моей руки приближает меня к этому обрыву, оргазм нарастает во мне, как спящий вулкан, готовый к извержению.

И затем, словно по сигналу, плотина удовольствия прорывается, посылая ударные волны блаженства, пульсирующие по моему телу. Я вскрикиваю, удовольствие срывается с моих губ, когда моя кульминация захлестывает меня, оставляя после себя дрожь и бездыханность.

Потом, когда я лежу там, переводя дыхание, меня охватывает чувство спокойствия. Оргазм обеспечил временное бегство от сложностей расследования и противоречивых эмоций внутри меня. Это было напоминанием о том, что среди хаоса я все еще женщина с желаниями и потребностями.

Тяжесть событий дня на мгновение кажется далекой, сменяясь ощущением ясности и спокойствия.

С удовлетворенным вздохом я убираю руку, мое тело теперь спокойно. Медленно я поправляю одеяло, устраиваясь поудобнее. Усталость, которая поначалу тяжело давила на меня, теперь ощущалась как успокаивающие объятия, ведущие меня к столь необходимому сну.

Когда мои веки тяжелеют, а дыхание выравнивается, я отпускаю навязчивые мысли о Дереке и Тристане, позволяя своему разуму погрузиться в глубокий сон. Завтрашний день принесет новые испытания, но сейчас, в тишине моей спальни, я предаюсь забвению покоя. Надеясь, что я проснусь отдохнувшей и готовой встретить все, что ждет меня впереди.

Глава 4

Алекс

В моем арендуемом доме нет еды, так как у меня все еще не было возможности сходить за продуктами. Я отдавала приоритет созданию своего убежища в доме, а затем нам на руки попало свежее дело. Поэтому на следующее утро по дороге в офис я выпиваю кофе и сьедаю бублик.

Джеймс стоит рядом с главным столом, когда я вхожу, и приподнимает бровь.

— Похоже, это полезный завтрак, Алекс.

Я съеживаюсь в ответ.

— У меня еще не было возможности купить продукты.

Он хихикает и качает головой, глядя на стол, заваленный фотографиями и отчетами с места преступления, оставленными там прошлой ночью.

— Да, я видел, что вы с Дереком добились некоторого прогресса. Расскажи мне, к чему ты пришла.

Я киваю, делая глоток кофе, чтобы подкрепиться, прежде чем приступить к изложению наших выводов.

— Мы более внимательно изучаем всех жертв, пытаясь определить, почему убийцы потратили на некоторых из них больше времени, чем на других. По-видимому, существует прямая корреляция между теми, кто сообщил о преследовании, и теми, кто был убит раньше. Мы также пытаемся определить, что такого есть в жертвах, что делает их мишенью, — я перевожу дыхание, прежде чем уверенно продолжить. — Как ты знаешь, все женщины разные, нет определенного типа, на который они нацелены. Все они привлекательные, но у нас есть блондинки, брюнетки, рыжеволосые, с разными типами телосложения, в возрасте от двадцати до тридцати лет. Невозможно предсказать, на кого они будут нацелены в следующий раз. Но мы знаем, что что-то в них делает их мишенью.

Джеймс кивает вместе со мной, прежде чем задумчиво провести рукой по подбородку. Он быстро смотрит мимо меня.

— У вас есть что еще добавить?

Оглянувшись, я вижу, что Дерек вошел в комнату.

Его губа подергивается, когда он смотрит на меня, прежде чем вернуть свое внимание к Джеймсу.

— Пока ничего, мы все еще изучаем все детали каждой женщины, чтобы собрать воедино их жизни до того, как они были убиты. Мы надеемся получить больше информации от Майкла и Эммы о вчерашней жертве, чтобы выяснить, поможет ли это нарисовать более ясную картину.

Джеймс снова кивает, выражение его лица задумчивое.

— Хорошо. Продолжайте копаться в их прошлом. Нам нужно найти какие-либо общие нити или связи между ними. И убедитесь, что вы поддерживаете тесный контакт с Майклом и Эммой. Их информация может оказаться бесценной в раскрытии этого дела.

— Абсолютно, сэр. Мы также собираемся проанализировать все предыдущие сообщения о преследовании в этом районе. Вполне возможно, что некоторые из жертв, возможно, не сообщали об инцидентах непосредственно в полицию, но могли довериться друзьям или семье. Мы также свяжемся с их знакомыми, посмотрим, могут ли они предоставить какую-либо информацию, — соглашается Дерек.

Джеймс потирает виски, явно ощущая тяжесть дела на своих плечах.

— Это сложное дело, без сомнения. Но я уверен в вас обоих. Продолжайте работать вместе, делитесь своими находками, и давайте поймаем этих убийц, прежде чем они нанесут новый удар. Мы не можем позволить себе терять еще больше невинных жизней.

Мы с Дереком обмениваемся взглядами. Я понимаю серьезность ситуации и срочность раскрытия дела, пока не погибло еще больше людей.

Когда Джеймс выходит из комнаты, мы возвращаемся к текущей задаче. Стол завален фотографиями, отчетами с места преступления и профилями жертв. Это головоломка, ожидающая решения, и мы полны решимости найти недостающие части.

— Дерек, — говорю я, — давай начнем с рассмотрения отчетов о преследовании, поданных жертвами. Нам нужно понять масштабы их опыта, беседы, которые у них были, когда они обращались за помощью, и есть ли какие-либо общие черты в моделях преследования.

Дерек кивает в знак согласия.

— Абсолютно. Нам также нужно изучить их социальные круги, снова поговорить с друзьями, семьей и коллегами. Возможно, кто-то заметил что-то, что могло бы помочь нам собрать воедино кусочки головоломки.

Когда мы начинаем углубляться в отчеты, мы разделяем рабочую нагрузку, каждый из которых берет группу жертв для дальнейшего расследования. Мы просматриваем их биографию в поисках любых связей или повторяющихся тем, которые могли бы пролить свет на мотивы убийств.

Проходят часы, пока мы обдумываем детали, анализируя каждую имеющуюся у нас информацию. Это тщательный процесс, но мы знаем, что даже мельчайшая деталь может стать ключом к раскрытию дела.

По мере того, как проходят часы, я чувствую, что усталость начинает давить на меня. Недостаток нормального сна и питания начинает сказываться. Мне становится все труднее сосредоточиться на отчетах, мои глаза тяжелеют, а разум затуманивается.

Дерек замечает мое напряженное состояние и кладет руку мне на плечо. Беспокойство очевидно в его голосе, когда он говорит:

— Алекс, ты работала без остановки. Ясно, что тебе нужен перерыв. Почему бы нам не выйти ненадолго и не перекусить? Неподалеку есть местная закусочная, где готовят лучшие сэндвичи. Это даст нам шанс очистить наши умы и зарядиться энергией.

Я на мгновение заколебалась, зная, что время дорого в этом расследовании. Но я также осознаю важность заботы о себе, чтобы сохранить ясность, необходимую для раскрытия дела. Я, наконец, сдаюсь и киваю в знак согласия.

— Ты прав. Мне бы не помешал перерыв. Пойдем возьмем те сэндвичи.

На мгновение оставляя файлы позади, мы выходим из офиса и направляемся в закусочную. Свежий воздух освежает мои чувства, а мысль о вкусной еде вызывает слабую улыбку на моем лице. Это короткая передышка от напряженного расследования, шанс временно снять груз с наших плеч.

Когда мы входим в закусочную, воздух наполняется ароматом свежеиспеченного хлеба и пикантных ингредиентов. Дерек делает наш заказ, и мы находим тихий уголок, чтобы посидеть и насладиться едой. Первый кусочек сэндвича — это взрыв вкусов, которые на мгновение отвлекают меня от мрачной реальности, с которой мы сталкиваемся.

За обедом мы кратко обсуждаем наши результаты на данный момент, обмениваясь идеями друг с другом и делясь новыми открытиями. Перерыв позволяет нам подойти к делу со свежей точки зрения, давая нашим умам столь необходимую передышку. Мы делаем мысленные заметки о нашем разговоре, готовые с удвоенной энергией вернуться к расследованию, как только вернемся в офис.

Покончив с едой, мы оплачиваем счет и отправляемся в обратный путь. В голове проясняется, и я вновь ощущаю решимость.

Как раз перед тем, как мы заходим в здание, Дерек останавливается и предлагает принести нам кофе, когда у меня в кармане жужжит телефон. Отойдя в сторону от входа, я жду Дерека, одновременно проверяя уведомление.

«Ты выглядишь очень мило сегодня, Малышка»

Я хмуро смотрю на телефон, не зная, что делать с сообщением. Оглядываясь вокруг, я не вижу, чтобы кто-нибудь сосредоточился на мне. Меня охватывает дурнота, когда я снова смотрю на сообщение.

«Кто это?»

«Ты знаешь, кто…»

Мое сердце колотится в груди, я смотрю на Дерека. Я должна сказать ему, что серийные убийцы, на которых мы охотимся, присылают мне текстовые сообщения. Но прежде чем я успеваю сделать что-то большее, чем открыть рот, чтобы окликнуть его, в моей руке снова жужжит телефон.

«На твоем месте я бы оставил это только между нами…»

«Почему я должна это делать?»

«Мы узнаем, если ты хотя бы намекнешь кому-нибудь об этом, и как только ты это сделаешь, мы исчезнем. Ты никогда нас не найдешь.»

Я хмурюсь про себя. Я не хочу, чтобы они исчезали. Я хочу их найти. Мне нужно остановить их от убийства новых женщин.

«А что будет, если я не буду скрывать этого?»

«Хмммм… Как насчет того, чтобы узнать друг друга получше?»

«Как бы мы это сделали? Не думаю, что ты согласишься сидеть со мной в комнате для допросов.»

«А ты забавная, Малышка… Как насчет того, чтобы с играть в игру?

Бросив взгляд в сторону Дерека, я вижу, что теперь он стоит в начале очереди за кофе.

«Что за игра?»

«Правда или действие»

«В эту игру играю только я или вы тоже?»

Пожалуйста, скажи «да», это была бы прекрасная возможность помочь предоставить мне более подробную информацию для их отслеживания.

«Я буду играть один, не осмелюсь выдать себя, назвать наши имена или вещи, которые могут нас выдать, думаю, это было бы жульничеством.»

Черт. Ну, я все еще могла бы попытаться.

«Хорошо, согласна.»

«Правда или действие. Малышка?»

«Правда»

«Тебе понравился подарок, который мы тебе оставили?»

«Подарок?»

«Она не была такой красивой, как ты, но в том, как мы ее тебе подарили, была своя прелесть.»

Они думали, что подарить мне свежее тело — это подарок? Я вижу, как Дерек смотрит в мою сторону, ожидая наш кофе, и я надеюсь, что румянец, который я чувствую, ползет вверх по моей шее, не заметен для него.

«Я уверена, что ее семья была бы счастлива, если бы она была жива.»

«Это не твоя правда, Малышка»

Мое сердце учащенно бьется, когда я пытаюсь придумать ответ, который не выдаст слишком многого, но также удовлетворил бы их вопрос.

«Я агент ФБР, моя работа заключается в том, чтобы найти преступника и восстановить справедливость для тех, кого обидели. Не могу сказать, что мне понравился подарок, который вы оставили, но я собираюсь найти вас и не дать вам больше кому-либо навредить.»

Ответ приходит быстро.

«О, вздор. Нам это нравится, но будьте осторожна, излишняя дерзость может привести к неприятностям.»

От этого зловещего сообщения у меня по спине пробегают мурашки.

«Тогда моя очередь? Правда или действие?»

«Правда, Малышка.»

«Вы уже выбрали себе следующую женщину?»

«Да, выбрали.»

Как раз в этот момент возвращается Дерек с кофе, вручая мне мой с любопытным выражением на лице.

— Все в порядке? — спрашивает он.

Я заставляю себя улыбнуться, не желая пока втягивать его в это.

— Да, просто старый друг пишет. Беспокоиться не о чем.

Дерек, кажется, не убежден, но не настаивает дальше. Мы возвращаемся в офис, и я не могу избавиться от ощущения, что бремя игры — правда или действие — остается в глубине моего сознания, пока мы ждем лифт.

Заходя внутрь, чтобы подняться обратно, мой телефон снова жужжит у меня в руке.

«Хочешь знать, что еще красивее, чем ты сегодня?

Я хмурюсь, прочитав сообщение, немного неуверенная, хочу ли я знать, к чему это ведет.

«Конечно»

«Твое прекрасное лицо, когда ты кончила на свои пальцы прошлой ночью.

Черт. Кажется, я просто перестала дышать. Моя голова кажется легкой и кружащейся. Я снова сосредотачиваюсь на телефоне, когда приходит еще одно сообщение.

«Удачной охоты, Малышка.»

Мое сердце колотится в груди, и меня охватывает чувство страха. Они наблюдали за мной?

Глава 5

Алекс

Я делаю глубокий вдох, пытаясь восстановить самообладание. Я не могла позволить показать, как это повлияло на меня. Дерек все еще рядом со мной, и я не могу рисковать тем, что он увидит эти сообщения. Я быстро убираю телефон в карман и притворяюсь, что ничего не случилось.

Однако внутренне я испытываю приступ паники.

Я пытаюсь подавить нарастающую панику, напоминая себе оставаться собранной и сосредоточенной. Дерек смотрит на меня с озабоченным выражением лица, но я быстро заставляю себя улыбнуться, надеясь, что он не заметит моего огорчения.

Когда мы входим в офис, я извиняюсь, утверждая, что мне нужно сделать быстрый телефонный звонок. Спеша по коридору в пустую комнату, я закрываю за собой дверь и делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Как только я чувствую себя немного более собранной, я достаю телефон из кармана и снова просматриваю сообщения. Тревожные слова эхом отдаются в моей голове

Я разрываюсь между страхом и возбуждением из-за того, что они наблюдали за мной во время такого интимного акта. Что они каким-то образом оказались в моем личном пространстве без моего ведома и видели, как я доставляю себе удовольствие.

Я знаю, что не могу позволить этим эмоциям затуманить мои суждения. Я должна оставаться сосредоточенной на текущей задаче. Сделав глубокий вдох, я успокаиваюсь и готовлюсь ответить.

Я набираю ответ, стараясь говорить как можно нейтральнее:

«Я не хочу, чтобы меня легко запугивали. Ваши действия только укрепляют мою решимость поймать вас.»

Ответ приходит почти сразу:

«О, мы на это рассчитываем, Малышка. Мы любим вызов. Но будь осторожна в своих желаниях.»

Я знаю, что должна действовать осторожно. Эти убийцы испытывают меня, раздвигают мои границы и играют с моими эмоциями. Но я не могу позволить им увидеть, как сильно их сообщения влияют на меня. Я должна сохранять контроль.

Подыграть — мой лучший вариант на данный момент. Я не хочу, чтобы они исчезли.

Телефон снова жужжит.

«Лучше вернись к своему партнеру… не хотелось бы, чтобы он поймал нас первым.»

Это головокружительное чувство вернулось снова. Они могли видеть меня даже сейчас?

Мне вдруг кажется, что я тону. Они действительно узнали бы, если бы я кому-нибудь рассказала. Они исчезли бы при первом намеке на то, что я иду против их желаний. Я закрываю глаза и делаю паузу, чтобы отдышаться и замедлить бешено колотящееся сердце. Они были правы; мне действительно нужно вернуться в главную комнату, чтобы не привлекать больше внимания.

Я собираюсь сыграть в опасную игру.

Когда я выхожу из комнаты, чтобы присоединиться к Дереку, я держу телефон под рукой, готовая ответить, если они пришлют еще одно сообщение. Я не могу позволить себе ослабить бдительность. Дело только что приняло личный оборот, и мне нужно сохранять бдительность.

Майкл и Эмма тихо разговаривают между собой в коридоре. Их голоса замолкают, как только они видят меня, и Эмма посылает мне вымученную улыбку, когда Майкл уходит.

— Привет, Алекс, мы только что оставили Дереку наши обновленные отчеты о последней жертве, — просто говорит она, прежде чем последовать за Майклом и исчезнуть.

Входя в главный офис, Дерек смотрит на меня, в его глазах читается беспокойство.

— Все в порядке, Алекс? Ты выглядишь немного не в себе.

Я ободряюще улыбаюсь ему, пытаясь скрыть смятение внутри меня.

— Просто личное дело. Со мной все будет в порядке. Давай вернемся к работе.

Дерек кивает, принимая мой ответ на данный момент. Мы возобновляем наше расследование, изучаем отчеты, а также новую информацию от Майкла и Эммы и ищем любые зацепки, которые могли бы помочь нам выследить убийц. Сообщения от неизвестного отправителя задерживаются на задворках моего сознания, но я отодвигаю их в сторону, направляя свою энергию на выполнение поставленной задачи.

Информация, которую собрали Майкл и Эмма, скудна, в ней нет ничего полезного, чего бы мы еще не знали, поэтому Дерек и я углубляемся в отчеты о преследовании, поданные некоторыми жертвами. Мы тщательно анализируем каждую учетную запись, ища закономерности, сходства или любую информацию, которая могла бы привести нас к убийцам. Это кропотливый процесс, но мы знаем, что он имеет решающее значение для понимания опыта каждой женщины и потенциального раскрытия ценных подсказок.

Одновременно мы начинаем обращаться к семьям и друзьям жертв. Мы хотим собрать больше информации об их жизни, взаимоотношениях и любых потенциальных конфликтах или людях, которые могли представлять для них угрозу. Важно раскинуть широкую сеть и изучить все возможные пути, которые могли бы дать представление о мотивах и личностях убийц.

С каждым разговором мы узнаем все больше о личностях женщин, их стремлениях, привычках, хобби и проблемах, с которыми они сталкивались в повседневной жизни. В то время как некоторые сообщали о случаях преследования, другие мимоходом упоминали близким о чувстве неловкости или о том, что за ними наблюдают, в то время как некоторые вообще не указывали на что-либо необычное. Эти детали усугубляют сложность дела, поскольку нет четкого профиля жертв или единой очевидной связи, соединяющей их.

Проходят часы, и день превращается в вечер. Дерек и я продолжаем наше неустанное преследование любых зацепок. Мы обсуждаем теории, анализируем доказательства и пытаемся разобраться в стоящей перед нами головоломке.

Все это время мой телефон остается рядом со мной, его экран темный и беззвучный. Часть меня боится очередного сообщения от убийц, но другая часть меня хочет узнать о них больше, понять их извращенные умы и мотивы.

По мере того, как ночь приближается, нарастает разочарование. Мы собрали обширную сеть информации о каждой жертве, но, казалось, ничто не пересекалось. Убийцы поразительно искусны в выборе женщин, у которых не было общих связей, что затрудняет выявление любых потенциальных связей или мотивов их действий.

— Дерек, — говорю я, нарушая тишину, установившуюся между нами, пока мы продолжаем наше расследование. — Это сводит с ума. Как будто они намеренно выбирали жертв, не имеющих видимой связи друг с другом. Мы повсюду заходим в тупик.

Дерек кивает, его лицо отражает мое разочарование.

— Я знаю, Алекс. Как будто они тщательно спланировали это, чтобы помешать нам найти какие-либо надежные зацепки. Но мы не можем позволить этому отпугнуть нас. Давай закончим с этим немного раньше сегодня, чтобы завтра мы могли начать свежими и энергичными.

Он прав. Усталость начинает сказываться на нас обоих, и нам нужна ясная голова, чтобы подойти к делу. Как бы мне ни хотелось не спать всю ночь и продолжать копать, я знаю, что в долгосрочной перспективе это было бы непродуктивно.

— Хорошо, — неохотно соглашаюсь я. — Давай закончим на этом. Мы можем встретиться здесь утром и отправиться на место происшествия, проследить шаги жертв и поговорить со всеми, с кем они вступали в контакт. Может быть, мы найдем что-то, чего не показали предыдущие картинки и отчеты.

Дерек кивает, испытывая облегчение от того, что я согласилась. Мы собираем наши вещи и запираем за собой дверь офиса. В гараже тихо, только несколько отставших возвращаются домой. Вес сумки тяжело давит мне на плечи, пока мы идем к нашим машинам.

Когда я сижу в своей машине, я не могу избавиться от ощущения, что за мной наблюдают. Это паранойя, которая поселилась глубоко внутри меня с тех пор, как я получила эти сообщения. Я смотрю в зеркало заднего вида, осматривая почти пустой гараж на предмет каких-либо признаков опасности, но нет ничего, что казалось бы необычным. Делая глубокий вдох, я напоминаю себе сохранять бдительность и не позволять страху поглотить меня.

По дороге домой мой разум наполняется мыслями об этом деле. Образы жертв, загадочные сообщения и неизвестные преступники кружат в моей голове. Я знаю, что должна найти способ собрать больше информации, найти зацепку, которая раскрыла бы дело. Но в то же время я не могу не чувствовать себя пойманной в ловушку их извращенной игры.

Придя домой, я вхожу в комфорт своего съемного жилища. Запирая за собой дверь, я дважды проверяю окна, прежде чем, наконец, позволить себе расслабиться.

Я опускаюсь на диван, все еще полностью одетая, в голове роятся возможности и вопросы без ответов. Тишина в доме тревожит, и я не могу избавиться от ощущения, что кто-то прячется в тени. Избавляясь от этого чувства, я напоминаю себе, что это всего лишь мое разыгравшееся воображение.

Устало вздохнув, я решаю принять горячий душ, чтобы смыть дневной стресс. Вода каскадом льется на меня, успокаивая мои напряженные мышцы и на мгновение предоставляя передышку от темноты дела. Но даже в уединении ванной я не могу избавиться от навязчивых слов из текстовых сообщений.

Закончив принимать душ, я заворачиваюсь в полотенце и вхожу в спальню. Я включаю маленькую прикроватную лампу, заливающую комнату мягким светом. Когда я готовлюсь переодеться в пижаму, холодок пробегает по моей спине, заставляя меня застыть на месте.

На прикроватном столике, освещенная мягким светом, стоит роза. К одному из ее шипов прилип маленький оторванный листок бумаги.

Подойдя ближе, я увидела напечатанные слова на линованной бумаге, каждая сторона разорвана, как будто для обрамления нанесенных на нее черных чернил.

Мое сердце бешено колотится, когда я беру розу и листок бумаги, пытаясь унять дрожащие руки. Рассматривая розу, я замечаю исходящий от нее слабый аромат. Он тонкий, почти незаметный, но в нем есть намек на что-то знакомое. Я не могу точно определить это, но это пробуждает воспоминание, похороненное глубоко в моем сознании.

Рассматривая бумагу вблизи, я могу разобрать слова.

«Простая и прекрасная как ты, Малышка. Если я прижмусь к твоим шипам, ты заставишь меня истекать кровью?»

Мой разум лихорадочно соображает, пытаясь осмыслить последствия нахождения розы и загадочного послания. От этих леденящих душу слов у меня по спине пробегают мурашки, смешивая страх со странным чувством очарования. Ясно, что психи играют со мной, выводя свою игру на новый уровень.

Смесь эмоций захлестывает меня, адреналин от расследования смешивается с опасным любопытством и легкой дрожью возбуждения. Я не могу отрицать, какое влияние оказывают на меня их извращенные послания.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Это еще одно испытание, еще одна попытка вывести меня из себя, вывести из-под контроля. Но я не могу позволить им победить. Я должна найти в себе силы, чтобы противостоять этой тьме лицом к лицу.

Откладывая розу и листок бумаги в сторону, я быстро проверяю остальную часть дома, чтобы убедиться, что я одна. Каждый скрип и тень кажутся зловещими, но я не нахожу никаких их признаков. Ясно, что они были здесь, но их давно нет.

Я знаю, даже не спрашивая, что, как и телефонные сообщения, я не смогу никому рассказать об их подарке. Или о том, что они находятся в моем личном пространстве. Они исчезнут, как и обещали. Я чувствую себя зажатой между своим долгом и необходимостью противостоять этим убийцам на моих собственных условиях. Рассказывать кому-либо о розе или сообщениях — это не вариант. Я не могу рисковать потерять их след. В то же время я не могу избавиться от тревожного чувства, что они всегда на шаг впереди, наблюдая за каждым моим движением.

В некотором смысле, их больная игра работает. Чем больше я пыталась сохранять самообладание и контроль, тем больше запутывалась в их паутине. Мне нужно восстановить концентрацию, направить свои эмоции и обратить их психологическую войну против них самих.

Роза и загадочное послание потрясли меня, размыв границы между страхом и восхищением. Но я не могла позволить этим эмоциям затуманить мое суждение или поставить под угрозу расследование. Слова на бумаге намекают на их очарование мной, и я должна использовать это в своих интересах.

Сделав глубокий вдох, я принимаю решение. Я бы сыграла в их игру, но на своих собственных условиях. Мне нужно завоевать их доверие, поддерживать их связь и добывать любую информацию, которая могла бы помочь нам поймать их. Это опасный путь, но я готова рискнуть.

Я осторожно беру розу и разорванный листок бумаги, кладу их в пластиковый пакет, чтобы сохранить любые потенциальные улики. Затем я быстро переодеваюсь в пижаму и возвращаюсь в гостиную, мой разум лихорадочно перебирает возможности.

Сидя на диване, я достаю свой телефон и открываю приложение для обмена сообщениями, готовясь ответить на их последнее сообщение. Я хочу показать им, что меня нелегко запугать и что их действия только подпитывают мою решимость.

Твердой рукой я набираю сообщение.

«Вы пытаетесь добиться от меня реакции, но у вас ничего не получится. Продолжайте наблюдать. Я не боюсь ваших игр.»

Отправляя сообщение, я задерживаю дыхание, ожидая их ответа. Секунды кажутся вечностью, пока я смотрю на экран, мое сердце бешено колотится в груди.

Наконец, приходит новое сообщение.

«Смелые слова, посмотрим, как долго ты сможешь сохранять этот фасад. Мы только начали, сладких снов, Малышка.»

Глава 6

Алекс

После получения их подарка и этого последнего сообщения становится трудно уснуть. Когда рано утром я в конце концов погружаюсь в измученный, беспокойный сон, мои сны преследуют мужчины в масках и сильные руки, интимно двигающиеся по моему телу. Прикасались ко мне и шептали мне об играх — Правда или действие— и о том, что они хотели сделать со мной, которые не имели ничего общего с убийством.

Вздрогнув, я просыпаюсь вся в поту, мое сердце громко колотится в груди. Убийцы, похоже, завладели моим подсознанием, смешивая мою реальность и мои эротические сны в тревожную смесь. Образ этих людей в масках и ощущение их рук на мне остаются как эхо, и мое тело пульсирует от потребности, что должно ощущаться неправильно, но почему-то этого не происходит.

Чувствуя смесь вины и замешательства, я подавляю противоречивые эмоции, которые захлестывают меня. Я не могу позволить себе быть поглощенной желанием или отвлекаться от текущей задачи. Крайне важно сохранять мое внимание к раскрытию дела и привлечению этих убийц к ответственности.

На улице все еще почти темно, только первые проблески света пробиваются сквозь жалюзи на окне моей спальни. Полная решимости восстановить контроль, я заставляю себя встать с кровати и направляюсь в ванную. Кажется, необходим еще один душ, чтобы смыть пот и остатки тревожных сновидений, которые преследовали мой сон.

Ступив под горячую воду, я позволила ей омыть меня, надеясь, что это очистит не только мое тело, но и разум. Я закрываю глаза, пытаясь обрести чувство спокойствия среди окружающего меня хаоса. Вода пропитывает мои волосы, каскадом стекая по лицу и вниз по телу, снимая напряжение в мышцах.

Я беру гель для душа и намыливаю им на кожу, позволяя рукам скользить по телу, теплая вода усиливает все ощущения. Все мое тело пульсирует, когда я позволяю своим пальцам касаться моего пульсирующего клитора. Как бы я ни старалась отогнать тревожащие образы и сны, которые все еще остаются в моем сознании, мое подсознание как будто хочет продолжать проигрывать их на повторе, чтобы разжечь желание, пробегающее по моему телу.

По мере того, как удовольствие усиливалось, я не могла не уступить требованиям своего тела, хотя это было похоже на предательство по отношению к себе и жертвам. Противоречивые эмоции переполняют меня, но в этот момент очарование бегства и временное облегчение подавляют любую рациональную мысль.

Я прислоняюсь к кафельной стене душа, мое дыхание становится тяжелым и прерывистым. Горячая вода продолжает литься на меня, усиливая ощущения, которые электризуют каждое нервное окончание. Мои пальцы танцуют по моей киске, обводя круги и дразня прикосновениями, поддаваясь всепоглощающей потребности, которая поглощает меня.

Мой разум вызывает образы рук в перчатках, скользящих вниз по передней части моего тела, пощипывающих мои соски. Это вызывает в воображении другое тело, прижатое к моей спине, одна из их рук в перчатке обхватывает мое горло сзади и сильно сжимает, в то время как другая рука в перчатке перемещается между моих ног.

В моем воображении это их руки движутся по мне, когда мои пальцы погружаются в мою влажную киску и касаются моего клитора. С каждым штрихом образы из моих снов переплетаются с моей реальностью, стирая грань между добром и злом. Мой разум становится полем битвы желания и вины, но жажда освобождения становится все более ненасытной с каждой проходящей секундой.

Пока мое тело дрожит, приближаясь к краю, я двигаю пальцами по своему клитору, я почти слышала их шепот, эхом отдающийся в моих ушах, разжигая огонь, который горел глубоко внутри. Я отдаюсь необузданной интенсивности момента, позволяя себе на мгновение забыть ужасы этого дела, растворяясь в мире первобытных желаний.

Напряжение нарастает, туго скручиваясь внутри меня, пока не становится невыносимым. Мое тело балансирует на краю обрыва, в то время как мои пальцы продолжают свои движения, проникая глубоко в мою киску, прежде чем двинуться, чтобы обвести мой клитор, надавливая на него дрожащей рукой.

— Боже, да, — крик срывается с моих губ, когда моя спина выгибается у стены, и волна экстаза накрывает меня. Смывая мучения и неуверенность, по крайней мере, на мимолетный миг. Но когда удовольствие проходит, реальность возвращается, напоминая мне о нераскрытых убийствах, которые ждут моего внимания.

Сожаление захлестывает меня, когда я выключаю воду, остатки желания медленно исчезают. Я выхожу из душа, чувствуя смесь стыда и облегчения. Хотя этот опыт дал мне отсрочку, я знаю, что это было лишь временное избавление.

С обновленным настроением я вытираюсь и одеваюсь, готовая встретить предстоящий день. Я решаю разделить свои желания и сосредоточиться исключительно на расследовании, гарантируя, что справедливость восторжествует и жертвы обретут покой.

Одевшись на день, я выхожу из арендованного дома и направляюсь в ближайшее кафе. Знакомый аромат свежесваренного кофе встречает меня, когда я заказываю свой обычный крепкий черный кофе и рогалик на закуску. Кофеин помог бы мне оставаться бодрой и сосредоточенной в течение долгих часов впереди.

С чашкой горячего кофе в подстаканнике и бубликом, лежащим на пассажирском сиденье, я направляюсь в офис. Ранним утром на улицах все еще было тихо, создалось ощущение одиночества, которое позволило мне собраться с мыслями.

Когда я вхожу в офис, неся свой завтрак и чувствуя себя немного измотанной, я с удивлением обнаруживаю двух незнакомых мужчин, стоящих внутри комнаты, их внимание приковано к доскам объявлений об убийствах.

Один из них стоит возле доски, на которой отображается информация о нашей новой жертве, его глаза прикованы к изображениям ее тела, в то время как другой сидит за столом, за которым мы с Дереком обычно работаем, небрежно разрезая яблоко острым ножом. Их присутствие нервирует меня, особенно учитывая деликатный характер этого дела.

Они смотрят в мою сторону, когда я вхожу. Тот, что возле доски для убийств, коротко кивает мне, его карие глазаоценивают меня с такой интенсивностью, что мне становится не по себе. То, как его светло-каштановые волосы зачесаны назад, делает его образ еще более выразительным.

Другой, закинув ноги на стол, продолжает небрежно нарезать яблоко, как будто находится в своих владениях. Прядь его темно-каштановых волос падает вперед при наклоне головы.

Они оба привлекательные мужчины, и я вижу, как их мускулы проступают под черными костюмами, которые они носят. Но это все еще не объясняет, что они делают в нашем пространстве.

— Кто вы такие и что вы здесь делаете? — Спрашиваю я, пытаясь сохранять невозмутимость, несмотря на закрадывающееся беспокойство.

Мужчина с ножом смотрит на меня, его пронзительные карие глаза встречаются с моими.

— Просто коллеги-агенты, интересное у вас здесь дело, — коротко отвечает он, его голос ровный и лишенный каких-либо эмоций.

Что-то не так с этими двумя мужчинами. Их поведение и случайное вторжение вызывают у меня подозрение. Они не представились добровольно, поэтому я решаю проявить инициативу.

— Давайте попробуем еще раз, я агент Дарлинг, — твердо заявляю я, делая шаг ближе к мужчине с ножом. — А вы кто такие?

Мужчина ухмыляется, его взгляд возвращается к яблоку, которое он без особых усилий нарезает.

— Агент Томас Декер, — отвечает он, его голос сочится самодовольством, которое только усиливает мои подозрения.

— А я агент Дариус Трэвис, — вмешивается другой мужчина возле доски убийств, его тон лишен какой-либо теплоты. Он не утруждает себя тем, чтобы отвести взгляд от фотографий и улик, разложенных перед ним.

Я не могла избавиться от ощущения, что эти двое здесь не для того, чтобы по-настоящему помочь в расследовании. Их поведение и непрофессионализм указывают на другой мотив — тот, который, похоже, сосредоточен на том, чтобы вмешаться в наше расследование, а не помогать ему.

— Что привело вас сюда, агенты Декер и Трэвис? — Спрашиваю я, прищурившись на них.

Агент Декер кладет нож, его пристальный взгляд, наконец, встречается с моим с рассчитанной интенсивностью.

— О, нам просто любопытно, — отвечает он с ухмылкой. — Слухи о громких делах, подобных этому, распространяются быстро. Мы решили приехать и посмотреть самим.

Его беззаботность действует мне на нервы, и я не могла избавиться от ощущения, что они вторгаются на нашу территорию. Расследование стало для меня глубоко личным, и я не оценила их вторжение или пренебрежительное отношение.

— Это текущее расследование, — твердо заявляю я, мой голос полон власти. — Если вы здесь не для того, чтобы оказать значимую помощь, я предлагаю вам уйти. У нас нет времени отвлекаться.

Агент Трэвис, наконец, отрывает взгляд от доски убийств, его глаза, сузившись, смотрят на меня.

— Вам лучше следить за своим тоном, агент Дарлинг, — холодно парирует он.

Я стою на своем, отказываясь отступать перед лицом их пугающего присутствия.

— Я буду следить за своим тоном, когда буду иметь дело с профессионалами, которые искренне заинтересованы в раскрытии этого дела, — парирую я, мой голос пронизан вызовом.

Агент Декер хихикает, его ухмылка становится шире.

— В вас есть огонь, агент Дарлинг. Мне это нравится, — говорит он, откидываясь на спинку стула с небрежным высокомерием. — Но не волнуйтесь, мы не будем вам мешать. Мы здесь просто для того, чтобы наблюдать.

Их слова мало облегчают мою озабоченность. У меня нет причин доверять им, особенно учитывая их расплывчатые объяснения и неизвестные намерения. Их присутствие ощущается как угроза, нежелательное вторжение в дело, которое требовало предельной сосредоточенности и самоотдачи.

— Что ж, ваши навыки наблюдения здесь не понадобятся, — отвечаю я ледяным тоном. — Это расследование находится под моей юрисдикцией, и я не потерплю никакого вмешательства. Если вы здесь не для того, чтобы помогать, тогда я предлагаю вам немедленно уйти.

Холодный взгляд агента Трэвиса впился в мой, его глаза были полны смеси презрения и любопытства.

— Мы будем наблюдать, — заявляет он, в его голосе звучит предупреждение. — Возможно, наши наблюдения покажутся вам более ценными, чем вы думаете.

У меня нет времени на их игры разума или завуалированные угрозы. Мне нужно защитить честность расследования и благополучие жертв. Ясно, что работа с этими двумя потребовала бы тщательной координации.

— Я ценю вашу заботу, но уверяю вас, у меня все под контролем, — отвечаю я твердым и непоколебимым тоном. — Если у вас есть какая-либо соответствующая информация или ресурсы, не стесняйтесь поделиться. В противном случае я ожидаю, что вы будете уважать границы этого расследования.

Агент Декер встает со стула, его глаза блестят смесью веселья и вызова.

— Посмотрим, как долго продлится этот контроль, — загадочно замечает он, прежде чем направиться к выходу. Агент Трэвис следует его примеру, его взгляд задерживается на мне еще на мгновение, прежде чем он отворачивается.

Когда дверь за ними закрылась, я не могла избавиться от тревожного чувства, что их присутствие является предвестником новых осложнений в будущем. Я знаю, что должна оставаться сосредоточенной не только на самом деле, но и на том, чтобы защитить себя от любых потенциальных угроз, скрывающихся в тени.

Сделав глубокий вдох, я ставлю свой завтрак на стол вместе с телефоном и поворачиваюсь к доске убийства нашей недавней жертвы. Мне нужно убедиться, что все по-прежнему нетронуто и что агенты Декер и Трэвис не испортили доску до моего приезда.

Пробегая по ней глазами, я могу сказать, что ничего не изменилось, все там, где и должно быть. Я вздыхаю с облегчением. Затем у меня за спиной жужжит телефон.

Мое сердце учащенно бьется, когда я осторожно подхожу к столу, опасаясь того, что я могу найти. Взяв телефон, я разблокирую его и вижу уведомление о новом сообщении.

Я тяжело сглатываю, мои руки слегка дрожат, когда я открываю сообщение. Оно от них, и на этот раз сообщение сопровождается фотографией. Я мгновение колеблюсь, прежде чем открыть фотографию, готовясь к тому, что я могу увидеть.

Изображение, которое меня встречает, заставляет меня тяжело опуститься на стул. Это моя фотография, обнаженная, в душе только этим утром, сделанная из дома. Это было сделано в тот самый момент, когда на меня обрушился оргазм. Моя голова была запрокинута назад, глаза закрыты, а рот открыт, когда я закричала. Невозможно ни с чем спутать выражение удовольствия или вид моих пальцев на моей собственной киске.

Все мое тело заливает жаром, а желудок сводит, когда я понимаю, что они снова наблюдали за мной, вторгаясь в мои самые сокровенные моменты. Как им удалось подобраться так близко, что я этого не заметила?

Дрожащей рукой я закрываю фотографию и смотрю на сопроводительное сообщение.

«Бога там не было, но были мы… В следующий раз, когда ты будешь кончать, на твоих устах должны быть только наши имена, Малышка.»

Святой Боже. Блядь.

Мой разум лихорадочно соображает, смесь гнева, страха и странного чувства возбуждения захлестывает меня. Наглость этих убийц находится за пределами понимания. Но нельзя отрицать, какой эффект произвели на меня их извращенные действия, всколыхнув внутри опасную смесь эмоций.

Сделав глубокий вдох, я прихожу в себя и решаю ответить на их сообщение. Мне нужно дать им понять, что я не отступлю от их тактики, даже когда их вторжение прорвется сквозь мою защиту.

Все еще дрожащими пальцами я печатаю ответ, тщательно подбирая слова.

«Если это так, то какие именно имена должны срываться с моих губ?»

Их реакция почти мгновенна и пугающе проста.

«Скоро узнаешь, у нас есть на тебя планы.»

Глава 7

Алекс

Я чувствую всплеск противоречивых эмоций, увидев фотографию и прочитав их сообщения. Часть меня в ярости из-за их дерзости, нарушения ими моей частной жизни и их попыток контролировать меня и манипулировать мной. Но другая часть меня не могла отрицать странное чувство восторга, которое их действия пробудили во мне, стирая границы между страхом и желанием.

Я знаю, что не могла позволить их больным играм поглотить меня. Я должна оставаться сосредоточенной на расследовании и не позволить им преуспеть в их попытках вывести меня из себя. Но я также не могла игнорировать чувства, которые они вызывают во мне. Эти убийцы не просто хладнокровные; они психопаты-манипуляторы, которые, похоже, получают удовольствие, мучая меня. И я начинаю наслаждаться чувствами, которые это мне дает.

Кладя телефон обратно на стол, я провожу руками по лицу, прежде чем прижать их к усталым глазам. Услышав движение позади себя, я оборачиваюсь и вижу Дерека, стоящего прямо в комнате с хмурым выражением лица, направленным на меня.

— Доброе утро, Алекс, — приветствует меня Дерек, в его голосе слышится беспокойство. — Ты хоть немного поспала? Ты выглядишь измученной.

Я устало улыбаюсь ему.

— Просто беспокойная ночь, Дерек. Ты знаешь, как это бывает в подобных случаях. Трудно отключить свой разум.

Он кивает, понимая напряженность нашей работы.

— Что ж, давай попробуем добиться некоторого прогресса сегодня. У меня назначена встреча этим вечером, так что мы позаботимся о том, чтобы ты легла пораньше. Ты выглядишь так, словно тебе отчаянно нужно немного поспать.

Я не могу рассказать в полной мере о том, что произошло. Последнее, чего я хочу, это обременять его тревожащим присутствием агентов Декера и Трэвиса или тем, как убийцы теперь сосредоточились на мне. Мало того, я знаю, что если я упомяну о сообщениях или других тревожащих вещах, которые прерывали мой сон, убийцы просто исчезнут, и мы никогда не закроем дело.

— Спасибо, — отвечаю я, натягивая улыбку. — Давай пока сосредоточимся на деле. Нам предстоит проделать большой путь, и я хочу найти этих убийц.

Дерек кивает в знак согласия:

— Абсолютно. Мы докопаемся до сути. Но не забывай заботиться о себе на этом пути. Мы в этом вместе.

Я благодарно киваю. Мы возвращаемся к доске убийств, обсуждая потенциальные зацепки, связи и схемы, которые мы обнаружили на данный момент.

Когда мы приступаем к нашему сегодняшнему расследованию, я прилагаю сознательные усилия, чтобы отодвинуть в сторону тревожные чувства, которые бушуют во мне. Я должна разделить тревожные сообщения и сосредоточиться на текущей задаче. Нам нужно было собрать как можно больше информации, воспроизводя передвижения жертв и их взаимодействие до их смерти.

Дерек и я посещаем места, где, как известно, часто бывали жертвы. Мы беседуем с их коллегами и прослеживаем их действия, посещая бары, спортивные залы и даже магазин на углу, который посетила одна жертва в день своего исчезновения, пытаясь составить более четкую картину их жизни и выявить любых потенциальных новых подозреваемых. Каждая беседа приближает нас к пониманию взаимоотношений жертв, их мотивов и потенциальных угроз.

Пока мы опрашиваем свидетелей и собираем информацию, я не могу избавиться от затяжного чувства беспокойства. Убийцы насмехаются надо мной, наблюдая за каждым моим движением. Как будто они наслаждаются осознанием того, что вторглись в мою личную жизнь и оставили меня неудовлетворенной.

Если Дерек и замечает мою рассеянность, он этого не показывает, его присутствие — заземляющая сила посреди хаоса. Он сохраняет свой профессионализм и никогда не пытается совать нос в мои личные проблемы.

Еще ранний вечер, когда мы возвращаемся в офис. Мы лишь немного продвинулись в списке людей, с которыми хотели поговорить. Выходя из лифта, мы чуть не сталкиваемся с очень расстроенной Эммой.

Лицо Эммы раскраснелось, а глаза полны страдания. Она быстро берет себя в руки, когда замечает Дерека и меня, стоящих там, но очевидно, что что-то глубоко затронуло ее.

— Эмма, ты в порядке? — Спрашиваю я, беспокоясь о ее самочувствии.

Она на мгновение колеблется, прежде чем ответить:

— Я… Я не могу говорить об этом прямо сейчас. Это личное. Просто некоторые семейные проблемы. Со мной все будет в порядке.

Дерек смотрит на нее с неподдельным беспокойством:

— Если тебе нужно поговорить или немного отдохнуть, мы понимаем. Семья на первом месте.

Ей удается слабо улыбнуться, ценя нашу поддержку, но она качает головой.

— Нет, мне нужно чем-то занять свои мысли. Дело важное, и я хочу помочь остановить этих монстров.

— Мы здесь ради тебя, Эмма, — заверяю я ее, кладя руку ей на плечо. — Если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся, дай нам знать.

Она благодарно кивает, а затем делает глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки.

— Спасибо, извините, но мне нужно идти, увидимся завтра. — С этими прощальными словами она входит в открытый лифт и исчезает за его закрывающимися дверями.

Мы с Дереком обмениваемся обеспокоенными взглядами, поворачиваясь, чтобы пройти в наш офис, только для того, чтобы снова остановиться при виде Майкла, увлеченного жарким разговором с другим мужчиной. Незнакомец, одетый в униформу криминалиста, обладает сильной осанкой, с резкими чертами лица и пронзительным взглядом, который, казалось, впитывал каждую деталь окружающей обстановки. Его аккуратно причесанные волосы и серьезное выражение лица придают ему властный вид.

Майкл выглядит пораженным, когда замечает нас, и почти неохотно машет нам рукой.

— Алекс, Дерек, это Марк Томпсон, — представляет он, указывая на мужчину. — Он наш ведущий техник на месте преступления и помогал нам в этом деле.

Марк протягивает нам руку, и мы по очереди пожимаем ее, его пожатие крепкое.

— Рад познакомиться с вами обоими, — говорит он глубоким и повелительным голосом. — Я специализируюсь на судебно-медицинском анализе и сборе улик. Я тесно сотрудничаю с Майклом и Эммой, чтобы гарантировать, что мы соберем каждую важную информацию с мест преступлений.

Пока Марк говорит, его глаза мечутся между нами, оценивая нашу реакцию. Я не могла не почувствовать уровень любопытства к нему и разговору, который мы явно прервали.

— Рад, что ты на борту, Марк, — признает Дерек уважительным тоном. — Твой опыт поможет нам раскрыть любые упущенные детали. Убийцы были дотошны, и мы должны соответствовать их уровню точности.

Марк кивает с напряженным выражением лица.

— Я анализировал собранные на данный момент доказательства. Ясно, что эти психи знают, что делают, но я уверен, что найду подсказки, которые они упустили.

Я киваю, впечатленная.

— Мы рассчитываем на тебя, Марк. Каждая улика может иметь решающее значение в раскрытии этого дела. Ты уже нашел что-нибудь интересное?

Взгляд Марка перемещается, и он указывает на стол рядом.

— Я собрал свои первоначальные выводы и наблюдения в этих отчетах. Вы можете взглянуть и посмотреть, есть ли там что-нибудь, что вам бросится в глаза.

Мы с Дереком обмениваемся взглядами, заинтригованные перспективой получения новой информации. Мы подходим к столу и берем отчеты, листая страницы. Уровень детализации и тщательности анализа Марка впечатляет, и ясно, что у него острый глаз для выявления даже мельчайших потенциальных улик.

Однако, когда мы читаем отчеты, становится очевидно, что нет ничего существенно нового или новаторского, чего бы мы еще не обнаружили. Анализ Марка подтверждает наши первоначальные выводы и дает некоторые дополнительные сведения, но не было никаких серьезных прорывов, которые немедленно привели бы нас к преступникам.

Я разочарованно смотрю на Марка.

— Прошу прощения, если мои выводы не так значительны, как вы надеялись, — искренне говорит он. — Доказательства, которые мы собрали до сих пор, согласуются с тщательно спланированной и осуществленной серией убийств. Они тщательно заметают свои следы, не оставляя после себя никаких вещественных доказательств или прослеживаемых закономерностей.

Вмешивается Дерек, в его голосе слышится разочарование.

— Не волнуйся, Марк. Мы ценим твою работу, и каждая крупица информации приближает нас к раскрытию этого дела. Мы продолжим анализировать доказательства и следовать любым имеющимся у нас зацепкам.

Марк кивает.

— Я в этом не сомневаюсь. Я здесь, чтобы помочь всем, чем смогу. Мы раскроем правду, какой бы неуловимой она ни казалась.

Слова Марка находят отклик в моей голове, и мы с Дереком благодарим его за усилия и заверяем, что его вклад в расследование был неоценим. Марк выглядит довольным нашим признанием и делится своей контактной информацией, призывая нас связаться с ним, если нам понадобится дополнительная помощь или возникнут какие-либо вопросы относительно доказательств.

Когда Марк, извинившись, уходит по другому делу, Дерек поворачивается ко мне, выражение его лица усталое, но непоколебимое.

— Алекс, мне нужно идти на встречу. Могу ли я что-нибудь сделать для тебя перед уходом? Принести тебе кофе?

Я замолкаю на мгновение, обдумывая его предложение. Усталость начинает давить на меня, но я также знаю, что мне нужно остаться еще немного, чтобы записать детали сегодняшнего дня и внимательно просмотреть отчет Марка. Чашка кофе, безусловно, помогла бы мне сосредоточиться и быть бдительной.

Я благодарно улыбаюсь Дереку.

— На самом деле, это было бы здорово. Кофе был бы очень к месту. Спасибо, Дерек.

Он кивает и похлопывает меня по плечу.

— Хорошо, я скоро вернусь. Не торопись и обязательно отдохни, когда закончишь. Мы продолжим с того места, на котором остановились завтра.

С этими словами Дерек направляется к лифту, оставляя меня одну в офисе. Я делаю глубокий вдох и возвращаю свое внимание к доске убийств, позволяя своим пальцам пробежаться по фотографиям и заметкам. Образы жертв смотрят на меня в ответ, их лица теперь запечатлелись в моей памяти.

Садясь за свой стол, я беру блокнот и ручку, готовая записать события и выводы за день. Я начну с проведенных нами интервью, показаний свидетелей и потенциальных зацепок, которые мы обнаружили. Каждая деталь тщательно задокументирована, мой почерк тверд, несмотря на скрытую суматоху.

Я уже заканчиваю записывать детали третьего свидетельского показания, когда шум позади меня привлекает мое внимание. Посмотрев в сторону двери, я с удивлением вижу, что Марк вернулся. В руке он держит чашку кофе навынос. Приближаясь ко мне, он слабо улыбается.

— Я столкнулся с Дереком внизу, и он сказал, что это для тебя, — говорит Марк, ставя кофе передо мной. — Я предложил занести его тебе, так как ему пришлось уехать.

Я одобрительно киваю, благодарная за жест.

— Спасибо, Марк. Мне бы это определенно пригодилось прямо сейчас.

Я тянусь за чашкой кофе, чувствуя, как тепло просачивается в мои руки. Аромат наполняет воздух, предлагая столь необходимый момент комфорта среди интенсивности расследования.

Я делаю глоток кофе, наслаждаясь теплом и насыщенным ароматом. Марк задерживается на мгновение, наблюдая за мной с задумчивым выражением лица. Похоже, у него что-то на уме, но я не могу точно определить, что именно.

— Все в порядке, Марк? — Спрашиваю я, заинтересованная его внезапным возвращением и невысказанными словами, повисшими в воздухе.

Он на мгновение колеблется, затем решает высказать свое мнение.

— Алекс, я надеюсь, ты не возражаешь, что я спрашиваю, но я хотел узнать, не хотела бы ты как-нибудь выпить со мной кофе вне офиса?

Я смотрю на Марка, ошеломленная его вопросом. Его внезапное предложение застало меня врасплох, особенно учитывая обстоятельства, в которые я сейчас погружена. Зацикленность убийц на мне мешает допустить мысль о каком-либо личном участии. Я беру паузу, чтобы собраться с мыслями, прежде чем ответить.

— Спасибо тебе за предложение, Марк, — отвечаю я с нежной улыбкой. — Я польщена, действительно польщена. Но в данный момент у меня кое-что происходит в личной жизни, и это сложно.

Я могла видеть намек на разочарование в его глазах. Он снова кивает, принимая мой ответ, но в его поведении происходит внезапная перемена. Его улыбка исчезает, и он кажется немного отстраненным, как будто погруженным в свои собственные мысли.

— Я понимаю, Алекс, — тихо сказал он, в его голосе прозвучали нотки разочарования. — Я прошу прощения, если я перешел границы. Просто так… ну, я думал, что у нас раньше была какая-то связь, и я хотел узнать тебя лучше. Но я уважаю твое решение.

Я почувствовала резкую смену его настроения, и мне стало не по себе. Прежде чем я отвечаю, Марк поворачивается и быстро идет к выходу, оставляя меня сидеть там со смесью противоречивых эмоций.

Когда дверь за Марком закрывается, я снова остаюсь наедине со своими мыслями. Тяжесть расследования и ситуация, в которой я оказалась с убийцами, кажутся еще тяжелее. Я делаю глубокий вдох, пытаясь восстановить самообладание и сосредоточиться на текущей задаче.

Я потягиваю кофе, который принес мне Марк, тепло и кофеин успокаивают. Я знаю, что должна сосредоточиться и найти прорыв в этом деле. Убийцы унесли слишком много жизней, и мой долг — остановить их.

Незаконченные свидетельские показания все еще лежат на столе передо мной, напоминая о работе, которую необходимо выполнить. Я беру ручку и начинаю писать, отбрасывая в сторону эмоциональные сложности, которые угрожают отвлечь меня.

Проходит совсем немного времени, прежде чем слова на странице становятся размытыми, а мои веки тяжелеют. Я качаю головой и делаю еще несколько глотков кофе, пытаясь побороть усталость. Я продолжаю заставлять себя записывать слова на бумаге.

Мои веки тяжелеют с каждым мгновением. Прежде чем я осознаю, что происходит, моя голова наклоняется вперед, и я даже не чувствую, когда она ударяется о стол и мир погружается во тьму.

Глава 8

Алекс

Я постепенно прихожу в сознание, чувствуя дезориентацию и головокружение. Я моргаю открытыми глазами, пытаясь понять смысл моего окружения. Знакомый вид из моего святилища здоровается со мной, но что-то не так. Требуется гораздо больше времени, чем следовало бы, чтобы осознать, что я не помню, как выходила из офиса и возвращалась домой.

Когда я медленно сажусь, тупая боль пульсирует в моей голове. Замешательство смешивается с остатками сна, пока я пытаюсь собрать воедино то, как я оказалась в своем арендованном доме и почему потеряла сознание.

Тяжело дыша, движение моего тела заставляет меня почувствовать что-то незнакомое, заправленное спереди в мой бюстгальтер. С колотящимся в горле сердцем я лезу в бюстгальтер и вытаскиваю маленький кусочек порванной бумаги.

Мои глаза расширяются от ужаса при виде слов, напечатанных поперек страницы. Сообщение является леденящим душу напоминанием о присутствии убийц в моей жизни.

«Ты выглядела так, будто тебе нужен отдых.

Ты прекрасна, когда спишь, Малышка»

Дрожь пробегает у меня по спине, когда я читаю эти слова. Они показали, что могут достать меня где угодно и не имеют абсолютно никаких границ.

Именно тогда мой взгляд приковывается к стене прямо передо мной. Это больше не холст с фотографиями с места преступления и заметками по делу, которым он когда-то был. Вместо этого он покрыт обширным коллажем из фотографий. Мои снимки, сделанные в различных условиях и моментах, были тщательно расположены по всей поверхности. Они изображают меня на работе, на месте преступления, на допросах и даже дома в моменты, когда мне казалось, что я одна.

Среди фотографий выделяется одна заметка, размещенная прямо в центре коллажа. Мне даже не нужно брать ее, чтобы прочитать, что там написано. Это даже не первый раз, когда они говорят мне эти слова, но теперь это кажется намного хуже.

«Удачной охоты, Малышка.»

Им нравится издеваться надо мной. Но я не позволю им добраться до меня. Я тоже могла бы играть в эти игры. Вместо того чтобы поддаваться чувствам, которые угрожают поглотить меня, я принимаю сознательное решение направить свой гнев в нужное русло и превратить его в огонь. Они хотели поиграть, насладиться своей властью надо мной? Что ж, я отказываюсь быть пешкой.

Делая глубокий вдох, я отрываю взгляд от стены и сосредотачиваюсь на восстановлении контроля над ситуацией. Взяв свой телефон с того места, где они положили его на стол передо мной, я разблокирую его и запускаю приложение для обмена сообщениями, открывая текстовые сообщения, которые я получила от них ранее. Я вижу, что еще очень рано, но почему-то я знаю, что они проснутся.

«Тебе нравится играть в игры — хорошо, я буду играть. Правда или действие?».

«Думаю, сейчас наша очередь, Малышка. Что же мы будем делать?»

Я издаю рычание и в отчаянии сжимаю руку на телефоне.

«Правда».

«Как всегда безопасный вариант, Малышка…тебе нужно поскорее выйти из своей зоны комфорта… Но ладно, каково это — знать, что мы наблюдали за тобой в каждый горячий момент, когда ты думала, что ты одна?»

Я закрываю глаза и глубоко дышу, борясь с автоматической реакцией моего тела, вспоминая фотографию и сообщения, которые они прислали мне, которые показали, что они наблюдали, как я доставляю себе удовольствие. Дважды.

Смесь гнева, страха и чего-то странного шевелится во мне. Я не могу отрицать, что какая-то часть меня испытывает извращенное возбуждение, темное любопытство, вызванное их словами. Это отвратительная игра, в которую они играют, вторгаясь в мою личную жизнь и играя с моими эмоциями, но я отказываюсь показывать им, как сильно они влияют на меня.

Подавляя беспокойство, которое покалывает у меня под кожей, я сосредотачиваюсь на текущей задаче. Они хотели поиграть, и я полна решимости поменяться с ними ролями. Пришло время показать им, что меня нельзя запугать или контролировать.

Я беру паузу, чтобы собраться с мыслями, мои пальцы зависают над клавиатурой телефона, пока я готовлюсь ответить. Правда в том, что их слова потрясли меня до глубины души. Вторжение в мою частную жизнь, нарушение моих личных моментов — это должно вызывать у меня отвращение, но это не так. Глубоко внутри небольшая часть меня признает извращенное очарование, темное возбуждение, которое сопровождало их действия.

Собрав всю свою внутреннюю силу, я печатаю свой ответ, отказываясь доставлять им удовольствие от осознания того, как их слова на самом деле повлияли на меня.

«Я не чувствую ничего, кроме раздражения и решимости найти тебя.»

«Лгунья. Не думаю, что ты хочешь получить наказание за то, что солгала нам, Малышка.»

«Я не лгу, я найду тебя.»

Мои пальцы слегка дрожат, когда я отправляю сообщение. Я надеюсь, что этот ответ удержит их от попытки втянуть меня в свои тревожные фантазии.

В течение нескольких мгновений ответа нет, но затем появляется новое сообщение.

«Оплошность. Мы видим сквозь личину, которую ты показываешь миру. Мы видим твои скрытые желания, твои тайные фантазии. Ты не можешь отрицать то, что скрывается под поверхностью. Прими это.»

Мое сердце учащенно бьется, когда их слова насмехаются надо мной. У них есть сверхъестественная способность копаться под моей кожей и разоблачать мысли, которые я пытаюсь скрыть. Это леденящее душу напоминание о том, какую власть они имеют надо мной.

Но я отказываюсь позволить их игре поглотить меня. Я делаю глубокий вдох, укрепляясь в своей решимости противостоять их манипуляциям.

Я печатаю свой ответ, отказываясь поддаваться их попыткам вывести меня из себя еще больше.

«Я не стану отрицать сложности человеческих желаний. Но я предпочитаю возвышаться над тьмой. Вы стремитесь к эксплуатации. Ваше восприятие может быть искажено, но я не поддамся вашей версии меня.»

Когда я нажимаю кнопку отправки, меня захлестывает волна неповиновения. Я бы не позволила им диктовать мою личность или контролировать мои действия.

Проходят минуты, но немедленного ответа нет. Тишина заполняет комнату, усиливая напряжение, которое витает в воздухе. Я знаю, что это далеко не конец.

Наконец, на экране появляется новое сообщение.

«Смелые слова, Малышка. Посмотрим, сможешь ли ты устоять перед соблазном тьмы внутри себя. Скоро.»

От этого послания у меня по спине пробегает холодок, но я отказываюсь позволить ему остановить меня. Я полна решимости найти правду и положить этому конец. Я бы не позволила им убить еще одну невинную женщину.

Закрываю телефон, встаю и направляюсь в свою спальню. Я не собираюсь признавать, что остальные помогли, когда приложили к этому руку, я бы просто использовала это против них, удвоив свои усилия по их поиску.

Когда я вхожу в свою спальню, в воздухе витает чувство неловкости. Нарушение моей частной жизни достигло новых высот, и я не могу не чувствовать постоянного бдительного присутствия, скрывающегося в тени.

В попытке смыть остатки их вторжения я решаю принять душ, на этот раз заперев дверь и полностью опустив штору на окне. Теплая вода каскадом струится по моему телу, обеспечивая краткую передышку. Пока пар окутывает ванную, я позволяю своим мыслям блуждать, разрабатывая план, как их перехитрить.

Внезапно в моей голове вспыхивает воспоминание. Марк был последним человеком, которого я видела, прежде чем оказалась в этой тревожной ситуации. Он принес мне чашку кофе, жест доброты и оправдание возможности пригласить меня на свидание. Но теперь сомнения начинают грызть края моих мыслей.

Мог ли Марк быть вовлечен? Является ли он частью этой безумной игры? Это навязчивая идея, бросающая тень подозрения на того, кого я считала своим союзником.

Закончив принимать душ, я заворачиваюсь в полотенце, прохладный воздух ванной служит суровым напоминанием о леденящей душу реальности, с которой я сталкиваюсь. Полная решимости раскрыть правду, я внутренне принимаю решение продолжить расследование причастности Марка.

Одевшись, я направляюсь в офис. Поездка кажется длиннее, чем обычно, тяжесть ситуации тяжелым грузом давит на мой разум. Мне нужно собрать больше информации, чтобы связать воедино точки и разоблачить виновных.

По дороге я захожу в кафе «Проезд», не в силах сопротивляться ставшей привычной рутине, которая придает мне видимость нормальности. Я заказываю свой обычный бублик и кофе, находя утешение в знакомых ароматах, которые обеспечивают краткую передышку от хаоса моей жизни.

Меня удивляет, что я вижу несколько сотрудников СМИ у офисного здания, когда я поворачиваю в гараж. Я проверяю время, понимая, что сейчас немного позже, чем я приехала накануне. Я вздыхаю с облегчением, что они не выходят из подъезда здания, поскольку у меня нет новостей, чтобы сообщить им, и я могла бы избежать их, воспользовавшись лифтом в гараже.

Паркуя машину и направляясь к лифту, я пытаюсь сохранять невозмутимый вид, несмотря на бушующее внутри меня смятение. Я всего в нескольких шагах от нажатия кнопки лифта, когда слышу голос.

— Алекс, — раздается голос позади меня.

Обернувшись, я вижу Тристана Уинтерса, небрежно шагающего ко мне, засунув руки в карманы с ухмылкой на лице.

Я не в настроении поддаваться его обаянию.

— Для вас я агент Дарлинг, мистер Уинтерс, — отвечаю я, приподняв бровь.

Тристан хихикает, ничуть не смущенный моим холодным ответом.

— Так официально, агент Дарлинг. Только не говорите мне, что жесткий и сварливый агент Мэтьюз обратил вас в свою «веру». Не все журналисты плохие, я могу даже понравиться вам, если вы узнаете меня получше. Представьте выражение ужаса на его лице, если бы вы это сделали, — он изображает преувеличенный шок, поднося руку к открытому рту и расширяя глаза.

Мои губы подергиваются от удовольствия.

— Хорошая попытка, Уинтерс, — отвечаю я, мой тон немного смягчается. — Но я думаю, мы оба знаем, что требуется нечто большее, чем несколько остроумных замечаний, чтобы расположить меня к себе.

Тристан изображает обиду, театрально прижимая руку к сердцу.

— Ой, Дарлинг. Вы раните меня своим холодным безразличием.

Я игриво закатываю глаза, радуясь мгновенному отвлечению от тяжести ситуации.

— Прибереги свою театральность для того, кто будет впечатлен, Уинтерс. У меня есть работа, которую нужно сделать.

Ухмылка Тристана сменяется более серьезным выражением лица, когда он делает шаг ближе.

— Я знаю, что ты сосредоточена на расследовании, и я уважаю это. Но я не могу избавиться от ощущения, что за этим кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Я годами освещаю преступления, и иногда взгляд постороннего человека может по-новому взглянуть на ситуацию. Я просто хочу помочь, Алекс.

Я замолкаю на мгновение, обдумывая его слова. Хотя я ценю энтузиазм Тристана и его искреннее желание помочь, я не могу рисковать, ставя под угрозу расследование или разглашая конфиденциальную информацию.

— Тристан, я понимаю твои намерения, но это все еще текущее расследование. Я не могу сказать тебе больше того, что ты уже знаешь, — твердо отвечаю я, встречая его пристальный взгляд. — Мне нужно действовать осторожно, следовать протоколу и защищать целостность дела.

На лице Тристана мелькает разочарование, но он понимающе кивает.

— Я понимаю, Алекс. Просто знай, что если тебе когда-нибудь понадобится поделиться идеями или предложить другую точку зрения, я здесь. Наши роли могут отличаться, но я всегда буду здесь, если понадоблюсь тебе.

Я ценю его предложение, зная, что иметь союзника за пределами правоохранительных органов может быть ценно.

— Спасибо тебе, Тристан. Я буду иметь это в виду.

Кивнув, Тристан делает шаг назад.

— Хорошо, тогда. Я позволю тебе подняться, прежде чем агент Дерек решит выследить тебя. Если тебе что-нибудь понадобится, просто скажи.

— Хорошо, — отвечаю я с благодарностью в голосе.

Я поворачиваюсь обратно к лифту, когда от входа на парковку раздается голос:

— Тристан!

Я поворачиваю голову, чтобы увидеть другого мужчину, приближающегося к нам, но в реакции Тристана чувствуется что-то знакомое.

— Агент Дарлинг, это мой хороший друг Макс, — представляет его Тристан, указывая на мужчину, который догнал нас. Он немного выше Тристана, с темно-каштановыми волосами и глазами. На его лице такое выражение, как будто он находил весь мир смешным.

Макс протягивает мне руку, и я крепко ее пожимаю.

— Приятно познакомиться, агент Дарлинг. Тристан немного рассказал мне о вас и о деле, над которым вы работаете. Сказал, что вам может понадобиться мой опыт.

Я поднимаю бровь, любопытствуя об участии Макса.

— И в чем именно заключается ваш опыт?

Губы Макса изгибаются в хитрой улыбке.

— Скажем так, у меня есть нетрадиционные способы сбора информации. Иногда вам нужно выйти за рамки обычных каналов, чтобы получить ответы, которые вы ищете.

Я обмениваюсь взглядом с Тристаном, молча сомневаясь в его суждении. Он кивает, показывая, что доверяет Максу. Ясно, что у них уже были профессиональные отношения.

— Я ценю предложение, Макс, но, как я уже говорила Тристану, это текущее расследование. Я не могу поставить под угрозу его целостность, — твердо заявляю я, подтверждая свою приверженность соблюдению надлежащих процедур.

Макс хихикает, ничуть не смущенный моим ответом.

— Я понимаю ваше беспокойство, агент Дарлинг. Будьте уверены, мои методы сдержанны и имеют успешный послужной список. Иногда истина требует, чтобы мы исследовали менее традиционные пути.

Я тщательно обдумываю слова Макса, размышляя о потенциальных преимуществах использования его уникального подхода. Хотя это противоречит моим обычным инстинктам, срочность ситуации и отсутствие прогресса на данный момент вынуждают меня пересмотреть свое решение.

— Я подумаю об этом, — уступаю я.

Тристан вздыхает и тянется, чтобы коснуться моей руки. Это движение удивляет меня, но я не показываю этого.

— Иди наверх, я бы предпочел не умирать сегодня, когда один агент поймет, что мы устроили тебе засаду.

Когда мы расстаемся, я испытываю смешанные эмоции. Присутствие Тристана одновременно отвлекает и является источником поддержки. Хотя я полна решимости пока держать его на расстоянии вытянутой руки, я не могу отрицать, что его точка зрения может пролить свет на аспекты, которые я, возможно, упустила из виду. И его друг мог бы быть полезен, чтобы потенциально найти детали, которые мы не смогли бы найти обычными средствами.

Заходя в лифт, я нажимаю кнопку и смотрю, как закрываются двери, запечатывая меня в замкнутом пространстве. Стресс, связанный с этим делом, снова давит на меня, напоминая о связанных с этим ставках. Я готовлюсь к тому, что ждет меня впереди. Пришло время раскрыть правду и положить этому конец, чего бы это ни стоило.

Глава 9

Алекс

Когда лифт поднимается, я делаю глубокий вдох, готовясь к предстоящим испытаниям. Поездка кажется необычно долгой, усиливая предвкушение и серьезность ситуации. Ритмичный гул лифта создает устойчивый фон для моих мыслей.

Тристан был прав, когда я выхожу из лифта, чтобы направиться в офис, Дерек пишет мне сообщение, спрашивая, все ли у меня в порядке и когда я приду. Я машу ему своим телефоном, когда вхожу и ставлю свой завтрак на стол.

— Извини, я задержалась, — говорю я, опускаясь на стул за столом. Честно говоря, кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как я проснулась в своем собственном святилище.

Дерек просто продолжает смотреть на меня, приподняв бровь.

— Ты в порядке?

Я киваю, ободряюще улыбаясь.

— Да, Дерек, со мной все в порядке, — отвечаю я, надеясь передать ощущение нормальности. Но его настойчивый взгляд говорит мне, что он не до конца убежден.

Он садится напротив меня, его глаза прикованы ко мне.

— Ты уверена? — спрашивает он снова, прежде чем поднять то, что я теперь вижу, — незаконченный отчет, который я начала накануне вечером.

Я бросаю взгляд на отчет, понимая, что действительно оставила его незаконченным в середине предложения, и чувствую, как жар поднимается по моей шее, когда меня гложет чувство вины.

— Ах, это… Это ничего, я действительно устала и не подумала, что было бы хорошей идеей продолжать это на случай, если я пропустила что-то важное, — говорю я, пытаясь преуменьшить значение.

Дерек слегка наклоняется вперед, выражение его лица становится более серьезным.

— Алекс, мы находимся в середине важного расследования. Мы не можем позволить себе отвлекаться или терять концентрацию. Тебя что-то беспокоит?

Я пользуюсь моментом, чтобы обдумать вопрос Дерека и давление ситуации. Хотя я ценю его заботу и доверие, я просто не могу рассказать ему о причине, по которой отчет наполовину готов.

Я встречаюсь взглядом с Дереком, выдавив ободряющую улыбку.

— Спасибо за твою заботу, Дерек. Я ценю это. Но, как я уже сказала, я хочу воздать должное этим жертвам и не думала, что смогла бы, пока была измотана, сейчас я закончу отчеты.

Дерек смотрит на меня мгновение, оценивая мой ответ, прежде чем, наконец, кивнуть.

— Хорошо, Алекс. Просто помни, я здесь для тебя, если тебе нужно с кем-то поговорить. Мы — команда, и мы поддерживаем друг друга.

— Спасибо, Дерек. Я буду иметь это в виду, — отвечаю я, искренне благодарная за его понимание.

После этого напряжение в комнате немного спадает, и мы оба возвращаем наше внимание к незаконченному отчету. Дерек возобновляет разговор, обсуждая достигнутый нами прогресс и следующие шаги, которые нам нужно предпринять. Сегодня мы возвращаемся на место происшествия, чтобы продолжитьличные беседы и проследить путь жертв.

Мы оба работаем над отчетами, которые я оставила незаконченными накануне вечером, а затем готовимся отправиться в путь. На выходе мы заходим в кафе, но я отклоняю предложение Дерека выпить чашечку, пока он выбирает себе.

Пока он ждет в очереди, я достаю свой телефон и открываю приложение messenger.

«Правда или действие?

«Правда, Малышка.»

«Мне показалось, ты говорил о том, что это безопасный вариант и что нужно выйти из зоны комфорта.»

«Выйду, когда ты это сделаешь.»

Пользуясь моментом, чтобы собраться с мыслями, я составляю свой вопрос, надеясь, что мой выбор потенциально может повлиять на охоту на этих убийц.

«Почему ты выбрал ту женщину?»

«Для веселья»

Я прищуриваюсь, глядя на ответ на экране моего телефона.

«Лжец»

«Поворот — это честная игра, Малышка. Это не ложь, но в игру без действия могут играть двое.»

Я рычу про себя и сжимаю руку на телефоне. Как только во мне начинает закипать разочарование, Дерек возвращается со своим кофе в руке. Он замечает мое напряженное выражение лица и поднимает бровь.

— Все в порядке? — спрашивает он, на его лице читается беспокойство.

Я делаю глубокий вдох, заставляя себя улыбнуться.

— Да, просто небольшая личная заминка, но я держу ее под контролем.

Он изучает меня мгновение, скептически относясь к моему ответу.

— Хорошо, просто не забывай беречь себя.

Я киваю, снова благодарная за его поддержку.

— Я так и сделаю. Спасибо.

Сделав еще один глоток кофе, Дерек ведет нас к выходу.

Уже далеко за полдень, когда мой телефон снова жужжит.

«Правда или действие, Малышка»

Я смотрю на экран, пока Дерек отвлекся за рулем, мой телефон повернут в сторону, чтобы он не мог видеть. Я на мгновение задумываюсь об этом, принимая во внимание предыдущие сообщения, прежде чем напечатать свой ответ.

«Действие»

Предвкушение нарастает, пока я жду их ответа. Серьезность ситуации расстраивает меня, но я отказываюсь позволять страху или неуверенности диктовать мои действия. Я полна решимости взять все под свой контроль.

Их сообщение, наконец, появляется на экране.

«Я осмелюсь предложить тебе отправиться в полночь на заброшенный склад на Элм-Стрит. Там тебя будет ждать подарок.»

Мое сердце замирает, когда я читаю их вызов. От заброшенного склада на Элм-Стрит веет темнотой и опасностью, но я отказываюсь отступать. Это еще одна возможность собрать улики и, возможно, положить конец их зловещей игре.

Я бросаю взгляд на Дерека, который по-прежнему сосредоточен на дороге, не подозревая о разговоре, разворачивающемся в моем телефоне. Давление этого решения ложится исключительно на мои плечи. Я делаю глубокий вдох, готовясь к тому, что ждет меня впереди.

«Вызов принят»

Дерек и я погружаемся в нашу работу, усердно продолжая посещать последние известные места нахождения жертв и опрашивая потенциальных свидетелей. Мы не оставляем камня на камне, тщательно собирая любую информацию, которая могла бы приблизить нас к истине. Несмотря на наши усилия, день тянется, и во мне поселяется чувство разочарования. Тяжесть предстоящего «действия» тяжело повисает в воздухе, отвлекая меня от текущей задачи.

Когда солнце начинает клониться к закату, отбрасывая длинные тени на город, я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться на чем-то другом. Отсутствие значительных прорывов во время наших опросов только усиливает мое беспокойство. Каждое проходящее мгновение приближает меня к полуночи, и предвкушение растет во мне.

После захода солнца мы с Дереком возвращаемся в офис, работая бок о бок над отчетами о наших недавних опросах и добавляя любые новые находки к нашим обширным заметкам по делу. Несмотря на наши усилия, новых доказательств или прорывов найти не удалось, что усиливает гложущее меня разочарование.

Отсутствие прогресса тяжелым грузом ложится на наши плечи, проверяя нашу стойкость. Мы обмениваемся понимающими взглядами, признавая растущее давление с целью добиться прогресса в расследовании. Неустанное преследование убийц подпитывает мою решимость, но отсутствие существенных зацепок придает нашим действиям дополнительную срочность.

Пока мы продолжаем работать, приближается крайний срок, и надо мной нависает угроза на заброшенном складе. Знание того, что там меня ждет потенциальная подсказка или откровение, дергает за края моих мыслей, заставляя меня оставаться сосредоточенной, несмотря на неудачи, с которыми мы столкнулись.

Дерек заканчивает работу в десять вечера, а я снова вызываюсь остаться и закончить отчеты. Когда офис погружается в тишину, единственными звуками являются скрежет моей ручки по бумаге и ритмичное гудение кондиционера. С каждым написанным словом мои мысли возвращаются к заброшенному складу на Элм-Стрит, жуткому месту, которое меня ждет.

Проходит еще час, и отчеты, наконец, готовы. Я собираю свои вещи, удостоверяясь, что у меня есть пистолет на всякий случай. Темнота за окном офиса соответствует теням, которые нависают над моими мыслями.

Пока я жду лифт, мой телефон жужжит у меня в руке, и я смотрю на него, когда лифт подъезжает ко мне.

«Я надеюсь, что тебе понравится твой подарок, Малышка.»

Я хмурюсь и поднимаю глаза, готовясь войти в лифт, только чтобы понять, что он не пуст.

Я встречаюсь с холодным взглядом агента Декера, который стоит в лифте рядом с агентом Трэвисом, который не отрывает глаз от своего телефона и ухмыляется. Их присутствие застает меня врасплох, но я быстро восстанавливаю самообладание, засовывая телефон обратно в карман.

— Агенты, — приветствую я их, сохраняя нейтральный тон. — Что привело вас сюда?

Агент Трэвис невесело усмехается, убирая телефон.

— Просто проходили мимо, агент Дарлинг. Подумали, что мы могли бы прокатиться на лифте, ну, знаешь, насладиться живописным видом.

Его беспечное поведение нервирует меня, но я захожу в лифт, стоя у противоположной стены. Двери закрываются, заключая нас в замкнутом пространстве.

Пока лифт спускается, я чувствую напряжение в воздухе между агентом Декером, агентом Трэвисом и мной. Их неожиданное присутствие вызывает у меня подозрения, особенно учитывая время их прибытия. Я остаюсь осторожной, держа свою бдительность и свои эмоции под контролем.

Со спокойным видом я встречаю холодный взгляд агента Декер.

— Это так?

Он ухмыляется, его глаза блестят с загадочной интенсивностью.

— Всегда интересно посмотреть, что происходит в этих лифтах.

Ухмылка агента Трэвиса становится шире, когда он небрежно прислоняется к стене лифта.

— Да, это довольно увлекательно, не так ли? Замкнутое пространство, растущее напряжение. Никогда не знаешь, какие секреты могут быть раскрыты.

От их слов у меня по спине пробегает холодок. Мой разум лихорадочно соображает, пытаясь разгадать их намерения. Имеют ли они какое-либо отношение к этому?

— Я не знала, что катание на лифте стало зрелищным видом спорта, — отвечаю я, в моем голосе слышится осторожность. — Если больше ничего нет, я предлагаю сосредоточиться на наших соответствующих обязанностях.

Агент Трэвис продолжает смотреть на меня, в его глазах светится что-то, что я не могу определить.

— Итак, агент Дарлинг, какие-нибудь волнения сегодня вечером?

Я поднимаю бровь, тщательно подбирая слова.

— Просто завершаю кое-какую работу, агент Трэвис. Ничего необычного.

Его позабавил мой ответ.

— Ах, работа, всегда захватывающее занятие. Но знаешь, иногда полезно выйти за пределы нашей зоны комфорта. Никогда не знаешь, что можешь найти.

От его слов у меня по спине пробегают мурашки. Я не могу не задаться вопросом, не намекает ли он на вызов, не узнал ли он каким-то образом об этом. Моя бдительность возрастает, и я остаюсь осторожной, отказываясь проявлять какие-либо признаки уязвимости.

— Я ценю ваш совет, агент, — отвечаю я ровным тоном. — Но я верю в то, что нужно оставаться сосредоточенной на текущей задаче. У нас есть работа, которую нужно выполнить, и именно в этом заключается мой приоритет.

Он снова хихикает, низким, тревожащим звуком.

— Конечно, агент Дарлинг. Меньшего я от вас и не ожидал.

Лифт замедляет ход до остановки, и двери раздвигаются, открывая фойе здания. Агент Декер выходит первым, за ним следует агент Трэвис, который оглядывается на меня, прежде чем уйти.

Когда двери лифта закрываются, я делаю глубокий вдох, заземляясь в настоящем моменте. Я отказываюсь позволять присутствию агентов Декера и Трэвиса отвлекать меня. Заброшенный склад на Элм-Стрит ждет, и я встречусь с ним лицом к лицу.

Полная новой решимости, я выхожу из лифта, когда он достигает парковки. Направляясь к своей машине, мой разум все еще переваривает встречу с агентами Декером и Трэвисом. Их присутствие выбивало меня из колеи, а их загадочные комментарии только усиливали окружающую их таинственность. Но я не могу позволить их словам отвлечь меня от моей миссии.

Когда я подъезжаю к заброшенному складу на Элм-Стрит, ночь окутывает город темнотой. Улицы пустынны, и в воздухе повисает жуткая тишина. Смелость и потенциальная опасность, которые меня ожидают, нависают над моей головой.

Подъезжая к складу, я паркую свою машину на небольшом расстоянии, стараясь, чтобы она была незаметной. Я знаю, что пришла рано, часы в моей машине показывают только половину двенадцатого, но у меня есть надежда потенциально поймать убийц, когда они оставят то, что хотели мне оставить.

Я проверяю свое окружение, сканируя местность в поисках любых признаков движения или потенциальных угроз. Удовлетворенная тем, что я одна, выхожу и осторожными шагами приближаюсь к возвышающемуся строению.

Склад стоит как памятник забытым воспоминаниям, его разрушающиеся стены нашептывают истории из прошлого. Воздух насыщен необъяснимым предчувствием, но я продвигаюсь вперед.

Когда я переступаю порог, меня окутывает темнота, нарушаемая лишь слабыми полосками лунного света, просачивающимися сквозь щели в крыше. Я иду по полуразрушенному интерьеру, мои шаги эхом отдаются в тишине. Эхо служит постоянным напоминанием о жуткой атмосфере, окружающей меня, но я остаюсь сосредоточенной на своей цели.

Наконец, я добираюсь до тускло освещенной комнаты в центре склада. Воздух становится неподвижным, и меня охватывает предвкушение. Я осматриваю свое окружение в поисках обещанного сюрприза, надеясь, что в нем есть ответы или зацепки, которые смогут приблизить меня к истине.

Внезапно мой взгляд привлекает какой-то проблеск — маленький завернутый сверток, лежащий на старом деревянном ящике в центре комнаты. Мое сердце замирает, когда я осторожно подхожу к нему. Я осматриваю его на предмет каких-либо признаков опасности, но он кажется безвредным.

Когда я тянусь к нему, шум на другой стороне комнаты пугает меня, и я поднимаю голову. В противоположном дверном проеме стоит фигура, прислонившаяся к косяку. Фигура полностью одета в облегающую черную одежду от пят до капюшона, который поднят над головой, даже руки покрыты черными перчатками. Когда он наклоняет голову, отфильтрованный свет падает иму на лицо, и все, что я могу видеть, — это детализированную маску-череп, которая закрывает его от носа и вниз.

— Привет, Малышка, — голос модулированный и зловеще звучащий с электронными нотками.

Я мгновенно хватаюсь за пистолет, но отвлечение внимания дорого мне обходится. Я даже не успеваю нацелить его на фигуру, когда легкий шум прямо у меня за спиной заставляет меня автоматически повернуться в том направлении.

Сильная рука в перчатке обхватывает мою руку с пистолетом прежде, чем я успеваю повернуться, и острая боль в шее сотрясает все мое тело. Мое зрение затуманивается, и я чувствую, как у меня подкашиваются ноги. Мир вращается, когда тьма поглощает мои чувства. Последнее, что я слышу, прежде чем провалиться в беспамятство, — искаженный голос фигуры позади меня, отдающийся зловещим эхом.

— Пора вздремнуть, Малышка.

Глава 10

Алекс

Когда я медленно прихожу в себя, мои чувства возвращаются к жизни. Первое, что я замечаю, это острую боль и напряжение, пронзающие мои руки. Я тихо стону, когда осознаю свое шаткое положение, вися на цепи в центре комнаты.

Изо всех сил пытаясь сосредоточиться, я моргаю, открывая глаза, и постепенно вижу окружающее. В тускло освещенной комнате видны ветшающие стены, облупившиеся обои, свидетельствующие о многолетнем пренебрежении. Пылинки танцуют в воздухе, улавливая слабые полосы лунного света, которым удается просачиваться сквозь щели в крыше.

Я вижу свой пистолет, лежащий на ящике рядом с упакованным подарком, который привлек меня сюда. На мгновение мне становится стыдно за то, какой глупой я была, попавшись в такую очевидную ловушку, но я не могла упустить соблазн получить больше информации об убийцах.

— Снова проснулась, Маленькая Прелесть? — Голос почти прямо у меня за ухом пугает меня, и я дергаю за цепи, звук движения эхом отдается в разрушающейся комнате.

Раздается смешок, и я чувствую, как кончики пальцев касаются моей спины, посылая дрожь по позвоночнику. Пальцы касаются меня, когда фигура движется вокруг моего тела, чтобы остановиться передо мной. Мое сердце бешено колотится в груди. Я должна подавить панику, которая поднимается на поверхность. Фигура останавливает свои пальцы чуть ниже промежутка между моими грудями.

— Я волновался, что мне придется дать тебе адреналин, чтобы разбудить тебя. — Я могу сказать, что его голос каким-то образом меняется, и когда он слегка откидывает голову назад, я сталкиваюсь с маской в половину черепа, закрывающей нижнюю половину его лица, которая смотрит на меня из-под капюшона. В маску должно быть встроено устройство модуляции голоса.

Смена освещения на мгновение дает мне увидеть напряженные черные глаза. Ни у одного человека не бывает таких темных глаз, даже при тусклом освещении это означало, что у него либо карие глаза, либо он пользуется контактными линзами.

Когда я встречаюсь взглядом с фигурой, дрожь пробегает по моей спине. его пристальный взгляд проникает сквозь темноту. Страх переплетается с моей решимостью, но я не позволяю ему одолеть меня.

Рука фигуры в перчатке скользит вверх, обхватывая мое горло, их пальцы вдавливаются в мою кожу. Я чувствую давление, стеснение, затрудняющее мое дыхание. Паника поднимается во мне, но я изо всех сил пытаюсь сохранить самообладание, чтобы они не увидели моего страха.

С леденящим спокойствием фигура наклоняется ближе, его маска-череп находится в нескольких дюймах от моего лица. Его модулированный голос резонирует по комнате, полный садистского удовлетворения.

— Как тебе, нравится наша маленькая игра «правда или действие», Малышка? — они насмехаются.

Несмотря на страх, пронизывающий меня, я собираю силы, чтобы заговорить, мой голос напряженный, но вызывающий.

— Ваши игры скоро закончатся навсегда.

Низкий смешок доносится из-за маски-черепа. Я слышу еще один смешок позади себя, но я не вижу другую фигуру.

— Смелые слова, Малышка, для того, у кого больше нет пистолета.

Мой взгляд устремляется туда, где он так невинно лежит на ближайшем ящике. Это еще один способ помучить меня, когда он так близко, но все еще вне моей досягаемости.

Фигура следует за движением моих глаз, опускает взгляд на пистолет.

— Ты же не думала, что мы позволим тебе оставить его себе, не так ли?

Чье-то тело прижимается к моей спине, и похожий модулированный голос произносит рядом с моим ухом.

— Ты можешь забрать его, когда мы закончим.

Я чувствую, как во мне поднимается волна адреналина, смесь страха и предвкушения, когда фигура передо мной сжимает руку на моем горле.

— Но только если ты будешь хорошей девочкой.

Давление на мое горло усиливается, посылая дрожь по позвоночнику. Ощущение того, что они окружают меня, их руки на мне, посылает смешанную волну страха и неожиданного возбуждения, пробегающую рябью по моему телу. Это запутанное и тревожное сочетание, которое только усугубляет ситуацию.

Голос у меня за ухом спрашивает:

— Ты собираешься быть хорошей девочкой для нас, Малышка? — Голос, искаженный, но пронизанный соблазнительным оттенком, только подливает масла в сбивающий с толку огонь, который горит внутри меня. Становится все труднее игнорировать ощущения, которые пробуждаются во мне, интенсивность момента и игру власти, разворачивающуюся вокруг меня. Мое сердце колотится в груди, как от физического стеснения, так и от дразнящей опасности, которая висит в воздухе.

Я пытаюсь успокоиться, восстановить контроль над своими мыслями и эмоциями, но их прикосновение и ощущение того, что над мной доминируют, только усиливают мое осознание. Это опасный танец между выживанием и необъяснимым очарованием их силы.

Я борюсь, чтобы вернуть себе концентрацию, избавиться от отвлекающих факторов этих противоречивых эмоций. В глубине души я знаю, что поддаться им было бы предательством моих принципов, капитуляцией перед тьмой, с которой я так упорно боролась.

Собрав все силы, я успокаиваю свой голос, игнорируя дрожь, которая угрожает выдать меня.

— Я никогда не буду вашей хорошей девочкой. Я не буду играть в ваши игры. Вы не сломаете меня.

Хватка фигуры усиливается еще сильнее, их смех разносится по комнате.

— О, Малышка, какой огонь. Кто сказал, что мы хотим сломать тебя? Тьма внутри тебя зовет нас. Прими ее.

Фигура передо мной прижимается ближе, сильнее прижимая меня к фигуре за моей спиной. Их присутствие становится удушающим, разжигая темное, запретное желание. Их возбуждение очевидно, их твердые члены прижимаются к моему телу. Я борюсь с противоречивыми эмоциями внутри меня, мое тело выдает меня легкой дрожью.

Я ловлю себя на том, что подвергаю сомнению свои собственные чувства, свои собственные границы. Опасность сохраняется, трепет переплетается со страхом, создавая очарование, которое одновременно пугает и соблазняет меня.

Фигура передо мной наклоняется ближе, маска-череп касается моей щеки. Она удивительно мягкая, как будто сделана из силикона.

— Если я прямо сейчас прикоснусь к твоей киске, ты будешь влажной для нас, Малышка?

Мое тело предает меня еще больше, и я не могу остановить дрожащий всхлип, срывающийся с моих губ.

Я пытаюсь контролировать свое дыхание, отчаянно пытаясь оттолкнуть противоречивые эмоции, которые угрожают поглотить меня. Слова фигуры, наполненные садистским предвкушением, эхом отдаются в моем сознании, смешиваясь с ощущениями их рук на моем горле и их тел, прижатых к моему.

Напряженность момента, трепет опасности и незнакомые чувства внутри меня создают хаотическую бурю замешательства.

Собрав последние остатки сил, мне удается заговорить, мой голос дрожит, но решителен.

— Я отказываюсь позволять вам манипулировать мной. Ваши извращенные желания не смогут контролировать меня.

Фигура позади меня хихикает, от этого звука у меня по спине пробегает холодок.

— О, Малышка, дело не в манипуляции. Речь идет о том, чтобы открыть свое истинное «я», желания, которые таятся внутри. Мы можем освободить тебя.

Рука в перчатке покидает мое горло, и волна облегчения захлестывает меня. Однако, прежде чем я могу полностью осознать ситуацию, я чувствую, как его пальцы прокладывают дорожку вниз по моему телу, останавливаясь на поясе брюк.

Я напрягаюсь, мои инстинкты призывают меня сопротивляться, но небольшая часть меня сомневается в глубине моих собственных желаний. Я борюсь с мыслями, которые мелькают у меня в голове, с теми, которые говорят мне сдаться.

Голос фигуры, теперь уже просто шепот, снова достигает моих ушей.

— Не бойся того, чего ты действительно хочешь, Малышка. Прими темноту. Сдавайся.

Эти слова разжигают во мне опасное любопытство, смешивающееся со страхом, который все еще сохраняется. Это дразнящая прогулка по краю запретной территории.

Я настолько захвачена собственными мыслями и эмоциями, что едва замечаю, когда пальцы в перчатках расстегивают пуговицу моих брюк. Пальцы скользят в отверстие, мимо моего нижнего белья и прямо туда, где, я уже знаю, у теку для них.

Я ахаю, прикосновение электризует. Пальцы фигуры движутся с нарочитой медлительностью, дразня и исследуя, раздвигая границы моего сопротивления.

Я изо всех сил пытаюсь сохранить самообладание, цепляться за последние остатки неповиновения. Каждая клеточка моего существа кричит мне сопротивляться, вырваться из этой ситуации. Но тихий голос внутри меня, голос, который я так долго подавляла, шепчет о капитуляции.

Когда их прикосновения усиливаются, описывая круги и оказывая сводящее с ума давление, мое тело реагирует против моей воли. Волны удовольствия прокатываются по мне, смешиваясь со страхом, который все еще сохраняется.

Голос фигуры, теперь хриплый шепот, снова достигает моего уха.

— Почувствуй это, Малышка. Прими желания, которые кипят под поверхностью. Отпусти свои запреты.

Мой разум кружится, разрываясь между необходимостью бороться и ошеломляющими ощущениями, которые пульсируют по моему телу. В этот момент уязвимости я сталкиваюсь с той частью себя, которую долгое время отрицала, со скрытой тягой к запретному.

И все же, когда мое тело реагирует, мой разум спешит найти выход, восстановить контроль. Я отказываюсь уступать им, становиться их пешкой.

Собрав все свои силы, я заставляю слова преодолеть смятение внутри меня.

— Я не буду рабом твоей тьмы. Я не потеряю себя.

Пальцы фигуры замирают, давление ослабевает, и низкий смешок разносится по комнате.

— Ты сопротивляешься с таким пылом, Малышка. Но в глубине души ты жаждешь освобождения, которое может принести только капитуляция.

Взрыв неповиновения захлестывает меня, подпитываемый осознанием того, что моя сила заключается в сопротивлении их извращенному очарованию. Я собираю свою решимость, направляя ее в тихую, но яростную решимость.

— Нет, — говорю я, мой голос тверд и непоколебим. — Я не позволю тебе развратить меня. Я не буду определяться твоими извращенными желаниями. Я сильнее, чем ты думаешь.

Их смех эхом разносится по комнате, но фигура убирает руку в перчатке из моих штанов.

— Ты научишься, Малышка. Со временем ты будешь умолять об освобождении.

Фигура поднимает руку и смотрит, как она поворачивается на свету, чтобы показать влагу, покрывающую его пальцы в перчатках, исходящую от меня. Они подносят их к лицу и другой рукой сдвигают маску, чтобы можно было просунуть под нее пальцы, но по-прежнему не дают мне никаких подробностей о лице под маской.

Я слышу, как он высасывают остатки меня со своих пальцев и стонет.

Пальцы появляются снова только для того, чтобы вернуться к моему горлу, когда он снова подходят ближе, отталкивая меня к фигуре позади меня.

— Ты такая вкусная, Малышка. Я не могу дождаться, чтобы проглотить тебя.

Перед лицом их угроз я нахожу утешение в знании того, что истинная сила заключается в сопротивлении, в способности придерживаться своих ценностей перед лицом невзгод. Я не позволю им сломать меня.

Когда я смотрю в напряженные черные глаза фигуры, мой страх тает, сменяясь силой моей решимости.

Фигура наклоняется ближе, их голос сочится угрозой.

— Ты можешь думать, что ты сильная, но тьма внутри тебя неоспорима. И мы будем там, чтобы принять её, когда придет время.

Рычание срывается с моих губ, инстинктивный ответ на их насмешливые слова. Звук удивляет даже меня, грубое проявление неповиновения, которое эхом отражается от разрушающихся стен.

Хватка фигуры на моем горле усиливается, его пальцы впиваются в мою кожу. Он наклоняются еще ближе, его глаза встречаются с моими.

— Ах, огонь в тебе, Малышка, — говорит он, в его голосе слышится смесь веселья и предвкушения. — Это просто заставляет меня хотеть трахнуть тебя еще больше. Обхватить рукой эту прелестную шейку и сжимать до тех пор, пока ты не перестанешь чувствовать ничего, кроме моего члена, пока не потеряешь сознание.

Пока я вишу там, мой взгляд непоколебим и я полна решимости скрыть эффект, который оказывают на меня эти слова, я встречаюсь глазами с фигурами. Я отказываюсь отступать, зная, что во мне есть сила преодолеть их извращенные игры.

Они просто смеются в ответ.

— На самом деле мы пришли сюда только с намерением представиться, — говорит фигура, задумчиво наклоняя голову.

— Я — Тру, — раздается голос фигуры позади меня.

— А я — Дэр, — говорит тот, что передо мной. — Не волнуйся, это единственная игра «правда или действие», между которой тебе не придется выбирать.

Последним нажатием руки они отпускают меня, снова оставляя висеть на цепях. Когда они отступают в тень, их издевательский смех эхом разносится по разрушающейся комнате, навязчивым напоминанием об опасности, которая все еще окружает меня.

— О, Малышка, — их голос эхом разносится в тишине, когда я больше не могу их видеть, резонируя с мрачным восторгом. — Ты можешь думать, что мы отпускаем тебя, но ты ошибаешься. Теперь ты принадлежишь нам.

Я продолжаю висеть там, минуты тянутся как вечность, пока я пытаюсь понять, как мне выбраться из затруднительного положения, в котором я оказалась, когда в тишине раздается металлический звук, и я падаю на землю.

Когда я падаю, удар сотрясает все мое тело, боль отдается в конечностях. Я лежу там, на мгновение потеряв ориентацию, делая глубокие вдохи, чтобы успокоиться.

Сквозь пелену боли мои глаза обшаривают комнату в поисках каких-либо признаков фигур. К моему облегчению, их нигде не видно.

Я поднимаюсь с холодного пыльного пола. Цепи, которыми я была скована, свободно висят, их тяжесть напоминает о ситуации, из которой я чудом выбралась. Дрожащими руками я тянусь к своему пистолету на ближайшем ящике, крепко сжимая его; знакомое ощущение приносит чувство безопасности.

Затем мое внимание переключается на упакованный подарок, таинственный предмет, который привлек меня на складе. Любопытство смешивается с осторожностью, я осторожно беру его, чувствуя вес в своих руках. Я знаю, что не могу полностью разгадать его секреты здесь и сейчас, но я отказываюсь оставлять это позади.

Зажав подарок подмышкой, я бросаю последний взгляд вокруг комнаты, отмечая разрушающиеся стены, жуткую тишину, которая висит в воздухе. Есть тревожащее присутствие, которое сохраняется, напоминание о тьме, которой я избежала, но я отказываюсь позволить ей поглотить меня.

Глава 11

Дэр

Я наблюдаю из тени, как она спокойно идет обратно к своей машине. Я всегда наблюдаю за ней, я смотрю на нее при каждом удобном случае. Это навязчивая идея, и она поглощает меня полностью.

Тру слегка смещается уголком моего глаза, наблюдая за ней с той же интенсивностью, что и я. Мы разделяем эту мрачную тайну, связанную нашим взаимным увлечением. Тру подобен отражению моих собственных желаний и страхов. Мы понимаем друг друга, не произнося ни единого слова.

Пока что она превзошла все наши ожидания, она будет нашей темной Королевой. Той, кому мы будем поклоняться превыше всех остальных. Она просто должна принять эту часть себя.

Я все еще ощущал ее вкус, ее аромат оставался у меня во рту и только заставлял меня еще сильнее желать ее. Я сказал ей правду, я не мог дождаться, чтобы поглотить ее. Это тихое хныканье, которое она не смогла остановить, будет повторяться в моей голове, когда я позже обхвачу свой член рукой.

Мое сердце колотится от предвкушения, когда я смотрю, как она открывает дверцу машины и садится на водительское сиденье. Двигатель оживает, нарушая ночную тишину. Она бросает быстрый взгляд в мою сторону, ее взгляд пронзает темноту, но ее осознание моего присутствия остается неуверенным.

Надеюсь, подарок ей понравится. Может быть, однажды мы расскажем ей, что мы сделали, чтобы подарить его ей.

Когда она заводит двигатель и отъезжает, я смотрю, как задние фонари растворяются в ночи, поглощаемые темнотой. Мне не нужно сразу следовать за ней, я точно знаю, куда она направляется. И следовать прямо сейчас было бы слишком очевидно, пока улицы пусты.

Как бы сильно ни горела во мне потребность увидеть ее реакцию на наш подарок лично, камер, которые мы спрятали в ее доме, должно было хватить.

Я бы обязательно заставил ее поблагодарить меня должным образом в другой раз.

Тру подходит ко мне, снимая свою маску теперь, когда она ушла. Я поднимаю руку и снимаю свою, засовывая ее в карман толстовки.

— Все прошло лучше, чем ожидалось, — говорит он, поворачиваясь еще раз, чтобы посмотреть в том направлении, в котором она исчезла, и снова демонстрируя свою одержимость.

Но я тоже до сих пор не отвел взгляд.

— Да, это так, — ответил я рассеянно. Не то чтобы он уже не привык к моему поведению.

Он протягивает руку и берет меня за запястье, поднося мои пальцы в перчатках к своему носу и глубоко вдыхая. Его стон непристоен, и я отдергиваю руку, прежде чем он сделает что-нибудь глупое, например, пососет мои пальцы. Он просто хихикает в ответ.

— Хотел бы я, чтобы это были мои пальцы на ее прелестной киске, — говорит он.

— Достаточно скоро, — отвечаю я, пытаясь умерить его пыл. — Наше время придет, но мы должны быть осторожны, методичны. Сначала ей нужно стать глубже, с большей готовностью принять эту сторону себя.

Глаза Тру светятся опасным голодом, его ухмылка выдает глубину его одержимости. Меня это не беспокоит, в конце концов, это совпадает с моим собственным.

Мы оба жаждем ее вопреки здравому смыслу, стремясь раскрыть глубины ее тьмы и насладиться общим экстазом, который это обещает.

Я чувствую смесь волнения и осторожности, когда вижу взгляд Тру, узнающий картину моих собственных желаний, отраженных во мне. Между нами существует неоспоримая связь, выкованная в огне нашей общей одержимости. Мы понимаем, до каких глубин мы готовы дойти, как далеко мы готовы раздвинуть границы морали.

Ухмылка Тру становится шире; он наслаждается предвкушением, подпитываемым мыслью о том, чтобы обладать ею самым интимным образом.

— Она подчинится, — шепчет он, его голос сочится уверенностью. — Мы сделаем ее нашей душой и телом.

Я не могу не вздрогнуть от его слов, перспектива исполнения наших темных желаний витает на краях моего сознания.

— Я жажду ее, — бормочет он, его голос сочится смесью тоски и предвкушения. — Я хочу увидеть, как она сдается, стать свидетелем того, как она постигает глубины своих желаний.

Я киваю, мой собственный голод поднимается во мне подобно волне. Но я знаю, как важно сдерживаться, держать нашу одержимость в узде. Волна предвкушения проходит через меня, подпитываемая извращенными фантазиями, которые доминируют в моих мыслях. Очарование видеть, как она сдается своей собственной тьме, быть свидетелем того, как она проникает в глубины своих желаний, поглощает меня полностью.

Достав телефон, я открываю его, перехожу к скрытым приложениям и выбираю то, которое хочу. Тру подходит ближе, чтобы посмотреть на экран, напевая себе под нос, когда приложение загружается.

Время для следующего шага.

Глава 12

Алекс

Этот подарок лежит на моем кофейном столике, он выглядит таким невинным и почти незаметным. За исключением того, откуда это взялось.

Я все еще не открывала его. Я ничего не делала с тех пор, как вернулась домой, кроме как сидела на диване и смотрела на него. Мой разум продолжает прокручивать в голове разные вещи, которыми это могло быть. Какое-то доказательство? Какой-то намек на то, кто они такие? Кровавое кровоточащее сердце?

Нет, слишком маленькое для этого.

Я понимаю, что не узнаю, пока не открою эту чертову штуковину.

Сделав глубокий вдох, я, наконец, набираюсь смелости, чтобы взять подарок с кофейного столика. Он на удивление легкий, что добавляет таинственности его содержимому. Мои руки слегка дрожат, когда я поворачиваю его, осматривая со всех сторон.

Когда я разворачиваю подарок, слои бумаги отваливаются, открывая маленькую непритязательную коробочку. Ее простой дизайн и отсутствие украшений озадачивают меня еще больше. Как что-то настолько обычное может иметь какое-то значение? Тем не менее, я знаю, что должна это открыть.

Я осторожно приподнимаю крышку коробки.

Затем я в замешательстве наклоняю голову. В коробке лежит USB-накопитель.

Вид USB-накопителя внутри коробки выбивает меня из колеи. Я осторожно беру его в руки, ощущая кончиками пальцев его гладкую поверхность. Вопросы вихрем проносятся в моей голове, пока я обдумываю его значение. Зачем им понадобилось утруждать себя предоставлением меня ради USB-накопителя? Какие секреты он может хранить?

Со смесью опасения и любопытства я направляюсь в свой кабинет, крепко сжимая USB-накопитель. Знакомая обстановка дарит ощущение комфорта среди надвигающейся бури неопределенности. Я сажусь за свой стол и открываю ноутбук, экран компьютера освещает комнату своим мягким светом.

Вставляя USB-накопитель в порт, я наблюдаю, как компьютер распознает устройство и отображает его содержимое. Мое сердце учащенно бьется, когда появляется серия именованных папок — имена жертв, которым уже посвящены места на моих стенах. Каждая папка содержит коллекцию фотографий, документов и заметок, свидетельств преступлений, совершенных против этих невинных женщин. Это не просто снимки, сделанные после их смерти, здесь есть ряды снимков, сделанных до их смерти, например, с камер наблюдения. Или как будто их преследовали. Что, учитывая убийц, с которыми я имею дело, правдоподобно.

Пока я просматриваю файлы, у меня в животе поселяется неприятное чувство. Есть еще папки с незнакомыми названиями. Имена, которые не совпадают ни с одной из известных жертв. Меня поражает осознание того, что в этих папках представлены другие женщины, на которых нацелились убийцы, их истории не рассказаны. Они были живы или мертвы?

Мои руки дрожат, когда я продолжаю изучать содержимое USB-накопителя. Затем, среди моря папок, я натыкаюсь на одну, от которой у меня по спине пробегает холодок — папку с моим собственным именем. Паника смешивается с любопытством, когда я открываю его, показывая коллекцию фотографий и документов.

Здесь есть мои фотографии с камер наблюдения, откровенные снимки, сделанные без моего ведома. Подробные заметки, описывающие мой распорядок дня, мои взаимодействия и даже моменты моей уязвимости. Газетные статьи, посвященные основным моментам моей карьеры. И даже фотографии, сделанные до того, как я переехала в город.

Мое сердце учащенно бьется, когда я просматриваю изображения и документы, мой разум пытается осмыслить последствия. Откуда у них столько информации обо мне?

Я делаю глубокий вдох, заставляя себя сохранять самообладание и оставаться сосредоточенной. Было бы время покопаться поглубже в моей собственной папке, но сейчас мой приоритет — папки неизвестных женщин. В них есть что-то такое, что пробудило мои инстинкты, побуждая меня раскрыть их истории.

Открывая свою собственную папку, я перехожу к первой папке с незнакомым названием. Внутри есть несколько фотографий — обычные снимки повседневной жизни. Улыбающиеся лица, случайные моменты, запечатленные во времени. Но на этом все закончилось, не было никаких следов на местах преступлений.

Открыв следующую папку, я нахожу похожую коллекцию изображений. Эти женщины, похоже, ведут внешне нормальную жизнь, не подозревая, что их истории были переплетены с чем-то гораздо более зловещим. Фотографии были сделаны незаметно, как будто за женщинами следили или их преследовали. Тем не менее, нет убедительных доказательств причинения вреда.

Смятение и разочарование поднимаются во мне. Что означают эти папки? Эти женщины живы или мертвы? Они потенциальные цели или выжившие? Недостаток информации гложет меня, разжигая неослабевающее желание докопаться до правды.

Я достаю свой телефон и перехожу на номер, который они использовали для отправки мне сообщений, нажимая кнопку вызова, не заботясь о том, что сейчас раннее утро.

— Малышка, — телефон даже не успел прозвенеть полного гудка, как они ответили. Их голос модулируется даже по телефону.

— Зачем давать мне это? Какую пользу это приносит вам? — Я спрашиваю.

Они тихо смеются, отчего у меня по спине пробегают мурашки.

— Ах, Малышка, кто сказал, что так будет? Это принесет тебе пользу, и это главное.

Я хмурюсь еще больше в замешательстве.

— Зачем вам давать мне что-то, что помогло бы мне остановить вас?

Еще один смешок.

— Кто сказал, что это сработает? Это поможет вам искать нас, но не приведет вас к нам.

Я рычу от разочарования.

— Прекратите говорить загадками.

Они тихо вздыхают.

— Малышка, просто скажи спасибо, как хорошая девочка.

Я мгновение колеблюсь, но, несмотря на мое замешательство и разочарование, часть меня не могла отрицать трепет, который разливается по моим венам, когда меня называют — хорошей девочкой. Это будоражит что-то глубоко внутри меня, пробуждая скрытое желание, которое я никогда полностью не осознавала раньше.

— Спасибо, — отвечаю я, — Но я не успокоюсь, пока не раскрою правду, стоящую за всем этим.

Они снова хихикают, и этот леденящий душу звук разносится по телефону.

— О, Малышка, у тебя настоящий дух. Не волнуйся, истина откроется тебе в свое время. А теперь немного поспи.

Прежде чем я отвечаю, линия обрывается.

Я смотрю на телефон в своей руке, смесь противоречивых эмоций бурлит внутри меня. Команда немного поспать резонирует в моей голове, но адреналин, бурлящий в моих венах, заставляет саму идею отдыха казаться невозможной. USB-накопитель и его тревожащее содержимое поглощают мои мысли, не оставляя места для передышки.

Но в глубине души я знаю, что они были правы. Я не могла продолжать свои поиски в таком истощенном состоянии. Усталость затуманила бы мои суждения и помешала бы моей способности разгадать правду. Мне нужен ясный ум и немного сна, чтобы набраться новых сил для решения предстоящих задач.

Неохотно я откладываю телефон в сторону и закрываю ноутбук. В комнате вокруг меня становится душно, и я жажду глотка свежего воздуха. Оставив флешку, я направляюсь в свою спальню, в голове все еще роятся вопросы без ответов.

Лежа в постели, я смотрю в потолок, мои мысли поглощены таинственными папками, женскими историями и моей собственной связью со всем этим. Темнота комнаты отражает тени, которые окутывают мой разум, и сон кажется неуловимым.

Но по мере того, как наваливается усталость, мои веки тяжелеют, и груз событий дня погружает меня в беспокойный сон. В очередной раз мечты переплетаются с фрагментами реальности, стирая грани между правдой и вымыслом.

В глубине моего сна мое подсознание плетет гобелен из навязчивых снов. Я оказываюсь в тускло освещенной комнате, воздух тяжел от предвкушения. Люди в масках окружают меня, их присутствие одновременно зловещее и притягательное. Их лица скрыты, они движутся с рассчитанной целью, их глаза сверкают со зловещей интенсивностью.

Я чувствовала их руки на себе, их прикосновения одновременно агрессивные и странно электризующие. Их пальцы вырисовывали узоры на моей коже. Мечта становится танцем силы и уязвимости, где границы размываются, а линии контроля становятся непрочными.

По мере того, как сон разворачивается, я начинаю осознавать странную дихотомию внутри себя. Часть менясопротивляется их заигрываниям, борясь против вторжения в мое личное пространство. И все же другая часть меня испытывает неоспоримый трепет, темное очарование запретного и неизвестого.

Люди в масках, кажется, чувствуют эту внутреннюю борьбу и наслаждаются ею. Их прикосновения усиливаются, хватка крепче, по мере того как они раздвигают границы согласия. Сон становится извращенным исследованием удовольствия и боли, противоречивых эмоций, которые живут глубоко в моей душе.

Посреди хаоса вспышки фрагментированных воспоминаний и образов с USB-накопителя просачиваются в сон. Лица неизвестных женщин, свидетельствующие об их преследовании, смешиваются с мужчинами в масках в сюрреалистическом сочетании страха и интриги.

Внезапно мои глаза распахиваются, и я ловлю себя на том, что хватаю ртом воздух. Сон дезориентировал меня и потряс, его яркость сохранялась, как призрачное эхо. Мое тело покрывается потом, а сердце бешено колотится в груди, словно пытаясь вырваться за пределы грудной клетки.

Я сажусь в кровати, мое дыхание постепенно замедляется, когда я пытаюсь заземлиться в реальности моей спальни. Остатки сна цепляются за меня, их присутствие осязаемо и тревожно. Как будто границы между миром грез и моей реальной жизнью размылись, заставляя меня сомневаться в том, что было реальным, а что всего лишь плодом моего воображения.

Когда я оглядываю комнату, темнота давит на меня, сильно напоминая о моем сне. Мысль о возвращении ко сну пугает из-за страха перед тем, какие другие извращенные видения может вызвать в воображении мое подсознание.

Собираясь с мыслями, я напоминаю себе, что сны — это продукт ума, отражение наших страхов, желаний и переживаний. Сон, который я только что пережила, несомненно, был вызван тревожащим содержимым USB-накопителя и окружающими его тайнами. Это было проявлением психологического потрясения, с которым я боролась, сюрреалистическим проявлением размытых граней между жертвой и преследователем.

Отбрасывая в сторону сбивающие с толку мысли, я тянусь к своему телефону на тумбочке. Время, отображаемое на его экране, подтверждает, что все еще раннее утро, но восход солнца не за горами. Я думаю, пришло время начинать день.

Желая смыть с себя остатки тревожного сна, я принимаю душ. Теплая вода каскадом струится по моему телу, обеспечивая успокаивающую передышку от беспокойства, которое овладело моим разумом. Когда я закрываю глаза, я позволяю воде смыть напряжение и замешательство, которые цепляются за меня.

Через несколько минут я выхожу из душа, чувствуя себя посвежевшей и немного более обоснованной. Когда я тянусь за полотенцем, чтобы вытереться, я замечаю кое-что необычное. На затуманенном зеркале написано послание, словно невидимой рукой.

«Мы всегда наблюдаем, Малышка»

Глава 13

Алекс

Я чувствую, что я в карусели и не могу сойти.

После моей странной ночи, а затем сообщения на зеркале, я решаю выпить кофе покрепче и просто углубиться в расследование, как будто ничего странного не произошло.

Я знаю, что мне нужно просмотреть таинственные файлы, но пока они не дадут что-то новое для представления команде, я собираюсь держать это при себе. Как и многое другое в последнее время. В конце концов, что бы я им сказала, что преследователи зациклились на мне и дают мне больше доказательств, чтобы найти их?

Когда начинает всходить солнце, я направляюсь в проходное кафе, чтобы выпить крепкого кофе и съесть рогалик. Бариста и глазом не моргнул, когда я заказала двойную порцию, без особых усилий приготовив мне порцию кофеина. С завтраком в руках я направляюсь в офис, с облегчением обнаруживая, что парковка и лифт пусты, что дарует мне краткий момент одиночества. Однако удача покидает меня, как только я переступаю порог офиса, где Джеймс уже погружен в просмотр наших обновленных отчетов.

Джеймс едва замечает мое присутствие, когда я вхожу.

— Все еще не смогла сходить за продуктами? — замечает он, бросив быстрый взгляд в мою сторону.

Я фыркаю и ставлю свой завтрак на стол. Джеймс смотрит на него и спрашивает:

— Одна или две порции?

— Две, — отвечаю я, со вздохом опускаясь в кресло.

Он хихикает.

— Я думал, что научил тебя чему-то получше.

Я устало улыбаюсь.

— Мы еще не достигли стадии трех выстрелов. Дай этому время.

Выражение его лица становится серьезным.

— Говоря о времени, сообщи мне последние новости. Мы добились какого-нибудь прогресса?

Я чувствую, как наваливается усталость, мой разум и тело отягощены безжалостными перипетиями расследования. Тем не менее, я отбрасываю свою усталость и сосредотачиваюсь на расследовании Джеймса.

— Боюсь, не очень большой прогресс, — признаюсь я. — Зацепок мало, и мы все еще собираем воедино фрагменты информации, которые у нас есть.

Джеймс откидывается на спинку стула, его глаза сузились.

— Есть какие-нибудь прорывы вообще? — он давит, в его тоне смесь предвкушения и беспокойства.

Я вздыхаю, потирая виски в попытке ослабить растущее напряжение.

— Пока нет, — признаю я. — Мы повторно опрашиваем всех, с кем жертвы, возможно, вступали в контакт, в надежде на какую-то связь или зацепку.

Джеймс вздыхает, отражая мое собственное разочарование. Он проводит рукой по волосам, его взгляд прикован к разбросанным по столу отчетам.

— Как будто они намеренно избегают оставлять обычные улики, — раздраженно бормочет он.

Я киваю, моя усталость усиливается.

— Точно. Как будто они на шаг впереди, предвидя каждое наше движение. Они хитры, методичны, и создать полезный профиль становится все труднее.

Некоторое время мы оба сидим в тишине, борясь с бременем нашего затруднительного положения.

— Мы не можем позволить разочарованию затуманить наши суждения, — наконец говорит Джеймс твердым голосом. — Нам нужно оставаться сосредоточенными, даже когда улики кажутся скудными или их вообще нет. Где-то в этих фрагментах лежит ключ к разгадке их мотивов и их личностей.

Я киваю в знак согласия, готовясь к предстоящим испытаниям.

— Я знаю, мы не можем позволить себе терять надежду или позволить их тактике сдерживать нас. Мы будем продолжать собирать доказательства, анализировать каждую информацию, какой бы незначительной она ни была, и адаптировать наши стратегии. В конце концов, мы раскроем закономерность, независимо от того, насколько хорошо она может быть скрыта.

Джеймс тяжело вздыхает, его взгляд прикован к отчетам.

— Время работает против нас, — говорит он. — Чем дольше мы тратим время на расшифровку этих разбросанных хлебных крошек, тем больше вероятность того, что они уже нацелились на другую жертву.

Его слова тяжелым грузом повисают в воздухе, являясь суровым напоминанием о срочности нашего расследования. Однако в основе этого лежит гнетущее чувство, что я уже точно знаю, на кого они положили глаз.

Не дожидаясь моего ответа, он встает и выходит из комнаты.

Мне нужно добиться прогресса, мне нужно больше актуальной информации.

Достав телефон, я открываю приложение для обмена сообщениями.

«Правда или действие»

Требуется всего мгновение, чтобы пришел ответ.

«Я говорю правду, но если ты спрашиваешь о цели нашей игры, то я выбираю действие. В конце концов, я обещал, что сделаю это после тебя.»

Моя губа подергивается, и я подавляю юмор, который нахожу в ответе. Дерзкая ухмылка расползается по моему лицу, когда я формулирую свой ответ, ободренный игрой в кошки-мышки, в которую мы вовлечены. Я тщательно печатаю свои слова, предвкушая их возможную реакцию.

«Я осмелюсь предложить тебе пообщаться со мной сегодня. Выйди из тени. Больше не надо прятаться.»

Я нажала отправить, мое сердце бешено колотилось от смеси волнения и дурных предчувствий. Примут ли они вызов или отступят еще дальше в темноту, издеваясь надо мной издалека? Секунды медленно тикают, пока я жду их ответа, мои глаза прикованы к экрану в поисках любого признака их следующего шага.

После того, что кажется вечностью, на экране появляется их ответ, короткий и загадочный.

«Вызов принят.»

Мой пульс учащается, азарт погони усиливается, когда я понимаю, что ставки были подняты. Поездка, в которой мы оказались в ловушке, вот-вот примет дерзкий оборот, и я готовлюсь к неизвестности.

Когда Дерек входит в комнату, я быстро убираю телефон, скрывая разговор. Усталость, написанная на его лице, отражает мою собственную, его голубые глаза поникли, что свидетельствует о том, какие потери это расследование нанесло нам обоим. Мы обмениваемся понимающим взглядом, молча признавая тяжесть проблем, с которыми сталкиваемся.

— Доброе утро, Алекс, с нетерпением ждешь еще одного захватывающего дня опросов? — спрашивает он.

Я одариваю Дерека кривой улыбкой.

— Волнующий — вот точное слово для этого, — отвечаю я, мой голос пропитан сарказмом. — Но ты же знаешь меня, я всегда готова принять вызов.

Дерек хихикает, его голос звучит измученно.

— Это то, что мне нравится в тебе, Алекс. Твой непоколебимый дух даже перед лицом невзгод.

Я ценю его слова, зная, что мы участвуем в этом вместе, плывем по коварным водам этого расследования. Вызов, который я бросила ранее, все еще остается в глубине моего сознания, безмолвный вызов, который висит в воздухе.

С новой решимостью мы отправляемся в путь, готовые встретиться лицом к лицу с предстоящими опросами. Мы надеемся, что каждый разговор, каждое взаимодействие приближает нас к ответам, которые мы ищем. Мы вникаем в жизнь тех, кто связан с жертвами, внимательно слушая, наблюдая и собирая воедино фрагменты собранной нами информации.

По ходу дня опросы сливаются воедино, лица и истории становятся размытыми в моем сознании. Но я остаюсь сосредоточенной решив не допустить, чтобы какие-либо потенциальные зацепки ускользнули. Мы задаем наводящие вопросы, ищем любые связи, любой намек на истину, которая до сих пор ускользала от нас.

Когда день подходит к концу, проведя все опросы, которые мы могли, я возвращаюсь в офис. Дерек снова заканчивает работу после того, как мы завершаем наши отчеты. Я решаю сделать то же самое и направляясь к своей машине.

Вызов витает в воздухе, безмолвный вызов, ожидающий ответа. Я проверяю свой телефон, надеясь на сообщение, но экран остается пустым.

Я возвращаюсь в арендованный дом, переодеваюсь в длинную ночную рубашку для удобства и беру свой личный ноутбук из офиса, прежде чем направиться в гостиную. Дневная неустанная погоня за ответами взяла свое, оставив меня физически и морально опустошенной. Вздохнув, я ставлю свой ноутбук на кофейный столик и опускаюсь на диван, намереваясь начать просматривать таинственные файлы. Но усталость, которая окутывает меня, как тяжелый плащ, оказывается, слишком трудно стряхнуть.

Я откидываю голову на мягкую подушку, на мгновение закрывая глаза, чтобы найти передышку от вихря мыслей и вопросов без ответов. Сон быстро окутывает меня, затягивая в свои глубины, как прилив. Усталость побеждает, и я поддаюсь ее объятиям.

Спокойствие сна разрушается, когда я вздрагиваю, просыпаясь. Дезориентированная и сонная, я распахиваю глаза, и с моих губ срывается вздох.

Рот на моей киске, жадно пожирающий ее, в то время как руки в перчатках держат мои ноги раздвинутыми. Моя спина выгибается со стоном, когда его язык кружит вокруг моего клитора.

Но я ничего не вижу.

Я пытаюсь дотянуться до своего лица, но мои руки не двигаются.

Что бы ни связывало мои руки, оно сдвигается, и я чувствую, как пальцы впиваются в них там, где их держат над моей головой.

Мое сознание начинает возвращаться, и я чувствую диван под своим телом. Должно быть, в какой-то момент я легла поперек него или они уложили меня. Моя голова лежит на подлокотнике, а руки кто-то держит за его краем.

И один из них прижимается ртом к моей киске.

Я снова хнычу и задыхаюсь, когда что-то касается моей щеки, затем модулированный голос говорит рядом с моим ухом.

— Ну что, проснулась, Малышка? Как тебе такое взаимодействие?

Мое сердце бешено колотится, и я не могу сдержать стон, вырывающийся из меня, когда рот на моей киске продолжает двигаться. Как бы сильно я ни хотела бороться с этим, я не могу отрицать возбуждение и трепет, которые пронизывают меня.

Я слегка сопротивляюсь, пытаясь высвободить руки, желая снять то, чем они закрывали мне глаза. Рот отодвигается от меня, а рука отпускает одну из моих ног, и мгновение спустя боль пронзает меня, когда рука в перчатке наносит резкий шлепок по моей киске.

Я ошеломленно замираю, а затем палец в перчатке медленно проникает внутрь меня.

Он шлепнул меня по киске. Кто так делает?

И кто так заводится от этого, что начинает тяжело дышать и чуть не кончает?

Рот возвращается к моему клитору, язык щелкает и кружит, когда его палец начинает входить и выходить из меня.

— Тебе это нравится, Малышка? Ты собираешься быть хорошей девочкой и кончить для нас? — снова раздается голос у меня в ухе. Моя киска сжимается, когда тот, что у меня между ног, добавляет еще один палец.

Мой разум — это хаотичная смесь страха, замешательства и извращенного чувства удовольствия. Это сводящий с ума коктейль, который усиливает мое возбуждение, несмотря на охватившую меня дрожь страха. Дихотомия ощущений заставляет мое тело перегружаться, борясь между желанием сбежать и жаждой большего.

По мере того, как удовольствие нарастает во мне, я борюсь, чтобы восстановить контроль над своими мыслями. Это не то, чего я ожидала, когда бросала вызов. Я ожидала ответа, вызова, но не этого…

Пальцы в перчатках продолжают проникать в мою киску, изгибаясь и потирая в нужном месте каждые несколько толчков. Язык продолжает кружиться вокруг моего клитора, рот делает как раз нужное количество всасывания, чтобы отправить меня катапультироваться навстречу быстро приближающемуся оргазму.

— Я хочу услышать, как ты кричишь, Малышка. — Слова напоминают соблазнительное мурлыканье.

С очередным изгибом пальцев внутри меня и прикусом зубов на моем клиторе они получают именно то, что хотят. Моя спина выгибается над диваном, и мой крик эхом разносится по комнате, когда я разбиваюсь вдребезги, волны моего оргазма захлестывают меня.

Я смутно слышу, как они оба стонут, когда звук срывается с моего рта.

— Вот и все, Малышка, ты как гребаная музыка, — стонет голос у моего лица.

Рот на моей киске удваивается, атакуя мою киску и клитор с новой силой и засовывая в меня дополнительный палец. Через несколько секунд я мчусь к другому обрыву, мое тело переходит в овердрайв, когда я сильно сжимаюсь вокруг пальцев, проникающих в меня.

Я корчусь и неудержимо стону, когда очередной оргазм пронзает меня, мое тело содрогается от удовольствия, когда я снова кричу для них.

Когда волны удовольствия спадают, я остаюсь задыхающейся и дезориентированной, мое тело покрыто тонкой струйкой пота. Руки в перчатках медленно отстраняются от меня, оставляя меня чувствовать себя опустошенной и уязвимой. Я лежу там, все еще не в состоянии двигаться или видеть, пытаясь собраться с мыслями и осмыслить то, что только что произошло.

Я смутно улавливаю движение, пока что-то не касается моих губ. Мой тяжело дышащий рот открывает им доступ, чтобы засунуть пальцы в перчатках внутрь. Я ощущаю вкус себя, смешанный со вкусом кожи.

— Соси, и если ты укусишь, тебя накажут.

Я делаю, как мне велят, посасывая и облизывая перчатку дочиста.

Пальцы покидают мой рот, и секундой позже я чувствую горячее дыхание на своих губах. Он рычит мне «Хорошая девочка» за секунду до того, как его рот пожирает мой с тем же энтузиазмом, с которым он раньше пожирал мою киску.

Я могу сказать, что это тот, кто был там, внизу, потому что я почувствовала свой вкус на его губах.

И его голос не был модулирован.

Глава 14

Алекс

Я пытаюсь удержать воспоминание о его голосе, но в тот момент, когда его язык проникает в мой рот, все исчезает, как пыль на ветру. Его вкус вместе с моим собственным опьяняет.

Он целует меня так, словно это единственный раз, когда у него когда-либо будет шанс. Его руки в перчатках хватают меня за волосы, кожа больно натягивает пряди.

Я хотела бы увидеть его. Я хотела бы прикоснуться к нему. Но внезапно он снова ушел, оставив меня в замешательстве и стремлении к большему.

Хватка на моих запястьях регулируется, и мои руки поднимаются в воздух, затем меня поднимают с дивана. Темнота все еще окутывает меня, отсутствие моих чувств сбивает с толку и дезориентирует, заставляя меня спотыкаться и приземляться на колени.

Мое сердце бешено колотится в груди, когда я пытаюсь предугадать, что произойдет дальше.

— Именно там, где я хочу тебя, Малышка. Хорошая девочка. — Голос на этот раз модулированный, и я не знаю, тот ли это, кто заговорил первым, или другой снова надел маску. От этого у меня мурашки бегут по спине.

Когда я опускаюсь на колени на пол под их контролем, смесь страха и возбуждения проходит через меня.

Хватка на моих запястьях меняется, и мои руки заводятся за спину. Что-то обернуто вокруг них, и я хнычу, когда это затягивается до боли.

Я слегка качаю головой, но то, что они закрепили на моих глазах, не сдвигается. Но я чувствую, когда один из них встает передо мной.

— Открой рот, Малышка, — снова раздается голос, и я чувствую, как пальцы впиваются в мой подбородок, чтобы остановить мои движения.

Я точно знаю, к чему это ведет.

— Что я получу, если сделаю?

Они оба хихикают, я слышу это как спереди, так и позади меня.

— Это не переговоры. Я мог бы просто заставить тебя.

Мой смешок такой же саркастичный, как и у них.

— И я тоже могла бы просто откусить твой член, я уверена, тебе бы это понравилось больше, если бы я была немного более сговорчива.

Большой палец касается моей нижней губы, и я прикусываю его зубами, просто чтобы доказать свою точку зрения. Это производит противоположный эффект, заставляя его тихо стонать и сильнее прижимать большой палец к моим зубам, пока я не разжимаю их, и он засовывает его мне в рот, используя его, чтобы сильно надавить на мой язык.

— Как насчет этого, покажи нам, какой хорошей девочкой ты можешь быть для нас обоих, и мы снимем повязку с глаз, сядем и поболтаем. — В его голосе слышится юмор.

У меня есть всего мгновение, чтобы подумать об этом. Я не могу упустить такую возможность. Я шире открываю рот и откидываю голову назад.

Он стонет:

— Чертовски хорошая девочка.

Я чувствую, как он подходит ближе, когда его большой палец покидает мой рот, а на смену ему приходит бархатное тепло его члена. Мой язык скользит по его головке, пробуя ее на вкус с моим собственным стоном.

Это так неправильно во многих отношениях.

Его пальцы сжимают мой подбородок, твердо удерживая меня на месте, пока его член скользит в мой ожидающий рот.

Смесь запретного удовольствия и возбуждения проходит через меня. Я провожу языком вокруг него, ощущая его твердость и смакуя его вкус. На нижней стороне есть пара пирсингов; я чувствую их под языком и тру о них. Стоны, срывающиеся с его губ, только разжигают мое желание доставить ему еще большее удовольствие.

Другой из них позади меня хранит молчание, но его присутствие ощутимо. Я чувствую на себе его взгляд, наблюдающий за каждым моим движением. Осознание того, что за мной наблюдают, усиливает острые ощущения, добавляя дополнительный уровень возбуждения к моменту.

Когда я предаюсь этому запретному действию, во мне закручивается смесь вины и возбуждения. Я полностью осознаю неправильность ситуации, границы, которые я пересекаю. Но интенсивность этого подавляет любые рациональные мысли, оставляя меня сосредоточенной исключительно на удовольствии, которое я доставляю.

Я продолжаю, двигая ртом по всей длине его члена и обводя языком вокруг него и по его пирсингу, грань между удовольствием и темнотой становится все более размытой. Его вкус остается на моем языке, смесь желания и запретного искушения. Его присутствие поглощает меня, подчиняя мои чувства, когда он берет контроль.

Пальцы в перчатках зарываются в мои волосы, сжимая и выкручивая, боль пронзает кожу головы. Он сильно толкается в мой рот, его член упирается мне в горло, заставляя меня давиться.

Смесь страха, возбуждения и первобытного желания пульсирует в моих венах. Темнота, окутывающая меня, только обостряет мои чувства, усиливая каждое прикосновение, каждый звук, каждый стон, который я издаю вокруг его твердого члена.

Путы на моих запястьях тугие, болезненное напоминание о моем плене, но я решаю воспользоваться моментом, сдаться этому мгновению. С каждым рывком и поворотом волна удовольствия переплетается с дискомфортом, толкая меня все дальше в глубины моих желаний.

Он громко стонет.

— Твой рот такой приятный на ощупь, Малышка. Я вижу, что скоро стану зависимым от этого ощущения.

Аура доминирования, которую они излучают, держит меня на взводе, мое сердце колотится в предвкушении. Я в их власти, вольно или нет, и часть меня упивается запретной природой всего этого.

Каждым движением моего языка, каждым стоном, срывающимся с моих губ, я постигаю сложность этой запретной встречи, зная, что путь, по которому я иду, выстлан тьмой и желанием.

Его толчки начинают становиться более беспорядочными, с каждым разом все глубже проникая в мое горло, пирсинг царапает меня. Я расслабляю горло, и его следующий толчок становится глубже, стон, который он издает, эхом разносится по комнате. Мои глаза слезятся от силы, мое горло растягивается, чтобы приспособиться к нему.

Его хватка на моих волосах усиливается, контролируя мои движения, когда он толкается в мой рот с большей силой. Я продолжаю подчиняться его движениям, мое тело приспосабливается к ритму, который он задает. Смесь удовольствия и дискомфорта сливается воедино, разжигая во мне первобытный голод. Я сосредотачиваюсь на ровном дыхании, позволяя ему глубже проникать в мое горло, мой рвотный рефлекс становится простым шепотом на заднем плане.

— Черт, — стонет он, входя так глубоко, как только может, и прижимая меня к себе, когда он взрывается в моем горле. — Глотай, дорогая, — стонет он.

Я делаю, как он приказывает, глотая каждую каплю, мое горло сжимается вокруг головки его члена, когда он кончает.

Он отрывается от моего рта, оставляя меня бездыханной и хватающей ртом воздух. Его вкус остается у меня на языке, горьковато-сладкое напоминание о том напряженном моменте, который мы только что разделили. Мои губы припухли и чувствительны, мое тело все еще пульсирует от смеси удовольствия и предвкушения.

Повязка на глазах продолжает ограждать меня от мира, оставляя меня в состоянии повышенной уязвимости. Темнота усиливает другие мои чувства, пока я остаюсь на коленях перед ними, сдерживаемая и находящаяся под их контролем.

Я чувствую движение вокруг себя, прежде чем рука касается моего лица, небольшие прикосновения к моей коже, как будто отводя пряди волос в сторону.

— Ты еще не закончила, Малышка, — раздается надо мной модулированный голос.

Должно быть, они поменялись местами. В этом голосе есть какая-то разница, как будто в нем появилось напряжение.

Что-то касается моих чувствительных губ, и я провожу по нему языком, пробуя кожу перчатки. Он рычит в ответ и через несколько секунд крепко хватает меня за волосы.

Я вскрикиваю от силы этого, и он пользуется моим открытым ртом, проталкивая свой член до самой глубины моего горла и заставляя меня давиться. Я чувствую, как слезы текут из моих глаз, но они просто поглощаются тем, что покрывает мое лицо.

Если бы его вкус не отличался и если бы он не был крупнее, я бы подумала, что это все тот же человек, что и в первый раз. Пирсинг на нижней стороне такой же.

Мое тело инстинктивно реагирует и пытается отстраниться, но хватка за волосы удерживает меня на месте, дискомфорт и удовольствие усиливают ощущения, проходящие через меня. Я сосредотачиваюсь на своем дыхании, пытаясь успокоиться, когда он с силой толкается в мой рот. Каждое движение раздвигает мои границы, проверяя, насколько я им подчиняюсь. Слюна заливает мой рот и стекает по подбородку, она грязная и влажная и, кажется, делает его еще более диким.

Я прижимаюсь языком к его пирсингу при его следующем толчке.

Звук его напряженных стонов наполняет воздух, смешиваясь со звуком моих сдавленных вздохов. Темнота окружает меня, усиливая грубую напряженность момента. Я подчиняюсь его контролю, позволяя себе быть поглощенной запретными желаниями, которые бурлят внутри меня.

Мое горло расслабляется, приспосабливаясь к его размеру, сопротивление исчезает, когда я теряюсь в моменте. Каждый проблеск его доминирования разжигает мои собственные скрытые желания, затягивая меня все глубже в темную бездну.

Его хватка на моих волосах усиливается, направляя меня с непреклонной силой. Я приспосабливаюсь к его ритму, мой рот и горло приспосабливаются к каждому его толчку.

Рука в перчатке внезапно скользит у меня между ног сзади, два пальца проникают в мою мокрую киску и трутся о переднюю стенку. Громкий и долгий стон вырывается у меня из-за члена во рту.

— Вот и все, Малышка. Тебя заводит, что с тобой обращаются как с нашей маленькой шлюшкой? Ты такая мокрая от того, что давишься нашими членами? — Модулированный голос, рычащий мне в ухо, заставляет все мое тело дрожать, когда он почти яростно двигает пальцами внутри меня.

Я едва ощущаю, когда рука перемещается между моим лицом и телом передо мной, но ничто не готовит меня к тому, что его пальцы сомкнутся на моем носу и зажмут его, когда член у меня во рту вонзится глубоко в мое горло и замрет там.

Мои дыхательные пути сужаются, мое горло сжимается вокруг него, и я чувствую момент, когда он кончает мне в горло, когда я задыхаюсь от него. Паника захлестывает меня, когда хватка на моем носу перекрывает доступ кислорода. Я задыхаюсь, отчаянно пытаясь вдохнуть, но выхода нет. Темнота вокруг меня становится удушающей, отражая тот контроль, который он оказывает на меня.

В разгар моей борьбы смесь страха и возбуждения переплетается, стирая границы между удовольствием и опасностью. Я в его власти, полностью уязвима и под его командованием. Каждое движение, каждое ощущение усиливают интенсивность момента.

Головокружение заполняет мое тело, прежде чем наслаждение проносится по мне. Мое тело сотрясается от самого взрывного оргазма, который я когда-либо испытывала, его интенсивность обрушивается на меня подобно цунами. Волны экстаза пронизывают каждую клеточку моего существа, преодолевая границы удовольствия и боли. Комбинация захвата моего носа и члена глубоко в моем горле поднимает удовольствие до невообразимых высот.

Когда я отдаюсь этому, мое тело становится невесомым, как будто я парю вне себя. Темнота, которая окружает меня, кажется, рассеивается, сменяясь калейдоскопом ощущений и эмоций. В этом подвешенном состоянии мои границы размываются, и я поглощена всеобъемлющим удовольствием, которое охватывает меня.

Не в силах контролировать реакцию своего тела, я корчусь и дрожу, попав в тиски этого потрясающего оргазма. Мои стоны и хныканье, приглушенные членом в моем горле, разносятся по всей комнате, смешиваясь со вздохами и стонами мужчин, доминирующих надо мной.

Чувства удовольствия и тьмы переплетаются, и я остро осознаю запретную природу этой встречи. Но в этот момент эйфории мои желания затмевают все рациональные мысли, оставляя меня полностью сосредоточенной на экстазе, бегущем по моим венам.

По мере того, как оргазм постепенно утихает, мое тело расслабляется, возвращаясь на землю. Хватка на моем носу ослабевает, и тот, что передо мной, отрывается от моего рта. Я хватаю ртом воздух, жадно наполняя легкие. Его вкус остается на моем языке, мощное напоминание о глубинах, которым я сдалась.

Моя грудь вздымается, легкие горят, когда кислород снова наполняет мое тело. Я кашляю, мое тело дрожит от интенсивности переживания.

Тишина осязаема, ее нарушает только звук моего прерывистого дыхания. Я остаюсь на коленях, дезориентированная, но жаждущая большего. Я чувствую, как они наблюдают за мной с такой интенсивностью, что у меня по спине пробегают мурашки. Мое тело — это холст для их самых темных желаний, и я не могу не жаждать большего.

Руки внезапно хватают меня, поднимая и перемещая, пока я снова не чувствую диван под своей задницей, прежде чем они отпускают.

Внезапно свет бьет мне в глаза, и я на мгновение ослеплена. Моим глазам требуется некоторое время, чтобы привыкнуть, прежде чем я понимаю, что на самом деле свет всего лишь тусклый, исходящий только от одной из ламп в комнате.

Моргая, я смотрю, как они пересаживаются на диван напротив того, на который посадили меня, и я не могу не нахмуриться. Они снова закутаны с головы до ног, так же, как и на складе, тени от их капюшонов лишь намекают на маски-черепа, которые они снова надели на свои лица.

Мои руки все еще связаны за спиной. Я хмурюсь, пытаясь сдвинуть руки, и смотрю в их сторону, прежде чем снова посмотреть на фигуры напротив меня с поднятой бровью.

Они оба посмеиваются над моим взглядом, прежде чем один наклоняет голову набок.

— Мы договорились, что снимем с твоих глаз повязку. Мы ничего не говорили о наших масках или твоих оковах, Малышка.

Ну и блядь.

Мне действительно следовало лучше продумать цену моей сделки.

Глава 15

Тру

Если бы я не уже был одержим ею, то то, что только что произошло, чертовски сильно толкнуло бы меня через край. Ее рот был подобен погружению моего члена в кусочек рая, не от мира сего и в то же время запретный, учитывая, что я уже знаю, что это не то место, где я собираюсь закончить.

Но в тот момент, когда она развалилась на части, будучи задушенной, все мои мечты сбылись. Я просто хотел бы видеть ее глаза в тот момент, наблюдать, как страх проникает в них и берет верх, когда она борется за дыхание и не может его найти, как ее глаза остекленели бы, когда эндорфины хлынули в ее тело, а затем как ее глаза закатились бы, когда она разбилась вдребезги.

Черт, мне нужно перестать думать об этом; мой член уже снова твердый, как скала.

Она тихо рычит на Дэра, указывающего на ограничения нашего соглашения, и я снова чуть не смеюсь. Глупая Малышка.

Мы не новички в переговорах. Это всегда будет хорошо для нас и плохо для нее. Хотя, если она продолжит вести переговоры так, как она вела этот визит, то я буду полностью доволен этим.

Она устраивается на диване, пытаясь устроиться поудобнее, хотя ремни все еще впиваются в ее запястья. Она должна чувствовать свои собственные соки на своих бедрах, когда двигается и румянец ползет вверх по ее шее. Это завораживающее зрелище, от которого усиливается жар, бегущий по моим венам.

Я решаю нарушить тишину; может быть, это поможет взять мой член под контроль.

— Уже почти полночь, Малышка. Достаточно ли мы «взаимодействовали» с тобой сегодня?

А может, и нет.

Ее рычание, мягкое, но наполненное вызовом, только усиливает мое желание, и я ловлю себя на том, что посмеиваюсь над ее разгоряченным взглядом. Она не девица в беде, не хрупкая принцесса, ожидающая спасения. Она — сила, с которой нужно считаться, достойная борьбы с тьмой, которая живет внутри нас. Она не та, кого нужно спасать; она та, кто спасает себя сама.

Ни один из нас не является прекрасным принцем, мы злодеи. Но мы оба осознаем тьму, которая таится внутри нее, и мы все знаем, что ей не нужен прекрасный принц.

Черт, лично я бы с удовольствием посмотрел, как она убивает прекрасного принца, а затем трахнул бы ее в его крови, но это говорит мой собственный развратный разум.

Я не могу отрицать извращенные фантазии, которые поглощают меня, желание стать свидетелем ее дикости, погрузиться в глубины ее тьмы. Мы — катализаторы ее пробуждения, те, кто раскроет глубины ее желаний и ее собственную порочность.

Когда я наблюдаю за ней, за тем, как она краснеет, как ее глаза закрываются на мгновение передышки, я чувствую, как жар разливается по моим венам. Я очарован ею, охвачен желанием раздвинуть ее границы, увидеть, как она принимает эту сторону себя.

Она — противоречие, пьянящая смесь силы и уязвимости. И в этом извращенном танце я нахожу удовлетворение. Мы ее злодеи, а она — наша муза, холст, на котором мы рисуем наши самые темные желания.

Наклонив голову, она открывает глаза, чтобы снова посмотреть на нас, ее взгляд полон смеси любопытства и разочарования.

— Есть ли какой-то смысл в том, что я пытаюсь понять, кто из вас кто? — спрашивает она, в ее голосе слышится намек на вызов.

Отвечает Дэр, его тон дразнящий и наводящий на размышления.

— Вероятно, нет, если только мы не хотим, чтобы ты кричала это, пока мы заставляем тебя кончить для нас. — Его слова повисают в воздухе, как провокационное приглашение.

Она обдумывает свой следующий вопрос, в ее глазах появляется искра решимости.

— Увижу ли я когда-нибудь ваши лица? — спрашивает она, в ее голосе слышны одновременно любопытство и намек на тоску.

Я тихо хихикаю, наслаждаясь силой нашей анонимности.

— Может быть, а может и нет, — отвечаю я загадочно. — Кто знает, что готовит нам будущее.

Ее разочарование растет, но это только подливает масла в огонь внутри меня. Я нахожу удовольствие в ее стремлении, в знании того, что она жаждет разгадать загадку, которой мы являемся. Но это желание я пока не готов исполнить.

Продолжая искать вопросы, пытаясь захватить контроль над ситуацией, она задает вопрос, который имеет вес.

— Вы собираетесь убить меня? — Ее голос звучит немного неуверенно, что свидетельствует об эмоциях, которые скрываются под поверхностью.

Дэр, никогда не уклоняющийся от правды, предлагает ответ, хотя это может и не обеспечить того утешения, которого она ищет.

— Как насчет этого, — начинает он, его голос сочится мрачным весельем. — Если мы соберемся убить тебя, мы дадим тебе знать, прежде чем сделаем это. — Его слова повисают в воздухе, оставляя тревожное чувство неуверенности.

Я борюсь с желанием рассмеяться, мои губы подергиваются от сдерживаемого веселья. Ее разочарование ощутимо, но оно только усиливает напряженность момента. Ей нужно задавать вопросы получше, проникать глубже в извращенные уголки наших умов.

Она продолжает оценивать нас, ее мозг яростно работает, чтобы найти правильные слова.

— Вы преследуете кого-нибудь еще прямо сейчас? — спрашивает она, в ее тоне сквозит любопытство.

Я замолкаю на мгновение, обдумывая ее вопрос.

— В данный момент нет, — отвечаю я. Правда гораздо сложнее, чем простое «да» или «нет», но раскрытие наших секретов только лишило бы нас очарования нашей игры.

Я внимательно наблюдаю за ней, очарованный тем, как ее разум обрабатывает наши ответы. В ее глазах голод, жажда знаний и понимания. Она жаждет глубже погрузиться в наш извращенный мир, исследовать сложности, которые кроются внутри.

Пока длится молчание, я чувствую тяжесть ее невысказанных вопросов, повисших в воздухе. Это тонкий танец, эта игра, в которую мы играем, где переплетаются правда и обман.

Я наклоняюсь вперед, мой голос превращается в низкий, соблазнительный шепот.

— Задай нам еще один вопрос, Малышка, — подбадриваю я, зловещая улыбка играет в уголках моих губ, хотя она не может этого видеть. — Покопайся в самых темных уголках своего разума, и мы встретимся с тобой там.

Я чувствую внутреннее смятение внутри нее, когда она борется с вопросами, которые засели у нее в голове. Ее любопытство борется с опасениями, и я наслаждаюсь властью, которую мы имеем над ее психикой. Мы — воплощение ее самых темных фантазий, хранители ее самых сокровенных желаний.

Ей требуется мгновение, чтобы взять себя в руки, ее взгляд пронзителен, пока она обдумывает свои следующие слова. Ожидание в комнате ощутимо, воздух заряжен извращенной энергией, которая связывает нас вместе.

Наконец, она заговаривает.

— Скажите мне, — начинает она, ее голос лишь слегка дрожит, — что вас привлекает в своих жертвах?

Отвечает Дэр, его голос пропитан леденящим душу очарованием.

— Ах, Малышка, в файлах, которые мы предоставили, у тебя есть вся необходимая информация. Причины, стоящие за нашим выбором, что заставляет нас выбирать их, что заставляет нас убивать их, — все это ты можешь узнать сама.

— Тик-так, Малышка, — вмешиваюсь я, мой голос похож на низкий, хрипловатый шепот. — Наше время вместе ограничено, а ночь становится короче. Задай свой последний вопрос, только с умом подойди к этому.

Я нахожу себя опьяненным игрой власти между нами, дразнящим танцем на грани ее границ. Каждый вопрос, который она задает, приближает нас к пропасти наших желаний, хрупкая нить, соединяющая нас в этом жутком гобелене.

Она делает паузу, в ее глазах мелькает неуверенность, пока она собирается с мыслями, готовая углубиться в глубины наших извращенных умов.

Наконец, ее вопрос нарушает тишину, прорезая напряжение, повисшее в воздухе.

— Чего вы на самом деле хотите от меня? — Ее голос сильный, но в нем слышится легкая дрожь, раскрывающая уязвимость, которая скрывается за ее вызывающим фасадом.

Моя улыбка становится шире под маской, мои темные желания раскрываются внутри меня.

— Чего мы действительно хотим от тебя, Малышка, — отвечаю я низким, обольстительным шепотом, — так это раскрыть глубины твоей тьмы, пробудить зверя, который живет внутри. Мы хотим стать свидетелями твоей капитуляции, увидеть, как ты с ненасытным голодом принимаешь свою собственную порочность.

Дэр наклоняется вперед, его голос звучит бархатной лаской.

— Мы хотим подвести тебя к краю экстаза и безумия, раздвинуть твои границы, пока они не разлетятся на миллион восхитительных кусочков. Мы хотим быть теми, кто поведет тебя по извилистому пути, создать симфонию извращенных желаний, которая поглотит всех нас.

Ее глаза расширяются, но я вижу, как в них мерцает любопытство. Мы играем в опасную игру, но ее тянет к ней так же сильно, как и нас. Она — наша муза, наш холст, и мы готовы исследовать самые темные уголки ее сознания, предаваться нашим общим фантазиям.

Я наклоняюсь ближе, мой голос переходит в шепот.

— Итак, Малышка, спроси себя вот о чем: готова ли ты принять тьму внутри, сдаться извращенным желаниям, которые связывают нас вместе? Ты готова стать воплощением нашего общего безумия?

В комнате повисает напряженное ожидание, пока мы ждем ее ответа, воздух потрескивает от электричества наших запретных желаний. Игра достигает своей кульминации, и мы стоим на краю пропасти, готовые вместе погрузиться в глубины наших самых темных страстей.

Я почти вижу ментальную стену, которую она пытается восстановить в своем сознании, но на моих глазах побеждают вызов и упрямство.

— Вы не победите меня, я не позволю вам сломить меня.

Ее слова повисают в воздухе, заявление о сопротивлении, которое вызывает во мне извращенный трепет. Я восхищаюсь ее силой, ее непоколебимой решимостью защитить себя от манящей тьмы. Это вызов, который разжигает во мне извращенный огонь, который подпитывает мое желание разрушить ее защиту, стать свидетелем ее капитуляции.

Смех Дэра наполняет комнату, его веселье имеет мрачные оттенки. Он встает и движется к ней, в каждом его шаге хищная грация.

— О, Малышка, — бормочет он, его голос сочится греховными обещаниями, — ломать тебя не входит в наши намерения. Но не ошибись, мы заставим тебя прогнуться.

Она остается вызывающей, ее взгляд непоколебим, даже когда Дэр нависает над ней. Я наблюдаю за их взаимодействием с извращенным удовлетворением.

Бросив последний долгий взгляд, Дэр поворачивается ко мне, его глаза полны безмолвного общения. Наше время вместе подходит к концу, и мы оба это знаем. Пришло время отступить втень.

Я встаю и обхожу ее с другой стороны, возвращая ее внимание ко мне. Но это спланированный отвлекающий маневр, она даже не видит, когда Дэр достает шприц, наполненный успокоительным. Но она чувствует, когда он вводит его ей.

Она отключается через несколько секунд, позволяя нам развязать ее и отнести в кровать.

Я наблюдаю, как Дэр осторожно укладывает ее на кровать, заботливо укутывая. Ее тело кажется безмятежным во сне, что резко контрастирует с пылким духом, который она демонстрировала несколько мгновений назад. Мы перемещаемся по комнате, осматривая дом, следя за тем, чтобы не осталось никаких следов нашего присутствия.

Когда мы направляемся к выходу, я бросаю последний взгляд на ее спальню, где она спит, и во мне пробуждается страстное желание. Минуты тянутся перед нами, вечность ожидания, пока мы не сможем увидеть ее снова, пока мы не сможем возобновить наш извращенный танец.

Снаружи ночь окутана тьмой, соответствующей теням, которые живут внутри нас. Я испытываю трепет, извращенное удовлетворение, зная, что мы оставили на ней свой след, запечатлели наше присутствие в самой ее душе. Она может сопротивляться, она может бороться с очарованием, но в глубине своего существа она жаждет тьмы, которая связывает нас вместе.

Глава 16

Алекс

Я начинаю чувствовать себя неудачницей в моей подготовке в ФБР. Мне нужно перестать позволять им накачивать меня наркотиками. Я рано просыпаюсь от своего глубокого, хотя и вызванного наркотиками, сна. Проверяя свой телефон, я вижу, что до восхода солнца остается еще час.

Когда тяжесть нашей встречи повисает в воздухе, я делаю глубокий вдох, пытаясь собраться. Внутри меня бурлят противоречивые эмоции, смесь разочарования и неуверенности в себе. Я должна отбросить тревожные мысли и сосредоточиться на текущей задаче. Забрав свой ноутбук, я устраиваюсь обратно в кровати, тусклый свет экрана освещает мое лицо.

Открывая папку, содержащую файлы о нашей последней жертве, я начинаю углубляться в детали. В ней содержится огромное количество информации, гораздо больше, чем я предполагала вначале. Мое сердце замирает, когда я осознаю степень своей оплошности. Как я могла упустить эти важные детали во время моего первого обзора?

Документы рисуют леденящую душу картину жизни жертвы, ее страхов и уязвимостей. Тщательность планирования становится очевидной, глубина их порочности вызывает мурашки у меня по спине. Я прочитала показания свидетелей, отчеты судмедэкспертов и просмотрела фотографии, мой разум лихорадочно пытался собрать воедино кусочки головоломки.

Но среди ожидаемых доказательств я натыкаюсь на некоторые странные документы, которые вызывают у меня приступ замешательства и беспокойства. По мере того, как я углубляюсь в файлы, мое первоначальное замешательство превращается в леденящее душу осознание. Эти документы представляют собой отчеты о преступлениях, подробно описывающие их связь с незаконной деятельностью, которую я никогда раньше не видела. Убийство, угроза жизни детей, торговля людьми. Эти отчеты не являются частью общедоступных записей. Их нет даже ни в каких базах данных, к которым у меня есть доступ через ФБР. Создается впечатление, что они были удалены из существования.

Глубины тьмы этих «жертв» становятся все более очевидной, рисуя мрачную картину их жизни за пределами того, что было известно ранее.

Бремя этого нового откровения тяжело ложится на меня. Я сталкиваюсь с мрачной реальностью, что жертва была не так невинна, как казалась, что ее путь был связан с той самой тьмой, которая затем пыталась поглотить ее. Это поднимает тревожные вопросы о характере ее судьбы и мотивах ее смерти.

Мой мозг лихорадочно соображает, пытаясь осмыслить последствия этой новообретенной информации. Как жертва оказалась вплетенной в эту преступную деятельность? Могла ли там быть скрытая связь, которая связывает ее и других жертв вместе? И самое главное, как эти отчеты исчезли даже из самых защищенных баз данных?

Закрывая файл этой жертвы и переходя к предыдущей жертве, я нахожу то же самое. Во всем этом расследовании есть гораздо больше того, что общеизвестно. Существует запутанная паутина зла, которая, кажется, была прикрыта и стерта, но кем? Это должен был быть кто-то изнутри. И как убийцы получили файлы, если я их так и не нашла?

По мере осознания этого меня захлестывает волна беспокойства. Сам фундамент доверия в ФБР, организации, которую я поклялась поддерживать, внезапно кажется шатким. Если эти сообщения о преступлениях были намеренно удалены из баз данных, это свидетельствует о высоком уровне коррупции и опасном сокрытии.

Вопросы кружатся в моей голове, и сомнения закрадываются, как щупальца тьмы. Кому я могу доверять в Бюро? Кому я могу доверять в той самой команде, с которой я работаю? Могут ли быть кроты или двойные агенты, работающие против нас? Неопределенность гложет меня, угрожая подорвать каждый мой шаг.

Я пользуюсь моментом, чтобы поразмыслить о встречах, которые у меня были, подозрительных действиях и загадочных сообщениях, которыми я обменивалась. Лица и имена проносятся у меня в голове, и я ловлю себя на том, что задаюсь вопросом о мотивах и лояльности тех, кого я когда-то считала союзниками. Могу ли я положиться на своих коллег-агентов, или они являются частью сети обмана, которая опутала всех нас? И какое место в этом занимают убийцы?

Мои инстинкты кричат мне быть осторожной, держать свои открытия при себе. Мне нужно поддерживать определенный уровень секретности, потому что враг может быть ближе, чем я когда-либо представляла. Доверие нужно заслужить, и в этот момент я ловлю себя на том, что подвергаю сомнению всех, даже тех, кого я когда-то высоко ценила.

Действительно ли сами убийцы — единственные, кому я могу доверять?

С этой тревожной мыслью я закрываю ноутбук. Мне нужно было бы потратить больше времени, просматривая все файлы, соединяя точки и прослеживая нити, которые связывают жертв вместе, и в конечном итоге разоблачить тьму, которая привела к их судьбам.

Среди сомнений и подозрений во мне вновь вспыхивает искра решимости. Я не позволю себе быть парализованной страхом или поглощенной недоверием. Я рассмотрю каждую улику, прослежу за каждой зацепкой и раскрою правду, чего бы это ни стоило.

Откладывая ноутбук в сторону, я встаю, решив заняться своим днем, как будто это знание не разъедает меня изнутри. Солнце уже начинает просачиваться сквозь жалюзи, и я знаю, что мне нужно начинать свой день.

Быстро приняв душ, я одеваюсь и направляюсь в офис, попутно прихватив свой обычный кофе и рогалик. В отличие от моего последнего визита на работу, на этот раз мне кажется, что я вижу всех, с кем я познакомилась, в другом свете, и все, что это вызывает у меня подозрения.

Я вижу, как Тристан слоняется вдоль фасада офисного здания с кофейной чашкой в руках, когда я направляюсь к парковке. Агенты Декер и Трэвис увлечены обсуждением у машины, когда я выхожу из своей. Когда лифт ненадолго открывается на первом этаже, чтобы впустить людей, я даже вижу, как Марк и Джеймс смеются вместе возле тележки с кофе. А потом, когда я выхожу из лифта, чтобы пройти в наш офис, Майкл и Эмма проходят мимо меня, заходя в лифт, с утренним приветствием.

Каждый из них выглядит так, будто проводит свой день как обычно, но для меня каждое взаимодействие, каждый взгляд, каждое слово могут скрывать что-то зловещее под маской нормальности.

Я еще даже не в самом офисе, а мои нервы уже на пределе, и фасад приятного неведения истончается.

Дерек уже в офисе за столом, делает заметки и просматривает отчеты. Он поднимает взгляд только тогда, когда я раздраженно плюхаюсь в кресло, затем хмурится.

— Доброе утро, Алекс, ты в порядке?

Я заставляю себя улыбнуться, пытаясь скрыть волнение, назревающее под поверхностью.

— Доброе утро. Да, просто тяжелая ночь. Не выспалась, ты же знаешь, как это бывает. — Мой голос выдает мою усталость.

Брови Дерека озабоченно хмурятся, его глаза ищут мои в поисках любого признака того, что могло бы меня беспокоить. Он был надежным партнером на протяжении всего этого расследования, но сомнения, закручивающиеся в моей голове, теперь бросают тень и на наши отношения. Я сомневаюсь, могу ли я довериться ему или его лояльность тоже поставлена под угрозу.

— Тебя беспокоит что-то конкретное? — Спрашивает Дерек мягким, но настойчивым тоном. — Ты можешь доверять мне.

Я пользуюсь моментом, чтобы обдумать вопрос Дерека, взвешивая риски и неопределенности, которые в настоящее время терзают мой разум. Хотя я ценю его партнерство, масштаб ситуации требует осторожности и осмотрительности. Дело больше не просто в доверии; речь идет о защите правды и обеспечении того, чтобы виновные были привлечены к ответственности.

Но я не могу поделиться своими сомнениями с Дереком, пока нет. Паутина коррупции простирается глубоко, и пока у меня не будет веских доказательств и более четкого понимания того, кому я могу по-настоящему доверять, лучше держать все в секрете.

— Спасибо, Дерек, — отвечаю я с усталой улыбкой. — Я ценю твою заботу, но нет ничего такого, с чем я не могла бы справиться. Просто кое-какие личные дела не дают мне покоя.

Выражение лица Дерека смягчается, и он понимающе кивает.

— Хорошо, помни, я здесь, если я тебе понадоблюсь.

— Спасибо, — говорю я, благодарная за его поддержку. — Я буду иметь это в виду.

Незаметным изменением темы разговора я возвращаю нас к текущей задаче.

— Говоря об этом, нам еще предстоит провести сегодня много опросов. Я думаю, будет лучше, если мы начнем с нуля. Мы сможем обсудить любые обновления или проблемы по ходу дела.

Внимание Дерека возвращается к расследованию, и мы погружаемся в планирование дневных допросов, просматривая список потенциальных свидетелей и подозреваемых. Знакомая рутина приносит временное чувство стабильности среди неопределенности, которая терзает мои мысли.

Когда мы выходим из офиса, я остаюсь настороже, наблюдая за каждым взаимодействием и разговором более критичным взглядом. Я внимательно прислушиваюсь к словам, которыми обмениваются, выискивая любой скрытый смысл или признаки обмана. Сомнения сохраняются, но сейчас я должна разделить их по частям, направив свою энергию на раскрытие истины.

На протяжении всех опросов я сохраняю профессиональное поведение, скрывая сомнения и подозрительность, которые гложут меня изнутри. Я задаю наводящие вопросы, стремясь выявить любые скрытые связи, закономерности или несоответствия. Я наблюдаю за языком тела тех, у кого мы берем интервью, в надежде уловить проблеск правды или обмана.

По ходу дня я не могу избавиться от ощущения, что за мной наблюдают. Паранойя шепчет в уголках моего сознания, предполагая, что за каждым разговором, каждым движением следят. Я напоминаю себе оставаться сосредоточенной, не позволять страху затуманивать мои суждения. Но осознание того, что кто-то в Бюро может быть вовлечен в опасное сокрытие, продолжает подтачивать мою решимость.

К тому времени, как опускается вечер, мы завершаем наш последний опрос на этот день. Усталость наваливается на меня, как физическая, так и умственная. Стресс, связанный с расследованием, и растущие сомнения взяли свое. Я понимаю, что больше не могу так жить, слепо доверяя окружающим без конкретных доказательств их лояльности.

Возвращаясь в свой арендованный дом, я нахожу утешение в тишине. Темнота снаружи отражает смятение внутри меня. Я знаю, что мне нужно еще больше углубиться в файлы, но после событий дня мне нужно некоторое время расслабиться.

Я направляюсь в ванную и включаю душ, позволяя звуку бегущей воды заглушить мои скачущие мысли. Ступив под теплую струю, я позволяю напряжению рассеяться, по крайней мере временно. Ощущение воды, каскадом льющейся по моему телу, успокаивает, это кратковременная передышка от хаоса, который меня окружает.

Пока я стою там, позволяя воде смыть физическое и эмоциональное истощение, я позволяю своим мыслям плыть по течению. Ритмичный звук воды, бьющейся о кафель, создает фон белого шума, заглушающий мелодию сомнений и подозрений, которые мучили меня в течение всего дня.

Я сосредотачиваюсь на ощущении воды на моей коже, мягком давлении, снимающем напряжение в моих мышцах. Тепло воды окутывает меня, создавая кокон комфорта.

С каждым мгновением вода очищает мой разум, смывая хаос и замешательство, которые затуманили мои мысли. Я позволяю себе полностью присутствовать, наслаждаясь простотой этого уединенного момента.

Выйдя из душа, я оборачиваю вокруг себя мягкое полотенце и иду к стойке. Открывая зеркальный шкафчик, я перебираю ограниченный запас средств, которые положила туда в первую ночь своего приезда. Выбирая ароматизированный увлажняющий крем, чтобы позволить себе роскошь ухода за собой, я закрываю шкафчик.

Тюбик издает громкий звук в небольшом пространстве, когда я роняю его в раковину, мои глаза расширяются при виде отражения передо мной в зеркале. Все мысли, которые все еще терзают мой разум о жертвах и коррупции, исчезают.

Я чувствую холодное прикосновение лезвия к своей шее, вызывающее дрожь, пробегающую по мне. Я встречаюсь с пристальным взглядом черных глаз фигуры, стоящей позади меня, капюшон частично скрывает его черты.

— Мне действительно нужны замки получше, — язвлю я.

Он хихикает, и близость его тела позади меня заставляет меня чувствовать это на своей коже. То, как модулируется его голос, придает звуку зловещий оттенок.

— Прелестная Малышка. Ты думаешь, нас остановит замок?

Я слегка наклоняю голову, на самом деле не обращая внимания на то, что делаю это, я прижимаю свою шею ближе к лезвию в его руке.

— Я действительно не чувствую, что все это так уж справедливо. Кажется, ты все время видишь меня обнаженной, но все же не отвечаешь мне взаимностью.

Его смешок снова грохочет у меня за спиной, посылая мурашки по моему позвоночнику.

— Ах, Малышка, где же веселье в справедливости?

Я пытаюсь охватить как можно больше комнаты своим отражением в зеркале, прежде чем снова сузить глаза и посмотреть на него.

— Где твоя вторая половина?

Лезвие царапает кожу вдоль моего горла, и его внимание на мгновение фиксируется на этом. Я вынуждена поднять подбородок, когда лезвие поднимается выше.

— Рядом. Ты увидишь его достаточно скоро, — в конце концов отвечает он. Его другая рука движется вокруг моего тела, его рука в перчатке обхватывает мое горло, хватка крепкая, но не перекрывает дыхательные пути. — Что бы ты сделала, чтобы узнать, кто мы на самом деле, Малышка?

Его глаза впиваются в меня, когда он проводит ножом вниз по моему телу. Он использует кончик ножа, чтобы развязать полотенце, обернутое вокруг меня. Оно падает на пол к нашим ногам, и теперь я полностью беззащитна перед ним, у меня перехватывает дыхание.

Я слышу его стон, когда он проводит кончиком лезвия по моей коже, ведя им вниз по одной из моих грудей, чтобы затем прижать плоскую часть лезвия к соску. Холод заставляет меня вздрагивать. Это не должно меня так сильно заводить, но это так.

Я тяжело сглатываю, борясь с возбуждением, затопляющим мое тело.

— Что заставляет тебя думать, что я просто не устану от твоих игр и не сообщу об этом?

Он снова хихикает, его тело теперь достаточно близко, чтобы я могла чувствовать его твердый член напротив своей задницы.

— Ты еще не сделала этого, потому что ты такая хорошая девочка для нас. Ты же не хочешь, чтобы мы исчезли, как призраки. Кроме того, ты сейчас слишком любопытна, слишком увлечена. Я вижу это по твоим глазам, ты уже слишком далеко зашла в этой кроличьей норе.

По мере того, как его слова доходят до меня, страх, желание и любопытство борются за доминирование, создавая хаотическую бурю в моем сознании. Их присутствие оказывает на меня неоспоримый эффект, даже в этой опасной ситуации.

Его рука в перчатке сжимается вокруг моего горла, его хватка одновременно командирская и собственническая. Холод лезвия на моей коже и давление его тела на мое пробуждают ощущения, которые я никогда не ожидала испытать при таких обстоятельствах. Это извращенный танец силы и уязвимости, опасное очарование, которое я не могу полностью постичь.

Его маска касается моей щеки, когда его модулированный голос грохочет у меня в ухе.

— Как далеко ты готова зайти ради своих ответов? Насколько ты голодна, Малышка? Ты позволишь мне вскрыть твою кожу моим лезвием? Ты позволишь мне трахнуть твою прелестную киску своим членом?

Глава 17

Алекс

Я тихо охаю, мое тело дрожит от грубой интенсивности его слов. Смесь страха и желания внутри меня усиливается, мой разум пытается переварить ошеломляющие ощущения, бегущие по моим венам. Мрачность ситуации проникает в самые потаенные уголки моих желаний, пробуждая голод, о существовании которого я и не подозревала.

— Я… Я не буду твоей покорной игрушкой, — мне удается пробормотать, мой голос выдает проблеск неуверенности. — Я не позволю тебе контролировать мое тело или разум.

Его хватка на моем горле усиливается, давление не совсем ограничивает мою способность говорить или дышать свободно, но достаточно, чтобы я чувствовала это каждый раз, когда делаю это. Его другая рука, все еще держащая лезвие, прокладывает дразнящую дорожку по моей обнаженной коже.

Его голос понижается, в его тоне появляются опасные нотки.

— О, но ты уже позволила нам проникнуть в твой разум, Малышка. Тебя тянет во тьму, к запретному. Ты могла бы быть нашей Королевой. Не отрицай того, что говорит тебе твое тело.

Когда до меня доходят его слова, часть меня сопротивляется, взывая к самосохранению и логике. Но другая часть, часть, которой я одновременно стыжусь и которой заинтригована, жаждет исследовать глубины этого извращенного танца.

Мой голос дрожит, когда я говорю, слова вырываются вопреки моему здравому смыслу.

— Я хочу знать. Я хочу знать людей под масками, вас обоих. Но я не буду просто уступать тому, чего вы хотите. Я не потеряю себя, чтобы сделать это.

Он наклоняется ближе, его маска касается моего уха, его слова звучат соблазнительным шепотом. Он начинает водить лезвием по верхней части моей груди.

— Позволь мне дать тебе обещание, Малышка. Уступать — это не путь к потере себя, это путь к обретению себя. И как только ты испытаешь экстаз, который лежит за пределами страха, ты поймешь.

Его слова находят отклик во мне, разжигая первобытное любопытство, которое толкает меня ближе к краю. Он прав, меня привлекает их тьма. Я стою там, пойманная в паутину его очарования, размышляя о выборе, который ждет меня впереди.

Однако нужно что-то отдавать, а не все брать. Я прищуриваюсь, глядя на него в зеркале.

— Что бы ты мне дал? Что я получу за то, что позволю тебе трахнуть меня?

Он снова прижимает маску к моему лицу, посмеиваясь.

— Всегда нужно договариваться, Малышка.

Нож чуть ближе царапает кожу моей груди, и я издаю тихое шипение, когда он напевает в ответ, как будто обдумывая свой ответ.

— Поскольку тебе нравится играть в «Правду или действие», как насчет того, чтобы мы рассказали тебе две правды, как бонусную награду за то, что ты такая хорошая девочка, Малышка. По одной правде от каждого из нас вне игры, в рамках правил, конечно.

Его предложение повисает в воздухе, соблазняя меня обещанием как знаний, так и удовольствия. Я взвешиваю риски и выгоды, опасное очарование их мира в сравнении с потенциальными ответами, которые лежат в их истинах. Разочарование от расследования изматывает меня, когда предложение повторяется в моей голове. Наконец, я киваю, мой голос тверд.

— Хорошо, две правды.

— Задай свой первый вопрос, второй ты сможешь задать Тру, когда увидишь его. Заставь их считаться, Малышка.

Итак, это Дэр. Я никогда не могу сказать, с кем из них я имею дело в данный момент, им нравится дезориентировать и сбивать меня с толку.

Мой разум прорабатывает варианты так быстро, как только может. О чем я могла бы спросить, что дало бы мне важную информацию? Мне не нужна информация о жертвах, они уже предоставили ее вместе с USB. И я недостаточно просмотрела файлы, чтобы знать, раскрывают ли они также более подробную информацию о том, насколько глубоко происходит повреждение. Это должно быть что-то, чего они бы еще не предоставили.

— Как вы двое впервые встретились и узнали друг друга?

Он наклоняет голову, пристально глядя на меня, и я не могу расшифровать выражение его глаз.

— Я не думаю, что ты действительно продумала это, Малышка. Нет худшей истории о том, как мы впервые встретились, чтобы ты могла разыскать детали. Мы братья, технически мы встретились, когда наша шлюха-мать родила Тру.

Он прав, я не думала, что это будет вариант, но, по крайней мере, теперь я знаю, что он старший из двух и, очевидно, более доминирующий. Стреляющий, так сказать. Мне нужно добавить это к очень небольшому списку того, что я действительно знаю о них.

Есть так много вещей, которые мне нужно сделать и не делать. Но вместо этого мое тело наклоняется вперед, когда я прижимаюсь к лезвию передо мной, моя задница прижимается к его твердому члену.

Если бы хоть на секунду какая-то часть моего мозга подумала, что он может передвинуть лезвие, когда я надавлю вперед, то я бы обвинила эту часть своего мозга в глупости. Я знала, с каким типом мужчин имею дело, поэтому ярко-красная кровь, которая выступает вокруг того места, где лезвие вонзается в мою кожу, совсем не удивляет.

Стон, который исходит от него в результате, заставляет мою киску пульсировать. Боль от ножа, наконец, достигает моего мозга, но она смешивается с возбуждением, которое я чувствую.

Я готовлюсь к противоречивым ощущениям, проносящимся по моему телу, смеси боли и удовольствия, переплетающихся таким образом, что это бросает вызов разуму. Кровь стекает по моей коже, служа суровым напоминанием об опасной игре, в которую я охотно играю.

Его хватка на моем горле ослабевает, его прикосновение превращается из повелительного в собственническое, когда его пальцы в перчатках спускаются по моей шее, следуя траектории лезвия. Темный голод мерцает в его пронзительных черных глазах, отражая извращенные желания, которые пробудились во мне.

Комнату наполняет опасное напряжение, хрупкий баланс между силой и подчинением. Металлический привкус крови смешивается с пьянящим ароматом желания, создавая мощный коктейль, который усиливает напряженность момента.

Его пальцы в перчатках касаются пореза на моей груди, боль снова пульсирует по моему телу, когда он медленно размазывает кровь по моей коже, резко выделяя ее цвет. Он заносит свою окровавленную руку назад, чтобы снова обхватить мое горло, сжимая достаточно сильно, чтобы перекрыть мне доступ воздуха.

— У твоих действий есть последствия, Малышка, — рычит он с дикой интенсивностью.

Встречая его разгоряченный взгляд, я отказываюсь отступать. Во мне вспыхивает искра неповиновения. Я понимаю серьезность ситуации, но я отказываюсь поддаваться запугиванию.

— Положи руки по бокам стойки, — его команда пронзает напряженный воздух, неся предупреждение. — Не двигай ими, если ты это сделаешь, последствия будут серьезными.

Без колебаний я подчиняюсь, крепко хватаясь за края стойки. Костяшки моих пальцев белеют, когда я готовлюсь ко всему, что ждет меня впереди. В этот момент я полна решимости, готова встретиться лицом к лицу с результатами своего выбора.

Его руки перемещаются спереди моего тела и хватают меня за бедра, отводя мое тело назад. Он прижимает руку в перчатке к центру моей спины и наклоняет меня вперед, раздвигая мои ноги. Я все еще вижу все в зеркале передо мной, поэтому я наблюдаю за выражением голода в его глазах, когда его рука скользит по коже на моей спине, глядя на то место, где он, должно быть, оставил на моей коже больше крови от своей перчатки.

— Ты так прелестно выглядишь в этом цвете, Малышка.

На этот раз, когда лезвие пронзает мою кожу, боль окутывает меня быстрее. Но и удовольствие тоже. Его пальцы и лезвие продолжают двигаться по моей коже, пока я пытаюсь не задыхаться от возбуждения, пробегающего по моему телу.

Лезвие вонзается в плоть одной из моих ягодиц, и я всхлипываю. Его черные глаза снова смотрят на меня с такой интенсивностью, что все мое тело чувствует, будто он прикасается к уязвимому нерву.

— Каждый раз, когда ты садишься, я хочу, чтобы ты чувствовала меня, Малышка. Я хочу, чтобы ты запомнила этот момент.

Затем он толкает что-то твердое внутрь моей киски. Он твердый и холодный, но я такая влажная, что он скользит внутрь без сопротивления, пока он не останавливается, вытаскивая его почти до конца, прежде чем с силой ввести обратно. Моя киска сжимается вокруг него, не в силах остановить реакцию, которую он вызывает у меня, продолжая почти яростно вонзать его в меня.

Я стою там, мое тело наклонено вперед и дрожит, когда смесь ощущений проходит через меня. Жало лезвия, жгучая боль в моей плоти и холодное вторжение внутрь меня посылают волны удовольствия и боли, захлестывающие мои чувства. Я изо всех сил пытаюсь примирить противоречивые эмоции, которые бурлят внутри меня, не уверенная, сопротивляться или сдаться глубинам этого темного желания.

Я снова хнычу от холодной твердости, движущейся внутри моей чувствительной киски, прежде чем он снова вытаскивает ее, поднимая руку к своей маске, наблюдая за мной в зеркале.

Он только что трахнул меня рукояткой своего ножа. Она влажная и блестит под светом из ванной, влажная от пребывания внутри меня.

Он вводит рукоятку под нижнюю частью маски, и я уже знаю его намерения, его глаза закрываются, когда он стонет, когда он должно бы пробует меня на вкус. Я стою, мое тело все еще дрожит от смеси ощущений, которые поглощают меня. Воздух насыщен мощной смесью предвкушения и желания, когда я встречаюсь с его разгоряченным взглядом в зеркале. Напряженность в его глазах отражает мои собственные, отражение голода, который пульсирует между нами.

Когда он вынимает рукоятку из-под маски и убирает ее в ножны на ноге, волна предвкушения проходит через меня. Я зачарованно наблюдаю, как он отбрасывает всякую заботу о чистоте, его действия подпитывают тьму, которая сейчас окутывает нас.

— Ты так хорошо управляешься с моим ножом, Малышка, — мурлычет он, его голос сочится удовлетворением. — А теперь давай посмотрим, насколько хорошо ты берешь мой член.

Его руки в перчатках двигаются к брюкам, расстегивая их и вытаскивая наружу его твердую длину. Я не видела его, когда он трахал мой рот, потому что мне завязали глаза, но я не помню, чтобы он был таким большим, каким кажется. Пирсинг, поблескивающий в верхнем свете, привлекает к ним мое внимание.

— Помни, Малышка, не двигай руками, — рычит он мне.

Обхватывая свой член рукой в перчатке, он подходит ближе ко мне, пока не оказывается прямо у меня за спиной, скрытый от отражения моим собственным телом. Но я определенно чувствую это, когда он направляет головку своего члена к моей влажной киске, медленно вводя его внутрь, растягивая меня, пока его пирсинг не оказывается внутри, и я хнычу от этого ощущения.

Без предупреждения он погружает свой член до конца в меня, полностью наполняя меня первобытной силой. Ощущение ошеломляющее, смесь удовольствия и боли усиливает интенсивность его толчка. Я сильно прикусываю губу, чтобы подавить стон, который угрожает вырваться, необузданное желание разливается по моим венам, когда он стонет и смотрит на меня таким напряженным голодным взглядом, что это должно напугать меня.

— Ты была создана для моего члена.

Его пальцы в перчатках впиваются в мои бедра, когда он медленно вытаскивает свой член почти до конца, прежде чем снова врезаться в меня, растягивая меня до предела. Он делает это снова, вытягивая из меня стон. Затем он задает жесткий ритм наказания, медленно отступая, прежде чем снова глубоко и сильно войти в меня, его пальцы впиваются в меня достаточно сильно, чтобы я знала, что от них останутся синяки.

Я чувствую, как пирсинг на его члене касается стенок моей чувствительной киски, добавляя новый слой ощущений в смесь. Металлическая прохлада и легкое притяжение разжигают огонь внутри меня, усиливая и без того ошеломляющее удовольствие, которое разливается по моему телу.

Я пытаюсь сохранить контроль, подавить стоны, которые угрожают сорваться с моих губ, но сама интенсивность переживания делает это почти невозможным. Каждое нервное окончание в моем теле наполнено ощущениями, поглощенное необузданным голодом, который сейчас поглощает нас обоих.

— Вот и все, дай мне услышать этот милый голос.

По мере того, как его толчки становятся все мощнее, звук соприкосновения наших тел заполняет комнату, сливаясь с симфонией наших прерывистых вдохов. Воздух потрескивает от электричества, заряженный мощной смесью желания и темной первобытной потребности.

Я так близка к краю, мой оргазм в пределах досягаемости, когда он останавливается, и со всхлипом мой оргазм ускользает. Он перемещает одну руку в перчатке, чтобы обхватить тыльную сторону моего колена, его пальцы сильно впиваются в кожу там, когда он поднимает ее вверх и отводит от моего тела. Навалившись на меня всем телом, он тянется к моему лицу рукой в перчатке.

Затем он засовывает три средних пальца своей руки в перчатке глубоко в мой открытый рот, в то время как его большой палец и мизинец надавливают на мою челюсть. Он прижимает пальцы к моему языку, и я ощущаю горький металлический привкус собственной крови. Используя захват на моей челюсти и ноги, он регулирует угол наклона своего члена и снова начинает вонзаться в мою киску.

О, черт… Из-за изменения угла головка его члена попадает как раз в нужное место внутри меня.

Внезапная смена позы застает меня врасплох, удовольствие и боль сливаются во взрывоопасную смесь. Вкус крови смешивается с первобытной потребностью, которая течет по моим венам, усиливая нарастающее давление внутри меня.

Его пальцы заполняют мой рот, растягивая мои губы, когда он погружает их глубоко, подражая ритму своего члена внутри меня. Я слегка задыхаюсь, вторжение одновременно ошеломляющее и возбуждающее. Контроль, который он осуществляет над моим телом, то, как он полностью доминирует надо мной, только разжигает огонь, который горит внутри.

Я закрываю глаза, отдаваясь удовольствию, которое угрожает поглотить меня. Его член безжалостно толкается, поражая это сладкое местечко каждым глубоким, мощным движением. Боль в челюсти и жжение в горле смешиваются с безжалостными толчками, толкая меня ближе к краю забвения.

Его пальцы заглушают мои стоны, затерянные в глубинах нашей запретной встречи. Я чувствую вкус собственного отчаяния, тот самый голод, который пульсирует в каждой клеточке моего существа. Я была неправа, я его игрушка, и я наслаждаюсь темнотой, которая поглощает нас.

Он рычит, звук вибрирует в кончиках его пальцев и попадает мне в рот. Он убирает пальцы ото рта и обхватывает ими мое горло, сжимая достаточно сильно, чтобы перекрыть мне доступ воздуха.

Я пытаюсь глотнуть воздуха, мое тело дрожит под его хваткой, нехватка кислорода усиливает ощущения, которые проходят через меня. Смесь удовольствия, боли и отчаяния достигает своего пика, балансируя на грани освобождения. Каждая клеточка моего тела горит первобытной потребностью, мой разум поглощен темными желаниями, которые связывают нас вместе.

Когда его пальцы сжимаются на моем горле, я чувствую, как бьется мой пульс под его прикосновением. Мир вокруг меня расплывается, мое внимание сужается до мощного ритма его толчков и опьяняющего давления на мое горло. Я подвешена в этот момент, потеряна в водовороте удовольствия и капитуляции.

Грубая сила его доминирования захлестывает меня, разжигая во мне неистовую потребность. Мое тело отвечает, сжимаясь вокруг него, мои стенки сжимаются в отчаянной попытке удержать удовольствие, которое угрожает разрушить меня. Тонкая нить, удерживающая меня от края, обрывается, и я падаю в бездну экстаза.

Гортанный крик срывается с моих губ, приглушенный рукой, которая все еще сжимает мое горло. Мир вокруг меня вращается и растворяется в вихре ощущений, наслаждение накатывает на меня безжалостными волнами. Я поглощена силой своего оргазма, каждое нервное окончание пылает экстазом, когда я отдаюсь тьме, которая окутывает меня.

Его толчки становятся более беспорядочными, звук его рычания наполняет комнату по мере того, как он приближается к собственному оргазму. Хватка на моем горле усиливается, его пальцы оставляют отпечатки на моей коже, отмечая меня как свою. Я чувствую напряжение в его теле, последние мгновения перед тем, как он провалится в ту же бездну, что поглотила меня.

С первобытным ревом он находит свое освобождение, его тело содрогается напротив моего, когда он кончает глубоко в меня. Жар его освобождения наполняет меня, смешиваясь с болью и удовольствием, которые все еще отдаются эхом в моем теле.

Но он все еще не ослабляет хватку на моем горле; если уж на то пошло, она сжимается еще сильнее. Мои руки отпускают стойку, чтобы попытаться расцарапать руку, сжимающую мое горло, но мои ногти не могут зацепиться за перчатку, которая покрывает его руку.

Последнее, что я слышу перед тем, как потерять сознание, — это его модулированный голос.

— Непослушная Малышка. Я же сказал тебе не двигать руками.

Глава 18

Алекс

Когда я медленно прихожу в себя, мои чувства начинают пробуждаться, вытаскивая меня из глубин бездны в дезориентирующую реальность моей ситуации. Мой разум затуманен, а тело кажется тяжелым. Паника вспыхивает во мне, когда я осознаю, как сжались мои запястья, осознав, что мои руки связаны. Я пытаюсь открыть глаза, но дымка остается, застилая мне зрение.

Я больше не стою, ощущение движения указывает на то, что меня несут. Раскачивающееся движение усиливает мою дезориентацию, затрудняя сбор мыслей. Я все еще обнажена и чувствую смесь уязвимости и предвкушения, мое тело все еще пульсирует от интенсивности нашей встречи.

С каждым его шагом я чувствую изменение инерции, мое тело мягко покачивается в ответ. Мои конечности чувствуют слабость и шаткость, остатки удовольствия и напряжения проходят через меня. Тупая пульсирующая головная боль царапает края моего разума. Это как будто я зажата между остатками моего оргазмического тумана и суровой реальностью моего затруднительного положения.

Внезапно движение останавливается, и я чувствую изменение в атмосфере. Мое тело перемещается, маневрирует в новом положении. Я чувствую, как мои связанные руки поднимают, а затем прикрепляют к чему-то, холодный металл впивается в мою кожу. Мое тело медленно перемещается, пока не выпрямляется, и мой вес начинает давить на запястья, прежде чем он отпускает меня. До меня доходит, что я на чем-то вишу. Осознание этого посылает дрожь по моему позвоночнику, смесь трепета и извращения пробегает по мне.

Мое сердце бешено колотится в груди, когда напряжение в комнате становится ощутимым. Я не могу видеть его, но я чувствую его присутствие, тяжесть его взгляда, устремленного на меня. Смесь уязвимости и предвкушения переполняет мои чувства, когда я вишу там, мое тело в его власти.

Боль в моих конечностях усиливается по мере того, как нагрузка моего веса все больше ложится на запястья. Я пытаюсь сдвинуться, чтобы немного ослабить давление, но оковы удерживают меня на месте. Мои мышцы протестуют, и порезы на коже пульсируют, когда мое тело растягивается.

Мой разум лихорадочно работает, борясь с мириадами эмоций. Остатки удовольствия все еще остаются во мне, но теперь они переплелись со страхом и растущей неуверенностью в том, что ждет меня впереди.

Когда туман рассеивается из моего зрения, я начинаю различать то, что находится передо мной. Стена моей собственной спальни.

Я чувствую, как острие лезвия касается кожи на моей спине, и я вздрагиваю. Меня сейчас накажут? Неужели он действительно ожидал, что я буду держать руки неподвижно, когда мне будет трудно дышать?

Я не могу сдержать тихий стон, вырывающийся из меня, когда нож продолжает двигаться ниже. Но затем нож покидает мою кожу.

Мое зрение проясняется, и я вижу, как руки в перчатках опираются на стену по обе стороны от моего тела, в одной из них свободно зажат нож. И затем я чувствую, как он прижимается своим одетым телом к моей спине. Он твердый.

— Ты снова проснулась, Малышка? — Его модулированный голос грохочет у меня за ухом.

Я слегка киваю, прежде чем дважды пытаюсь заговорить, в конце концов выдавив «Да» сквозь першение в горле.

Он мычит в ответ.

— Ну, этот голос неприемлем, — говорит он, прежде чем исчезнуть. Я понятия не имею, где он, но я слышу, как он ходит позади меня. Я не могу достаточно пошевелить головой или телом, чтобы посмотреть.

Он появляется так же быстро, как и исчез, протягивая руку, чтобы схватить меня за подбородок и рот и с силой приподнять их. Затем жидкость заливает мой рот.

Его слишком много, и как бы я ни пыталась сопротивляться натиску, через несколько секунд я разбрызгиваю и давлюсь им, рефлекторно глотая. Последняя капля стекает по моему горлу, прежде чем он снова отпускает меня.

Это не просто вода, по ее вкусу я могу сказать, что в ней есть что-то еще. В ней была какая-то сладость. Насколько я знаю, он потенциально отравил меня.

— Это потому, что я пошевелила руками? Ты отравил меня в наказание? — Выпаливаю я. По общему признанию, мое горло действительно чувствует себя лучше, даже если оно было отравлено.

Он хихикает, возвращается и встает у меня за спиной, упершись руками по обе стороны от меня.

— О, я уверен, что у Дэра есть что-то восхитительно злое, запланированное, чтобы наказать тебя за неподчинение, но это ему предстоит осуществить. Я просто хочу иметь возможность слышать, как ты кричишь.

Черт.

На мгновение мне кажется, что мое сердце перестает биться. Мне даже в голову не приходило, что сейчас я имею дело с Тру, а не с Дэром.

Он продолжает посмеиваться:

— Ты думала, я Дэр, верно? Ты думала, у тебя будет небольшая отсрочка, поскольку он уже кончил в эту прелестную киску сегодня вечером? Угадай еще раз, Малышка. Хотя я слышал, что сначала у тебя есть ко мне вопрос.

Теперь мое сердце внезапно бешено колотится в груди. Я совершенно забыла о двух истинах, которые мне были дарованы в обмен на эту встречу, хотя теперь, вспоминая об этом, две истины определенно не были честным обменом.

Его руки снова исчезают, и его тепло покидает мою спину, прежде чем я чувствую, как нож снова начинает скользить по коже на моей спине.

— Лучше думай быстрее, Малышка, я тем временем собираюсь поиграть.

От жала ножа, вонзающегося в плоть на моей спине, у меня перехватывает дыхание, но вскоре сменяется удовольствием.

Я закрываю глаза, пытаясь собраться с мыслями среди смеси боли и удовольствия. Лезвие продолжает вырисовывать замысловатые узоры на моей коже, оставляя за собой обжигающий жар. Я прикусываю губу, сдерживая стон, когда противоречивые ощущения пронзают меня.

Нож на мгновение исчезает, а затем я испытываю совершенно другие ощущения. Я чувствую его язык на своей коже, когда он проводит долгую медленную линию вверх по моему позвоночнику. Учитывая расположение порезов на моей коже и положение моего тела, было бы невозможно, чтобы у него во рту не было моей крови.

А затем он облизывает один из и без того чувствительных порезов на моей коже. Горячее наслаждение пронзает меня насквозь и бежит прямо к моему клитору, и на этот раз я не могу сдержать стон, срывающийся с моих губ.

Его голос, наполненный садистским весельем, прорезает воздух мгновением позже. Он, должно быть, сменил положение своей маски, поскольку она снова модулирована.

— Скажи мне, Малышка, какой животрепещущий вопрос у тебя есть ко мне? Я весь во внимание, пока рассматриваю твое прекрасное тело.

Несмотря на туман возбуждения и боли, мне удается обрести дар речи.

— Что… Что заставило тебя начать убивать?

Его движения на мгновение замирают; я чувствую, как нож парит прямо над моей кожей. Я чувствую тяжесть его взгляда, обдумывающего его ответ. Наконец, он заговаривает, его голос низкий и наполненный мрачным весельем.

— Ах, моя Малышка, ты надеешься на определенное событие, не так ли? Какой-то великий катализатор, который направил нас по пути убийства. Но, видишь ли, все было не так просто. Нас сюда привел не один момент или событие, — говорит он.

Он снова прислоняется к стене, его тело снова близко к моему, а его маска касается раковины моего уха, и я чувствуюмомент передышки. Его слова повисают в воздухе, пока он продолжает говорить, его голос наполнен смесью горечи и меланхолии.

— Ты слышала об этом вопросе, над которым размышляют все криминальные психологи и профайлеры. Монстры такими рождаются или они результат окружающей среды? Что я могу тебе сказать, так это то, что детская травма может изменить человека, превратить его во что-то неузнаваемое. Она может посеять семена тьмы глубоко в его душе.

Его слова несут бремя его прошлого опыта, и я чувствую слои боли, скрытые под его тщательно созданным фасадом.

— То, что мы видели и пережили в детстве, было предметом ночных кошмаров. Это порождает негодование, злость и желание возмездия. Это породило внутри нас тьму, от которой мы не могли убежать.

— Но это был не просто наш индивидуальный опыт, — продолжает он, и в его голосе слышится нотка печали. — Именно коллективные неудачи, системные недостатки подтолкнули нас дальше по этому пути. Неудача тех, кто должен был защищать и служить, правоохранительных органов, которые закрывали на это глаза, а иногда даже способствовали страданиям невинных.

Глубоко внутри себя я чувствую укол понимания, осознание того, что мир может быть жестоким и неумолимым местом, способным плодить монстров после невыполненных обещаний. Он сильнее прижимает свою маску к моей голове, прежде чем продолжить, как будто ища утешения.

— Мы не монстры, созданные за одну ночь. Нет, дорогая моя, это было постепенное падение, вызванное кульминацией событий, шрамами и гноящимися ранами нашего прошлого. Мы были сломлены разрушенным миром, вынужденные искать свою собственную справедливость.

Вес его слов повисает в воздухе, тяжелое осознание того, что мы оба являемся продуктами общества, которое нас подвело. Воспоминания и события моего детства — это то, что подтолкнуло меня к тому, чтобы стать агентом ФБР.

— Но хватит о прошлом, моя Малышка, — говорит он, его голос возвращается к низкому, соблазнительному шепоту. — Есть еще одна отметина, которую мне нужно оставить на твоем прелестном теле.

Он отодвигается от меня, и лезвие снова находит свою цель, с рассчитанной точностью разрезая плоть на другой моей ягодице. Боль смешивается с удовольствием, и я не могу не задаться вопросом, как далеко мы оба зашли по этому темному пути.

— Теперь ты будешь думать о нас обоих всякий раз, когда садишься.

Ради всего святого. Как я могла не двигаться каждый раз, пока какая-нибудь часть меня не исцелится от этого? Я могу сказать, что порезы, которые они сделали, были не слишком глубокими, но они все равно не заживут за ночь.

Я слышу, как он убирает нож в ножны в штанах, узнав звук, когда Дэр делал то же самое. Затем его руки в перчатках вырисовывают узоры на коже моей спины. Ощущение, как кожаные перчатки скользят по моей коже, эротично, смешиваясь с пульсацией ран, когда его пальцы находят их. Сочетание ощущений — его прикосновение в перчатке, боль от моих ран и затяжное удовольствие от предыдущего оргазма — становится всепоглощающей бурей, которая поглощает мои чувства.

Пока его руки продолжают свое исследование, они осмеливаются скользить по моему телу, обхватывая мою грудь. Его прикосновения твердые, но нежные, его пальцы разминают плоть, дразня и мучая мои затвердевшие соски.

Но он на этом не останавливается. Его рука движется дальше вниз, находя дорогу между моих ног, где мой клитор пульсирует от желания. Кровь на его перчатках действует как скользкая смазка, усиливая ощущения, когда он аккуратно растирает его.

Мое тело предает меня, мои бедра непроизвольно терлись о его руку, ища большего восхитительного трения. Каждое поглаживание и прикосновение подводит меня ближе к краю, удовольствие нарастает во мне.

Он шепчет мне на ухо, его голос пронизан садистским восторгом:

— О, моя Малышка, ты такая отзывчивая, так хочешь, чтобы тебе доставляли удовольствие. Усиливает ли боль удовольствие для тебя? Возбуждает ли тебя ощущение крови на моих руках?

Его слова разжигают огонь внутри меня, подпитывая опьяняющую смесь боли и удовольствия, которая течет по моим венам. Я не могу отрицать темное желание, которое процветает внутри меня, извращенную потребность, которая жаждет большего.

Его руки снова двигаются, превращаясь в танец между его руками в перчатках и моим жаждущим телом. Его прикосновения чередуются между моей спиной, грудями и пульсирующим клитором, с каждым разом удовольствие нарастает. Каждый раз, когда он подводит меня близко к краю, он отстраняется, лишая меня освобождения, которого я так отчаянно жажду.

Отчаянный стон срывается с моих губ, мольба о большем, о сладком освобождении, которое витает вне досягаемости. Я на краю, балансирую, охваченная сводящей с ума смесью удовольствия и разочарования.

Он наслаждается моими мучениями, его прикосновения неумолимы. Его пальцы в перчатках танцуют по моему телу, заставляя каждое нервное окончание пылать желанием. Цикл повторяется, его руки прокладывают дорожку от моей спины к грудям, а затем спускаются к моему пульсирующему клитору, прижимая меня все ближе и ближе с каждым движением.

Я дрожу, мое тело изнывает от желания, мой разум поглощен отчаянной жаждой освобождения. Я больше не могу это выносить, мои мольбы срываются с моих губ отчаянным шепотом.

— Пожалуйста, — хнычу я, мой голос наполнен смесью отчаяния и тоски. — Пожалуйста, дай мне кончить. Мне это нужно, я больше не могу этого выносить.

Он мрачно усмехается, его голос сочится садистским удовлетворением.

— Ты так сладко умоляешь, Малышка, как будто каждое твое слово — мелодия только для моих ушей, — бормочет он, его горячее дыхание касается моей кожи. — Но я еще не совсем закончил с тобой.

С этими словами он снова двигает руками. Вместо того чтобы снова начать танец, он хватает меня за талию, притягивает к себе и разворачивает мое тело, прежде чем прижать спиной к стене.

Я задыхаюсь, когда мое тело сталкивается с неумолимой поверхностью, удар эхом проходит через меня. Внезапное изменение положения посылает толчок боли и возбуждения, пробегающий по моим венам. Мои связанные руки напрягаются в своих оковах. Я в ловушке между холодной стеной и его неподатливым телом, его руки собственнически сжимают мою талию.

Его лицо в маске нависает в нескольких дюймах от моего, его черные глаза горят с мрачной интенсивностью. В его взгляде голод, который совпадает с моим собственным, и его глаза не отрываются от моих, когда он вытаскивает свой твердый член из штанов и располагается у входа в мою влажную и ноющую киску.

Он толкает свой член в меня до тех пор, пока его пирсинг не оказывается прямо внутри, а затем он сильно толкается, полностью заполняя меня. Наклонившись, он поднимает одну из моих ног и оттягивает мое тело от стены, его пальцы в перчатках сильно впиваются в мою плоть способом, который, я знаю, только добавит отметин, уже усеивающих мое тело. Другой рукой он обхватывает переднюю часть моего и без того нежного горла, пока я не оказываюсь растянутой между кончиком его члена и твердой стенкой.

Я уже могу сказать, что это будет больно.

Я задыхаюсь, когда он врывается в меня с силой, граничащей с болью, мое тело напрягается, прижимаясь к неподатливой стене. Смесь удовольствия и дискомфорта посылает пульсирующее ощущение через меня, усиливая каждое ощущение. Его хватка на моем горле усиливается, ограничивая поток воздуха и усиливая интенсивность момента.

Его движения грубые и безжалостные, его член входит в меня с настойчивостью, которая соответствует темноте в его глазах. Каждый толчок посылает ударные волны удовольствия и боли, расходящиеся по моему телу, стирая грань между агонией и экстазом. Отметины на моей спине пульсируют при каждом столкновении, болезненное напоминание о глубинах, в которые я опустилась.

Я изо всех сил пытаюсь восстановить дыхание, мой разум затуманен пьянящим коктейлем ощущений. Давление на мое горло усиливается, напоминая о его нынешней власти надо мной. Удовольствие обвивает меня, нарастая с каждым сильным толчком, толкая меня ближе к краю.

Мое тело дрожит, когда я чувствую, как знакомые щупальца экстаза обвиваются вокруг меня, угрожая затянуть меня на дно, но ощущение его хватки на моем горле удерживает меня, лишая меня освобождения, которого я жажду. Я попала в бушующий шторм, мои чувства обострились до предела.

С каждым мощным толчком ощущения становятся более интенсивными, толкая меня ближе к краю забвения. Я чувствую, как стенки моей киски сжимаются вокруг него, отчаянно требуя освобождения, в то время как боль в спине и давление на горло служат напоминанием об извращенном удовольствии, в котором я запуталась.

Его голос, наполненный порочным удовольствием, рычит на меня:

— Кричи для меня, моя Малышка. Пусть мир услышит твою капитуляцию. — А затем он ослабляет хватку на моем горле.

Внезапный поток воздуха наполняет мои легкие, с губ срывается вздох. В этот момент мое тело распутывается, тугой клубок удовольствия взрывается внутри меня. Мощный оргазм обрушивается на меня, волны экстаза смывают все, оставляя после себя только грубую интенсивность удовольствия.

Я кричу, грубый первобытный звук эхом разносится по комнате, когда мое тело содрогается в муках освобождения. Моя спина выгибается у стены, пока я катаюсь на волнах удовольствия.

Он продолжает входить в меня, подтягивая мою ногу еще выше, когда он прижимает все мое тело к стене. С каждым сильным толчком мое тело разрывается между болью и затяжным экстазом. Он продлевает момент моей капитуляции, подталкивая меня к краю безумия. Пока с почти диким рычанием он не находит собственного освобождения, но все равно он врезается в меня снова и снова и погружает меня в еще один сотрясающий разум оргазм.

Когда на меня обрушивается второй оргазм, все мое тело содрогается и бесконтрольно протестует, мои чувства переполнены силой наслаждения. Мои стоны и хныканье сливаются со звуком его собственных первобытных стонов, наполняя комнату пьянящей симфонией желания и капитуляции.

Я достигаю точки сенсорной перегрузки. Интенсивность становится невыносимой, и мое тело уступает ошеломляющим ощущениям. Сознание ускользает, и во второй раз за ночь я растворяюсь в утешительных объятиях темноты.

Глава 19

Тру

Это извращенно и болезненно приятно — видеть выражение глаз нашей Маленькой любимицы, когда ее тело отключается и она погружается в бессознательное состояние. То, как ее глаза слегка расширяются, прежде чем их заволакивает дымка, и ее веки трепещут, прежде чем полностью опуститься. Затем я наблюдаю, как ее глаза наконец закрываются, а ее тело обмякает под моими прикосновениями.

Я знаю, что в этот момент мне следует прекратить двигаться, но я не могу удержаться от нескольких заключительных толчков. То, как ее киска бессознательно сжимается вокруг моего размягчающегося члена, посылает волны удовольствия через меня.

Она такая совершенная, как будто создана специально для нас. Я хочу остаться внутри нее навсегда.

Осторожно я опускаю ее ногу и позволяю ее телу прислониться к стене. Неохотно я выхожу из нее и отодвигаюсь. Рукой в перчатке я приподнимаю ее подбородок, чтобы полюбоваться ее спящим лицом, и убираю потные пряди волос.

Наклонив голову, я рассматриваю каждую мелочь нашей прекрасной Малышки.

Неудивительно, когда в поле моего зрения появляется обнаженная рука, пальцы которой касаются ее шеи, чтобы проверить пульс. Рука ненадолго исчезает, только чтобы вернуться мгновение спустя с успокоительным, вводя его ей.

Я поднимаю бровь, глядя на него через плечо.

— Мы не можем допустить, чтобы она проснулась, пока мы будем ее мыть, — говорит он в ответ на мой взгляд, прежде чем стянуть капюшон и маску, теперь, когда мы знаем, что она не проснется внезапно.

Отпуская ее подбородок, я отступаю, стягивая капюшон и маску, затем присоединяюсь к нему, и мы оба осматриваем ее тело. По-моему, это шедевр. На ее светлой коже почти не осталось следов ее собственной крови. Или нашей спермы.

Он снова обращается ко мне, не глядя, такой же очарованный ею, как и я.

— Ты позаботился о том, другом?

Я слегка посмеиваюсь над его вопросом.

— Конечно. Она даже не заметит никакой разницы.

— Хорошо, — говорит он, прежде чем начать ходить по комнате.

Я беру миску с водой и мягкую ткань, которую он протягивает мне, чувствуя прохладу даже через кожу моих перчаток. Без колебаний я начинаю осторожно вытирать кровь и наше месиво с ее тела. Каждое движение ткани осторожное и нежное, как будто я прикасаюсь к чему-то хрупкому и драгоценному.

Пока я мою ее, я украдкой бросаю взгляды на ее умиротворенное лицо, погруженное в беспамятство. Несмотря на ситуацию, в ней есть что-то завораживающее, что-то, что удерживает нас в плену этой извращенной одержимости.

Мы работаем в тишине, единственными звуками являются шуршание ткани и время от времени капающая вода. Мы регулярно выливаем и наполняем миску, следя за тем, чтобы во время мытья она оставалась как можно более чистой. Тяжесть наших мыслей висит в воздухе, смешиваясь с запахом крови, пота и секса.

С деликатной осторожностью я мою ее киску из миски со свежей водой, вытирая смесь наших выделений, покрывающую ее бедра. Внутренне желая, чтобы мне не приходилось этого делать, чтобы я мог уйти со знанием того, что она покрыта нами, нашей спермой, самыми первобытными притязаниями на ее тело.

Закончив мыть ее, я отбрасываю грязную тряпку в сторону, позволяя воде смыть улики. Я не могу удержаться, чтобы не дотронуться до нее еще раз, не провести пальцами по ее изгибам и мягкой коже со странной смесью нежности и собственничества.

Затем мы оба переключаем наше внимание на ее раны. Руками в перчатках мы осторожно наносим антибактериальный крем на порезы и ссадины. Мы работаем в унисон, каждый ухаживает за своей областью, следя за тем, чтобы каждая рана была покрыта с предельной осторожностью.

После нанесения антибактериального крема мы извлекаем небольшие повязки и аккуратно накладываем их на раны, закрепляя на месте. Это извращенный акт нежности, обращающий внимание на причиненный нами ущерб, как будто мы возвращаем ее к состоянию извращенного совершенства.

Перевязав раны, мы работаем вместе, чтобы развернуть ее, подставляя нам спину. Мы повторяем процесс, очищая раны, нанося антибактериальный крем и тщательно перевязывая каждую рану с той же тщательностью.

Пока мы работаем, я замечаю, какими спутанными стали ее волосы. Как только мы заканчиваем с последней наклейкой, я беру щетку и начинаю проводить ею по ее волосам, пряди проскальзывают сквозь щетину, когда я распутываю узлы. Это интимный акт, почти любовный, в отличие от темноты, которая поглощает нас.

Мои мысли рассеиваются, когда я теряюсь в ритме заботы о ней. Я был слишком захвачен своими эмоциями с ней, когда мы разговаривали. Я подошел слишком близко к раскрытию секретов о нас самих, к раскрытию которых мы еще не были готовы для нее. Она бы узнала их со временем, но мне нужно быть более внимательным, чтобы не быть так быстро втянутым в ее орбиту до такой степени, что я забуду себя.

Как только я заканчиваю расчесывать спутанные волосы, Дэр делает шаг вперед, и вместе мы поднимаем нашу Малышку в его объятия, бережно укачивая ее. Когда он прижимает ее к себе, я двигаюсь, чтобы расстегнуть ремни на ее запястьях, освобождая ее от их хватки.

Сняв ремни, Дэр несет ее к кровати, его шаги ровные и уверенные. Я внимательно слежу за ней, мои глаза прикованы к ее спящей фигуре, мой разум поглощен извращенным желанием обладать ею полностью.

Когда мы подходим к ее кровати, Дэр нежно укладывает ее, его прикосновение задерживается, как будто он тоже не хочет отпускать. Я смотрю непоколебимым взглядом, не в силах оторвать глаз от нашей темной Королевы. Я жажду прикоснуться к ней, оставить на ней свой след всеми возможными способами. Но я знаю, что время еще не пришло, что мы еще не достигли этой стадии.

Пока Дэр укладывает ее в постель, я стою рядом, мои руки подергиваются от желания заявить на нее свои права полностью. Одержимость, которая течет по моим венам, обжигает, подпитывая каждую мою мысль и желание. Но сейчас я сдерживаю себя, зная, что есть шаги, которые мы должны предпринять, прежде чем сможем полностью предаться нашим мрачным фантазиям.

Когда наша Малышка устраивается в постели, я делаю шаг назад, мой пристальный взгляд не отрывается от нее. Ее дремлющая фигура излучает неземную красоту, пленительное очарование, которое притягивает меня. Я хочу обладать ею, телом и душой.

Но есть задачи под рукой, обязательства, которые требуют нашего внимания. Мы с Дэром обмениваемся молчаливым пониманием, мы оба знаем, что нужно сделать.

Двигаясь целенаправленно, мы тщательно стираем любые свидетельства нашего присутствия в комнате. Пятна крови тщательно убираются, следы нашей страсти и разврата стираются. Крючок, который я использовал, возвращается к своему первоначальному использованию, спрятанный за зеркалом в полный рост. Комната постепенно теряет связь с нашими извращенными желаниями, возвращаясь к подобию нормальной жизни.

Наконец, когда последний след нашего присутствия уничтожен, мы стоим в преобразившейся комнате. Как будто в этих стенах не произошло ничего экстраординарного. Наши взгляды встречаются, молчаливое признание того, на что мы готовы пойти, чтобы защитить наши секреты.

Мы снова обращаем свое внимание на нашу спящую королеву. Я осторожно подхожу к ней, кончиками пальцев касаясь ее щеки, мое прикосновение напоминает шепот на ее коже. Желание обладать ею непреодолимо, но мы знаем, что терпение — наш союзник. Мы должны действовать осторожно, следя за тем, чтобы каждый шаг соответствовал нашему навязчивому видению.

Присутствие Дэра рядом со мной — успокаивающий якорь, его глаза полны той же темной тоски. Он ставит стакан воды на ее кровать рядом с таблеткой тайленола на случай, если она проснется от боли.

— Она так красиво отдалась нам сегодня вечером, — шепчу я, мой голос намекает на желание, которое я чувствую внутри. — Она жаждет темноты так же сильно, как и мы.

— Да, — бормочет он, в его голосе слышится намек на благоговение. — Но мы знали, что она это сделает.

С нежностью, которая противоречит темным собственническим мыслям в моей голове, я касаюсь поцелуем ее мягких губ. Я хочу, чтобы ее вкус был всем, что я пробую вечно. Я хочу, чтобы ее аромат был единственным ароматом, который я когда-либо почувствую снова. Я хочу быть в ее окружении, пока смерть не разлучит нас.

Она есть и всегда была для нас всем, непревзойденным партнером в наших темных душах.

Глава 20

Алекс

Я открываю свои глаза, чтобы увидеть первые лучи солнечного света, начинающие пробиваться сквозь жалюзи, что сбивает меня с толку. Весь сценарий, в котором я нахожусь, сбивает меня с толку.

Прошлой ночью я позволила двум преследователям, двум убийцам трахнуть меня до беспамятства, и мне это понравилось. На самом деле, понравилось — это мягко сказано. Удовольствие, которое я испытала с ними, было непохоже ни на что, что я когда-либо знала, но обстоятельства, связанные с этим, были, несомненно, темными и извращенными.

Не то чтобы у меня раньше не было секса, и да, я уже знала, что вместе с удовольствием мне доставляло удовольствие немного боли. Но в тот момент, когда я думала о переживаниях последних двух ночей, я чувствовала, что они, образно выражаясь, схватили меня за горло и тащили в глубины ада с улыбкой на моем лице.

Ну, призрачное ощущение их рук на моем горле может быть просто следами от удушения.

Приподняв простыню, чтобы посмотреть на свое тело, я вижу, что они проявили тщательную осторожность, промыв и перевязав мои раны. Это намекает на уровень вдумчивости, который я изначально им не приписывала. Это поднимает вопросы о том, кто они на самом деле и что ими движет. Уровень заботы показывает, что это не просто два безмозглых психопата, а личности со своими собственными запутанными мотивациями и желаниями.

Увидев стакан воды и таблетки на тумбочке рядом с кроватью, я колеблюсь всего секунду, прежде чем принять их. Мое тело болит как в хорошем, так и в плохом смысле. Только когда я лезу в ящик стола за противозачаточными средствами, мне приходит в голову мысль; я была настолько поглощена ими, что даже не настаивала на предохранении или проверке их чистоты.

Странно думать о том, когда люди, о которых идет речь, убивают людей.

Я знаю, что должна чувствовать вину за тот путь, по которому иду. Я не просто нарушаю правила, я заливаю бензином свод правил и поджигаю его, пока обжариваю зефир на огне.

В их темноте есть очарование, магнетическое притяжение, которое притягивает меня ближе, даже когда я борюсь с собственным рассудком.

Я не уверена, что картина коррупции, которую начали рисовать файлы, является причиной моего полного пренебрежения ко всей этике.

Закрадывается ноющее беспокойство, что мне следовало быть более осторожной. Но в тумане страсти рациональность уступила место безрассудной самоотдаче. Правда в том, что в тот момент я хотела полностью отдаться им, испытать удовольствие, выходящее за рамки безопасности и здравомыслия.

Я отбрасываю давние сомнения и напоминаю себе, что слишком поздно менять то, что уже произошло. Моя встреча с этими мужчинами была выбором, который я сделала, движимая ненасытной жаждой чего-то большего, чего-то, выходящего за рамки обыденности.

Встав с кровати, я внимательно осматриваю повязки на своих ранах, находя утешение в том факте, что они выглядят водонепроницаемыми. Похоже, они позаботились о моем физическом благополучии, несмотря на темноту, которая окутывала наши встречи.

Идя в ванную, я включаю душ, ступая под теплый каскад воды. Я позволяю этому смыть любые физические остатки предыдущей ночи, но это не может смыть вопросы, которые засели у меня в голове. Как я оказалась в этой запутанной ситуации? Что это значит для меня двигаться вперед? И самое главное, что в них такого, что привлекает меня, несмотря на окружающую их тьму?

Выйдя из душа, я заворачиваюсь в полотенце, в моей голове все еще крутятся противоречивые мысли. Я знаю, мне нужно время, чтобы разобраться во всем этом, понять глубину своих желаний и риск, на который я пошла. Но одно можно сказать наверняка — я умышленно предприняла шаги в направлении, в котором, как я думала, никогда не пойду, и теперь, возможно, пути назад уже нет.

Одеваясь, я понимаю, что ни один из порезов на моей коже не находится в местах, которые были бы видны при ношении моей обычной рабочей одежды. Единственная рана, которая близка к истине, — это та, которую я вызвала, прижавшись к клинку Дэра. Это просто еще одно сбивающее с толку замечание, добавленное к моей постоянно растущей куче замешательства.

Применяя простой подход, вместо того чтобы прикрывать синяки на шее косметикой, я выбираю блузку с воротом под блейзер. Ткань мягкая на моей коже и скрывает множество грехов.

Покидая спальню, я направляюсь к двери, в моей голове все еще вихрь противоречивых мыслей и эмоций. Я сажусь в свою машину, готовая продолжить свою рутину и обрести чувство нормальности среди хаоса, в который превратилась моя жизнь.

Когда я направляюсь к своему обычному кафе, чтобы выпить кофе и съесть рогалик, я обнаруживаю, что подъезд перекрыт, а знак указывает на то, что он временно закрыт. Меня охватывает разочарование, но я быстро приспосабливаюсь, паркую машину и решаю вместо этого зайти в кафе. Это небольшое нарушение моего распорядка дня, но оно символично для изменений, которые произошли во мне.

Входя в кафе, я присоединяюсь к очереди, мой разум все еще занят событиями прошлых ночей. Аромат свежесваренного кофе наполняет воздух, на мгновение отвлекая меня от моих мыслей. Сделав заказ и оплатив, я отхожу в сторону, чтобы дождаться своей еды и кофе, когда слышу то, чего не ожидала.

— Дарлинг!

Поворачиваясь, я встречаю знакомые глаза сидящих за столиком у окна. Приняв заказ от бариста, я медленно подхожу к человеку, который назвал мое имя.

— Ты Макс, не так ли? — Спрашиваю я, хотя уже знаю ответ, я помню его очень четко.

Он улыбается во всю ширину своих губ, и я заставляю себя улыбнуться в ответ, как будто его присутствие здесь, в моем обычном кафе, на улице недалеко от моего съемного дома, не действует мне на нервы. Я пытаюсь сохранить самообладание, напоминая себе, что все это может быть простым совпадением.

— Да, — отвечает он, в его голосе слышится смесь фамильярности и волнения. Он откидывается на спинку стула, его глаза пристально изучают меня. — Никогда не думал, что встречу тебя здесь. Какой приятный сюрприз. Должен сказать, ты выглядишь так же очаровательно, как всегда.

Я вежливо киваю, подавляя желание спросить, как он узнал о моем постоянном кафе. Вместо этого я перевожу разговор в другое русло, надеясь, что все будет как обычно.

— Что привело тебя сюда? Просто выпить кофе?

Макс откидывается на спинку стула, его взгляд прикован ко мне. В его глазах такая напряженность, что мне становится не по себе.

— Да, мне нравится здешний кофе. Вообще-то, с тех пор как ты здесь, я думал о нашем разговоре и сделанном мной предложении. У тебя была возможность все обдумать?

— Я действительно ценю твое предложение, Макс, — отвечаю я, пытаясь звучать благодарно, не выдавая своих сомнений. — Но прямо сейчас мне нужно добраться до офиса и продолжить свою работу.

Улыбка Макса слегка дрогнула, но он понимающе кивнул.

— Конечно, Дарлинг. Твоя преданность своей работе — одна из вещей, которыми я восхищаюсь в тебе. Береги себя и помни, я всего в нескольких шагах отсюда.

С этими словами я вежливо прощаюсь с ним и выхожу из кафе, встреча оставляет у меня больше вопросов, чем ответов.

Возвращаясь в машину, я делаю глубокий вдох, пытаясь отодвинуть в сторону неприятную встречу с Максом. Мне нужно выполнить работу, продолжить расследование. Запутанный танец, в котором я оказалась, сам по себе не развяжется, и я не могу позволить себе отвлекаться на прошлых знакомых.

Заводя двигатель, я направляюсь в офис. Я так голодна, что съедаю свой рогалик, даже не доезжая до парковки. Когда я въезжаю в гараж моего офисного здания, я замечаю пару машин, заезжающих за мной. Это необычно напряженное утро, и обычная тишина сменяется шумом и суетой, когда я выхожу из машины с кофе в руке.

Как только я начинаю идти ко входу, я слышу, как кто-то зовет меня по имени. Я поворачиваю голову и вижу Марка, техника с места преступления, приближающегося ко мне с дружелюбной улыбкой.

— Привет, рад тебя видеть, — говорит Марк, его тон теплый и приглашающий даже после того, как закончилась наша последняя встреча. — Я как раз направлялся в офис. Как у тебя дела?

Я заставляю себя еще раз улыбнуться, но мои нервы уже на пределе, и я еще не переступила порог.

— Я была…занята, — отвечаю я, сохраняя свой ответ расплывчатым. — Много чего происходит.

Марк понимающе кивает.

— Могу себе представить. Но я уверен, что ты продвигаешься в расследовании, верно? Ты докопаешься до сути.

Я неловко ерзаю, чувствуя на себе тяжесть взгляда Марка. Я делаю глоток кофе, выигрывая время, чтобы собраться с мыслями.

— Да, мы добиваемся прогресса, — отвечаю я, стараясь звучать уверенно. — Но предстоит еще много работы. Мы отслеживаем каждую зацепку, изучаем каждую улику.

Улыбка Марка становится шире, в его глазах мелькает что-то не поддающееся определению.

— Это то, что мне нравится в тебе, ты всегда предана своей работе. Ты стараешься досконально, и это заметно.

Я киваю, благодарная за его похвалу, но внутри я отчаянно ищу способ избежать этого разговора. Мне нужно дистанцироваться от этих странных встреч и сосредоточиться на текущей задаче.

— Ну, мне пора идти, — говорю я отрывистым тоном, пытаясь казаться занятой. — Дерек, наверное, уже ждет меня.

На лице Марка мелькает разочарование, но он понимающе кивает.

— Конечно, я не хочу тебя задерживать. Просто помни, если тебе когда-нибудь понадобится какая-либо поддержка или если я могу чем-то помочь, не стесняйся спрашивать.

Я коротко благодарю его, прежде чем быстро направиться к лифту, стремясь оставить неловкую встречу позади. Стресс от недавних событий давит на меня, усиливая ощущение срочности в моих шагах.

Я внутренне проклинаю, когда кто-то останавливается рядом со мной, пока я жду лифт, думая, что это Марк присоединяется ко мне в поездке. Но потом я жалею, что это не Марк, когда замечаю рядом со мной агента Декера.

Он сосредоточен на закрытых дверях, как будто ждет прибытия лифта, но я вижу, как подергивается уголок его губ, когда он сдерживает ухмылку. Я прищуриваюсь и оглядываюсь через плечо, думая, может быть, я могла бы просто пропустить этот лифт или обойти его длинным путем, но агент Трэвис стоит у меня за спиной.

Он не скрывает того факта, что смотрел на мою задницу, когда смотрит мне в глаза со своей собственной ухмылкой. Я заставляю себя еще раз улыбнуться и оглядываюсь на двери лифта, зная, что мне не выбраться из этого нового ада.

Когда двери лифта открываются, я вхожу внутрь, чувствуя тяжесть их взглядов, провожающих меня. Трэвис протягивает руку мимо моего тела, чтобы нажать номер своего этажа, его рука задевает меня.

Воздух внутри лифта кажется напряженным, и я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться на цифрах, высвечивающихся по мере того, как мы поднимаемся.

Агент Декер стоит рядом со мной, его поза расслаблена, но я могу сказать, что он наслаждается этой неловкой ситуацией. Агент Трэвис стоит у меня за спиной, и я чувствую его пристальный взгляд, от которого мне становится не по себе. Я делаю глубокий вдох, напоминая себе сохранять самообладание, даже когда мой разум лихорадочно работает.

— Напряженное утро, да? — Агент Декер наконец нарушает тишину, его голос звучит небрежно, но почти со знанием дела.

Я киваю, стараясь отвечать кратко.

— Да, было довольно оживленно.

— И как продвигается расследование? — Из-за моей спины вмешивается агент Трэвис, от меня не ускользает его мрачно-насмешливый тон.

— Мы добиваемся прогресса, — отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, несмотря на нервирующую ситуацию. — Но ты же знаешь, что я не собираюсь обсуждать с тобой детали.

Агент Декер слегка посмеивается, переключая свое внимание непосредственно на меня, явно наслаждаясь моим дискомфортом.

— Конечно, мы понимаем необходимость конфиденциальности. Но ты должна признать, что это увлекательное дело, и оно, и ты определенно привлекли наше внимание.

Подавив вздох, я воздерживаюсь от дальнейшего участия. Я не хочу разжигать их любопытство по поводу расследования или выдавать что-либо о запутанном беспорядке, в котором я нахожусь. К счастью, лифт достигает моего этажа, и двери открываются. Я быстро выхожу, чувствуя облегчение от того, что выбралась из замкнутого пространства.

Как только я думаю, что свободна от их пристального взгляда, звук открывающихся дверей лифта заставляет меня оглянуться. Агент Трэвис ухмыляется, открывает двери и говорит тоном, от которого у меня мурашки бегут по спине:

— Мы еще увидимся, Дарлинг.

Глава 21

Алекс

Мое сердце чувствует, что оно пытается покинуть мою грудь как можно быстрее.

Я стою, застыв, уставившись на закрытые двери лифта еще долго после того, как он отъехал от их этажа. Звон лифта, прибывающего на мой этаж, пугает меня за мгновение до того, как Дерек с хмурым выражением лица входит в двери.

— Эй, ты в порядке? — Обеспокоенный голос Дерека прорывается сквозь мое оцепенение, когда он приближается ко мне, его хмурый взгляд усиливается, когда он видит мое расстроенное выражение. — Ты выглядишь так, словно увидела привидение. Что-то не так?

Я заставляю себя улыбнуться, пытаясь казаться невозмутимой, несмотря на хаос эмоций, бушующих внутри меня.

— Я в порядке, просто у меня много мыслей. Ты же знаешь, как это бывает.

Дерек изучает меня мгновение, явно не до конца убежденный моим ответом, но он понимающе кивает.

— Да, я понимаю. Все это действительно сказывается на нас. Просто помни, я всегда здесь, если я тебе понадоблюсь, хорошо?

Я пользуюсь возможностью сменить тему и отвлечь внимание от себя.

— Спасибо, Дерек. Я ценю это. А как насчет тебя? Ты в порядке? Ты кажешься немного… напряженным.

Дерек выдыхает, его плечи слегка расслабляются.

— Да, просто кое-какие личные дела. Ничего такого, с чем я не мог бы справиться.

Я киваю в знак признательности, уважая частную жизнь Дерека, но все еще желая предложить свою поддержку.

— Ну, если ты когда-нибудь захочешь поговорить об этом, ты знаешь, что я тоже здесь ради тебя.

— Спасибо, это много значит, — отвечает он с улыбкой. — Хорошо, давай приступим к работе. Нам нужно просмотреть записи вчерашнего опроса и посмотреть, нет ли чего-нибудь, что мы могли пропустить.

Мы направляемся в наш офис, заваленный нашими файлами, записями опросов и досками убийств по всей комнате. Тихо, единственным звуком является шуршание бумаг, когда мы занимаем свои места.

Дерек смотрит на меня через стол, и я не могу не заметить озорной огонек в его глазах.

— Знаешь, из нас получается довольно хорошая команда, — игриво говорит он. — Может быть, в один прекрасный день мы раскроем это дело и устроим заслуженный праздник.

Я хихикаю, наслаждаясь беззаботным моментом среди серьезности нашей работы.

— Это звучит заманчиво, но нам, возможно, предстоит пройти долгий путь, прежде чем мы сможем даже подумать о праздновании.

Дерек откидывается на спинку стула, его глаза прикованы к моим.

— О, я не сомневаюсь, что мы раскроем это дело по полной. И когда мы это сделаем, я позабочусь о том, чтобы у нас было лучшее время в нашей жизни.

Его слова застают меня врасплох, и я чувствую, как мои щеки слегка краснеют, когда я улыбаюсь в ответ. Я не могу отрицать, что меня влечет к нему, но постоянное присутствие Тру и Дэра в моей жизни в настоящее время затрудняло думать о ком-то другом.

Внезапный скрип открывающейся двери приятно отвлекает меня, и мое внимание переключается на Марка, стоящего у входа с глубоко нахмуренным выражением лица.

— Вы случайно не видели Джеймса? — спрашивает он грубым и нетерпеливым тоном.

Дерек в ответ приподнимает бровь.

— Полагаю, в своем кабинете. Если нет, то он, возможно, зашел выпить кофе.

Кивнув, Марк разворачивается на каблуках и выходит из комнаты, дверь закрывается с большей силой, чем требовалось, оставляя нас на мгновение в короткой тишине.

— Он тоже кажется напряженным, — комментирую я, нарушая тишину.

Дерек тихо посмеивается.

— Марк всегда немного на взводе. К этому привыкаешь, — прежде чем я успеваю ответить, он обращает свое внимание обратно к файлам. — Хорошо, давай перейдем к делу. Ни одно из проведенных нами вчера интервью не дало никакой новой информации. Похоже, мы зашли в тупик.

Я киваю в знак согласия, благодарная за смещение фокуса.

— Да, это расстраивает. Мы должны начать пересматривать все заново с самого начала. Может быть, мы упустили что-то важное.

Дерек достает ручку и начинает делать какие-то пометки.

— Ты права. Давай рассмотрим каждое интервью свежим взглядом, ища любые связи или закономерности, которые мы, возможно, упустили из виду.

Пока мы углубляемся в записи интервью, я пытаюсь сосредоточиться на текущей задаче, но мои мысли постоянно возвращаются к Тру и Дэру и мистическому файлу. Я знаю, что они раскрыли некоторые подробности о коррупции жертв, но делиться этой информацией с Дереком было бы слишком рискованно, пока я не буду знать, что с ней делать и кому доверять. Кроме того, я даже не уверена, что сама полностью понимаю смысл их откровений.

С каждым мгновением бремя правды, которой они поделились со мной, ощущается как бомба замедленного действия, грозящая разрушить хрупкий баланс между моей личной жизнью и расследованием. Мне нужно быть осторожной, действовать осторожно и держать эти секреты при себе, пока я не получу лучшего понимания общей картины.

Я ловлю себя на том, что не прилагаю всех своих усилий к расследованию, зная теперь, что «жертвы» сами по себе не были невинными людьми.

Мое сердце учащенно бьется, когда я балансирую на тонком грани между своим долгом следователя и знаниями, которыми я обладаю. Правда о «жертвах» бросает тень на мою преданность делу.

Пока мы с Дереком продолжаем просматривать записи интервью, я ловлю себя на том, что время от времени поглядываю на него, задаваясь вопросом, должна ли я довериться ему о тревожащей информации, которую я узнала. Но сомнения остаются, удерживая меня от раскрытия правды. Последствия таких разоблачений неизвестны, и я не могу рисковать, ставя под угрозу расследование или чью-либо безопасность.

Погруженная в свои мысли, я почти не замечаю, как проходит время. Только когда у меня громко урчит в животе, я понимаю, что время обеда давно прошло. Я поднимаю взгляд на Дерека, который, кажется, также поглощен файлами.

— Мы занимаемся этим уже несколько часов, — замечаю я, наконец нарушая тишину. — Может быть, нам стоит сделать перерыв и перекусить.

Дерек поднимает взгляд, на его лице смесь удивления и осознания.

— Ты права. Я даже не осознавал, насколько уже поздно. Нам определенно нужен перерыв.

Он встает со стула, вытягивая руки над головой.

— На самом деле мне нужно сделать быстрый звонок. Почему бы тебе не выйти и не подышать свежим воздухом? Пообедай без меня. Я догоню тебя через некоторое время.

Его предложение застает меня врасплох, но я понимаю, что это возможность очистить свой разум и собраться с мыслями. Кроме того, перерыв пошел бы нам обоим на пользу.

— Конечно, — отвечаю я, одаривая его благодарной улыбкой. — Я прогуляюсь и найду ближайшее кафе. Ты не торопись со звонком.

Дерек кивает, его взгляд задерживается на мне еще на мгновение, прежде чем он обращает свое внимание на свой телефон. Я собираю свои вещи и выхожу из офиса, испытывая чувство облегчения, когда прохладный воздух касается моего лица.

Когда я иду по оживленным улицам, я нахожу утешение в анонимности толпы. Это шанс собраться с мыслями, разобраться в запутанной паутине информации и эмоций, которые кружатся внутри меня.

Хотя я жажду довериться Дереку, я знаю, что мне нужно больше времени, чтобы переварить информацию от Тру и Дэра. Границы между правильным и неправильным размываются, и последствия моих действий тяжелым грузом ложатся на мою совесть. Мне нужна ясность, прежде чем я смогу разделить с ним бремя этого знания.

Захожу в соседнее кафе, заказываю легкий ужин и нахожу укромный уголок, чтобы посидеть. Пока я ем, я перебираю в уме таинственные файлы, ища какие-либо зацепки или связи, которые могли бы помочь раскрыть дело. Тяжесть правды нависает надо мной, побуждая меня найти способ согласовать информацию, которой я располагаю, с моей ролью следователя.

Погруженная в свои мысли, я едва замечаю фигуру, которая внезапно занимает место напротив меня за столиком кафе. Когда я поднимаю взгляд, мое сердце замирает, когда я сталкиваюсь лицом к лицу с Тристаном Уинтерсом.

Мне следовало знать, что я не смогу избегать его слишком долго, поэтому то, что он случайно нашел меня здесь, не стало неожиданностью.

— Мистер Уинтерс, — обращаюсь я к нему, стараясь сохранять официальный тон. — Что вы здесь делаете?

Тристан усмехается, его взгляд непоколебим.

— Ты когда-нибудь будешь называть меня Тристаном? Я просто случайно увидел тебя через улицу и подумал, что это прекрасная возможность наверстать упущенное, без твоей постоянной тени. Надеюсь, ты не возражаешь.

— Хорошо, Тристан, — отвечаю я. — Есть что-то, что ты хотел обсудить?

Он откидывается на спинку стула, пристально изучая меня.

— Вообще-то, да. Я хотел продолжить наш последний разговор. Ты еще хоть раз подумала о моем предложении помощи?

Я хорошо помню его предложение — он предложил помочь мне с точки зрения журналиста, предложив идеи, которые могли бы привести к другому взгляду на это дело. Однако, учитывая откровения от Тру и Дэра, я не уверена, что могу полностью доверять Тристану. Я пока не уверена, кому я могу полностью доверять, пока не покопаюсь поглубже в файлах.

— Я действительно ценю предложение, — отвечаю я, — но это дело и так достаточно сложное.Я не уверена, насколько было бы полезно привлечь тебя как журналиста.

Ухмылка Тристана становится шире:

— Ах, но в этом-то и прелесть. Иногда взгляд со стороны может пролить свет на вещи, которые вовлеченные могут упустить из виду. Кроме того, я никогда не был тем, кто уклоняется от сложной истории.

Его уверенность очевидна, и я не могу отрицать привлекательности дополнительной точки зрения на это дело. Прежде чем я успеваю ответить, мой телефон жужжит с того места, где я положила его на стол передо мной.

На экране появляется уведомление о новом сообщении с неизвестного номера. Я знаю, от кого оно. Я переворачиваю телефон так, чтобы экран лежал на столе лицевой стороной вниз.

Тристан поднимает бровь, когда замечает мои действия с телефоном.

— Разве тебе не нужно просмотреть? — говорит он, указывая на телефон. — Я предполагаю, что это агент Дерек, который уже отчаянно нуждается в твоем возвращении к нему.

Я чувствую, как колотится мое сердце, разрываясь между любопытством и страхом раскрыть слишком много.

— Это просто сообщение от друга, — отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Ничего срочного.

Он откидывается на спинку стула, все с той же ухмылкой.

— Ты выглядишь довольно напряженной из-за простого сообщения от друга, — замечает он, явно наслаждаясь таинственностью. — Но я не буду совать нос не в свое дело. У всех нас есть свои секреты, не так ли? Ты можешь ответить, я даже спрашивать не буду. — Он поднимает руки в жесте невинности.

Я колеблюсь мгновение, но затем подношу телефон поближе к себе и держу его так, чтобы он не мог видеть экран, пока я проверяю его.

«Правда или действие, Малышка?»

Я хмурюсь, читая сообщение, помня о присутствии Тристана напротив меня.

«Правда»

Я снова кладу трубку и снова сосредотачиваюсь на Тристане. Мой мозг лихорадочно соображает, и я пытаюсь придумать способ сменить тему.

— Итак, о твоем предложении помочь в расследовании… Я не совсем уверена, что сейчас это правильный шаг.

Мой телефон снова жужжит. Поднимая палец, я бросаю на Тристана извиняющийся взгляд и беру трубку.

«Если бы ты проснулась глубокой ночью с моим членом в твоей киске, ты бы хотела, чтобы я остановился или продолжал?»

Я уже чувствую жар на своих щеках из-за румянца, который, я знаю, появился после прочтения сообщения. Сейчас определенно неподходящее время и место для меня, чтобы отвечать на подобный вопрос, но сейчас я застряла между вопросом на телефоне в моей руке и мужчиной, наблюдающим за мной с другого конца стола.

Мне требуется секунда, чтобы оценить чувства, которые вызывает вопрос, прежде чем я отправляю быстрый ответ и кладу телефон обратно. Путь, на который они меня уже направили, с каждым днем становится все темнее и глубже. Я не могу отрицать мгновенную реакцию моего тела на сценарий, который он нарисовал в моей голове.

«Продолжил»

Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, прежде чем снова смотрю на Тристана, но что-то, должно быть, все еще отражается на моем лице.

Выражение лица Тристана смягчается, и он наклоняется вперед, в его глазах появляется неподдельный интерес, но он продолжает начальный разговор, как и обещал.

— Послушай, я понимаю твои колебания. Но поверьте мне, у меня здесь нет никаких скрытых мотивов. Я искренне хочу помочь, мои намерения — пролить свет на правду, как и у тебя. Мы оба хотим этого, верно?

Искренность Тристана очевидна в его словах, и я не могу избавиться от чувства противоречия. С одной стороны, его помощь могла бы быть ценной, особенно с его свежим взглядом как журналиста. С другой стороны, я все еще борюсь с бременем секретов, которые ношу в себе, и я не знаю, могу ли я полностью доверить ему все, что знаю.

— Я действительно хочу найти правду, — признаюсь я, мой голос смягчается. — Но дело приняло несколько неожиданных поворотов, и я боюсь, что это может оказаться слишком тяжелым испытанием для постороннего человека.

Тристан задумчиво кивает, его ухмылка сменяется более серьезным выражением.

— Я могу понять, почему ты можешь так себя чувствовать. Но иногда именно точка зрения стороннего наблюдателя может взглянуть на вещи под другим углом и привнести в обсуждение новые идеи. Я не буду давить на тебя, но если ты когда-нибудь передумаешь, просто знай, что я здесь.

— Я ценю это, — отвечаю я, все еще настороже, но с большей готовностью обдумываю его предложение. — Давай подождем еще пару дней. Если я не добьюсь какого-либо значительного прогресса, я обращусь к тебе за твоей точкой зрения.

Глаза Тристана загораются легким возбуждением.

— По рукам, — говорит он, протягивая руку через стол.

Я протягиваю руку, чтобы принять этот жест, испытывая одновременно чувство облегчения и неуверенности. Это дело поглощает меня, и я знаю, что мне нужна помощь. Тристан мог бы стать неожиданным союзником, о котором я не знала, что он мне нужен.

Его пальцы крепко обхватывают мои, его рука теплая и почти успокаивающая.

— Я действительно чувствую, что могу тебе помочь, поэтому, когда будешь готова, просто позвони мне.

Глава 22

Алекс

Когда я возвращаюсь в офис, Дерек все еще разговаривает по телефону, приглушенным, но раздраженным тоном. Его разочарование ощутимо. Он заканчивает разговор с раздраженным вздохом, его рука крепко сжимает телефон.

— Что случилось? — Спрашиваю я, обеспокоенная его душевным состоянием.

Дерек проводит рукой по волосам, его брови нахмурены.

— Просто еще одна личная проблема, о которой я упоминал ранее. Это действительно задело меня за живое. Но я начну говорить об этом сегодня вечером. Нет необходимости останавливаться на ней сейчас.

Я киваю, понимая, что ему нужно личное пространство, чтобы справиться с тем, что его беспокоит.

— Не торопись, Дерек. Я здесь для тебя, если тебе что-нибудь понадобится.

Он улыбается мне, прежде чем покачать головой, пытаясь избавиться от разочарования.

— Спасибо, Алекс. Хорошо, давай вернемся к работе. Но сначала, я думаю, нам нужен свежий обзор по этому поводу.

Дерек бросает взгляд на старые доски убийств, заполненные изображениями и заметками, которые стали для нас привычными.

— Мы зашли в тупик с опросами, так что, возможно, пришло время пересмотреть наш подход.

Я смотрю на него с любопытством, заинтригованная его предложением.

— Что ты имеешь в виду?

Дерек подходит к шкафу и достает новую доску большего размера.

— Давай начнем с того, что снова прикрепим изображения жертв. Нам нужно проанализировать, почему некоторые из них стали мишенью и были убиты быстрее, чем другие. Возможно, мы упустили какую-то закономерность.

Волнение бурлит во мне, когда я помогаю Дереку устанавливать новую доску. Мы аккуратно прикрепляем фотографии, располагая их таким образом, чтобы можно было изучить их целиком. Лица жертв смотрят на нас в ответ — леденящее душу напоминание о потерянных жизнях.

Дерек отступает назад, его взгляд скользит по доске.

— Должна быть причина, стоящая за порядком, в котором они были выбраны мишенью. Нам нужно учитывать такие факторы, как местоположение, род занятий, личные связи, все, что может помочь нам раскрыть мотивы убийц.

Я киваю в знак согласия, мой разум уже перебирает возможности.

— Некоторые жертвы, возможно, были более легкой мишенью из-за их рутины или уязвимости. Другие, возможно, имели связи с убийцами, известные или неизвестные. Мы также должны рассмотреть любые отличительные черты или сходства между жертвами.

Дерек прислоняется к столу, его взгляд прикован к доске.

— Именно. Мы сделаем перекрестные ссылки на их профили, поищем какие-либо общие черты и еще глубже погрузимся в их жизнь. Должно быть что-то, что мы упустили из виду, подсказка, скрывающаяся на самом виду.

Несмотря на все наши усилия, доска с изображениями жертв остается сложной сетью вопросов без ответов. Чем больше мы вникаем в их жизнь и прошлое, тем больше убеждаемся, что, на первый взгляд, между ними нет никаких видимых связей. Никаких общих черт в их распорядке дня, никаких общих знакомых и никаких заметных закономерностей в том, как они были нацелены.

Разочарование нарастает в комнате по мере того, как мы заходим в тупик за тупиком. Отсутствие прогресса и тяжесть нераскрытых дел кажутся мне бременем, от которого я не могу избавиться, зная, что в моем распоряжении есть файлы, которые могли бы решить все.

Мы с Дереком часами изучаем доказательства, все доступные документы и пересматриваем интервью. Мы исследуем разные точки зрения, рассматриваем альтернативные теории, но, похоже, ничто не сходится воедино. Для неосведомленного глаза мотивы оставались неуловимыми, окутанными тьмой, просто вне нашей досягаемости.

Мне нужно поработать с файлами дома, пребывание здесь меня ни к чему не приведет. Чувствуя нарастающее разочарование, я делаю глубокий вдох, пытаясь отогнать мысли об этих файлах и о том, что они могут быть ответом на все вопросы. Я сосредотачиваюсь на настоящем, на доске перед нами и на решимости найти недостающие фрагменты в том, что у нас есть, которые могли бы раскрыть дело.

Но по мере того, как мы продолжаем работать с одной и той же информацией снова, мое терпение иссякает, и я больше не могу сдерживать разочарование. Со смесью гнева и беспомощности я хватаю со стола горсть бумаг и бросаю их на доску, наблюдая, как они разлетаются по изображениям жертв.

— Ничто из этого не имеет смысла! — Я кричу, мой голос эхом разносится по тихому офису. — Мы занимаемся этим так долго, и мы ничуть не приблизились к поиску ответов!

Лицо Дерека представляет собой смесь беспокойства и сочувствия, когда он подходит ближе ко мне, его рука нежно поглаживает мои руки в успокаивающем жесте.

— Алекс, ты устала. Мы оба такие. Может быть, пришло время сделать перерыв и немного отдохнуть.

Я качаю головой, мое разочарование и усталость переплетаются с растущим отчаянием.

— Нет, я не могу отдыхать. Я не могу остановиться, пока мы не разберемся с этим.

Хватка Дерека на моих руках усиливается, его голос становится тверже.

— Я знаю, что ты предана делу, Алекс, но такое напряжение никому не поможет. Нам нужен свежий взгляд, а этого не произойдет, если мы будем действовать на пределе возможностей.

Слезы разочарования и усталости угрожают пролиться из моих глаз, и я поспешно вытираю их.

— Я чувствую, что схожу с ума. Я знаю, что фрагменты прямо перед нами, но мы не можем собрать их вместе.

Выражение лица Дерека смягчается, и он заключает меня в объятия.

— Мы доберемся до сути этого, Алекс. Но прямо сейчас тебе нужно позаботиться о себе. Иди домой, очисти свой разум. Завтра новый день.

Я на мгновение прижимаюсь к нему, чувствуя смесь комфорта и благодарности.

— Ты прав, — шепчу я, мой голос слегка срывается. — Может быть, мне действительно нужно проветрить голову.

Дерек отстраняется спустя всего мгновение, глядя мне в глаза с искренним беспокойством.

— Пообещай мне, что позаботишься о себе. Пообещай мне, что не позволишь этому делу поглотить тебя.

Я киваю, но знаю, что следующие слова из моих уст будут ложью.

— Я обещаю. Я не позволю этому поглотить меня.

Он слегка улыбается мне:

— Хорошо. А теперь иди домой и помни, что я здесь для тебя, когда бы я тебе ни понадобился.

Сделав глубокий вдох, я собираю свои вещи и готовлюсь покинуть офис. Когда я начинаю выходить, слова Дерека эхом отдаются в моей голове, и я понимаю, что он прав. Остановившись в дверях, я оглядываюсь на него.

— Ты прав, нам действительно нужен свежий взгляд. Если завтра мы не добьемся никакого прогресса, я попрошу Тристана помочь нам. Возможно, он сможет увидеть что-то нестандартное. И у него есть друзья, которые могли бы помочь с информацией, которой здесь нет. — Говорю я, махнув рукой на беспорядок, который я оставляю ему убирать.

Выражение лица Дерека колеблется между удивлением и раздражением при упоминании Тристана. Он открывает рот, как будто хочет возразить, но затем явно сдерживается.

— Хорошо, если ты думаешь, что это могло бы помочь, тогда мы можем рассмотреть это, — уступает Дерек с легкой неохотой. — Но давай не будем забывать, что нам нужно действовать осторожно, когда мы привлекаем посторонних к такому деликатному делу.

Я киваю, ценя его беспокойство и признавая связанный с этим риск.

— Я знаю, Дерек. Мы будем осторожны, но мы не можем продолжать заходить в тупик подобным образом. Нам нужна вся помощь, которую мы можем получить.

Поведение Дерека смягчается, я знаю, что он тоже испытывает стресс от этого дела и понимает мою решимость докопаться до истины.

— Ты права. Просто пообещай мне, что, если мы позовём Тристана, ты не позволишь ему слишком близко подходить к деликатным деталям расследования. Мы не хотим никаких утечек или потенциальных компромиссов.

— Я обещаю, — отвечаю я, хотя знаю, что удержать Тристана подальше от конфиденциальной информации может быть не так просто, как кажется, особенно если он искренне хочет нам помочь. — Мы будем осторожны, и если что-то покажется неправильным, мы всегда сможем пересмотреть это решение.

Дерек одаривает меня полуулыбкой, он не может все контролировать, но, кажется, доверяет моему суждению в этом вопросе.

— Тогда ладно.

— Тогда ладно, — вторю я с благодарной улыбкой. — Увидимся завтра.

С этими словами я покидаю офис, тяжесть дела все еще давит на мои мысли, но с проблеском надежды, что помощь Тристана может обеспечить прорыв.

Когда я подъезжаю к своему арендованному дому, меня встречает успокаивающая тишина. Но давление нераскрытого дела и таинственных файлов ощущается еще сильнее в одиночестве моего дома. Я знаю, что должна последовать совету Дерека и отдохнуть, но мой разум не позволяет мне расслабиться. Мне нужны ответы, и я знаю, что файлы Тру и Дэра дали бы мне ключ к разгадке.

Я направляюсь в свое убежище, где у меня есть письменный стол и я могу быть окружена изображениями дела и мест преступлений. Я настраиваю свой ноутбук и подключаю дисковод, наблюдая, как различные папки заполняют экран.

Папки на диске тщательно упорядочены, и у каждой жертвы есть своя папка, содержащая соответствующие документы и информацию. Я уже просмотрела файлы двух последних жертв, но теперь, вооруженная знаниями, которые я получила из этих файлов, я знаю, что я ищу в этих других папках.

Я начинаю с того, что открываю папку жертвы перед последней, которую я просматривала, и, как я и подозревала, в этой истории есть нечто большее, чем то, что было общеизвестно. Публичный профиль жертвы показал чистоту записей, но в файлах скрыты записи о незаконной деятельности и связях с опасными личностями. Подробности об их связях с преступной деятельностью и скрытых аспектах их жизни тщательно документируются.

Становится очевидным, что убийцы — не просто случайные психопаты, а преследуют своих жертв по определенной причине. Чем больше я копаюсь в файлах, тем яснее становится, что это нечто большее, чем просто беспорядочные убийства, никак не связанные друг с другом. За их действиями стоит просчитанный метод.

Смесь шока и осознания захлестывает меня. Становится очевидным, что эти жертвы были далеко не невинными прохожими; они были вовлечены в действительно опасные круги, даже если лица, которые они показывали миру, не свидетельствовали об этом, и их смерти не имели ничего общего с их публичными действиями, а были полностью связаны с тем, что они делали вдали от глаз общественности.

Продолжая свое расследование, я обнаруживаю, что файлы были тщательно удалены из официальных баз данных, не оставив никаких следов. Кто бы ни организовал это сокрытие, он знал, что делал, и это говорит о высоком уровне инсайдерских знаний или поддержки.

Мой разум лихорадочно работает, пока я обдумываю последствия. Убийцы каким-то образом получили и эту информацию, было ли это до того, как их прикрыли, или позже, я не могла быть уверена, но это вызывает вопросы о том, как они получили эти файлы. Уровень сложности, необходимый для извлечения данных, удаленных из общедоступных архивов, указывает на уровень знаний, превосходящий уровень обычных преступников.

Я делаю заметки, пытаясь собрать воедино связи между жертвами и преступной деятельностью, в которую они были вовлечены. Это сложная головоломка, и чем больше я вникаю в файлы, тем больше понимаю, что эти жертвы были частью опасной шайки убийц, наркоторговцев, насильников над детьми и торговцев людьми. Каким-то образом все они были связаны, и их действия до сих пор оставались скрытыми.

Создавая пространство на одной из своих стен, я систематизирую информацию, создавая новую доску. Становится очевидным, что кто-то или несколько человек в самом бюро, возможно, защищают эту преступную сеть. Масштабы сокрытия вызывают тревогу, и я не могу не задаться вопросом, насколько глубока коррупция и кто может быть в ней замешан.

Мои руки дрожат, когда я продолжаю прикреплять фотографии и соединять кусочки головоломки. Я знаю, что подбираюсь близко к правде, и мне страшно подумать о том, что может произойти, если это дело раскроют. Опасность реальна, но я не могу позволить этому остановить меня. Правда должна быть раскрыта.

Я делаю шаг назад, чтобы осмотреть доску, и взаимосвязанная сеть преступной деятельности смотрит на меня в ответ, преследуя и приводя в бешенство. Во мне горит желание противостоять ответственным людям, какими бы могущественными они ни были. Но я знаю, что не могу действовать опрометчиво; мне нужны конкретные доказательства и надежный план, чтобы уничтожить сеть, не подвергая опасности себя или других.

Но это не останавливает гнев, пробегающий по моему телу.

Делая глубокий вдох, я заставляю себя успокоиться. Я не могу позволить своим эмоциям взять верх надо мной. Мне нужно мыслить рационально и стратегически. Когда я смотрю на доску, в моей голове начинает формироваться новый план.

Во-первых, мне нужно выяснить, кто в Бюро может быть причастен к сокрытию и защите преступной сети. Для этого я должна быть сдержанной и осторожной. Я не могу слепо доверять никому в офисе, даже Дереку. Коррупция может быть глубже, чем я думаю, и я не могу позволить, чтобы не тот человек узнал, чем я занимаюсь.

Обдумывая свой следующий шаг, я вспоминаю друга Тристана, Макса, который утверждал, что может получить информацию, недоступную иным способом. Если есть кто-то, кто может помочь мне раскрыть личности тех, кто участвовал в сокрытии, то это он. Но мне нужно подойти к этому осторожно и убедиться, что Максу можно доверять.

У меня в голове формируется план, и я решаю связаться с Тристаном и Максом на следующий день. Мне нужно собрать больше информации, и их помощь может оказаться неоценимой. Но сейчас мне также нужно прислушаться к совету Дерека и немного отдохнуть. Мой разум лихорадочно работает, и я знаю, что не смогу ясно мыслить, не выспавшись.

После быстрого душа, чтобы смыть дневной стресс, я забираюсь в постель, чувствуя себя морально истощенной. Когда я закрываю глаза, образы жертв и сложности этого дела преследуют мои мысли. Я не могу не задаться вопросом, сколько еще жизней поставлено на карту и насколько глубока коррупция внутри Бюро.

Глава 23

Дэр

Я наблюдал за ней часами. Я мог видеть, как она устанавливала все связи из файлов, которые мы ей дали, я наблюдал, как она устанавливала новую доску в своем кабинете. Изначально мы решили предоставить ей немного времени наедине с собой сегодня вечером, но я не мог остаться в стороне.

Разочарование и гнев переполняли меня большую часть дня.

Я всегда ловлю себя на том, что наблюдаю за ней, поэтому я видел, как она улыбалась ему, я видел, когда они были в личном пространстве друг друга. Она позволила ему быть слишком близко к своему телу, и она должна быть наказана за это.

Она наша и ничья больше.

Я буду иметь дело с ним достаточно скоро, и она будет наблюдать. Но прямо сейчас мне нужно разобраться с ней. Моя Малышка-королева.

Она достаточно скоро научится не сближаться с другими мужчинами. Не разговаривать с ними так интимно. Не улыбаться им так, как улыбалась она. Она действительно не должна даже дышать тем же воздухом, что и кто-либо, кроме нас. Никто, кроме нас, не должен прикасаться к ее прекрасной идеальной коже. Она принадлежит нам.

Не требуется много усилий, чтобы попасть в ее дом, когда я знаю, что она наконец заснула. Поворачиваю ключ в замке и открываю дверь почти бесшумно. Мы позаботились о том, чтобы так и было. В конце концов, мы не хотели, чтобы она проснулась, когда мы просто входили в дом.

Открыв панель кондиционера, я нажимаю скрытую там кнопку, вызывая действие мягкого успокоительного, наполняющего воздух ее комнаты. Моя маска фильтрует его, чтобы он не влиял на меня. У меня планы на вечер, и я не хотел, чтобы она просыпалась, пока я не буду готов.

Я знал, что сделал Тру. Когда он это сделал, я был немного обеспокоен тем, что он, возможно, зашел слишком далеко и слишком рано, но я позволил ему делать то, что он хотел. Не то чтобы я действительно не видел в этом смысла в то время.

Но теперь я всем сердцем поддерживаю его действия. Она наша, и только наша. Она наша Королева. И какого черта я вообще позволяю ей уйти от нас. Ее место рядом с нами. Я бы никогда не отказал ей в свободе воли, но я, безусловно, сделал бы все, что в моих силах, чтобы манипулировать ею до тех пор, пока у нее не останется единственный выбор — это мы. Пока единственное, что она могла сделать, это занять свое место между нами.

Дав успокоительному время подействовать, я медленно направляюсь в ее спальню. Она едва прикрыта простыней, ее прекрасные волосы разметались по подушке рядом с ней, и моя рука дергается при виде этого. Я просто хочу крепко обернуть их вокруг своей руки и использовать всю эту прелесть, чтобы контролировать ее, пока трахаю ее в горло, но успокоительное слабое, и я пришел сюда с определенной целью.

На данный момент мне нужно было бы контролировать это желание. И не то чтобы я не предупреждал ее, что сделаю это.

Осторожно стягивая простыню с ее тела, я тихо напеваю про себя при виде ее великолепных длинных ног. Она не понимает, как это заводит каждый раз, когда я вижу ее в профессиональных брючных костюмах. Но это также может быть потому, что я хочу проследить за их длиной до самой ее киски.

Прямо сейчас я могу сделать именно это, без преграды из ткани на моем пути. Снимая на мгновение перчатку, я провожу пальцами по коже ее ноги, она такая мягкая, как шелк под моими пальцами. Мурашки бегут по ее коже, когда мои пальцы продолжают двигаться вверх.

Когда мои пальцы движутся дальше вверх, приподнимая ночную рубашку, которая на ней, я вижу под ней симпатичную пару нижнего белья. Медленно снимая их с ее ног, я внутренне надеюсь, что это не ее любимая пара, прежде чем засунуть их в один из карманов своих брюк.

Я осторожно раздвигаю ее ноги, но на мгновение замираю, когда она слегка сдвигает верхнюю часть тела. Она снова ложится, не просыпаясь.

Я знаю, что действие успокоительного не продлится слишком долго. Я пользуюсь возможностью, пока могу, поднимаю маску и приближаю свое лицо к ее обнаженной киске. Глубоко вдыхая, я тихо постанываю про себя, мне нравится весь ее запах. Но еще больше мне нравится, какая она сладкая на вкус на моем языке. Я медленно провожу языком по всей длине ее щели с очередным стоном, и мой твердый член пульсирует там, где он прижат к внутренней стороне моих штанов. Ее дыхание прерывается, и ее спина мягко выгибается с собственным тихим стоном. Но когда я пристально смотрю на нее, я могу сказать, что она все еще спит.

Я не хочу слишком искушать судьбу, так же сильно, как хочу зарыться лицом в ее киску и оставаться там часами. Часы тикают против меня.

Снова прикрывая лицо и руку, я раздвигаю ее ноги еще шире, ложась на кровать между ними. Вытаскивая свой член из-за пределов штанов, я трусь головкой об нее, лизание, которым я наградил ее киску, возбудило ее и сделало достаточно влажной, чтобы у моего члена не возникло проблем, когда я начинаю проталкиваться в нее.

Я на полпути к тому, чтобы погрузиться по самые яйца, когда она снова шевелится с очередным стоном, ее дыхание становится тяжелее во сне. Ее киска напряжена, ее тело почти борется с вторжением. Я знаю, пирсинг на моем члене будет сильно тереться о ее кожу, но успокоительное, должно быть, все еще действует на нее достаточно, чтобы на данный момент успокоить.

Я наблюдаю за крошечной реакцией на ее лице, когда я проталкиваюсь до конца внутрь ее киски. Ее рот открыт, и она слегка задыхается, крошечная морщинка натягивает кожу между ее глазами, когда ее голова немного откидывается назад. Ее ноги сдвигаются, неосознанно изгибаясь и облегчая мне задачу, когда я вытаскиваю свой член почти до упора, а затем медленно толкаю его обратно.

Издав тихий стон, я на мгновение закрываю глаза, чтобы насладиться ощущением ее, такой тугой, горячей и влажной. Ее киска сжимается вокруг моего члена, автоматическая реакция ее тела, но это заставляет меня хотеть отпустить и жестко трахать ее, пока она не закричит. Тем не менее, я хочу сначала этот нежный момент, прежде чем она проснется. Мне нужно чувствовать, что она окружает меня, зная, что мы идеально подходим друг другу, что мы принадлежим друг другу, и она скоро это поймет.

Я медленно выхожу, затем снова толкаюсь обратно. Ее стон на этот раз громче. Я могу сказать, что действие успокоительного начинает заканчиваться, я вижу, как учащается пульс на ее шее, вытянутой передо мной, начинает трепетать быстрее на ее коже.

Мой следующий толчок немного сильнее, ее груди немного подпрыгивают от движения. Жаль, что в тот момент на мне была маски, я бы хотел иметь возможность взять ее соски в рот, лизать, сосать, а затем сильно прикусывать, пока она не закричит и не кончит вокруг моего члена от боли.

Ощущение ее рук на коже моей спины пугает меня. Даже во сне ее руки пробрались под мою толстовку и нащупали кожу. Ее ногти царапают резкие линии вплоть до моих бедер, когда я делаю следующий толчок, из меня вырываются шипение и стон. Черт, мне нравится чувствовать, как она царапает меня своими кошачьими коготками. Но на данный момент я не могу этого допустить.

Останавливаясь и используя колени для равновесия, я осторожно беру ее запястья, перекрещиваю их друг с другом и обхватываю их пальцами одной руки в перчатке. Они кажутся крошечными в моей руке, как будто одно простое движение может их сломать. Я перемещаю ее руки к небольшому отверстию на матрасе над ее головой и крепко прижимаю их, фиксируя там, чтобы она не могла пошевелиться.

Перенося на них свой вес, я обхватываю другой рукой и снова толкаюсь в нее. Это тяжелее, чем раньше, но ей нужно проснуться сейчас. Ее глаза открываются с криком и придыханием при следующем толчке.

Я останавливаюсь и наклоняю голову, наблюдая за множеством реакций на ее лице. Удивление налицо, но страха немного. Я могу сказать, когда она вспоминает вопрос о правде, который я задал ей, понимая, что я планировал это сделать.

Ее дыхание ускоряется, когда ее киска сжимается вокруг меня, она двигает ногами и бедрами, как будто ей не терпится, чтобы я пошевелился.

— Продолжай, — ее голос звучит как мягкая хрипотца, я уверен, это сочетание сна и успокоительных.

Я мычу в ответ, но пока не двигаюсь.

— Прелестная малышка, я пришел высказать свою точку зрения, — говорю я ей, маска делает свою работу, модулируя мой голос.

Она слегка разжимает руки, прежде чем вызывающе наклонить голову.

— Что ты можешь трахать меня, когда захочешь? Я никогда не говорила, что ты не можешь, если ты правильно помнишь, я даже сказала продолжать, уже дважды.

Мне с трудом удается подавить смех, но я чувствую, как мои губы растягиваются в улыбке, которую не видно за маской. Мой голос приобретает более резкие нотки, пронизанные чувством собственничества.

— Слушай внимательно, моя Малышка. Твое тело, твое сердце, сама твоя душа — они принадлежат нам, и только нам. Никто никогда больше не приблизится к ним. Твои улыбки, твои эмоции, твои стоны, твое удовольствие — все это принадлежит нам.

Я провожу пальцами в перчатках по ее шее, прежде чем обхватить ее рукой, она со стоном откидывает голову назад и встречается с моим пристальным взглядом.

— Ты наша, и мы сделаем все возможное, чтобы дать тебе это понять. Мы будем владеть каждым твоим дюймом, мы исполним каждое твое тайное желание. — Я отстраняюсь и толкаюсь в нее, грубо и жестко, пытаясь вогнать острие в нее так же сильно, как я вгоняю свой член в ее киску.

У нее перехватывает дыхание, и она смотрит на меня с темной потребностью, горящим огнем, который я хочу разжечь в ад, достаточно большой, чтобы сжечь дотла весь мир.

— Да, — шепчет она.

Я наклоняюсь ближе к ней, моя рука инстинктивно сжимается, и я не могу удержаться, чтобы сильнее не вонзиться в ее киску. Я чувствую, как она пульсирует вокруг меня, когда она стонет, я могу сказать, что она уже близка к краю. Но ведь и я тоже, собственническая потребность сделать ее нашей подобна безумию, овладевающему моим разумом.

— Мы убьем любого, кто прикоснется к тебе, Малышка. Если они будут дышать на тебя слишком близко, я перережу им горло и трахну тебя в их крови, пока она еще горячая. Ты наша. Ты понимаешь? — мой голос звучит резко, когда я выдавливаю свой вопрос.

— Даааа, — стонет она в ответ, ее киска еще сильнее сжимается вокруг моего члена.

Я вырываюсь только для того, чтобы снова врезаться в нее:

— Эта киска принадлежит нам, если кто-нибудь еще хотя бы подумает прикоснуться к ней, я отрежу им руки и заставлю их есть по одному пальцу за раз. — Она хнычет, и я наблюдаю, как румянец распространяется вверх по ее груди и шее, ее киска прижата ко мне так крепко, что мне трудно снова отстраниться.

— И при каждом удобном случае мы будем жестко трахать тебя снова и снова. Наполняя тебя нашей спермой, пока ты не станешь большой и округлой вместе с нашими малышками. — Я снова врезаюсь в нее, и она замирает под моими руками, все ее тело дрожит. — Только смерть может забрать тебя у нас сейчас, и даже тогда я бы сразился с ней за тебя.

— Боже, — стонет она, когда я продолжаю двигаться.

— Бога здесь нет, Малышка. Мы твои дьяволы, и мы владеем твоей душой.

Она разбивается вдребезги вокруг меня, ее крики эхом разносятся по комнате, когда она кончает на мой член. Я отпускаю ее горло и использую эту руку, чтобы поднять ее ногу выше, прежде чем задать дикий ритм. Я стону, когда на нее накатывает второй оргазм, не в силах сдержать собственное высвобождение, и я взрываюсь глубоко внутри ее киски, моя сперма горячая, когда ее киска вытягивает ее из меня по одному сжатию за раз.

Но я не позволяю этому остановить меня. Мой член становится чувствительным от моего освобождения, но я продолжаю жестко входить в нее. Я был благословлен коротким рефрактерным периодом, проклятием, когда я слушаю, как Тру трахает ее после меня, но благословением прямо сейчас.

Ни мои движения, ни мой член не смягчаются, мои бедра продолжают двигаться вперед. Она поймет, что значит принадлежать нам. Каждое ее движение отныне будет напоминанием о том, кому она принадлежит.

Мной овладевает собственническое безумие, когда я продолжаю жестоко трахать ее. Ее нуждающаяся киска продолжает раздвигаться для меня под звуки ее стонов и криков. Я кончаю в последний раз с резким стоном, наблюдая, как ее глаза закатываются и закрываются, когда она, наконец, снова впадает в бессознательное состояние.

Наклоняясь, я приподнимаю маску достаточно, чтобы поцеловать ее приоткрытые губы, мой голос звучит хрипло, когда я дышу на ее кожу.

— Ты никогда больше не бросишь меня, Малышка.

Глава 24

Алекс

Я не имею представления, кто трахал меня прошлой ночью.

Вероятно, этим не стоит гордиться, но когда имеешь дело с парой мужчин в масках на регулярной основе, и только один появляется, чтобы трахать тебя до потери сознания, немного сложно сказать. Хотя, основываясь на взаимодействиях на сегодняшний день, я бы предположила, что это был Дэр. Он производит впечатление более контролирующего человека, все еще психопата, но контролируемого психопата.

И было бы полезно, если бы их психотические наклонности перестали меня возбуждать.

Этим утром я дольше стою под струями горячей воды в душе, пытаясь осознать, в какой именно момент времени я полностью пренебрегла здравомыслием. Когда, во время всей этой запутанной игры, я успела стать таким добровольным участником?

Когда пар окутывает ванную, я прислоняюсь к кафельной стене, позволяя горячей воде смыть синяки на моем теле. Мои мысли — вихрь, и я не могу не прокручивать в голове события последних нескольких дней снова и снова. Как я оказалась в этом извращенном танце с этими опасными мужчинами? Почему меня странным образом влечет к тьме, которую они принесли в мою жизнь? Я должна признать тот факт, что становлюсь соучастником собственной гибели.

Я больше не могу отрицать, что я уже пристрастился к ним. Я даже не знаю, кто они на самом деле, но в них есть что-то, что влечет меня к ним, как мотылька к пламени или, в данном случае, агнца на заклание.

Все еще существует постоянный страх, что они решат покончить со мной и убьют меня, как других жертв, но он медленно уменьшается с каждым днем и каждым извращенным откровением.

Мы были совершенно неправы относительно их мотивов убийства этих женщин. Они вовсе не искали идеальной пары, они искали абсолютное зло в паутине лжи и манипуляций. Но тогда я задаюсь вопросом, не было ли это их целью для нас, следователей, заставить нас смотреть в совершенно другом направлении, окончательно сбив с толку.

Но тогда зачем раскрывать мне их секреты? Зачем опутывать меня своей паутиной, предоставляя информацию, которой я не могу воспользоваться? Какова их цель при этом?

Со вздохом я выключаю воду и выхожу из душа, заворачиваясь в полотенце. На порезах есть новые повязки, которые, должно быть, наложил Дэр после того, как я потеряла сознание прошлой ночью.

Контролируемый и вдумчивый псих.

Одеваясь, я не могу не смотреть на синяки и повязки на своем теле. Они служат напоминанием о тьме, в которую я более или менее добровольно шагнула. И все же, как ни странно, какая-то часть меня испытывает волнение от свидетельств моих встреч с этими мужчинами. Это отвратительное осознание того, что их действия переплелись в моем сознании с извращенной формой желания.

Я качаю головой, пытаясь развеять эти мысли, пока заканчиваю одеваться на работу. Я знаю, что это нездорово, что я должна убегать от них, а не затягиваться глубже в их извращенный мир. Но очарование есть, и я не могу этого отрицать.

Когда я беру ключи от машины и направляюсь к двери с вновь обретенной решимостью, я решаю, что мне нужно поскорее разобраться во всей этой запутанной паутине; прежде чем мой рассудок окончательно покинет меня и я сделаю что-нибудь, о чем потом пожалею.

Мысли о утренней пробежке с Максом проносятся в моей голове, пока я направляюсь в кафе. Заказывая свой обычный кофе и рогалик, я оглядываюсь по сторонам, наполовину ожидая снова увидеть Макса, но его нигде не видно. Облегчение захлестывает меня, и я пытаюсь сосредоточиться на текущей задаче: пережить день без каких-либо ненужных осложнений.

Мне почти кажется, что я искушаю судьбу, просто думая об этом. Но, к счастью, мне удается избегать всех, когда я заезжаю на парковку и даже когда подхожу к лифту, чтобы подняться в наш офис.

Дерек уже в офисе, когда я прихожу, прислоняется к столу и пристально смотрит на новую доску, которую мы создали вместе накануне вечером. После всех откровений с моей собственной доски дома кажется таким странным видеть, что этот человек знает то, что теперь знаю я.

— Доброе утро, — приветствует меня Дерек, вырывая из моих мыслей. Его голос усталый, и я вижу изнеможение в его глазах. Похоже, он неустанно работал над этим делом, так же как и я.

— Доброе утро, — отвечаю я, стараясь звучать как можно более нормально. Но мой разум все еще поглощен опасной игрой, в которую я играю, и секретами, которыми я пока не могу поделиться с Дереком.

Он смотрит на меня с беспокойством в глазах.

— Ты все еще выглядишь усталой. Ты достаточно выспалась?

— Да, просто у меня было о чем подумать, — говорю я с вымученной улыбкой, не желая волновать его еще больше.

Дерек кивает, казалось бы, принимая мое объяснение, но его глаза задерживаются на мне еще на мгновение, прежде чем он обращает свое внимание обратно на доску.

— В этом деле что-то не так. Похоже, мы упускаем важную часть головоломки.

Мое сердце падает, зная, что это я утаиваю эту важную информацию. Я хочу рассказать ему все, поделиться мрачной правдой, которую я раскрыла, но без конкретных доказательств это может поставить под угрозу не только расследование, но и нашу безопасность.

— Да, это определенно сложно, — осторожно отвечаю я, пытаясь увести разговор подальше от любых чувствительных областей.

Дерек вздыхает, проводя рукой по волосам.

— Нам нужно найти больше зацепок. Все, что может помочь нам лучше понять их мотивы.

— Мы продолжим копать, — обещаю я, чувствуя, как на меня давят мои собственные секреты.

В течение дня мы с Дереком неустанно работаем над этим делом. Но мой разум разрывается между текущей задачей и правдой, которая скрыта под этими жертвами. Желание рассказать Дереку все, разделить с ним бремя почти непреодолимо, но я сопротивляюсь, зная, что сейчас неподходящее время.

Мы обмениваемся идеями, обсуждая различные возможности и переоценивая все имеющиеся у нас доказательства. Но даже с нашими новыми усилиями мы, похоже, все еще не можем найти недостающие фрагменты, которые соединили бы все точки в имеющейся у нас информации.

К вечеру разочарование начинает возвращаться. Такое чувство, что у нас заканчиваются варианты. Я знаю, что пришло время позвать Тристана на помощь, как бы мне ни хотелось, чтобы мы могли решить это самостоятельно. Мысль о том, что я могла бы использовать его друга, если он сможет получить доступ к недостающим частям головоломки, которые были удалены, гложет мое подсознание.

— Дерек, я думаю, пришло время привлечь Тристана, — говорю я, серьезно глядя на него. — Он мог бы предложить свежую перспективу и помочь нам взглянуть на вещи под другим углом.

Дерек на мгновение колеблется, явно разрываясь между своими оговорками и необходимостью прогресса. Наконец, он кивает:

— Хорошо, позвони ему. Но давай будем осторожны и делиться только тем, что абсолютно необходимо.

— Хорошо, — заверяю я его, чувствуя смесь облегчения и трепета из-за вовлечения Тристана в наше опасное расследование. Я достаю свой телефон и набираю номер, который Тристан дал мне в кафе накануне.

Телефон звонит несколько раз, прежде чем он отвечает:

— Тристан Уинтерс.

— Привет, Тристан, это Алекс.

— Так, так, так, чему я обязан удовольствием от этого звонка? — его голос полон теплоты и юмора.

Я не могу удержаться от смеха над тоном Тристана.

— Надеюсь, я не прерываю ничего важного.

— Конечно, нет, — отвечает он. — Просто прячусь в тени от нечего делать, как сказал агент Дерек. — Я практически слышу усмешку в его голосе.

Я улыбаюсь, оценивая легкомыслие посреди нашей серьезной ситуации.

— Ну, я хотела спросить, готов ли ты все еще помочь нам с этим делом.

— Для тебя все, что угодно. — отвечает Тристан. — Агент Дерек действительно разрешает мне ассистировать? Должно быть, я сплю. Я никогда не думал, что этот день настанет.

Я тихо хихикаю, зная, как сильно Дерек ненавидит журналистов.

— Да, ну, я думаю, на данный момент мы готовы попробовать все, что угодно. Мы зашли в тупик, и я думаю, что твой свежий взгляд может быть как раз тем, что нам нужно.

— Эй, я польщен, — говорит Тристан, звуча искренне довольным. — Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам, ребята, любым доступным мне способом. Просто дай мне знать, когда и где ты хочешь встретиться.

class="book">— Становится поздно, — отвечаю я. — Почему бы нам всем не собраться утром за чашечкой кофе? Мы введем тебя в курс того, что у нас есть на данный момент.

— Звучит идеально, — соглашается Тристан. — Я буду там рано утром, или, по крайней мере, так рано, как это возможно для журналиста.

Я усмехаюсь:

— Рано для тебя означает до полудня, верно?

— Эй, не будь такой жестокой, — шутит в ответ Тристан. — Но, конечно, я поставлю будильник на нечестивый час. Увидимся на рассвете.

Я смеюсь, качая головой.

— Ну, не волнуйся. Я позабочусь о том, чтобы приготовить тебе очень крепкий кофе, чтобы ты проснулся.

— Договорились, — говорит он с намеком на веселье. — С нетерпением жду этого.

После подтверждения времени и места встречи мы заканчиваем разговор. Я бросаю взгляд на Дерека, который собирает свои вещи, готовясь уйти на весь день.

— Тристан на борту. Мы встретимся с ним в кафе завтра утром.

Дерек кивает, выглядя слегка встревоженным, но в то же время полным надежды.

— Хорошо, будем надеяться, что он сможет предложить что-то новое.

Я киваю в знак согласия.

— Скрестим пальцы. На данный момент стоит попробовать.

Когда Дерек желает мне спокойной ночи и уходит, я оказываюсь одна в офисе. Мои мысли снова начинают блуждать, и я не могу не думать о том, в какую опасную игру я играю. Правда, которую я храню, секреты, которыми я не могу поделиться, — все это становится невыносимым.

С тяжелым вздохом я смотрю на свой телефон, лежащий на столе. Устройство как будто насмехается надо мной, напоминая о сообщениях, которыми я обменивалась, и игре «Правда или действие».

Сделав глубокий вдох, я открываю приложение для обмена сообщениями и начинаю набирать сообщение.

«Правда или действие?»

Для появления ответа требуется всего мгновение.

«Правда, Малышка»

Я не должна удивляться; в прошлом они говорили, что выберут Действие только тогда, когда это сделаю я. Я думаю о том, что хочу спросить еще раз, но затем решаю пойти на это.

«Правда ли, что женщины, которых вы убили, были связаны с преступной организацией?»

Ответ приходит быстро, и по моей спине пробегает холодок, когда я его читаю.

«Да, Малышка. Но они были лишь прислужниками более крупного монстра.»

Я смотрю на экран, надеясь на большее от них, но я знаю, что больше ничего не получу. Они играют не так. Я быстро набираю другое сообщение, но уже могу предсказать, каким будет ответ.

«Кто этот большой монстр?»

Реакция последовала незамедлительно и никоим образом не удивила.

«Ах, ах, Малышка. Теперь наш ход»

И снова я остаюсь пялиться на экран в ожидании продолжения, но оно не приходит. С рычанием разочарования я убираю телефон и выхожу из офиса.

Солнце только что скрылось за горизонтом, когда я заезжаю на своей машине в арендованный дом. Мое разочарование немного улеглось, но оно все еще бурлит под поверхностью. Мои шаги, когда я иду к входной двери, звучат громко в тишине. Тени от уличных фонарей длинные и темные, но они не скрывают записку, приколотую к моей входной двери.

Снимая ее, я хмуро смотрю, не в состоянии прочесть в тусклом свете моего порога. Открыв дверь, я выхожу на лестничную площадку и включаю свет. Я уже могу сказать, что что-то изменилось. Когда я смотрю на записку в своей руке, по моей спине пробегает холодок.

«Правда или Действие. Малышка?»

Мое сердце колотится в груди, когда я смотрю на записку. Я уже на взводе, и это только усиливает смятение внутри меня.

Я быстро просматриваю оставшуюся часть, надеясь найти какую-нибудь подсказку или контекст, но там всего лишь эти четыре слова. Правда или действие, Малышка. Больше ни на одной стороне ничего не написано, и простота текста делает ее еще более тревожной.

Я оглядываюсь по сторонам, наполовину ожидая увидеть одного из них, прячущегося в тени, но дом пуст, и нет никаких признаков того, что там кто-то еще находится.

Я прохожу дальше в гостиную, мои глаза осматривают окрестности в поисках каких-либо других подсказок. Именно тогда я замечаю это — маленький флакон, стоящий на кофейном столике. Раньше этого там не было.

Взяв флакон, я внимательно рассматриваю его. Это маленький прозрачный пузырек с жидкостью внутри, к нему прикреплена записка.

«Выпей, если осмелишься»

Мой разум перебирает возможности. Это какой-то тест или ловушка? Должна ли я действительно осмелиться выпить то таинственное вещество, которое находится в этом флаконе? Мои инстинкты кричат мне быть осторожной, но какая-то часть меня необъяснимо тянется к идее принять их извращенный вызов.

Дрожащими руками я обсуждаю свой выбор. Если я откажусь, будут ли последствия? Но если я выпью это, что может произойти? Я не могу быть уверена, является ли это безобидным испытанием мужества или чем-то гораздо более опасным.

Мое любопытство побеждает страх, и я принимаю решение. Я откупориваю флакон, поднося его поближе к носу, чтобы почувствовать запах содержимого. Есть слабый, сладкий аромат, который я не могу определить. Он соблазнительный, но не дает никаких ответов на то, что может сделать эта жидкость.

Делая глубокий вдох, я беру себя в руки и подношу флакон к губам. Прежде чем я успеваю передумать, я откидываю его назад, и жидкость проливается мне в рот. Вкус необычный, смесь горького и сладкого, которая задерживается у меня на языке.

Через несколько секунд после того, как я его проглатываю, меня накрывает волна головокружения. Мое зрение на мгновение затуманивается, и я протягиваю руку, чтобы опереться на кофейный столик, и тяжело сажусь на диван.

По мере того, как содержимое оказывает на меня свое действие, мое тело начинает чувствовать себя тяжелым и вялым. Я как будто погружаюсь в туманный сон, где реальность и иллюзия сливаются воедино. Мои веки тяжелеют с каждым мгновением, и я изо всех сил пытаюсь держать их открытыми.

Я чувствую, как мое тело съезжает набок на диване, когда я пытаюсь бороться с сонливостью, пытаясь оставаться начеку, но она оказывается слишком сильной. Комната вокруг меня исчезает, и мой разум погружается во тьму.

Глава 25

Алекс

По мере того, как ко мне медленно возвращается сознание, я начинаю осознавать свое окружение. Я лежу на земле на поляне, окруженной деревьями, со связанными передо мной руками. Темнота сгущается, и луна бросает жуткий свет на поляну, создавая навязчивые тени, которые, кажется, танцуют вокруг меня.

На поляне устрашающе тихо, если не считать отдаленного шелеста листьев и случайного уханья совы. Я изо всех сил пытаюсь высвободить руки, но путы слишком тугие, и мои попытки только заставляют их глубже впиваться в мою кожу.

Я никого не вижу вокруг, но это не значит, что я одна. Я пытаюсь сесть, мои связанные руки мешают мне опереться. Я шарю по земле в поисках чего-нибудь острого или любого другого инструмента, который мог бы помочь мне сбежать, но в пределах досягаемости я ничего не вижу.

Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Мне нужно ясно подумать и выработать план. Собравшись с силами, я поднимаюсь на ноги и тщательно оцениваю свое окружение. Деревья нависают надо мной, а темнота затрудняет определение каких-либо ориентиров или тропинок.

Я понятия не имею, какое направление может привести к безопасности или даже где я нахожусь.

— Привет, Малышка.

Я не могу сказать, с какой стороны доносится модулированный голос. Оглядываясь по сторонам, я по-прежнему никого не вижу в тени, а голос, казалось, доносился со всех сторон одновременно.

Я останавливаюсь; бесполезно искать их, если они не хотят, чтобы их нашли. Я делаю глубокий вдох, стараясь говорить как можно громче.

— Что я здесь делаю?

Смешок эхом разносится вокруг меня.

— Мы чувствуем, что пришло время для ролевой игры, Малышка. Вместо того, чтобы ты охотилась на нас, мы будем охотиться на тебя. В этом лесу. В темноте.

Мое сердце пропускает удар, затем ускоряется в груди.

— Что произойдет, если вы поймаете меня?

Смех наполняет воздух, посылая мурашки по моей спине.

— Хммм, может быть, мы убьем тебя…

Говорит второй голос, все еще модулированный, но в нем есть небольшая разница, позволяющая мне уловить изменения.

— Или, может быть, мы тебя трахнем…

Раздается гудение, прежде чем голос заговаривает снова.

— Может быть, мы тебя трахнем, а потом убьем.

Еще один смешок.

— Черт возьми, может быть, мы убьем тебя, пока будем трахать. Кто знает…

— Зависит от нашего настроения. — Их смех сливается воедино, создавая тревожный саундтрек к биению моего сердца. Это продолжает отдаваться эхом вокруг меня, и я не могу избавиться от ощущения, что меня полностью окружают.

Мой разум лихорадочно работает, пытаясь придумать план побега. Темнота и неизвестная местность затрудняют даже начало формулирования стратегии. Мои инстинкты говорят мне бежать, попытаться найти выход из этого, но со связанными руками я чувствую себя уязвимой и беззащитной.

Я делаю еще один глубокий вдох, пытаясь сохранять спокойствие. Они же не убьют меня на самом деле, правда? Зачем им было прилагать все усилия, если они просто собирались убить меня?

Они просто пытаются напугать меня. Заставить меня бежать, как испуганного кролика, прямо в их объятия. В эту игру могли бы играть двое. Ну, вообще-то, трое.

Прочищая горло, я оглядываюсь на деревья. Они где-то там, вне поля зрения.

— Едва ли кажется справедливым заставлять меня пытаться сбежать от вас со связанными руками.

Раздается еще один смешок, эхом разносящийся по поляне.

— Ну, ты доказала, что не можешь контролировать свои руки, Малышка. Я сказал тебе не шевелить ими, теперь это твое наказание.

Ну и блядь.

Меня предупредили.

— Как насчет такого, Малышка, если ты выберешься из этого леса, мы отвезем тебя домой, как будто этого никогда не было.

Я прищуриваюсь, глядя на тени.

— Нет, вместо этого у меня есть для тебя другое предложение.

Один из них напевает, прежде чем снова звучит голос.

— И что бы это было за предложение, Малышка? Здесь у тебя нет на руках козыря.

— Я подыграю вам, я буду вашим маленьким кроликом, я даже буду приятно и громко кричать для вас, но я хочу взамен чего-то большого.

Снова раздается смешок, но на этот раз в нем слышатся более серьезные нотки.

— Всегда нужно договариваться, Малышка.

Я вызывающе поднимаю подбородок.

— Вы чего-то хотите от меня? Что ж, я кое-что хочу от вас.

Проходит едва заметное колебание, прежде чем снова раздается голос.

— Хммм, хорошо, Малышка. Будь хорошим маленьким кроликом, и мы дадим тебе то, чего ты действительно хочешь.

Я хмурюсь при этих словах.

— Разве я не могу уточнить, чего я хочу?

На этот раз смех звучит почти злобно, и от него у меня по спине снова пробегает дрожь.

— Нет, малышка.

— Теперь беги.

Мне не нужно повторять дважды. Мои ноги начинают двигаться прежде, чем я даже думаю об этом.

Я благодарна полной луне и моему неплохому ночному зрению, которые не дают мне врезаться в первое попавшееся дерево.

Мое сердце бешено колотится, когда я бегу по темному лесу. Каждый хруст ветки под ногами, каждый шелест листьев доводит мои чувства до предела. Я не могу позволить себе издать ни звука, так быстро выдать им свое положение.

Тени деревьев вытягиваются, как грозные когти, угрожая поймать меня в ловушку в любой момент. Мой разум лихорадочно соображает, пытаясь оставаться сосредоточенной на пути вперед, в то же время прислушиваясь к любым признакам их движения.

Я останавливаюсь за деревом, чтобы перевести дыхание и сориентироваться; такое чувство, что лес надвигается на меня.

— Не останавливайся сейчас, Малышка, ты только начала.

Голос звучит со всех сторон, но я не знаю, откуда он на самом деле исходит.

Но я делаю именно то, чего хотел голос: я бегу.

Ветки и подлесок царапают ткань моей одежды, и я внезапно радуюсь, что они не сняли их. Но я знаю, что больше не смогу использовать эту одежду для работы; она, без сомнения, уже испорчена. Случайное покалывание в коже головы заставляет меня пожалеть, что я не зачесала волосы на работу.

Лунный свет просачивается сквозь листья, отбрасывая жуткие тени на лесную подстилку. Мой разум мчится с каждым шагом, пытаясь составить карту местности, выискивая любое преимущество, которое я могу получить. Я должна быть умной, перехитрить их в их собственной игре.

На бегу я мысленно просчитываю свои варианты. Мои связанные руки все еще являются помехой, ограничивающей мою способность защищаться в случае необходимости. Но я не могу позволить этому остановить меня. Я должна оставаться ловкой, стремительной и сосредоточенной.

С каждым мгновением лес, кажется, становится все темнее, и их смех продолжает эхом отдаваться вокруг меня, сопровождая каждый мой шаг.

Пробираясь сквозь подлесок, я замечаю слабый отблеск лунного света, отражающийся от небольшого ручья. Это могло бы подсказать путь, по которому нужно следовать.

Без колебаний я меняю направление и следую за потоком. Прохладная вода успокаивает мою кожу через одежду, когда я плещусь в ней, звук заглушает мои шаги. Я знаю, что не могу позволить себе быть слишком громкой или слишком беспечной.

Я начинаю улавливать особенности леса, то, как лунный свет просачивается сквозь ветви, и тонкие звуки ночных существ. Я стараюсь использовать эти знания в своих интересах, чтобы оставаться на шаг впереди них.

Темнота, кажется, теперь мой союзник, скрывающий меня, пока я продолжаю двигаться через лес. Время от времени я мельком вижу фигуру в тени, но я отказываюсь дать им понять, что я их вижу. Вместо этого я делаю быстрые обходы, меняя свой путь, заставляя их гадать.

Я снова останавливаюсь и приседаю за деревом, когда вижу одного из них впереди. Фигура выглядит так, словно он прогуливается, не заботясь ни о чем на свете. Я не спускаю с него глаз, пока он продолжает идти, удаляясь от того места, где я спряталась.

— Бу, Малышка.

Голос раздается слева от меня, полностью застигая меня врасплох, но я уже двигаюсь. Ноги быстро несут меня в направлении, противоположном голосу.

Мое сердце колотится в груди, когда я пытаюсь подавить свое неровное дыхание. Каждый нерв в моем теле находится в состоянии повышенной готовности, и адреналин бурлит во мне, побуждая меня продолжать двигаться, продолжать бежать.

Я не могу их видеть, но я знаю, что они где-то там; наблюдают, ждут. Их голоса и смех продолжают отдаваться эхом вокруг меня, насмехаясь и мучая меня.

Пока я бегу, мой разум перебирает возможности. Лес, кажется, длится вечно, и я заблудилась в его лабиринте деревьев и теней. Я не знаю, приближаюсь ли я к краю или глубже проникаю в его сердце.

Я замечаю вдалеке большое скальное образование, его темный силуэт контрастирует с бледно-лунным небом. Это могло бы стать выгодной точкой обзора, местом, где я могла бы лучше понять свое окружение.

Я меняю курс и направляюсь к скалам. Каждый шаг осторожен и просчитан, поскольку я стараюсь действовать как можно тише.

Но как только я подхожу к скальному образованию, надо мной нависает тень. Мое сердце замирает, когда я смотрю вверх и вижу, как один из них сидит на вершине скалы и смотрит на меня сверху вниз.

— Привет, Малышка.

Я испуганно вскрикиваю, когда чуть не поскальзываюсь на опавших листьях. Они разлетаются по земле, когда я пытаюсь остановиться. К счастью, я вовремя спохватываюсь и снова меняю направление.

Фигура позади меня злобно смеется, его голос эхом разносится по лесу. Я проклинаю себя за то, что не была более осторожна, за то, что не обращала более пристального внимания на свое окружение.

Я вижу впереди одну из их теней и сворачиваю в другом направлении, мое дыхание тяжелое, сердце колотится. Каждый звук кажется усиленным в тишине леса, и я чувствую на себе их взгляды, их присутствие скрывается прямо за пределами моего поля зрения.

Я снова останавливаюсь, пытаясь понять, где я нахожусь. Внезапно чья-то рука разворачивает меня, а затем сжимается вокруг моего горла, прижимая к дереву за моей спиной.

— Прелестная малышка, тебе уже весело? Ты от этого становишься влажной? — рычит на меня голос.

Он прав, это заводит меня, и когда он сильно хватает мою киску через штаны, я не могу сдержать стон.

Он сжимает сильнее, и мое тело пульсирует в ответ.

— Я собираюсь трахнуть тебя так сильно, Малышка. — Его голос — низкий, модулированный стон.

Как бы сильно я этого ни хотела, я не собираюсь так легко сдаваться. Я резко поворачиваюсь всем телом в сторону и связанными руками отбрасываю его запястье в сторону. Я потрясена тем, что это работает, но я без колебаний снова пускаюсь в бега.

Я пробираюсь сквозь деревья, а их голоса продолжают насмехаться надо мной с разных сторон. Я меняю курс каждый раз, когда появляются их силуэты.

Я продолжаю двигаться, все мое тело горит. Потребность сейчас пульсирует во мне, когда я бегу.

Огибая очередное дерево, я натыкаюсь на что-то твердое. Ощущение рук, внезапно обнимающих меня, срывает крик с моих губ.

Фигура стонет, и я слышу знакомый модулированный голос.

— Вот и все, Малышка, поплачь для меня.

Я сопротивляюсь, как могу, в его объятиях, пока он не отпускает меня. Я разворачиваюсь и снова бегу в противоположном направлении, только чтобы броситься прямо в объятия другого.

Еще один испуганный звук исходит от меня, когда меня поднимают и ведут назад, пока я не оказываюсь зажатой между ними.

— Ну, ну, Малышка, куда, по-твоему, ты направляешься? — Он насмехается, его голос сочится весельем. — Веселье только начинается.

Глава 26

Алекс

Адреналин прокачивается через меня, и я тяжело дышу. На данный момент я не уверена, связано ли это с бегом или просто с ними.

Я почти горжусь собой за то, что могу сказать, что тот, кто передо мной, — это Дэр, а тот, кто позади меня, — Тру. Я начинаю улавливать подсказки, Дэр немного выше и тот, кто берет на себя ответственность во всех ситуациях, в то время как Тру более дикий, немного более нервный и менее контролируемый в своих действиях.

Типичная динамика отношений старшего и младшего братьев.

Тру, обхватывающий мое горло рукой в перчатке сзади, вырывает меня из моих мыслей. Дэр ослабляет свои объятия вокруг меня, поднося ладони к передней части моей одежды и яростно разрывая рубашку и пиджак, пуговицы теперь валяются на лесной подстилке. Он сбрасывает материал с моих плеч, но мои связанные руки мешают ему снять их полностью.

Но это привлекает мое внимание к моим собственным рукам, которые на этот раз связаны передо мной.

Приняв раздвоенное решение, я вскидываю руки к его лицу.

Мои пальцы просто касаются силикона его маски, прежде чем Тру хватает меня за запястья другой рукой и притягивает обратно к моей груди.

— Я вижу, что ты все еще не в состоянии контролировать эти руки, — смеется его голос у меня в ухе.

— Очевидно, она также не хочет использовать свои руки, — приходит ответ от Дэра.

Он ненадолго наклоняется к своей ноге, прежде чем вернуться с другим куском веревки. Он обвязывает один конец веревки вокруг моих запястий, прежде чем дважды обернуть ее вокруг моей шеи, а затем привязывает другой конец обратно к моим запястьям.

Он тянет мои руки вперед, и в этот самый момент я понимаю, что именно он сделал. Чем дальше отодвигаются мои руки, тем сильнее сжимается кольцо вокруг моей шеи.

Веревка вот-вот перекроет мне воздух, когда он заговаривает снова.

— Я знаю, как сильно ты любишь, когда тебя душат, Малышка. Однако постарайся предоставить это нам и держи свои руки при себе.

Воздух врывается обратно в мои легкие, когда он снова отпускает меня, и я прижимаю руки обратно к груди. Смысл ясен: если я захочу снова поднести руки к его лицу, я бы задушила себя, чтобы сделать это.

Он наклоняет голову, а затем кивает, как будто удовлетворенный.

— Итак, на чем я остановился, Малышка, прежде чем ты грубо прервала?

Тру хихикает позади меня, грохот вибрирует у меня за спиной.

Я вижу блеск ножа, отраженный в свете луны, за мгновение до того, как он начинает разрезать материал моей одежды. Вскоре одежда свободно свисает с моих рук, а бюстгальтер, который был на мне, теперь валяется на лесной подстилке.

Мое сердце забилось еще быстрее, когда он поднес руки к моей теперь обнаженной груди, держа нож в опасной близости от одного из моих сосков. Но он не режет меня, вместо этого он берет оба соска пальцами в перчатках и начинает сжимать, надавливая до тех пор, пока это не переходит границы боли, и я вскрикиваю, когда мой клитор пульсирует в ответ.

Тру использует свою теперь свободную руку, чтобы расстегнуть пуговицу и молнию на моих брюках и засунуть в них руку. Два его пальца сильно и быстро проникают в мою киску.

На его руке нет кожаной перчатки, я сразу чувствую разницу. Я пытаюсь повернуть голову, я не уверена, собиралась ли я оглянуться на него или вниз, на его руку, но его другая рука все еще на моем горле и контролирует мое движение.

Давление на мои соски усиливается, когда Дэр начинает переплетать пальцы. Сочетание удовольствия и боли, бурлящее внутри меня, вырывает из меня стоны и хныканье.

— Пожалуйста… — Я выдыхаю, несмотря на то, что рука Тру сжимается сильнее. Все мое тело выгибается так сильно, как я могу, чтобы вложить груди в руки Дэра, в то же время, когда я подставляю свою киску под пальцы Тру.

Дэр снова подходит ближе ко мне, оказывая еще большее давление на мои соски.

— Пожалуйста, что, Малышка?

Я не могу ничего сделать, кроме как застонать в ответ, когда рука Тру сжимается достаточно сильно, чтобы лишить меня голоса, а его ладонь крепко трется о мой клитор. Моя киска сжимается под его пальцами, когда я подхожу ближе к краю.

Я почти на месте, мой оргазм в пределах досягаемости, когда Тру говорит снова:

— Я знаю, чего она хочет. — Его пальцы исчезают, и я хнычу от разочарования, но затем он засовывает их глубоко мне в рот. — Соси, — рычит он мне в ухо, ослабляя хватку на моем горле.

Я делаю, как мне приказано, мой рот смыкается вокруг его обнаженных пальцев. Мой рот наполняется собственным вкусом, но под ним скрывается его вкус, и это делает меня еще влажнее.

Он стонет, когда я снова насаживаюсь на них, и бормочет проклятия из-под своей маски. Он вытаскивает пальцы из моего рта, и внезапно обе его руки движутся вместе с ним, когда он опускается и срывает мои штаны до самых ног.

Дэр отпускает мои соски, и прилив крови к ним заставляет их сильно пульсировать, когда он внезапно поднимает меня сзади за ноги и, пройдя мимо Тру, прижимает спиной к ближайшему дереву. Кора впивается в мою голую спину, царапая и натягивая кожу, пока я не понимаю, что это не только возобновило порезы, которые они мне уже нанесли, но и создает новые.

Он прижимается своей грудью к моей, чтобы он мог использовать свои руки, чтобы высвободить свой член из штанов, а затем он глубоко проникает в мою киску. В его действиях есть что-то дикое, как будто он вышел за пределы контроля.

Его толчки жесткие, его бедра сильно ударяются о мои с каждым толчком и заставляют мою задницу болезненно шлепаться о дерево. И все, что я могу делать, это стонать и вскрикивать при каждом движении его члена внутри меня.

Я чувствую, что снова приближаюсь к краю, моя киска сжимается вокруг твердого члена, движущегося внутри меня.

— Вот как тебе это нравится, Малышка? Тебе нравится, когда тебя жестко и грязно трахают? — в его голосе слышатся жесткие нотки, и я не уверена, как он хочет, чтобы я отреагировала, но моя киска еще сильнее сжимается вокруг него, заставляя его стонать.

Он делает паузу, когда оттаскивает меня от дерева, опускается на колени, а затем прижимает моей спиной к твердой, неумолимой лесной почве. Я вскрикиваю, когда боль пронзает мою спину, но он снова начинает засовывать свой член в меня.

— Вот и все, малышка. Дай мне услышать эти прелестные крики. — Он рычит, меняя свое положение, используя колени, чтобы закрепиться и получить больше места для движения. Он упирается руками в землю рядом со мной, отрывая свое тело от моего и наблюдая, как я корчусь под ним.

Моя спина выгибается, и я не могу удержаться от того, чтобы не схватиться руками за его толстовку. Веревка на моей шее натягивается с каждым движением его тела.

Я вижу силуэт Тру, прислонившегося к ближайшему дереву и наблюдающего за нами, его рука поглаживает свой собственный твердый член, пока он смотрит, как Дэр жестоко трахает меня в грязи. Вид и толчки члена Дэра заставляют меня слететь с обрыва. Мои крики эхом разносятся по лесу, когда я разбиваюсь на части под ним.

Дэр стонет, когда его ритм сбивается, и я чувствую, как он кончает глубоко внутри меня, его жар наполняет меня. Он опускается мне на грудь, а затем впивается пальцами в перчатках в мои бока, перекатывая нас, пока я не оказываюсь на нем сверху.

Его член все еще тверд, и моя киска автоматически сжимается вокруг него, когда мои бедра прижимаются к его бедрам. Я вспоминаю предыдущую ночь, когда он просто продолжал трахать меня без остановки, пока я не потеряла сознание.

Он стонет от этого движения.

— Двигай бедрами, Малышка. Покажи нам, как сильно ты любишь наши члены внутри себя.

Я вращаю бедрами, медленно перекатывая их и чувствуя его твердый член с каждым движением. Странно чувствовать, что у меня вообще есть какой-то контроль, как будто это какое-то чудо, что он позволяет мне свободно двигаться. Я принимаю это, перекатываясь и вращая бедрами, пока он не стонет подо мной, выгибая свою спину и шею подо мной самым сексуальным движением, которое я когда-либо видела.

Я слегка задыхаюсь, чтобы дотянуться руками до молнии его толстовки, быстро и достаточно далеко оттягивая ее вниз, чтобы получить доступ к его груди, прежде чем вонзить зубы в его мускулистую грудь. Его руки запускаются в мои волосы и резко сжимаются, когда он удерживает мою голову там и начинает вонзать свой член в мою киску, и я чувствую, как его сперма снова заливает меня.

Но он не отпускает, когда его бедра останавливаются, и секундой позже я понимаю почему. Никакой подготовки, никакого предупреждения, ничего. Просто ощущение пальцев Тру, с силой вонзающихся в мою задницу, они влажные от того, что, как я предполагаю, является смазкой. Он двигает пальцами всего несколько секунд, прежде чем они исчезают, и его скользкий член медленно толкается в мою задницу, его пирсинг сильно царапает меня изнутри, когда Дэр удерживает меня неподвижно, и я хнычу из-за плоти, которая все еще у меня во рту.

Он был слишком нетерпелив, недостаточно подготовил меня, чтобы я горела, боль вызывала слезы на моих глазах, когда я сильнее прикусываю и заставляю Дэра стонать подо мной. Кровь наполняет мой рот, и я понимаю, что прокусила его кожу зубами. Дэр сгибает бедра, и его собственный член движется внутри меня, его собственный пирсинг трется о внутреннюю часть моей киски, контрастируя с болью и смешивая сигналы, поступающие в мой мозг. Звуки, исходящие от меня, почти дикие.

Когда Тру полностью погружается в меня, он останавливается, обхватывает рукой мое горло спереди и сжимает. Я высвобождаю грудь Дэра из своих зубов, позволяя ему тянуть мою голову вверх и назад, пока я почти болезненно не выгибаюсь между ними.

Все мое тело дрожит, дрожь полностью овладевает моим телом, поскольку движение вызывает во мне слияние удовольствия и боли, пока все мое тело не становится похожим на натянутый нерв. Тру двигает бедрами, его член медленно движется внутри моей задницы, отступая, а затем толкается вперед. Затем он делает это снова. Всхлипы, вырывающиеся из моего рта, громкие.

Дэр все еще не двигается, просто наблюдает за моим лицом при каждом движении бедер Тру. Наблюдает, как слезы скатываются по моим щекам. Что-то застилает мне глаза, все темнеет, а затем чей-то язык скользит по моей щеке.

— Отдай нам свою боль, Малышка, отдай нам все свои слезы.

Я знаю, что это Дэр заговорил, потому что я все еще чувствую влажное скольжение языка Тру по моей щеке, когда он слизывает мои слезы.

Внезапно Дэр тоже встает, его язык медленно облизывает другую мою щеку, в то время как Тру продолжает двигать бедрами. Затем Дэр облизывает мою нижнюю губу, и его стон говорит мне, что он чувствует вкус собственной крови у меня во рту, а затем его рот накрывает мой, его поцелуй почти такой же дикий, как звуки, издаваемые мной.

Они оба снова отодвигаются от моего лица, прежде чем я открываю глаза, но их маски возвращаются на место. Рука Дэра в перчатке протягивается, и он проводит большим пальцем по моей нижней губе, мои всхлипы медленно переходят в стоны, чем дальше движется Тру.

Похоже, это какой-то сигнал для него, потому что он тоже начинает двигаться внутри меня. Они оба начинают толкаться во мне, чередуясь так, что один толкается, а другой отступает. Я никогда не чувствовала ничего подобного раньше. Все еще ощущается боль от растяжения обоих членов внутри меня, от порезов на моей коже, от врезающихся веревок в запястья и шею. Но удовольствие также захватывает меня в их объятия.

Они быстро устанавливают дикий ритм, жестко трахая меня. Рука Тру сжимается на моем горле, в то же время Дэр обхватывает веревки между моими запястьями и шеей. Он тянет сильнее, и у меня перехватывает дыхание. Мои руки автоматически тянутся к горлу, хватая руку Тру одной своей, в то время как другой я хватаюсь за веревку. Мое тело сжимается вокруг них.

Тру стонет мне в ухо, его толчки теряют ритм, пока он просто не врезается в меня, его бедра сильно ударяются о мою задницу с каждым толчком.

— Тебе нравится это, Малышка, тебе нравится, когда тебя трахают убийцы?

Мой рот открыт, но из него не вырывается ни звука, воздух вообще не проходит. И без того тусклый свет в лесу сгущается еще больше, в голове становится легче, когда все начинает затуманиваться.

Я чувствую, что Дэр наклоняется больше, чем вижу, как он двигается.

— Ты когда-нибудь думала об этом, Малышка? Ты думаешь о том, каково нам было вонзать наши ножи в этих женщин, как мы вонзаем наши члены в тебя? Чувствовать, как горячая кровь ударяет по нашей коже, покрывая нас, пока мы не покраснеем от нее, наблюдая, как жизнь покидает их глаза.

С каждым словом мое тело все сильнее сжимается вокруг них, пока все, что я могу чувствовать, — это они сами: их члены, их руки и их тела. Тьма продолжает завладевать моим зрением секунда за секундой.

Внезапно воздух врывается обратно в мои легкие, и мой оргазм обрушивается на меня с силой циклона, подхватывая меня в свой вихрь, прежде чем швырнуть обратно туда, где я оказалась зажатой между этими двумя мужчинами. Все мое тело содрогается в конвульсиях, когда я сжимаю их обоих, все мое тело пульсирует. Мои крики эхом разносятся по лесу, прежде чем перейти во всхлипы.

Они уничтожили меня. Это все, о чем я могу думать, пока они продолжают свои движения. Нет такой части меня, которая когда-либо оправится от моей причастности к ним. Их темное влияние запечатлелось в моей душе, и пути назад нет.

Тру медленно выходит из меня. Я снова хнычу от этого чувства. Я смутно чувствую, как он уходит, но он возвращается всего через несколько секунд, его рука отводит мои влажные от пота волосы в сторону, когда он снова приседает и говорит:

— Прости, Малышка, надеюсь, однажды нам не придется этого делать.

От укола иглы с моих губ срывается быстрый полу-протест, прежде чем меня снова затягивает в бессознательное состояние.

Глава 27

Алекс

Когда я просыпаюсь на этот раз, все еще темно, и я снова лежу на своем диване, как будто все это было сном… За исключением того, что я чувствую каждую боль в своем теле. Я могу сказать, что они потратили время, очищая меня и ухаживая за моими ранами, но единственный признак их присутствия — стакан с прозрачной жидкостью на кофейном столике рядом с тем, что, как я предполагаю, является обезболивающим.

Плюс небольшой подарок в упаковке.

Я с подозрением смотрю на все три вещи, когда сажусь на диване. Но, в конце концов, я беру таблетки и проглатываю их, запивая прозрачной жидкостью. У нее слегка сладковатый вкус, и он напоминает мне о том, что Тру заставила меня выпить, когда я был привязана к стене. Это успокаивает мое горло и прочищает мой затуманенный разум еще до того, как обезболивающее успевает подействовать.

Взглянув на часы на стене, я с удивлением вижу, что время только переваливает за полночь. Я знаю, что это все еще означает, что прошло несколько часов с тех пор, как я впервые приехала в дом, но я подумала, что с тем, что они мне дали, пробежкой и всем, что последовало за этим, прошло бы больше времени; они, должно быть, использовали что-то, от чего я потеряла сознание только на короткий период времени.

Они одели меня в одну из моих обычных ночных рубашек, дойдя даже до того, что надели на меня нижнее белье. Заглядывая за вырез рубашки, я вижу, что на самом деле там нет никаких новых повязок. Во всяком случае, они сняли повязку с первого пореза, который я получила от ножа Дэра. Я не могу отчетливо видеть свою спину, но мне тоже кажется, что старые порезы теперь подышали, в то время как в новых местах, где моя спина была порезана деревом, есть повязки поменьше.

На моей ноге небольшая повязка и смутное воспоминание о том, как ветка сильно зацепила мою ногу, когда я бежала. Один из них даже расчесал мне волосы.

Мое сердце действительно согревается при мысли о том, что эти мужчины проявляют такое внимание и заботу.

Снова сосредотачиваясь на подарке передо мной, я смотрю на привязанную к нему записку.

«Нечто маленькое для нашей Малышки-Королевы»

Моя губа дергается от записки, даже когда я хмурю лоб. Любопытство бурлит во мне, последним подарком, который они мне подарили, был USB-накопитель с огромным количеством информации на нем, все, о чем я не подозревала, что мне нужно. Что эти люди могли считать чем-то незначительным?

Осторожно разворачиваю подарок, обнаруживая внутри деревянную шкатулку с замысловатой резьбой. У нее странный дизайн, но что-то в ней кажется знакомым. Она совсем маленькая, не больше моего кулака. Я отбрасываю эту мысль в сторону и открываю её.

Если бы я уже не сидела, я бы упала при виде этого. Внутри, на бархатной подушке, лежит изящное золотое колье с подвеской в форме сердца.

Воспоминание цепляет меня, и я оказываюсь в прошлом.

— Пожалуйста, мамочка, еще немного! Мы играли в прятки.

Меня несла на руках женщина, моя рука сжимала ожерелье у нее на шее. Симпатичный кулон с уникальным дизайном. Большое золотое сердце с камнями разного цвета наверху, красными, розовыми и белыми. Похоже на звездный дождь, по крайней мере, мне так показалось. И затем слово, написанное по краю внизу. Она сказала мне, что это наше имя, но я пока не могу его прочитать.

— Но, милая малышка, пора ужинать и ложиться спать.

Ее голос теплый, как мягкое одеяло, в которое можно завернуться.

Я надулась.

— Но они подумают, что я не хотела их искать, они просто будут продолжать прятаться и не выйдут. Они будут холодны и голодны!

Она тихо смеется, и я чувствую это всем телом.

— Малышка, их мама сообщит им, что ты ушла домой, я уверена, что она тоже скоро накормит их ужином.

Я продолжаю дуться, она не понимает.

— Нет, она не поймет. Она злая мамочка, она не такая, как ты.

Внезапно воспоминание переносит меня в другой момент времени, и все, что я вижу, — это кровь, и все, что я слышу, — это крики.

Слезы, падающие на мою руку, тянут меня назад. Я даже не осознавала, что плачу, но рыдания сотрясают мое тело, когда я соскальзываю с дивана на пол.

Даже сквозь слезы я вижу гравировку на подвеске в виде сердца, которую пятилетняя «я» не смогла прочитать, — Дарлинг.

Как они вообще узнали о кулоне? Как они вообще его нашли? Я не могла вспомнить, упоминала ли я об этом полиции, когда они пытались вытянуть из меня информацию, пока мое маленькое тельце было в шоке. И я не собиралась снова просматривать отчеты с места преступления, чтобы выяснить это.

Все, что я знаю, это то, что я не видела этого кулона двадцать лет. И я долго искала его. Каким-то образом за несколько недель, прошедших с момента моего приезда, им удалось проникнуть в мое прошлое, в мои самые глубокие и мрачные секреты. Они нашли то, что я искала большую часть своей жизни.

Я прижимаю его к груди, когда рыдания сотрясают мое тело.

Когда шлюзы горя и замешательства захлестывают меня, я крепко сжимаю ожерелье, чувствуя его тяжесть у себя на груди. Воспоминания о той роковой ночи пытаются всплыть на поверхность, яркие и болезненные, но я захлопываю перед ними дверь.

Я не готова заново переживать это, независимо от того, насколько сильно это повлияло на путь, по которому прошла моя жизнь. Это была главная причина, по которой я стала агентом ФБР.

Позволяя своему телу заваливаться набок, я сворачиваюсь калачиком, пока мои слезы продолжают литься. Я растворяюсь в своем горе.

Я не уверена, сколько проходит времени, прежде чем я чувствую, что меня поднимают с пола. Моргая глазами, я понимаю, что свет выключен. Мне следовало бы запротестовать или взбеситься, но я слишком захвачена своими эмоциями, смешанными с усталостью.

Тот, кто несет меня, издает успокаивающие звуки, когда они несут меня в мою спальню. Я смутно различаю другую фигуру перед нами, стягивающую одеяла с моей кровати, чтобы позволить тому, кто несет меня, уложить меня в кровать и снова укрыть одеялами.

Кровать сдвигается, и я чувствую, как они обвиваются вокруг меня, но мои глаза отяжелены. Туман в моем сознании затягивает меня глубже во тьму сна. Лишь мгновение спустя я сдаюсь этому.

В глубине моего сна мои сны наполнены фрагментами воспоминаний и бурлящими эмоциями. Вес кулона все еще давит мне на грудь, являясь постоянным напоминанием о прошлом, которое было вновь пробуждено. Смешанная с усталостью моего тела, я сдаюсь в исцеляющие объятия сна, позволяя ему унести меня прочь.

Когда я наконец открываю глаза, мягкий свет раннего утра начинает просачиваться сквозь занавески, заливая комнату теплым сиянием. Требуется мгновение, чтобы я осознала обстановку — мою собственную спальню, знакомую, но с оттенком новизны. События предыдущей ночи стремительно возвращаются, и я сажусь, ища любой признак присутствия мужчин, которые странным образом предложили мне утешение в момент моего отчаяния.

Неудивительно, что комната пуста, без каких-либо их следов. Я сжимаю кулон, цепочка теперь висит у меня на шее. Вопросы без ответов терзают мой разум, но я не могу сейчас зацикливаться на них. У меня есть работа, которую нужно сделать.

Я встаю с кровати, отбрасывая тяжесть, которая поселилась во мне. Я знаю, что не могу позволить своему горю поглотить меня.

Медленно сбрасывая стресс прошлого со своих плеч, я решаю уделить минутку себе — шанс очистить свое тело и разум. Душ кажется идеальной возможностью смыть остатки горя, которые цепляются за меня, освободив себя от тяжелого бремени, которое поглотило меня прошлой ночью.

Я улучаю момент, чтобы оценить водонепроницаемые повязки, прежде чем вхожу в успокаивающие объятия теплой воды. Позволяя ей каскадом омывать меня, капли смывают остатки моих слез. Нежная ласка воды ощущается как нежное прикосновение к моей коже. Я закрываю глаза, позволяяощущению окутать меня, как будто оно может очистить не только мое тело, но и глубины моей души.

Когда я намыливаю кожу ароматным мылом, я почти чувствую, как тяжесть печали поднимается, уносимая нежным потоком. Мои пальцы скользят по коже, смывая остатки бессонной ночи, как будто они подсознательно стирают темноту и прокладывают путь к более яркому дню.

Неохотно я выхожу из душа, заворачиваюсь в мягкое полотенце, окутываясь теплом.

Я смотрю в зеркало и фокусируюсь на отражении, смотрящем на меня. Мои черты выглядят усталыми, на них отпечатались остатки эмоций предыдущей ночи. Я знаю, что мне нужно было восстановить самообладание и напустить на себя сильный вид, по крайней мере, на данный момент.

Будучи агентом ФБР, я всегда чувствовала себя более комфортно, принимая свою естественную внешность, полагаясь на свои навыки и интуицию, а не на маску макияжа. Однако сегодня я чувствую себя по-другому — мне нужен щит, маска, чтобы защититься от мира.

Я тщательно наношу тональный крем, скрывая любые следы усталости, которые остаются на моем лице. Я четко очерчиваю контур своих глаз, подчеркивая их глубину и интенсивность, стремясь создать атмосферу силы и решительности. Губная помада, которую я выбираю, имеет смелый оттенок, свидетельствующий о стойкости и неповиновении. С каждым взмахом кисти я создаю новый слой брони, щит, который, я надеюсь, защитит меня как от внешних угроз, так и от внутренних уязвимостей.

Я надеваю новый костюм в комплекте с темным блейзером, который придает моему облику нотку властности. Кулон теперь висит на видном месте у меня на шее и между грудями, тайное напоминание о прошлом, которое я ношу с собой, скрытое от мира.

Когда я ненадолго прикасаюсь к нему, мне приходит в голову мысль, которая заставляет меня броситься в свое убежище. Кажется, что время тянется, секунды кажутся часами, когда мой ноутбук запускается, и я вывожу USB-порт на экран.

На этот раз я точно знаю, что ищу, и переход непосредственно к этому не займет много времени. Файл, которым мне было так легко пренебречь вместе со всем остальным, на чем я была сосредоточена, файл с надписью — Дарлинг Александра.

Щелкая по нему, файл за файлом заполняет мой экран. Все, что я видела в файлах жертв и проигнорировала, но теперь сосредоточилась. Мое сердце бешено колотится в груди, когда я просматриваю папку и файлы.

Файлы в папках жертв были всего лишь тенью по сравнению с файлами в моей собственной папке. Там вся моя жизнь, все.

На экране мелькают картинки, датируемые тем временем, когда можно было найти мои фотографии. Картинки из приемной семьи, в которой я жила, школьные записи, мое заявление в академию, все.

Мое сердце чувствует, что оно хочет полностью покинуть мою грудь. Как долго они наблюдали за мной? Почему? Наблюдали ли они за мной или это сделал кто-то другой?

Я в таком замешательстве.

Делая глубокий вдох, я знаю, что мне нужно подумать о том, что могли бы означать эти откровения. Ожерелье — свидетельство того, что они либо тратят на меня гораздо больше времени, чем я предполагала, либо имеют более широкие связи. Хотя мой разум говорит, что, скорее всего, это первый вариант.

Пообещав себе более внимательно изучить это позже, я временно выбираю другой подход, пока не смогу разобраться в этой новой и тревожащей информации.

Доставая телефон, я набираю новое сообщение для них.

«Спасибо, это не было чем-то незначительным»

Их реакция почти мгновенная, но такая же запутанная, как и все остальное.

«Это было незначительное, Малышка. Мы обещаем нечто грандиозное и ты получишь это сегодня вечером»

Я не знаю, должна ли я радоваться, что они выполняют свое обещание, или беспокоиться о том, что они считают важным.

Глава 28

Алекс

Я не могла позволить своим эмоциям захлестнуть меня сейчас; мне нужно было собрать как можно больше информации и выяснить, как справиться с этой ситуацией. Убедившись, что у меня есть все необходимое, я выхожу из дома и направляюсь к своей машине. Кафе «Переезд» зовет меня, когда я жажду приятного кофеина.

В кафе я мимолетно вспоминаю комментарий Джеймса, сделанный несколько дней назад, когда я выбираю тройной эспрессо. Да, сейчас я перехожу на стадию трехкратного приготовления. Он бы гордился.

Поездка в офис наполнена противоречивыми эмоциями. С одной стороны, у меня есть работа, которую я должна выполнять, работа, которой я обучена, и частью этой подготовки является сосредоточение на ближайших задачах. С другой стороны, бремя информации, которую я обнаружила, гложет меня, затуманивая мои суждения. Такое чувство, что я живу двойной жизнью — одна жизнь агента ФБР, пытающегося раскрыть дело, а другая жизнь, в которой я близко знаю тех, кто убил жертв. Но я также знаю, что в этом деле есть гораздо более масштабная картина, которой я ни с кем не могу поделиться.

Я разрываюсь в двух направлениях, мои эмоции и моя логика повсюду, и я не в состоянии ничего согласовать в своем сознании.

Так что на данный момент я буду агентом ФБР, совершающим необходимые действия, пока не смогу сделать что-то большее.

Я благодарна судьбе за то, что ни с кем не столкнулась, пока иду в гараж и поднимаюсь на лифте в офис. Я могу только представить, какое я представляю собой зрелище, хотя я позаботилась о том, чтобы не было никаких видимых признаков чего-либо, что могло бы вызвать вопросы, я также была не из тех, кто пользуется косметикой, и это само по себе могло бы вызвать вопросы.

Когда я вхожу в офис, я пытаюсь взять себя в руки, принимая свое обычное профессиональное поведение. Джеймс там, просматривает файлы, которые у нас с Дереком на столе, очевидно, в поисках обновлений.

— Доброе утро, — говорю я ему, занимая место за столом.

— Доброе утро, — отвечает Джеймс, его голос напряжен от разочарования. Он, наконец, поднимает взгляд, и я вижу беспокойство в его глазах. — Есть какой-нибудь прогресс в деле? Нам нужно как можно скорее найти зацепки, иначе у нас могут отобрать это расследование.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь скрыть собственное смятение, когда отвечаю:

— Сегодня мы с Дереком пробуем другой подход. Мы будем держать вас в курсе по мере продвижения вперед.

Джеймс кивает, но его разочарование, кажется, не проходит.

— Я надеюсь, ты что-то придумала, потому что у нас заканчивается время.

— Я понимаю, Джеймс, — говорю я, пытаясь успокоить его. — Мы делаем все, что в наших силах. Нам просто нужно еще немного времени.

Шум позади меня заставляет меня оглянуться через плечо, когда Дерек входит в офис. Его глаза останавливаются на мне, и я вижу, как они слегка расширяются и он чуть не оступается, прежде чем продолжить обход стола. Да, макияж определенно вызовет вопросы.

Все обмениваются приветствиями, прежде чем мы возвращаемся к обсуждению дела с Джеймсом. Пока Джеймс внезапно не меняет тему.

— Вы слышали что-нибудь от Марка или видели его? Я пытался дозвониться до него, но он не отвечает на звонки или сообщения. Для него необычно пропадать в таком состоянии.

Дерек бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем ответить Джеймсу:

— Нет, от него я ничего не слышал. Возможно, он что-то выяснил и забыл проверить свои сообщения. Ты же знаешь, как он предан своей работе.

Джеймс хмурит бровь, явно все еще обеспокоенный.

— Да, я думаю, ты прав. Просто на него не похоже быть таким безразличным. Если услышишь от него что-нибудь, дай мне знать, хорошо?

— Будет сделано, — заверяет его Дерек кивком.

Джеймс в конце концов уходит, еще раз напоминая нам о срочности дела. Как только он уходит, Дерек поворачивается ко мне с непроницаемым выражением лица.

— Ты сегодня выглядишь по-другому.

— Мне просто захотелось сегодня немного накраситься. Знаешь, чтобы выглядеть более бодрой и меньше походить на ходячего зомби. — Отвечаю я, стряхивая его.

Дерек приподнимает бровь с легкой ухмылкой, не совсем убежденный моим объяснением.

— Или есть другая причина внезапной перемены? Ты пытаешься произвести на кого-то впечатление?

Я на мгновение хмурюсь, пока не понимаю, на что он намекает, после чего бросаю в него скомканный мусор от моего бублика.

— Нет, я не пытаюсь произвести ни на кого впечатление. Мне не нужно ни на кого производить впечатление. За исключением, может быть, каких-нибудь богов сна, которые там есть.

Дерек усмехается, но больше ничего не говорит, поскольку мы оба возвращаемся к работе с имеющейся информацией по делу в поисках новых зацепок.

Пока мы продолжаем просматривать информацию по делу, Дерек смотрит на свои часы, а затем смотрит на меня понимающим взглядом.

— Почти время. Нам нужно пойти в кафе, чтобы встретиться с Уинтерсом.

Я хмуро смотрю на стол на мгновение, прежде чем снова посмотреть на него.

— Спасибо, что попробовал этот подход, я знаю, как сильно ты не любишь журналистов, и я ценю, что ты это делаешь.

Он на мгновение отводит от меня взгляд, и я не могу сказать, о чем он думает.

— У нас не было никакого прогресса. Если есть шанс, что он сможет дать какое-то новое понимание или зацепку, то мои проблемы с прессой не должны влиять на это.

Наклонив голову, я продолжаю смотреть на него:

— Ты собираешься сказать мне, почему они тебе не нравятся?

— Может быть, когда это закончится, — отвечает он, прежде чем посмотреть на меня с усмешкой. — Не хотел бы влиять на наши отношения с нашим новым лучшим другом.

Мы вместе выходим из офиса, направляясь в кафе, где договорились встретиться с Тристаном. Улицы заполнены шумом и суетой утреннего часа пик, но мои мысли заняты предстоящей встречей.

Когда мы приходим в кафе, Тристан уже там, сидит за угловым столиком и ждет нас. Он поднимает глаза, когда мы подходим, с легкой ухмылкой на лице.

— Ну-ну, приятно было встретить вас двоих здесь, — говорит он игривым тоном.

Я слегка улыбаюсь Тристану, садясь напротив него.

— Доброе утро, мистер… Я имею в виду Тристан. Спасибо, что встретился с нами.

Дерек более резок, кивая Тристану.

— Доброе утро. Давайте приступим к делу. Мы надеемся, что ты сможешь помочь нам по-новому взглянуть на это дело.

Тристана, кажется, не беспокоит поведение Дерека, и вместо этого он наклоняется вперед, искренне заинтересованный.

— Я весь во внимание. Изложите это мне.

Я продолжаю давать Тристану краткий обзор дела, стараясь не раскрывать слишком много конфиденциальной информации. Я делюсь основными подробностями о жертвах, убийствах и о том, что ничто из найденного нами не связывает их.

Тристан внимательно слушает, время от времени задавая вопросы, чтобы прояснить определенные моменты. Когда я заканчиваю, он откидывается на спинку стула, глубоко задумавшись.

— Так ты ищешь что-то большее, что-то, что связывает все это воедино?

— Да, — подтверждаю я. — Мы считаем, что картина шире, но нам не хватает важной информации, чтобы увидеть ее ясно.

Тристан барабанит пальцами по столу, размышляя.

— Хм, интересно. Что ж, если вы думаете, что там может быть скрыта или удалена информация, то мой друг Макс довольно хорош в восстановлении данных и выкапывании цифровых следов. Он немного гений, когда дело доходит до технологий.

Скептицизм Дерека очевиден, но он не отвергает идею сразу.

— И ты доверяешь этому парню? Мы не можем позволить себе утечку какой-либо конфиденциальной информации.

Тристан кивает.

— Безусловно. Он надежный и сдержанный. Кроме того, он у меня в долгу.

Я бросаю взгляд на Дерека, надеясь, что он рассмотрит этот вариант.

— Попробовать стоит, Дерек. Мы в тупике, и это может стать тем прорывом, который нам нужен.

Дерек выглядит задумчивым, затем неохотно кивает.

— Хорошо, прекрасно. Но я хочу встретиться с этим Максом и убедиться, что он понимает важность сохранения этой информации в безопасности. Мы не можем рисковать, ставя под угрозу дело.

Тристан ухмыляется.

— Я позвоню ему и узнаю, сможет ли он встретиться с нами здесь. Он должен быть поблизости.

Я смотрю, как Тристан встает и отходит от стола, достает свой телефон и делает звонок. Он что-то коротко говорит, а затем вешает трубку, прежде чем вернуться к столу.

— Он сказал, что будет здесь через несколько минут.

Пока мы ждем Макса, предвкушение нарастает. В кафе полно посетителей, но наш столик кажется маленьким островком напряженности посреди всего этого.

Несколько минут спустя дверь кафе открывается, и входит Макс. Его глаза загораются, когда он видит нас, и теплая улыбка расплывается по его лицу.

— Привет, агент Дарлинг, приятно видеть тебя снова, — тепло приветствует он меня.

Я улыбаюсь в ответ.

— Привет, Макс. Спасибо, что пришел нам помочь.

Дерек осторожно наблюдает за Максом, все еще оценивая ситуацию.

— Так ты и есть технический гений, о котором бредил Тристан?

Макс хихикает, выглядя довольным.

— Гениальность — это, может быть, с натяжкой, но я действительно разбираюсь в компьютерах и данных. Тристан просто подшучивает надо мной.

Тристан игриво подталкивает Макса локтем.

— Да ладно, не будь таким скромным. Ты великолепен в том, что делаешь.

Дерек прочищает горло, возвращая разговор к насущной теме.

— Мы ценим, что ты предлагаешь свою помощь, Макс. Здесь мы имеем дело с конфиденциальной информацией, поэтому она имеет решающее значение.

Макс серьезно кивает.

— Я понимаю важность. Ты можешь доверять мне в том, что я все обеспечу.

Поскольку опасения Дерека, похоже, решены, я решаю взять инициативу в свои руки и кратко проинформировать Макса о деле, предоставив ему сокращенную версию информации, которую мы собрали на данный момент. Макс внимательно слушает, выражение его лица становится серьезным по мере того, как он обдумывает детали.

— Вау, это сложный вопрос, — замечает Макс после того, как я заканчиваю. — Я определенно понимаю, почему вы ищете дополнительную информацию. Возможно, потребуется некоторое время, чтобы покопаться, но я сделаю все, что в моих силах.

Вмешивается Тристан, в его голосе звучит искренняя благодарность.

— Мы ценим любую помощь, которую ты можешь оказать, Макс. Если кто-то и может найти эти скрытые кусочки головоломки, то это ты.

Макс пожимает плечами.

— Ну, ничего не обещаю, но я сделаю все, что в моих силах. Мне просто нужны имена, которые вы хотите, чтобы я проверил, и если я могу сделать что-нибудь еще, просто дайте мне знать.

Я протягиваю ему список имен, который нужен, и он смотрит на него, нахмурившись. На мгновение он выглядит глубоко задумавшимся.

Дерек наклоняется вперед, выражение его лица суровое.

— Просто помни, мы рассчитываем на то, что ты сохранишь эту информацию в безопасности.

Макс кивает, его поведение серьезно.

— Понял. Я вас не подведу.

С его обещанием соблюдать осторожность мы соглашаемся оставаться на связи, и Макс покидает кафе, чтобы приступить к своей работе. Мы втроем остаемся за столом, погруженные в раздумья.

Но Тристан не может удержаться, чтобы немного не поддразнить Дерека. Он игриво ухмыляется и говорит: — Знаешь, Дерек, я никогда не думал, что доживу до того дня, когда ты добровольно будешь работать с журналистом. Полагаю, отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Дерек закатывает глаза, но не может удержаться от легкой улыбки.

— Да, хорошо, не позволяй этому забивать тебе голову. Это чисто бизнес.

Тристан хихикает.

— Конечно, конечно. Продолжай убеждать себя в этом. — Затем он обращает свое внимание на меня. — А ты, агент Дарлинг, сначала сделала макияж, а теперь мой технарь из кожи вон лезет, чтобы помочь тебе… Кто ты такая и что ты сделала с агентом Мисс Равнодушие?”

Я закатываю на него глаза, прежде чем встать.

— Было приятно увидеть вас снова, мистер Уинтерс, дайте нам знать, если что-нибудь найдете.

Его смех становится громче.

— А вот и она.

Я качаю головой в ответ на поддразнивание Тристана, но не могу удержаться от невольной улыбки.

— До свидания, мистер Уинтерс. Спасибо за вашу помощь.

Пока Тристан продолжает смеяться, мы с Дереком выходим из кафе и возвращаемся в офис. Ненадолго останавливаясь в ванной, когда мы возвращаемся, я удивляюсь, когда мой телефон жужжит сообщением. Ожидая, что это будет Тристан с очередным поддразниванием или даже, возможно, Макс с первым намеком на нужные мне данные, я сразу открываю сообщение. Это ни то, ни другое.

«Мне нужно сделать это Действие, Малышка или ты встретишься с нами сегодня вечером на заброшенном складе на Элм-Стрит?»

Глава 29

Алекс

Дэр был прав, я слишком глубоко увязла в этой кроличьей норе. Но это не означало, что я не могла продолжать играть. Набирая ответ, я нажимаю отправить, а затем жду.

«Для начала я хочу услышать Правду. Как давно вы за мной наблюдаете?»

Ответ последовал незамедлительно, как я и предполагала, и неудивительно, что он был загадочным.

«Дольше минуты и меньше жизни»

Я не могу сдержать вырывающийся у меня рык разочарования. USB-накопитель был в моем распоряжении несколько дней, так что вся содержащаяся на нем информация оказалась там почти сразу после моего приезда. Там была информация, которая не была доступна широкой публике, закрытые записи, фотографии сильной давности.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь держать свои эмоции под контролем. Расстраиваться и набрасываться — это не выход. Но тогда не помешает указать им на очевидное.

«Это не ответ».

«Приходи на заброшенный склад сегодня в полночь и ты получишь свой ответ, Малышка.»

Что я действительно должна была потерять в этот момент, ведь не похоже, что они собираются убить меня, верно? И, судя по файлам, в них вложено больше средств, чем я когда-либо могла себе представить.

«Хорошо, я приду»

Убирая телефон, я возвращаюсь в офис. Я уже могу сказать, что буду на взводе до конца дня, мои мысли уже наполовину сосредоточены на моей полуночной встрече. Но мне нужно продолжать пытаться продвинуться в расследовании. Я просто надеюсь, что у Тристана и Макса скоро будет что мне подарить, что я действительно смогу использовать и с чем смогу работать.

Дерек разговаривает по телефону, когда я вхожу, но через несколько мгновений он вешает трубку.

— Все еще нет Марка. Немного странно, что он исчез в разгар расследования.

Я киваю в знак согласия, мой разум все еще занят.

— Да, это странно. Может быть, он имеет дело с чем-то личным или был занят в другом деле.

Дерек выглядит обеспокоенным, но он не настаивает на этом дальше.

— Я надеюсь, что с ним все в порядке. Нам придется следить за любыми новостями от него.

Остаток дня в офисе кажется вечностью. Я постоянно смотрю на часы, отсчитывая время. Мне трудно сосредоточиться на этом деле.

Уже далеко за полдень, когда Дерек откидывается на спинку стула, проводя рукой по волосам.

— Есть какие-нибудь новости от Тристана и Макса?

Я проверяю свой телефон, но экран такой же пустой, как и тогда, когда я проверяла незадолго до того, как он спросил.

— Пока нет. Я уверена, что они все еще копаются в данных.

Он кивает в ответ, как будто это то, чего он ожидал.

— Нужно просмотреть много информации, так что это может занять некоторое время. Нам придется набраться терпения.

Как бы мне ни хотелось добиться более быстрых результатов, я знаю, что Дерек прав. Ускорение процесса может привести к ошибкам или упущению важных деталей.

Проходят часы, и день превращается в вечер. Сейчас в здании кажется тихо, но Дерек и я продолжаем усердно работать, еще раз просматривая материалы дела, пытаясь найти какие-либо закономерности или связи, которые мы, возможно, упустили при предыдущем просмотре.

Тем не менее, я продолжаю, полная решимости максимально использовать время, которое у меня есть.

Когда стрелки часов приближаются к полуночи, я решаю позвонить Тристану, чтобы узнать, не появилось ли каких-нибудь новых событий. Набирая его номер, я с нетерпением жду, когда он возьмет трубку.

— Тристан Уинтерс. — В трубке звучит голос Тристана, немного усталый, но все еще внимательный.

— Тристан, это я, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

— Ты уже звонишь, чтобы приставать к нам, Алекс? Я быстр, но не настолько, — юмор в его голосе немного снимает мое напряжение.

— Я бы не стала рассказывать об этом всему миру, — говорю я ему с усмешкой.

Он посмеивается:

— У меня, конечно, не было никаких жалоб.

Я снова смеюсь, но из-за причины моего звонка смех замирает у меня на губах.

— Есть какие-нибудь новости от Макса по данным?

На другом конце провода пауза, прежде чем Тристан отвечает:

— Извини, но пока ничего конкретного. Макс все еще работает над поиском информации. В Интернете есть много данных, которые нужно просмотреть, и мы хотим быть тщательными.

Я вздыхаю, чувствуя смесь разочарования.

— Я надеялась, что к этому времени у нас что-нибудь получится. Часы тикают, и у нас заканчивается время.

— Я понимаю, Алекс, — успокаивающе говорит Тристан. — Но мы не можем торопить события. Макс делает все, что в его силах, и мы свяжемся с вами, как только у нас появятся какие-либо зацепки.

— Хорошо, — отвечаю я, стараясь звучать более спокойно. — Я буду доверять способностям Макса и твоему опыту. Просто держите меня в курсе любого прогресса.

— Конечно, — уверяет меня Тристан. — Мы не остановимся, пока не найдем что-нибудь существенное. Будь в безопасности, Алекс.

— Спасибо, Тристан. Ты тоже, — говорю я, прежде чем закончить разговор.

Возвращая свое внимание к Дереку, я нахожу его глубоко задумавшимся, его брови нахмурены.

— Есть какие-нибудь новые зацепки? — спрашивает он.

Я качаю головой, чувствуя давление ситуации.

— Пока ничего конкретного. Тристан и Макс все еще работают над этим. Теперь это просто игра в ожидание.

Дерек разочарованно вздыхает, но он не хуже меня знает, что мы должны быть терпеливы.

— Хорошо, давай продолжим просматривать материалы дела. Может быть, мы что-то упустили.

Мы продолжаем просматривать информацию в поисках любых связей или закономерностей, которые могли ускользнуть от нас раньше. Проходят часы, и часы бьют 10 вечера, прежде чем мы успеваем опомниться.

Дерек потягивается и зевает.

— Я думаю, мы сделали все, что могли на сегодня. Нам следует отправиться домой и немного отдохнуть. Мы можем завтра узнать новости.

Он прав, и я чувствую, как наваливается усталость. Но мой разум все еще занят полуночной встречей. Мне нужны ответы, и я не могу избавиться от ощущения, что сегодняшний вечер станет решающим в распутывании этой паутины тайн.

— Я проверю еще несколько отчетов, прежде чем отправлюсь вниз, — говорю я Дереку, стараясь не показывать своего беспокойства.

Дерек мгновение смотрит на меня, в его взгляде читается беспокойство.

— Ты уверена? Я могу проводить тебя до твоей машины. Уже поздно, и я не хочу, чтобы ты уходила одна.

Я ценю защитную натуру Дерека, но я не хочу, чтобы он волновался еще больше.

— Все в порядке, Дерек. Со мной все будет в порядке. Мне просто нужно еще немного времени.

Он изучает меня мгновение, прежде чем неохотно кивнуть.

— Хорошо, но пообещай мне, что будешь осторожна.

— Я обещаю, — заверяю я его с легкой улыбкой, пытаясь облегчить его беспокойство. — Я ненадолго.

Дерек одаривает меня полуулыбкой, все еще не совсем убежденный, но собирает свои вещи и направляется к лифту.

— Хорошо, увидимся завтра.

С этими словами Дерек исчезает в лифте, оставляя меня одну в офисе.

Я работаю еще час, но знаю, что ничего не добьюсь с лежащими передо мной файлами. В них нет ничего, что могло бы помочь, никакая новая информация внезапно не появится в отчетах, которые мы просматривали более миллиона раз.

В какой-то момент мой телефон жужжит сообщением, и мое сердце замирает. Я вижу на экране, что это Тристан, и сразу открываю его, надеясь, что это прорыв. Но это не так, это всего лишь простое обновление без значительного прогресса. Они все еще работают над поиском нужной нам информации, но пока ее не нашли. Мое разочарование всплывает с новой силой, но я пытаюсь напомнить себе, что поиск правды требует времени, а Тристан и Макс делают все, что в их силах.

Я пересылаю обновленную информацию Дереку, который тоже выглядит разочарованным, но понимает процесс.

Со вздохом я иду привести себя в порядок, чтобы отправиться на встречу. К счастью, я не выгляжу как законченный зомби, и макияж хорошо держался в течение дня.

Проходя по тихому офису, я не могу избавиться от чувства неловкости. Ночью это место кажется другим, тени кажутся темнее, а каждый звук отдается громче. Я подхожу к лифту и нажимаю кнопку, чтобы спуститься в гараж.

Ожидание кажется вечностью, пока я стою там. Уже перевалило за 11 вечера, и после просмотра фотографий мертвых женщин и мест преступлений здание теперь излучает жуткое ощущение, как будто сами стены и окна требуют ответов и требуют, чтобы я рассказала миру, что я знаю.

Я еще раз оглядываю коридор, пытаясь избавиться от ощущения, когда лифт, наконец, прибывает. Однако, когда я смотрю на открывающиеся двери, я останавливаюсь, мое тело не желает делать шаг вперед.

Двери автоматически начинают закрываться, но, конечно, один из пассажиров, уже находящихся внутри, вежливо придерживает их для меня.

— Привет, Дарлинг, — говорит мне агент Трэвис с ухмылкой.

Агент Декер наклоняет голову, его глаза прищуриваются, когда он смотрит на меня.

— Запрыгивай, здесь и для тебя достаточно места.

Я все еще колеблюсь, и агент Трэвис хихикает в ответ.

— Мы не кусаемся.

От этих слов у меня по спине пробегает холодок, но с моей стороны было бы более чем странно не зайти с ними в лифт, независимо от того, насколько они меня нервируют. Я захожу в лифт, и они освобождают мне место, чтобы я могла встать сзади, в то время как сами встают по обе стороны, их тела повернуты ко мне.

Они оба продолжают пристально смотреть на меня, не произнося ни слова, пока я чувствую, как их взгляды скользят по мне. Мое сердце учащенно бьется, когда лифт начинает спускаться, и тишина в замкнутом пространстве кажется удушающей.

Агент Декер первым нарушает тишину, в его голосе слышится веселье.

— Итак, как продвигается расследование, агент Дарлинг?

Я бросаю на него короткий взгляд, прежде чем перевожу взгляд на агента Трэвиса, который пристально изучает меня.

— Это прогрессирует, ты знаешь, что я не собираюсь давать тебе ничего, кроме этого, — отвечаю я, сохраняя свой ответ расплывчатым.

Агент Трэвис ухмыляется, в его глазах мелькает намек на веселье.

— Ты выглядишь очень… прелестно, учитывая время. Направляешься в какое-то особенное место, агент Дарлинг?

Он придвигается ближе, поднимая руку, чтобы опереться о стену рядом со мной. Он пытается запугать меня, склоняясь надо мной, чтобы утвердить свое господство.

Я тяжело сглатываю, пытаясь сохранить самообладание, несмотря на неприятное ощущение внизу живота.

— Просто нужно уладить кое-какие дела, — отвечаю я, сохраняя свой ответ расплывчатым.

Пристальный взгляд агента Декера остается прикованным ко мне, наблюдая за моей реакцией, как ястреб, и я чувствую, что за этой встречей кроется нечто большее, чем случайная встреча в лифте.

Агент Трэвис наклоняется ближе, на его губах играет лукавая усмешка.

— Ты знаешь, для такой хорошенькой малышки, как ты, небезопасно бродить одной в темноте. Снаружи подстерегают всевозможные опасности.

Я сильнее прижимаюсь спиной к стене лифта, мое беспокойство растет.

— Я могу позаботиться о себе, — твердо говорю я.

Агент Трэвис хихикает, его голос низкий и хрипловатый.

— Я уверен, что ты можешь, но разве не было бы полезно, если бы мы прикрывали твою спину, а может быть, и фронт тоже.

От его слов у меня по спине пробегают мурашки, но я отказываюсь показывать какие-либо эмоции. Вместо этого я встречаю его пристальный взгляд твердым взглядом.

— Мне не нужна твоя помощь, особенно в полночь в лифте.

Агент Декер ухмыляется, похоже, его забавляет наш обмен репликами.

— Дерзкая агент Дарлинг. Мне это нравится.

Глава 30

Алекс

Мое сердце колотится, и я чувствую, как адреналин бежит по моим венам.

— Мне похуй, что тебе нравится. — Я выдавливаю в ответ, прежде чем снова посмотреть на агента Трэвиса.

Агент Трэвис наклоняется еще ближе, его дыхание касается моего уха, и я подавляю дрожь.

— Вы редкая находка, агент Дарлинг. Красивая и волевая. Ваши таланты полностью растрачиваются там, где вы есть.

Я прищуриваюсь, глядя на него, пытаясь сохранить уровень контроля, несмотря на мои эмоции от гонки.

— Я ничего не трачу впустую. Это дело важное, и я полна решимости довести его до конца.

Агент Декер хихикает, он тоже придвинулся ближе, и от его близости мне становится не по себе.

— Ты слишком серьезна, Дарлинг. Расслабься немного. Жизнь коротка, ты же знаешь.

— Я расслаблюсь, когда это дело будет раскрыто, — твердо отвечаю я.

Агент Трэвис приподнимает бровь, по-видимому, удивленный моим ответом.

— В тебе есть огонь, я отдаю тебе должное, — говорит он, его голос наполнен смесью восхищения и чего-то еще, что я не могу до конца расшифровать.

Я бросаю взгляд на указатель этажа, замечая, что мы приближаемся к уровню гаража. Мысль о том, чтобы покинуть эту неудобную ситуацию и встретить ночь на улице, приносит чувство облегчения.

— Что ж, было приятно поболтать с вами обоими, но мне нужно кое-где побывать, — говорю я, стараясь говорить ровным тоном.

Агент Декер ухмыляется.

— О, мы с тобой еще не закончили, Дарлинг. Скоро мы снова увидимся.

Я подавляю вздох, не желая показывать перед ними свою уязвимость.

— Я буду с нетерпением ждать этого, — говорю я сухо.

Наконец двери лифта открываются на парковку, и я быстро выхожу, не оглядываясь на двух агентов. Я направляюсь к своей машине, мои мысли путаются от этой встречи. Они что-то замышляют, и я не могу избавиться от ощущения, что их интерес ко мне выходит за рамки простого любопытства.

Напряжение не спадает, пока я еду на склад. Встреча с агентами Трэвисом и Декером вывела меня из себя, и я не могу избавиться от ощущения, что за мной наблюдают. Я остаюсь сверхчувствительной к своему окружению, постоянно смотрю в зеркало заднего вида и совершаю маневры уклонения, чтобы убедиться, что за мной не следят.

Наконец, после того, что кажется вечностью, я прибываю в тускло освещенную, пустынную зону, где расположен склад. Я паркую свою машину немного поодаль, не желая привлекать ничьего внимания. Делая глубокий вдох, я выхожу из машины и иду к складу, мои чувства в состоянии повышенной готовности.

Он такой же обветшалый, как и в прошлый раз, когда я была здесь, такой же темный и заброшенный. Воспоминания о моем последнем посещении возвращаются ко мне, когда я медленно пробираюсь через заброшенные комнаты. Я знаю, что мой конечный пункт назначения — сердце здания, как и в прошлый раз.

При мысли о событиях, произошедших за время между тем последним посещением и этим, на моих щеках появляется легкий румянец. В них есть что-то, что проникло мне под кожу гораздо быстрее, чем я ожидала. Что-то, что затронуло глубокую, темную часть меня и саму мою душу.

Я нахожусь в коридоре, ведущем в центральную комнату, когда чувствую чье-то присутствие позади меня. У меня даже нет времени дотянуться до пистолета в потайной кобуре за спиной, прежде чем ко мне прижимается чье-то тело. Мое запястье крепко зажато в его руке в перчатке, в то время как другая его рука обхватывает мое горло сзади.

Я не сопротивляюсь захвату, хотя в этом нет никакого смысла; я уже знаю, кто это. Дэр. Его аромат пробуждает воспоминание, но оно снова рассеивается, как дым.

— Я уже начал беспокоиться, Малышка. Я ожидал, что ты придешь пораньше в какой-нибудь попытке застать нас врасплох, — его модулированный голос у меня в ухе посылает дрожь по моей спине, теперь это не совсем неприятно.

Я не могу скрыть раздражения из-за своей задержки и причины, стоящей за ней.

— У меня была досадная задержка по пути из моего офиса, а затем я хотела убедиться, что за мной не следят.

Он напевает в ответ:

— Это так? Я уверен, что с удовольствием послушаю все об этом в другой раз. А пока тебе это не понадобится.

Рука, которой он обхватил мое запястье, отпускает его и скользит между нашими телами, убирая пистолет. Я не вижу, что он с этим делает, но когда его рука возвращается к передней части моего тела, его уже нет. Он прижимается к моему животу, притягивая мое тело, чтобы сократить разрыв между нами, прижимая меня к себе спереди.

Мое сердце колотится в груди, когда я чувствую жар его тела напротив своего, его маска касается моего уха. Мой разум мечется, разрываясь между ситуацией, в которой я нахожусь, и странным очарованием присутствия Дэра. В нем есть что-то притягательное, чего я не могу объяснить, и это одновременно нервирует и завораживает.

Он слегка стонет:

— Я скучал по твоему телу, прижатому к моему, Малышка.

Воспоминания о том, как они утешали меня, и как их тела прижимались к моему прошлой ночью, проносятся в моей голове. Я была слишком поглощена горем, чтобы протестовать, и воспользовалась всем утешением, которое они мне предложили, это даже затронуло что-то глубоко внутри меня, что они оставили до того, как я проснулась этим утром.

— Что было прошлой ночью? — Тихо спрашиваю я, выражая часть замешательства, которое преследовало меня с тех пор, как я проснулась.

Его рука сжимается на моем горле.

— Ты была расстроена. Ничто не могло нас разлучить. — Его тон настолько прозаичен, как будто для них быть рядом со мной — обычное дело.

Его рука, лежащая на моем животе, движется вверх по моей груди, его пальцы в перчатках расстегивают верхние пуговицы моей рубашки. Жар охватывает меня от ощущения его пальцев, скользящих по моей груди, но я удивлена его следующим действием. Вместо того чтобы воспользоваться моментом, он зацепляет пальцем цепочку моего ожерелья и вытаскивает ее вместе с кулоном.

— Я рад, что ты все еще носишь его. Не прячь это.

Мое сердце бьется еще быстрее, когда я чувствую, как рука Дэра в перчатке ласкает кулон между моих грудей.

— Как ты это нашел? — Мне удается спросить, мой голос слегка дрожит. — Что это вообще значит для тебя?

Его пальцы останавливаются:

— Это что-то значит для тебя, и это самое главное.

Я издаю разочарованное рычание, чувствуя, что они всегда говорят загадками, никогда не давая мне прямого ответа.

— Неужели ты никогда не можешь быть просто откровенным? Что такого во всех этих загадочных ответах?

Он хихикает, звук отдается эхом по моему телу.

— Дорогая моя, жизнь полна тайн, — говорит он.

Я прищуриваюсь, но у меня нет сил спорить дальше. Вместо этого я решаю затронуть кое-что, что беспокоит меня с сегодняшнего утра.

— Ты все еще не ответил на мой предыдущий вопрос. Как долго ты наблюдаешь за мной? — Требую я, пытаясь установить хоть какой-то контроль в этой ситуации.

Пальцы Дэра в перчатках возобновляют нежную поглаживание кулона, и он, кажется, на мгновение задумался.

— Дольше, чем ты думаешь, — наконец загадочно отвечает он.

Я стискиваю зубы, внутри меня нарастает разочарование.

— Это мне ни о чем не говорит. Я заслуживаю знать правду.

Он наклоняет голову, почти ласковым жестом прижимаясь своей головой к моей.

— Возможно, однажды ты узнаешь все, что ищешь. Но сейчас сосредоточься на настоящем.

Я раздраженно фыркаю, чувствуя, что натыкаюсь на кирпичную стену каждый раз, когда пытаюсь получить от него ответы.

— Хорошо. Но просто знай, что я не остановлюсь, пока не раскрою правду обо всем, включая тебя.

Дэр хихикает, от этого звука у меня по телу пробегает дрожь.

— Я и не ожидал от тебя ничего меньшего, Малышка.

Он отпускает мое горло и мягко разворачивает меня лицом к себе, его руки скользят вниз по моим рукам, чтобы взять мои запястья в свои руки в перчатках. Его хватка крепка, когда он сжимает мои запястья одной из своих рук. Он поднимает другую руку, потирая большим пальцем помаду на моей нижней губе, мои губы автоматически приоткрываются.

— Хочешь знать, что я подумал, когда увидел твои губы такими? — спрашивает он, его черные глаза полностью сосредоточены на моих губах.

— Что? — Я задаю ему вопрос в ответ. На этот раз он влияет на меня больше, чем обычно, и я должна списать это на все эмоции, которые я испытывала в последнее время, которые начинают овладевать мной.

Он снова напевает:

— Что я не могу дождаться, когда увижу, как этот цвет размазывается по моему члену.

Желание захлестывает меня при его словах, и я чувствую, как вспыхиваю от возбуждения. Я пытаюсь высвободить свои руки из его хватки, но он усиливает хватку, удерживая меня на месте.

— Отпусти меня, — умудряюсь сказать я, мой голос слегка дрожит.

Он наклоняется еще ближе, его маска касается моего лица.

— Мы никогда тебя не отпустим, никогда снова.

Я не могу унять дрожь, которая проходит по моему телу от его слов, и я знаю, что он чувствует это. Он выпрямляется, слегка отодвигаясь назад.

— Если я позволю тебе продолжать пользоваться этим, — он поднимает мои запястья, и я, прищурившись, смотрю на него, — Ты поклянешься, что не попытаешься прикоснуться к нашим маскам сегодня вечером?

Я тщательно взвешиваю его предложение, в моей голове роятся противоречивые мысли. С одной стороны, я ничего так не хочу, как добраться до их масок и раскрыть секреты, которые они хранят. С другой стороны, я понимаю, что никогда не добьюсь этого, пока они не успокоятся.

— Я клянусь не прикасаться к вашим маскам сегодня вечером, — отвечаю я, надеясь, что мое согласие, по крайней мере, предоставит мне некоторый уровень свободы.

Дэр хмыкает, но, кажется, удовлетворен моим ответом. Он отпускает мои запястья, позволяя мне снова пользоваться руками. Я сгибаю пальцы, чувствуя покалывание от возвращающегося кровообращения.

— Хорошая девочка, — говорит он, его пальцы двигаются, чтобы слегка коснуться моей щеки.

— Где твоя вторая половина? — Спрашиваю я, пытаясь думать о чем угодно, кроме чувства, которое охватывает меня от его похвалы.

— В соседней комнате у нас есть еще один подарок для тебя, — приходит его ответ. Его тон веселый, и я не знаю, может ли он видеть, какой эффект произвел на меня в тусклом свете, или что-то в этой ситуации забавляет его.

Я поднимаю бровь, глядя на него.

— Что-то большее, что ты обещал?

Он хихикает, его глаза озорно блестят.

— О, да. Действительно, что-то большее. Но тебе придется убедиться самой.

Я бросаю на него подозрительный взгляд, все еще настороже, но любопытство берет надо мной верх. Не дожидаясь моего ответа, он отходит от меня и направляется в соседнюю комнату.

Сделав глубокий вдох, я следуюза ним, осматривая его спину, пока у меня есть возможность. Все еще слишком тускло, чтобы действительно разглядеть какие-либо мелкие детали, но я вижу свой пистолет, засунутый сзади в его штаны, почти в пределах досягаемости.

Но что бы я на самом деле с ним сделала? Я должна признаться себе, что даже если бы он был у меня в руках, я бы не стала стрелять ни в одного из них. Однако нож, который я вижу пристегнутым к его бедру, может быть совсем другим делом.

Мы входим в большую комнату в центре склада, и я вижу, что в центре комнаты установлен светильник, но я не могу видеть за широкими плечами Дэра, пока мы идем. Но затем он останавливается и отходит в сторону.

Мои глаза расширяются от зрелища передо мной.

— Марк?

Глава 31

Алекс

У меня сердце обрывается когда, я вижу Марка, он висит на том же крюке, на который повесили меня во время моего последнего посещения этого склада. Он связан и с кляпом во рту, его глаза расширены от страха, когда он борется со своими оковами.

Я не могу заставить свой рот произнести ни слова, шок от того, что я вижу его там, заставляет меня застыть.

— Что это? — Наконец мне удается вырваться, но я чувствую, что едва слышу свой голос из-за стука собственного сердца, бьющегося в груди.

Тело Марка внезапно раскачивается из стороны в сторону, как маятник. Я смотрю и вижу, что Тру стоит рядом с Марком, куда он, должно быть, толкнул его, его внимание полностью сосредоточено на раскачивающемся теле в центре комнаты.

— О, разве ты не знаешь, Малышка? Марку нравится помогать злым людям избежать правосудия, — говорит он.

Осознание обрушивается на меня, как тонна кирпичей, и я чувствую, как меня захлестывает смесь эмоций — гнев, предательство и чувство неверия. Я бы доверила Марку свою жизнь, он часть нашей команды, я бы никогда не заподозрила его в этом, судя по тому, как мы общались.

— Он тоже связан с ними? — Мне удается сказать, мой голос дрожит от гнева и печали одновременно. — Насколько глубоко простирается эта коррупция?

Дэр подходит ко мне ближе, его присутствие успокаивает и нервирует одновременно.

— Глубже, чем ты можешь себе представить, — отвечает он низким голосом, наполненным затаенной решимостью.

Тру оставляет Марка продолжать раскачиваться, когда он неторопливо подходит к нам, его собственная рука в перчатке поднимается, чтобы коснуться моей щеки.

— Привет, Малышка.

Я быстро моргаю, фокусируясь на его лице в маске передо мной, а не на Марке.

— Привет, — выдыхаю я в ответ.

Он посмеивается, продолжая водить пальцами в перчатках по моей коже.

— Ты выглядишь прекрасно. Ну, ты всегда так делаешь, но этот цвет выглядит почти как кровь, он горячий.

Вот он снова показывает свою психованную сторону. Разве плохо, что это действительно вызывает у меня улыбку?

Я качаю головой, глядя на него, и он опускает руку.

— Я думаю, что здесь происходит что-то еще, более важное, чем то, как сексуально, по-твоему, я выгляжу.

Он наклоняется ближе ко мне, и я замедляю свои движения.

— Позволь мне кое-что прояснить, Малышка. Нет ничего важнее тебя.

Мое сердце пропускает удар при его словах, и я чувствую, как мои щеки краснеют от интенсивности его взгляда. Быть объектом его внимания одновременно волнующе и нервирующе, но я стараюсь сосредоточиться на серьезности сложившейся ситуации.

— Спасибо, но немного трудно игнорировать человека, висящего на крюке, — твердо говорю я, пытаясь вернуть разговор к стоящему перед нами неотложному делу.

Тру слегка откидывается назад, его глаза все еще прикованы к моим.

— Конечно, ты права. Мы должны разобраться с ним.

Он встает с другой стороны от меня, рядом с Дэром, поворачиваясь так, что теперь мы все смотрим на все еще покачивающегося Марка.

Я прищуриваюсь, глядя на Марка, мой гнев клокочет внутри меня:

— Так это он отвечает за коррупцию?

Дэр качает головой, его темные глаза не отрываются от фигуры Марка.

— Нет, Малышка. Марк не является вдохновителем коррупции. Он всего лишь пешка, пусть и добровольно, но он не держит бразды правления в своих руках.

В разговор вступает Тру:

— Роль Марка заключается в том, чтобы помогать в сокрытии преступлений и уничтожении улик, когда он может. Он не командует, но он соучастник злодеяний.

Я сжимаю кулаки, мой гнев теперь направлен не только на Марка, но и на всю организацию.

— Значит, он добровольно решил быть частью этого? Защищать этих монстров и позволять им продолжать свои зверства?

Дэр наконец поворачивается ко мне, его глаза впитывают мой гнев.

— Да, он сделал это, Малышка.

Я медленно подхожу к повешенному человеку, мой гнев горит внутри меня. Они следуют вплотную за мной, пока мы не оказываемся в нескольких футах от него, и Тру касается моей руки, останавливая меня от приближения. Он проходит мимо меня и срывает скотч, закрывающий его рот.

На лице Марка вспыхивает боль, но его голос уже срывается.

— Беги, Алекс, они психи! Посмотри на них! Насмотрелись фильмов, задурили себе головы, они бредят!

Тру громко смеется, его модулированный голос делает звук еще более жутким в разлагающейся комнате.

— О, подождите! Я видел это. «Крик», правильно?

Дэр хихикает, подходя ко мне.

— Что там говорит Билли Лумис? «Фильмы не создают психов, фильмы делают психов более изобретательными».

Мне приходится поджать губы и прикусить их, чтобы не присоединиться к их юмору.

Юмор исчезает с лица Тру, как выключатель, и внезапно он держит свой нож направленным в лицо Марку.

— Хотя, честно говоря, я даже не думаю, что Уэс Крэйвен мог предсказать уровень твоей порочности.

Блеск лезвия привлекает мое внимание, когда Тру опускает его к груди Марка, прижимая к его коже и отводя вниз. Ткань рубашки Марка рвется, и из нее вытекает кровь, сопровождаемая навязчивыми всхлипами.

Глаза Дэра следят за движением ножа, и он злобно ухмыляется.

— Черт возьми, я даже удивлен, что наша Малышка привлекла твое внимание. В конце концов, она немного старовата для тебя, верно?

Я моргаю, не веря словам Дэра, изо всех сил пытаясь осознать искаженное откровение.

— Вот почему ты на самом деле здесь. Тебе не следовало пытаться посягать на то, что принадлежит нам. — Модулированный голос Тру похож на низкое рычание.

— Я не знал! Я оставлю ее в покое, клянусь, — кричит Марк, и в его голосе звучит боль, которую он испытывает.

— Эй, подождите, отойдите! — Говорю я громко, перебивая всех.

Тру поворачивается ко мне, отстраняясь от мужчины, который истекает кровью и хнычет.

— Ты наша, Малышка.

Мое сердце бешено колотится в груди, мои эмоции переполняют меня. Это было не то, по поводу чего я протестовала, это разговор для другого раза.

Мой разум шатается, пытаясь осмыслить все происходящее. Среди хаоса я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться на странном откровении, которое они только что сделали. Я мечусь между Дэром и Тру, пытаясь заставить свой разум осмыслить то, что они сказали.

— Это не то, что я имела в виду, — мне удается сказать дрожащим, но твердым голосом. — Мы можем поговорить об этом позже. Что ты имел в виду, сказав, что я немного старовата?

Дэр делает шаг к Марку, я вижу, как его руки сжимаются, как будто он ничего так не хотел бы, как разорвать его на части голыми руками. Он смотрит на меня, прежде чем ответить.

— Ах да, у Марка здесь есть вкус к молодым девушкам.

Шок охватывает меня, мой рот разинут, когда я пытаюсь осознать отвратительную правду.

— Что? — Мне удается произнести, неверие и отвращение переполняют меня.

Дэр снова обращает внимание на Марка, его голос полон ярости, и я его не виню.

— Чем моложе, тем лучше, верно? Это то, как они ему платят.

Отвращение и гнев переполняют меня, когда я смотрю в широко раскрытые, полные страха глаза Марка. Но к его страху примешивается выражение вины. Я чувствую, как мир рушится вокруг меня, тяжесть темноты и ужаса слишком велика, чтобы ее вынести.

— Прости?

Тру рычит, его внимание также теперь полностью сосредоточено на Марке.

— В обмен на то, что он занимается их уборкой и уничтожением улик, они платят ему, предоставляя ему молодых девушек, с которыми он может делать все, что он хочет.

Мое сердце, кажется, застряло у меня в горле, и все мое тело дрожит, когда я осознаю ужасающую правду о порочности Марка. Тусклый свет склада, кажется, тускнеет еще больше, отбрасывая на стены навязчивые тени, усиливая зловещую атмосферу помещения.

Дэр протягивает руку и хватает Марка за челюсть, и я вижу, как он впивается пальцами в перчатках:

— И с его навыками и связями этих девушек больше никто не увидит.

Хватка Дэра на челюсти Марка усиливается, и я вижу гнев в его глазах, отражающий ярость, которую я чувствую внутри себя. Мой разум с трудом переваривает отвратительные откровения о действиях Марка.

Я чувствую тошноту, слышу слабое жужжание, как будто ко мне приближается пчелиный рой.

— Он убивает маленьких девочек? — Я спрашиваю. Я чувствую, как воздух застывает в моих легких. Мне трудно глотать воздух, несмотря на то, что мое сердце бешено колотится в груди.

Дэр оглядывается назад, прежде чем вернуть свой взгляд к истекающему кровью и скулящему мужчине перед ним.

— Да, малышка.

В моей голове вихрь эмоций, когда я пытаюсь осознать серьезность ужасающих действий Марка. Комната, кажется, смыкается вокруг меня, душа меня своей темнотой. Мое сердце колотится, а гул в ушах усиливается, заглушая все остальные звуки.

Тру скрещивает руки на груди, нож все еще у него в руке. Я могу видеть, как блеск лезвия отражает тусклый свет, освещающий комнату. Лезвие покрыто кровью. Кровью Марка.

— Он делает гораздо больше, чем это, не так ли, Марк? Ты называешь нас психами, но даже мы не стали бы делать то, что ты делаешь с телами детей.

В моих ушах звенит, громко и заглушает все остальные звуки. В глазах темнеет.

Глава 32

Алекс

Я не помню, как двигалась.

Я не помню, чтобы каким-то образом забирала нож у Тру.

Я даже не помню, как вонзила этот нож в Марка.

Крики боли Марка возвращают меня в настоящее, и я обнаруживаю, что стою перед ним, моя рука сжимает нож, вонзенный ему в грудь. Вид крови, растекающейся вокруг лезвия, вызывает дрожь у меня по спине, но я не могу заставить себя отпустить его. Крови немного, так что не похоже, что я задела что-то важное.

Все кажется затуманенным, мой разум не чувствует, что хочет регистрировать что-либо происходящее. Это как будто темная часть меня взяла верх, часть, которая подпитывается яростью и жаждой мести. Я должна отпустить нож и отойти, но я не могу найти в себе сил ослабить хватку на оружии, которое сейчас вонзено в грудь этого монстра.

Этот монстр причинял боль маленьким девочкам. Он убивал маленьких девочек. И ему это сходило с рук. Как долго ему это сходило с рук? Сколько маленьких девочек он убил? Действительно ли я хотела знать, что еще он с ними сделал?

Мое дыхание на удивление ровное из-за мыслей, проносящихся в моей голове, и того факта, что я ударила мужчину ножом.

Тру напевает позади меня за мгновение до того, как он прижимается своим телом к моей спине.

— Это было так чертовски горячо. Ты понятия не имеешь, как сильно меня завело смотреть, как ты пырнула его ножом.

На самом деле, я чувствовала, как его твердый член прижимается ко мне. Все мое тело вспыхивает от возбуждения.

Он медленно проводит рукой в перчатке по моей, оборачивая ее вокруг моей на рукояти клинка.

— Когда ты наносишь кому-то удар, Малышка, ты должна это иметь в виду. Если хочешь нанести наибольший урон, поверни лезвие. — Он использует свою хватку на моей руке, чтобы направить лезвие в грудь Марка.

Кровь начинает быстрее течь из раны вокруг того места, куда вонзается лезвие, и мое сердце начинает биться быстрее в ответ. Крики, вырывающиеся изо рта Марка, и вид крови, льющейся из него, пробуждают воспоминание, но я отодвигаю его в сторону. Я не могу позволить себе отвлекаться прямо сейчас.

Тру стонет и внезапно вытаскивает мою руку и нож из груди Марка. Брызги крови, когда лезвие вытаскивается, ударяют в меня. Я чувствую его крупинки по всей обнаженной коже моих рук и лица.

— И если ты хочешь, чтобы они умирали медленно и мучительно, целься примерно… сюда. — Он использует мою руку и вонзает нож Марку в живот. Нет даже никакого сопротивления, лезвие просто входит в его плоть, как горячий нож в масло. Он снова выкручивает мою руку, поворачивая лезвие внутри Марка. Трудно сказать, сколько крови вытекло из новой раны, когда ее так много уже покрыло переднюю часть его тела.

Марк просто продолжает кричать.

Другая рука Тру обхватывает меня спереди, и через несколько секунд он расстегивает мои брюки и запускает в них руку в перчатке, его пальцы скользят по моей киске, прежде чем он снова вытаскивает руку.

Он стонет, его лицо в маске касается моего, когда он говорит, его голос сочится возбуждением.

— Это делает тебя влажной, Малышка? Тебя заводит слушать его крики и смотреть, как кровь сочится из его тела?

Я не могу отрицать доказательства, сияющие на его руке, которую он держит перед моим лицом. Должно быть, со мной что-то очень не так, чтобы чувствовать то, что я чувствую прямо сейчас. Мой разум пытается восстать против чувств, пронизывающих меня.

От его слов меня обдает жаром, и я не могу оторвать глаз от открывшегося передо мной зрелища. Крики боли Марка усиливаются, когда Тру снова поворачивает лезвие, заставляя еще больше крови хлынуть из раны.

Мне следовало бы испытывать отвращение, отвращение к насилию, но есть странное очарование, которое приковывает меня к месту.

Мой разум — хаотичный беспорядок, разрывающийся между желанием отвернуться и извращенным очарованием насилия передо мной. Мое сердце громко стучит в ушах, и я, кажется, не могу избавиться от возбуждения, которое разливается по моим венам.

Рука Тру оставляет мою, сжимающую лезвие, и он срывает с меня одежду, распахивая рубашку и пиджак и стаскивая штаны с моих ног. У меня мелькает смутная мысль о моем уменьшающемся гардеробе, но затем голые руки Тру снова оказываются на моей киске, и, несмотря на все происходящее, мое тело реагирует на его прикосновения.

Я не знаю, когда он снял перчатки, но ощущение его голых рук на моей обнаженной коже поднимает мое возбуждение до небес. Он снова стонет, когда засовывает в меня два пальца. Все мое тело пульсирует от этого звука, и все же я все еще не могу выпустить нож из руки, лезвие все еще погружено в живот Марка.

— Вот и все, Малышка. Прими то, что ты чувствуешь, потанцуй с нами в темноте.

Другая рука Тру поднимается вверх и обхватывает одну из моих грудей, его пальцы начинают пощипывать и теребить мой сосок, и моя киска сжимается вокруг его пальцев в ответ. У меня вырывается стон, и он резко покручивает мой сосок, его большой палец двигается, чтобы обвести мой клитор. Удовольствие и боль кружатся внутри меня, и мое тело быстро приближается к кульминации.

Марк все еще кричит, и кровь продолжает течь из ран на его теле.

Рука в перчатке обхватывает руку, держащую нож внутри Марка, и медленно вытаскивает нож наружу. Дэр теперь рядом с нами, одной рукой он сжимает мою рукоятку ножа, а другой тянется, чтобы схватить меня за челюсть.

Он наклоняет мою голову, чтобы заглянуть мне в глаза, его черные глаза наполняются жаром, когда он наблюдает, как я тяжело дышу и стону от того, что Тру делает со мной. Его пальцы двигаются по коже моего лица, и я могу только представить, как по нему размазывается кровь.

Мои бедра покачиваются на пальцах Тру, мое тело прямо на краю, когда он продолжает засовывать их в меня, отталкивая мои бедра назад, чтобы потереться о его твердый член.

Дэр снова наклоняет мою голову, так что я оглядываюсь на все еще кричащего мужчину передо мной.

— И если криков станет слишком много, и ты покончишь с ними, тогда ты сделаешь это. — Он отводит мою руку, как это делал Тру, и с силой проводит лезвием по горлу Марка.

Крови не избежать.

Я удивлена, что в нем все еще осталось так много красной жидкости, учитывая, сколько ее уже попало на пол под его телом, но мне все равно удается попасть под брызги, танцующие по моей груди.

Пальцы Тру в моей киске толкают меня к краю под звуки последних булькающих вдохов Марка, волна моего оргазма захлестывает меня и затягивает на дно. Мое тело переполнено удовольствием, и мои крики заменяют крики Марка, эхом разносясь по разрушающейся комнате.

Пальцы Дэра впиваются в мою челюсть, когда он наблюдает за моим лицом с интенсивностью, которая должна пугать меня, впитывая каждую судорогу удовольствия и стон, когда мой оргазм пульсирует во мне. Он вырывает нож из моей руки и отбрасывает его в сторону. Наконец, когда мои стоны затихают, а Тру перестает двигать руками, Дэр говорит:

— На колени, Малышка. Я хочу видеть, как эти кроваво-красные губы обхватывают мой член.

Даже количество крови, покрывающей пол, не мешает мне упасть на колени. На мгновение меня поражает странность использования моих рук, но затем я использую их, чтобы расстегнуть штаны Дэра, вытаскивая его твердый член и обхватывая его губами. Стон, который он издает, зарываясь рукой в мои волосы и поворачиваясь, непристоен.

Мой язык кружит вокруг его головки, скользя по пирсингу, прежде чем я снова беру его в рот. Его рука крепче сжимает мои волосы, и он начинает контролировать мои движения, прижимая меня к себе, когда он толкается в мое горло. Меня тошнит от этого, но он не останавливается. Он опускает мою голову до упора, удерживая меня там, и я заставляю себя дышать через нос.

Слова начинают срываться с его губ между стонами, когда его бедра изгибаются под моими руками.

— Черт, тебе так приятно давиться моим членом, Малышка. Тебе нужна моя сперма, не так ли? Хм? Тебе нужно, чтобы я трахнул тебя в горло, чтобы ты почувствовала себя наказанной за убийство монстра? Хотя он заслужил это, и ты выглядишь как королева с его кровью на тебе.

Он все еще держит мою голову там, когда сам опускается на колени на пол склада. Я удивлена этим действием, но потом Тру оказывается перед лицом, приподнимая мои бедра и меняя положение, чтобы засунуть его член глубоко в мою киску. Я хнычу, когда он растягивает меня, его пирсинг царапает мои чувствительные стенки. Это толкает меня дальше на Дэра, и я снова сжимаюсь вокруг него, задыхаясь от него.

Тру стонет, когда его пальцы глубоко впиваются в мои бедра, а моя киска сжимается на его члене.

— Наша Малышка — королева, — рычит он, отстраняясь и сильно толкаясь в меня. Я стону, мои глаза закрываются, когда ощущения бушуют во мне. — Ты такая чертовски мокрая, было приятно вонзать в него этот нож, как будто я вонзаю свой член в твою маленькую жадную киску?

Серьезно, если они не заткнутся, я кончу прямо из-за их грязных гребаных ртов.

Дэр запускает другую руку мне в волосы, оттягивая мою голову еще дальше назад, и я вынуждена опустить руки на землю, чтобы сохранить равновесие. Прямо в остывающую кровь, но мой разум и тело даже толком не замечают этого, когда Дэр начинает сильно толкаться в мой рот.

— Открой глаза, Малышка, я хочу наблюдать за ними, когда мы оба будем трахать тебя.

Я немедленно подчиняюсь, глядя на его лицо в маске, когда он вонзается в мое горло. Они устанавливают жесткий, брутальный ритм между ними; они не нежны, они грубы и порочны в своих движениях. Бедра Тру сильно шлепают по моей заднице, в то время как Дэр продолжает заставлять меня задыхаться от его члена. Такое чувство, что адреналин от того, что мы сделали, толкает нас во тьму, и мы упиваемся этим.

Звук наших стонов и шлепков по коже эхом разносится по комнате и создает саундтрек к чистой порочности момента. Моя киска сжимается вокруг члена Тру, когда он толкается в меня, пока я не балансирую на грани оргазма.

Дэр сильно толкается в мое горло, прижимая мое лицо к своей коже, когда он стонет, его собственный оргазм поражает его. Я отчаянно пытаюсь сглотнуть рядом с ним, поскольку мои дыхательные пути перекрыты его плотью, но я не могу сделать ничего большего, кроме как подавиться им.

Все мое тело пульсирует, моя киска так сильно сжимается вокруг члена Тру, что он низко стонет, а его темп замедляется, пока все, что он делает, — это входит в меня. Он протягивает руку под моим телом, и его пальцы находят мой клитор, обводя его один раз, прежде чем сильно ущипнуть, в то же время Дэр снимает меня со своего члена, и воздух врывается в мои легкие.

Я разбиваюсь под ним, мое тело чувствует себя так, словно оно разлетается в миллион разных направлений. Тру следует за мной, его крик — все, что я могу услышать сквозь прилив крови, заглушающий мир. Сила моего оргазма обрушивается на меня, как товарный поезд, мое тело содрогается и пульсирует от интенсивности. Когда это проходит, я осознаю, что слезы текут по моему лицу, и осмеливаюсь смотреть, как каждая из них падает, как будто они значат для него все.

Глава 33

Алекс

Я не могу сдержать стон, когда Тру выходит из моей киски… Они помогают мне встать и привести в порядок мою одежду, хотя это немного безнадежное дело. Она испорчена, но ее все еще достаточно, чтобы прикрыть важные детали.

Дрожь начинает охватывать мое тело, когда я начинаю приходить в себя от переполнявшего меня адреналина. Я слегка морщусь от боли, дающей о себе знать в моих мышцах.

Я пытаюсь выровнять дыхание, пока дрожь постепенно утихает, мой разум пытается переварить все, что только что произошло. Рука Дэра в перчатке обхватывает мое лицо, и я нахожу некоторое утешение в его прикосновении, даже среди хаоса и темноты. Его большой палец нежно проводит по моей щеке, и я наклоняюсь навстречу его прикосновению, ища утешения в его присутствии.

— Тру отвезет тебя домой и приведет в порядок, пока я разберусь с Марком.

Я киваю, обхватывая себя руками для утешения, когда смотрю на безжизненное тело Марка, висящее на цепи. Зрелище леденящее, и тяжесть всего, что произошло, тяжело давит на мой разум.

— Что ты собираешься с ним делать?

Он просто хихикает в ответ и кивает Тру.

Как обычно, мне не собираются говорит прямо. Не то чтобы я к этому уже не привыкла.

Тру делает шаг вперед и обнимает меня за талию, поддерживая.

— Давай, Малышка. Давай отвезем тебя домой и приведем тебя в порядок, — говорит он мягким и обнадеживающим голосом.

Я прижимаюсь к нему, позволяя себе на мгновение почувствовать его тепло и силу, и позволяю ему вести меня к выходу со склада.

Когда мы выходим на прохладный ночной воздух, мир за пределами склада кажется странно неизменным. Это разительный контраст с тем, что разворачивалось внутри этих стен, напоминание о том, что зло часто скрывается там, где мы меньше всего этого ожидаем.

Тру ведет меня к моей припаркованной машине, забирает ключи и помогает мне забраться на пассажирское сиденье. Он садится за руль и заводит двигатель, низкий гул создает видимость нормальности среди хаоса, который сейчас царит в моей голове.

Во время поездки на машине мы обмениваемся несколькими словами. Я погружена в свои мысли, пытаясь осмыслить все, что узнала и пережила. События сегодняшнего вечера потрясли меня, и я не могу не задуматься об истинных глубинах тьмы, которые существуют в мире.

Поездка на машине не долгая, но каждая минута кажется вечностью. Когда мы подъезжаем к моему арендованному дому, Тру помогает мне выйти из машины и ведет внутрь. Его присутствие успокаивает, но я не могу не испытывать смешанных эмоций. События этой ночи оставили на мне свой след, и я знаю, что никогда не буду прежней.

Оказавшись внутри, Тру ведет меня в ванную. Я мельком вижу себя в зеркале, и отражение, смотрящее на меня, кажется незнакомым. Моя одежда изорвана, волосы растрепаны, и я вся в крови. В моих глазах усталость, которая выходит за рамки физического истощения.

Поведение Тру нежное, когда он помогает мне раздеться и встать под душ. Теплая вода каскадом омывает мое тело, смывая грязь и остатки ночных ужасов. Я пытаюсь позволить воде очистить не только мое тело, но и мой разум, смыть тьму, которая угрожает поглотить меня.

Продолжая стоять под успокаивающими струями воды, я чувствую, как тяжесть ночных событий постепенно начинает спадать. Теплая вода успокаивает мои нервы, давая краткую передышку. Тру стоит рядом, его внимательный взгляд никогда не покидает меня, и я нахожу странное чувство комфорта в его безмолвном присутствии.

— То, что сделал Марк… Это невообразимо, — с трудом выговариваю я.

Тру кивает.

— Да, он был монстром сам по себе, Малышка. То, что он делал, было за пределами понимания. Но теперь мы позаботились о том, чтобы он никогда больше никому не причинил вреда.

Пока я продолжаю позволять воде омывать меня, я не могу не задаться вопросом, насколько глубоко заходит это разложение. Разоблачение причастности Марка к темным силам, с которыми он должен был бороться, пошатнуло мое доверие к людям, которых я когда-то считала союзниками.

— Неужели нет никого, кому я могла бы доверять? — Спрашиваю я, мой голос полон отчаяния.

Тру подходит ближе ко мне, его пристальный взгляд встречается с моим.

— Ты можешь доверять нам, Малышка, — твердо говорит он. — Мы можем быть темными, и мы можем быть опасны, но мы на твоей стороне. Мы защитим тебя, несмотря ни на что.

Когда вода, наконец, смывает последние следы крови, я выхожу из душа.

Тру ждет меня с мягким, пушистым полотенцем в руке. Однако, вместо того, чтобы передать его мне, он делает шаг ближе, его черные глаза впиваются в мои. В его взгляде есть напряженность, от которой у меня по спине пробегает дрожь, смесь желания и беспокойства. Он осторожно берет полотенце и начинает вытирать меня, его прикосновения обдуманны и дотошны.

Ощущение полотенца на моей коже одновременно успокаивает и возбуждает. Я чувствую, как мое тело реагирует на его прикосновения, мое сердцебиение учащается, и по мне разливается волна тепла. Как будто адреналин от ночных событий пробудил во мне первобытный отклик, который я не могу полностью понять.

Руки Тру движутся с осторожностью, обводя каждый изгиб моего тела. Я не могу сдержать тихий стон, когда его прикосновения задерживаются в определенных местах, дразня и разжигая огонь внутри меня.

Взгляд Тру не дрогает, и это так, как будто он может видеть каждую эмоцию, играющую на моем лице. Кажется, он понимает последствия своих действий, но продолжает вытирать меня с тщательным вниманием к деталям. Его пальцы скользят по моей коже, посылая по мне дрожь удовольствия.

Я прикусываю губу, пытаясь подавить стоны, которые угрожают сорваться с моих губ. Интимность момента неожиданна и неоспорима.

Он опускает полотенце ниже, сосредоточившись на моих бедрах, и я чувствую, как внутри меня нарастает напряжение. Это как магнитное притяжение, притягивающее меня ближе к нему, жаждущая его прикосновений так, как я никогда раньше не испытывала.

— Тру… — Я выдыхаю его имя, в моем голосе смесь потребности и неуверенности.

Взгляд Тру остается прикованным к моему, его глаза горят смесью желания и потребности утешить меня.

— Шшш, Малышка, — шепчет он успокаивающим голосом. — Отпусти все сейчас. Просто сосредоточься на этом моменте.

Пока он продолжает вытирать меня с нежной точностью, мой разум начинает отдаляться от темноты ночи, сменяясь теплом его прикосновений. Боль в моих мышцах начинает отходить на второй план, сменяясь растущим возбуждением, которое я не могу игнорировать.

Кончики пальцев Тру касаются моей кожи, прослеживая нежные узоры, которые посылают наслаждение через меня. Я обнаруживаю, что сдаюсь этому, смятение внутри меня на мгновение забыто. Это странное противоречие — находить утешение в объятиях кого-то, кто так же мрачен и опасен, как и ты сам. Кого-то, кто обычно такой грубый и свирепый.

Его руки движутся вверх по моему телу, лаская мои изгибы почти благоговейным прикосновением. Каждое прикосновение его пальцев разжигает во мне огонь, и я чувствую, как становлюсь влажной от желания.

Я протягиваю руку, хватаясь за край столешницы в ванной для поддержки, когда мои ноги начинают чувствовать слабость под натиском ощущений. Взгляд Тру не отрывается, он сосредоточен исключительно на мне, как будто он может видеть мою душу насквозь.

— Ты прекрасна, — шепчет он.

На моих щеках появляется румянец, но я не отвожу взгляд. Есть что-то в том, как он видит меня, как будто он видит те части меня, которые я пытаюсь скрыть.

Его прикосновения становятся более интимными, более чувственными, и я ловлю себя на том, что наклоняюсь к нему, ища больше его ласки. Полотенце выскальзывает из его рук, забытое на полу в ванной, когда он обнимает меня, притягивая ближе.

Я тихо выдыхаю, когда он без усилий поднимает меня на руки, и я инстинктивно обвиваю ногами его талию.

Он несет меня с легкостью, его сила и грация очевидны в каждом движении. Я испытываю чувство уязвимости, находясь вот так в его объятиях, но также меня охватывает неописуемый трепет. Его прикосновение пробудило во мне первобытную потребность, и я не могу сопротивляться магнетическому притяжению между нами.

Пока Тру ведет нас в спальню, я чувствую, как мое сердце колотится в груди. Предвкушение и возбуждение растут с каждым шагом, и я ловлю себя на том, что жажду большего от него. Мое тело реагирует на его близость, и я знаю, что он чувствует, насколько я влажная и готовая для него.

Оказавшись в тускло освещенной спальне, Тру нежно укладывает меня на кровать, его темные глаза не отрываются от моих. Я вижу желание и голод в его взгляде, отраженные в моем собственном. Между нами необузданная напряженность, и это одновременно волнует и пугает.

— Малышка, — бормочет он низким и хрипловатым голосом, — я хочу, чтобы тебе было хорошо, чтобы ты отвлеклась от того, что произошло.

Его руки блуждают по моему телу, зажигая искры удовольствия везде, где они прикасаются. Нежность, которую он демонстрировал ранее, теперь смешана с чувством собственности, и я нахожу это опьяняющим. Его пальцы находят путь к моей груди, дразня и сжимая, посылая через меня волны возбуждения.

Я стону, мое тело выгибается под его прикосновениями, жаждя большего.

— Тру, — выдыхаю я, мой голос дрожит от желания.

Его пальцы спускаются вниз по моему телу, дразняще скользя по моей чувствительной коже. Предвкушение нарастает, и я прикусываю губу. Он просовывает два пальца в мою киску, и я ахаю, удовольствие захлестывает меня. Его прикосновения одновременно тверды и нежны, и он не торопится, подталкивая меня к краю и отстраняясь, дразня меня каждым ударом.

Он поднимает голову, его взгляд встречается с моим.

— Скажи мне, чего ты хочешь, Малышка, — говорит он мрачным шепотом.

— Я хочу тебя, — отвечаю я без колебаний, — Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

Он ложится рядом со мной, вытаскивая свой член из штанов.

— Оседлай меня, Малышка, — командует он низким и повелительным голосом. — Покажи мне, как сильно ты этого хочешь.

Без колебаний я располагаюсь над ним, опускаясь на его твердый член. Вздох срывается с моих губ, когда он наполняет меня, и меня захлестывает волна удовольствия. Я начинаю двигаться, сначала медленно, нахожу ритм, от которого мы оба стонем.

Руки Тру блуждают по моему телу, его прикосновения становятся жесткими и требовательными, направляя меня в моих движениях. Я позволяю удовольствию увлечь себя, поддаваясь необузданному желанию, которое течет между нами.

Его руки крепко сжимают мои бедра, побуждая меня оседлать его жестче, и я охотно подчиняюсь, теряясь в ощущениях, которые поглощают меня. Связь между нами усиливается, и создается впечатление, что нас связывает нечто более глубокое, чем физическое удовольствие — между нами существует невысказанное взаимопонимание, общая темнота, которая сближает нас.

Когда я выгибаю спину, отдаваясь удовольствию, я мельком вижу лицо Тру, исказившееся от удовольствия. Его шея выгибается, и на короткое мгновение его глаза закрываются.

Именно в этот момент я вижу возможность. Я протягиваю руку, хватаюсь за его маску и одним быстрым движением стягиваю ее вниз, открывая лицо под ней.

Прежде чем я успеваю что-либо сказать или сделать, он рычит. Быстрым движением он хватает меня за горло, его хватка крепкая, но не удушающая. Он переворачивает нас, прижимая меня к матрасу с такой силой, что у меня перехватывает дыхание.

Его лицо теперь всего в нескольких дюймах от моего, и я чувствую его теплое дыхание на своей коже. Воздух между нами потрескивает от напряжения, и часть меня задается вопросом, не зашла ли я слишком далеко.

Его голос похож на низкое рычание, когда он говорит:

— О, ты в такой большой беде, Малышка.

Глава 34

Алекс

Движение его бедер напоминает мне о том, как глубоко он все еще погружен во меня, но именно его рука, сжимающая мое горло, заставляет меня хныкать. Его хватка крепка, когда он прижимает меня к матрасу.

— Мой брат будет так разочарован в тебе. Мне показалось, я слышал, как ты поклялась ему, что не будешь прикасаться к маскам сегодня вечером, — говорит он, другой рукой расстегивая толстовку и полностью снимая маску.

— Технически, сейчас утро, — выдавливаю я в ответ, когда мои глаза бросают взгляд на часы рядом с кроватью, которые показывают только 2:40 ночи.

Он усмехается, наклоняясь надо мной, пока его губы просто не касаются моих. Он снова двигает бедрами, и я не могу сдержать вырвавшийся у меня стон.

— Ты хочешь, чтобы я остановился?

Я рычу в ответ, мои руки поднимаются, чтобы схватить его за волосы.

— Нет, не останавливайся.

Он отводит бедра назад и сильно толкает свой член в меня. Он похоронен так глубоко, что кажется, будто он хочет сделать нас единым целым телом и душой. Когда он повторяет движение, моя спина выгибается от удовольствия, моя киска сжимается вокруг него.

— Тристан… — его имя срывается с моих губ в задыхающемся стоне.

— Черт, мне нравится звучание моего имени на твоих губах, — стонет он, продолжая двигаться. — Скажи это снова.

Улыбка растягивает мои губы, и я прищуриваюсь, глядя на него, я не собираюсь просто сдаться и облегчить ему задачу, когда он не сделал этого для меня.

— Трахните меня, мистер Уинтерс, или я больше никогда не произнесу вашего имени.

Он снова хихикает, улыбка на его лице почти радостная.

— А вот и она.

Он сокращает дистанцию, чтобы захватить мои губы своими, страстно целуя меня и начиная сильнее входить в меня. Его хватка на моем горле немного усиливается, добавляя остроты, с которой я стала так хорошо знакома, находясь с ними. Это ощущение только разжигает мое желание к нему, заставляя меня чувствовать себя живой так, как я никогда не считала возможным.

Его губы изгибаются в усмешке, интенсивность его толчков посылает волны удовольствия через меня. Комната наполняется звуками нашего удовольствия — стонами, вздохами и ритмичным шлепаньем кожи о кожу.

Мне удается произнести между стонами:

— Тебе… нужно… заслужить… это.

Вызов, кажется, зажигает что-то в нем, и он отвечает с еще большей интенсивностью. Его движения становятся быстрее и напористее, подводя меня ближе к краю.

— Это то, чего ты хочешь, Малышка? — он выдыхает.

Я стону, мои слова застревают в горле, когда наслаждение переполняет меня. Он крепче сжимает мое горло, и я чувствую, что полностью отдаюсь ему.

Его другая рука тянется к моей ноге, поднимая ее и меняя угол наклона. Я выгибаю спину, поддаваясь чувствам, которые он разжигает во мне. Мы двигаемся вместе в ритме, который кажется почти первобытным.

Я не могу насытиться его прикосновениями и тем, как он полностью заполняет меня.

Он смотрит в мои глаза, и в них читается голод, жажда большего, чем просто физического удовольствия.

— Ты хочешь кончить, Малышка?

Я стону, мое тело дрожит.

— Пожалуйста, — хнычу я, мой голос едва слышен.

Он ухмыляется, его глаза темнеют от вожделения.

— Тогда произнеси мое имя, — требует он низким и повелительным голосом.

Я прикусываю губу.

— Сначала заставь меня кончить, — вызывающе бросаю я ему вызов.

Он сильнее толкается во мне, задевая то идеальное местечко, которое посылает волны удовольствия, проходящие через меня.

— Скажи это, Малышка, — шепчет он, хрипотца в его голосе воздействует на меня на глубоком уровне. — Произнеси мое имя, и я заставлю тебя кончить так сильно, что ты будешь кричать.

Я встречаюсь с ним взглядом.

— Тогда заставь меня прокричать это, — отвечаю я, затаив дыхание.

Его ухмылка становится шире, и он воспринимает это как зеленый свет, чтобы раскрыть все, что у него есть. Он толкается сильнее и быстрее, задевая все нужные места внутри меня, подталкивая меня ближе к краю.

Я чувствую, что балансирую на грани оргазма, удовольствие нарастает подобно приливной волне. Он продолжает двигаться, моя киска сжимается на его члене с каждым толчком. Мои стоны становятся громче, смешиваясь с его рычанием удовольствия, наполняя комнату звуками нашей страсти. Я так близко, и я знаю, что он тоже это чувствует.

Его горячее дыхание у моего уха, когда он выдыхает:

— Кончай для меня и выкрикивай мое имя.

Слова — это все, что мне нужно, последний спусковой крючок, который толкает меня через край. Моя спина выгибается, и я выкрикиваю его имя, когда волны удовольствия накатывают на меня, поглощая целиком.

Он не сдается, сохраняя неумолимый темп, пока я переживаю свой кульминационный момент. Он стонет, когда мое тело содрогается в экстазе, и в конце концов тащит его за собой с обрыва. Мы теряемся в нахлынувших на нас ощущениях, и мое тело сотрясается, когда я прижимаюсь к нему.

Наконец, когда волны удовольствия спадают, он ослабляет хватку на моем горле, и я остаюсь, тяжело дыша.

Он берет мои запястья, удерживая их в своих, и я вспоминаю о ночном визите Дэра всего несколько дней назад.

— Итак, на чем я остановился? Это верно, мой брат будет так разочарован в тебе. Ты понимаешь, что он действительно очень привязан к тебе, верно? — Он двигается, чтобы сесть, пока что-то говорит, затем роется в своих штанах, пока не достает телефон. — Я имею в виду, что я сам довольно одержим тобой, но он на совершенно другом уровне. Но тогда он всегда знал, что ты наша, даже когда мы были детьми.

Я так смущена в этот момент, и поскольку дымка удовольствия все еще затуманивает мой разум, требуется немного больше времени, чтобы его слова дошли до меня.

— Что?

Он улыбается мне, наклонив голову.

— Разве ты не помнишь? Милая девочка.

Это воспоминание — почти пощечина.

— Выходи и поиграй, милая девочка!

Я подкрадываюсь к двери, открываю и выглядываю на своего друга.

— Я не могу. Мама сказала, что я должна остаться дома, пока дядя Джимми навещает меня. Но она сказала, что я могу поиграть после.

— Нечестно. Она не может помешать нам играть вместе.

То, что он грустит, огорчает меня, но я обещала маме.

— Прости, Дэр.

Он надувает губы.

— После?

Я киваю в ответ.

Он пожимает плечами, отворачиваясь, чтобы вернуться на свое место, я вижу, как его брат маячит в конце коридора в ожидании. У него тоже грустный взгляд, когда я не следую за ним.

— Ладно, увидимся позже, Милая девочка.

Мое сердце, кажется, на самом деле остановилось в груди. Тристан, кажется, знает, что что-то не так, поскольку он смотрит на меня с беспокойством, затуманивающим его глаза. Но когда я ничего не говорю, он подносит телефон к уху. Я не слышу, что он бормочет, но вздрагивание на его лице говорит мне все, что мне нужно знать о том, к кому он обращается.

Он вешает трубку и убирает свой телефон обратно, полностью поднимая меня с кровати, пока мы оба не оказываемсярядом с ней. Он отпускает меня, чтобы привести себя в порядок и привести в порядок свою одежду, прежде чем достает одну из моих ночных рубашек из ящика и бросает ее мне.

Я смотрю вниз на себя, а затем снова на него, нахмурившись и приподняв бровь. Из моей киски все еще капает его сперма. Когда в ответ я получаю только усмешку, я закатываю глаза и натягиваю рубашку, ворча про себя, что никогда больше не произнесу его имени.

Он только хихикает в ответ и хватает меня за запястье, вытаскивая меня за собой из спальни. Я почти спотыкаюсь, когда он движется слишком быстро для меня, но мне не требуется много времени, чтобы понять, куда он меня ведет. Мой кабинет, убежище, которое я обустроила, со стенами, увешанными изображениями преступлений, которые привели меня сюда.

Останавливаясь сразу за дверным проемом, он подталкивает меня дальше в комнату. Дэр там, его лицо в маске разглядывает фотографии, занимающие почти каждый дюйм пространства.

Тристан отпускает меня, и когда я оглядываюсь через плечо, я вижу, как он медленно пятится из комнаты.

— Я, эээ, буду здесь. — С этими словами он исчез, как дым.

Оборачиваясь, я вижу, что Дэр смотрит на меня из-под капюшона, его черные глаза пронзают мои с такой интенсивностью, что мое сердце снова учащенно бьется в груди. Но затем он снова смотрит на фотографии, как будто погружен в свои собственные мысли.

Мы стоим в тишине несколько минут, пока он не заговаривает, его модулированный голос почти мягкий.

— Когда мы начали это, я знал, что они позвонят тебе. Мы пытались достучаться до тебя раньше, но какое-то время я думал, что, может быть, ты нашла нормальную жизнь, вдали от тьмы, которая, как я знал, жила внутри нас. Мы не спускали с тебя глаз, но ничто не указывало нам на то, что ты вспомнила.

Он поворачивается и смотрит прямо на меня.

— Но однажды я увидел тебя в газете. Агент ФБР, который имел отношение к смерти и убийцам. Ты можешь избежать этого не больше, чем мы. Это в самих наших душах, связь, которую мы чувствуем со злом в мире. Я знал, что это только вопрос времени, когда люди, подобные тем, кто контролировал все это, вонзят в тебя свои когти. — Он указывает на мертвых женщин на моих стенах.

Я прищуриваюсь, глядя на изображения.

— Так ты решил, что просто убьешь их и будешь надеяться на лучшее?

Дэр вздыхает, качая головой, и делает шаг ближе ко мне.

— Нет, мы не могли стоять в стороне и позволить им добраться до тебя, мы не могли позволить им причинить вред тебе или кому-либо еще, если уж на то пошло. Ты была в опасности, и мы должны были что-то сделать.

Я скрещиваю руки на груди, пытаясь игнорировать тот факт, что на мне все еще нет ничего, кроме рубашки.

— А как насчет меня? Ты думал о том, как это повлияет на меня? Как бы я себя чувствовала, зная, что за всем этим стоите вы? Мне все еще нужно раскрыть одно дело, у меня есть работа, которую нужно выполнить, и мне нужно назначить им кого-то, на кого можно возложить ответственность.

Мое сердце пропускает удар, когда он вытаскивает мой пистолет сзади из своих штанов. Из-за всего, что произошло, я совершенно забыла, что он забрал его у меня. Но он целится не в меня.

Встав передо мной, он разводит мои руки и вкладывает пистолет мне в руку, перемещая его так, чтобы он был направлен прямо ему в грудь.

— Тогда пристрели меня. Ты хочешь покончить с этим? Ты хочешь закрыть это дело? Пристрели меня.

Я чувствую, что не могу дышать, мой рот открыт от шока. Я даже не могу понять, что он говорит.

— Что??

— Пристрели меня! — громко и сильно рычит он, отпуская мои руки, так что я просто стою там, целясь пистолетом ему в грудь.

Мое сердце бешено колотится в груди, и мне кажется, что вся комната давит на меня. Пистолет падает на пол за мгновение до того, как моя рука поднимается, чтобы сорвать маску с его лица, мои глаза расширяются при виде лица, открывшегося под ним.

— Боже мой, — выдыхаю я, мое сердце болезненно сжимается.

Он прищуривает свои черные глаза, глядя на меня.

— Я уже говорил тебе раньше, Малышка, бога здесь нет.

Глава 35

Алекс

Мои руки двигаются прежде, чем я успеваю подумать об этом, толкая его в грудь. Но вместо того, чтобы двигаться назад, он входит в мое пространство, поднимая меня и продолжая, пока моя спина не упирается в стену позади меня.

Продолжая то, что я почувствовала, когда толкнула его в грудь, я распахиваю толстовку, которую он носит, от шеи вниз.

— Ты мудак, — рычу я, но его губы уже на моих, покусывая и двигаясь так, что у меня нет выбора, кроме как сдаться ему.

Мои губы приоткрываются, и его язык проникает в мой рот, чтобы переплестись с моим. Я обвиваю ногами его талию, и он использует рычаг, чтобы потянуться вниз, чтобы расстегнуть брюки. Я стону ему в рот, когда он засовывает свой член глубоко в меня, то, что его брат кончил в меня, облегчает скольжение внутри меня.

Позволяя моей голове откинуться к стене, я прищуриваюсь, глядя на него, мои руки движутся между нами, чтобы сдернуть то, что открылось, когда я расстегнула толстовку.

— Я должна снять ее и застрелить тебя просто из принципа.

Он смеется, снова сильно толкаясь в меня, прежде чем отнести меня в центр комнаты. Он опускает меня спиной на стол, в то время как сам остается стоять между моих ног, его член все еще погружен в меня.

Его руки стаскивают толстовку, затем маску, а затем чертов пуленепробиваемый жилет под ней, прежде чем он снова наклоняется надо мной. Он кладет руки на стол по обе стороны от моей головы.

— Ты действительно хочешь пристрелить меня, Малышка?

Я рычу на него в ответ, мои руки тянутся к его волосам, чтобы приблизить его лицо к моему, когда я поднимаю голову к нему.

— Заткнись и трахни меня, Дерек, или я просто могу все сделать сама.

Мои слова, кажется, только разжигают желание Дерека.

— Ммм, мне нравится, какой дерзкой ты стала, — мурлычет он. — Ты собираешься выкрикивать мое имя, как выкрикивала имя Тристана? — Я со стоном откидываю голову на стол, зная теперь, что он слушал, как его брат трахал меня. Но я не вижу ничего, кроме жара в его глазах.

— Тебе придется заслужить это так же, как и ему, — бросаю я вызов.

Он посмеивается, но, похоже, ему не терпится принять этот вызов. Без колебаний он начинает двигаться внутри меня, его толчки обдуманны и мощны.

Его губы снова находят мои, жадно целуя меня, в то время как наши тела движутся идеально синхронно. Он не нежен. Его толчки жесткие, его кожа резко соприкасается с моей, и я прижимаюсь к нему, потерявшись в экстазе момента.

Я стону ему в рот, не в силах сдержать звуки удовольствия, которые он извлекает из меня. Его руки находят путь к моим бедрам, крепко удерживая меня, когда он входит в меня с силой, от которой у меня перехватывает дыхание.

Он слегка отстраняется, его темные глаза встречаются с моими.

— С тобой так хорошо, — стонет он хриплым голосом.

Я выгибаю спину, встречая каждый его толчок, ощущение того, что он полностью заполняет меня, сводит меня с ума.

— Еще, сильнее, — выдыхаю я, мои пальцы впиваются в его кожу, когда я хватаю его за талию.

Дерек охотно подчиняется, увеличивая темп, подталкивая меня все ближе и ближе к краю. Я чувствую, как внутри меня нарастает напряжение, моя киска сжимается вокруг его члена, и я знаю, что больше не смогу сдерживаться.

— Я собираюсь заставить тебя выкрикивать мое имя, Малышка. Я хочу слышать, как ты повторяешь это снова и снова. — Его губы касаются моих губ, и я обнаруживаю, что не могу сопротивляться его приказу.

Я крепче обхватываю его ногами, втягивая его глубже в себя. Ощущения почти ошеломляющие, и я чувствую, что балансирую на грани освобождения.

С каждым толчком удовольствие нарастает, готовое обрушиться на меня. Я чувствую, что теряю контроль. Как будто мир вокруг нас исчезает, и есть только он, я и экстаз, который мы разделяем.

Я издаю задыхающийся стон, мое тело дрожит.

— Дерек, — шепчу я, мой голос наполнен желанием.

Его ухмылка становится шире, чувствуя, что он заполучил меня именно туда, куда хотел.

— Вот и все, малышка, — бормочет он. — Скажи это еще раз, громче.

Я задыхаюсь, когда он попадает в нужное место внутри меня, и мои слова превращаются в отчаянную мольбу.

— Дерек! — Я кричу, не в силах больше сдерживаться.

Он набирает темп, приближая меня к оргазму. Я чувствую нарастающее удовольствие, выходящее из-под контроля. Я так близко, и он это знает.

Его рычание наполняет мои уши, его голос полон собственничества.

— Ты наша, Малышка, — говорит он, подчеркивая свои слова глубокими и обдуманными движениями. — Никто другой не может прикасаться к тебе вот так, кроме нас.

Его собственнические притязания только раздувают неконтролируемое пламя внутри меня, первобытное желание принадлежать ему полностью.

— Кричи для меня, Малышка, — командует он. Мир взрывается в порыве удовольствия, и я выкрикиваю его имя, когда волны экстаза захлестывают меня.

Вскоре после этого со стоном следует собственное освобождение Дерека, и он нависает надо мной, пока мы вместе переживаем оргазм. Его глаза горят в моих, когда он наблюдает за каждой секундой моего оргазма на моем лице.

Через мгновение он снова хихикает.

— Нам действительно нужно что-то сделать с этими блуждающими руками, — говорит он, его голос полон юмора.

Я поднимаю бровь и провожу руками по коже его спины.

— Я бы не предлагала отрезать их, иначе я не смогу этого сделать.

Я вонзаю ногти ему в спину, и он громко стонет, снова входя в меня. Я не должна искушать его, так как знаю, что он может просто продолжать, пока я не потеряю сознание. В конце концов, он делал это раньше.

— О-о-о, ты уже знаешь его язык любви, как мило, — раздается голос Тристана из-за спины Дерека, когда он неторопливо входит, чтобы присесть на стол рядом с нашими потными и измученными телами.

Дерек медленно отстраняется от меня, поправляет свою одежду, прежде чем помочь мне сесть на стол. Думаю, у нас не повторится то, что было в прошлый раз.

Странное воспоминание поражает меня, на этот раз скорее знание, чем визуальное воспоминание.

— Теперь я вспоминаю, что не могла произносить ваши имена, когда была маленькой, поэтому начала называть вас Тру и Дэр, — вспоминаю я с улыбкой.

Они оба мягко улыбаются мне, и Дерек подходит, чтобы прислониться к столу с другой стороны от меня.

Он проводит ладонью по моей руке почти успокаивающим жестом.

— Что ты помнишь?

Я качаю головой в ответ, вздрагивая:

— До того дня ничего, но несколько воспоминаний вернулись с тех пор, как ты подарил мне это. — Моя рука поднимается, чтобы ненадолго коснуться кулона, висящего между моих грудей. — Доктор сказал, что это диссоциативная амнезия.

Дерек проводит большим пальцем по моей щеке и глубоко хмурится, его взгляд полон беспокойства.

— Нам придется сесть и поговорить об этом, когда все это уладится и мы сможем просто быть самими собой вместе.

Я киваю в ответ, а затем пытаюсь пригладить волосы рукой, но на данный момент это безнадежное дело.

— Что теперь?

Они смотрят друг на друга, прежде чем Дерек поворачивается ко мне.

— У нас есть еще несколько свободных концов, которые нужно связать, это все, что тебе нужно знать на данный момент.

— Неужели? Еще больше загадочных ответов? — Я хмурюсь, мне следовало бы привыкнуть к этому, но это все равно не уменьшает раздражения.

Они оба хихикают, и именно в этот момент тот факт, что они братья, становится более очевидным.

— Я бы никогда не назвала вас братьями, — фыркаю я.

Тристан ухмыляется.

— Разве ты не видишь семейного сходства?

Дерек насмехается над ним, но я вижу нежность в его глазах, которой раньше не замечала.

— Подожди, это значит, что ты выкапываешь для меня информацию, которую ты мне уже дал? — Спросила я Тристана, нахмурившись.

Его ухмылка становится шире, он протягивает руку, чтобы провести большим пальцем по моей щеке.

— На самом деле я не копаюсь, нет. Очевидно, ты знаешь, что у нас уже есть информация. Макс был тем, кто в первую очередь извлек её для нас.

Сейчас я совершенно сбита с толку.

— Так почему я жду, что он раскопает информацию для меня?

Дерек рычит на это.

— Ну, ты не должна была соединять части прямо сейчас. Или снимать наши маски, когда ты поклялась не делать этого. Тебя определенно ждет какое-то наказание в ближайшем будущем, Малышка.

Мое сердце замирает от угрозы Дерека, но я отказываюсь отступать.

— Наказание? Ты собираешься наказать меня за то, что я хочу знать правду? — Парирую я.

Тристан наклоняется, его губы касаются моего уха, когда он шепчет:

— Не волнуйся, Малышка. Мы позаботимся о том, чтобы твое наказание было… приятным.

Я чувствую, как по мне пробегает волна желания. То, как они могут так легко управлять моим телом и разумом, одновременно волнует и ужасает.

Дерек ухмыляется, явно осознавая, какой эффект производят на меня его слова.

— Но сначала нам нужно разобраться с этими незаконченными делами, — говорит он, возвращая внимание к текущей задаче.

— Могу ли я в какой-то момент узнать, каковы эти незакрепленные концы и что вы планируете делать? — Я спрашиваю его, но я уже знаю, каким будет ответ.

Дерек усмехается, проводя пальцами по своим растрепанным волосам.

— Ты узнаешь в свое время, — загадочно отвечает он, не вдаваясь ни в какие подробности. — А пока тебе нужно привести себя в порядок и быть готовой идти на работу.

Я поднимаю бровь, глядя на него.

— Работа? Ты издеваешься надо мной? — Говорю я недоверчиво. — После всего, что только что произошло, ты ожидаешь, что я пойду сегодня на работу?

Тристан ухмыляется, скрещивая руки на груди.

— Ты агент ФБР, которому поручено важное дело, помнишь? Преступления не прекращаются только потому, что ты провела с нами бурную ночь, — говорит он дразнящим тоном.

Дерек тоже ухмыляется.

— Кроме того, у меня такое чувство, что сегодня тебе придется иметь дело с новым местом преступления твоих таинственных убийц.

Я вздыхаю, потирая лицо руками, когда понимаю, на что он намекает.

— Мне понадобится много кофе, — говорю я, пытаясь поднять настроение.

Дерек наклоняется, касаясь своими губами моих.

— Я позабочусь о том, чтобы в тебе было много кофеина, — говорит он, подмигивая. — Как насчет того, чтобы ты пошла привести себя в порядок, Тристан может остаться с тобой. Я пойду сделаю то же самое и вернусь с твоим кофеином, поскольку знаю, что в этом доме у тебя все еще ничего нет.

Я хмуро смотрю на него.

— Пожалуйста, немного менее осуждающе, мне пришлось иметь дело с двумя преследователями.

Он просто смеется в ответ, прежде чем выпрямиться и поднять меня со стола. Он выталкивает меня за дверь кабинета, а Тристан следует за нами. Он подталкивает меня в направлении спальни с легким шлепком по моей заднице, в то время как сам продолжает идти к входной двери.

Пока я направляюсь в спальню, Тристан следует за мной по пятам.

— Ты слышала мужчину, — говорит он, ухмыляясь. — Нам пора принять душ, чтобы привести себя в порядок и подготовиться к предстоящему дню.

Я останавливаюсь и смотрю на него с ухмылкой.

— И что заставляет тебя думать, что ты присоединишься ко мне в душе? — Я поддразниваю.

Он хихикает, приподнимая бровь.

— Что ж, я был бы не прочь посмотреть, смогу ли я заставить тебя снова выкрикивать мое имя, — говорит он низким голосом.

Я игриво закатываю глаза.

— Ты ненасытен, — говорю я, хотя не могу отрицать привлекательности этой идеи.

Он ухмыляется, подходя ближе, пока не оказывается всего в нескольких дюймах от меня.

— Ты можешь винить меня? Ты неотразима, — шепчет он, его пальцы нежно обводят линию моего подбородка.

Прежде чем ситуация может обостриться еще больше, я игриво отталкиваю его.

— Как бы заманчиво это ни звучало, мне действительно нужно привести себя в порядок, — говорю я с усмешкой.

Тристан хихикает, делая шаг назад.

— Хорошо, я пока буду вести себя прилично, — говорит он, хотя озорство в его глазах остается.

Я направляюсь в ванную и, обменявшись дразнящей усмешкой с Тристаном, закрываю за собой дверь. Горячая вода успокаивает мое тело. Намыливаясь мылом, я не могу удержаться от улыбки по поводу неожиданного поворота, который приняла ночь, и нелепости необходимости принимать из-за этого два душа.

Как только я заканчиваю и выхожу, я вытираюсь и заворачиваюсь в полотенце. Зеркало отражает мою более счастливую и все еще слегка раскрасневшуюся версию. Я качаю головой, удивляясь тому, как изменилась моя жизнь.

Надев свежую одежду, я возвращаюсь в спальню, где меня ждет Тристан с игривой улыбкой на губах.

— Чувствуешь себя отдохнувшей? — спрашивает он, приподнимая бровь.

Я киваю с усмешкой:

— Определенно.

Когда я открываю ящик, где я храню свои противозачаточные таблетки, я слышу голос Тристана, останавливающий меня на полпути.

— Я бы не стал с ними возиться.

Я поворачиваюсь, чтобы озадаченно посмотреть на него.

— Что ты имеешь в виду? — Спрашиваю я, чувствуя, как меня охватывает дурнота.

Теперь он выглядит серьезным, его игривое поведение исчезло.

— Они, эээ, не работали с той первой ночи, когда мы тебя трахнули.

Глава 36

Алекс

Мое сердце пропускает один удар, и мои мысли бешено чтобы обдумать, что он только что сказал.

— Что, черт возьми, ты сделал? — Сердито спрашиваю я.

Тристан делает шаг ближе ко мне, но он не выглядит виноватым или раскаивающимся, он просто выглядит собственником.

— Ты наша, и ты никогда больше не покинешь нас, даже если нам придется заставить тебя остаться.

Я рычу, когда гнев вспыхивает во мне. Я слышу слабый звук из гостиной и вылетаю из спальни в том направлении.

Дерек вернулся и поставил кофе и пакет с тем, что, как я предполагаю, является едой, на кофейный столик. Все, что я могу сделать, это прищурить глаза, глядя на это и на него.

— Если ты отдашь мне это прямо сейчас, я могу просто швырнуть это вам обоим в лицо. — Я рычу, указывая на это.

Дерек, не принимавший участия в разговоре, хмурится, а затем смотрит на своего брата.

— Меня не было и часа, чем ты ее разозлил? — Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы заметить, как Тристан вздрагивает.

— Итак, кто именно придумал, что мне нужно было залететь, чтобы остаться? — Говорю я в наступившей тишине, и на этот раз настает очередь Дерека вздрагивать.

Но потом у него появляется тот же собственнический взгляд, что и у Тристана. Дерек шагает прямо ко мне, хватает меня сзади за шею одной из своих больших рук и наклоняет мою голову так, чтобы я смотрела прямо на него и только на него.

— Мы никогда не будем извиняться за то, что делаем, пытаясь показать тебе, что ты принадлежишь нам.

Мое сердце учащенно бьется от тона его голоса, в нем есть мрачные нотки, которые очень ясно напоминают мне, что он также Дэр, контролирующий псих, который убивает людей.

Его другая рука поднимается, чтобы сомкнуться на моем горле, когда он приближает свое лицо к моему, и я всхлипываю.

— Не принимай нас за хороших людей, Малышка, нет такой черты, которую мы не переступили бы, чтобы удержать тебя на нашей стороне.

Я ненадолго закрываю глаза, прежде чем снова посмотреть ему в глаза, только сейчас замечая, что он снял контактные линзы, которые делали их черными. Смотреть в его пронзительные голубые глаза в этот момент — это почти чересчур.

— Не говори так.

Он хмурится в ответ:

— Почему?

— Потому что, как бы сильно моя киска этого ни хотела, я не думаю, что у меня хватит сил, чтобы ты трахнул меня снова. А теперь я даже не могу выпить кофе на случай, если твой психопатический план действительно сработал. — Мне хотелось надуться, правда, хотелось, но что-то в том, что они сделали, заставило часть меня хотеть их еще больше.

Он хихикает и прикасается своими губами к моим, прежде чем отпустить меня и указать на кофе.

— Это всего лишь одна кружка. Тебе разрешено до двух раз в день.

Тристан подходит ко мне сзади и целует в щеку.

— Если мы увидим, что ты пьешь еще, я свяжу тебя и выпущу из тебя кровь.

Это вызывает у меня испуганный смешок:

— Почему-то я думаю, что потеря крови окажет худший эффект, чем кофе.

Он пожимает плечами, как будто его сумасшествие имеет для него смысл, прежде чем пересесть на мой диван и закинуть ноги на кофейный столик. Самое странное отметить, что, хотя Дерек переоделся в свой рабочий костюм и сбросил с себя облик Дера, на Тристане все еще была большая часть его одежды, поскольку он едва отошел от меня.

Я разочарованно провожу руками по лицу, прежде чем вздыхаю и иду за кофе. Именно так, как мне нравилось. И заглядываю в пакет, это мой обычный заказ на рогалики.

Жуткий преследователь.

Они приводят в бешенство, являются собственниками и контролируют, но каким-то образом часть меня наслаждается их вниманием и привязанностью. Как бы я ни пыталась сопротивляться, они оказывают на меня магнетическое притяжение, которое трудно отрицать.

Глядя на Тристана, я приподнимаю бровь и сажусь рядом с ним на диван.

— Разве у тебя нет работы, к которой тебе тоже нужно подготовиться?

Тристан ухмыляется мне, устраиваясь поудобнее.

— Я уйду, когда вы оба уйдете. Технически, я очень глубоко погружен в кое-какие исследования для этого удивительного дуэта из ФБР, с котором я знаком, так что мое отсутствие не будет слишком неуместным. — Он снова пожимает плечами. — Не все придерживаются таких дурацких часов, как вы двое. Хотя наблюдать за тобой было легко, когда ты на самом деле ходила только отсюда до своего офиса.

Я хихикаю над поддразниванием Тристана, не в силах полностью подавить веселье, несмотря на ситуацию.

— Ты невероятен, — замечаю я, откусывая от своего бублика и издавая стон, когда пробую знакомый вкус. — Ммм, по крайней мере, ты правильно заказал бублик.

Вспышка жара и голода появляется в глазах Дерека, когда он наблюдает за мной, его язык проводит по нижней губе, как будто он пытается все еще ощутить мой вкус там.

— Осторожнее со своими стонами, или мы проверим, насколько ты устала на самом деле. Ты не представляешь, как трудно было сдерживаться, когда ты завтракала в офисе.

Я ухмыляюсь, смакуя рогалик еще больше, отчасти наслаждаясь эффектом, который, кажется, производят на него мои действия.

— О, это так? — Поддразниваю я, нарочно откусывая еще один кусочек своего бублика и издавая еще один тихий стон, просто чтобы увидеть их реакцию. — Я думаю, тогда тебе просто придется сдерживать себя еще немного.

Глаза Тристана темнеют, и он наклоняется ближе, низкое рычание вырывается из его горла.

— Ты испытываешь свою удачу, Малышка, — предупреждает он.

Пристальный взгляд Дерека усиливается, и он тоже наклоняется, его губы касаются моего уха.

— Ты понятия не имеешь, что ты делаешь с нами, — бормочет он, его горячее дыхание касается моей кожи.

Я чувствую, как между нами поднимается жар, напряжение сгущается в воздухе. Но я также знаю, что сегодня утром у нас другие приоритеты, и мы не можем позволить себе отвлекаться.

Я закатываю глаза, пытаясь игнорировать воздействие их слов.

— Итак, как получилось, что вы двое в конечном итоге ненавидите друг друга публично, но все же вы братья, и вы, очевидно, не ненавидите друг друга?

Дерек и Тристан обмениваются взглядами, и в их глазах читается сочетание нерешительности и чего-то еще, не поддающегося определению. Дерек наконец заговаривает.

— Это долгая история, и когда-нибудь мы расскажем тебе каждую мельчайшую деталь.

Тристан вздыхает.

— Ты действительно думаешь, что двое мужчин, работающих вместе, чтобы убивать людей, будут вести себя на публике по-семейному мило?

Я киваю, теперь понимая серьезность того, что они делали, и необходимость секретности.

— Я понимаю. Вам приходилось поддерживать видимость, чтобы защитить свои прикрытия. Но, должно быть, это было тяжело — все время притворяться, что ненавидите друг друга.

Выражение лица Дерека смягчается.

— Так и было, но мы знали, что это необходимо. Нам пришлось пойти на некоторые жертвы ради общего блага.

Я хмурюсь, когда мне приходит в голову еще одна мысль.

— Вам все равно нужно будет поддерживать это, пока вы не разберетесь с этими незакрытыми концами, не так ли?

Тристан хихикает в ответ.

— Просто думай о нас как о твоем собственном запутанном любовном треугольнике, как о чем-то из тех грязных любовных романов.

Дерек усмехается, тянется за своим кофе и делает глоток.

— Ну, это не совсем обычная история любви, это точно.

Я ухмыляюсь, откидываясь на спинку дивана, эмоции бурлят во мне.

— Нет, это определенно не обычная история любви. — Но, наверное, я никогда не была склонна к обыденности. В конце концов, это то, что они говорят обо мне, я профайлер со склонностью к жуткому и убийцам.

Тристан наклоняет голову, его пристальный взгляд задерживается на мне с напряжением.

— Хорошо, — говорит он низким и хриплым голосом. — Мы бы не хотели посредственности. Мы хотим экстраординарности. И ты всегда была такой для нас.

Дерек кивает в знак согласия с серьезным выражением в его глазах.

— Мы хотим тебя, всю тебя, такой, какая ты есть. И мы сделаем все возможное, чтобы удержать тебя. Нам всегда было суждено быть вместе.

Я делаю глубокий вдох. Эта связь, которая у меня с ними, ошеломляет. Но это также, несомненно, опьяняет.

Я смотрю им в глаза, понимая, что, несмотря на их властные и опасные стороны, они также предлагают мне то, к чему я втайне стремилась, — глубокую связь, нетрадиционную любовь, бросающую вызов общественным нормам. И в каком-то смысле меня всегда привлекали темные стороны жизни, загадочные и сложные личности тех, кого я изучала и описывала.

— Меня всегда тянуло к темноте, — признаюсь я, теперь мой голос мягче. — Но с вами двумя все по-другому. Вы — тьма, которую я не боюсь принять.

Рука Тристана находит мою, его пожатие нежное, но твердое.

— Тогда прими это, Малышка. Обними всех нас, как тебе всегда было предназначено.

Дерек наклоняется, его губы касаются моих в нежном поцелуе.

— Мы не просто случайные убийцы без плана, мы нечто большее. И ты тоже.

Я закрываю глаза, наслаждаясь их прикосновениями и эмоциями, бурлящими внутри меня. Это сложно, сумбурно и неопределенно, но в данный момент это кажется правильным. Я не могу отрицать притяжения, которое они оказывают на меня, и не могу игнорировать связь, которую мы разделяем.

— И что теперь? — Спрашиваю я, мое сердце бьется быстрее.

Как по команде, у нас с Дереком гудят телефоны. Он просто улыбается мне:

— Это было бы нашим сигналом. Нам нужно осмотреть новое место преступления и поймать злых людей. — Он наклоняется и поднимает меня с дивана, так что я стою перед ним.

Я вздыхаю и забираю остатки своего кофе, чтобы взять с собой.

— Это будет чертовски долгий день.

Тристан остается на месте, но слегка машет мне пальцем.

— Увидимся, Малышка.

Дерек ведет меня к своей элегантной черной машине, припаркованной снаружи, и когда я сажусь на пассажирское сиденье, я не могу удержаться, чтобы не повернуться боком, чтобы посмотреть на него с ног до головы. Интенсивность в его глазах посылает дрожь по моему позвоночнику, и прилив желания и адреналина разливается по моим венам. Я знаю, нам нужно поработать, но я также не могу отрицать притяжения между нами.

Он ухмыляется, поймав мой взгляд.

— Нравится то, что ты видишь? — он дразнит, его голос низкий и соблазнительный.

Я поднимаю бровь, в моих глазах появляется игривый блеск.

— Может быть, и так, — отвечаю я, не потрудившись скрыть свое любопытство.

Его рука протягивается, нежно обводя контур моей челюсти, отчего по моей спине пробегают мурашки.

— Знаешь, ты меня очень отвлекаешь, — говорит он хриплым голосом. — Но у нас есть работа, которую нужно сделать. Мы не можем позволить себе слишком отвлекаться.

Я киваю, поворачиваясь лицом вперед, пытаясь восстановить самообладание.

— Верно, мы едем на место преступления.

Дерек заводит двигатель и начинает везти нас к месту назначения. Атмосфера в машине напряженная, и я ловлю себя на том, что не могу удержаться от того, чтобы украдкой поглядывать на Дерека всякий раз, когда у меня появляется такая возможность.

Он замечает мой взгляд и ухмыляется:

— Что у тебя на уме, Малышка? — спрашивает он.

Я прикусываю губу, не в силах скрыть свое любопытство.

— Просто интересно, как ты можешь быть одновременно Дереком, агентом ФБР, и Дэром, безжалостным убийцей. Как будто вы два разных человека.

Выражение лица Дерека смягчается, и он протягивает руку, чтобы нежно переплести свои пальцы с моими и поднести мою руку к своим губам.

— Я — два разных человека, но они оба — части того, кто я есть. Дерек защищает правосудие и служит ему, в то время как Дэр имеет дело с теми, кто думает, что может избежать его. Это балансирующий акт, но каким-то образом он работает.

Я слушаю объяснение Дерека. Трудно осознать всю двойственность происходящего, но я видела достаточно, чтобы знать, что это не фасад и не просто игра, в которую они играют. Дерек и Тристан оба по-своему искренни.

— Тебе, должно быть, приходится многое разделять, — говорю я, все еще пытаясь осознать всю сложность происходящего. — Это все равно что вести две разные жизни.

Дерек кивает, его взгляд прикован к дороге.

— Временами это может быть непросто, но я занимаюсь этим уже долгое время. Это необходимая часть работы, и мы стали в этом искусны.

Я откидываюсь на спинку сиденья, мои мысли возвращаются к месту преступления впереди.

— Как тебе удается стоять на месте преступления, зная, что именно ты совершил это деяние?

Хватка Дерека на руле на мгновение усиливается, прежде чем он делает глубокий вдох. — Это нелегко, — признается он. — В том, что мы делаем, есть определенный уровень отстраненности. Возможно, мы совершали ужасные вещи, но мы также ликвидировали опасных преступников, которые представляли угрозу для невинных жизней.

Я медленно киваю, пытаясь осознать всю тяжесть его выбора, который ему пришлось сделать.

— Итак, ты веришь, что цель оправдывает средства?

— В некотором смысле, да, — говорит Дерек. — Я верю, что иногда, чтобы защитить невиновных и обеспечить правосудие, мы должны уйти в тень и противостоять злу лицом к лицу. Иногда это необходимо. Иногда другого выбора нет. Возьми, к примеру, Марка, даже ты знала, что для такого человека, как он, другого выхода не было. Его никогда бы не остановили и не заставили заплатить за его преступления любым другим способом.

Я замолкаю, обдумывая его слова. Это морально сложная ситуация, которая бросает вызов моему пониманию добра и зла. Но я не могу отрицать, что я полностью понимала причины, стоящие за этим, особенно учитывая мой собственный прошлый опыт несправедливости.

Когда мы прибываем на место преступления, атмосфера становится мрачной и напряженной. Мигалки полицейских машин освещают местность, и знакомый вид ленты на месте преступления напоминает мне о серьезности ситуации. Потому что я знаю, что на этот раз все по-другому. На этот раз оно мне ближе, чем любое другой прежде.

Тело в центре полицейских и судмедэкспертов, кишащих вокруг, — это Марк.

Глава 37

Алекс

Я рада, что я недолго была знакома с Марком. Мне легче скрыть отсутствие эмоциональной реакции под слоем безразличия, поскольку я едва знала его. Но, глядя на его тело, теперь я могу видеть, как Дерек способен отделять свои реакции от работы своих рук.

Глядя на это безжизненное тело, все, что я могу видеть, — это человека, который совершил невыразимые поступки, но теперь, из-за моих действий, никогда больше не причинит вреда ни одной невинной жизни.

Я вижу Джеймса, Эмили и Майкла вдалеке. Майкл, кажется, утешает расстроенную Эмили, в то время как Джеймс смотрит вдаль с опустошенным выражением лица.

Я не могу в полной мере представить, через какую боль они проходят, но я могу сопереживать грузу потерь и горя.

Дерек приседает с другой стороны тела, спиной к остальной части нашей команды. Однако его глаза не прикованы к телу, они прикованы ко мне, наблюдая за моей реакцией, когда я смотрю на тело Марка. Я уверена, что у него есть какой-то план, как при необходимости вытащить меня из ситуации, но этого не произойдет.

— Как у тебя дела?

Я тихо напеваю, мои глаза бегают по сторонам, а затем переходят к остальным членам команды.

— Мы должны пойти поговорить с ними. Они могут подумать, что это странно, если мы проводим здесь слишком много времени.

Он кивает и встает, засовывая руки в карманы своих брюк:

— Просто хотел сначала убедиться, что у тебя все хорошо.

Вставая, я обхожу тело, а затем иду рядом с ним, когда мы направляемся к Джеймсу, Эмили и Майклу.

По мере того, как мы приближаемся, серьезность ситуации тяжело повисает в воздухе. Дерек остается невозмутимым, в то время как я изо всех сил стараюсь сохранять нейтральное выражение лица, не желая выдавать какие-либо затянувшиеся эмоции от вида безжизненного тела Марка.

— Привет, — тихо говорю я, когда мы подходим к ним, мой голос ровный, но сочувствующий.

Эмили поднимает голову, ее глаза покраснели от слез:

— Зачем им это делать?

Джеймс, который смотрел вдаль, обращает свое внимание на нас, на его лице все еще отражается напряжение.

— В это просто так трудно поверить. Марк был частью нашей команды. Как это могло случиться?

— Мы сделаем все возможное, чтобы выяснить, — заверяет его Дерек. — Мы не оставим камня на камне.

Джеймс моргает и смотрит на Дерека.

— Должны ли мы передать дело другой команде?

Я протягиваю руку и кладу ее ему на плечо, пытаясь создать хоть какое-то подобие комфорта.

— Он работал со многими командами, не только с нами, это было бы то же самое для того, к кому бы ни перешло дело.

Джеймс кивает, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Ты права. Я просто… Я не могу уложить это в голове.

— Я понимаю, — тихо говорю я. — Мы сделаем все возможное, чтобы добиться справедливости и закрыть дело.

Эмили делает шаг вперед, ее глаза наполняются слезами, когда она крепко обнимает меня. Мгновение я колеблюсь, не уверенная, уместно ли это, но потом понимаю, что речь идет об утешении скорбящего друга.

— Все в порядке, — шепчу я, возвращая объятия. — Мы пройдем через это вместе.

Отступая назад, она замечает, что наши ожерелья перепутались во время объятий.

— О, прости, — говорит Эмили, ее смущение очевидно, когда она осторожно распутывает ожерелья.

Я мягко улыбаюсь, проводя рукой по цепочке и кулону, заверяя ее:

— Все в порядке. Не нужно извиняться.

Эмили благодарно улыбается мне, продолжая распутывать ожерелья.

— Спасибо, — тихо говорит она, ее голос все еще переполнен эмоциями.

Дерек, Джеймс и Майкл отходят, давая нам немного уединения. Когда Эмили заканчивает распутывать ожерелья, она отступает, вытирая слезу. Я вижу, как Майкл смотрит на Эмили, как будто ее боль влияет и на него.

— С Майклом что-то происходит?

Она выглядит испуганной и смотрит на него. Я чувствую едва заметную перемену в атмосфере, когда глаза Эмили встречаются с обеспокоенным взглядом Майкла.

Эмили делает глубокий вдох, выглядя нерешительной, но делится своими чувствами.

— Да, — тихо признает она. — Мы уже некоторое время тайно встречаемся друг с другом.

Я дарю Эмили поддерживающую улыбку, зная, что раскрытие их отношений — важный шаг.

— Я рада, что ты нашла кого-то, кто может принести тебе комфорт и счастье, особенно учитывая текущие обстоятельства.

Она кивает, ее глаза блестят от эмоций.

— Было трудно сохранить это в секрете, но мы не хотели создавать никаких дополнительных осложнений для команды. Вот почему я была расстроена в тот день в офисе.

— Это понятно, — говорю я, пытаясь успокоить ее. — Иногда жизнь бросает нам неожиданные вызовы, и мы находим утешение в неожиданных местах.

Эмили оглядывается на Майкла, который все еще наблюдает за ней с нежным выражением лица.

— Да, именно. Мы не планировали этого, но это произошло, и мы справляемся с этим вместе.

— Потратьте столько времени, сколько вам нужно, — говорю я, успокаивающе похлопывая ее по плечу. — Я уверена, что остальные члены команды поймут, когда придет время.

Эмили благодарно кивает, и мы двигаемся, чтобы присоединиться к остальной команде в тишине. Джеймс наконец прерывает это, его голос решителен.

— Мы все в порядке, чтобы продолжить сбор доказательств и работать над делом как обычно? — спрашивает он, глядя на каждого из нас.

— Я готов, — отвечает Дерек ровным и решительным тоном.

Я киваю в знак согласия.

— Да, давайте сосредоточимся на закрытии дела.

— Мы в долгу перед Марком и перед самими собой. Мы не можем позволить этому помешать нам выполнять нашу работу, — вмешивается Майкл.

Эмили вытирает еще одну слезу и кивает.

— Ты прав. Марк хотел бы, чтобы мы продолжали.

Джеймс слегка кивает в знак одобрения.

— Тогда давайте приступим к работе. Нам нужно раскрыть преступления и поймать убийц.

Коллективно кивнув в знак согласия, мы на данный момент откладываем все остальное в сторону и возвращаемся к работе. Расследование требует нашего безраздельного внимания, и мы, конечно же, стремимся найти правду об убийстве Марка. Или, по крайней мере, ту правду, в которую Дерек, Тристан и я хотим, чтобы они поверили.

Как команда, мы занимаемся своими обычными делами, собирая доказательства, опрашивая свидетелей и тщательно анализируя данные. И все это время реальность и правдивость ситуации постоянно находятся на задворках моего сознания.

В конце дня Дерек отвозит меня домой и высаживает, заявляя, что он вернется, но ему нужно кое-что сделать. О чем, конечно, он не собирается рассказывать мне никаких подробностей.

Когда Дерек уезжает, я захожу в свой арендованный дом, усталость начинает давить на меня. События дня вкупе с необходимостью держать в секрете мою истинную причастность к смерти Марка накладывают на меня свой отпечаток. Не говоря уже о том, что я официально бодрствую уже 36 часов подряд.

Я знаю, что у Дерека есть план, как справиться с ситуацией, но трудно не испытывать легкого беспокойства по поводу потенциальных последствий наших действий.

Я решаю принять еще один душ, чтобы очистить разум и смыть усталость, которая проникает в мои кости. Горячая вода успокаивает мою кожу, и на короткое мгновение я позволяю себе забыть об этом деле и секретах, которые мы храним.

Когда я втираю средство для умывания в кожу, моя рука касается живота, и мои мысли переключаются на другой вопрос, который не выходит у меня из головы. Они подделали мои противозачаточные. Они трахали меня в течение нескольких дней, зная, что я была в неведении относительно того факта, что я не была защищена, потому что они хотели этого таким образом.

Мне вспоминаются слова Дэра, когда он пришел ко мне посреди ночи, что они будут продолжать трахать меня и наполнять своей спермой, пока я не окажусь рядом с их малышами. Они знали, что делают и чего хотят.

В то время я отмахнулась от его слов, думая, что не было ни малейшегошанса, что это произойдет на самом деле. Но я ошибалась. И когда я думаю о такой возможности, это расстраивает меня не так сильно, как я думала.

Я знаю, что еще слишком рано делать тест на беременность, но одна только мысль о том, что я, возможно, ношу их ребенка, приводит меня в восторг. Когда я мысленно подсчитываю дни своего цикла, я понимаю, что жуткие психи, возможно, точно рассчитали время.

Качая головой, я выключаю душ. Это проблема на потом. Я надеваю чистую ночную рубашку и беру свой ноутбук, направляясь в гостиную. Мне нужно отвлечься, пока Дерек и Тристан не вернутся, неважно, сколько это займет времени.

Внезапный стук в дверь прерывает мои мысли, заставляя меня слегка подпрыгнуть. Я хмурюсь, находя странным, что кто-то действительно стучит в мою дверь. Я действительно никого здесь не знаю, а Дерек и Тристан не стали бы утруждать себя такими формальностями; у них были бы свои способы войти.

Я смотрю в глазок и вижу знакомое лицо — Джеймс. Мое сердце замирает при мысли о том, что мне придется встретиться с ним снова так скоро после эмоционально насыщенного дня, который мы только что пережили.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, прежде чем открыть дверь. Джеймс стоит там с усталым выражением лица.

— Привет, Алекс, — мягко говорит он, с легкой улыбкой, которая не совсем достигает его глаз. — Извини, что беспокою тебя так поздно, но я просто хотел спросить, не могли бы мы поговорить.

— Это нормально, — отвечаю я, пытаясь быть понимающей. — Заходи.

Джеймс заходит внутрь, и я закрываю за ним дверь. Он выглядит так, будто у него много чего на уме.

— Извини, что врываюсь без предупреждения, — продолжает Джеймс, входя в гостиную, его взгляд метнулся к ноутбуку, а затем обратно ко мне.

— Все в порядке, Джеймс, — говорю я снова, — Хочешь немного воды? Это единственное, что у меня есть в доме на данный момент. До сих пор не было возможности пройтись по магазинам.

Он тихо посмеивается.

— Почему-то я не удивлен.

Я пожимаю плечами, не стыдясь, посмеиваясь про себя.

— Ты знаешь, как это бывает, когда я по уши погружена в дело, я всегда забываю обо всем остальном. Я бы, наверное, забыла поесть, если бы кто-нибудь другой меня не заставил.

Он улыбается мне, но я вижу в этом напряжение.

— Я тоже такой. Иногда, когда мы так сосредоточены на работе, все остальное просто отходит на второй план. — Он отходит к занавешенному окну, ненадолго выглядывает наружу, прежде чем провести ладонями по лицу. Он выглядит расстроенным.

— Все в порядке? — Обеспокоенно спрашиваю я.

Джеймс поворачивается ко мне и на мгновение колеблется, как будто пытается подобрать правильные слова.

— Я собирался спросить тебя о том же самом. Сегодня на месте преступления ты казалась другой.

Я хмурюсь, я думала, что скрывала это достаточно хорошо, чтобы не вызвать никаких подозрений, но Джеймс знает меня долгое время.

— Другой?

Джеймс кивает, а затем начинает расхаживать по гостиной:

— Я знаю, мы все справляемся с вещами по-разному, но мне показалось, что ты была отстраненной от всей ситуации, — огрызается он.

— Уверяю тебя, Джеймс, смерть Марка волнует меня так же сильно, как и всех остальных, — отвечаю я.

Он не отвечает, просто продолжает расхаживать по гостиной. Я вижу, что он все еще пристально смотрит на меня каждый раз, когда поворачивается в мою сторону. Мое беспокойство только возрастает, я должна быть осторожна, чтобы ничего не выдать, но, похоже, что-то вывело его из себя. Он ведет себя не как человек, которого я знаю сейчас.

Его руки запускают пальцы в волосы, сжимая пряди, а затем распуская их.

— Ты должна была уже найти этих засранцев!

Я никогда раньше не слышала, чтобы он так со мной разговаривал, но тон, который он использует, кажется, на секунду пробуждает воспоминание, прежде чем оно исчезает.

— Мы пытаемся, Джеймс. Нет никаких доказательств, которые можно было бы найти. Ничто не указывает нам, кто это делает. — Я стараюсь говорить как можно спокойнее, но мое сердце начинает бешено колотиться в груди.

Он перестает расхаживать и поворачивается ко мне лицом, его лицо наполняется яростью.

— Ты недостаточно стараешься! Я тот, кто тренировал тебя, Алекс, я знаю, что ты можешь добиться большего, чем это жалкое подобие усилий.

Мое сердце падает от его слов. Я внезапно чувствую себя такой разбитой. Он прав, он действительно тренировал меня с того момента, как я покинула академию. Я знаю его много лет, я ему предана.

Затем его взгляд останавливается на кулоне, который я ношу. Он прищуривается, делая шаг ко мне.

— Это очень красивое ожерелье. Где ты его взяла? — Его тон ничуть не утратил агрессивности, если уж на то пошло, теперь он стал еще хуже.

Я опускаю взгляд на кулон, мое сердце пропускает удар, моя рука автоматически прикасается к нему.

— О, это принадлежало моей матери. Это было в ее вещах.

Он делает еще несколько шагов ко мне, и теперь я вижу разочарование и гнев на его лице более отчетливо, что удивляет меня.

— Ты лжешь мне! Как к тебе попало это ожерелье, Алекс?

Я делаю шаг назад от его приближающейся фигуры, сбитая с толку, моя рука теперь сжимается вокруг ожерелья, о котором идет речь.

— Я не понимаю, почему ты спрашиваешь меня об этом, это принадлежало моей матери, почему у меня его не должно было быть?

Джеймс теперь намного ближе, его рука тянется, чтобы схватить меня, но внезапно он замирает на середине движения, все его тело замирает с рукой на полпути к моему горлу. Я так сосредоточена на его лице, что почти ничего не вижу, кроме его сердитых глаз, устремленных на меня. Но в этот момент полной тишины мое внимание привлекает отблеск света, и мои глаза приковываются к ножу, прижатому к передней части его горла, маленькая капля крови начинает стекать по его коже оттуда, где она, должно быть, образовалась, когда он еще двигался.

— Да, Джеймс, почему бы ей не взять его? Это не имеет никакого отношения к тому, как ты спрятал его в своем сейфе, не так ли? — раздается знакомый голос из-за спины Джеймса. Я знаю этот голос. Мне даже не нужно смотреть, чтобы знать, что Тристан стоит за спиной Джеймса и что это его нож.

Я делаю еще пару шагов назад, отодвигаясь подальше от досягаемости Джеймса. Я на мгновение вздрагиваю, когда моя спина соприкасается с твердым телом, но затем до меня доходит знакомый запах Дерека. Его руки медленно обхватывают меня за талию, и он сжимает меня в успокаивающем жесте, прижимаясь к моей спине.

— Глупое гребаное место, чтобы прятать то, что ты снял с мертвого тела, Джимми.

Глава 38

Алекс (8 лет)

— Пожалуйста, мама, я хочу поиграть с Тру и Дером.

Она смеется надо мной, мне нравится звук ее смеха, это делает меня счастливой.

— Милая малышка, их зовут Тристан и Дерек, но ты знаешь, что дядя Джимми приедет ко мне. После этого ты можешь пойти поиграть.

Я дуюсь на нее.

— Но, мама, Тру и Дэр — это так весело! Мне нравится играть с ними! Мы поклялись, что всегда будем играть вместе.

Она улыбается и наклоняется ко мне, нежно ероша мои волосы.

— Я знаю, милая, но дядя Джимми приедет по важному делу. После того, как он уйдет, ты можешь пойти поиграть с Тристаном и Дереком, хорошо?

Я киваю, все еще немного угрюмая, но обещание поиграть с Тру и Дером позже немного подбадривает меня.

— Хорошо, мама, но убедись, что дядя Джимми не займет слишком много твоего времени!

Она смеется и нежно обнимает меня.

— Не волнуйся, моя дорогая девочка. Он не останется надолго. А теперь, почему бы тебе не пойти выбрать свои любимые игрушки, и мы подготовимся к его приходу? Ты помнишь, что нужно делать?

Я нетерпеливо киваю и бегу в свою комнату за своими любимыми куклами и играми. Надеюсь, мама права, и он не задержится надолго. Но я знаю, что мне нужно делать, когда он придет. Держись подальше от посторонних глаз и не издавай ни звука.

Я не знаю, почему я вообще должна продолжать делать это каждый визит, почему я не могу играть с Тру и Дэром. Дядя Джимми знает, что я здесь, он навещает меня с тех пор, как я себя помню. Но мама всегда следит за тем, чтобы я была дома и спрятана, когда бы он ни навещал. Всегда убеждаюсь, что не должна выходить, когда взрослые разговаривают. Несмотря ни на что.

Пока я играю со своими игрушками, я слышу тихое бормотание голосов мамы и дяди Джимми, разговаривающих в гостиной. Я не могу разобрать их слов, но тон подсказывает мне, что это взрослый разговор.

Серьезный гул голосов становится громче, а звук голоса дяди Джимми становится сердитее. Я чувствую его гнев в воздухе, и мне от этого становится не по себе. Я хочу пойти и спрятаться, но я также хочу знать, что происходит.

Любопытство берет верх надо мной, и, хотя я знаю, что не должна этого делать, я осторожно пробираюсь в гостиную, стараясь оставаться незамеченной. Я выглядываю из-за угла и вижу маму и дядю Джимми, стоящих лицом к лицу, с сердитыми выражениями лиц.

— Ты не можешь сейчас отказаться! — Голос дяди Джимми громкий и яростный. — Ты знала, на что подписалась!

Мама выглядит обеспокоенной и напуганной. Мне не нравится видеть маму напуганной.

— Я знаю, но я так больше не могу. Это неправильно, Джимми. Я не могу продолжать идти по этому пути.

— Неправильно? — Голос дяди Джимми такой сердитый. — Ты увязла слишком глубоко! Ты не можешь просто уйти! Ты думаешь, что можешь просто уйти? Это не так работает!

Мама делает шаг назад, прикрывая рот рукой, когда в ее глазах появляются слезы.

— Я никогда не хотела, чтобы что-то из этого произошло! Я никогда не хотела никому причинять боль, и я определенно никогда не хотела, чтобы моя дочь была даже близко к этому!

Дядя Джимми рычит на нее; он напоминает мне дикую собаку, которую я однажды видела. Его рука хватает маму за волосы и выкручивает. Я знаю, что это было бы больно, потому что мне больно, когда мама расчесывает мои спутанные волосы, поэтому я не удивляюсь, когда она кричит. Я хочу пойти к ней, но мне так страшно.

— Я вытащил твою жалкую гребаную задницу из сточной канавы с этим ребенком на руках. Я дал тебе место, чтобы растить эту соплячку, я тот, кто давал тебе еду и одежду для вас обеих, и все, что тебе нужно было делать, это работать на меня и не жаловаться.

Мама плачет и издает те же звуки, что и я, когда она распутывает мои спутанные волосы. Я вижу, как ее руки пытаются заставить дядю Джимми отпустить ее волосы. Почему он не отпускает ее и не уходит? Мама расстроена, и я просто хочу, чтобы она перестала плакать. Я хочу, чтобы это снова был хороший день, чтобы я могла поиграть с Тру и Дэром.

Она должна знать, что он не собирается отпускать, потому что она пытается оцарапать его.

— Ты просто хотел, чтобы я продавала тебе наркотики, управляла твоими шлюхами и наклонялась перед тобой по команде.

Я не понимала, что говорила мама. Хотела бы я знать, что делать, мне так страшно.

Дядя Джимми схватил Маму за шею и снова встряхнул ее, ему нужно прекратить это, она не кукла. Пожалуйста, кто-нибудь, заставьте его остановиться.

— А теперь ты не хочешь, жалкая сучка, у тебя нет другого выбора. Ты будешь делать то, что тебе говорят, дорогая, или ты и это отродье снова окажетесь на улице. Это означает сосать мой член и позволять мне трахать эту киску, когда я захочу, а также следить за тем, чтобы другие шлюхи работали за наркотики, которые они вводят в свои вены.

Он отпускает маму, и она падает. Я хочу подбежать к ней, но не могу заставить себя выйти из своего укрытия. Она так много раз говорила мне прятаться. Я так стараюсь вести себя тихо, чтобы он не услышал меня и не стал злым на меня, как на маму.

Я вижу, что она встает, и теперь я счастливее. Но она выглядит расстроенной, и это расстраивает меня.

— Нет, я не буду. Я наблюдала, как Бет чуть не передозировалась этими наркотиками, в то время как те мужчины делали с ней ужасные вещи, все это время, пока моя маленькая девочка играла с ее сыновьями. Я больше не буду этого делать. Я забираю ее и наших детей из этого ада, в который ты нас втянул.

Она такая храбрая, что противостоит злому дяде Джимми. Я хочу быть такой же храброй, как она, когда стану старше. Мне невыносимо смотреть, как маме причиняют такую боль, и я хочу подбежать к ней, но мои ноги словно приклеены к полу. Мое тело не хочет ее ослушаться. Я не могу пошевелиться, я не могу издать ни звука. Я просто хочу, чтобы этот кошмар закончился. Не могу ли я проснуться сейчас, пожалуйста.

Лицо дяди Джимми искажается от ярости, и он снова хватает маму за волосы, притягивая ее ближе к себе.

— Ты неблагодарная сука! — шипит он. — После всего, что я для тебя сделал, вот как ты мне отплачиваешь?

Маме больно, я вижу это по ее лицу, но ее голос такой сильный.

— Я никогда ни о чем таком не просила, Джимми. Ты вынудил меня к этому, и я не позволю тебе разрушить жизнь и моей дочери тоже. Мы уезжаем, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить нас! То, что ты полицейский, не означает, что ты наш хозяин.

Дядя Джимми сильно бьет маму по лицу, заставляя ее отшатнуться назад. Теперь по моим щекам текут слезы, и все, что я чувствую, — это страх, сотрясающий все мое тело.

— Я должен был знать лучше, чем доверять такой никчемной шлюхе, как ты! — Рычит дядя Джимми. — Ты думаешь, что можешь просто уйти? Ты никуда не пойдешь. Ты будешь здесь, пока я не прикажу иначе, и когда это произойдет, эта маленькая соплячка займет твое место. Я уже вижу ее, и из отродий этой шлюхи-наркоманки получится хорошая команда для меня, они даже называют ее своей малышкой.

Я чувствую тошноту в животе, мое сердце так быстро колотится в груди, когда жестокие слова дяди Джимми эхом отдаются в моих ушах. Я не знаю, как кто-то может быть таким злым. Я не хочу больше ничего слышать, я просто хочу уехать отсюда подальше.

Но я не могу бросить свою маму. Я не могу оставить ее наедине с этим монстром. Мне нужно быть сильной, такой, какой она всегда была для меня. Я не могу позволить ему больше причинять ей боль.

Однако мое тело не двигается, и становится все труднее видеть сквозь слезы.

Хотя я вижу, когда мама набрасывается на дядю Джимми, и я почти приветствую ее за то, что она такая храбрая.

— Не смей, блядь, прикасаться к ней.

Хотела бы я понимать, о чем они говорили. Хотела бы я просто сказать дяде Джимми, чтобы он уходил. Я просто хочу обнять свою маму и снова сделать ее счастливой.

Дядя Джимми, кажется, удивлен внезапным движением мамы. Он грубо отталкивает ее, и она отшатывается назад, пытаясь восстановить равновесие. Ее глаза на короткое мгновение встречаются с моими, и в этом взгляде я вижу любовь и ярость, как будто она воин. Мама не сдастся, ни ради себя, ни, конечно, не ради меня.

Мама тянется к ближайшей кухонной стойке и хватает нож. Ее руки дрожат, но она протягивает его к дяде Джимми.

— Держись от нас подальше! — предупреждает она, ее голос дрожит, как и мое тело.

Но лицо дяди Джимми искажается от ярости, и он движется быстрее, чем я думала, это возможно. Он снова сильно бьет маму по лицу, заставляя ее выронить нож, который со звоном падает на пол. Мое сердце проваливается в желудок, и я хотела бы найти в себе силы подбежать к ней и защитить.

— Ты думаешь, что сможешь дать отпор? — рычит он. Его глаза выглядят такими злыми. — Ты ничто без меня, ты слышишь? Ты просто никчемный кусок дерьма, и твоя дочь ничем не отличается. Вы обе мои, и я могу делать с вами все, что мне заблагорассудится.

Мне невыносимо слышать эти грубые слова, но я не могу прогнать их из своих ушей. Мама так старается защитить меня, сохранить в безопасности, а все, что я могу сделать, это стоять здесь и смотреть. Я чувствую себя такой маленькой и слабой, как крошечный листок, который швыряет во время шторма.

Я чувствую гнев, страх и печаль внутри себя, когда смотрю, как этот монстр причиняет боль моей маме. Я хочу подбежать к ней, встать между ней и любым вредом, но мое тело все еще не желает сотрудничать. Мой голос и мои ноги заплетаются.

Мама старается держаться прямо, даже несмотря на то, что ей больно, я вижу это по ее лицу. Она вытирает кровь с губы тыльной стороной ладони, и ее глаза снова встречаются с моими. Как будто она пытается успокоить меня, дать мне знать, что она сильная и храбрая, что она не позволит ничему случиться с нами.

Слезы затуманивают мне зрение, но я все еще вижу, как мама пытается сопротивляться.

Она снова бросается на дядю Джимми, но он отходит в сторону, и я в ужасе наблюдаю, как он поднимает руку, сжимая что-то блестящее и острое. Нож в его руке вонзается маме в бок, и она ахает от боли. Мое сердце словно разрывается на части, когда я смотрю, как краснота окрашивает ее одежду, как она прижимает руку к месту удара ножом, пытаясь остановить кровь.

Он делает это снова и снова. Я не хочу смотреть, но не могу отвести взгляд. Я свернулась калачиком на полу и не знаю, как я туда попала, но все, что я вижу, это маму, лежащую на земле. И кровь по всему ее хорошенькому платью, она течет по полу, как вода. Как тогда, когда я наполнила ванну, но это такое красное.

Дядя Джимми наклоняется над мамой и хватает ее ожерелье. Он сильно дергает за него, пока оно не лопается. Я хочу закричать на него, чтобы он вернул ей это ожерелье, это ее ожерелье, а не его, но он просто выходит из квартиры.

Нужна помощь. Маме больно!

Время останавливается, когда я подползаю к ней, мои слезы падают на ее лицо.

— Мама, мама, пожалуйста, вставай. Нам нужно идти, пока он не вернулся. Пожалуйста, вставай, мама, — всхлипываю я, тряся ее за руку.

Она смотрит на меня, и все, что я вижу, — это любовь и силу в ее глазах, ее голос такой мягкий, когда она шепчет:

— Я люблю тебя, моя дорогая девочка. Будь храброй, будь сильной и помни, что я всегда буду с тобой.

Мне невыносимо слышать ее слабый голос, и я крепко сжимаю ее руку, чувствуя себя такой беспомощной.

— Пожалуйста, мама! Ты нужна мне. Пожалуйста, вставай. Нам нужно идти, — умоляю я, мой голос срывается.

Но рука мамы кажется безвольной, и она не двигается. Ее глаза закрываются. Почему она сейчас собирается спать? Нам нужно убежать.

Пожалуйста, мама, проснись.

Глава 39

Алекс

— Вот и все, дыши со мной. Вдох и выдох. — Голос мягкий и прямо мне в ухо.

Я не уверена, когда я начала плакать, но я чувствую слезы на своем лице и дрожь, сотрясающую мое тело. Я также чувствую, как руки Дерека обвиваются вокруг меня, успокаивая меня, когда он шепчет мне на ухо. Он продолжает что-то шептать мне, но теперь мой разум сосредоточен на мужчине передо мной.

Я помню. Раньше нет. В какой-то момент, после того как в квартиру приехали скорая помощь и полиция, я полностью заблокировала все это и заставила себя забыть обо всем. Включая мальчиков, которые были моими лучшими друзьями.

Я едва помнила даже свое собственное имя. Единственным воспоминанием, за которое я когда-либо по-настоящему цеплялась, было ее ожерелье, и даже тогда это была всего лишь концепция, а не реальный образ, и теперь я знала почему.

Никто не слушал меня, когда я пыталась рассказать им, кто ее убил. Они просто сказали, что у моей матери не было братьев и сестер по имени Джимми. Но теперь я знала, что он вовсе не был ее братом или сестрой.

Она работала на него. 8-летняя я не понимала, что она для него делала, но я понимала. Человек, которого я узнала как Джеймса Беннетта, был не кем иным, как монстром, убившим мою мать.

В данный момент его холодные, жесткие глаза прикованы ко мне, а губы сжаты в тонкую линию. Рука Тристана вцепилась в его волосы цвета соли с перцем, в то время как нож остается неподвижно у его горла. Лишняя кровь, которая сейчас там, свидетельствует о том, что один или оба из них двигались, пока я терялась в тумане своих воспоминаний.

Его голос резок, когда он наконец нарушает молчание.

— Александра? Я не знаю, какую ложь они тебе говорят, но ты должна выслушать меня прямо сейчас.

У Дерека в руке нож, и мгновение спустя он направляет его прямо на Джеймса.

— Не. Говори. С. Ней. Блядь.

Движение ножа привлекает его внимание, и он, прищурившись, смотрит на него.

— Так это вы убиваете моих сотрудников?

Я крепко прижимаюсь к Дереку, чувствуя, как на меня обрушивается груз воспоминаний. Мой разум сбивается с толку, пытаясь переварить правду, которую я так долго прятала глубоко внутри. Я наконец — то вспомнила все — тьму моего прошлого, ужасы, свидетелем которых я была, и человека, который забрал у меня мою мать.

Хватка Тристана на Джеймсе усиливается, и я вижу гнев в его глазах.

— Твои сотрудники? — Тристан усмехается. — Они были преступниками и монстрами, такими же, как ты. Они причиняли боль невинным людям и разрушали невинные жизни!

Однако Джеймс по-прежнему сосредоточен на Дереке.

— Ты знал Марка много лет. Ты убил своего собственного товарища по команде.

Я почти пугаюсь, когда Дерек смеется, но упоминание Марка окатывает меня волной спокойствия. Это как будто я избавляюсь от воспоминаний о травме и соскальзываю в темноту, которую так любят мои мужчины.

Дерек двигает ножом в руке из стороны в сторону, почти имитируя покачивание головой.

— О, я бы с удовольствием сам заявил на это права, но это был не я. Это была наша Малышка. — Он целует меня в висок, и я прижимаюсь своей головой к его, чтобы дать ему понять, что со мной все в порядке.

Джеймс прищуривает глаза, и через мгновение я вижу, как до него доходит.

— Малышка? Вы отродья этой шлюхи-наркоманки?

Тристан хихикает, но сильно дергает Джеймса за волосы.

— Я бы не рекомендовал использовать термин — отродье, нам это не очень нравится. В отличие от нашей Маленькой любимицы, мы помним, как ты нас так называл.

Джеймс морщится от боли, когда Тристан усиливает хватку на его волосах.

— Ты тоже помнишь, не так ли? — Говорит Тристан, его голос холодный и наполненный гневом. — Ты помнишь, как ты использовал нашу мать, как ты заставлял ее делать невыразимые вещи, просто чтобы она могла выжить.

Рука Дерека сжимается вокруг ножа, когда он направляет его на Джеймса.

— Нам почти повезло, что ты перестал приходить, когда умерла мать Алекс, но ты все еще употреблял наркотики, ты все еще позволял своим мужчинам использовать нашу мать. Она не протянула и 12 месяцев, прежде чем мы нашли ее мертвой, — говорит он ровным голосом. — Они разлучили нас, отправили в разные семьи, так что мы не только потеряли свою вторую половинку, когда исчезла наша Малышка, но и потеряли друг друга. Но потом мы снова нашли друг друга, и у нас появилась цель — защищать невинных, приносить смерть тем, кто этого заслуживает, и быть уверенными, что такие люди, как ты, заплатят за свои преступления.

Джеймс усмехается, пытаясь напустить на себя видимость бравады.

— Вы думаете, что вы герои, да? Вы всего лишь пара обманутых мстителей.

Хватка Тристана на волосах Джеймса усиливается еще сильнее, заставляя его снова морщиться от боли.

— Возможно, мы немного психопаты, но мы не заблуждаемся, — говорит он низким и опасным голосом. — Мы видели худшее, что может предложить человечество, и мы сделали своей миссией убедиться, что эти монстры получат по заслугам. Точно так же, как и ты.

Глаза Джеймса снова находят мои.

— Алекс, ты действительно собираешься позволить им сделать это? Мы знаем друг друга много лет. Я думал, правовая система что-то значит для тебя?

Я не могу сдержать рычание, которое вырывается из моего рта, и Дерек в ответ трется рукой о мою кожу.

— Я могу только предположить, что это было какое-то странное чувство вины, которое удерживало тебя от чего-либо до сих пор. Тебе повезло, что у меня в руках нет ножа, иначе ты был бы уже мертв.

Дерек хихикает и снова целует меня в висок, прежде чем снова посмотреть на Джеймса и прислонить свою голову к моей.

— Я полагаю, что ты должен винить только себя за то, как все это обернулось. Если бы ты не превратил нашу мать в шлюху-наркоманку, мы бы были вместе и начали заниматься гораздо более развратными вещами с гораздо более раннего возраста. Но, будучи разлучены, мы научились быть терпеливыми, наблюдать, собирать информацию и планировать наши действия.

Я позволила улыбке изогнуть мои губы, в конце концов, я пожинала плоды этих навыков.

— Я действительно не хочу говорить тебе спасибо за то, как они научились преследовать меня, или за то, как сильно мне это нравится. Но ты кое-что понял правильно в том, что сказал моей матери. Я и они, мы составляем потрясающую команду. — Я провожу рукой по руке Дерека и медленно беру нож в свою руку, чтобы направить его на Джеймса.

Дерек, кажется, воспринимает это как подтверждение того, что ему нужно отойти от меня, подходит, чтобы взять обеденный стул от моего неиспользуемого стола и вернуть его туда, где Тристан держит Джеймса. Тристан подталкивает его к этому, и Джеймс, должно быть, осознает, что готовит ему будущее, поскольку его глаза расширяются, а на лице появляется выражение смирения.

— Вам это с рук не сойдет.

Тристан смеется над этим, когда Дерек начинает привязывать Джеймса к стулу за руки и ноги. Судя по выражению боли на лице Джеймса, привязки крепкие.

— Да, конечно. Ты сделал это так легко для нас.

Эти люди и их тайные планы. Мы определенно собираемся поговорить о том, чтобы посвятить меня в них заранее.

Дерек заканчивает привязывать Джеймса к стулу и поворачивается ко мне с озорной улыбкой.

— Есть два имени, которые продолжают появляться в тех файлах, на изучение которых мы не дали тебе времени. Еще два человека в маленькой империи зла Джеймса, которые идеально подходят для того, чтобы взять вину на себя.

Что ж, приятно знать, что они продолжали отвлекать меня намеренно. Так что я действительно не могу винить себя за то, что пропустила мимо ушей то, о чем он говорит.

— Что ты имеешь в виду? Какие два имени?

Тристан хихикает и обходит вокруг, чтобы встать перед стулом с привязанным к нему Джеймсом, его пальцы ловко крутят лезвие в руке. Глаза Джеймса не отрываются от ножа. Я не могу винить его, это красивое зрелище, но почему-то я не думаю, что он ценит это так же, как я.

— Разве это не вызвало никаких тревожных звоночков, что определенные люди слишком близко подошли к этому расследованию, когда они не должны были? — Спрашивает Тристан.

Дерек подходит и встает передо мной, поднимая руку, чтобы коснуться моей щеки.

— Если бы нам не нужно было, чтобы кто-то взял на себя вину за все это, я бы все равно убил их сам. Как я уже говорил раньше, Малышка, никто никогда не должен прикасаться к тебе или приближаться снова, кроме нас. Я бы с радостью выебал тебя в их крови, как мы это сделали с кровью Марка.

Меня осеняет осознание.

— Декер и Трэвис.

Порочная улыбка появляется на его губах, как будто он гордится мной за то, что я собрала кусочки воедино.

— Да, Джеймс знал, что ты была его лучшим помощником в выяснении, кто стоял за всем этим, но, конечно, они хотели разобраться с убийцами сами, вне закона. Поэтому он послал Декера и Трэвиса пронюхать о твоем расследовании в надежде не только найти виновных, но и завербовать тебя в качестве дополнительной выгоды. Они планировали выманить это из тебя. Но никто из них не мог предсказать, что происходит на самом деле.

Я оглядываюсь на Джеймса, ненависть прожигает меня насквозь.

— Ты использовал их как пешек в своей безумной игре, точно так же, как использовал наших матерей. Ты заслуживаешь каждую частичку того, что с тобой происходит.

Тристан снова крутит нож, и Джеймс громко сглатывает. Дерек снова смотрит на Джеймса, его голос холодный и неумолимый, когда он продолжает:

— Декер и Трэвис были не более чем твоими лакеями, выполнявшими твои приказы, в то время как ты прятался в тени, думая, что ты неприкасаемый. Ты все еще чувствуешь себя неприкасаемым, Джеймс?

Я едва вижу, как Тристан двигается, но внезапно по одной из щек Джеймса стекает струйка крови из пореза прямо под глазом. Джеймс по-прежнему молчит, ни крика, ни истерики даже не указывают на то, что он это почувствовал, но я вижу напряжение на его лице.

Тристан наклоняется ближе, его голос низкий и опасный.

— Это за жизнь, которую ты украл у меня. Видишь ли, Джеймс, мы не собираемся просто убить тебя и покончить с этим. Нет, это было бы слишком просто. Мы хотим, чтобы ты почувствовал каждую унцию боли и страданий, которые ты причинил нам. Мы хотим, чтобы ты понял, каково это — быть во власти кого-то другого.

Я делаю шаг вперед, держа в руке нож Дерека, мой гнев теперь пылает, как раскаленное добела пламя.

— Ты разрушил так много жизней, включая нашу. Ты даже не подумал о том, как это повлияет на нас.

Джеймс усмехается, и я вижу, что теперь он полностью избавился от внешности хорошего парня, злой взгляд его глаз только больше напоминает мне о том дне, когда он забрал у меня маму.

— Как именно я должен был предсказать, что это сведет вас всех с ума?

Дерек делает шаг вперед, в его руке еще один нож, который он, должно быть, спрятал где-то еще при себе. Он двигает лезвием так же быстро, как и Тристан, и проводит еще одну тонкую линию на коже другой его щеки.

— Я думаю, мы уже установили, что предпочитаем термин — психотический. Это за жизнь, которую ты украл у меня.

Я подхожу ближе, мое сердце колотится в груди, но сейчас во мне царит странное спокойствие. Тьма, которая когда-то преследовала меня, теперь становится моей силой. Тристан и Дерек отступают, давая мне пространство, необходимое для прямого столкновения с Джеймсом. Они встают рядом со мной, их присутствие тихое, но мощное, демонстрирующее их непоколебимую поддержку.

Я наклоняюсь ближе к Джеймсу, гнев и боль сжигают меня изнутри.

— Ты забрал у меня все. Мою мать, мое детство и шанс вырасти с моими Королями, другими частичками моей души. Невозможно причинить тебе столько боли за тысячу жизней, чтобы было достаточно за то, что ты сделал.

Джеймс почти физически расслабляется, когда до него доходят мои слова, в его глазах появляется легкое облегчение.

Глупо. Очевидно, он не уделял этому достаточно внимания.

— Но это не значит, что я не собираюсь пытаться.

Глава 40

Алекс

Я молча наблюдаю за Джеймсом, пока собираюсь с мыслями. Поигрывая лезвием ножа в своей руке, я использую его кончик, чтобы тщательно почистить под одним из своих ногтей, прежде чем направить его обратно на него.

— Итак, если бы подонку номер один и подонку номер два не удалось соблазнить меня, потому что, давайте посмотрим правде в глаза, они собирались это сделать, что бы ты сделал? Ты бы попытался сделать это сам?

Дерек слегка рычит, но не вмешивается, позволяя мне пока взять инициативу в свои руки. Глаза Джеймса впиваются в мои, но я больше не могу видеть человека, которым я восхищалась, все, что я могу видеть, это монстра, которым он на самом деле является под лощеным фасадом агента ФБР.

Я склоняю голову в задумчивости, поднося кончик ножа к подбородку, и на мгновение задумываюсь.

— Я помню, что ты сказал моей матери той ночью. Что она должна была продолжать сосать твой член и позволять тебе трахать ее в киску, когда ты скажешь, а потом я должна была занять ее место.

Вся комната неподвижна, как будто сама комната затаила дыхание. Атмосфера в этот момент настолько напряженная, что становится душно. Но Джеймс по-прежнему не выглядит так, будто ему стыдно за то, что он сказал или сделал. Я наклоняюсь вперед, так что мое лицо теперь ближе к его лицу, позволяя ножу упасть вперед, кончик очень слегка вдавливается в рубашку от костюма, которая на нем надета. Я смотрю на нее, когда провожу ножом вниз по его груди, медленно царапая ткань там.

Украдкой взглянув на него из-под ресниц, я бросаю на него взгляд, почти такой, как будто я бы серьезно обдумала эту мысль. Как будто сама мысль об этом не вызывает у меня тошноту в животе.

— Мне жаль, что у меня нет отцовских наклонностей, но теперь мне очень нравится идея засовывать вещи в других.

Я вонзаю нож ему в живот по самую рукоятку и наблюдаю, как расширяются его глаза и сжимается челюсть. Я вздыхаю про себя, довольная тем, что добилась реакции, пусть даже небольшой. Рана не убьет его, она нанесена не для того, чтобы убивать, там нет ничего важного. Ну, во всяком случае, я об этом не знаю. Но красный цвет его крови в любом случае начинает распространяться по материалу красивым цветом.

Дерек подходит ко мне сзади, прижимается к моему телу и кладет свою руку поверх моей на ноже, обхватывая пальцами другой руки мою шею сбоку. Он приближает свое лицо к моему, и я чувствую его горячее дыхание сбоку на своем. От сочетания этого и ощущения его твердеющего члена напротив моей задницы тепло разливается прямо по моей киске.

— Нужен ли нам еще один урок, Малышка? Если ты серьезно, выкручивай.

Он медленно поворачивает мою руку. В то же время он проводит языком вверх по моей челюсти ко рту с той же скоростью, с какой поворачивает мою руку. Я поворачиваю к нему голову и позволяю ему провести языком по моим приоткрытым губам, пока я слегка задыхаюсь. Я прикасаюсь своим языком к его языку, продолжая вращать нож, а затем его рука возвращается вверх по моей руке, прежде чем он отстраняется и отступает назад.

Я снова возвращаю свое внимание к Джеймсу, чтобы увидеть ненависть и ярость на его лице от того, что он наблюдает за нами вместе, и кровь, льющуюся медленным и ровным потоком из его раны.

— Это было твое намерение, «дядя Джимми»? — мой голос язвителен, когда я задаю ему вопрос, вытаскивая из него нож. — Тебе было тяжело думать о том, чтобы использовать меня, как ты использовал мою мать? Ты представлял, как засовываешь свой член в мою киску, когда планировал это?

Нож в моей руке вонзается в другую часть его живота, и на этот раз он с шипением выдыхает, вздрагивая и слегка дергаясь от боли. Начинает распространяться новый узор из красной крови, почти как жидкий краситель.

Тристан хихикает почти прямо у меня за спиной, его рука поглаживает кожу моей ноги, обнаженную ночной рубашкой, пока его рука не обхватывает мою киску.

— Я знаю, что возбуждена, и определенно не от мыслей о его члене. — Он убирает руку, но затем его ладонь сильно ударяет по тому месту, где она была всего мгновение назад. Я тихо стону и отодвигаюсь назад, когда моя киска пульсирует, но мои глаза остаются прикованными к Джеймсу.

— Я полагаю, мы могли бы покончить с тобой прямо здесь, прямо сейчас, они действительно заставляют меня испытывать всевозможное нетерпение, — говорю я Джеймсу, мой голос ровный и холодный. — Ты бы предпочел быструю смерть, верно? Но что еще ты сказал той ночью? Это не так работает.

Вытаскивая нож обратно, я затем медленно вонзаю его обратно в него чуть ниже одного из плеч, останавливаясь и смещаясь, когда он касается кости. Он кряхтит, все его лицо искажается от боли, когда нож продолжает царапать по кости, проскальзывая мимо и все глубже вонзаясь в него.

— Хммм, какая информация нам от тебя нужна? — Я оглядываюсь на Дерека, о котором идет речь, и вижу горячий блеск в его глазах, когда он наблюдает за мной. — Тебе нужно, чтобы я получила что-нибудь от него, пока я развлекаюсь?

Низкий рокочущий смешок Дерека заводит меня еще больше.

— Нет, Малышка. У нас есть все, что нам нужно, обо всей его организации. Колеса уже пришли в движение, чтобы все это разрушить. Мы просто хотели, чтобы ты смогла воспользоваться своим моментом и отомстить.

Мое сердце сжимается от его слов. Они могут быть психами, но они мои психи. Они сделали все для меня, и я люблю их за это.

Возвращая мое внимание к мужчине, привязанному к стулу передо мной, Джеймс пытается заговорить. Все, что вырывается, — это напряженный стон, когда боль от ножа усиливается, когда я снова поворачиваю нож и медленно вытаскиваю его. Из новой раны льется еще больше крови.

— Нет, ты больше не можешь разговаривать, — говорю я, прерывая его. — У тебя был шанс, у тебя были годы шансов, но вместо этого ты выбрал зло.

Я двигаю нож вниз, пока не достигаю его живота, а затем снова начинаю вонзать нож, на этот раз медленно закручивая его, как штопор, когда он входит в его плоть. Он стонет сквозь плотно сжатые челюсти.

— Я становлюсь нетерпеливым, Малышка. Прекрати это, или я трахну тебя, пока он все еще смотрит и истекает кровью, — рычит Дерек у меня за спиной.

Я смеюсь в ответ, но он шлепает рукой по моей ягодице, и это движение лишь глубже вонзает нож в живот Джеймса. На этот раз Джеймс вскрикивает от боли. От удовольствия все мое тело просто пульсирует.

Джеймс смотрит на меня так, словно я существо из одного из его ночных кошмаров.

— Ты всегда была такой извращенкой? Кто ты? — ему удается выдавить из себя. Ладно, возможно, последнее нажатие было слишком глубоким, очевидно, что мое игровое время истекло.

Я неохотно вытаскиваю нож обратно, наблюдая, как кровь начинает вытекать из новой раны.

— Если бы ты спросил меня об этом неделю назад, я бы ответила, что не знаю. Но теперь я знаю. Я их Малышка. Их чертова Королева.

С этими словами я вонзаю нож в центр его груди и поворачиваю его, а затем выдергиваю. Его рубашка теперь полностью красная от крови. Если бы не зияющие дыры в материале, это могло бы выглядеть так, как будто оно было куплено в этом цвете. Голова Джеймса наклоняется вперед, и его дыхание приобретает неглубокий влажный булькающий звук.

Упс, должно быть, задето легкое.

Чья-то рука хватает меня за волосы и рывком поднимает, разворачивая меня, пока я не смотрю прямо в горящие зеленые глаза Тристана.

— Хватит, мне нужно погрузить свой член в твою прелестную киску, Малышка. — Другой рукой он сжимает мое горло и притягивает мой рот к своему.

Поцелуй нетерпеливый и агрессивный, полный губ, зубов и языка. Я стону в него, жар пульсирует во мне.

Мои руки хватаются за его рубашку, пытаясь сорвать ее с его тела, но моя рука все еще сжимает нож. Я использую нож, чтобы разрезать середину рубашки. У Тристана нет такой же проблемы, рвущийся звук едва слышен в моих ушах, прежде чем прохладный воздух касается моей обнаженной груди.

Дерек прижимается своим уже обнаженным телом к моей спине, его рука запускается мне в волосы и наматывает их на свою руку. В то же время Тристан опускается передо мной на колени, его рот накрывает сосок, а рука сжимает другую мою грудь.

Мое сердце бешено колотится, и адреналин бурлит во мне. Дерек поворачивает мою голову в сторону, когда его зубы покусывают мою шею, постепенно продвигаясь к челюсти.

Тристан впивается в плоть моей груди достаточно сильно, чтобы остался синяк, и я громко ахаю. Дерек пользуется преимуществом, просовывая свой язык в мой открытый рот, оттягивая мою голову еще дальше назад за волосы. Боль и удовольствие кружатся во мне и сталкиваются друг с другом, пытаясь подавить мои чувства.

Еще одна вспышка боли, когда мое нижнее белье срывают с моего тела, прежде чем пальцы засовывают в мою киску. Я даже не знаю, чьи пальцы внутри меня, все, что я знаю, это то, что им так приятно входить и выходить, в то время как другой прижимается к моему клитору.

Я стону и хнычу напротив рта Дерека. Они уже доводят меня до оргазма, моя киска сжимается вокруг пальцев внутри меня, прежде чем они сворачиваются и достигают этого идеального места. Мой оргазм захлестывает меня, мое тело дрожит, когда Дерек заглатывает мои крики своими губами и языком.

Тристан отпускает мою грудь, и я чувствую, как его язык облизывает нежную плоть от укуса, легкое жжение говорит мне, что онпрокусил кожу зубами. Пальцы покидают мою киску, и Дерек отпускает мою голову как раз вовремя, чтобы я увидела, как Тристан дочиста облизывает свои пальцы. Это зрелище заставляет меня гореть от них еще жарче.

Тристан опускается еще ниже на землю, потянув меня за руку за собой.

— Оседлай мое лицо, Малышка. Я хочу поклоняться своей Королеве на спине, утопи меня в своих соках.

Дерек отпускает меня, и я повинуюсь, становясь на колени по обе стороны от головы Тристана и наклоняясь к нему. Он снова теряет терпение и обхватывает руками мои бедра, притягивая меня к своему лицу. От первого же прикосновения его языка у меня вырывается громкий стон.

Затем Тристан начинает поглощать мою киску с энтузиазмом, который заставляет меня дрожать и стонать. Я двигаю бедрами в ритме, который вызывает новый оргазм.

Я едва замечаю Дерека, пока он не оказывается рядом со мной, его твердый член двигается в его руке, когда он подносит его к моему лицу. Я нетерпеливо открываю рот для него, постанывая от его тяжелого вкуса на моем языке, когда он толкается прямо к задней стенке моего горла.

Он хватает меня за волосы, удерживая на своем члене, и я давлюсь вокруг него, изгиб моего горла позволяет ему проникать еще глубже.

— Вот и все, Малышка, подавись моим членом.

Отстраняясь, он начинает сильно толкаться в мой рот, каждый раз проникая в мое горло. Очень быстро единственными звуками, эхом разносящимися по комнате, становятся наши стоны, мои всхлипы и влажные звуки того, как я сосу член Дерека, пока терзаюсь о лицо Тристана.

Второй оргазм настигает меня быстро, все мое тело содрогается в конвульсиях, когда наслаждение захлестывает меня. Дерек стонет, и я чувствую пульсацию его члена за несколько секунд до того, как вкус его спермы скользит по моему горлу.

Я царапаю его зубами, когда он вырывается из моего рта, и он рычит на меня. Я ухмыляюсь в ответ.

Мой мир внезапно переворачивается, и затем я смотрю на ухмыляющегося Тристана, когда он поднимает мои ноги вверх, прежде чем с силой вонзить свой член в мою киску. Моя спина выгибается над полом, когда ошеломляющее сочетание удовольствия и боли поражает меня. Ощущение пирсинга Тристана, царапающего чувствительные стенки моей киски, усиливает вихрь внутри меня.

Мои руки шарят по земле подо мной, пытаясь найти что-нибудь, за что можно зацепиться, но мои руки просто скользят по влаге. Глядя на свои руки, когда я поднимаю их, все, что я вижу, — это кровь, и я не могу заставить себя испытывать ни сочувствия, ни раскаяния.

Он отстраняется и снова сильно толкается, его бедра больно ударяются о мои.

— Ты чувствуешься так чертовски хорошо, Малышка. Он снова толкается и задает грубый, жесткий ритм.

Рука Тристана обхватывает мое горло, и моя киска сжимается вокруг него в ответ, исторгая из него еще один стон. Внезапно он перекатывает нас так, что я снова оказываюсь сверху, я раскачиваю бедрами, ощущение того, как его член движется внутри меня, заставляет меня сжиматься, и из меня вырывается отчаянный стон.

Тристан останавливает мои движения, держа меня за бедро, в то время как использует захват другой руки на моем горле, чтобы снова притянуть мои губы к своим. Мы оба стонем во время поцелуя, но это превращается в хныканье, когда палец обводит мою задницу, прежде чем медленно войти в нее.

Тристан продолжает двигать бедрами, пока палец входит и выходит из меня, затем другой палец толкается внутрь.

— Пожалуйста, — хнычу я, ощущения переполняют мое тело, пока все, что я могу чувствовать, это удовольствие.

— Пожалуйста, что, малышка? Ты позволишь мне трахать твою задницу, пока мой брат трахает эту хорошенькую маленькую киску? — Дерек рычит мне на ухо, прежде чем добавить еще один палец и раздвигает их ножницами, восхитительно растягивая меня.

— Да, пожалуйста. — Я никогда не соглашалась делать что-либо так быстро. Мои бедра покачиваются на члене Тристана, а затем снова на пальцах Дерека, когда звуки вырываются из меня.

Пальцы исчезают, и рука Дерека крепко прижимается к моей спине, чтобы прижать меня еще сильнее к груди Тристана. Пальцы на моем горле сжимаются, когда Тристан притягивает мои губы обратно к своим, облизывая и покусывая их.

Дерек начинает толкаться внутри меня, и мое тело тонет в ощущениях. Боль от того, что он растягивает мою задницу до предела, в то время как член Тристана растягивает мою киску, заставляет мое тело дрожать между ними.

Время, кажется, растягивается, когда он толкает свой пронзенный член глубже, пока он полностью не погружается. Дерек стонет, когда на мгновение замирает.

— Ты такая чертовски тугая.

Он отводит свой член назад, прежде чем снова войти, и я вскрикиваю. Боль начинает уступать место удовольствию, когда он повторяет движение. Все это время Тристан остается неподвижным, чтобы дать мне время привыкнуть.

Должно быть, он что-то увидел на моем лице, или Дерек, должно быть, подал ему сигнал, потому что он начинает двигаться, медленно и в отличие от движения другого члена внутри меня.

— Держись крепче, Малышка, мы будем трахать тебя до тех пор, пока ты снова не выкрикнешь наши имена.

У меня едва хватает времени даже подумать об этом заявлении, прежде чем они задают бешеный темп. Всего этого слишком много. Слишком много боли, слишком много удовольствия.

Это растущий шторм внутри меня, когда они засовывают в меня свои члены, один вытаскивает, в то время как другой толкается внутрь. Шлепки кожи о кожу, влажное скольжение наших тел, стоны — второстепенный саундтрек к крикам, вырывающимся из моего рта.

Все мое тело словно охвачено огнем. Я никогда не хочу, чтобы они останавливались. Я хочу, чтобы они разорвали меня на части, превратили в пыль, а затем собрали меня снова вместе.

И это именно то, что, по ощущениям, они делают. От их хватки на моей коже остаются синяки, когда они впиваются в меня пальцами.

Им не требуется много времени, чтобы получить то, что они хотят, мои крики эхом разносятся по дому, когда они жестко трахают меня. Их члены трутся и растягивают меня и попадают во все нужные точки, так что я балансирую на грани мощного оргазма.

Тристан просовывает руку между нами, его пальцы находят мой клитор и сжимают. Я срываюсь на крик. Экстаз захлестывает все мои чувства, пока я не чувствую, что оторвалась от своей реальности.

Должно быть, я потеряла сознание, потому что, когда реальность возвращается ко мне, мы все лежим, тяжело дыша, на полу гостиной в луже крови.

Мое внимание принимает странный оборот, когда я поднимаю голову и оглядываюсь вокруг.

— Это будет невозможно убрать, я определенно потеряю свой депозит по аренде, — выдыхаю я, пытаясь выровнять дыхание.

Они хихикают, и Дерек садится, чтобы посмотреть на меня сверху вниз.

— С тобой все будет в порядке, не то чтобы ты уже не трахаешься с владельцами.

Я со стоном откидываю голову на пол. Я действительно должна была это предвидеть.

Глава 41

Алекс

Дерек и Тристан забирают тело. По их словам, у них все распланировано. Они просто хотят, чтобы я расслабилась и немного поспала.

Я выплескиваю свое разочарование добрых десять минут, прежде чем Дерек снова угрожает вырубить меня, просто чтобы заставить заснуть. Так что, в конце концов, я делаю, как мне сказали, и ложусь спать. Сон затягивает меня еще до того, как они выходят из дома.

Я не чувствую, как они возвращаются, и не чувствую, как они прижимаются ко мне в постели. Когда утренний свет пробивается сквозь занавески, я оказываюсь зажатой в постели между Дереком и Тристаном. Они прижимают меня к себе, и я чувствую биение их сердец у своей спины и груди. Это чувство безопасности и любви, которого я не испытывала с тех пор, как была ребенком, и я никогда не хотела отпускать.

— Доброе утро, Малышка, — говорит Дерек с улыбкой, его глаза медленно открываются, прежде чем коснуться губами моего лба.

— Доброе утро, — также бормочет Тристан, целуя чувствительное местечко сразу за моим ухом.

— Ммм, доброе утро, — отвечаю я, чувствуя прилив нежности к ним обоим. Я прижимаюсь ближе, нежась в их тепле.

— Нам скоро нужно будет вставать, — неохотно говорю я. — Ради Джеймса. Там обязательно должно быть место преступления, которое они захотят, чтобы мы расследовали.

Дерек качает головой, выражение его лица серьезное.

— Они не будут привлекать нас к ответственности за его убийство. Это был бы конфликт интересов, поскольку он был нашим ответственным агентом, они назначат другую команду для решения этого вопроса.

Я чувствую укол беспокойства, закрадывающийся в мой разум от слов Дерека.

— Но что насчет Декера и Трэвиса? — Спрашиваю я обеспокоенно. — Они работали с Джеймсом. Мы не хотим, чтобы их вызывали для расследования.

Тристан крепче обнимает меня.

— Не волнуйся, Малышка. Мы позаботились о том, чтобы звонок не попал к ним. Мы приняли дополнительные меры предосторожности, чтобы не допустить их к этому расследованию. По крайней мере, с точки зрения агентов.

Я начинаю задавать больше вопросов, но Дерек берет меня за подбородок, привлекая мое внимание к нему.

— Эй, нам просто нужно провести наш день, как любой другой. Мы отправимся в офис, и у тебя будет встреча, которая тебе необходима, с неким техническим гением, с которым работает Тристан, — спокойно говорит он. — Не напрягайся… это вредно для ребенка.

Я закатываю глаза и игриво толкаю его в грудь, чтобы отодвинуть от себя.

— Мы даже не знаем, сработал ли ваш безумный план. Шансы довольно невелики, так что, возможно, никакого ребенка вообще не будет. А это значит, что тогда я смогу пить кофе так, как мне нравится.

Тристан посмеивается, его пальцы нежно гладят мои волосы.

— Но мы все равно хотим, чтобы ты позаботилась о себе, будет ребенок или нет. Я пошел дальше и купил тебе витамины, на всякий случай, — сказал он с намеком на озорство в голосе.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, нахмурившись, не уверенная, должна ли я чувствовать раздражение или умиление от его жеста.

— Ты достал мне витамины?

Он кивает, на его лице расплывается дерзкая улыбка.

— Да, я подумал, что быть готовым не повредит. Они в шкафу в твоей ванной.

Дерек наклоняется, запечатлевая мягкий поцелуй на моих губах.

— И я позабочусь о том, чтобы твой кофе был именно таким, как ты любишь, — говорит он мягким голосом.

Я вздыхаю с притворным раздражением, не в силах сопротивляться их продуманным жестам.

— Хорошо, я приму витамины и позволю тебе немного побаловать меня, — говорю я, сдаваясь с улыбкой. — Но только потому, что вы оба упрямые психи-сталкеры.

Тристан усмехается, запечатлевая еще один поцелуй на моем лбу.

— Вот такая наша Малышка, всегда лезет в драку, — говорит он, и его глаза светятся нежностью.

Мы встаем и готовимся к новому дню, Дерек и я вместе направляемся в офис. По дороге мы останавливаемся в моем любимом кафе, чтобы выпить кофе и съесть рогалик. Дерек точно знает, какой я люблю кофе, и убедился, что он идеален, прежде чем с улыбкой вручить его мне.

Войдя в офис, я нахожу Макса уже там, прислонившимся к столу с кучей бумажных доказательств и цифровых копий, которые он подготовил для меня. Он приветствует меня с усмешкой, напоминая мне, что он уже в курсе наших секретов. Дерек стоит рядом, бдительный, как всегда. Макс вручает мне доказательства, и я благодарно улыбаюсь ему, зная, что он сделал все возможное.

— Я надеюсь, это поможет, — говорит Макс с намеком на озорство в глазах. — И помни, если тебе понадобится что-нибудь еще, ты знаешь, где меня найти.

— Спасибо, Макс, — отвечаю я, пытаясь подавить улыбку.

Дерек прочищает горло, бросая на Макса суровый взгляд.

— Мы ценим вашу помощь, но давайте вести себя профессионально, хорошо? — говорит он, тонко напоминая Максу о необходимости соблюдать осторожность.

Макс хихикает, поднимая руки в притворной капитуляции.

— Конечно, агент Мэтьюз. Вот и все дела, — говорит он, подмигивая, прежде чем повернуться, чтобы уйти.

Когда я начинаю просматривать информацию, оставленную Максом, я обнаруживаю, что многое из этого я уже видела, но с соответствующими бумажными следами и доказательствами того, что ею манипулировал Марк.

Дерек встает рядом со мной, чтобы взглянуть на информацию.

— Ты обнаружишь, что здесь есть все, плюс несколько особо тщательно созданных вещей, которые ведут к Декеру и Трэвису.

Вскоре после этого до нас доходят новости о том, что они нашли тело Джеймса и передали его другой команде. Самая удивительная информация заключается в том, что на этом месте происшествия остались улики, в то время как раньше их не было.

Поскольку наш Ответственный агент был жестоко убит теми же убийцами, которых мы преследовали, все дело передано новой команде, которая была вызвана для Джеймса. Включая все новые улики и бумажные следы, которые ведут к Декеру и Трэвису, находящимся ниже начальных уровней коррупции.

Дерек уверяет меня, что вещественные доказательства, найденные при Джеймсе, также приведут к Декеру и Трэвису.

Для симпатичных ущербных психов они, конечно, организованы.

Проходит совсем немного времени, и мы уже наблюдаем со стороны, как Декера и Трэвиса арестовывают. На моем лице появляется улыбка, когда их взгляды встречаются с моими, пока их ведут мимо.

Взгляд, полный чистой ненависти, когда они смотрят на меня, возможно, напугал бы большинство людей. Я просто улыбаюсь шире, помахав им мизинцем.

Когда Декера и Трэвиса уводят, Дерек стоит рядом со мной, и я знаю, что Тристан наблюдает из тени, их присутствие придает комфорт и силу. Это горько-сладкая победа, осознание того, что справедливость восторжествовала по отношению к тем, кто действительно ее заслуживал, но также признание темного пути, который привел нас сюда.

Я прошу, чтобы меня навсегда перевели в этот местный офис, и мы с Дереком вместе переходим в новую команду, которая, по словам Макса, полностью свободна от коррупции.

Меня также не удивляет, когда Дерек и Тристан уговаривают меня переехать к ним. У них большой старый дом в викторианском стиле рядом с заброшенным складом, который они любят использовать. Но он также выходит на очень знакомый лес.

Эмили и Майкла тоже перевели в другую команду, но вскоре мы с Эмили становимся близкими друзьями за пределами офиса. Майкл, наконец, перестает хотеть, чтобы все оставалось в секрете, и они обнародуют свои отношения. Хотя, по-видимому, я единственная, кто был слишком поглощен другими вещами и еще не знала.

Среди всеобщего хаоса я не могу не заметить изменений в своем теле. Симптомы беременности стали более очевидными, и вскоре пришло время выяснить, окупилась ли скрытность Тристана. Потому что я знаю, что это был он, это кричит о его типе сумасшествия.

Внутри меня нарастает нервозность, я беру тест на беременность, который Тристан тайно достал для меня и оставил в ванной. Дерек и Тристан стоят рядом со мной все время ожидания, пока мое сердце колотится в груди.

Мгновение спустя тест показывает две розовые линии, подтверждая, что их безумные планы сработали. Я действительно беременна.

— Мы сделали это! Я говорил тебе, что будет ребенок, — восклицает Тристан, улыбка занимает большую часть его лица.

Дерек заключает меня в крепкие объятия.

— Мы собираемся стать родителями, — говорит он, — у тебя будет наш принц. Я никогда больше не позволю тебе покинуть меня.

Очевидно, что кто-то все еще не покончил со всем.

Смесь эмоций захлестывает меня, и я ничего не могу поделать с чувством подавленности.

— Я собираюсь стать мамой, — говорю я дрожащим голосом.

Тристан целует меня в лоб, его прикосновение нежное и успокаивающее.

— И мы собираемся быть с тобой на каждом крошечном этапе этого пути, — мягко говорит он. — Каждую секунду каждого дня мы будем там.

Да, это звучит точь-в-точь как сумасшедшие психи, которых я полюбила.

Эпилог

2 Года спустя

— Хотите поиграть в «Правду или действие»?

Оглядываясь через плечо, я улыбаюсь Дереку, когда он обнимает меня за талию и нежно целует. Затем я возвращаю свое внимание обратно в направлении леса за нашим домом.

Ну, точнее, игровая площадка, установленная на траве перед ней, где сидит Тристан, его лицо светится, когда он издает странные звуки в адрес наших дочерей-близняшек. Если я думала, что они будут разочарованы, не получив принца, которого они изначально хотели, я жестоко ошибалась. Эти две красивые маленькие девочки обхватили их обеих своими маленькими пальчиками.

Гидесса и Шонна Дарлинг появились на свет в такой потрясающей манере, которая показалась нам подходящей. Мое тело начало отказывать от потери крови, и мое сердце остановилось в родильной палате. Когда я проснулась на следующий день, мне рассказали все о том, как Дерек и Тристан угрожали нескольким сотрудникам больницы насильственной смертью, если я не выживу.

Они все выдали это за эмоциональную реакцию, которой бы не произошло… но я знаю правду. В конце концов, мы все выздоровели, нас выписали домой, и мы были рады расстаться с персоналом больницы. Однако в конечном итоге это сделало их гораздо более одержимыми моим здоровьем и здоровьем девочек.

— Хммм, я хочу выбрать Действип, но я не уверена, что готова к еще одной пробежке по этому лесу в данный момент, — отвечаю я ему, смех прокрадывается в мой голос.

Он хихикает и целует меня в висок.

— Тогда правда, ты счастлива?

Моя улыбка становится шире от этого вопроса. Он всегда задает мне этот вопрос, всегда так заботится о том, чтобы сделать все возможное, чтобы я была счастлива.

— Ничто не могло бы сделать меня счастливее.

Он напевает на мгновение, вибрация звука проходит через его грудь и проникает в меня.

— Я уверен, что мог бы сделать тебя счастливее.

Смеясь, я поворачиваюсь в его объятиях, заставляя себя полностью переключить свое внимание на него, а не на Тристана и наших девочек.

— Мы не займемся сексом прямо сейчас, это начало красной недели.

Он притягивает меня ближе и прижимает спиной к перилам позади меня.

— Я думаю, мы уже хорошо и по-настоящему установили, что кровь меня заводит, а не наоборот. Если ты действительно не хотела секса, ты идешь по неправильному пути.

Я смеюсь над ним еще громче и хлопаю рукой по его спине.

— Я имею в виду, что сейчас мне не по себе, ты же знаешь, какой я становлюсь поначалу.

Он неохотно кивает и нежно целует меня.

— Я знаю, но на самом деле это было не то, что я имел в виду раньше. Та команда, которой мы поручили заняться Максу, вернулась с информацией.

Я возбужденно улыбаюсь.

— И?

На его лице медленно расплывается улыбка.

— И ты была права… в этом определенно что-то есть. Они не были такими скрытными или так хорошо заметали следы, как мы, но я уверен, что их можно обучить.

Мне хочется подпрыгивать вверх-вниз от возбуждения. За последние два года, с тех пор как мы позаботились о Джеймсе, мы расширили наше внимание на более масштабную коррупцию и зло как внутри, так и за пределами правоохранительных органов. Мы постепенно добавляли в нашу собственную организацию людей, которые стремились к истинному правосудию и защите невинных любыми необходимыми средствами. Недавно я столкнулась с работой команды линчевателей, как их называли в официальных отчетах, и у меня возникли подозрения относительно того, кто они такие, поэтому я попросила Макса разобраться в этом.

На данный момент я подавляю свое волнение, зная, что еще предстоит немного поработать по их привлечению.

— Я попрошу Эмили и Майкла начать прощупывать почву.

Мы завербовали Эмили и Майкла после года дружбы с ними. Они уже были ознакомлены с некоторой информацией об обстоятельствах вокруг Марка и Джеймса из дела против Декера и Трэвиса. Когда мы рассказали историю и как все произошло на самом деле, Эмили довольно громко и яростно заявила нам, что хотела бы присутствовать при обеих смертях, чтобы вонзить в них свой нож.

В тот момент она стала моей лучшей подругой, и они оба начали помогать нам расширять нашу организацию.

Я дарю Дереку еще один быстрый поцелуй, прежде чем спросить его:

— Правда или действие?

Его улыбка становится шире:

— Правда.

Я оглядываюсь назад:

— Как ты думаешь, девочки в конце концов захотят убить вас обоих за то, что вы назвали их в честь другой игры?

Он одаривает меня озорной усмешкой, когда мы оба снова обращаем наше внимание на Тристана и девочек.

— Я имею в виду, кому не нравится игра в прятки.