Куплю Рога родному мужу (СИ) [Есения Светлая] (fb2) читать онлайн

Есения Светлая Куплю Рога родному мужу

1

– Дура, какая же я была дура, что вышла замуж за Плотникова!

Я выла, пьяная в доску, с особой экспрессией размазывая слезы и потекшую тушь по щекам. А Клавка и Милка меня успокаивали, охая и причитая, как положено лучшим подругам.

– Ты просто молодая была! – уговаривала меня Клава.

– И у тебя выхода не было, залетела все-таки, – ляпнула Милка, у которой такта было на порядок меньше.

Я завыла пуще прежнего, а Клавка тыкнула Милку локтем в бок и зашипела:

– Да ну тебя!

Да, это вообще был запрещенный прием, по самому больному. Вой перешел в глухие рыдания, и я улеглась на широкую Клавкину грудь, чтобы вдоволь наплакаться.

Алексей, наш постоянный официант, который к нашим бабским ежемесячным посиделкам привык и даже не боится подходить к столику с пьяными неадекватными бабами, сменил графин пустой на полный, с апельсиновым соком и идеально квадратными кусочками льда. Принес еще одну бутылку люксовой беленькой и расставил свежие закуски на столе.

Свое дело Алешенька знал, поэтому и получал всегда отличные чаевые из моего кармана. Да и девичники все тоже оплачивались из моего кармана. А Клавка и Милка, которые не могут себе позволить даже лишнюю пару капроновых колготок, отрабатывают свою долю вот так, выслушивая мои жалобы и терпя пьяные истерики. Хотя в таком состоянии как сегодня, честно сказать, я давно не была. Но накипело. Накипело так, что крышечку сорвало.

Милка, отодвинувшись от нашей с Клавой слипшейся скульптуры, махнула на Лешеньку, чтобы тот поскорее убрался восвояси, сама разлила напитки по соответствующим емкостям и произнесла новый тост:

– Девочки, мы столько лет вместе! Давайте это ценить. Женька, ты же знаешь, мы всегда за тебя горой! Чего слезы лить, нужно что-то решать!

– А что тут решать? – буркнула Клавка, отрывая меня от своей груди и вытирая салфеткой мокрые от слез щеки. – Не даст он ей развод, уж сколько раз она просила. Плотников в депутаты метит. Спит и видит себя в городской думе. Развод для него сейчас, как серпом по яйцам. Да и родители его сразу чуть что на дыбошки. Если уж дошло до того, что устроили за Женькой постоянную слежку…

– Изверги! – резюмировала Милка, опрокидывая в себя порцию беленькой и запивая апельсиновым соком. Пришла она на девичник с приличным опозданием, и потому, чтобы влиться в компанию, пыталась нас ускоренно "догнать". – А ведь как все хорошо начиналось! И цветы дарил, и золотые горы обещал. Хотя, золотые горы есть, – с толикой зависти завершила монолог она и снова налила следующую.

– Хочешь, отдам? Все отдам, – пьяно промычала я. – Будешь по салонам мотаться, одеваться как королева, на приемах задом крутить…

– Ага, спасибо, нет уж, – резво отбрыкнулась подруга. – А потом как ты, по зубам получать, и слова своего не иметь. Нет уж, мне моего Василия за уши хватает. Он хоть и простоват, но зато работает дальнобойщиком. Денег подкидывает иногда, приехал, уехал, никаких забот. Да и не вышла я красотой как ты, Женька. От тебя за километр благородством веет, а мне с моими полтора метрами роста и титьками второго размера только о такой жизни мечтать. Хотя, глядя на твои мучения, даже и не хочется теперь. Действительно, богатые тоже плачут.

– А обо мне и говорить нечего, – вздохнула полноватая Клавка, которая из всех нас была самой старшей и самой непритязательной к жизни. Работала библиотекарем в институте, жила с мамой в однушке и вязала на заказ по вечерам. – Да и я сразу была против твоего решения. Если бы не связалась ты с семейством Плотниковых, то глядишь и счастлива была бы…

От обиды я всхлипнула вновь и прикусила губу. Пьяный туман в голове после усердных рыданий начал понемногу развеиваться. Хорошо, что подруги у меня такие понятливые. Да и в таком состоянии кроме них меня никто не видит. Евгению Плотникову все знают, как холодную леди: всегда ухожена, красива и знает себе цену. Да, это я, за стенами этого клуба. Но сегодня тридцать первое августа, у нас традиционный девичник, а значит я могу себе позволить все что угодно. Ну или почти все. Например, напиться и потанцевать. А еще поныть на груди у Клавки и послушать горькую правду от Милки.

Да, подруга моя никогда за словом в карман не лезла, но и привирать никогда не привирала. Права она, такие золотые горы, как у меня, никому не нужны. Одна я, дура, позарилась.

Воспитывал меня отец с бабушкой, матери я с рождения не знала. Жили мы бедно, в коммуналке, только что поесть да нацепить на себя что-то было. А уж о таком счастье, как сходить в кино или бассейн, я и не мечтала. Денег на это стыдно было спрашивать. Когда отца уволили с завода, из всех средств к существованию осталась лишь бабушкина пенсия. А у меня на носу выпускной.

Решила подработать, устроилась официанткой в придорожное кафе на окраине города. Бабушке говорила, что хожу на консультации и потом готовиться к экзаменам с подружками, а сама с четырех до десяти работала в кафе.

За два месяца с зарплатой и щедрыми чаевыми, которые оставляли клиенты, практически накопила не только на платье, но и на красивые туфельки. И даже их купила. Домой нести боялась, отец узнает – прибьет. У Милки оставила. Как раз перед выпускным, в начале июня, после первого успешно сданного экзамена, решили мы с девочками в парк сходить. Там какая-то музыкальная группа давала концерт, и упускать такой шанс потусить на халяву мы не собирались. Черт меня дернул нацепить то блестящее платье, что купила. Выгулять, видите ли, я его хотела. Задом покрутить да ножки свои длиннющие напоказ выставить.

Поклонников у меня всегда хватало, но серьезно к этому я никогда не относилась. Понимала, что как только узнают про моего папашу-пьяницу да нищенскую коммуналку, все нормальные женихи разбегутся. Поэтому, когда на танцплощадке ко мне подкатил сам Плотников-младший, местный мажорчик и сын директора металлургического завода, на котором работал отец, я посчитала, что это отличный шанс. Нет, особо я ничего не хотела, только потусить и потанцевать, ну, в самых смелых мечтах, возможно, даже поцеловаться и попросить, чтобы отца восстановили в должности…Господи, какая же наивная дуреха была!

Да, мы танцевали, и руки Виталика с каждым шагом опускались все ниже и ниже на мой зад, а потом он наклонился и нежно поцеловал меня в плечо.

Много ли надо семнадцатилетней соплюхе? Я поплыла. Слушала его шёпот, млела, как дура, согласилась сбежать от подруг. Куда он там меня звал? На край света? Обещал, что после моего выпускного заберет меня с собой в поездку на море! Я верила, верила ведь каждую секунду.

Романтика кончилась в зарослях парка. Он жёстко отымел меня, придавив своим телом к стволу какого-то огромного дерева, искусал до синяков грудь и плечи, порвал платье, и в итоге пригрозил, что если я хоть кому-то пожалуюсь, то мне не жить. Я не пыталась кричать, понимала, что в таком шуме все равно никто не услышит, да и вряд ли кто-то заступится.

Все мои мечты, детская вера в лучшее, в светлое, разбилась вдребезги.

Зареванную и истерзанную в кустах меня нашли подруги. Домой, понятное дело, я в таком виде появиться не могла. Забрала меня к себе Клавка. Там я отмылась и переоделась в чистое, а потом, с разрушенным миром в своей детской еще душе, поплелась домой, в облезлую коммуналку.

На пороге в тот день меня встретил отец, как всегда пьяный. Пригрозил, что если еще посмею возвращаться так поздно, то он меня поколотит. Ревела всю ночь, прощаясь со своим беззаботным детством. Проклинала нищету и чертову коммуналку. И даже матери, которую я никогда не знала, досталось. Ее я тоже прокляла за то, что она меня бросила.

– Слушай, – потрясла меня за плечо, выдергивая из воспоминаний, захмелевшая Милка, которая уже, кажется, что-то придумала. – Ну если Плотников не дает развод, может есть что-то такое что могло бы на его решение повлиять?

– Есть, – бурчу я, шмыгая носом. Закусываю выпитое кусочком соленой рыбки и бутербродом с икрой. Тщательно пережевываю, заодно размышляя, как девочкам попроще бы все объяснить. – Когда его родители подсунули мне брачный контракт, там черным по белому было написано, что если я ему изменю, то останусь без гроша и на улице. И только в случае развода по обоюдному согласию мне причитается наша квартира, машина и счет в банке с N-ной суммой денег. Оттого за мной и установлена слежка, чтобы я ни дай бог с кем-то спуталась. А теперь, накануне выборов и у Виталика мания появилась. Он меня с собой на все посиделки таскает и играет в "счастливую парочку".

– Было бы с кем изменить, изменила бы не раздумывая! К черту эти золотые горы! – в сердцах выкрикнула я. Хорошо хоть, что кабинка у нас отдельная, и никто моих истерик кроме подруг не слышит. – Не могу больше! Только толку то? Кто в здравом уме пойдёт на это? Против Плотниковых идти сравнимо самоубийству.

Я обреченно махнула рукой и заглотила еще одну порцию беленькой. Кажется, она сегодня слишком хорошо заходит. Да и девки вон, совсем захмелели.

– Не скажи, – возразила мечтательная Клавка, – и в наши времена есть благородные принцы!

– Ага, скажешь тоже, – усмехнулась я.

– Нет, а правда, может есть такой, которому пофиг на Плотникова, а, Жень?

– Твою дивизию, Милка! Мне что объявление теперь подать? Ищу желающих наставить рога моему мужу?

Истерический смех заставил меня сползти по спинке дивана. Милка тоже захохотала, махая руками.

А Клава тактично поправила:

– Никакого у вас, девочки, литературного вкуса. Объявление должно привлекать своим слоганом.

Идея, кстати, хорошая. А написать можно просто: " Куплю рога родному мужу". И телефон.

Наш с Милкой гогот, наверное, слышно было на улице. Но Клавка, вроде бы, не обиделась. Только покачала головой и махнула на нас рукой. А потом мы перевели разговор на другую тему. И про идею с объявлением забыли. Или забыла только я…

2

Голова болела настолько сильно, что я даже боялась пошевелиться. Но Виталика это мало волновало. Свою порцию говна он выливал с особой тщательностью. Впрочем, как и всегда:

– Шалава подзаборная. Хватит меня позорить! Мне позвонили и попросили вас забрать! Какого черта тебе с этими курами не сиделось в кабинке? Я и так, Женя, терплю твои выходки. Но вчерашний вечер перешел все границы! Вы поперлись на танцпол. Ты, дура, хоть подумала о том, что там могут быть журналисты? Ты обо мне, тварь, подумала?

Ярость Плотникова набрала обороты за несколько секунд. Он схватил меня за руку и сдернул с кровати. Зажав ворот халата в кулаке, приподнял меня до уровня своего лица и зашипел:

– Это была твоя последняя встреча с подругами. Теперь ты и шагу не сделаешь без моего разрешения, поняла!

– Зачем я тебе, – глядя в зловещие глаза, тихо спросила я. – Давай разведемся, и все.

– Мне кажется, я тебе в прошлый раз доходчиво объяснил, что развод я тебе не дам? – Плотников прищурил глаза и дико улыбнулся.

Я зажмурилась и с трудом сглотнула слезы, застрявшие в горле. Последняя моя смелая просьба о разводе закончилась побоями, от которых я отходила неделю.

– Вижу, всё-таки помнишь. Не заставляй меня напоминать тебе о том, кто ты и кто я. Ты, сука, должна быть благодарна за все. И просьбы мои исполнять сразу и беспрекословно. Так ведь, Женечка?

Зловещий шепот заставлял сжиматься сердце. Я кивнула, соглашаясь. Перечить нельзя. Никогда. Это я уяснила сразу. Мой муж-тиран умеет доходчиво объяснять мою неправоту.

Виталик отпустил халат и оттолкнул меня на кровать.

– Напоминаю, каждый твой шаг теперь мне известен, и не дай бог ты снова задумаешь порочить мою репутацию. Придушу, гадина.

Дверь за Плотниковым захлопнулась, а я снова позорно разревелась. Пять лет жизни с этим извергом превратились для меня в сущий ад. Мой личный ад, потому что Виталика и его родителей вполне все устраивало. Девочка без семьи, с модельной внешностью, безропотно выполняющая все их приказы.

Вот она, расплата за золотые горы, которыми я бредила…

После того злополучного вечера в парке я забеременела. Мое состояние было так явно, что скрыть от родных это не удалось. Бабушка хваталась за сердце и пила валерьянку, в то время пока я блевала над унитазом. Отец, выслушав мою версию, долго ходил задумчивый. А потом решил решить проблему по-своему.

Родных Виталика он конечно же знал. Плотников- старший был директором металлургического завода, на котором отец сам всю жизнь проработал.

Воспользовавшись тем, что его на заводе все знают, прошел без пропуска через проходную и прямиком направился к начальству, не забыв по пути хорошенько принять на грудь для смелости. Так уж распорядилась судьба, что в этот момент у директора было важное совещание с администрацией города. И именно в этот момент пышногрудая секретарша Ниночка раздавала участникам листовки. Увидев пустую приемную, отец ворвался прямиком в кабинет и , в общем, выступил. Со всем апломбом. Проехался по несправедливому увольнению, по молодому сынку-насильнику и даже осмелился заявить, что все побои были зафиксированы в больнице.

Отца, конечно, Плотников-старший высмеял и выставил за дверь. Вызвал полицию, папаню моего закрыли на четырнадцать суток.

Но делегация в лице долговидной мамочки и разъяренного папочки Виталика ко мне пожаловали. Укусы и синяки, к слову сказать, к этому времени еще не прошли. Угрозы Плотникова-старшего, что за вранье он меня посадит, тоже не возымели должного действия.

Я обреченно махнула руками и снова побежала блевать в туалет. Через пять минут послала их к черту, сказав, что заявление на их озабоченного сыночка писать не стану. Но в голове мамочки видимо что-то щелкнуло. Она, в тихую посовещавшись с мужем, вдруг решила, что таким образом я хочу оттяпать у них кусок бизнеса. Для наследника, так сказать. У самой мозгов не хватает заработать, так вот решила нечестным путем. Оборванка с бляденышем всю жизнь Виталику испортят, и поэтому лучшим решением в данной ситуации будет женитьба. Благо, девка красивая, и это еще ни один раз сослужит им хорошую службу.

В общем, судьбу мою Плотниковы решили за пять минут. Моего мнения особо никто не спрашивал, все равно я несовершеннолетняя. Бабушка пообещала, что в ЗАГСе при подаче заявления даст расписку, что ничего не имеет против. А я из бедной оборванки вдруг превратилась в невесту, которую впереди ждала богатая и сытая жизнь.

3

О том, что Клавка повесила объявление в лифте своего дома, я и понятия не имела. Мне не позвонили. Мне написали в Вотсапе. С незнакомого номера.

"Здравствуйте, я по объявлению."

Я долго лупилась на экран, соображая, что к чему. Проспав весь день, проснулась от звонка пришедшего сообщения. Долго решала, взять телефон в руки или нет. Потом подумала, что это девочки обо мне беспокоятся. Открыла. Закрыла. Полежала. Подумала. Какое к черту объявление? Голова с похмелья варила плохо. Может, это про то резюме, которое я отправляла в туристическое агентство. Там объявление было, что требуются сотрудники на неполный рабочий день. Хотела устроиться, чтобы хоть как-то скрасить свое ежедневное одиночество. Точно, это, наверное, про работу.

Открываю снова телефон, смотрю на аватарку, где изображен брутальный самец. Смущаюсь и в сомнениях строчу ответ.

" По какому объявлению? На счёт работы в турагентстве? "

В ответ приходит картинка. Вернее фото, сделанное не иначе как в лифте. На стене жвачкой с четырех сторон прилеплена белая салфетка, а не ней аккуратно помадой выведен текст:

" Куплю рога для мужа. Срочно! "

И мой, твою дивизию, номер телефона… Ну, Клавка, ну, получишь ты у меня!

Телефон я отключила и отбросила в сторону. Идиотизм какой-то. Подстава подстав. Нет, я никогда бы на такое не решилась! Хотя, честно признаюсь, вчера готова была с любым встречным поперечным. Но останавливает одно, бедолагу- любовника прибьют на месте, а меня, в лучшем случае, закопают живьем. Потом откопают, напомнят, откуда я родом, прибьют и снова закопают. Плотниковы совсем не те люди, с которыми можно шутить. В муках я провалялась ровно три с половиной минуты, пока не зазвонил стационарный телефон.

Не сразу я ответила просто лишь потому, что выковыривала себя с постели и плелась до туалетного столика с особой неохотой. Кому я еще понадобилась?

Оказалось, Виталику.

– Если ты надеешься, что отключишь телефон, и я не узнаю о том, где ты и с кем ты, то, дорогая моя, глубоко ошибаешься. Поэтому без глупостей, родная.

Любезный супруг тщательно выплевывал каждое слово, поэтому сомнений не оставалось, не включу телефон в течение пары минут – он самолично приедет и меня четвертует.

Я молча положила трубку. Взяла сотовый и снова включила. И тут же прилетело новое сообщение:

"Струсила?"

Струсила, честно. Не то слово, я в жутком страхе живу, милый аноним, уже больше пяти лет. Каждое утро мне кажется подарком небес, и каждый день я проклинаю мужа и всю его долбанутую родню, зацикленную на чистоте крови.

В груди болезненно сжалось от воспоминаний, но эти непрошеные мысли я отогнала прочь. Не сейчас, не сегодня. Мне и так настолько хреново, что хуже уже, кажется, некуда.

Но они, гадство, все равно лезли, вытаскивая наружу новую истерику. Новую, со старыми шрамами, которые, наверное, никогда не затянутся.

Если бы у меня тогда было чуть больше смелости, возможно все бы сложилось по-другому. Но нет, я поверила бабушке, что для меня это лотерейный билет. И пусть Виталий меня не любит, это всего лишь дело времени. Главное, что я попаду в хорошую семью и не буду переживать о куске хлеба и о том, как купить все необходимое малышу. Малыш, мой малыш, простишь ли ты когда-нибудь меня за трусость. За слабость. Всего лишь нужно было открыть дверцу автомобиля и выпрыгнуть на ходу. Сбежать от этих тварей, скрыться…

Через неделю после свадьбы, о которой писали все местные газеты, к нам в квартиру приехали родители мужа. Без особых смягчающих объяснили, что приблядок им не нужен. Они за чистоту крови, а я всего лишь девочка с помойки. На время. Потом тоже выкинут. Предложили…нет, приказали, ехать с ними в больницу. Все оплачено и наркоз, и хороший гинеколог. Иначе отец останется за решёткой, а бабушка поедет в дом престарелых. Я согласилась. Испугалась за родных. Струсила, не смогла противостоять их напору. Меня, словно безвольную куклу, отвезли в больницу, обкололи и почистили. А через три часа я, обливаясь слезами и утопая в крови, рыдала в ванной, не желая больше жить…

Если бы не Клавка и Милка, наверное, точно бы натворила дел. Но они приказали держаться. Хотя бы ради бабушки. Ведь такого горя она точно не переживет.

Боль в груди стала едкой, сердце ухало в ушах от подскочившего давления. Сколько я еще буду бояться? Нашелся ведь идиот, которому жизнь, видимо, скучной кажется. Меня никто не жалеет, так почему я должна отказываться от единственного шанса?

Я схватила телефон и быстро написав, нажала кнопку отправить.

" Не струсила. Думаю, струсишь ты. Пока ты еще не знаешь, во что ввязываешься".

Напротив сообщения моментально появились две галочки. Прочитал. Ждал. Ответ пришел сразу.

"Мне все равно. И я не боюсь."

А потом еще одно:

" Встретимся? "

Я ответила честно:

"За мной постоянно следят."

Пауза. Чертова пауза, которая вытягивает мои нервы и наматывает невидимым тугим узлом.

"Я подумаю".

Еще минуту пялюсь на экран. Напротив аватарки появляется надпись" не в сети".

Я снова швыряю телефон на кровать. Трус! Кажется, номер с объявлением не прошел.

4

Милка позвонила в восьмом часу и хриплым еле различимым голосом спросила:

– Мать, ты жива?

А я ей бодренько в ответ, без эпитетов и приветствий:

– Ты знала про объявление?

Небольшая пауза и сопение в трубке, а потом безвольное:

– Объявление? Какое еще объявление?

Так и знала, что это Клавка. У этой амурши недоделанной до сих пор розовые очки на носу. И она верит, в мать ее, справедливость. Все сказки, видите ли, у нее должны быть со счастливым концом. Помощница хренова.

– Клавка вчера объявление где-то повесила. Про то, которое мы дружно вчера пошутили. И на него уже даже откликнулись.

– Чо, правда? – заголосила Милка, и я представила, как она при этом вылупила свои и без того огромные глазища.

– Правда-правда. Только зря это все.

– Так, стопэ! – уже бравым голосом зарядила подруга. – Врагам не сдается наш гордый Варяг! Позвонили?

– Написали.

– Ух, – восхищенно взвизгнула Милка. – А ты?

– А я правду сказала, что за мной круглосуточно слежка.

– Ой, – поубавила свой пыл Мила, – точно, я и забыла. И тут же поправилась: – Что-то совсем они озверели. А ты им говорила, что хочешь устроиться на работу? Может, это тот самый шанс? И не будут тебя считать нахлебницей.

Я закатила глаза и поддакнула:

– Возможно. Но про работу все равно нужно обговаривать с Виталиком.

– Слушай, держи меня в курсе, а?

– Посмотрим, – выло ответила я. – Мне кажется, что ничего не изменится.

– Не грусти, Жень, – жалостливо протянула она. – Все образуется.

Я молча кивнула. Плакать больше не хотелось, как и обсуждать. Многого по телефону не скажешь, наверняка прослушивают. Ладно хоть сообщения всплывающие удаляются в переписке мгновенно. Есть шанс, что их никто не отследит.

Милка, чувствуя мое настроение, быстренько попрощалась. А я поплелась в кухню проверять, есть ли чего пожевать на ужин.

Плотников предпочитал трапезничать в ресторанах, в последнее время особенно. Так что готовила я для себя одной. Вечером обычно это была рыба и какой-нибудь легкий салат. В связи с грандиозным девичником и дневным беспробудным сном, приготовить я ничего не сподобилась, поэтому просто достала из холодильника кефир, сыпанула в него измельченные семена льна, прихватила с вазочки пару диетических хлебцев и потопала с едой в спальню. Да, по-свински, и терпеть не могу в спальне крошки. Но отчего-то сегодня сидеть одной в пустой и неуютной кухне мне совсем не хотелось.

Я улеглась на кровать и, поставив ноутбук на колени, включила первый попавшийся сериал. Не сказать, что я их особо люблю, но мне хронически необходимо посмотреть какую-нибудь тупь, чтобы выйти из состояния оцепенения.

Конечно, стоило еще позвонить Клавке. Спросить о самочувствии и заодно отчитать за своеволие, но вдруг накатила обида. Пусть с недельку еще помучается угрызениями совести, решила я. А потом я, конечно, ее прощу.

В течение трех с половиной часов режиссёр и вся съемочная команда мучали беднягу главную героиню, тыкая ее во все неприятности. Где-то на третий час фильма, конечно, появился влюбленный в нее по уши красавчик, долго страдал вместе с ней, но в итоге Хэппи энд случился. Свадьба, поцелуй, занавес.

Я с остервенением захлопнула крышку ноута и улеглась в кровать. Даже в таких муторных фильмах бывает счастливый конец. Что ж у меня-то все через заднее место?

Еще час я ворочалась с боку на бок, то вспоминая вчерашний вечер, то с опаской мечтая куда-нибудь сгинуть, чтоб Плотниковы меня не нашли. Теперь меня в этом городе ничего не держало. Отец умер через год после моей свадьбы. Сказали, что был рак желудка, и он даже об этом знал, но никому ничего не сообщил. Возможно, поэтому он решил устроить мою судьбу? Не знаю, теперь уже не спросить. Бабушка тоже умерла, вслед за сыном ушла через несколько месяцев, оставив меня одну одинешеньку. Ненавистную комнату в коммуналке я продала, деньги положила на счет. Виталик благосклонно заявил, что на эти копейки даже не претендует. Обиду я проглотила молча. Иметь хоть какую-то сумму за пазухой было для меня сродни успокоительному.

Сон все же сморил меня, и когда пришло следующее сообщение, я не услышала.

5

5

Проснулась глубокой ночью от осознания, что Виталик так и не вернулся домой. Я не слышала ни стука входной двери, ни звуков в его отдельной спальне. Нащупав телефон под подушкой, нажала на кнопку и, прищурившись, посмотрела на время. Третий час ночи. И одно непрочитанное сообщение.

Вотсап. И снова незнакомец. Только теперь без слов. Одни картинки. Вернее фотографии, изображающие моего мужа с какой-то полуголой девицей, сидящей на нем верхом. Бар, определенно дешевый, совсем не из тех, где любит бывать Виталик. Да и девица, видно же, не лощеная. Так себе, я бы сказала, третий сорт не брак.

Трется сиськами об его лицо, а этот мудак млеет, словно порось после случки.

Омерзение от увиденного овладело мной целиком. Но еще больше хотелось узнать, что преследует мой собеседник. И откуда он узнал, что Плотников мой муж?

" Кто ты и зачем мне это прислал? "

Пауза, длительная. Нервирующая.

Затем кадры с экрана исчезают и появляется надпись "сообщение удалено".

А потом ответ:

"Это была мотивация. Чтобы не страдала иллюзиями".

Моя реакция была мгновенной:

"Да пошёл ты!"

Я снова запулила телефон куда подальше. Кажется, он никогда столько не летал, как за последние сутки.

В груди клокотало. От обиды, от несправедливости. Что он себе позволяет и вообще кто такой?

Не просто ведь прохожий, увидевший мое объявление. Иначе, откуда ему знать кто я и кто мой муж?

Неужели за нами тоже следили. Кто-то из конкурентов Плотникова? Нет, невозможно. Мы сидели в отдельной кабинке и танцевать вышли за пять минут до того, как нас оттуда увез мордоворот-охранник Плотникова. За неделю до этого я вообще практически нигде не появлялась, потому что ждала, когда сойдут синяки с шеи. В последний раз моему муженьку-идиоту не понравилось, как на меня смотрел какой-то партнер на приеме у главы города.

Я соскочила с постели и кинулась в комнату мужа. Она оказалась незапертой и совершенно пустой. Да, в том, что Виталику весело где-то там, сомнений быть не могло. В наших отношениях никогда не было душевной близости. Хотя заниматься сексом с нелюбимой женой Плотников не брезговал. Особенно после всплесков неконтролируемой ярости. Так он выпускал пар и снимал напряжение тяжелых трудовых будней. Мне же оставалось только терпеть, залечивать раны и ушибы, и вовремя пить таблетки.

Перед глазами все еще стояла фотография девицы с абсолютно голым задом и лапища мужа на упругой ягодице. Злоба и какая-то обида душили, слезы лились сами собой. Почему все так? Я не уродина и вполне могла бы составить супругу достойную пару. Стерпится – слюбится, говорила моя бабушка. Многие так живут. Но, видимо, этот вариант не для нас. Муж пользовался и унижал, а ещё, выходит, вовсю гулял на стороне. Господи, как еще бог уберег, и он до сих пор заразу никакую не притащил!

Меня снова передернуло от омерзения, как только я представила, что Виталик снова будет прикасаться ко мне после этих грязных шлюх.

Телефон я нашла за считанные секунды, открыла мессенджер и написала:

"Какие твои условия?"

Сообщение прочли, и оно тут же исчезло с экрана. Через минуту, показавшейся вечностью, пришёл ответ.

"Никаких. Мы просто встретимся и все. Если тебе нужна видеосъемка или фотографии нашей встречи, я все устрою."

Мне показалось, что из меня в этот момент вышибли весь дух. В голове еще не укладывался сам факт, что мне придётся изменить мужу, переспать с абсолютно незнакомым мужчиной, а тут еще и видеосъемка. Сюр какой-то. Чувствую себя какой-то порноактрисой, которой предстоит сниматься в первый раз.

Но нужно решаться. Второго такого шанса не будет. Этот человек прекрасно знает, кто мой муж. И осознает все риски. По крайней мере, я на это очень надеюсь. Искать кого-то с улицы сама я никогда не решусь, все из окружения Плотникова вряд ли захотят идти против этой семейки. Черт с ним, пан или пропал. Мне все равно жизни никакой, а так, может вырвусь из цепких лап этого тирана. Пусть останусь на улице без гроша. Выживу. Диплом о заочке есть, пусть профессия не самая востребованная, но прорвусь. Согласна даже в супермаркете на кассе работать, лишь бы не в этом аду.

"Я согласна".

6

6

Тишина телефона убивала. Я так и не смогла уснуть до утра. Чтобы скоротать время, залегла в ванную и провалялась в ней почти два часа. Напряжение понемногу отпускало, и в голове стал вырисовываться четкий план. Мне после встречи с неизвестным любовником возвращаться домой нельзя. Значит, нужно заранее приготовить необходимое: документы, минимум вещей и наличные деньги. Милку бы попросить, чтобы нашла в какой-нибудь деревеньке домик. Лучше подальше отсюда. Доехать до туда придется на такси, потому что в автобусе придётся предъявлять документы. Да и на автостанциях везде камеры стоят. С такими длинными руками, как у Плотниковых, они кого угодно способны из-под земли достать. А мне нужно будет спрятаться быстро, без лишних подозрений. Так, решено, сначала все обсужу с подругой. Она у меня резвая, решения принимает быстро, да и знакомых у нее в городе много. Фишечка у нее такая – полезными связями обзаводиться…

Звук открываемого замка входной двери вырвал меня из размышлений. Виталик ввалился в прихожую, сбив ключницу со стены и совсем невежливо столкнулся с тумбочкой. О том, что он был чертовски пьян, можно было и не гадать. Я затихла, боясь даже вздохнуть. Пожалела о том, что не закрыла щеколду на двери в ванной. Хоть бы он ушел сразу спать…

Шаги по квартире. Козел, даже ботинки не снял. Видимо, ему доставляет особое удовольствие, когда горничная потом оттирает белые ковры от грязи. Идиот.

Виталий прошел в свою комнату, пару раз на пути столкнувшись с мебелью и изливая из себя отборную ругань, а затем неожиданно решил проведать жену. В моей комнате он меня, естественно, не нашел. Громогласный возглас на всю квартиру заставил сердце бешено биться.

– Женька, сука, тварь. Где ты?

Я вскочила и сорвала с вешалки полотенце. Едва успела обернуться им, как помятая и недовольная рожа Плотникова показалась в дверном проеме.

Он плотоядно улыбнулся и протянул:

– А-аа, вот ты где, милая жёнушка.

Я посильнее сжала концы полотенца на груди и прижалась к стене. Если бы можно было раствориться в ней, сделала бы это не раздумывая, лишь бы только этот урод не трогал меня.

Взгляд Плотникова потемнел. Он сделал два резких шага, я метнулась в сторону, но поскользнулась и плюхнулась в воду, обдав все вокруг брызгами мыльной воды. Полотенце моментально намокло и прилипло к телу, дополнительно спутав ноги.

– А что это мы ночью не спим, а? – зловещий тон не предвещал ничего хорошего. – Для кого это ты тут намываешься, сучка?

– Мне просто не спалось, – мирно ответила я, следя за плавными телодвижениями мужа. Он медленно расстегнул пиджак, снял его и бросил на мокрый пол. Затем расстегнул ремень. Я зажмурилась. Нет, только не это. После проституток он еще будет прикасаться ко мне!

Отчаянно замотала головой и выкрикнула:

– Не смей!

Такого он точно не ожидал от всегда покорной жены. Виталий остановился и замер. Спросил ядовито:

– Что это? Бунт? Моя милая жёнушка смеет отказывать мужу?

Он резко схватил меня за волосы и больно дернул вверх, заставив поднять лицо. А затем склонился и прошипел:

– Я тебя кормлю и одеваю, дрянь. Только благодаря моим бабкам ты живешь здесь, а не сдохла еще на помойке. Прими это как дар, сучка.

Резкий толчок и моя голова уже под водой. Я пытаюсь задержать дыхание, но воздух вырывается через ноздри, в голове шумит и легкие разрываются от боли. Я цепляюсь за его руки, царапаюсь, но с каждой секундой сил становится меньше и меньше.

Почувствовав, что я перестала сопротивляться, Плотников наконец выдернул меня из воды, позволив вдохнуть, а затем снова окунул в ванну с водой. На этот раз я забилась еще сильнее, раздирая его кожу на руках своими ногтями до крови. Черт возьми, несмотря ни на что, мне отчаянно хотелось жить.

Еще тридцать секунд и меня, совершенно безвольную куклу, он снова вытаскивает из воды за волосы. А потом выдергивает из ванны и отталкивает в сторону двери.

– Пошла вон, дрянь! – шипит он, рассматривая свои окровавленные руки и перепачканную рубашку. Я откашливаюсь от воды, сдираю с себя намокшее полотенце, отползаю к двери, подальше от этого изверга.

Слез нет, только злость, душащая, заставляющая ненавидеть отчаянно… и убивать.

Это предел. Больше так продолжаться не может!

Сжимаю кулаки и прячу взгляд. Виталик в ботинках и одежде залазит в ванну и ложится в воду. Блаженный вздох говорит о том, что его отпустило. Теперь я могу уходить. У меня есть несколько минут до нового всплеска ярости. Причем во второй раз он меня не отпустит.

Выползаю из ванной на корячках. Встать на ноги, значит привлечь к себе его внимание. Нет, сейчас нужно действовать очень осторожно. Оказавшись в прихожей, встаю и бегу в свою комнату. На мокрое голое тело натягиваю спортивный костюм, хватаю рюкзачок, пихаю в него платье, футболку и шорты, нижнее белье, документы, телефон.

Из комнаты выхожу украдкой, еле ступая иду в сторону выхода. Храп, нарушивший тишину, позволяет облегченно вздохнуть. Я снова возвращаюсь в комнату. Беру еще один пакет и складываю все самое необходимое. Такси на вокзал вызываю со стационарного.

А затем, вдохнув в грудь побольше воздуха, набираю сообщение в Вотсапе своему незнакомому собеседнику.

"Сможешь забрать меня отсюда?"

Беспрестанно молюсь. Через минуту появляются долгожданные галочки, сообщение исчезает. И приходит ответ:

" Через десять минут на остановке напротив твоего дома"

Спасибо, Господи, спасибо! Окидываю комнату, в которой прожила больше пяти лет, прощальным взглядом, на цыпочках под громкий храп дорогого супруга иду до входной двери. Она, слава Богу, до сих пор не заперта, так что муж ничего не услышит. Обуваюсь, выскальзываю в коридор и мчусь вниз по лестнице.

7

7

Консьержка на первом спит в своем кресле и даже не реагирует на шум. Я оглядываюсь на висящие над дверьми камеры, выхожу на улицу и в нетерпении жду такси возле подъезда. Машина приходит через пару минут. Открываю дверь, быстро сажусь в машину, диктую маршрут:

– В сторону вокзала, пожалуйста.

Мы отъезжаем со двора и через метров триста, когда наша элитная многоэтажка скрывается из вида, я прошу водителя остановиться. Оплачиваю проезд до вокзала тройным тарифом и прошу забыть о том, что я вылезла раньше. Забираю с сиденья рюкзак и пакет с вещами, незаметно кидаю в кармашек сиденья свой телефон и выхожу из такси.

Машина срывается с места, а я бегу в обратную сторону, на остановку, расположенную недалеко от дома, прячусь в тени аллеи и беспрестанно молюсь, чтобы Он приехал за мной.

Если посчитать все время, потраченное на побег и поездку в такси, то прошло минут пятнадцать, не меньше. Дохожу до остановки. Сердце ухает куда-то вниз. Пусто. Ни одной живой души. Рассвет вступает в свои права, и на улице уже отлично видно все вокруг. Видно мне, видно меня. Отчаяние, словно лавина, накрывает с головой. Как же так? Неужели он не приехал…

Ноги становятся ватными. Прижимаюсь к стене остановки, но это меня не спасает. Устоять я не в силах, поэтому сползаю и просто сажусь на землю. В голове пустота, а в душе огромная черная дыра. Такой даже в космосе нет. Зато у меня, полюбуйтесь.

Женя Плотникова, одна из первых красавиц в городе, с мокрыми волосами, в спортивном костюме, сидит на жопе на асфальте. Прямо на остановке. Хотела Женька свободы? Вот она, на, ешь, хоть лопни!

Я опустила голову на колени. Сейчас, немного передохну, успокоюсь и что-нибудь придумаю. Но не вышло…

Визг тормозов в метре от меня напугал до черта. Неужели и ночью за мною следят? Ай, к черту все. Не могу больше, устала. Безразличие лишило последних сил. С кем я борюсь в конце концов? С судьбой? У кого-то вообще это получилось?

Кто-то подошел. Шаги тяжелые и уверенные. Еще один мордоворот, работающий на Плотниковых?

Внутренне сжимаюсь, когда понимаю, что мужчина наклоняется и тянется ко мне. Сопротивляться нет сил. Душевных. Физических тоже, но дай мне их и буду я готова лишь убивать.

Неожиданно меня аккуратно, словно принцессу, поднимают на руки и несут в машину. Открываю глаза, вижу, как мы приближаемся к огромной черной джипяре, блестящей, как морда кита. Меня бережно усаживают на заднее сиденье. В нос бьет запах мужского одеколона, нового кожаного салона и дорогих сигарет. Амбал, усадивший меня в машину, возвращается к остановке, забирает пакет с рюкзаком и закидывает их на пассажирское рядом с собой. Усаживается за руль. Ищет мой взгляд через зеркало заднего вида. Хрипло спрашивает:

– Извини, что заставил ждать. Ты телефон в такси скинула, а я по нему тебя определял. Только когда машину таксиста обогнал, увидел, что кроме водилы никого, понял…

Коротко, ясно. Я выдыхаю. Это Он.

Не Плотниковский…надеюсь, что не подставной. Потому что в эти грязные игры я никогда не играла. И не хотелось бы. Даже с объявлением идея Клавкина была, не моя.

Как до жирафа, доходит смысл сказанного. Черт, это что получается, даже этот меня по телефону выследил?

Твою дивизию, до чего техника дошла. Или я докатилась. Следят за мной все кому не лень. Принцесса на горошине, прям куда деваться!

Папаша с мамашей Виталькины тут вот неделю назад к нам в квартиру пожаловали. Мамочка его крылья растопорщила, раскудахталась, нотации мне прочитала. Ее монолог припечатал своим веским словом папаша, мол, следим за тобой везде и всегда. Ушли, оставив гадливое чувство. Родными они не пытались быть никогда, относились ко мне как к собачонке, наподобие тех, что таскают модные дамочки на поводке. Вот и от меня требовалось быть красивой, ухоженной, и не отсвечивать. С кем общаться и что говорить, мне давали указания заранее…

– О чем задумалась? – голос такой, с хрипотцой, аж мурашки по коже, до самого нутра пробирает.

Я оторвала взгляд от городских улиц, мелькающих за окном, и посмотрела на мужчину.

– Спасибо, что забрал, – ответила я невпопад. Но это было именно то, что хотелось сказать. Я не знала кто он, и куда меня отвезет. Но отчетливо понимала, что если бы осталась в квартире, добром бы это для меня не закончилось. Наверное, дошла до ручки. Потому что единственной мыслью было схватить нож и зарезать эту скотину, пока он там, как свин, нахрапывает в ванной.

– Рассчитаемся, – коротко резюмировал спаситель. Я кивнула. Не дура, понимаю, что за все в этом поганом мире надо платить.

__________________

Дорогие мои читатели! Рада видеть ваши библиотеки и награды на книгу! От всей души благодарю! Комментарии приветствуются.

Книга будет бесплатна только в процессе выкладки.Всем приятного чтения! Заготавливаем валерианку, будет очень эмоционально!

8

8

Машина плавно передвигалась по загородному шоссе. Из города мы выехали уже как час назад, и все ехали и ехали. Куда? Бог его знает, куда меня судьба несет. Сопротивляться не было сил. Единственное радовало то, что я убежала. И даже не от Плотникова, а сама от себя. Убежала от той, которая еще чуть-чуть и готова была убивать. У меня до сих пор мороз по коже от собственной реакции и тех мыслей, что появилась в моей голове.

Отчего-то знала, что хуже уже не будет. А еще понимала, что никогда не захочу связать свою жизнь с мужчиной. Куда лучше добиваться всего самой. Пусть я не буду с неба хватать звезд, но все то, что я заработаю, будет мое. Любовь? Нет, я в нее не верю. Если уж мать смогла бросить меня и исчезнуть из моей жизни, то что говорить об отношениях совершенно двух чужих людей, которые внезапно поддаются обычному гормональному всплеску? Сегодня ты думаешь, что влюблен, а завтра ненавидишь свою половинку за разбросанные грязные носки. В моем случае носков разбросанных не было. Виталий всегда очень аккуратно относился к вещам и вообще к окружению. Этакий педант с повернутой кукухой в голове. Сначала я этим восхищалась. Мне нравился порядок в доме и вообще его чувство вкуса и стиля. Первое время я даже ничего зазорного не видела в том, что он ездит со мной по магазинам и говорит, что купить из одежды. Сама-то я мало в чем разбиралась. Мои обноски и перешитые платья мало чем походили на модные стильные вещи. И чтобы лишний раз не комплексовать, я практически не интересовалась ни трендами, ни брендами. Я радовалась новым тряпкам как ребёнок, а Виталий чувствовал себя героем. И еще императором. В его случае одно другому не мешало.

Меня передёрнуло. И, кажется, водитель это заметил.

– Замерзла? – наблюдает за мной, что ли. – Скоро приедем. Там загородный дом, со всеми удобствами. Нас никто не побеспокоит.

И я не сбегу. Идеально. Выбралась из одной клетки, но попала в другую. Кисло улыбнувшись, отвернулась к окну, а мой собеседник заботливо включил печку.

Минут через двадцать машина свернула на дачи. Хотя, дачами это сложно было назвать. Скорее всего старый поселок какой-то интеллигенции из прошлого века. Нет огромных помпезных каменных замков, нет уложенных плиткой подъездных дорожек и высоченных кованных заборов. Средних размеров домики стоят в приличном отдалении друг от друга. Вокруг них заросли садов и простых кустарников. Если ехать вдоль улицы, то еще можно разглядеть подъездные аллеи, а так из одного двора другие дома не видно абсолютно.

Словно читая мои мысли, спаситель объяснил:

– Здесь каждый живёт сам по себе. Есть, конечно, старожилы, но они не суют свой нос. В доме есть продукты и все необходимое. Халат, зубная щетка, шампунь, – все в наличии. Если что-то нужно будет, напишешь, я сегодня куплю. Дома останешься одна, прислуги нет. Варить, надеюсь, умеешь?

– Умею, – обиженно буркнула я.

– Не сомневался даже. Но спросить стоило. Меня не будет до вечера, нужно на работу.

– Куда? – зачем-то переспросила я.

– В "Пятерочку", арбузы грузить.

Он действительно уехал. Показал дом, спальню и кухню, оставил ключи и, без лишних слов, просто сел в машину и умотал.

Я долго пялилась на закрытую калитку, потом пожала плечами и поднялась на второй этаж, где была спальня. На кровати лежал махровый халат и пара полотенец. Его я и надела, скинув с себя спортивный костюм. А потом увалилась спать. Мозг отказывался воспринимать реальность. Логики никакой. Идей тоже. Сон одолел мгновенно, что даже укрыться нормально у меня не хватило сил.

Мне снился Плотников, орущий и плюющийся огнем, как сраный дракон, рядом хлопала крыльями его мамаша, и папочка где-то на заднем плане настраивалвидеокамеры, приговаривая: " Мы все равно узнаем, где ты находишься. "

Прохладная ладонь прикоснулась ко лбу, дав секундное облегчение, и чей-то незнакомый голос прозвучал как-то излишне сердито: "Черт, только этого мне не хватало!"

Мое тело бережно подняли на руки. С трудом открыв отяжелевшие веки, попыталась осмыслить, где нахожусь.

Наткнулась на обеспокоенный взгляд темных глаз и снова прикрыла глаза.

– У тебя жар, Женя. Пока приедет скорая, нужно попытаться сбить температуру. Мне кажется, она уже за 40. Прости, но тебе придется потерпеть.

Он отнес меня в ванную, поставил на пол и, придерживая одной рукой, второй стянул халат. На секунду замер, прижимая мое обнаженное безвольное тело к себе. Прочистил горло, хрипло чертыхнулся и, вновь подхватив меня на руки, донес до ванны и усадил на край.

– Я сначала включу теплую, воду, но она будет казаться прохладной, и потом постепенно буду снижать градус. Терпи.

Я кивнула.

Он включил душ. Сцепив зубы, приняла на себя волну прохладной воды и едва не задохнулась, когда пошла ледяная.

– А-а, – завопила я, сжимаясь в комок и сползая на дно ванны, – хватит! Пожалуйста, не надо!

Но он, казалось, не слышит. Теперь, когда вода не лилась с меня на пол, благодетель решил полоснуть меня полностью. Чтоб его волки ночью сожрали! Это ведь невыносимо.

Мышцы ломило от перепада температуры, зубы стучали, да и вообще меня всю трясло так, словно на каком-нибудь адском современном аттракционе.

Экзекуция прекратилась, меня снова как дитятку на руках утащили в спальню и возложили на кровать. Голую и мокрую. – Садизм высшей степени, – тихо проговорила я, открывая глаза и внимательно рассматривая моего спасителя. – Но, признаться, действительно стало легче.

– Скорую все равно придется вызвать, Женя. К сожалению, в аптечке только бинты и зеленка.

– Меня сразу вычислят.

– Нет. У меня с собой документы жены. Она, конечно, на пару лет старше, но для дозировки лекарств это не имеет особого значения. А фотографию на страховом, поверь, никто не будет рассматривать.

Я молча кивнула. Действительно, кому какая разница. Медикам лишь бы форму заполнить. Главное, что сделают укол и станет легче.

Все навязчивые мысли, что лезли в голову после его слов о жене, я откинула в сторону. Оказаться хотя бы на сутки вдали от Плотниковых для меня само по себе уже было счастьем. А то, что обо мне кто-то заботится, грело душу.

9

9

Вода быстро высохла на разгоряченной коже, и я забралась под одеяло. Снова начало трясти так, что зуб на зуб не попадал. Мужская ладонь прижалась ко лбу.

– Не будем терять время. Я вниз, согрею чай, разберу пакеты с продуктами и вызову медиков. Не вставай.

Еще несколько секунд он с какой-то тоской рассматривал мое лицо, а потом, тряхнув головой, соскочил и отправился вниз. Он уже дошел до двери, когда я решилась спросить:

– Как мне тебя называть?

Он повернулся и подарил мне самую обворожительную улыбку на свете:

– Игнат.

Кажется, я снова отключилась. Но ненадолго. Запах тушенных овощей и выпечки выдернул из небытия. Комната все еще вращалась перед глазами, но мне чертовски было необходимо встать и доползти до туалета. Я только успела отбросить одеяло, как послышались тяжелые шаги на лестнице.

Тыгыдымским конем мой спаситель влетел в комнату и рыкнул:

– Я же сказал, не вставай!

– Мне в туалет, – пискнула я жалобно.

А дальше все по старой схеме: я на ручки к амбалу, в ванной комнате на унитаз он меня тоже усадил сам, приказав держаться за полотенцесушитель, вышел на минуту пока я делала свои дела, а потом точно также доставил обратно на ручках.

Такое ощущение, что он женщин вообще на руках только носит! Повезло его жене, честное слово. У меня от зависти только что слюни не начали капать. Ведь понятно же, что не только что он этим делом взялся заниматься. Милкин хахаль вон как-то решил ее на руках от кухни до спальни дотащить, три раза об косяк ударил, а потом и сам с радикулитом свалился на неделю, хотя не задохлик.

Игнат усадил меня на постель, взял аккуратно сложенный халат и попросил:

– Женя, давай наденем пока. Скоро должна подъехать скорая. И постарайся не засыпать, сейчас я принесу травяной чай. Нужно больше пить.

– Я есть хочу, – пожаловалась я, понимая, что уже сутки практически ничего не ела.

– Ужин будет готов через полчаса. Потерпи, пожалуйста.

Вот, опять как с ребёнком. Внимательно рассматриваю его лицо, пока он мне помогает надевать халат. Благородством веет за километр. Чертова сексуальная ямочка на широком подбородке. Глаза цвета горького шоколада, темнеют до предельной черноты каждый раз, как его взгляд касается моей груди. Нос с легкой горбинкой и пухлые губы. Такие редко встречаются у мужчин. Зарыться бы в его волосы всей пятерней. Черт, мне нравится этот продавец рогов!

Только Игнат вдруг хватает меня за плечи и силком укладывает на постель.

– Даже не думай сейчас об этом, Женя! Тебе нужно прийти в себя.

Он быстро уходит. Сбегает. Но вновь возвращается через пару минут с огромным рыжим бокалом с травяным чаем. Поит меня с ложки, не теряя ни капли и так аккуратно, что на глаза наворачиваются слезы.

– Зачем ты со мной возишься? – из-за чертовой температуры и пережитого мне снова хочется разреветься.

– У нас сделка, ты не забыла? – усмехается он и всю мою романтичную дурь моментально вышибает из головы.

Действительно, сделка. Правда условия еще не обговаривали, но я здесь точно лишь по одному поводу. Мне нужно наставить рога родимому мужу, а Игнату? Скорее всего тоже самое. Выгода утопить Плотникова в журналистских сплетнях, увы, на лицо. Это самый быстрый способ скинуть его с пьедестала. Если какие-то коррупционные статейки побоятся публиковать, то вот об информацию об измене жены растащат по соцсетям мгновенно. А в комментариях припомнят все грехи.

Только и я окажусь на дне, со всеми грехами Плотникова. Кто вездесущему электорату заткнет рот? Никто. И в этом городе мне точно негде будет даже приткнуться. Хотя, чего я переживаю, мне так и так здесь не жить.

Мой подбородок оказался в его руках, Игнат нежно повернул мою голову и поймал взгляд.

– Жень, не сейчас. Обсудим все потом, хорошо. Главное, ты в безопасности, ведь так? И опусти рукава на халате пониже, синяки проступили. Нам не нужны лишние вопросы от медиков. Если будут спрашивать, то молчи и все показывай знаками, словно у тебя нет голоса. Вполне логично с такой температурой. На все вопросы я им отвечу сам.

Что же, правила вполне понятны. Я молча киваю, и когда наконец-то приезжает скорая, выполняю все указания.

Молоденький фельдшер большую часть времени заполняет бумажки, чем осматривает меня.

– Легкие чистые, горло красное, – комментирует он, – плюс сильный стресс. Вы, Наташенька, в следующий раз не ходите за грибами в лес одна. Это ведь опасно! Напишу рецепт, лекарства принимайте в соответствии с дозировкой. А сейчас сделаем укол, вам сразу станет легче. Поспите, проснётесь, и уверяю, утром пойдёте на поправку!

Я усердно кивала, молчала, и катала на языке горькое имя "Наташенька".

10

После укола я снова уснула, а когда очнулась, то за окном была глубокая ночь. Вся постель, как и халат были мокрыми. Сил никаких, словно меня выжали, как тряпку. С трясущимися руками и ногами дошла до ванной, сходила в туалет, потом умылась и почистила зубы. Новая щетка и паста заботливо лежали на самом краю полки, чтобы я их сразу могла заметить и достать.

Вернувшись в комнату, увидела свой пакет с вещами. Достала белье, футболку и шорты. С трудом, но оделась сама. Желудок свело от голода, поэтому отбросив все страхи и приличия, потопала на кухню.

Дом был деревянным, старым, но вполне ухоженным. Даже лестница не скрипнула ни разу, пока я спускалась вниз. Кухня расположилась вдоль всей левой стороны этажа, представляя собой огромную просторную комнату. Внушительных размеров кухонный гарнитур, вся необходимая современная техника и овальный стол с удобными стульями на двенадцать персон. Здесь явно проводили больше времени, чем в остальных комнатах, от каждого предмета веяло уютом и теплотой. Не сравнить с той кухней, что была в квартире Плотникова. Черная, глянцевая, безжизненная. В ней ни готовить, ни есть не хотелось.

Жаровня на плите еще была теплой, я осторожно приоткрыла крышку и потянула носом. Пахло умопомрачительно.

Свет зажегся внезапно, я испуганно вздрогнула и повернулась к выходу. В дверях стоял заспанный Игнат, в помятой футболке и коротких шортах. Мощные ноги теперь были доступны моему взгляду во всей красе. Я смущенно опустила глаза и, с трудом сглотнув, пискнула:

– Есть хочу.

Он кивнул и подошел ближе.

– Садись за стол, я помогу.

Сам наложил в тарелку тушеные овощи с мясом, нарезал хлеб, достал из холодильника сыр и сметану. Покрутился и еще выудил баночку с острым маринованным перцем.

– Будешь?

Я отрицательно покачала головой, что вызвало у него явное облегчение, а у меня улыбку. Любитель остренького, значит. Надо запомнить, пригодится.

Пока я с аппетитом поглощала еду, Игнат поставил греться чайник, из буфета вытащил кекс в упаковке.

– Молока забыл купить, чай могу предложить только с лимоном.

Я, сидя с набитым ртом, показала "класс". Хозяйственный какой, и беспокойный. Прожевала. Подумала. Спросила:

– Ты что-то хочешь мне объяснить?

– Да, – облегченно выдохнул он. – Хочу расставить все точки над i.

Я отодвинула пустую тарелку, подтянула ноги на стул и, положив подбородок на колени, разрешила:

– Валяй!

Игнат рассеянно похлопал глазами, окинул мои стройные ножки жадным взглядом. Помялся. Пришлось начать самой.

– Ты хорошо знаешь моего мужа, так?

– Да.

– И у тебя с ним свои счеты. Не отрицай.

Игнат кивнул, снова засуетился, отключил вскипевший на плите чайник.

– Тебе черный, зеленый?

– Потом. Давай договорим. Мне не нравится это состояние, словно на виселице. Я не понимаю, кого мне бояться больше. Тебя или Плотникова?

Он тяжело вздохнул, усмехнулся каким-то своим мыслям, и, засунув руки в карманы шорт, оперся на тумбу кухонного гарнитура.

– Я не причиню тебе вреда, Женя. По крайней мере намеренно. Твой муж действительно у меня на прицеле и не только у меня. Губернатор заинтересовался Плотниковыми еще в прошлом году. А я в его команде работаю кем-то вроде антикризисного менеджера. Выискиваю слабые места, нахожу способы, как излечить …

– Что-то у губернатора, видимо, хроническая слепота. Потому что Плотниковых, как лет десять нужно было вырезать, как чирей, – недовольно буркнула, чем вызвала искреннюю улыбку мужчины.

– Возможно. Однако десять лет назад они еще не рвались к власти. А теперь им стало мало, – его взгляд потемнел и тон стал жестче. – Я приехал в командировку, чтобы найти уязвимые места в их броне. Что оказалось совсем непросто. Но я не привык сдаваться, понимаешь?

– Импровизация? – догадалась я.

– Да, я начал действовать не по сценарию, искать друзей и знакомых Виталия Геннадьевича, за кого можно зацепиться. Не думал, что найду так быстро. Оказалось, его супруга сама мечтает скинуть с пьедестала, возомнившего себя царем муженька.

– О, Господи, ковбойские игры! – прикрыла глаза рукой. И возмущенно спросила: – Ты тоже следил за мной, да?

Игнат кивнул.

– Следил. И прослушивал. Объявление, кстати, твоя подруга Клава никуда не вешала. Я сам его нарисовал, сфотографировал и отправил тебе.

– Ты спер Клавкину идею! – я тыкнула в него пальцем и рассмеялась. Кажется, у меня начинается истерика или снова поднимается жар.

– Спер, – его улыбка была обезоруживающей. – Обещаю, девочкам компенсирую моральный ущерб.

А потом уже серьезнее продолжил:

– Я сидел совсем рядом, прослушал весь ваш разговор. Заранее извини. Покопался в твоей биографии и понял, что ты тоже жертва произвола этой семейки. Отслеживающую программу установили на твой телефон знакомые хакеры, а потом я просто дождался, когда ты проснешься и написал.

– То есть идея с рогами тебе нравится?

– Это самый лёгкий способ привлечь общественное внимание к персоне Плотникова. Дальше народ все сделает сам. Нам останется только подливать масла в огонь, но это не сложно. Тем более, что фактов набралось достаточное количество.

– Ты не боишься, что он выйдет сухим из воды?

– Не в этот раз. Плотников слишком дорожит своей супругой. Даже больше, чем ты думаешь. Я не просто подарю ему рога, а отниму самую любимую игрушку.

Я невольно поежилась и положила руку на шею, туда, где еще совсем недавно были синяки после удушья.

– С чего ты решил, что он мной дорожит?

– После обеда он сделал официальное заявление, что тебя похитили. Вот, смотри.

Игнат вытащил из кармана телефон, нашел запись видео последних новостей и положил гаджет передо мной.

На экране промелькнула заставка передачи городских известий, а за ней опухшая рожа Виталика.

С красными глазами, словно он не бухал, а искренне плакал всю ночь, он сообщал печальную весть, что ночью его любимая девочка, дорогая супруга Евгения Плотникова, была похищена неизвестными бандитами. Это зафиксировали камеры слежения. Понимая, что это проделки конкурентов, Виталик пообещал, что врагам это не сойдёт с рук. И если с моей головы упадет хоть волос, он добьётся самого большого наказания для обидчиков. Ну и в конце своего пафосного выступления мой муж пообещал огромное вознаграждение тому, кто сообщит о моем местонахождении или поможет полиции с поисками.

Я рассмеялась. Дико, болезненно, да так что выступили слезы на глазах. Любимая игрушка, как метко! Ему ведь теперь издеваться не над кем! С шлюхами такое не прокатит, кто-нибудь да пожалуется, к всех в посадке не закопаешь. Ищет он меня. И награждение ведь на экране высветилось не маленькое. За такие деньжищи можно квартиру в центре купить.

– Мне же теперь вообще не жить, он все равно меня найдёт, – я обреченно покачала головой и уставилась в потолок. Истерика снова набирала оборот. Мне бы к психиатру, или в пещеру на край света, чтобы меня никто не видел, и чтобы я никого.

– Вот поэтому, Женя, нужно идти до конца. Я представляю, что ты с ним пережила. Слухи в своих кругах ходят неутешительные.

Я посмотрела немигающим взглядом на этого, твою дивизию спасителя. На качка почти в два метра ростом. Что он может понимать? Разве может понять беззащитную девчонку мужик, который одним ударом может отправить любого на тот свет? Но это лирика. Идти, действительно, нужно до конца. Он сломал меня, убил во мне все человеческое. Если я готова была схватить нож, то это предел. При следующей встрече эта картинка снова всплывет перед глазами, и я завершу желаемое.

– Что от меня требуется?

– Во-первых, пока пожить здесь и никуда не выходить. Не общаться с подругами и вообще с любыми знакомыми. Я привезу тебе ноут, чтобы не было скучно. Но там будут заблокированы все соцсети, установить и скачать тоже ничего не возможно. Просто фильмы и серфинг в интернете. Сотовый телефон тоже у тебя будет. Но кроме моего номера и служб спасения ты с него никуда не позвонишь. Прости, мне придётся пойти на эти крайние меры, иначе я могу получить обвинение за похищение и незаконное удержание человека. Надеюсь, ты понимаешь, что мне за это светит.

– Хорошо, я согласна, – перебила я, поднимая руки в останавливающем месте. Нравоучений мне на фиг не надо.

– Во-вторых, Женя, рога мужу все же придётся наставить. Но очень аккуратно. Мы создадим новый аккаунт в одной известной соцсети под твоим именем. И начнем выкладывать фотографии.

– Разве никто не вычислит, что аккаунт не мой?

– Для того, чтобы это не вызвало никаких подозрений, сим карту, необходимую для регистрации аккаунта оформим на тебя. Отправим похожую девочку в салон связи, она купит на твой паспорт новый номер. Этим мы собьем след, а вот по поводу фотографий, Женя, нужно будет постараться.

Я сглотнула ком в горле. Почему-то у меня не было сомнений, какие должны быть фотографии. Подняла глаза на Игната и увидела его утвердительный кивок.

– Жень, ты все равно в этом городе жить не останешься. Я помогу тебе с переездом. Возьмешь новую фамилию. Да, на какое-то время придется пожить тихо, но это того стоит, верно? Ну так что?

Я задала главный вопрос:

– Для Плотникова будут отдельные фото, да?

– В фото, Жень, он не поверит. А вот в хоум-видео да. И нам придется на нем отыграть по полной.

Щеки опалило жаром. Твою дивизию, в порно я еще только не снималась ради Плотникова. Одно дело переспать с этим брутальным самцом. Он, подлец, настолько притягателен, что я бы сейчас сама к нему в койку прыгнула. Господи, что-то меня несет, честное слово. Это все от нервов…

– Это все будет кто-то снимать на камеру? – расстроенно пискнула я.

– Фотографии для соцсети да. Нам придется попозировать, а потом умельцы отфотошопят и отправят нас в жаркие страны на отдых. Несколько кадров у моря, на шезлонге в непристойной позе, да и в купальнике крупным планом, думаю, доставят общественности немало радости. А видео нашего тесного общения мы можем снять сами на гоу-прошку.

Я прикрыла лицо руками. Господи, что я творю! Как это все грязно, паскудно, неправильно.

Игнат сделал пару шагов навстречу и присел возле моих ног. Легонько отнял мои ладони от лица.

– Жень, посмотри на меня. Это будет просто постановка. Несколько движений, поцелуев, все то, что создаст иллюзию твоего полного согласия на близость. Тебя никто не принуждает, мы можем найти и другой способ его убрать со сцены. Но…

– Нет! – испуганно выкрикнула я. – Я согласна!

11

11

Мне не спалось. В чужой постели, во-первых, да и выдрыхлась я за день. Температура практически спала, держалась чуть больше 37, доставляя лишь легкую боль в висках. А еще в голове вертелись события последних дней и разговор с Игнатом. Не сказать, что доставляло особую радость быть пешкой в чужой игре. Но вариантов на самом деле не так уж и много. Мне едва исполнилось 23, нет работы, связей, родных. Клавка и Милка, верные подруги со школы, максимум, могут поддержать морально и накормить. Плотниковым они совсем не противники. Другое дело Игнат, посланник губернатора, с неограниченными возможностями, деньгами и желанием убрать моего мужа с политической сцены. Понятное дело, что им нужно привлечь к этой персоне как можно больше внимания. А потом по одному выкладывать козыри. Уверена, за этим семейством числится много грязных делишек. В итоге они потопят моего мужа, а в идеале посадят, если найдется достаточно доказательств.

А что будет со мной?

Да, сейчас я выполню свою роль, потом, в лучшем случае, мне дадут возможность уехать и сменить имя. Но буду ли я чувствовать себя в безопасности? Нет, до конца жизни каждого из этой троицы, Виталика и его родителей, я буду оглядываться и ждать удара. Мне не простят ни измены, ни побега, ни предательства. Что же мне остаётся? Все равно идти до конца. Хотя бы ради справедливости. Ради мести. Ради той девочки, которую, словно игрушку, поломали.

За эти годы я миллион раз поворачивала в голове, могло ли пойти по-другому. Если бы я не пошла в тот парк и не напялила бы то платье? Борцы за праведность скажут, сама виновата. Было бы справедливо, если бы я одна, среди монашек, вела себя как-то вульгарно. Но нет, я была обыкновенным подростком, такой же, как и тысячи других девчонок. С ладной фигуркой, привлекательной, юной. И если бы там, на той дискотеке, не было бы меня, то, я уверена, на моем месте оказалась бы другая такая же юная девочка, верящая в любовь с первого взгляда.

И снова это едкое слово – любовь. Я не знаю, что это такое. Ни от бабушки, ни от отца я не разу не слышала признаний в любви. С замиранием сердца смотрела на одноклассников, обнимающих мам и пап, с уст которых так легко срывались эти признания. Клавка и Милка тискают меня в дни рождения и говорят, что любят, но это лишь сестринская привязанность. Так уж получилось, что ни у одной из нас больше нет ни братьев, ни сестер. Вот и дружим мы с пятого класса, везде и во всем друг друга поддерживая. А о муже я вообще молчу. На приёмах, среди чужих, он часто называл меня любимой, буквально выплевывая это слово из себя. Меня коробило, и, думаю, других тоже.

Игнат. Он красив, умен, и скорее всего богат. По законам жанра он должен был увидеть меня где-то на светском приеме и влюбиться, а потом отобрать у тирана - мужа, выкупить за долги или еще что-нибудь. Но этот сюжет идеален в дешевых романах, которые обычно продаются на вокзале в киоске. В настоящей жизни у Игната есть жена и, скорее всего дети. А от его заботы, такой искренней и неподдельной, меня трясет и коробит. Точно также, как трясет брошенную на обочине дороги бездомную собаку, когда случайный прохожий пытается ее погладить. Потому что эта ласка тоже сродни побоям. Откроешь сердце, доверишься, а он повернется и пойдёт дальше, оставляя тебя там же, на обочине.

Утром Игнат предупредительно постучал в дверь, перед тем как зайти в спальню. Формальность, которая показала, какая, на самом деле, между нами дистанция. Он всего лишь помогает, причем преследует личные цели. Я всего лишь инструмент в его руках.

Я уже не спала, поэтому ответила сразу:

– Заходи.

Он окинул меня задумчивым взглядом:

– Как ты себя чувствуешь?

– Мне уже лучше. Немного болит горло и голова.

– Я уеду, через часа два вернусь, привезу лекарства. Напиши, что еще нужно. Может, что-то из одежды купить?

Я пожала плечами. Вряд ли мне в скором времени что-то понадобится. Пара комплектов домашней одежды у меня есть. Пока один носится, второй стирается и сохнет. А все что касается выхода на улицу, так у меня все равно с собой ни куртки, ни туфель. Для прогулок по саду и спортивный костюм сойдёт.

– Пока ничего. Потом видно будет, по обстоятельствам. Ты обещал ноутбук и сотовый. Паспорт сейчас отдать?

– Нет, слишком рано. Сим карту оформим в лучшем случае завтра. Пока мы следим за Плотниковыми, смотрим на что они готовы пойти. Ведут они себя очень осторожно. Женя, пока меня нет, пожалуйста, не выходи никуда одна.

– Я не выйду, – заверила, посмотрев ему в глаза. Он же должен понимать, насколько я дошла до отчаяния, если поехала с ним!

Игнат кивнул и вышел из комнаты. Потом через несколько секунд заглянул снова. Обеспокоенно окинул взглядом:

– Завтрак в холодильнике найдешь. В морозилке есть заморозки. Голодом не сиди.

– Есть, сэр! – козырнула я и искренне улыбнулась. В ответ прилетела такая же яркая улыбка. Дверь закрылась.

Иди ты к черту со своей заботой, Игнат!

12

12

– Игнатов, что там у тебя?

На экране монитора появился председатель предвыборной комиссии Лемешев. Он недовольно морщил нос и проставлял галочки в планере, одним глазом косясь на собеседника. Утренняя планерка сегодня началась для всех со взбучки от главного…

– Работаю. Карташова проверил, Романчука тоже. Никаких замечаний нет.

– Что ты мне зубы заговариваешь! – вспылил Лемешев. – Я про Плотникова имею ввиду. У меня донос за доносом, что идет спекуляция. Он направо и налево в открытую покупает голоса. Рекламой своей загадил все возможные каналы информирования! Перекупает коммерческое время на местном телевидении. Жалобы, одни жалобы!

– Доказательства подкупа есть, но свидетели боятся идти с этим в открытую. Нужен общественный резонанс, скандал, чтобы обвинения обрели голос.

– Какой скандал, когда он со вчерашнего дня в героях? Жену, видишь ли, у него украли! Теперь все только и думают о том, что он святой, а остальные претенденты преступники! Слышал, как наш генерал от изжоги таблетки одну за другой жует все утро? – Лемешев ткнул в угол монитора, где маячил УВДэшник, вытирающий пот со лба.

Игнатов, выдержав паузу, посмотрел на губернатора и, получив одобрительный кивок, ответил:

– Его жена в безопасном месте. Я об этом позаботился. Над остальными вопросами работаю.

Лемешев от такого заявления даже голову пригнул и наклонился ближе к монитору, вглядываясь в лицо Игнатова.

Какой обманчивый образ у этой молоденькой акулы! Не зря его губернатор так жалует! И ведь ни разу не рассказал о своих методах!

– Силён, – одобрил Лемешев, поняв, что собеседник не лжет. – Хорошо! Генерал, ты тогда, что ли, притормозил бы своих ребят и особо не мучал с поисками пропавшей девчонки. Пусть нормальными делами занимаются. Пал Саныч, слышал, чем твой волкодав тешится?

Губернатор, отпив глоток крепкого кофе из огромного бокала, ослабил галстук и, махнув рукой, ответил:

– Я в Дениске уверен, как в себе. Денис, помощь нужна будет, звони. Денег на содержание тоже подкину. Понял я примерно, что он хочет провернуть. Одобряю. Ждем отмашку от тебя, как волна пойдет, говна в огонь подкинем. А там и наш генерал возьмется за дело, прокуратура тоже… Ладно, ребята, у меня вопросов больше нет, всем добро. Работаем.

"Работаем…" – практически хором ответили участники утренней конференции и, дождавшись, когда отключится губернатор, стали выходить остальные.

13

13

Игнатов выключил программу видеосвязи и повернулся к сидящему за соседним столом программисту.

– Миха, что у тебя?

– Уже почти, и отдам, – ответил он, одновременно пережевывая батончик с арахисом. – Все выходы в соцсети заблокированы, в электронную почту тоже не сможет войти. Список обширный. Если она юзер, так особо и способов обходных не знает, то все нормально будет. Телефон с симкой жду, тоже настрою.

– Ты записи на камерах из подъезда подтер?

– А как же, вчера еще. За час до того, как Плотников переполошился. Усе успел, шеф! Вырезал кусок, когда его жена выходила, вклеил пустой подъезд. Комар носа не подточит.

– А с магазином напротив остановки что?

– А там пустышки висят, по факту видеонаблюдения нет. Телефон телочки тоже подчистил и удаленно вырубил. Но таксист все равно рано или поздно подкидыша обнаружит, а если его вычислят, да деньги сунут или пригрозят, он по-любому расколется.

– Она не телочка, Мих, – сделал замечание Игнатов. – А с таксистом не велика беда. Вышла из такси, он про нее забыл и отчалил на следующий заказ. Я сам за ним минут десять ехал.

– Ладно, брат. Не телочка, так не телочка. Не кипятись. Ноут готов, можешь забирать. Дальше-то что?

– Найди толкового фотографа, желательно иногороднего. Чтобы рисовать умел и фотошопить на уровне бога. Тройной тариф. Будем готовить новую соцстраничку для сбежавшей жены.

– Все понял, не дурак, сделаю!

Игнатов вышел из штаб- квартиры, временно служившей ему офисом, и сразу отправился в аптеку за лекарствами для Жени. Еще бы заехать за шмотками, что там она в пакет успела попихать в шоковом состоянии? Судя по еле заметным сошедшим синякам на шее, Плотниковский выродок обращался с ней жестоко. Не от легкой жизни она попросила помощи у неизвестного и сбежала холодным сентябрьским утром с мокрой башкой и одним пакетом с вещами.

Как же она напоминала ему Наташку. Не внешне, нет. Своей юностью, искренностью, открытым взглядом.

Но Женьку еще можно спасти. Оттого так свербит за грудиной, и чешутся кулаки. Только горячку пороть не стоит. Месть – то блюдо, которое лучше подавать холодным. И Бог наконец-то услышал его молитвы, послав такую прекрасную возможность прижать к стене выродка Плотникова. Игнатов знал, что отец и сын в одной связке. И они друг за другом пойдут по этапу. Когда молва поставит эту семейку на эшафот, многие, кто все это время молчал, осмелятся рассказать. И тогда им уже точно не выбраться из собственного дерьма.

14

14

Игнат приехал быстро. Как и обещал.

Я крутилась на кухне, обжаривая на сковороде предварительно размороженные блинчики. Между делом нарезала сыр и ветчину. Заварила свежий чай в заварнике. И пританцовывала под музыку, звучащую по радио. Обернулась лишь потому, что почувствовала взгляд. Игнат стоял на пороге кухни, увешанный пакетами и как чумовой смотрел на меня во все глаза.

Я одернула футболку, затянутую узлом под грудью. Потом подумала, что зря, потому что вид у меня теперь, словно я только в нее и одета.

– Привет, – поздоровалась еще раз, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. – Позавтракаешь со мной?

Он промолчал. Взъерошил свою шевелюру, кивнул, поставил пакеты на стул и вышел.

Нервничает. По глазам видно, что мужик голодный, как черт. Не в том смысле, что не пожрал. А в том смысле, что бабы у него, видимо, давно не было. Тестостерон так и прет, того и гляди сорвется, орать начнет по поводу и без. А меня рядом с ним колотит просто. Я как кошка мартовская, готова тереться и изгибаться. Но у меня крышу рвет от свободы. Пусть и мнимой, но такой желанной. А у него-то что? При живой жене голодный ходит?

Я налила чай, поставила тарелку с блинами. Уселась, не дожидаясь Игната, и вгрызлась в ароматный блин с творогом. Когда мой спаситель появился на пороге с мокрой головой и полотенцем на шее, убедилась, что права в своих рассуждениях. Рвет у мужика крышу, спермотоксикоз на лицо, ходил пожар в голове тушить под водой.

Игнат сел за стол и кивнул на пакеты.

– Там новые футболки, пара комплектов нижнего белья, прокладки, шампунь, мочалка, крем для лица, на всякий случай. Все что сообразил. Таблетки в отдельном пакетике, рецепт у тебя в тумбочке. Лечись.

Он протянул руку к тарелке ровно в тот же миг, когда и я. Никаких мурашек и токов вдоль позвоночника не случилось. Он просто схватил меня за ладонь и сжал в своей широкой ручищей, а потом глядя в глаза выдал свое веское:

– Жень…Я хочу, чтобы ты мне доверяла.

Я, продолжая нажевывать блин, тихонечко высвободила руку и ответила:

– Зачем? Не надо вот этого, Игнат. Я помогу всем, чем смогу. Топи Виталика, всем, чем можешь. Мне не жалко. Информации у меня ноль, но все же что-то частично знаю. Так что будем просто усердно работать на благо нашего общего дела. А доверие мое тебе ни к чему. Насколько я помню, у тебя жена есть. Да и я еще не в разводе. Ты же сам сказал, у нас будет всего лишь постановочная съемка интима. Вот и давай держаться за этот пункт.

Чай я допила, из-за стола спокойно встала и, поставив чашку в посудомойку, вышла из кухни.

Отшила, да. А зачем мне эти вот сюси-муси? Зачем меня приручать, чтобы через неделю бросить?

Нет уж, если с волками жить, то по волчьи выть. Иначе не выжить.

Весь день я валялась в кровати, чувствовала себя дурой, ненавидела. Сериалы никогда особо не любила, но теперь включала их нарочно, под стать своему настроению. Игнат в обед не приехал. Жаркое с овощами ела в гордом одиночестве. Но зато не на ненавистной Плотниковской черной кухне, а где-то далеко от него. А как только представляла, что он там рвет и мечет, то вообще становилось легче.

К пяти часам тоска меня начала съедать. Решила посмотреть городские новости. Ахнула от количества просмотров ролика, где Плотников объявляет за меня вознаграждение. Черт подери, уже несколько миллионов. Или это одни и те же по пять раз смотрят, мечтая о деньгах?

Да, дело начинает набирать обороты. И Игнатушка сейчас ходит по острию ножа.

А вот, кстати и он. Его черный китовый джипяра остановился возле ворот. Забор из деревянного штакетника, поэтому мне хорошо видно, что из багажника он достает кучу пакетов. Только что в зубы не взял. Ан, нет, взял! И тащит все это бегом, торопится.

Спускаюсь вниз встречать.

Стою в прихожей и жду, когда он повернется ко мне лицом.

– Ты решил ограбить магазин?

Он поворачивается, встречает меня какой-то счастливой улыбкой, кивает на пакеты:

– Нет, всего лишь прикупил самое необходимое. Джинсы, куртку, ботинки. Брал по два размера. Все, что не подойдёт, вернем, я договорился.

– Игнат, ты … ты с ума сошел? – пялюсь на него ошарашенно, а ему хоть бы хны. Он вообще делает вид, что ничего такого в этом нет. Словно сейчас встречает его не беглянка с мутным прошлым и неизвестно каким будущим, а дорогая любимая женщина.

– Нет. Не сошел. Вещи тебе действительно нужны. Оплачивается не из моего кармана, так что ты мне ничем не обязана. Хотя нет, за то, что я старался и выбирал, требую разогреть ужин.

Он смеялся надо мной. Шутил, чтобы скрыть нервозность. Черт, он хоть как-то старается, да. А я снова качаю права. Нет бы спасибо сказать человеку!

– Давай сначала вместе пакеты отнесем наверх, – иду на мировую. Еще одна его обворожительная улыбка говорит о том, что я на правильном пути.

Покупок действительно много. И в душе какое-то смешанное чувство. Тихая радость, смущение, непонимание. Эти его слова " за то, что я старался и выбирал" засели в мыслях. Кто для меня когда-то старался в последний раз? Да, ходила разодетая, как фотомодель с обложки дорогого журнала. Но какой ценой!

Губы сами задрожали, и предательская слеза покатилась по щеке.

– Эй, ну ты чего! – он подошел очень близко, протянул руку и снял с щеки соленую каплю. – Я же от души, правда. Не покупаю тебя. Просто понимаю, что ты вообще без одежды осталась. А сейчас по магазинам ходить вообще не вариант.

После этих слов меня вообще сорвало. Уже через секунду оказалась на его груди, рыдающая, не способная выдавить из себя даже слова благодарности.

Игнат обнял, прижал к себе и гладил спину, потом распустил волосы, зарылся всей пятерней и начал массировать голову.

– Тише, девочка, тише. Все забудется, правда. Ты молода, впереди еще вся жизнь. Мы справимся, правда. Я тебе обещаю. Плотников исчезнет из твоей жизни и больше пальцем тебя не тронет.

Понемногу рыдания стихли, а я все прижималась к его груди, шмыгая носом. Игнат, ухватив меня за подбородок, приподнял лицо и заглянул в глаза.

– Женя, надо научиться жить заново. Есть, дышать, любить. Это как родиться. Через боль и старания, но потом будет легче.

Я кивнула. Он нежно поцеловал меня в лоб. Как-то по-отечески, по-братски, с особой теплотой, запустив еще одну стрелу в мое израненное сердце.

За две минуты он приручил меня, привязал к себе сильнее, чем бывший муж, который подчинял к себе все пять последних лет.

– Пойдем ужинать, а? Я голоден как черт. Сегодня, кроме шаурмы и моря кофе ничего не пробовал.

Я улыбнулась.

– Не ври, ты еще съел с утра два блина. Я помню.

Он тихонько рассмеялся. А я встала на цыпочки и быстро чмокнула его куда-то между щекой и подбородком. Отпрянула и, развернувшись, побежала на кухню.

15

15

Есть овощи, приготовленные еще вчера, Игнат отказался. Предложил приготовить рыбу, которую купил. Спрашивал с какой-то ноткой страха:

– Как ты относишься к рыбе?

– Прекрасно, – легко ответила я, вытаскивая из пакета сладости, и раскладывая яркие упаковки на полки буфета. Раньше сидела на диетах, стараясь выглядеть на высшем уровне, чтобы не дай бог дать Плотникову еще один повод для негодования. А сейчас представила, с каким наслаждением буду пробовать эти вкусняшки. Настолько задумалась, что потеряла нить разговора.

– Супер!

Я недоуменно уставилась на хозяина кухни и огромный пакет с замороженной форелью в его руках. Он рассмеялся. Искренне. Так, что под ложечкой засосало от нахлынувших чувств.

– Жень, у тебя вид, как у маленького ребёнка, которому впервые в жизни дали конфетку.

Моя радость сошла на нет. Он осекся.

– Извини, может что-то не то сказал. Все в порядке?

Я тряхнула головой, натянула улыбку и непринуждённо спросила:

– Что будем готовить? У меня в запасе есть вкусный рецептик.

– У меня тоже. Давай, если все ингредиенты есть, то приготовим оба варианта?

Я выдернула у него пакет из рук и заявила:

– Сегодня победа в номинации "Лучший шеф-повар" будет за мной!

– Ха! – подбоченился он. – Это мы еще посмотрим.

Мы дурачились. Мы правда дурачились, как дети. Чистили рыбу, делили, кому и какую часть филе нужно для блюда. Потом чуть ли не врукопашную боролись за посуду для выпекания. В итоге остановились на двух абсолютно одинаковых стеклянных формах. В одной он готовил форель со сливками, лимоном и прованскими травами, а во второй я свое любимое – с горчицей и консервированными ананасами.

А еще было вкусно, питательно, объедательно. Мне кажется, я налопалась так, что дышать не могла.

О чем ему и сообщила.

– Все, я объелась. Сейчас свернусь клубочком и усну.

– И что даже чай не будешь? – заговорщицки подмигнул он. – С вкусняшками…

– Ты дьявол! – закатив глаза я искренне засмеялась. – Буду, но немного позже. Нужно отдохнуть.

– Может, прогуляемся? На улице еще светло. Если, конечно, ты хорошо себя чувствуешь.

Я замерла и внимательно на него посмотрела.

– Шутишь? Я об этом мечтаю весь день!

– Нет. Заодно примеришь вещи. И выгуляешь их, а потом, возможно, тебе еще раз захочется меня поблагодарить.

Он улыбался. Так по-настоящему, открыто, что в груди млело и тревожно жалось.

Я сорвалась с места и побежала на второй этаж примерять обновки, крикнув на ходу:

– Морской закон...

Нет, мне не лень было убирать со стола. Я просто не хотела, чтобы он смотрел, как я переодеваюсь. Не хотела повторения ситуации, не хотела сравнивать его с мужем.

16

16

Следующие двадцать минут я потратила на выбор одежды. У меня появились двое джинс, один теплый свитшот, теплая водолазка, шарф, шапка, куртка и даже пара отличных осенних полусапожек. Удивительно, но практически все подошло по размеру.

А еще в двух коробках лежали шикарные парики. Один блондинистый с прямым волосом до пояса, а второй с рубленным каре по плечи жгуче-черного цвета. Мне приглянулся второй.

Я быстро собрала в пучок свою непослушную копну волнистых волос, надела сеточку, а затем парик. Он подошел идеально. И бледность кожи теперь гармонировала, а не превращала меня в бледную моль.

Пару мазков тушью, стрелки подлиннее, красная губная помада, – и вот я уже совершенно не похожа на себя.

Я чуточку старше, увереннее, стервознее. Улыбнувшись своему отражению в зеркале, спускаюсь вниз, где меня уже ждет Игнат.

Цепким взглядом он отмечает все детали моего нового образа, удовлетворённо кивает и подает руку.

Мы спокойно выходим из дома, а затем и со двора. Я жмусь к его теплому боку.

– Замерзла? – он улыбается, обнимает меня за плечи, притягивает к себе. И тихо шепчет на ухо: – Не бойся. И не убегай.

Улыбаюсь, смотрю в глаза, ворошу его отросший чуб, касаюсь пальцами губ.

Это игра во влюбленных, я все понимаю, так надо. Но мне она ужасно нравится. Нравится забота и то, с какой нежностью он прижимает меня к себе, нравится тихий вкрадчивый голос. Он шутит, я смеюсь. Мелкими шагами мы идем по узким аллеям к небольшому пруду, делаем круг и потом возвращаемся.

Дом встречает нас теплом. Игнат помогает раздеться, сам вешает мою новую курточку на крючок. Вижу, что рефлекторно хотел наклониться, чтобы помочь с обувью. Но я опережаю, снимаю полусапожки сама. Выпрямляюсь и искренне, глядя ему куда-то в плечо, говорю:

– Спасибо.

Пауза. Дурацкая. Я не знаю, что еще сказать. А он, скорее всего, боится спугнуть момент.

– Чай?

– Нет, – машу головой, – я все же пойду к себе. Рано мне было идти на прогулку. Приму лекарство и лягу.

Опускаю взгляд, отворачиваюсь и иду к лестнице.

– Жень, я тебя чем-то обидел?

– Нет. Я правда устала, сил нет. Вещи, которые не по размеру, остались упакованными, их можно вернуть. Спасибо еще раз, Игнат.

– Спокойной ночи, – расстроенно вздыхает он.

– Спокойной ночи, – вторю я.

В груди все сжимается от тягучей тоски. Но так надо. Моя душа несется в пропасть, и с этим я ничего не могу поделать. Но хотя бы не так быстро. Потому что знаю, как потом от этого будет мучительно больно.

17

17

На следующее утро Игнат уезжает слишком рано. Сквозь сон я слышу тихий звук отъезжающей машины. Он не забрал вещи – возможно, приедет в обед?

Еще немного валяюсь в теплой постели, но заснуть уже не смогу. Встаю, иду в ванную, а потом спускаюсь вниз. На столе записка и сотовый телефон.

"Женя, этот телефон для тебя. Пока только доступны звонки на мой номер и в службу спасения."

Кратко, доступно. Ты в клетке. Да, добровольной, но все же…

Настроение портится. Этому способствуют воспоминания о прошлом вечере. Как легко было вчера, и как погано сегодня. Куда я лезу? Зачем? Он женат, он такой же, как и Плотников, вертится в тех же кругах. Деньги, власть, бизнес. Там нет месту чувствам, любви, семье. Как доказательство – вчерашний вечер. Ради дела он способен вывернуться в душу, быть милым парнишей. Но где-то ждет его Наташа, верная жена, которой тоже хочется хоть каплю внимания.

Чтобы вытравить негатив, начинаю уборку на кухне. После вчерашних соревнований здесь еще есть, что прибрать и отмыть. Потом завтракаю. Слышу звук входящего сообщения. С удивлением снимаю блокировку и читаю послание от Игната: " Женя, доброе утро. Завтракай, отдыхай, в обед буду дома. Приеду не один, не пугайся. "

Лучше бы он этого не писал. Предупредил, называется. Я теперь издергаюсь, как преступник перед виселицей. С кем он приедет? Зачем эти чужие люди? Уверен ли он в них. За меня семейство Плотниковых все ещё готово выплатить несколько миллионов.

Я мечусь по дому и пытаюсь хоть чем-то занять руки. Получается плохо. В доме вообще идеальный порядок, словно перед нашим приездом сюда заказывали клининговую службу. Скорее всего так и есть, что-то я себе плохо представляю этого красавчика с поломойкой тряпкой. Хотя… я бы не отказалась на это посмотреть.

Мысли пошли явно не по тому пути, но лучше думать о крепкой заднице Игната, аппетитно обтянутой черными джинсами, и его крышесносной улыбке, чем о том, что скоро моей свободе придёт конец.

К полудню дошла до ручки. И когда автомобиль Игната притормозил у ворот, я уже час как стояла у окна, карауля. Из машины вышли трое. Рыжеволосая девушка с множеством пакетов и двое парней с огромными сумками и каким-то оборудованием.

Пока те трое выгружали из машины свои вещи, Игнат зашел в дом. Он сразу поднялся на второй этаж, застав меня и мой мандраж во всей красе. Оценил обстановку за пару секунд. В два шага преодолел расстояние между нами и, схватив меня в охапку, стиснул изо всех сил.

– Женька, успокойся. – Широкая ладонь на моей спине дарила такоенеобходимое сейчас тепло, и нервная дрожь постепенно сошла на нет.

Когда я наконец-то сделала судорожный вздох и смогла взять себя в руки, спросила:

– Кто это?

– Фотографы. Будем делать тебе алиби.

– Алиби?

– Ну, сделаем кучу крутых снимков, ребята отфотошопят, и будешь ты для всех загорать на море! Кстати, сим-карту на твое имя приобрели, и можно уже заводить аккаунт в соцсети.

Правда постить туда все будет мой человечек, программист, и если тебя решат вычислить, то по всем параметрам ты действительно будешь находиться в теплых краях.

– Игнат, у меня нет загранпаспорта, да и на море я никогда не была.

Мой собеседник замер, потом кивнул каким-то своим мыслям и ответил:

– Скорректируем! Это еще лучше. Будет еще одна тема для обсуждения. Поверь, этим займутся знающие люди!

Я горько усмехнулась.

– Кажется, совсем скоро я стану самой известной личностью не только в городе, но и в регионе.

– Возможно, – ушел от ответа Игнат. – Я там несколько купальников и парео. А еще аксессуары, браслеты и прочую чепуху. Выбирала Карина, она дизайнер и стилист, и в этих вопросах просто профи. Я ей доверяю. Пойдём, познакомимся. Заодно я покажу ребятам подвал.

– Подвал?

– Да, в гараже есть большой цокольный этаж. Там много места и хорошее освещение.

Игнат крепко стиснул мою ладонь и, не дожидаясь ответа, повел меня, вниз.

18

18

Дизайнер рыжеволосая и полненькая Карина, долговязый фотограф Митя и его улыбчивый ассистент Борис уже ждали. Легкое формальное приветствие и поверхностное знакомство с мужчинами немного ослабило мою нервозность. А вот Карина мне совсем не понравилась. Она призывно хохотала, облапывала Игната взглядом. Но даже это не взбесило меня настолько, насколько то, как она ко мне отнеслась. Словно пригласили ее на ток-шоу "Преображение бомжихи". Именно так она держала себя в общении со мной.

Как только мы поднялись ко мне в комнату, ее колкие замечания посыпались как горох. Бледная кожа, старомодная челка, слишком худые пальцы, царапины на запястьях. Мне кажется, если бы у меня еще не было свежего маникюра, то ее бы точно стошнило. Настолько ей противно было со мною общаться. Все это было смешно и…неприятно. Я понимала, что если бы она знала мое настоящее имя, то просто вылизывала бы ноги. Уж на пресмыкающихся перед богатством Плотниковых я насмотрелась.

Сцепив зубы, просто проигнорировала абсолютно все ее выпады. Склоки никогда не любила. А качать права и привлекать лишнее внимание к своей персоне не хотела. Карина так и не дождалась моей реакции, и вскоре ее пыл утих.

Выбрав несколько подходящих купальников, мы приступили к нанесению автозагара. На предложение нанести на правую голень мехенди я согласилась.

Больше часа ушло на приготовление с нашей стороны. Примерно за столько же привели в порядок оборудование в подвале. Карина ушла туда вперед меня, сказав, что ей и там еще нужно кое-что оформить. Я же осталась в комнате, чтобы нанести легкий макияж.

Рассмотрев свое отражение в зеркале, осталась абсолютно довольна. Красный лиф с тонкими бретелями выгодно подчеркивал грудь, зрительно утяжеляя ее. А аккуратные стринги выставляли напоказ результат моих тренировок в спортзале. Подобрав парео, завязала его на бедрах. Волосы собрала в небрежный пучок на затылке, выпустив несколько прядей и оголив длинную шею. Еще немного покрутилась перед зеркалом. Признаться себе, я боялась продолжения этой истории.

Небольшая передышка перед съемкой меня несказанно порадовала. Нервная дрожь, хоть я ее и пыталась контролировать, не проходила. В итоге решила сначала поговорить с Игнатом. В комнате его почему-то не оказалось, как и в подвале. Ассистент фотографа, пухлый и улыбчивый Борис, намекнул, где искать и Игнатушку, и Каринку.

По прямой наводке отправилась в ванную комнату на первом этаже. Там я была всего лишь раз, когда осматривала дом, но помнила, что это помещение огромных размеров находится сразу за лестницей и дополнительно выполняет функцию котельной и прачечной.

Дверь была приоткрыта, поэтому голоса я услышала сразу.

– Игнатов, на тебе все трусы сидят охренительно! Может, не будем торопиться?

– Карин, времени в обрез. И давай-ка придержи свои ручки. Неужели Миха настолько плох, что тебе не терпится прыгнуть ко мне в койку?

– Котик, ну где Миха и где ты? Даже не сравнить. Ты же помнишь, как нам было хорошо?

– Карин, один пьяный поцелуй ничего не значит. И потом, мы сейчас на работе, ты помнишь?

Рыжая зашипела, как кошка. Видимо, полапать вдоволь красивого мужика не дали. Ручонки бы ей поотрывать!

– На работе, помню, – кисло протянула она. – Если бы не ты, за эту клушку бы даже браться не стала. Откуда ты выкопал эту деревенщину?

Игнат рассмеялся, а потом совершенно другим, резким и не терпящим возражений тоном сказал:

– Ротик закрой, Карин. Глядишь, больше заработаешь.

На цыпочках я отошла от ванны и прошмыгнула в сторону кухни. Там нарочито громко достала стакан из неразобранной посудомойки. Налила ледяной воды прямо из-под крана. Вцепилась зубами в стеклянный край и сделала несколько медленных глотков, пытаясь восстановить дыхание.

Он подошел сзади. В трусах, подлец, практически обнаженный. Костяшкой указательного пальца нежно провел по плечу и тихо прошептал:

– У меня с ней никогда ничего не было, Жень.

Я шваркнула полупустой бокал о стол и сжала кулаки. Ненавижу ложь, а еще больше ненавижу, когда пытаются заговаривать зубы.

Когда он наклонился еще ближе, теплое дыхание легло легким перышком на мою шею.

– Меня зовут Игнатов Денис. Игнат – это мое прозвище среди друзей и коллег. Женя, если мы сейчас же не уйдём отсюда на съёмку, то я эти красненькие лоскутки сорву с тебя прямо здесь и сейчас. И рога у Плотникова в прямом смысле слова появятся уже в самое ближайшее время.

19

19

Ох, ты ж твою дивизию. Думала, что уже ничем меня не удивить. Но нет, Игнатушка, а вернее Дениска, все же удивил. Хотя, что-то подобное я предполагала. Не стал бы он мне доверяться сразу. Мало ли какая пуля в голове у женушки Плотникова? Да и сдержанное поведение и ответы в первый день меня настораживали. Куда он там уезжал? Арбузы разгружать? Ну-ну, это не мешки ворочать.

И даже все это можно было бы оправдать. Наверное. Но вот то, что он пытается в открытую меня соблазнить, играет со мной, вот это меня взбесило окончательно!

Решил взять боем? Хорошо, Игнатушка, тьфу ты, Денисушка, будет тебе война. По твоим же правилам?

Что там нужно на фотографиях? Любовь показать, чувства, страсть? Уж я расстараюсь, мало не покажется. Ни тебе, спаситель мой ненаглядный, ни курве этой рыжей с наглой мордой.

Кураж бурлил в крови похлеще шампанского. И если еще несколько часов назад я боялась работать на камеру, то сейчас меня это только раззадоривало.

Задача была несложной. Даны бокалы с напитками, клубника, сливки и шезлонг.

Меня предусмотрительно обрызгали водой, местами обсыпали песком так, чтобы он прилип к мокрой коже, и отправили к такому же местами мокрому и обсыпанному песочком мужчине. С горящими глазами и диким взглядом.

Пока я держала дистанцию. Мне показали точку, где встать. Я решила слегка покрасоваться. Карина вон, пусть посмотрит. Да и Денис оценит меня во всей красе. Я работала, Боря заводил:

– Давай, девочка, ножку тяни…танцуй, оголяй свой шикарный зад. Игнат, черт возьми, я тебе завидую. Отлично! Еще кадр, так… кружимся. Обними себя, детка! Так, обернись, посмотри, улыбнись…

Сотня кадров моего прекрасного тела в желтом свете. Потом несколько минут передышки, пока идет смена осветителей. У меня шумит в голове. На Дениса пока стараюсь не смотреть, но знаю точно, с меня он взгляда не сводит. Кто-то из ребят приносит низенький пляжный столик и шампанское с фруктами. Бутылка открыта. Денис наливает игристое в бокалы. Подает один мне.

– Пальчики переплетаются! – орет Борис. – Еще раз, нежнее…

Пока мужские пальцы скользят по моей руке и пытаются свести меня с ума, я опустошаю бокал, призывно улыбаюсь на камеру, подмигиваю, смеюсь. Денис все время находится рядом. Близко, так близко, что я едва не задыхаюсь от смешанных чувств. Но продолжаю играть. Бедро к бедру, кладу его ладонь к себе на поясницу. Ладно, ниже, но он не теряется, сжимает, притягивает к себе.

– Ближе, еще ближе, родные мои, – снова орет Борька практически нам в уши, пока Дмитрий берет кадр сверху, запечатляя, как моя пышная грудь в откровенном купальнике прижимается к мощному торсу.

Сердце колотится. Его – бешено, а мое где-то в горле.

Целую его плечо, скольжу по спине руками, выгибаюсь, точно зная – удержит! Потом толкаю его в сторону шезлонга и, когда он оказывается на лежаке, внаглую сажусь на него сверху.

Жестокий стояк у Дениски, радует. Значит, проймет его эта игра. Месть все же сладкое чувство.

Прижимаюсь бедрами к его крутым бокам, ерзаю, улыбаюсь, слегка прикусываю губу.

– Целуемся! Игнат, что ты там замер! Руки на женщину положи! Иначе я тебя сейчас там подменю.

Денис огрызается, бормочет что-то ругательное. Нежно и одновременно требовательно обнимает и гладит спину.

Ах ты ж, паразит, знает ведь как надо! Ток под кожей проходит там, где он касается меня своими горячими ладонями. Смеюсь, наклоняюсь, легко целую его в губы. Он замирает на секунду. Потом отвечает легким поцелуем. Но, кажется, этого слишком мало нам обоим. Отстраняюсь, облизываю языком нижнюю губу, стараясь запомнить этот поцелуй.

А он хватает меня за волосы.

Срывает резинку.

Зарывается в копну распущенных локонов и притягивает меня к себе сильнее.

А дальше уже я сама себе не хозяйка. Доминант чертов!

Денис целует по-настоящему. Да так, что крышу сносит. Мой тихий стон, его мягкие и одновременно сильные губы. Сладкие. С привкусом вина и страсти, которая только распускает свои лепестки. Пока еще осторожно. Мы все еще помним, что нас снимают. И здесь, как минимум, трое лишних.

Понимаю, что он сдерживается. И если бы сейчас не эта съемочная бригада, то Игнатов бы действовал совсем по-другому.

Все решает Борис:

– Вау-вау-вау! Какие горячие кадры, ребята! Я вас уже обожаю! Отлично, работаем!

Он отрывается от моих губ с неохотой. Я судорожно вздыхаю.

Ну и кого я пыталась наказать?

По-моему, в этой игре не будет победителей.

20

20

Точно такие же мысли, думаю, промелькнули в голове у Игнатова. Я видела это по его ошарашенному взгляду. По легкому движению, когда он встряхнул головой, прогоняя туман.

Денис криво улыбнулся и вцепился в мои бедра.

– Мне кажется, нам нужно сделать небольшой перерыв, – почти жалобно прошептал он, боясь сдвинуться даже на миллиметр.

Я ухмыльнулась. Понятное дело, я-то сверху сижу. И о его проблеме знаю, чувствую ее каждый сантиметр. Поэтому злорадно так спрашиваю:

– Парео одолжить?

Сначала он не понимает, смотрит внимательно, не веря. Потом усмехается и отвечает:

– Ты специально, да?

Киваю:

– Как и ты.

Игнатов медленно втягивает воздух через трепещущие ноздри, а я еще раз легонечко ерзаю бедрами.

– Я на полном серьезе, Жень. Ты мне нравишься. Очень.

В ответ я демонстративно прикрыла уши ладонями, аккуратно привстала и объявила всем:

– Давайте, сделаем перерыв. Мне нужно выпить таблетку от головы.

Голова действительно разболелась. От света софитов, от прилившей крови, от собственных мыслей. Паника, вот как это называется. Я бежала с корабля, словно крыса, не осознавая еще, что бежать уже некуда.

Чувства завладели душой. Чертов спаситель! Пробрался в нее без разрешения, подобрал свой ключик. Я понимала, что его простая забота и добрые слова легко смогли сделать из меня союзника, но такие нежные и откровенные ласки – это что-то за гранью того, что я могла бы контролировать. Это какая-то ненормальная тяга, зависимость. Словно наркотик, этот мужчина впитывается под кожу. Не вытравить.

До дома я добралась в считанные секунды, боялась, что Денис догонит меня. Но когда поняла, что никакого преследования нет, облегченно вздохнула и стала подниматься в свою комнату. Мне нужно хоть немного побыть одной, остыть. Осознать, что со мной происходит. Принять это.

Я не готова впускать эти странные и такие непонятные для меня чувства. Не готова от слова совсем.

Как только добралась до комнаты, поняла, что замерзла. Осенняя погода хоть и была теплой, но не настолько, чтобы носиться по улице в одном купальнике. Зашла в ванную и забрала оставленный там махровый халат. Завернулась в него и улеглась на кровать, свернувшись калачиком.

Тишина в доме успокаивала. Почему-то здесь я себя ощущала в максимальной безопасности. Возможно, потому что была уверена – Плотников меня не найдёт. Сон накрыл спасительным покрывалом. Но последними мыслями все же были воспоминания о сладком поцелуе с Игнатовым.

От его ласк я и проснулась. Он целовал мои руки. Бережно сжимал пальчики, дул на на них, согревая.

Я распахнула глаза, удивленная до нельзя.

– Что ты делаешь?

– Ты замерзла, Жень. И сейчас уже вечер. Скоро солнце начнет садиться, спать нельзя, иначе будет болеть голова.

Я в неверии посмотрела на окно. Действительно, сад за окном уже окрасился в розовый цвет от заката. Потом снова взглянула на Игнатова.

– А где все? Уже уехали?

– Да, практически сразу, как ты ушла. Думаю, для начала кадров более чем достаточно. Через пару дней будет готова первая партия. И можно начинать…

Нервный озноб прошелся по телу и Денис это заметил, но расценил по-своему.

– Если бы я начал тебя укрывать, ты все равно бы проснулась, – легкая загадочная улыбка не сходила с его лица. Да и руки мои все еще грелись в его ладонях.

21

21

Утро началось с поцелуев. Самое лучшее утро в моей жизни. Впервые я проснулась не одна.

– Соня, подъем. Ты не обедала и не ужинала. И я не уеду, пока не увижу, что ты позавтракала!

Изверг. В самом лучшем смысле этого слова. Мы не спали всю ночь, практически до рассвета. А теперь он будит меня, чтобы я поела. Улыбаюсь, позволяя счастью, хотя бы временно, пожить в моем сердце. И ставлю капризулишное условие:

– Если ты меня отнесешь в душ на ручках.

– Без проблем!

Я визжу от радости, пока Игнатов несет меня в смежную со спальней ванную комнату. А потом мы вместе зависаем там на какое-то время. В итоге мы наспех принимаем вместе душ, а потом я его выгоняю. Ходить в туалет при Денисе, несмотря на проведенную вместе ночь, пока еще не готова.

Задерживаюсь всего на несколько минут, а когда возвращаюсь в комнату, застаю Игнатова за интересным занятием – упаковкой портативной видеокамеры. Он сматывает провод и кладет ее в коробку.

Кажется, что мир вокруг в то же мгновение превращается грязное болото, куда меня безнадёжно засасывает трясина отчаяния. Я вздергиваю подбородок и с гордым и неприступным видом совершенно обнаженная иду к шкафу с одеждой. Надеваю белье, любимую футболку и шорты, которые привезла с собой, пытаясь хоть чем-то утешиться.

Держаться. Терпеть. Не сейчас, не при нем. Не вздумай реветь, Женька!

– Денис, я хочу, чтобы ты держал меня в курсе событий. Хочу знать, как среагирует мой муж на информацию, которую вы ему предоставите. Думаю, что мы сделали все достаточно качественно.

Расчетливой стервой меня научили быть. Это всего лишь маска. Надел, и никому уже нет дела, что у тебя внутри.

Игнатов, слыша мой уверенный голос, замирает. Но потом и сам включается в рабочий режим:

– Отлично, я сам хотел это тебе предложить. Сегодня отдыхай, а завтра начнем работать над соцсетью. Посты будут выходить каждый час. Публика пройдётся не только по Плотникову, но и по тебе. Надеюсь, Женя, ты понимаешь это. Никто из них жалеть тебя не станет.

– Я понимаю, – усмехаюсь, рассматривая себя в зеркале. Опухшие от поцелуев губы и, несмотря на бессонную ночь, вполне себе отдохнувший вид. Оборачиваюсь к Денису и снова говорю ледяным, хорошо поставленным голосом: – Поэтому и хочу все видеть сразу, сама. Не потом.

Игнатов кивает, забирает коробку с собой, спускается вниз. Где-то там слышен звон посуды, звук работающей микроволновки. Просто кухня, где ходит и что-то готовит Денис. Но мне теперь туда идти совсем не хочется, от слова совсем. Я подхожу к окну и любуюсь рассветом. Всего несколько магических секунд, но сколько в них смысла. Солнце, вырвавшееся из тьмы. Восставшее из пепла. Словно птица Феникс. Я тоже так смогу. Смогу, я себе обещаю.

– Жень, ты идешь?

Голос совсем рядом. Оборачиваюсь. Игнатов подпирает дверной косяк и смотрит на меня затравленным взглядом, словно это я убила в нем все прекрасное, что зарождалось.

Ай, к черту все эти мысли. Не надо.

Зря все, зря.

– Иду. Просто рассвет красивый, захотелось полюбоваться.

Замираю на секунду возле мужского плеча. Задыхаюсь от нахлынувших чувств и воспоминаний. Меня, все еще тянет к нему. Но пройдет.

Делаю шаг вперед и еще один. Завтракать, значит завтракать. Тем более, что я действительно проголодалась…

События разворачиваются стремительно. Новые обработанные фотографии, где я на фоне лазурного моря и белоснежного пляжа, поражают естественностью. Словно это я сама себя фотографировала на телефон, либо тот, кто находился рядом. И ни одного кадра, где бы было видно Игнатова полностью. Здесь плечо, к которому я прижимаюсь с блаженной улыбкой, на другом фото его ладонь, обнимающая мой живот практически под самой грудью, на следующем часть подбородка и губы у моего виска.

Все красиво, таинственно, с той самой ноткой легкой романтики, которая необходима. Но меня все равно кидает в жар, пока я рассматриваю фотографии, потому что перед глазами всплывают совершенно другие картинки, о нашей безумной ночи.

Сожалею ли я? Нет. Я была счастлива, хоть и недолго. Больно? Да. Но я привыкла. И к тому же, наверное, нужно раз и навсегда уяснить, что мужчинам доверять нельзя. А тем более дарить своё сердце.

Игнатов стоит за спиной и тоже смотрит в монитор ноутбука. Он привез флешку через день, как и обещал. И это, наверное, первый наш нормальный разговор с того злополучного и правдивого утра.

– Сначала просто выставим несколько твоих фото. Это вызовет шквал эмоций у желающих тебя найти. Поэтому будут высказывать различные версии, в том числе и совсем нелестные. Ты уверена, что хочешь за всем этим наблюдать?

– Да. Ты же сам говоришь, что у меня закрыт доступ к комментариям, поэтому не совсем понимаю, чего ты боишься.

– Я боюсь за тебя, Жень. Боюсь, что ты не выдержишь этого морально.

– Назвался груздем, полезай в кузовок. Слышал такое? Или ты думаешь, они сегодня поговорят, а завтра перестанут, что ли? Я умирать из-за этого не собираюсь. Нормально все будет, переживу.

– Ну, раз так, то … наблюдай. За комментариями будут следить несколько наших специалистов. В том числе на нас работают хейтеры, которые будут раскачивать травлю. И на тебя, и на Плотникова. Потом мы сместим вектор на него. Ребята это делают умеючи.

– Отлично. Это в любом случае интереснее, чем пялиться в телек. Этот сериал я точно досмотрю до конца, – убедительно выдала ответ и усмехнулась.

Игнатов, дождавшись, когда промелькнет последний слайд на мониторе, вытащил флешку, намеренно меня сторонясь. Замечательно. Идеально. Не хочу его прикосновений. Даже случайных.

Он ушел, я осталась пялиться в пустой экран. И вроде бы все идет по плану. Но больно, черт подери, все равно отчего-то больно.

22

22

Чтобы заглушить ненужные эмоции, снова ушла покорять кухню. Эти дни я посвятила себя приготовлению всевозможных десертов. Всегда мечтала, но боялась даже попробовать. Ну а научиться готовить сейчас не сможет разве только совсем ленивый. Вон, сколько в сети этих фудблогеров, которые, варят-парят, пекут и объясняют на пальцах, что нужно делать. Благо на кухне имелись все нужные продукты. Конечно, я не претендовала на суперсложные блюда, но домашнее печенье, зефир и пару тортов я приготовила успешно. Главное, что Игнатов мои увлечения не пресек, и сегодня в обед даже привез целую сумку свежих продуктов. Именно ее я и обнаружила, когда спустилась вниз. Сливочное масло, молоко, яйца, сметана разной процентовки, огромный пакет сахарной пудры, кондитерский шприц, красители, ароматизаторы, загустители. Чем больше я вытаскивала из недр сумки различных пакетиков и коробочек, тем больше у меня складывалось впечатление, что он ограбил специализированный отдел для кондитеров. На лице невольно расползлась глупая улыбка.

Зачем ты так со мной, Игнатов? Зачем приручаешь? И делаешь больно одновременно…

Пока разбирала все по полкам, включила радио на кухне. Маленький аппарат, совмещенный с таймером и встроенный в один из шкафов, я обнаружила случайно, когда пекла печенье. Сначала из динамика полилась популярная мелодия, а потом она неожиданно прервалась. Три ведущих ворвались в эфир с перебранкой, стоит ли эта новость чего-то, или это очередной фэйк. Еще с минуту я даже не обращала на их болтовню внимания, пока не прозвучало знакомое " пропавшая супруга Виталия Плотникова".

Стало вмиг душно. Благо стул стоял рядом, и я на него плюхнулась сразу, а не рухнула на пол. Ноги держать отказывались.

Ведь Игнатов уехал всего полчаса назад. И уже началось?

– Вы знаете, очень странно это все, ведь через несколько дней у нас уже начнутся выборы. И здесь, когда предвыборная агитация просто сводит с ума от своего однообразия и изобилия, вдруг появляется такая вот будоражащая новость.

– Да, согласен, Алиса, это привлекает внимание, – поддакнул второй.

– Вот! И я про то же. Сейчас смотрю на эти фото счастливой жёнушки Плотникова и думаю, что все сделано специально. Сам он ее отправил в путешествие, а здесь сделал громкое заявление.

– Мне кажется, что это очень рискованно, не находите? – вмешался третий собеседник. – Тем более, что полиция действительно ищет пропавшую, и я сам лично видел расклеенные по городу ориентировки.

– И тем не менее, – продолжила ведущая Алиса, – если Евгения Плотникова жива и здорова, за нее остается только порадоваться.

– Дорогие радиослушатели, наш корреспондент уже выехал к металлургическому заводу и, будем надеяться, что ему удастся раздобыть какие-то сведения. Ждем официального заявления от Виталия Плотникова и от полиции, которая уже проверят, до действительно ли страница принадлежит пропавшей, и где сама Плотникова на самом деле сейчас находится.

– Да-да, ждем, а пока продолжим слушать ваши любимые треки…

Так, Женька, успокоиться! Желание залезть в шифоньер и накрыться одеялом отставить! Ты знала, на что шла. Плотников не найдёт, он не узнает.

Все будет хорошо…

Я успокаивала себя ещё очень долго. Мысленно молилась за то, чтобы все задуманное Игнатовым получилось. Где-то еще через минут двадцать Денис прислал сообщение на телефон: "Все под контролем". И хотя я отчасти злилась на него за ту ночь, но в то же время была безумно благодарна за спокойствие, которое он в меня вселял своей непоколебимой уверенностью.

И черт возьми, конечно, мне была приятна его забота. Он мог не писать, но поступил как мужик. Я злилась, а он все равно оберегал. Сторонился, когда я ждала его прикосновений, бесил этим до невозможности, заставлял своим неприступным видом выдумывать всякие глупости. Заставлял ревновать на пустом месте. Но при этом все больше и больше пробирался в мое сердце.

Еще раз прокрутив свои эмоции, словно заезженную кассетную кинопленку, уцепилась за злость. И с этим распрекрасным будоражащим чувством принялась за готовку. Испекла огромную королевскую ватрушку к чаю, приготовила плов на ужин, а еще сделала для будущего торта испекла коржи по новому рецепту. По-моему, они получились прекрасными. Но доделывать торт расхотелось. Я засунула заготовки в пакет отлеживаться, решив крем сделать чуть позже.

Оттого, что зажарилась у плиты, снова почувствовала неприятную боль в висках. Накинула куртку, захватила с собой ноутбук и прямо в шортах вышла во двор.

В сторону гаража не пошла. Там был довольно открытый участок перед домом, не хотелось светиться.

Свернула налево, в сад, который хорошо просматривался из окна. Он был огромным, вытянутым на пару десятков метров, и больше походил на рощицу. По всему периметру здесь росли осыпанные золотом ровнехонькие березки, в середине – пара могучих елей, возвышающихся над домом огромными великанами, и несколько молодых осин, разбивающих багрянцем желто-серую осеннюю картину. И лишь поближе к дому росли огромные старые раскидистые ранетки, которые были усыпаны мелкими красными яблочками. Дотянувшись до нижней ветки, сорвала пару штук и попробовала. Гадость. Даже в пирог не положить. Но смотрятся так красиво. Прям вот как семейная жизнь с Плотниковым. Солнышко пригревало, в голове прояснилось. В дом возвращаться не хотелось.

Скамейка и маленький столик возле призывали отдохнуть под сенью деревьев. Я согласно пристроила зад на скамье и установила ноутбук на деревянной, слегка разбухшей от влаги деревянной столешнице.

Немного порефлексировав, открыла соцсеть, где меня уже должны были во всем пиарить. Особо даже страницу искать не пришлось. Мое фото с довольной улыбкой на фоне лазурного моря оказалось в главных новостях. Сорок пять тысяч просмотров за час и около восемнадцати тысяч комментов. За час. Звезда, твою дивизию.

Усмехнулась, представив, как бесится Плотников. Развернула страницу беглянки, полистала вниз несколько фоток, а потом вернулась к последней, где обсуждения сыпались со скоростью света.

"Да это просто наглость! Наши деньги, наши налоги! Дорог нет, а эта, посмотрите, на наши кровные отдыхает."

"Говорят, обокрала мужа, и теперь отдыхает. Какой-то фонд для инвалидов на нее был оформлен. Все деньги забрала и скрылась"

"Тварь последняя, таких убивать надо. Жалко, что полиция ее больше не ищет."

" Как не ищет? Нужно подать заявление, раз фонд обворовала".

"Всегда знала, что она курва. Жизни нам с Виталиком не дала. А мы ведь любили друг друга. Я ребеночка от него хотела".

"Ну раз хотела, чего ж не заимела. Наследник бы был. А то эта, говорят, бесплодная".

"Кто чё, народ, вы чё по чужим трусам шаритесь?"

" А кто шарится по трусам. Мы про фонд говорим, который она ограбила."

"Фонд? Че серьезно? Я только слышал, что она с хахалем на море укатила. А она еще и бабла прихватила? Короч, Плотников у нас не только с рогами, но еще и лох, походу."

"Не смейте оскорблять Виталика! Он прекрасный человек!"

"Прекрасный, ага, сиди дура, рыдай по своей несостоявшейся любви. Благодаря этому уроду нам зарплату в два раза урезали. Раньше папаша его над работягами измывался, а теперь этот в свои руки все взял. Заведует он отделом сбыта! Ворует только так."

"У кого ворует, у себя штоль? Бизнес то частный."

"У народа ворует. По акциям дивиденды зажимает. Мы уже коллективную жалобу написали, но толку нет."

"А какой толк вы ищите? Куплено у них все. И на работу он всех через койку свою принимает. Как и папаша в свое время."

"Что и мужиков? Не слышал. Не пойду на завод."

"Тьфу на вас, охальники. Мужиков не трогайте. У нас на заводе все нормальные. А баб да, любит их семейка щупать."

"Зоя ведь моя так и пропала без вести. Десять лет прошло. Ушла на собеседование к ним, не вернулась. Сказали не приходила. Все глаза выплакала, все пороги оббила. Нет правды. Чтоб сгнили они оба, и папаша, и сын. И курва эта с деньгами тоже. Как прижилась с ними-то? Надо же, не побрезговала деньги нуждающихся прибрать."

"Видели, Плотников заявление сделал, что жена его нашлась. И что обворовала его."

"Да видели уже все, час обсуждаем. Ты где был? Она еще и с любовником укатила…"

Я захлопнула крышку ноутбука. Сложила руки и прислонилась к ним лбом. Идиотизм высшей степени. Из князи в грязи, называется.

Зоя…Зоя Пересмешникова, я помню. Красивая молодая женщина с соседнего двора. Ее мать работала кассиром в хлебном, всегда видная и ухоженная, несмотря на полноту. Потом вдруг резко состарилась, заболела и пропала из вида.

Зоя пропала после собеседования… Нет доказательств… Страшно…

Я зажмурилась сильнее, до боли в глазах. Попыталась вдохнуть, но не смогла. Где-то между ребер натянулась нить первобытного ужаса. Осознание было в виски набатом. Значит, то, что меня когда-то взяли "в семью", можно считать помилованием? Возможно, оттого такому щедрому предложению была рада моя бабушка. Ведь с матерью Зои она была отлично знакома и всю эту историю знала не понаслышке …

23

23

Ощущения были не из приятных. Мне казалось, что только что кто-то нарочно со всего размаха врезал под дых. Лучше бы я вообще дома сидела и ни в какое кафе не устраивалась. Тогда бы не было того красивого платья и уж на концерт я наверняка бы не пошла…

И вместо меня была бы в этот вечер другая.

Еле сдерживая нервную дрожь, я впихнула ноутбук под мышку. Если уж и копаться во всей этой грязи, то лучше сидеть внутри дома. Там как-то спокойнее я себя чувствую, увереннее. В крайнем случае можно еще чего-нибудь испечь. Мне вон, еще крем для торта надо придумать.

Но, конечно, ни о каком торте речи быть не могло. Даже в доме я не чувствовала себя спокойно. Металась из угла в угол, до тех пор, пока сама же себе не надавала мысленных оплеух. Расклеиваться, действительно, было рано. Страшно идти вперед, ввязываться, во все это… Но страшнее всего было сидеть в неведении. Это равносильно тому, что лежать на дне лодки в шторм и не понимать в какую сторону тебя несет.

Чтобы не скатиться в истерику, я все же отправилась на кухню. Один стол заняла всем необходимым для приготовления торта, а на второй, обеденный, поставила ноутбук.

Даже мельком взглянув на страницу, поняла, что там стало жарче на несколько градусов. Появились первые фото "с кем-то" меня обнимающим.

"Шалава. Честного человека обманула. Воровка. Все вы бабы такие…"

Так, что там нужно, сахарную пудру полстакана. Масло, какао…

Миксер хороший, черт подери. Тоже теперь хочу такой. И почему я раньше не увлекалась кулинарией?

Пока замешивала составляющие и взбивала массу, услышала шум на улице. Не без опаски выглянула в окно. Выдохнула. Игнатов. Что-то рано прикатил. Дел нет, что ли? Мешаться теперь будет.

Встречать не пошла, снова вернулась к готовке. Так, масса что-то не поднимается и, кажется, отслоилась. Вот, все из-за него, отвлек, зараза!

Я злилась, дергалась и ненавидела. Бесилась еще больше от мысли, что такую меня увидит Денис. Слабую, уязвленную. Я же обещала, что справлюсь.

– Мм, какой божественный запах! – он вошел на кухню с пакетами, с широкой улыбкой и явно приподнятым настроением. Хорошо, значит все идет по плану.

Окинул меня, взглядом, сгрузил пакеты на стул, нырнул взглядом в чашу миксера и полез пробовать. За что и получил по рукам.

– Ай, ты чего дерешься! – обиженно проканючил, словно маленький. – Я только попробовать. У тебя вон, масло отслоилось.

– Без тебя знаю, – фыркнула я, – руки иди помой!

Игнатов сделал обиженную моську и поплелся в ванную. А я вдруг осознала, что напряжение как рукой сняло, вот так прямо за две секунды.

А еще поняла, что ждала его. Ждала, как ждут примерные жены своих мужей каждый вечер – не признавая, что нужен, и одновременно переживая, когда же придёт. Не хватало мне этого все эти годы – ощущения личного, своего. Может, не так уж и плохо, если я, разрешу себе хоть немного насладиться бытом, уютом дома, теплом человека, который, хоть и в корыстных целях, но заботится.

Я стояла и бессмысленно мешала венчиком крем в чашке, поэтому, когда почувствовала приближение Игнатова, невольно вздрогнула. Он снова встал за моей спиной, да так близко, что жар прилил к щекам, и стало трудно дышать от нахлынувших эмоций. Черт, что же меня так от него колбасит-то!

– Масло холодное было, – прокомментировал он, заглянув через плечо на мое творение. – А должно быть все одной температуры.

– Нет, – буркнула я, – масло было теплым, но я решила добавить пару ложек сгущенки. А вот она точно была холодная. Что теперь с этим делать?

– Сейчас исправим! – Денис одной рукой бережно обхватил меня за талию и отодвинул, а второй ловко забрал чашу с кремом. Дальше он действовал так, словно всю жизнь только тортами и занимался. Достал пластиковую чашу, аккуратно туда переложил весь крем силиконовой лопаточкой, а затем поставил в микроволновку на несколько секунд.

– Растает же! – спохватилась я.

– На маленькой мощности не растает. Да и потом, мы недолго.

Через минуту он уже снова перекладывал крем в металлическую чашу от миксера, а потом самостоятельно включил на взбивание – сначала медленно, а потом быстро.

Пока я, во все глаза рассматривала это чудо на кухне, крем взбился в пышную пену. Игнатов с торжественным видом поднес чашу ко мне, задорно подмигнул и заявил:

– Готово! Пробуй.

По его примеру я сняла пальцем крем с края и потянула в рот. Облизнула палец, закатила глаза и замычала:

– М-м-м, это и вправду божественно.

От обжигающего взгляда Игнатова, который все это время беззастенчиво пялился на мои губы, сбилось дыхание. К черту бы эту чашку с кремом, и торт, до зуда хотелось совершить идиотский поступок – поцеловать этого мужчину. Снова почувствовать сладкий вкус его губ.

Я прикрыла глаза и вздохнула. Куда тебя снова несет, Женька! В унисон мне вздохнул Игнатов. Поставил чашку на стол, отступил на шаг назад, растребушил волосы на голове.

– Без меня не делай торт ладно? Тоже хочу. Сейчас только переоденусь, я быстро!

Он ретировался из кухни как самый жалкий беглец. Я в замешательстве смотрела ему в спину. Мне казалось, что ни один мужчина никогда не упустит возможность воспользоваться женским телом. И сейчас был тот самый момент, когда я готова была пойти навстречу желаниям. Да что говорить, я таяла словно свечка от его близости. Но Денис отступил. По каким-то своим причинам и принципам.

Жена? Но прошлая ночь доказала, что изменить ему было легко, не особо-то он раскаивался даже утром. Накрыло осознанием сейчас? Не похоже. Что же ты за фрукт такой, Игнатов? Тянет нас друг к другу магнитом, но ты противишься этому. Впрочем, как и я. Только меня пугают собственные чувства, а что сдерживает его?

Я вытащила второй фартук из ящика и положила на стол. Не знаю, какой из любимых у Дениса, я надела тот, что поменьше размером. Но он все равно сползал на груди. Мельком взглянула на комментарий под фото.

"Этим уже занимается полиция. Ее ищут. Надо же, так облапошить мужика."

Дочитать не успела, пришел Денис, одним движением захлопнул крышку ноута и убрал его на холодильник.

– Так, это все потом. На повестке крем и торт от нашего дружного коллектива. А потом плов в моем исполнении. И только после ужина мы основательно поговорим!

– Но… – попыталась возразить я. И тут же передумала спорить. Игнатов наклонился к моему лицу и прошептал!

– Не зли меня, Женька! Я чертовски голоден!

24

24

Нет, только я могла попасть в такую идиотскую ситуацию. Натянула улыбку, кивнула.

– А давай я пока пакеты разберу, – пискнула испуганно.

– Я сам, – уверенно заявил он, и я еще больше стушевалась. Надо как-то ему сказать. А вдруг скажу, а это ему как серпом по…

В нерешительности схватилась за венчик и чашу с кремом. От непонимания, как дальше быть, сняла пальцем капельку воздушной массы и быстро отправила в рот. Руки мелко дрожали, и Денис, кажется, это заметил.

– Жень, что случилось? – Игнатов в две секунды преодолел расстояние между нами, перехватил чашу и поставил на стол. Мои руки так и остались в его широких ладонях. Я посмотрела на его ровные пальцы и загорелую кожу. На запястье со шрамом под широким браслетом часов. Игнатов ждал ответа. – Ну?

– Я плов уже приготовила, – выдохнула признание и зажмурила глаза со всей силы, понимая, что сейчас будет буря. Пойти против желания мужика. Умудриться испортить его планы… И я бы промолчала, но казан здесь один, и готовила я именно в нем. Да и плов, как назло, получился исключительно рассыпчатый, пропаренный.

Игнатов молчал. Я жмурилась. Но любопытство сильнее. Подглянула одним глазком. Хмурится и смотрит на меня пристально.

– Не понял, а чего ты трясешься, как осиновый лист?

Я удивленно распахнула глаза и уставилась на Игнатова. Посмотрела на обеспокоенное лицо, на недоуменный вид.

– А ты что ругаться не будешь?

– Жень, ты дура совсем?

Я зажала голову в плечи. Ну вот, начинается…

– За что я должен тебя ругать? За то что ты ждала и приготовила ужин?

Я снова опустила взгляд на наши сплетенные руки. Под его пальцами кожа горела огнем. И табун мурашек, несмотря на то, что реагировать так на мужика сейчас не время и не место, сорвался от локтя и понесся вдоль позвоночника.

Кажется, я увлеклась и ничего не ответила. Игнатов вздохнул, схватил меня в охапку и прижал к себе. Я прикрыла глаза и уткнувшись носом в его футболку счастливо улыбнулась.

А он продолжил отчитывать:

– Господи, сколько же в твоей голове тараканов, а! Ну что мне с тобой делать?

Хотелось сказать "любить". Но Денис и сам справился, чмокнул меня в макушку, шлёпнул по попе и рявкнул:

– Меняем планы! Корми давай мужика, я с работы пришел! Голодный и злой!

Я отпрянула с совершенно счастливым видом и радостно ответила:

– Сейчас все будет! – а потом, подумав, добавила: – Поможешь нарезать хлеб?

Игнатов прав, тараканов в моей голове полно. Огромных, породистых, с мохнатыми лапками, вскормленных сиротским детством, бабкиными нравоучениями, отцовским безразличием и ненавистью мужа. Получилось то, что получилось. Теперь я с этим всем багажом приперлась в нормальную жизнь, и куда девать чемодан с этими постоянными тараканами, не знаю. Самой смешно, если оглянуться назад. Вот ведь и вправду, чего испугалась? Вон, Денис не бегает, не орет, не требует правды. Нарезал хлеб, разобрал пакеты. Между делом почистил мандарин и добрую половину ароматных долек скормил мне. А я нарезала овощи, разложила свой замечательный плов по тарелкам и накрыла на стол. И была все эти минуты бессовестно счастлива.

Ужин прошел легко, словно не было между нами недомолвок и с соседнего стола на нас не косился закрытый ноутбук с отвратительным содержимым.

Все что я сейчас могла осознанно делать, так это впитывать каждую секундочку нашего общения. Мы немного поболтали о погоде, о плове и тортах. Денис, как оказалось, готовить любил с детства, ну а уж в выпечке он утрет нос любому. Обещал научить и рассказать несколько своих секретов. Я будто ребенок в нетерпении ерзала на стуле в ожидании мастер-класса по нанесению крема на торт. И все бы ничего, но еда на тарелках как-то быстро закончилась. И даже чай с королевской ватрушкой мы успели попить. И с каждой минутой становилось тягостнее – разговора не избежать. Почему-то у меня сложилось четкое мнение, что ничем хорошим он не закончится. Но тянуть дальше уже было некуда. Денис убрал грязную посуду со стола, я вытерла столешницу, а ноутбук с открытой крышкой снова водрузился на стол.

– Садись, Жень, – как-то строго и совсем по-деловому начал Денис.

Я послушно примостилась на стул напротив собеседника. Беглый взгляд на экран. Какие-то документы и сводки.

– Итак, – начал он срывающимся голосом, выдающим волнение, – мне нужно знать, что и когда из собственности было оформлено на тебя, Жень. Только честно. От этого сейчас в прямом смысле слова зависит твоя судьба.

– Ничто и никогда, – уверенно ответила я, почувствовав, что волнение и мне передается заразительно быстро.

– Нет, так не пойдёт, – кажется, разозлился Игнатов. – Ты меня не услышала, Женя.

– Нет, это ты меня не услышал! – повысив тон, вернула все тот же ответ. – На меня никто и никогда ничего не оформлял. Перед регистрацией брака в ЗАГСе мы подписали брачный контракт, а также еще какие-то документы, что я не претендую на собственность и бизнес, а также в случае развода останусь с голым задом, не имея права претендовать на раздел имущества. За все пять лет я больше не подписала ни одного документа!

Игнатов прищурился, внимательно посмотрел на меня и откинулся на спинку стула. А затем начал выдавать факты один за другим, вколачивая, наверное, гвозди в крышку моего гроба.

– На тебя оформлен нелегальный игорный бизнес, на который точит зуб не одна контора, но пока не могут прижать владельца. По непонятным причинам до сих пор Плотников выходил сухим из воды. Видимо, хорошо отстегивал кому-то сверху. На тебя, Женя, все эти годы был оформлен фонд помощи инвалидам, а при недавней проверке выяснилось, что средства тратятся не по назначению. В итоге, как ты, наверное, уже успела прочитать, сегодня твой муж сделал официальное заявление, что ты своровала все средства фонда и укатила с любовником отдыхать. Заведено уголовное дело на Плотникову. Пока мы держим под контролем, но твой муженек тоже не лыком шит и хорошо подготовлен. Он в любой момент может соскочить с крючка и все обвинения встанут против тебя.

Я смотрела на Дениса широко раскрытыми глазами, полными ужаса и, честно сказать, совершенно ничего не понимала.

25

25

Сейчас мне казалось, будто я лежу на дне огромной ямы, и выбраться из нее уже невозможно. Стало так дурно, что потемнело в глазах. Не хватало еще в обморок свалиться! На несколько секунд прикрыла руками лицо и попыталась хоть как-то скрыться от пристального изучающего взгляда Игнатова. Конечно, он мне не доверяет! Теперь ему зачем со мной возиться? Одни проблемы…

– Сколько? – спросила я сдавленно, чувствуя, как ужас сжимает горло.

– Что сколько? – кажется даже как-то удивленно спросил Денис.

– Сколько дней ты еще продержишь меня здесь, перед тем как сдать полиции? Я понимаю, что чем быстрее, тем лучше для тебя. Просто хочу знать.

– Женя..

– Нет, подожди, – я вскинула руку, жестом дав понять, что мне нужно высказаться. – Я не сбегу, правда. Ты сам понимаешь, что мне и бежать теперь некуда. Но я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня…

– Жень, успокойся. Никто и никуда тебя сдавать не собирается. Если следовать твоей логике, то ты уже сейчас бы сидела в камере, а не здесь со мной. Мы разберемся, правда.

Я замотала головой. Не верю. Аннушка масло уже купила… Но неужели судьба настолько жестока ко мне? Выставить меня аферисткой – это сильно!

Но тут, наверное, от накатывающей истерики, вдруг промелькнула мысль.

– Игорный бизнес, – усмехнулась я. – Незаконный и в то же время оформлен на меня. Как же так?

Игнатов облегченно выдохнул и протянул мне стакан воды. Откуда он его взял, из воздуха, что ли? Кажется, я начала терять связь с реальностью. Приняла стакан с холодной водой, подозрительно пахнущий мятой, и сразу его осушила. Закашлялась, а потом уставилась на Игнатова. Что ответит? Денис едва улыбнулся:

– Ну вот, мозги у тебя уже работать начали. Ты все правильно думаешь. Игорный бизнес сам по себе, а те подвалы и склады, на которых это все базировалось – немного другое. Да, они оформлены на тебя. Но ведь нужно еще доказать, что это именно ты там хозяйничала, правда?

– Денис, я не понимаю, как. За пять лет ни одной подписи. Только в паспорте, когда сменила фамилию. Как они смогли все это оформить на меня?

– Вот, посмотри. Это копии учредительных документов. Вот копии договоров. Вот еще сопутствующие, все, что смогли достать. Видишь, внизу, рядом с твоими инициалами подпись.

– Она не моя! – уверенно заявила я. – Вернее моя, но старая! Я ей расписывалась до брака. А потом чуть изменила. У меня вот здесь теперь черточка и маленькая петля с закорючкой. Боже! Я поняла!

– Что? – с надеждой спросил Игнатов.

– Это моя девичья подпись, понимаешь? Я так расписывалась до того, как мы поженились. И да, Плотников притаскивал мне какие-то листы и говорил, что это все нужно для ЗАГСа. Мне тогда так плохо было от токсикоза, что я подписывала не глядя.

– От токсикоза? – словно клещ, Денис уцепился за слово, которое до сих пор отзывалось в душе непрошенной болью.

– Да, – еле слышно ответила я, опустив от стыда глаза. Мне совершенно не хотелось поднимать эту тему. – Я была беременна, но его родители потом отвезли меня в больницу на аборт. Практически сразу после свадьбы.

Игнатов ничего не ответил и лишь добела сжал кулаки.

– Плотников приезжал несколько раз, каждый раз обзывая меня безмозглой дурой, потому что я , оказывается, не там и не так расписалась. Я была не в себе, поэтому, наверное, так легко соглашалась со всем, что он приказывал сделать. Только в этот момент он мог собрать мои подписи.

– Отлично, Жень. Даты сделки проставлены годом позднее. На этот момент у тебя ведь был уже паспорт и новая подпись? Это уже зацепка. По крайней мере весомый аргумент для протеста. Но это по договорам аренды. А на документах фонда? Давай посмотрим, их я, правда, еще сам не видел, только прислали.

Игнатов распаковал еще один файл из почты, перемотал страницу документа вниз и внимательно просмотрел все вместе со мной. Это была копия с электронной подписью.

– Где-то должен быть оригинал. И он, наверняка, только у Плотниковых, – выдал свой вердикт Денис. – Подожди, я сообщу обо всем.

Игнатов, не вставая, вытащил из кармана телефон и набрал номер. С собеседником он говорил кратко, изложил всю информацию, которую узнал, и отключил трубку.

– Будут искать. Я тебя все равно в обиду не дам, Жень. И ты, пожалуйста, не глупи. Пока ты находишься здесь – ты в безопасности. Мои люди тебя не тронут. Сейчас, раз такая петрушка пошла, мы первые выдвинем обвинение Плотникову в учреждении игорного бизнеса. А он пусть докажет свою непричастность. Платежи за оборудования проходили с разных счетов, в том числе и с фирмы, которая зарегистрирована на тебя. Но в банках при открытии счета все равно должна стоять только твоя личная подпись. Либо доверенного лица. Кто приходил вместо тебя, и кто расписывался, сейчас не имеет значения. Главное, что это была не ты.

– Денис, это все бесполезно, – от отчаяния заскулила я. – У Плотникова огромные связи. Деньги решат все.

– Да, деньги, Жень, решают все. И прав остается тот, у кого их больше. Поверь, тот, кто точит зуб на семейку твоего бывшего мужа, сможет противостоять ему. Я лишь пешка в этой игре, но сделаю все, чтобы быть на стороне победителя.

– У тебя есть свой интерес, да?

– Почти. Просто дело чести.

– Почему ты сказал, что муж бывший?

Он уже начал бракоразводный процесс?

– Еще нет. Но это не за горами. Он ведь уже бывший, Жень?

Игнатов наклонился ко мне и заглянул в глаза. Так близко, черт подери, так пристально. В самую душу.

Я прикрыла глаза, медленно вдохнула, ощущая, как воздух режет в груди застарелую боль.

Ад, в котором я жила, скоро закончится. Муж, который у меня был, уже навсегда бывший.

Я открыла глаза и просто кивнула. Денис улыбнулся, а потом дёрнул меня на себя и впился в губы жадным поцелуем.

26

26

Ноутбук полетел к чертям собачьим. От поцелуя у нас обоих сорвало крышу. Стресс, беспощадно закручивающий нервы спиралью, требовал выхода. Игнатов усадил меня на стол, продолжая целовать так, что все мысли моментально улетучились. Сильные руки сначала до боли сжали мой зад, а потом поползли под футболку. Грубо, с напором, и если бы мне кто-то сказал, что я буду от этого получать удовольствие, покрутила бы у виска. Но сейчас все было с точностью наоборот. Мне нравились его ласки – требовательные, будоражащие кровь. Я как дикая кошка вцепилась в его плечи и обхватила талию ногами. Возбуждение било по венам, от накала эмоций я схватила его за волосы и прикусила губу.

Игнатов взвыл:

– Женька, чертовка, ты сума меня сводишь! Иди ко мне!

Уже через мгновение я оказалась у него на руках. Прицепилась как маленькая обезьянка, не отдерешь. А еще беспрестанно целовала, не давая даже возможности посмотреть, куда идти. Но Денис сориентировался. Сшиб локтем пару косяков, а потом с диким рычанием, добравшись до гостевой на первом этаже, уложил меня на диван. Одежду мы срывали друг с друга, как сумасшедшие. Даже что-то вроде порвали. Безумные поцелуи, мои безудержные стоны, его сильные толчки – все смешалось в огне нашей страсти. Диван – дурацкий и кто его придумал! – приказал долго жить, а сам крякнул в каком-то соединении. Да и мир вокруг разлетелся на тысячи разноцветных кусочков. Я слышала только биение наших сердец. Чувствовала его внутри себя, до боли сжимала переплетенные наши пальцы. Мне было абсолютно фиолетово до того, что происходит за пределами этого дома. Я жила. Здесь и сейчас. Дышала своей зарождающейся любовью, упивалась страстью, словно шампанским. Каждый миг возрождал меня заново и пробуждал желание бороться и противостоять всему, что на меня свалилось.

Уже после, обессиленные и удовлетворенные, мы долго лежали, наслаждаясь моментом.

Мужская грудь равномерно вздымалась под моей щекой. Стук сердца успокаивал, глаза слипались. Пальцы Игнатова легко скользили по моей спине.

– Жень, – тихо позвал он. – Мы снова не предохранялись.

– Я пью таблетки, – сразу же ответила я. И зачем-то добавила: – Всегда.

Игнатов вздохнул и сразу же перевел тему:

– Мы идем в душ и в спальню? Или на кухню доделывать торт?

– М-м, – промычала я, – хочется в спальню, но ты ведь не дашь уснуть. Значит, в душ и потом доделывать торт. Ты обещал показать мастер-класс!

Такого поганого утра я не припомню давно. Даже с Плотниковым жилось просто беспросветно и безрадостно. А тут какие-то эмоциональные качели, которые я не в силах остановить.

Я долго лежала в постели и вспоминала вчерашний вечер. Ох, сколько у меня было на него планов. А еще больше оставшихся впечатлений.

Сначала меня окунули по самое не хочу в дерьмо. Я узнала, что теперь преступница, да еще и много лет, оказывается, занимаюсь нелегальным бизнесом. Потом дали светлую надежду, что все образуется.

А потом я воспарила на крыльях любви…нет, все же безумной страсти, причем несколько раз подряд. До сих пор краснею, как первоклассница от воспоминаний. Денис, он вообще, мне кажется, без тормозов. Если завелся, то пока весь пар не выпустит, не успокоится. Только вот мне это нравится до безумия. И ох, как же он умеет доводить меня до блаженства.

Теперь я чувствую себя зависимой от его присутствия, от ласк и красивых ухаживаний. Да, он определённо ухаживает. Покупки эти странные, бережное отношение, о котором я даже и мечтать не могла. Да и просто само общение между нами. Это явно не общение спасателя и жертвы. Нет. Себя я маленькой девочкой на руках дяди пожарного совсем не ощущаю. Игнатов идеально вписывается в мое личное пространство, не нарушает его грубым вторжением, он просто является частью – и меня, и моей теперешней жизни.

27

27

Вчерашний торт мы делали вместе. Денис учил меня, совсем ненавязчиво, объяснял и показывал. Я наносила лопаточкой крем, а он стоял сзади. Целовал, нежно прикасался к рукам, вдыхал запах волос и бесконечно улыбался. Так же, как и я.

Потом мы вместе быстро прибрались на кухне и даже планировали вместе посмотреть фильм. Я, каюсь, предвкушала чуть большее, снова испытывая зависимость.

Едва Игнатов отдалялся от меня хотя бы на метр, и меня ломало, как наркоманку. Поэтому я просто бессовестно мечтала о совместной ночи. А еще больше хотела утром проснуться на его плече.

Но нет, не судьба.

Ему позвонили. Денис, едва увидев номер звонящего, схватил трубку и ушел в другую комнату, а я так и осталась на кухне. Допивала свое молоко и дожевывала последний кусок ватрушки, которую пекла в обед. Немного бесилась. Я его в свою жизнь со всеми распахнутыми настежь воротами, а он? Он нет, не впустил, и даже о себе до сих пор практически ничего не рассказал. Так, шуточки какие-то, истории про других…

По сути, я ведь совсем о нем ничего не знаю. Но доверила ему свою судьбу. Да что там судьбу, я ему свое сердце и душу готова отдать.

А он уехал. Просто собрался за две минуты, оставил ключи от дома, приказал быть на связи и умотал. Без объяснений. Просто сел и уехал в ночь неизвестно куда.

Нет, я, конечно, видела, что он чем-то встревожен, но даже спросить испугалась. Привычка не лезть на рожон, не попадаться под горячую руку…

Понимаю, что, возможно, Денис другой, и он бы ответил. Но я не пыталась.

Всю ночь вертелась, снились кошмары, подушка в итоге оказалась мокрой от слез. А я, словно принцесса в огромной башне, оказалась в заточении. Ну и что с того, что есть ключи, и я могу спокойно уйти? Куда, спрашивается, я пойду? Никуда. Мне некуда идти. Моим единственным путеводителем в новую жизнь является Игнатов. Его нет, и я снова на краю пропасти…

Жалко себя. Но весь день лежать и умирать я , конечно, не собиралась.

Засунула обиду и тревогу куда подальше, составила для себя краткий план занятий на весь день и загадала желание, чтобы Игнатов вернулся поскорее ко мне. Не важно, где он там и с кем. Я хочу его сюда, ко мне, хочу в его объятия, дарующие уверенность в завтрашнем дне.

Душ, зарядка. Еще раз хорошая тренировка – не помешает. Дурь отлично выветривается.

Поела. Телефон все это время молчит, как назло.

Ноутбук мы вчера уронили, и он, кажется, немного сломался. Я не вот прям специалист по технике. Повертела его, попыталась включить, но синий экран и какая-то абра-кадабра на нем смутили меня окончательно. В итоге я решила, что пусть так. Зато нервы целее.

Я ведь никак не могу повлиять на то, что происходит? Сильные мира сего решили подраться, мне зачем лезть?

После обеда оккупировала кухню. Напекла печенюшки, а после украсила вчерашний торт вафельными розами. Ну и для кого это все?

Зачем?

Облазила весь дом в поисках хоть чего-то интересного. Нашла старую книгу с анекдотами и игру "пятнашки".

Вечер провела в нервном перелистывании пожелтевших страниц и перетаскивании циферок по крохотной площадке. Вымотала себя морально: страхами, слезами, обидами, ложными надеждами. Уснула в слезах.

А проснулась ночью.

Оттого, что стало теплее.

Оттого что меня обнимают.

Судорожно вздохнула и прижалась к нему спиной.

– Спи, Женя, – устало пробормотал Игнатов и поцеловал меня в макушку. – Обо всем утром.

Я затихла, боясь спугнуть это крохотное, словно маленький светлячок, ощущение счастья. Он вернулся. Не просто в дом.

Он вернулся ко мне…

28

28

– Извини, что уехал молча. Ты переживала, – его хриплый голос и легкие прикосновения вырвали меня из сладкой дремы. Распахнула глаза. Это не сон, Игнатов действительно рядом. Обнимает и рассматривает меня сонную.

– С чего ты взял? – пытаюсь улыбаться.

– У тебя опухшие от слез веки. И ты за весь день абсолютно ничего не съела.

Вместо ответа накрылась одеялом с головой.

– Жень, – тихо позвал Денис, оттягивая краешек, – ну что ты как маленькая. Мне правда нужно было срочно уехать.

Я промолчала, но одеяло откинула. Соскочила с постели. Тараканы в моей голове требовали скандала и справедливости. Сама же, если честно, не понимала, насколько я могу требовать честности. Кто я ему? А он мне? Бред какой-то…

– Будем ссориться? – моментально просек мое настроение Денис и вальяжно развалился на кровати, закинув руки за голову.

Черт! Ну что за напасть! Знает ведь, что красив, видит, что крышу у меня рвет от его обнаженного торса. Издевается, что ли?

Я разозлилась еще больше. Уперлась руками в бока, прикусила губу, чтобы подобрать слова побольнее… Но посмотрела на довольную улыбку Игнатова, на его влюблённый взгляд и что-то как-то сдулась. Вот ведь засада! Впервые в жизни, можно сказать, скандал решила закатить на пустом месте, и то не дали… Но высказаться все же решила:

– Я просто не понимаю, что должна делать. Ты пропал, никаких указаний. Сидеть и ждать? Сколько? Пока продукты не закончатся или пока полиция не приедет? Игнатов, скажи, а? Проинструктируй, как жить дальше?

– Ноутбук я починил, – просто ответил он, садясь на кровать. – Там просто отошла батарея, а потом нужно было ввести пароль пользователя через командную строку. Извини, не вспомнил об этом сразу. Сегодня ты будешь в курсе событий. Кратко за последние 10 часов: заведено уголовное дело на тебя. Работают 4 адвоката на защите. Пока неофициально. Официально будет числиться пока только тот, которого государство по закону выделило. Но и он приступит к обязанностям, когда объявишься ты. Искать тебя никто не собирается. Дело на контроле у окружного нашего генерала, он в курсе событий. Но это не значит, что ты можешь спокойно выходить на улицу. Толпа все еще бушует.

Сейчас занимаемся тем, что подливаем масло в огонь. Подготовлено несколько коллективных жалоб к руководству завода, параллельно поданы заявления в прокуратуру. Все это громко обсуждают. Попутно выходят жалобщики по другим темным делишкам Плотниковых. Мы выходим на связь с этими контактами. Ищем тех, кто действительно пострадал, собираем заявления…

Денис говорил спокойно и непринужденно, словно о соседях, которые полдня скворечник к березе приколачивали, а у меня все равно волосы на затылке шевелились. Эта грязь, мерзота, которой занимался Плотников, она все равно меня касалась. Все равно я частично была замешана. Так думают люди, так они считают, и совершенно правы. Я его супруга, жила за его счет, довольствовалась благами, и мне ведь неважно было, как он их заработал. Я жила в золотой клетке, терпела… А значит, не задумываясь, оправдывала все, что творилось у меня за спиной…

Прикрыла глаза руками, осела на пол.

Игнатов в две секунды оказался рядом, накрыл мои плечи одеялом и снова заключил в свои медвежьи объятия.

– У моей бабушки хорошая знакомая была, – слова давались с трудом. Но выяснить я хотела все здесь и сейчас. – Я в комментариях под своей фотографией ее увидела. Она писала про пропавшую дочь, Зою Пересмешникову. Я сейчас про ту молодую женщину, что приходила на собеседование и исчезла… Хотя, наверное, их много было таких, да?

Игнатов шумно сглотнул, замер. Его напряжение и скованность были настолько осязаемыми, что стало понятно, я попала в самое яблочко. И я тоже застыла, чувствуя, как сердце моментально обрастает колючей коркой льда.

– Ты ведь все это затеял ради вот таких пострадавших, да? Не ради обманутых пайщиков и работяг, не ради игроманов, которые просаживают все деньги на автоматах. Не ради честных выборов и невыполненных обещаний. Ты их выискиваешь, да? Родных, кто когда-то побоялся идти против Плотниковых, а теперь, возможно, решится …

Игнатов рвано вздохнул. Его боль, рвавшаяся наружу, казалось, резала и мою грудь. Он ответил просто:

– Да… Да, Женя.

– Их много?

– К сожалению. Но готовы идти до конца единицы. Те, кому уже нечего терять. Как подруге твоей бабушки, матери Пересмешниковой.

Меня затрясло. Вцепившись в волосы, я завыла. Нет, даже не завыла, а какой-то дикий истошный скулеж вырвался из моей груди.

Если бы не Игнатов, то я бы сейчас уже стояла бы у обрыва. И шагнула бы не задумываясь.

Мне не нужно было читать комментарии, чтобы понимать, насколько нас, Плотниковых, ненавидят. И я причастна, причастна ко всему этому! У моего мужа руки по локоть в крови. Он творил… а потом приходил домой. Трогал меня, пользовался мной…

Я выла. Рвала волосы на себе, вырывалась из рук Игнатова. И кричала ему в лицо:

– Ненавижу себя! Ненавижу! Я ненавижу себя…

… даже больше, чем мужа… Почему я позволяла себе быть настолько слепой и слабой? Почему я не стала бороться?

Кажется, Денис пытался что-то говорить, объяснять успокаивать, но боль, приумноженная на отвращение, выплескивалась из меня, засасывая в черную дыру мою реальность и сознание.

В какой-то момент Игнатов, поняв, что я достигла точки предела, скрутил меня и потащил в ванную. А потом включил ледяной душ.

И я снова кричала, царапалась и вырывалась, совсем обезумев. Это продолжалось еще долго. И только вид крови, смешавшейся с водой, наверное, меня отрезвил. В каком-то оцепенении посмотрела на разодранные руки Игнатова и обессиленно сползла на дно ванны, все еще поскуливая.

Денис выключил воду, и опустившись, сел рядом с ванной на пол, тяжело дыша.

Каждая секунда отдавалась болью в висках и груди. Тишина отрезвляла. Выжженная пустота в груди пугала больше всего. Голос Игнатова, хриплый, надрывный, словно он вместе со мною кричал, прозвучал приговором:

– Главное, ты жива, Женька. Жива! Запомни это.

29

29

Он обтер меня бережно подогретым махровым полотенцем, укутал в халат и отнес на кровать. Влил в рот какое-то успокоительное. Все это время я была лишь безвольной куклой, без мыслей, без чувств, без желаний.

Он говорит, главное, что жива. А зачем такая жизнь, зачем?

Через полчаса меня наконец поглотила тьма. Лекарство было убойным. Думаю, Игнатов понимал мое состояние. Оттого переусердствовал с дозой. Проспала я до вечера. Проснулась с головной болью и стойким отвращением к самой себе. Сон не привел мои нервы в порядок. Он просто дал передышку потерявшему ритм сердцу. По ощущениям же я просто закрыла глаза и тут же их снова открыла.

Денис сидел рядом. На кровати, одетым, и пялился в темноту. Что у него в голове? Почему он все еще здесь со мной. И зачем нас свела судьба? Наверное, если я до сих пор жива, то должна что-то сделать. Что-то важное, то, что оправдает мое никчемное существование.

– Кто она? – спросила я хрипло.

– Моя жена. Наташа.

Три слова, еще три гвоздя в крышку гроба. Личного, моего. Но теперь к нему приколачивали мое израненное и влюбленное сердце.

Слезы потекли сами. Я всхлипнула, повернулась к нему и спросила:

– Ты любил ее, да?

Он кивнул. Но потом как-то резко сказал:

– Не надо, Жень. Не надо меня жалеть, ладно? Мне тоже несладко. И моя жизнь за эту неделю перевернулась с ног на голову точно также, как и твоя.

Потом он резко выдохнул, спустил ноги с кровати, схватился за голову.

– Мне снова нужно уехать. Мне сейчас нужно быть там. А я не могу. Не хочу. Мне почему-то теперь здесь важнее. А это, черт подери, несправедливо. По отношению к ней несправедливо.

– Возьми меня с собой, – прошептала я, осторожно прикоснувшись ладонью к его напряженной спине, еще сама не понимая, как на это решилась. – Я правда не буду мешать. Только не оставляй меня здесь одну.

Через час черный внедорожник сквозь дождь и осенний холодный ветер вез нас в другой город. Я на заднем сидении, укутанная в одеяло, Игнатов за рулем, молчаливый и сосредоточенный. Тишина в салоне, приглушенная музыка из динамиков. Ожидание неизвестности, приводящее в чувство лучше любого лекарства. И надежда, маленькая, совсем крошечная, о том, что справедливость когда-нибудь всё-таки восторжествует.

30

30

Столица округа. Суета даже ночью. Мелкие капли на стекле размывают свет фонарей. Лекарство или стресс сократили для меня долгую поездку - я практически все время спала. А теперь, когда ночь заявила о своих правах, и движение машины перестало быть равномерным и убаюкивающим, просто куталась в куртку и смотрела в окно.

Туман в голове начал потихоньку рассеиваться. Осознание того, что мне сейчас придется нагло ворваться в чужую жизнь, не пугало. Пугало ожидание неизвестности. Насколько глубоко меня в этот раз опрокинет на дно. То, что Наташа, жена Игнатова мне не соперница, я уже хорошо понимала. Его нежность, забота, мгновенно вспыхивающая страсть говорили слишком о многом. И мои чувства, моя привязанность росла к нему с каждой минутой. Я боялась лишь одного, не раздавит ли мои чувства жалость к чужой женщине, и как следствие чувство вины.

Денис всю дорогу молчал, за исключением пары остановок на заправках, где предлагал сходить в туалет. Теперь он был напряжен вдвойне. Возможно, боялся того, что нам предстоит, или опасался моей реакции.

Повернувшись к нему, тихо сказала:

– Я буду держать себя в руках, обещаю.

Игнатов кивнул. Притянул руку и сжал мою ладонь, согревая.

Наши пальцы вновь переплелись, даря мне уверенность, что я не ошиблась.

– Ты не обидишься, если я привезу тебя в нашу квартиру? Она пустует давно, Наташа жила последние полгода у матери. Ее вещей дома тоже практически нет. Или можем снять номер в гостинице.

От волнения где-то под ложечкой стянуло тугим узлом, но я уверенно выдохнула:

– В квартиру. Не хочу никаких гостиниц. Лишние глаза, да и паспорт там обязательно спросят.

Игнатов снова кивнул. Еще полчаса петляний по городским улицам, и вот мы уже возле простой девятиэтажки в спальном районе.

Ночь позволяет нам пройти в подъезд без посторонних глаз. Ожидаемо первый этаж, сразу за лестницей. Квартира принимает нас в свои объятия теплом. Но не уютом, каким обычно встречают обжитые дома. Здесь все по-спартански. Не чувствуется женской руки, да и постоянным холостяцким логовом такую квартиру не назовешь. Этакий бездушный гостиничный номер.

В квартире две отдельные спальни и зал, огромная кухня, оборудованная по последней моде. Единственное место, где чувствуется хоть капелька души. Денис скидывает сумку сразу возле ванной.

– Жень, ты не против, если я первый в душ?

– Нет, – еле слышно лепечу я, рассматривая фотографии на стене в зале.

– Справа моя комната, заходи, обживайся. Постель чистая. Два раза в неделю приходит уборщица, приводит в порядок квартиру. Я предупреждал, что мы выехали. И, если не трудно, посмотри, что в холодильнике. Анна Павловна обещала приготовить ужин.

– Я разогрею, – ответила не оборачиваясь, рассматривая фото Игнатова, совсем еще юного мальчишки, стоящего в обнимку с пожилым седовласым мужчиной. По схожести лиц можно было предположить, что это его отец.

Ниже еще одно фото, где Денис скорее всего с сестрой. Она точная его копия, только в девичьем обличии. На следующей фотографии она же, но более взрослая с малышкой на руках. А справа горизонтальное фото, где Денис в обнимку с этой же девчушкой. Смотрит с умилением и самой огромной, вселенской любовью, которую только можно себе представить. От этого взгляда и у меня защемило на сердце. Если бы у нас могли бы быть дети, смотрел бы он на них также?

Еще одно фото, но только оно общее, висит в стороне и как-то слишком высоко. Лиц практически не видно, но понятно, что это большая компания молодежи и, кажется, Игнатов там в обнимку с двумя девчонками. Укол ревности снова напомнил о себе. Шум воды из ванной комнаты отвлек меня от подглядывания за чужим прошлым. Я вздохнула, отвернулась и пошла прочь. Все мои домыслы остаются лишь домыслами. Но удовольствия от них никакого абсолютно. Денис сам должен обо всем рассказать, в том числе и о себе лично.

31

31

Решила отвлечься на кухню, надела фартук и принялась хозяйничать. Мы оба были голодными и уставшими. Денис, несмотря на ночь, точно будет кушать. Да и я не откажусь. Последние сутки во рту, кроме перекусов, не было никакой нормальной еды.

Чайник включен, из холодильника вытащена кастрюлька с супом и небольшая жаровня с рагу. Я разогреваю порционно в микроволновке, попутно нарезаю колбасу и сыр, зная, что Денис любит есть вприкуску. Улыбаюсь своим ощущениям кратко, словно опасаясь, что кто-то увидит. Мне нравится ухаживать за ним. И ждать, пусть даже из ванной.

Денис возвращается через десять минут, подходит сзади, обнимает и целует в плечо. Я протягиваю ему неровный кусочек колбасы, и он аккуратно забирает его губами, а потом я зарабатываю еще один нежный поцелуй в шею.

Игнатов уже одет. На нем спортивная майка и шорты, и я снова любуюсь игрой накаченных мышц. Он сам достает разогретое блюдо из микроволновки, ставит вторую тарелку. Вытаскивает заранее бокалы с верхней полки навесного шкафа. Все это проделывает в тишине под моим взглядом, наполненным обожанием.

– Я думал, ты будешь чувствовать себя здесь хуже, – делает замечание, но улыбается.

– Денис, если бы ты привез меня в квартиру, где живет твоя жена, я бы, наверное, так себя и чувствовала. Но здесь женщиной и не пахнет. А уборщица слишком далекий человек. К ней я в любом случае ревновать не собираюсь.

– К жене, значит, ты уже не ревнуешь? – двоякий вопрос с непонятной мне интонацией. Злится? Но я ведь хочу, чтобы у нас все было начистоту, значит впору начинать первой.

– Нет. Только ко всем остальным бабам на свете.

Игнатов в ответ лишь как-то истерично усмехнулся, сложил руки на груди и, гладя мне в глаза ответил:

– А я вот до сих пор испытываю угрызения совести. Хотя, наверное, не должен. Но ты в этом не виновата, Жень. Это я заморочен. Прости, не с того я все начал.

– Вы были очень близки? - задаю вопрос, словно ныряя в омут с головой. – Мне хочется знать правду, Денис! Потому что жить в неизвестности хуже. Лучше здесь и сейчас, пусть даже и не с того конца начали…

Денис пожал плечами. Задумался, достал еще одну тарелку из микроволновки с моей порцией и все поставил на стол. Я уже сидела на стуле, в ожидании ужина и нашего разговора. Возможно, его стоило его начать чуть позже, но поезд уже тронулся и его не остановить.

– Мы дружили, гуляли в одной компании. Мой друг Иван дружил с Кристиной. А Наташа была ее лучшей подругой. Сначала они просто вместе приходили на наши посиделки, потом Крис и Ванек стали уединяться чаще, а Наташка вроде как ни у дел осталась. После какого-то дня рождения мы оказались в одной постели. Отношения сложились сами собой, за год мы стали, наверное, больше родными. Она любила, безусловно и искренне. И я думал, что тоже любил. Она забеременела практически одновременно с Кристинкой. Устроили нам с Ваньком подарки на Новый год, положили эти тесты-полоски в кучу коробок и смеялись над нашими недоуменными физиономиями.

Легкая улыбка на губах Игнатова причиняла боль. Он вспоминал о самом дорогом, а я сжимала под столом кулаки и терпела, убеждая себя, что все в прошлом. Тень, набежавшая на лицо Дениса, подтвердила мои мысли.

– Мы свадьбу решили сыграть в один день. Подали заявление в поселковый ЗАГС, где жили Ванины родители. Там очередь меньше, да и проще было договориться на двойное бракосочетание. Кристинка и Наташка радовались каждому дню, а мы с Ваньком работали все свободное от учебы время. Благо год был последним в универе, подготовки к курсовым и диплому – нас часто отпускали.

Я взялась за ложку и попыталась съесть немного овощного рагу, но руки предательски задрожали. Денис тоже ничего не ел, еда остыла. Заметив мое состояние, он взял мою руку и потянул к себе:

– Жень, иди сюда!

Закусив губу, согласно кивнула и, обойдя стол, села к нему на колени. Мелкая нервная дрожь улеглась моментально, как только его сильные руки заключили меня в объятия.

– Все в прошлом, Жень. Я пережил. Хочется только мстить. А еще я молюсь, чтобы Наташе было чуточку легче.

– Расскажи…– тихо прошептала я, чувствуя, что самое страшное впереди. И где-то там между строк промелькнет имя Плотникова. Сердце застыло в мучительном ожидании.

– Мы расписались по-свойски, без гостей. Мать Ваньки была против невесты, отца у него не было, так что с его стороны никто не пришел. Кристинкины родители в соседнем городе, она им побоялась сказать, что беременна, что учёба коту под хвост. В общем, как-то все по-дурацки, тайком. Мой отец нас благословил за всех. Вместо иконы держал фотографию моей матери. Они прожили двадцать лет, и когда она умерла, он так и не нашел себе пару. Маму боготворил, вот и благословлял с ее фотографией, словно и она в тот день была с нами. Мать и отец Наташи тоже не поехали. Просто не стали мешаться. Так решили сами. Сказали, что ждут на ужин в гости.

Мы в поселке расписались. Туда приехали на мотоциклах, и обратно. Шары навешали, ленточки. Апрель, самое начало, но было так сухо и тепло, словно сама погода благоволила. Обратно девчонки попросились сесть за руль. Обе водили не хуже нас с Ваньком, ну мы и не смели отказать. Наши невесты были счастливы, влюблены, для них это был самый счастливый день.

Игнатов замолчал. Шумно сглотнул засевший колючий ком в горле. Посильнее обнял меня, прижав к себе так, что стало трудно дышать. Я обнимала в ответ, гладила его волосы, прижимаясь губами к виску.

– Кристина и Ванька погибли сразу. Я отлетел так далеко, что потерял сознание. Перелом ключицы и руки, сотрясение мозга – самое легкое из всех ранений досталось почему-то именно мне. У Наташи множественные переломы конечностей, перелом позвоночника, черепно-мозговая. Плотников младший возвращался с дружками с какой-то гулянки. Выехали с проселочной дороги, с поля прямо на трассу на бешеной скорости. Ванька и Кристинку просто переехали, а мы угодили в середину машины на полной скорости.

32

32

Мой вскрик был красноречивее всех слов. Закрыв лицо руками, застыла в ужасе. Пять лет назад мой муж за несколько месяцев до свадьбы разбил машину. Я не знала подробностей, да и об этом событии узнала случайно, когда через месяц папаша Плотников-старший преподнес сыночку ключи от новенького авто в качестве свадебного подарка со словами:" Надеюсь, эта машина у тебя проживет дольше, чем предыдущая".

Ублюдок, чертов ублюдок! Как же тебя земля только носит.

Полувсхлип-полувздох показался слишком громким. Еще немного и меня снова поглотит омут истерического бессознательного состояния.

– Жень, ты не виновата. Не надо себя винить. Ты знаешь, мы ведь могли познакомится раньше…, – Игнатов как-то злобно усмехнулся и продолжил: – Когда я узнал о свадьбе этого подонка, то решил дать ему ответный удар. К тому времени началось разбирательство против Наташи, а я, ослепленный ненавистью желал отправить молодую жену Плотникова на тот свет…

От его слов у меня заледенело в груди еще больше. И даже не столько слова о мести поразили, сколько о его пострадавшей жене.

Я отпрянула и посмотрела на Игнатова:

– Что значит, разбирательство против Наташи?

Денис на секунду прикрыл глаза, а затем продолжил:

– Они вывернули все так, будто это мы вышли на встречную полосу первыми. Водитель джипа попытался увернуться, но не заметил второй мотоцикл, вернее, не успел среагировать. Попытался съехать на обочину и там ему под колеса влетели Кристина и Ванька. Наташу обвинили в нарушении правил, превышении скорости и вождении в нетрезвом состоянии.

– То есть как в нетрезвом? – поперхнулась я от возмущения. – У нее ведь был уже приличный срок.

– Да, по их версии она была абсолютно пьяна. Это подтвердили анализы крови. А фельдшер скорой, которого я потом самолично допрашивал, рассказал, что от тел Ивана и Кристины разило водкой, а Наташино платье и вовсе будто вымочили в спиртном. Я не сомневаюсь, что эти подонки не постеснялись влить в рот ребят алкоголь. Меня они, слава Богу, сразу не нашли, увидел водитель первой скорой, которая прибыла на место. Он отошел на какое-то расстояние от места аварии – плохо стало, а там в кювете я валяюсь. Плотникову и его дружкам было невдомек, что был еще пассажир. Видимо, совсем были невменяемыми. Ну или они решили, что состряпать историю в свою пользу важнее, чем искать меня в кустах.

Игнатов выдохнул, сжал мои бедра до боли, приводя в чувство.

– Жень, посмотри на меня.

Дождался, когда я послушно взглянула в его покрасневшие глаза, и только потом продолжил:

– Я ещё раз повторяю, не смей себя винить! Не смей. Ты не имеешь никакого отношения к его преступлениям.

Кивнула, хотя так все еще не считала. А потом перевела разговор:

– Я так понимаю, что его версия была наиболее правдоподобной, да?

– Да, и я ничего не смог доказать. Деньги и власть Плотниковых сделали свое дело. Папаша влез везде, где только можно. За сына он готов был отдать чуть ли не все состояние. Поэтому я тогда решил, что разберусь сам. Пусть не сразу, но все равно найду те ниточки, за которые можно будет притянуть их обоих к правосудию.

– А Наташа?

– Она так и не оправилась. Первые полгода перенесла четыре операции, потом вроде все пошло на улучшение, и она даже начала разговаривать, брать руками предметы. Но год назад ее состояние резко ухудшилось. А в последние три месяца она под сильнейшими препаратами. Из больницы мы ее забрали. Мать и две сиделки ухаживают за ней, постоянно наблюдает врач. Просто все это бесполезно. Ее мучения длятся столько времени, что я сам уже сожалею, что в нашей стране не разрешена эвтаназия. Позавчера был криз, ее снова увезли в больницу. Сказали, это последние ее дни. Она уже не приходит в себя и навряд ли придёт.

Мой порыв был очевиден. Я прижалась к Денису и крепко его обняла, успокаивая, точно также как и он делал это несколько минут назад. Ужас, который пришлось им всем пережить, просто не помещался в сознании. И мои семейные горести, и жестокое обращение мужа просто меркли перед всем остальным.

Объятия были крепкими и какими-то болезненными, словно мы снова стояли на краю пропасти и не давали друг другу упасть.

Мы молчали, разделяя боль, поддерживали друг друга морально, надеясь на лучшее. А лучшим для нас сейчас было лишь удачное завершение задуманного.

Жалость к себе отошла на второй план. Мысли роились в голове, формируя четкую последовательность. Разрозненные осколки информации, случайные фразы, все то, что могло хоть как-то помочь, теперь приобретало особый смысл.

– Денис, возьмите меня в свою группу. Я знаю, наверное, много. Все же он таскал меня на деловые встречи, да и какие-то разговоры с родителями я слышала. Для меня это пустые звуки, но для вас любая зацепка будет полезной. Пойми, не могу стоять в стороне и просто ждать. Я согласна рассказать все, что знаю. Только задавайте вопросы…

Игнатов замер, потом повернул голову и с нежностью посмотрел на меня.

– Женя, ты сокровище, знаешь это?

Его поцелуй был нежным и исцеляющим. Но не последним. Желание вспыхнуло моментально, унося нас в пучину страсти. Я, схватив его за волосы, прижалась сильнее к мощному мужскому телу, боясь расстаться даже на секунду, желая срастись каждой клеточкой.

Денис снова поднял меня на руки и отнес в спальню. Нежность, которую он дарил, разрушала последний лед в моем сердце. И я отвечала тем же, надеясь, что мрак, скопившийся, в его душе, постепенно рассеется.

33

33

Денис спал, а я просто лежала рядом, любовалась им, дышала им. Боялась спугнуть терзающими душу страхами

то хрупкое, что зарождалось между нами. Имела ли я право на счастье, на эти чувства, когда стою обеими ногами на осколках чужой жизни, которую так легко разрушили мои муж и свекр.

Плотниковы всегда имели много денег, власти, вседозволенности. Да, возможно кто-то есть богаче и круче, но такой ли бескровной будет эта битва? Страшнее всего, что теперь я в самой гуще событий и, как бы не уговаривал меня Денис, я причастна. Косвенно, но виновна. Невозможно залезть в грязь и не испачкаться. И больше всего мне хотелось смыть с себя эту грязь, смыть каждое прикосновение моего мужа, содрать вместе с кожей.

Болело внутри, все, до единого органа. Но вряд ли мои чувства можно было даже сравнить с тем, что творилось в душе Игнатова, в душе родителей Наташи. Плотниковы ведь не просто убивали ни в чем неповинных людей. Они убивали семьями, потому что убивали веру в справедливость, в саму жизнь.

Я же оправдывала себя лишь одним – теперь моей целью, как и целью Дениса, было разрушить это осиное гнездо. Разворошить и сжечь дотла. Не просто наставить рога этому чудовищу, а сломать его так же жестоко, как он ломал чужие жизни.

Мне не спалось. Возможно, сказалось волнение, возможно то, что успела отдохнуть в дороге. Тихонько выскользнула из кровати, вместо халата укуталась в покрывало и ушла на кухню.

Еда так и осталась нетронутой. Выливать было жалко, и я все поставила обратно в холодильник прямо в тарелках. Согрела чайник, нашла зеленый чай в пакетиках, заварила для себя в большой кружке.

Не знаю, сколько просидела на кухне. Думала, вспоминала, пыталась понять, как действовать дальше, и чем я могу быть полезна в нашем теперь уже общем деле. Соединяла то, что раньше казалось неважным: имена, связи, встречи. Цеплялась за каждое вскользь услышанное слово. Поворачивала, как кинопленку, события прошлых лет. Я была уверена, что при правильном обращении эта информация будет полезной. Любая зацепка или маленький кусочек станет решающим пазлом в огромной картине событий. И тогда, я на это очень надеялась, несокрушимое царство Плотниковых будет повержено.

Когда за окном начал вступать в свои права рассвет, проснулся Денис. Сонный и помятый, но какой-то родной и уже обожаемый, пришел на кухню. Увидел меня, облегченно вздохнул, взъерошил свои волосы и хрипло проговорил:

– Жень… Я тебя потерял.

Простые слова, от которых в груди стало сразу теплее.

– Не спалось, – улыбнулась, оставила остывший недопитый чай и скользнула к нему в объятия.

Игнатов тут же просунул руки под покрывало и прошептал на ухо:

– Мне кажется, утром сидеть одной совершенно ни к чему. Ты замерзла. И я знаю, как тебя согреть.

– Согрей, – улыбнулась и через секунду оказалась у него на руках. Обвила его шею руками, нежно поцеловала. Где-то на задворках сознания моя совесть кричала, что так нельзя и даже на эту нежность и утро в постели Игнатова я не имею права. Но совсем другое чувство подсказывало, что завтра все может измениться настолько, что я пожалею об упущенном времени и возможностях. Поэтому вопреки всему свою толику радости я упускать не собиралась.

Игнатов договорился о встрече на полдень. Утром он приводил себя в порядок, потом был поздний и очень плотный завтрак, а потом мое преображение.

Сегодня я должна выйти в город, где будут искать мое отражение сотни камер. Поэтому макияж очень плотный, меняющий лицо до неузнаваемости. Белый парик. Простая неброская одежда: джинсы, рубашка и куртка. В последний момент Денис вытаскивает из ящика упакованные новые солнцезащитные очки. Руки дрожат, когда я их примеряю. Но засовываю свои принципы подальше. Ей они уже не понадобятся. А мне в самый раз. Тем более, что моя месть, это и твоя месть, Наташа.

– Куда мы едем, – спрашиваю Игнатова, садясь в машину.

– Мы не поедем в центр города, губернатор пригласил нас к себе домой. Пообедаем и поговорим.

От его слов я напряглась. Совсем по-другому мне все представлялось. Но выбирать не приходится. Ехали мы совсем недолго.

Город совсем поглотил когда-то бывший загородным небольшой коттеджный поселок, оставил его бельмом на глазу среди новеньких многоэтажек и многополосных дорог. Зато вокруг красивеньких домиков разбили скверы и, чтобы обезопасить себя от лишних посетителей, наставили шлагбаумов и сторожек с военизированной охраной. В целом сразу было понятно, что здесь живут не простые горожане, а сильные мира сего. Этакий оазис для избранных. Дом губернатора находился в центре поселка. Ни много ни мало представлял из себя трехэтажный замок с башнями, колоннами и огромными панорамными окнами на первом этаже. Этакая несуразная смесь стилей сначала настораживала, а потом вызывала неподдельный интерес: что же там внутри?

Интерьер на самом деле был проще. После того, как нас пропустила охрана, и мы поднялись по широкой лестнице к огромным резным дверям, нас встретила горничная и через длинный и просторный коридор проводила в большую столовую.

Мебель и убранство вопреки первому впечатлению не были кричащими. Скорее выдержанными в одном стиле и светло серых и бежевых тонах. Мужчина лет за пятьдесят, седовласый, но в довольно хорошей форме для своего возраста, восседал за длинным столом. Увидев нас, подал знак рукой заходить и присаживаться. Прожевав еду и запив ее простой водой, поздоровался:

– А я уж думал, не появишься, Игнатов. Добрый день, милая барышня, присаживайтесь. Чаю, или может отобедаете со мной?

– Добрый, Пал Саныч! Приятного аппетита. Не беспокойтесь, спасибо, мы только из-за стола. Если только по чашечке чая.

– Сейчас распоряжусь. Марина! – крикнул он в сторону приоткрытой двери за своей спиной, – Чаю гостям! И этих, сладостей, что привезли из Турции.

Денис отодвинул для меня стул и сел напротив.

Хозяин дома повернулся ко мне и, внимательно рассмотрев, крякнул:

– Красивая! Плотникова?

Я кивнула.

– Ну, не робей, все свои. И тебя здесь никто не обидит. Рассказывай, Игнат, что придумал? Новости какие? Ты сюда, небось по своим делам.

Игнатов кивнул, а потом ответил на первые два вопроса:

– Плотников подключил отца. К свидетелям начали приходить гости. Двое уехали из города, с пятерыми пока поддерживаем связь, но люди боятся. По подкупам засбор подписей все слились, но показания мы записывали на видео, можно выложить в сеть. Два коллективных заявления в прокуратуру по обязательствам перед акционерами и сотрудниками, но там все хвосты подчищает Плотников-старший. Созвано собрание акционеров, решают, как заткнуть людям рты. Думаю, решат. По казино, как я и говорил, склады оказались оформлены на супругу Плотникова, – Денис кивнул в мою сторону, – по утечке фондовых средств та же ситуация. Но есть зацепка с подписями. Женя не подписывала документы, значит есть доверенное лицо. Коровину все сведения передал, он начал работать, но этого мало.

– М-да, прав ты оказался, Игнат. Только по уголовке есть реальный шанс его прижать. Из остального выпутается, как пить дать. А со складами, говоришь, значит на жену все оформлено. А может нам и не доказывать ничего, а?

От этих слов Игнатов замер, а я и вовсе перестала дышать.

– Нам же с фондом нужно решить вопрос? Это не просто афера, это фонд, детки, инвалиды в конце концов. Резонанс большой очень. – Пал Саныч замолчал, пока Марина расставляла чашки с чаем и убирала грязную посуду. И продолжил только, когда она ушла. Затем пожевал губами, окинул меня колючим взглядом и выдал свой вердикт: – Деньги Женечке твоей придется вернуть.

Игнатов поперхнулся. Но не успел возразить. Пал Саныч продолжил уже со смешком и более дружелюбно:

– А где их взять? Продать имущество. Раз уж от мужа такой подарок получила, что ж не воспользоваться? Я бы прикупил их сам, недвижимость хорошая, места знатные, прикормленные. И про казино кто надо забудет, не будет предъявлять обвинений тебе, девочка. Денежки вырученные отдашь обратно на счет фонда. Но для этого придется предъявить права. Запросить документы. Выйти на свет, так сказать.

Игнатов облегченно вздохнул и ответил:

– Хорошая идея, Пал Саныч. Только вы ведь не отдадите за склады такую сумму, сколько с фонда украдено.

– Нет, конечно. Но компенсирую услугами адвокатов, юристов, в общем, все мои ребята к вашим услугам. Общее дело делаем, справимся. А вот что касается с мокрухой, здесь доказательств мало. И заявления те, что твои свидетели подадут, могут ничего не дать. Нам бы еще какой-нибудь информации полезной нарыть.

– Я готова помочь, – еле выговорила дрожащим голосом и посмотрела на губернатора. – Все что знаю, расскажу. Но я не знаю, что вам нужно. Я готова сотрудничать, – и опустив голову, добавила совсем тихо: – на все согласна.

Пал Саныч выпрямился и удивлённо поднял брови. Игнатов кивнул на его немой вопрос и кротко улыбнулся мне.

– Что же, раз сама Плотникова готова пойти против цунами, мне нечего сказать. Ты хоть понимаешь, девочка, что на тебя будет открыта настоящая охота? И жить потом ты в своем городе не сможешь.

– А я и так не смогу, да и не собираюсь. К тому же, думаю, что раз Виталик допустил ошибку с имуществом, оформив его на мое имя, то и в брачном договоре есть лазейки, о которых мне никто и ничего не рассказывал. Я готова выйти из тени. Но перед этим передам вам всю информацию, все что знаю. Только задавайте вопросы. А по поводу охоты, надеюсь их закроют быстрее, чем они доберутся до меня.

Бред. Лепетала и сама понимала наивность своих слов. Но хотела сделать все, что могла, до того, как меня уберут со сцены…

– Ну и хорошо. Минутку, сейчас генералу звякну. Марина! Телефон мне!

Через минуту он уже звонил по сотовому и кратко излагал свои пожелания:

– Товарищ генерал, приветствую, друг. Отобедал? И я. Спасибочки. У меня к тебе просьба. По нашему интересу. Дело движется, карты идут в руки, так что безоговорочно включайся в процесс. У меня жена Плотникова сейчас. Давай омоновцев ко мне. Прямо во двор. Заберешь, допросишь. Игнатова рядом держи, у него тоже много чего за пазухой. Как отработаешь их, найди девчонке убежище. Паспорт, документы все, чтоб на готове было. В любой момент чтобы мы ее со сцены убрали. Да, и к Плотниковым покрепче дозор приставь. Сбежать может, мы его ведь сейчас уже под самые жабры…

Приговор оглушил. Я с ужасом представляла себе все то, что теперь мне предстояло пережить. Посмотрев на Дениса, поймала его теплый взгляд. Он легко улыбнулся и даже подмигнул. Лжец. Такой же наглый и самоуверенный, считает, что все в его руках. Но сам так совершенно не думает. Напряжен настолько, что похож на скалу. Но мне ведь не выбирать. Улыбаюсь в ответ, смотрю на Пал Саныча, а не на Игнатова.

– Спасибо большое.

– Ну-ну, – откладывая трубку, говорит тот, – еще рано меня благодарить, девочка. Кортеж будет подан через пять минут. Так что давайте, допиваем чай и на выход. А мне еще сегодня заседание нужно провести, да на открытие бассейна после ремонта заглянуть. Ленточку красную перерезать…

34

34

Если уж и идти на казнь, то с гордо поднятой головой. Потому что все равно сломают, но хотя бы сама себе не будешь казаться жалкой. Почему я пошла на это и отдавала ли себе отчёт в том, чем все может обернуться? Конечно. Но такая ли большая, разница в моей ситуации, кто и когда меня закроет? С теми обвинениями, что выдвинуты против меня, я, вряд ли смогу избежать наказания. И тем более меня никто не станет защищать. А зная Плотниковых, они попытаются еще больше навесить. Единственное, что мне осталось, это довериться. Довериться Денису и надеяться, что он сможет вытащить меня из этой ямы.

Сомневалась ли я в нем? Да. Но при этом верила своему сердцу. Надеялась на какое-то чудо. А главное, твердо знала, что с таким огромным желанием потопить Плотниковых, эта команда добьётся своего, и я им в этом помогу, пусть даже ценою своей никчемной жизни.

Из дома губернатора мы вышли быстро, потому что группа ОМОНа уже прибыла. Вооруженные до зубов ребята выстроились в коридоре, встречая нас.

– Ребятки, вот барышня наша. Как с принцессой, с ней, пожалуйста. Пылинки сдувает и не обижаем. Игнатов, ты давай тоже там с ними. Не бросай девчонку. А то испугается, да передумает.

– Спасибо, Пал Саныч, – Денис крепко пожал руку губернатору. Я кивнула и улыбнулась. А через пару минут уже сидела в фургоне, окруженная десятью амбалами.

Нас привезли в отделение, но не выпустили у парадного входа, а завезли во внутренний двор. По правую сторону от ворот – клетки с рвущимися наружу служебными псами, которые не отбивают, а лишь усиливают желание сбежать. Чуть дальше двухэтажное здание ИВС с черными мощными решетками на узеньких окнах. И серое небо с нависшими вдруг тучами над головой. Порыв ветра пробирается под не застёгнутую куртку, и меня снова трясет. Денис тут же оказывается рядом, обнимает за плечи, шепчет:

– Жень, ничего не бойся.

У входа в здание, возле обшарпанной металлической двери, нас уже ждут. Худенький, даже какой-то особо лохматый и непрезентабельный мужичок с черными жалящими глазами стоит с сигареткой в руках. Одет в гражданское: потертые джинсы и тоненький свитер с закатанными по локоть рукавами. Он знаком дает отбой, и команда омоновцев, словно игрушечный робот, ловко утрамбовывается в фургон и уезжает.

– Игнатов? – вопросительно кивает он на Дениса.

– Так точно, день добрый, – Игнатов протягивает руку для рукопожатия.

– Капитан Смирнов Егор Сафиевич. Пройдемте со мной.

От цепкого взгляда и рубленных слов вся моя бравада быстро улетучивается. Нас ведут по обшарпанным коридорам подвала, потом по лестнице вверх до второго этажа. Минуя бронированную дверь с магнитным замком и маячками, заходим в небольшой кабинет. Метров десять квадратных от силы. Сейф, шкаф, два стула. Стол завален старыми пожелтевшими папками. На подоконнике маленький чайник, как раз только вскипел, но кнопка не срабатывает от того, что неплотно закрыта крышка. Пар валит, клубится, оседая на стеклах узкого зарешеченного окна.

– Чаю будете? – капитан проявляет гостеприимство лишь для приличия и, не дожидаясь ответа, наливает себе в огромную кружку большую часть содержимого. Старый пакетик всплывает на поверхность. Смирнов прихлебывает кипяток, довольно жмурится. Потом указывает на два свободных стула. – Присаживайтесь. В ногах правды нет. Правда ее вообще нигде нет…– бубнит он и тянется к стационарному телефону. – Васек, принеси еще один стул в двести пятый. И меня не беспокоить, все вопросы на Михайленко переводи.

Через полминуты, как черт из табакерки, в кабинет врывается вихрастый Васек. Тащит металлический табурет, обтянутый коричневой кожей. Кивает нам и впопыхах, чуть ли не задом, вываливается в коридор, чем снова вызывает усмешку у капитана.

Мы послушно садимся на стулья. Смирнов на табурет во главе стола. Затем внимательно смотрит на нас, изучает.

– Евгения Викторовна Плотникова, значит. И Денис Сергеевич Игнатов. Вот уж свела вас судьба, да? – капитан ощерился и засмеялся. Его цепкий взгляд, казалось, проникает в самую душу, отчего по спине шел неприятный холодок. Но следующие слова и вовсе повергли в шок: – А помнишь, Игнат, как убить их всех хотел, а? На покупке оружия тебя ведь тогда я взял.

– Помню, – буркнул Игнатов, опуская глаза. – Спасибо, что не позволил.

– Вот! – поучительно поднял палец вверх Смирнов. – Говорил я, что ты еще, малец, мне спасибо скажешь. И время придет и по своим местам все расставит. Вот, видишь, пришло. Сейчас разберемся и всех, кто заслуживает, по местам… хе-хе…отдаленным рассадим.

Взгляд Смирнова осел на мне:

– Вам нечего бояться, Евгения Викторовна. Я не кусаюсь. Хотя вопросы, может, и покажутся странными. Нам за короткое время нужно найти крючки, которыми этого борова подцепить можно было бы. Это хорошо, что вы на контакт пошли. Быстрее будет… Видите вот, двадцать семь папок. Специально принес, для вас, Евгения Викторовна. Это все те дела, где ваш муженек имел место быть, но вышел как гусь сухим из воды. А еще сколько таких папочек утеряно и сожжено, не счесть. Давайте, начнем. Потом посмотрим. Может и получится что-то толковое…

35

35

Мало ли что он сказал не бояться. Все же, видимо, манера этих сотрудников такая в общении. Чувствовала я себя все равно на допросе. На каждый мой ответ Смирнов устраивал проверку и ковырял ситуацию несколько раз. А вдруг я что-то расскажу по-другому, на чем-то приколюсь. Игнатов не вмешивался, но один его нахохленный вид стоил многого. Я чувствовала его нервозность и такое же неприятие всей этой ситуации.

Четыре часа к ряду мы просматривали дела. Фамилии, даты, какие-то факты и адреса. Моя голова опухла от обилия информации и еще больше от понимания, что я ничем особо помочь не могу. Хотя Смирнов все же что-то периодически записывал в блокнот и даже пару раз куда-то звонил, просил оформить запрос на подтверждение информации.

Нам предлагали кофе, но я отказалась. Тошнило и кружилась голова от духоты. Форточки этот кабинет отчего-то не предполагал, а сидеть втроем в такой клетке было тем еще удовольствием.

Когда закончились папки, я облегченно вздохнула, а Смирнов как-то обреченно уронил голову на руки. Потом тщательно растер худощавые пальцы и внимательно посмотрел на Игнатова:

– Этого мало. Информация, конечно, есть интересная, спасибо вам за помощь следствию, Евгения Викторовна. Но все равно этого ничтожно мало.

– Мне кажется, здесь не все, да, начальник? Дела о мошенничестве — это все как-то смешно против Плотниковых, – язвительно заметил Денис. Казалось, еще чуть-чуть и он сорвется.

– Каждое из этих дел цепляет другое, – попытался примирить его Смирнов. – Девяносто процентов из них уже закрыты за неимением доказательств. По остальным нашлись другие козлы отпущения.

– А уголовка? Мы ведь на это ставим сейчас кон! – Денис нервничал с каждой секундой все больше и больше и яростно сжимал кулаки.

– Нет даже крупинки доказательств, Игнатов. В тех делах присутствия Плотниковых и того меньше, чем здесь… Разве что потерпевшие мимо завода сами проезжали.

– Да не может быть, чтобы ничего, – взвыл Игнатов и схватился за волосы. – Должна Женя хоть что-то вспомнить существенное! Ведь прячет он свои ошибки где-то, прячет!

Игнатов вскочил, сделал пару шагов к двери, потом развернулся обратно и посмотрел на Смирнова раненным зверем.

– Я понимаю, что за уши дело не притянешь, но ведь зря ведь мы это затеяли, а?

Смирнов с силой зажмурил уставшие глаза и прижал кулак к переносице. Затем замер, принимая решение, а после обратился ко мне:

– Евгения Викторовна. Есть еще уголовные дела. Нераскрытые. Там убийства и пропавшие люди. Будем смотреть?

Я сглотнула засевший ком. Смотреть на Игнатова не хотелось. Его мнение о том, что от меня нет никакой пользы больно ранили. Но еще больше я боялась, что Плотниковы действительно останутся безнаказанными. Поэтому я уверенно ответила:

– Несите…

Когда за окном начали сгущаться сумерки, я уже перестала понимать, что происходит. Теперь в голове крутился калейдоскоп просмотренных фотографий убитых людей и пропавших без вести. И если первые были в основном работяги или молодые парни, то вот без вести пропадали девушки, молодые женщины.

Каждая из них жила в нашем городе или приезжала на время учебы. Никакой связи между ними, разве что, как сказал Смирнов, они по собственному желанию проезжали мимо завода.

В глазах рябило, липкая слюна драла горло. От усталости закрывались глаза. Нам принесли какие-то бутерброды с батоном и нарезанной поверх докторской колбасой, но я на все это даже взглянуть не могла.

На очередном деле, пока Смирнов зачитывал имя пропавшей, возраст, данные, где училась и работала, я рассматривала фото молодой девчонки. Такой же, как и я пять лет назад. Заявление подала мать после того, как дочь не приехала на выходные. Активные поиски продолжались несколько месяцев, а потом сошли на нет за неимением улик. Но я отчего-то продолжала на неё смотреть, будто могла узнать или вспомнить что-то толковое. Мое напряжение заметил Смирнов. Дениса в этот момент как раз не было в кабинете, возможно поэтому я чуть успокоилась и не дергалась из-за его пристального взгляда в спину.

– Кажется знакомой?

Я пожала плечами.

– Нет, но лицо почему-то притягивает. Словно…

– Словно вы мельком несколько раз виделись…

– Возможно, – выдохнула я, понимая, что с каждой минутой все больше тону в пучине отчаяния.

– Женя, смотрите. Ирина была первокурсницей. А вы пять лет назад?

– Я заканчивала школу. А потом вышла замуж за Плотникова.

– Она пропала в конце мая, значит вы еще учились в школе, а она в училище. То есть, по сути, пересечься вы не могли.

Но, может быть, вы еще чем-то занимались кроме учёбы?

Я кивнула, потирая виски, которые начинало ломить от боли и тусклого света. Прикрыв глаза, вспомнила себя, юную и доверчивую, считающую, что весь мир будет у моих ног, только постараться…

– У меня денег не было на выпускной. Я пошла подрабатывать в придорожное кафе, на выезде из города было такое "У Артура". Сразу после заправки стояло с правой стороны. Теперь там уже другое…

– Так, отлично, – подбодрил Смирнов.

– Устроилась в конце марта, два месяца отработала. Нам хорошо платили, не обижали…

– Нам?

– Да, кроме меня работали еще девчонки. Даша и Виталина, вроде бы. Честно сказать, уже могу и ошибиться.

Смирнов снова сунул мне в руки фотокарточку пропавшей Ирины Кузьминой.

– А эта девушка?

Я сначала отрицательно покачала головой.

– Нет, ее среди нас не было. Это точно.

Смирнов обречённо вздохнул. За спиной заскрипела деревянная дверь и в кабинет вошел Игнатов. Окинув взглядом не изменившуюся картину, плюхнулся на стул и спросил куда-то в стену:

– Может, на сегодня достаточно, начальник? Женя устала, да и вам, наверное, домой пора. Мы можем пожить в городе несколько дней, придем завтра. Если удобно, конечно…

Смирнов устало кивнул, с сожалением посмотрев на пустую тарелку из-под бутербродов:

– Давайте так. Сейчас по домам. Если вы, Евгения Викторовна, что-то вдруг вспомните, звоните в любое время суток. А я, пожалуй, съезжу перекушу, а потом на дежурство. Мне сегодня в ночь ещё…

Денис тут же встал, и я послушно потянулась за ним.

– Спасибо…

– Женя, – окликнул меня Смирнов, – не расстраивайтесь! Память обязательно подкинет что-нибудь. Просто на это, возможно, требуется больше времени.

Я кивнула.

Смирнов проводил нас на выход. С Игнатовым обменялся крепким рукопожатием. Через пару минут к воротам подъехало такси. Мы сели в теплый салон. Игнатов на переднее сиденье, а я позади. Его желание держать дистанцию ранило, но я его понимала. Откинувшись на спинку, наблюдала за мелькающими в окне разноцветными огнями большого города.

Рано я доверилась и поверила в то, что нужна ему. Да, нужна, но только как еще одно средство для достижения личной цели. Денис ненавидит Плотникова и каждый день помнит о том, что сотворил этот гаденыш со своими дружками. Он живет этой ненавистью, этой жаждой мести. Любви и каким-то светлым чувствам, увы, здесь совершенно не место. Обидно и горько, но я, ведь сама виновата. Знала, на что иду. И верила ему, вопреки доводам разума…

36

36

Такси нас быстро доставило до дома. Денис вышел первым и приоткрыл мою дверь, но руки не подал. Он сразу отошел от машины, сел на лавочку и закурил. Ежась от промозглого осеннего ветра, я озиралась по сторонам, пытаясь рассмотреть очертания незнакомого двора в темноте. Потом принялась считать все светлые окошечки в доме напротив. Хоть чем-то себя занять, чтобы сгладить это неприятное затянувшееся молчание.

Денис, докуривая сигарету, похлопал себя по карманам в поисках ключей.

– Пойдем, – коротко бросил он, снова обдав холодом. Только, в отличии от осеннего ветра, этот сковывал душу.

Я, обессиленная и измученная морально, поплелась за ним.

Как только мы зашли в квартиру, Игнатов бросил ключи на тумбочку, порылся в ящике и достал оттуда наличные.

– Я уезжаю. Побудешь пока одна. Еду можешь заказать, любые продукты из магазина. На журнальном столике каталог, посмотришь. Меня не жди, ложись спать.

Он отвернулся и взялся за ручку двери.

– Денис! – поспешно окликнула я его. – Прости…

– Не надо, – обрубил он мои извинения на корню и захлопнул дверь.

Я устало опустилась на пуфик, стащила с головы порядком надоевший за день парик, уткнулась в него на секунду. Едко защипало в носу, хотелось разреветься. Да какой там разреветься, кричать хотелось до одури, но не поможет. Что бы ни говорил Денис, я все равно причастна ко всему, что творил мой муженек, прикрываясь деньгами своего папаши. И ненависть, она не делит ситуацию на части, не отделяет зерна от плевел. Игнатов сейчас ненавидит всех, всю эту грязь и систему в целом. Ну а то, что я случайно затесалась там, не имеет особого значения. Если нет надежды на справедливость, то какой смысл оправдывать мое существование? Я уверена, он тысячу раз пожалел, что связался со мной. Зачем я ему? Теперь – только обуза.

Я прошла сразу в спальню, скинула с себя вещи и пошла в душ нагишом. Отчего-то чувствовала, что Денис уже не вернется. Взгляд, которым он окинул меня напоследок, говорил о многом. Он разочарован, особенно мной.

Горячая вода врезается струями в кожу, мышцы отпускает, напряжение понемногу уходит. Но кажется, всю ту грязь в которую я окунулась, все равно не смыть. Хоть Смирнов старался и не показывать мне самые ужасные снимки, но я их видела мельком. А те девушки, женщины. Живы ли они еще? Если хоть на секунду представить, что во всем этом замешан Виталик, то становится особенно мерзко. Сначала он творил эти ужасные вещи, а потом шел домой, на работу, общался с людьми…

Какой же он на самом деле страшный человек. Да и человек ли?

Мысли об убитых преследовали снова и снова. Я улеглась в постель, но меня трясло так, будто я оказалась совершенно раздетой зимой на улице. Проверила балкон и все форточки – закрыто. Залезла в шифоньер и достала оттуда огромный теплый плед. В совокупности с одеялом мне удалось кое-как согреться и впасть в сонное состояние. Но полноценным сном это сложно было назвать. Мелькали лица, обрывки разговоров и истеричный смех Плотникова. Проснулась в поту. Руки тряслись как у хорошего забулдыги.

За окном сквозь шторы уже пробивался рассвет. Я окинула скомканные одеяла, накинула огромный мужской халат и ушла на кухню, ждать Дениса. Отрицать, что этот человек нужен мне как воздух, уже бесполезно. Только с ним я чувствую себя в безопасности.

37

37

Игнатов.

Злоба душила, раздирала на куски нутро. С каждым часом надежда умирала все больше и больше. Женя так ничего толкового и не рассказала, ну а отчеты моей команды тоже были неутешительные. Плотников старший провел собрание и пообещал огромную премию работягам, его сынок с утра до вечера занимался благотворительностью, засвечивая свое добродушное лицо на каждом углу.

Они играли так, словно все те обвинения, что были выдвинуты против них за неделю, ничего не стоили. Пал Саныч тоже заметно нервничал и призывал действовать более решительно. Но без доказательств это все равно была бы пустая трата времени.

К вечеру, когда уже полностью извел себя морально, позвонила Наташина мать. Увидел ее имя на экране и вышел в коридор, чтобы поговорить. Взглядом, которым проводила меня Женька, можно было остановить сердце. Сколько боли и отчаяния в нем…

Знаю, милая моя девочка, знаю. Я и сам сгораю в том же огне. Мне, как и тебе, помочь практически некому. У каждого из верхушки свой интерес, и помогают они до тех пор, пока уверены, что им обломится приличный куш. Я слишком хорошо их всех выучил, когда подбирался поближе. Пока вынашивал план мести и обрастал нужными связями, пока искал пути, по которым можно было подобраться к Плотниковым и отомстить чужими руками…

Валентина Андреевна, услышав мой голос, без предисловий и обиняков тихо произнесла:

– Денис, приезжай. Времени совсем осталось мало…

Она положила трубку. Я еще долго смотрел на потухший экран, чувствуя, как в голове тягучим киселем разливается кипяток. Осел там же, в коридоре, у стенки на пол. Прижимаясь затылком к прохладной бетонной стене, ощущал, как безвозвратно уходит время. Каждая минута звучала в душе реквиемом.

Пять лет без надежды на лучшее. Пять лет в агонии.

Она уходит… а я так и не сумел за нее отомстить.

Трус. Ничтожество. Не смог отстоять справедливость за свою жену! Зато за чужую ухватился, как утопающий. И ладно бы просто баба, а то ведь его женщина. Оправдывает ее лишь то, что она такая же жертва Плотниковского произвола. Но только бить за нее будут больнее…

Вскочил, пробежал по коридору и в курилку на улицу. Вдохнул прохладный, режущий легкие воздух. Со всей силы зарядил кулаком в кирпичную стену.

Зачем ее встретил, зачем?

Именно сейчас…

Баб не было других? Были. Только ни одну из них не помнил. Напивался в баре, а просыпался с какой-нибудь телкой. Ни имен не знал, ни контактов никогда не спрашивал. Кидал на тумбочку деньги и молча уходил.

Только вот с Женькой все не так. Начиная с того, что это я ее собирался убить пять лет назад. На покупке оружия и поймали. Слава Богу, не осудили, только взяли в оборот. На желании мстить хорошо проехались, ну да ладно. Зато хоть чего-то добился. И в деньгах никогда не нуждался, хватало и на себя, и на лечение для Наташи.

Женька… под кожу проросла, растворилась жгучим ядом. Хочется целовать ее до безумия, оберегать от всего мира. А надо-то от себя в первую очередь!

Что я могу ей дать? Защиту? Вряд ли… Любовь? Да, честно говоря, я понятия не имею, что это. Наташку вот вроде любил, но не называется ли это привязанностью и простым человеческим желанием иметь семью и ребёнка? Да и были мы вместе какой-то от силы год. А потом?

Даже в нормальных семьях со временем любовь угасает. А у нас сосуд с чувствами расколотили одним точным движением. Когда и не понял. Очнулся, пропитанный болью и ненавистью…

Думал, никогда не почувствую больше ничего. Ан нет. Загорелось в груди, затеплилось. Когда в глаза Женькины смотрел, когда надышаться не мог запахом ее волос.

Убить бы Плотникова. Размазать по стене, как мокрицу. Да не подберешься. Бережет себя эта тварь. И не уйдешь далеко. Папочка всегда наготове прийти к сыночку на помощь.

Что же делать теперь? Как поступить?

Единственное, что приходит на ум, спасти Женьку не только от Плотниковых, но и от себя. Не справлюсь – не смогу в глаза ей смотреть.

Нужно документы организовать, вывезти ее отсюда. Возможно даже в другую страну. Пусть живет девчонка, жизни радуется.

Не смогу подарить ей то счастье, которого она действительно заслуживает. А мне уже и счастья от жизни требовать не стоит…

38

38

Сухие руки с желтой, почти прозрачной кожей, так похожей на пергамент, покоились на белоснежных простынях. Капельницы и трубки, датчики, – все каким-то клубом опутывало тело Наташки так, что не подступиться. Где-то там под маской худенькое, почти детское личико. Ей было девятнадцать. Теперь почти двадцать четыре, а она осталась там, в том злополучном дне. Здесь будто лежало чужое тело, с обритой головой и впалыми глазами. Игнатов прижался щекой к простыням, там, где лежали истощенные, словно палочки-спички, Наташкины ноги.

Горячая слеза самовольно скатилась из глаз, пробороздила небритую щеку и впиталась в ткань.

– Прости, Наташка. Прости. До последнего буду биться за твою честь. Жизнью клянусь.

Валентина Андреевна подавила судорожный вздох. Она сидела напротив, практически у изголовья, с сухими глазами.

– Не надо плакать, Дениска, не надо, – тихо проговорила она. – Моя девочка устала. Измучилась. Там ей легче будет. Я отпустила, и ты отпусти. Это тебе нужна эта месть, а ей-то теперь уже все равно.

Денис дернулся, словно от пощечины. Посмотрел в выцветшие глаза этой невероятной сильной женщины, пытаясь понять слова, которые только что услышал. Закачал головой.

– Все равно добьюсь справедливости.

– Бог за все воздаст, – прошептала она, отказываясь спорить. – Ты просто еще этого не понял.

Она повернулась к Наташе, легонько взяла ее худенькую кисть, нежно погладила и, словно забыв о том, что рядом находится Денис, и только что они обсуждали настолько важное, тепло улыбнулась дочери. А потом еле слышно запела колыбельную.

"...Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя;

Мне бы вьюгу, чтоб убаюкала;

Мне бы звёзды, чтоб осветить твой путь;

Мне б увидеть сон твой когда-нибудь.

Баю-баю-бай, ветер, ветер - улетай;

И до самого утра

Я останусь ждать тебя…"

39

39

Дрема одолела. Не помогал ни кофе, ни слезы, которыми я изводила себя все утро. Сквозь сон услышала звук открываемой двери и тяжелые шаги. Очнулась, когда уже доносился шум воды из душа. Игнатов вернулся. И мне бы радоваться, но ощущение, что между нами разверзлась пропасть, не покидало.

И я оказалась права. Из ванной он вышел через десять минут, обнаженный с одним полотенцем на бедрах. Небритый, с опухшими веками. Окинул кухню равнодушным взглядом. Кинул на стол телефон:

– Позвонит Смирнов, ответь. Остальных просто игнорируй. Я спать…

Он резко повернулся и зашагал прочь.

– Денис, – набравшись смелости, окликнула я, и он замер. Спина как-то сразу ссутулилась, и по красиво очерченным мышцам прошлась легкая судорога. Неприятно ему мое присутствие, но попытаться стоило… И я, срывающимся от волнения голосом, произнесла единственно важное: – Прости!

Он резко мотанул головой, не желая слушать и продолжать разговор. Обрубил на корню:

– Не стоит, Женя. Не надо…

Игнатов ушел, оставив меня в тишине. И если бы я знала, что это поможет, то непременно бы кинулась за ним. Но только ведь это бесполезно, правда? Он все решил. Я ему действительно не нужна.

Рухнула на стул, вцепившись в волосы. До боли зажмурила глаза. Больно. Чертовски больно раненому сердцу. Но мне ведь не привыкать. Справлюсь. Как-нибудь и это переживу…

40

40

Следующие два дня пролетели в какой-то агонии – и моей, и Дениса. Он часто уезжал, практически не разговаривал и не ночевал дома. В короткие промежутки, когда все же возвращался, привозил продукты и даже сладости для меня, но сам ничего не готовил, не ел, лишь только принимал душ и ложился спать.

Спал он, кстати, в соседней комнате. В то злополучное утро, когда я еще пыталась с ним поговорить, Игнатов четко дал понять, что не пойдёт на контакт. Он открыл дверь в соседнюю спальню и, едва обернувшись, произнес.

– Меня не беспокоить.

Да я, собственно, уже и не собиралась. Ни бегала никогда ни за кем, и не буду. Как говорила моя бабушка: "Пусть нет ни гроша за душой у нас, зато гордость никто не отнимет. В любой ситуации помни об этом, Женька! " Вот я и помнила. Плотников не сумел растоптать и ты, Игнатов , не растопчешь! Кишка тонка. Да и на рожон лезть не хотелось. Уж что-что, а улавливать малейшее недовольство я научилась… и прятаться вовремя, чтобы не попасть под горячую руку.

На второй день Игнатов приехал в обед и коротко приказал:

– Женя, одевайся, поедем к нотариусу.

Радости не было предела – выйти из запертой клетки хоть ненадолго! Собралась за десять минут. Снова белый парик, неброская одежда и макияж по минимуму, правда пухлые губы, на манер инстакрасавиц, все же старательно подрисовала и очки огромные надела. Денис в мою сторону даже не посмотрел. Казалось, он теперь вообще ничего не замечает вокруг.

Через двадцать минут мы прибыли в назначенное место. Офис предусмотрительно был закрыт для всех посторонних. Нас пропустил охранник, и едва мы вошли в фойе, я увидела уже ожидающего нас Пал Саныча и еще нескольких представительных мужчин рядом с ним.

– Игнат, Евгения Викторовна! Как я рад! Уж было подумал, что не приедете, – разлился соловьиной трелью губернатор. И тут же сменил тон: – Ну, не будем терять время. Бумаги уже все подготовлены, останется только поставить подписи.

Меня пригласили к нотариусу в кабинет, и когда толпа осталась за стеклянными дверями, я почувствовала себя увереннее. Все же насильно меня никто заставлять не будет. Нотариус, невысокая худенькая женщина с добрым взглядом, пригласила присесть за стол. Она разложила передо мной бумаги и стала подробно объяснять, что в них указано и какие права я имею. Здесь были бумаги не только на куплю-продажу имущества, но и передача прав на управление фондом. А также согласие перевести прибыль от продажи на благотворительный счет.

Я нервно кусала губы и пыталась вникнуть в цифры и все нюансы, но голова шла кругом. Если бы я хоть когда-нибудь сталкивалась с чем-то подобным, то было бы легче. Но увы, я едва закончила школу, как оказалась в клетке. А заочное образование, которое я получала дистанционно, приносило мне какие-то обрывочные знания во всех сферах, но в целом ничего, что могло бы мне дать прочную основу и точное понимание происходящего. Когда-то я с этим мирилась, смиряясь, что пока большего не смогу получить. А теперь испуганно взирала на кучу бумаг и нотариуса.

Женщина устало отодвинула бумаги, потерла уставшую от очков переносицу и посмотрела на меня:

– Евгения Викторовна, вы можете отказаться и не подписывать. Но учитывая некоторые нюансы, я бы вам не советовала. Павел Александрович заинтересован в покупке, поэтому закрывает на недочеты глаза. Я тоже на них глаза закрыла, очень рискуя. Но в большей мере я переживаю за вас. Чем быстрее вы снимете с себя все обязательства, тем лучше.

Я согласно кивнула и уверенно ответила:

– Спасибо, я тоже так считаю. Все это свалилось на меня снежным комом, и я, простите, немного в шоке. Но никакого желания владеть и таким имуществом, и непонятными долгами, не имею. Давайте уже подпишем все документы, и дело с концом.

– Хорошо, – одобрительно улыбнулась она. – Как я уже сказала, суммы прибыли от купли-продажи достаточно, чтобы погасить долг. Павел Александрович распорядился, чтобы налоги за вас были тоже оплачены. Мои помощники займутся этим, это уже не моя работа. Так что и эти вопросы будут решены.

Она подала знак, и секретарь, открыв дверь, пригласила покупателя. В кабинет вошел молодой улыбчивый парень, одетый в дорогой костюм. Он излучал такую вселенскую радость, что мне отчего-то его стало жаль. Либо этот парень не знает всей правды, либо настолько глуп, что уверенно смотрит в будущее .

Все документы через двадцать минут были подписаны. Пал Саныч, встретив меня с распростёртыми объятиями в приемной, масляно улыбался:

– Ну что, может, отметим, а? Ты как , Игнат?

– Спасибо, Пал Саныч, нам в путь. Вы же все подготовили?

Радость на лице стерлась кислой миной, губернатор по-стариковски крякнул и ответил:

– Снова ты, Игнат, только о делах и думаешь! Надо и жить иногда!

Он подал знак, и один из его охранников подал какой-то черный пакет Игнатову.

– Паспорт и все сопутствующие, имя оставили то же, по твоей просьбе, – обратился он к Денису. – Немного наличных, но это на всякий случай. Считаю, что вы и так не в обиде. Со Смирновым потом еще поговори, чтобы имел ввиду, и не было лишних вопросов.

Мужчины крепко пожали друг другу руки, после чего охрана, проверив безопасность выхода, сопроводила своего начальника до машины.

Из-за двери, словно только этого момента и ждала, высунулась секретарша и протянула мне пухлую папочку:

– Евгения Викторовна! Ваши копии документов о сделке, пожалуйста. Всего доброго.

Девушка вежливо улыбнулась, и также быстро ретировалась в кабинет, оставив нас с Игнатовым наедине.

– Куда теперь? – уверенно спросила я, пытаясь не выдавать смятение. Ощущение, что вся история подходит к концу, не давало покоя.

– Заедем за вещами на квартиру, а потом вернёмся обратно в ваш город. Там остались кое-какие дела. Пока все решаю, выберешь новое место жительства на карте. А потом я отвезу тебя туда, куда скажешь, и начнётся, Женя , у тебя новая жизнь.

Как буднично и просто это у него на словах получается. А может так и надо ко всему этому относиться?

Я кивнула. Ничего не ответила. Все равно ничего не решаю. Игнатов все за меня решил. И за меня, и за нас. Так есть ли смысл противиться?

41

41

Мы очень быстро собрались. У меня и вещи даже из сумки не вытаскивались, настолько не хотелось занимать лишнее пространство в квартире, где жил Игнатов с женой. Достаточно было того, что сплю в кровати и ем на их кухне. Поэтому закинула туда же косметику, расческу и была готова. Денис тоже потратил на сборы не больше десяти минут. Уже у порога развернул пакет, который получил от губернатора и передал его мне.

– Как ты уже слышала, здесь паспорт и все необходимые остальные документы. Хорошая медицинская страховка, это на всякий случай. Немного наличных на первое время. И еще от меня лично банковская карта. Она Безымянная. В любой момент можешь обналичить деньги, хватит, чтобы снять жилье и купить самое необходимое на первое время.

– Я не…

– Ты мне ничего не должна, Женя. Это оплата за твою работу. Потерпи, осталось совсем немного…

Он всунул мне в руки пакет и схватил ключи от машины.

– Нужно ехать, у нас мало времени.

Хмурое небо встретило нас на улице, холодный ветер швырнул в лицо облетающую с деревьев листву. Настроение мое было примерно таким же, как у этой осени. Послать всех к черту и швырнуть Игнатову и деньги, и документы в лицо. Но это слабость. Слабость, потому что я лишь покажу этим, насколько он мне небезразличен. Но ему ведь, в принципе, все равно. Поэтому к чему эта глупая демонстрация чувств. Пусть лучше я буду сучкой, продажной стервой, бесчувственной и наглой. Так легче и мне, и остальным.

Задрала подбородок повыше, поправила темные очки на переносице и уверенной походкой пошла к Игнатовской машине.

Специально села на заднее сиденье, чтобы от него подальше. Чтобы случайно не прикасаться, не вдыхать аромат его одеколона, будоражащего и без того натянутые нервы. Когда-нибудь я забуду, отвыкну, переломлю себя…

Документы были на новое имя. Теперь я Соболева Евгения Васильевна. Покатала имя на языке. Приемлемо. Жаль, конечно, расставаться с отчеством. Спасибо, что хоть имя оставили.

Словно читая мои мысли Игнатов, взглянув на меня через зеркало заднего вида, прокомментировал:

– Считаю, что лучше оставить имя, не менять. Мало ли, как в жизни может случиться. Встретишь какую-нибудь одноклассницу в людном месте. Отчество кто-то навряд ли вспомнит, фамилии у женщин меняются с замужеством, к вот имя… Свое имя роднее. Изменить и привыкнуть к другому, думаю, очень сложно.

– Спасибо, – пробормотала я, рассматривая страховку, медицинский полис и прочее. Хорошо поработали, оперативно. А главное, везде я в базе есть. Спрашивать, чужое это имя или только придуманное, не стала. Хватит с меня разговоров со Смирновым. Кстати, о Смирнове.

– Денис, Пал Саныч сказал, чтобы Смирнова предупредили. О чем?

Игнатов кивнул:

– О том, что уезжаем из города, и о том, чтобы на тебя он больше не надеялся. Плотникова Евгения вышла из игры насовсем. Не переживай, я созвонюсь.

За разговорами мы миновали городскую черту, и как только машина вышла на междугороднюю трассу, Игнатов втопил на полной скорости. Меня от всех событий или от волнения укачивало. И, чтобы сбить неприятное ощущение тошноты, я на заднем сидении улеглась спать. Сон одолел меня моментально.

Снова, как и в прошлую ночь, мне снился тот май, мои последние дни работы в кафе, наша ничего не значащая болтовня с девчонками. Очнулась правда я, словно от кошмара, потому что осознавала, что мне эти картинки моя память услужливо подкидывает не зря. Но что я должна была понять или вспомнить, я не понимала.

– Проснулась? – заботливо спросил Денис, увидев мое отражение в зеркале. – Все в порядке?

– Да, – хрипло проговорила я, чувствуя, как начинает болеть горло. – Просто сны не дают покоя.

– Что снится?

– Одно и то же. Моя работа в кафе. Почему-то наша беседа со Смирновым не дает мне покоя, а в голову лезут именно воспоминания о моей работе.

Игнатов вздохнул и как-то нервно дернулся. Снова я по самому больному. Да, не смогла помочь так, как хотелось бы. Но и Плотников, если бы не был настолько осторожен, то давно бы уже сидел за решеткой.

– Со Смирновым я созвонился. Он как раз едет по этой же трассе навстречу нам, уезжал в командировку. Договорились встретиться через час в придорожном кафе. Так что сможешь еще раз с ним поговорить. Вопросы задать или, может, что-то еще вспомнишь.

Я обречённо откинула голову на спинку кресла. Мой жест не остался незамеченным. Игнатов сильнее вцепился за руль и прибавил скорость. Я повалилась на крошечную подушечку и притворилась спящей. Наша связь с ним рушилась с каждой минутой всё больше и больше. И я ничего не могла с этим поделать. Игнатов возвел вокруг себя неприступные стены. Мои оправдания ничего не изменят.

Забудь уже, Женя. Успокойся и забудь о том, что между вами было…

42

42

Но какой там успокойся. Напряжение последних дней дало о себе знать. Слезы словно сумасшедшие, катились из глаз, а я старалась лежать тише мыши. Не дай бог услышит мой всхлип. Жалость мне его нафиг не нужна.

Через час мы действительно подъехали к какому-то кафе. За красивым фасадом притаилось уютное тихое заведение с отдельными зонами и далеко стоящими друг от друга столиками. Справа от кафе был вход в гостиницу. А слева большая парковка и летние беседки. Окинув взглядом территорию, Игнатов уверенно зашагал в кафе. Я поплелась за ним. В сумерках он не обратил на мое лицо внимания, но внутри точно увидит зареванное лицо. В коридоре практически на входе увидела спасительную табличку -указатель "туалет". Буркнула, что мне туда и скрылась приводить себя в порядок. Прохладная вода остудит пылающее от слез лицо и немного снимет припухлость с век.

Вышла я оттуда минут через десять, не раньше. Осмотрела зал и увидела Дениса, сидящего за одним столиком со Смирновым. Уже встретились.

Набрала полную грудь воздуха и подошла к ним.

– Здравствуйте, Егор Сафиевич, – тихо поздоровалась и отодвинула стул, который стоял ближе к Игнатову. Сидеть напротив не хотелось, увидит зареванные глаза. Хотя и рядом с ним меня точно будет потряхивать, поэтому из двух зол я выбрала меньшее. Надеюсь.

– А, Евгения Васильевна, – растянулся в улыбке Смирнов, называя меня уже новым именем. – Рад видеть!

Разговор на минуту прервался, официант принес заказ. Меня, как водится, никто ни о чем не спрашивал. Денис уже заказал еду на свое усмотрение. Три порции жаркого и овощной салатик в узенькой мисочке, компот и булочка, – для всех одинаково. Хотелось съязвить, но вовремя прикусила язык. Здесь придорожное кафе, может , и не было ничего лучше? Практически ночь на улице…

– Хотел сказать вам, Евгения Васильевна, ваша помощь бесценна. По некоторым запросам пришли очень даже интересные сведения. Передал в отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Они вцепились мертвой хваткой. По большей части, конечно, коснется папочки, а не сына, но все же хлеб. Подбить одну лошадь из упряжки, это уже почти остановить повозку.

– Я рада, что смогла хоть чем-то помочь, – тихо пробормотала слова благодарности и склонилась над тарелкой.

– А про девушек в кафе так ничего и не вспомнили?

Я отрицательно покачала головой.

– Ну что же, и на том спасибо, – ободряюще заверил меня Смирнов. – Разрешите еще, Женечка, запишу данные вашего паспорта. Так, на всякий случай. Чтобы если, то знать…

Я кивнула и послушно достала из внутреннего кармашка куртки паспорт. Протянула Смирнову. Он, в свою очередь, вытянул из кармана потрепанный широкий блокнот, немного полистал и, открыв нужную страницу, стал записывать номер моего нового документа.

Почерк у Смирнова был на удивление очень красивым, каллиграфическим, с крупными буквами и завитушками, которые невольно притягивали взгляд. Скользнула по второй страничке и поняла, что рядом все записи по делу Плотникова. Имена, места событий даты. Где-то сбоку, выбивающееся из общей идеальной картины спешно записанное название поселка "Боровское" притянуло взгляд. Я пялилась на ровные буквы и не могла оторваться…

– Что-то заметили, вспомнили? – тут же вцепился клещем Егор Сафиевич , и я испуганно дернула головой.

– Нет, просто почерк у вас очень красивый.

– Это да, мама моя учителемначальных классов работала. Руку мне к письму поставила еще задолго до школы. И любовь к литературе и русскому языку привила с младенчества. Жаль, что с работой такой читать редко выходит.

На этом общение практически закончилось, мы дружно принялись за поздний ужин, а те фразы которыми еще изредка перекидывались мужчины, казались мне непонятными и ничего не значащими.

Через полчаса мы попрощались и разъехались по разным сторонам. Игнатов достал из багажника плед, в который я закуталась и улеглась на заднем сидении. Разболелась голова и снова сморил сон, но ненадолго. Красивые буквы с простеньким названием поселка врезались в память и теперь аккуратные завитушки маячили перед внутренним взором, упорно меня привлекая.

Боровское. Один из поселков, куда ездили отдыхать Плотниковы. Там какой-то фермер жил, друг их. Занимался теплицами. Приглашал на гулянки. Виталик радовался всегда этому как-то особенно. Собирался тщательно. Брился, надевал лучшее, а еще брал с собой охотничий костюм и ружьё. Я знала, что он не любитель охоты, но, возможно, просто не хотел выделяться среди других?

Боль сделалась невыносимой, затошнило, и я скорчившись на сидении, прижала коленки к животу. Стон, который пыталась сдержать, все же вырвался.

Игнатов резко сбавил скорость.

– Женя, тебе плохо?

– Да, – промычала я, поминая лихом придорожное кафе и их жаркое с непонятным салатом.

Машина сбавила скорость и уже через минуту остановилась на обочине. Я резко встала, распахнула дверь и вывалилась наружу. Едва успела отойти на пару шагов, как меня нещадно начало полоскать съеденным. Игнатов опустился рядом и заботливо собрал мои волосы в кулак.

Краска стыда опалила щеки, но было настолько плохо, что все стеснения я отогнала прочь. Денис протянул платок, а потом добавил:

– Лучше? Сейчас, подожди, принесу влажные салфетки.

Он аккуратно заправил волосы за воротник куртки, встал и быстро ушёл к машине. Вернулся с упаковкой салфеток и сам начал их доставать, а потом вытирать каждый пальчик моих трясущихся рук.

– Черт, Женя, совсем у тебя желудок слабый.

– Наверное, – прохрипела я, ощущая горечь желчи в горле. Денис потянулся к моему лицу, но я перехватила его руку и забрала кусочек ткани. – Я сама, спасибо.

Приведя себя в порядок, ещё раз поблагодарила.

– Спасибо, извини, что так. Не знаю, салат, наверное…

– Это тебе спасибо, – усмехнулся он,снова став чужим, – машину не перепачкала. На, попей, – протянул бутылку воды и полез в бардачок за мятными леденцами. Коробочка со спасительными конфетами перекочевала в мою ладонь, а легкое прикосновение вызвало табун мурашек. Меня снова затрясло, Денис это явно заметил:

– Ну как ты? Двигаемся дальше или еще…

– Нет, – отрицательно замотала головой. – Поехали. Мне уже лучше.

Я повернулась к машине, но он окликнул.

– Жень…

Я замерла.

– Ты же точно не беременна? – неуверенно спросил он.

Усмехнулась и кинула через плечо:

– Точно. Не беспокойся. Просто еда из придорожного кафе, видимо, не для меня.

С силой захлопнув дверь, я словно отрезала от себя страшное предположение. Страшное, потому что для меня мысль о беременности была неприемлемой. Нет, нет и нет. Я пила таблетки. За столько лет ни разу не пропустила, с Плотниковым они помогали на все сто. Почему же сейчас должны дать сбой? Нет, это определённо отравление, и нечего глупостями голову забивать.

Засунув в рот освежающую конфету, я получше укуталась в плед, чтобы унять озноб. Прилегла, но сон, вопреки слабости, уже не шел. Воспоминания завертелись с особой силой, подхватывая все новые и новые события, завлекая их в непонятную сумбурную кутерьму.

Токсикоз, от которого я едва держалась на ногах, беспрестанные молитвы бабушки на кухне. Она перед образами даже зажигала свечку, от запаха которой мутило еще больше. Злой взгляд отца, и синяки, которые никак не хотели сходить после той встречи в парке, где Плотников взял меня силой. Подружки, которые единственные понимали меня и успокаивали. Последняя зарплата в кафе, я её получила намного позже. Хотела потратить на аборт, но не хватило бы. Да и страшно было. Мысль об аборте тогда подкинула Милка, но Клавка тут же ее одёрнула. Мол, первый, нельзя …

И тут же память услужливо приоткрыла дверь для ещё одного маленького воспоминания.

Кафе "У Артура". Дашка вытирает столики, я натираю до блеска бокалы вафельным полотенцем у стойки. Готовимся к вечеру пятницы, а пока из посетителей никого. Ну или почти никого. За дальним столиком сидит Виталинка, такая же официантка, как и я, только проработала тут чуть больше. К ней приехала подруга и о чем-то взволнованно рассказывает. Обрывки фраз , но смысл понятен.

– Иринка, – шепчет ей подружка, – но на аборт ведь деньги нужны! Где возьмешь? И срок уже приличный, тянуть нельзя…

– Я подработку нашла. Съезжу на выходных и сразу все проблемы решу. Там платят хорошо.

– Где? – жадно зашептала Виталина.

– Да недалеко тут, один банкет обслужить. В Боровском. Там, кажется, какой-то начальник будет юбилей свой справлять. Требуется обслуживающий персонал.

– Обслуживающий? Ты уверена? – Виталинка многозначительно кивнула на грудь подруги аппетитного пятого размера.

Та по дурацки хихикнула и, заговорщицки подмигнув, ответила:

– Не знаю, но думаю, что шанс отличный. Может и аборт не придётся делать. Сразу папочку там для своего малыша и найду!

От слов Иры меня тогда передернуло. А теперь и вовсе трясло. Я широко распахнула глаза и уставилась в темноту салона. Перед глазами стояло перепуганное лицо Ирины. А еще непривычно улыбающееся Виталика, когда он в очередной раз собирался на гулянку к своему дружку.

– Женька, меня не будет два дня! Я в Боровское. Удобрения для теплиц Вороновскому надо подкинуть. Не скучай, дура. Скоро приеду.

Удобрение для теплиц…

Я резко села и вперилась взглядом в затылок Игнатова.

– Денис, мне нужно срочно позвонить Смирнову….

43

43

Мы едва ли успели доехать до города, как наткнулись на несколько патрулей. У нас осмотрели машину и проверили документы. С меня семь потов сошло, пока рассматривали мой паспорт, да и Игнатов нервничал. Я чувствовала, хотя внешне он оставался спокойным. Все проверки мы прошли легко, в город въехали, и только после Денис облегченно выдохнул:

– Началось! Теперь не уйдут, твари.

В коттеджный поселок мы добрались по объездной. Было уже около трех ночи, но спать не хотелось. Меня снова мутило, теперь уже от воспоминаний и разыгравшейся фантазии, которые услужливо подсовывали мне картинки, одна похлеще другой. Когда в очередной раз я на шатающихся ногах вышла из туалета, меня встретил Денис.

– Жень, пойдём на кухню. Я заварил чай с травками. Он хорошо помогает.

Оказавшись в привычной обстановке рядом с мужчиной, к которому так сильно тянется душа, я готова была выть и лезть на стену. Понимала, что, возможно, это последние часы, когда мы вместе. Прикасалась губами к теплом напитку, думала о его поцелуях. Вспоминала о том, как нам было хорошо здесь, вдвоём… Завороженно наблюдала за каждым его движением, впитывая эти мгновения. Сходила с ума, понимая, как мало нам осталось…

Легкая улыбка на его губах, и ещё чуть заметная грусть. О чем он думает? О мести? О безвозвратно ушедшем времени? О жене?

Нервную дрожь понемногу утихомирил горячий успокаивающий чай. Денис заботливо положил передо мной сладости из буфета, но я отказалась. Желудок противно сжимался. Мы молчали. Слова вертелись на языке, но все не то. О чем говорить, если снова между нами пропасть. Ему к Наташе надо, а он опять здесь со мной время теряет. А я? Жена убийцы. Твари, который даже не считает, что делает что-то ужасное. Мне самой от себя противно, что о других говорить. Выйди я завтра на улицу, и закидают камнями.

Звонок телефона разрывает эту удушливую тишину. Замечаю на экране имя. Смирнов. Желудок снова сжимается и камнем давит под ребра. Вдыхаю медленно, прикрываю глаза, чтобы комната не плыла перед взором.

— Да, понял, спасибо. Я постараюсь. Конечно. На связи…

Игнатов кладёт телефон на стол. И уже мне говорит:

— В Боровском работает оперативная группа с кинологами. Есть результаты. Все, кто находится там, взяты под арест. Плотников-старший тоже даёт показания в участке. Его жена будет пока под домашним арестом.

— А Виталик? — осипшим голосом спрашиваю я, боясь услышать самое страшное.

Игнатов замолкает и потом, тяжело вздохнув, вторит моим мыслям:

— Его нигде не могут найти. Ещё вечером был дома. Подтвердила консьержка, что входил в квартиру. На камерах нигде не засветился, но дома его нет. Машина на парковке. Смирнов просит быть осторожнее. Если что, звонить сразу ему.

Широко распахнув глаза, затравленно смотрю на Дениса.

— Он будет искать меня, да? Он все поймёт, уже понял!

— Женя, успокойся. У тебя новые документы. Новое имя. Я увезу тебя в другой город. Никто не знает твоих новых данных. Да и для всех Плотникова Евгения где-то отдыхает на море.

Озноб сковывает тело, и я обхватываю себя руками. Всё вроде бы так, но сердце в груди трепыхается, как заполошное. И я не верю, что все будет так гладко, как говорит Денис. Слишком скользким типом оказался мой муж. Он уже скрылся. Найдут ли его? Нет, не уверена…

— Какие у тебя здесь ещё дела? Мы можем уехать сейчас? — спрашиваю с надеждой, но Игнатов отводит взгляд.

Он устало прижимает кулак ко лбу и хмурится. Несколько минут молчания.

— Мне нужно завершить все дела, запущенные против Плотниковых. Документы нужным людям передать. Свидетелей успокоить. Это все я, к сожалению, не могу поручить другим. Слишком все двоякое с точки зрения закона, понимаешь, Жень? Я ведь против Плотникова тоже не совсем благими способами… Здесь ты в безопасности. О том, что ты здесь находишься, знает только Миха, программист из моей команды. Больше никто. Адрес этот нигде и никогда не был связан со мной. Даже пиццу заказывал с других телефонов и рассчитывался налом. Подожди, прошу тебя. Мне нужно всего полдня. Я приеду за тобой и увезу. Куда захочешь. И ты начнёшь новую жизнь. И забудешь весь этот кошмар. Забудешь!

Я согласно киваю. К чему спорить? Игнатов, ты как был дураком, так и остался. Одержим ненавистью, не понимаешь простых вещей. Плотников сбежал. Значит, знал, что будет хуже. Откуда? Оттуда, где знают больше него.

— Давай спать, — уговаривает меня, словно ребёнка, Игнатов. — Я с утра уеду очень рано. А ты пока до обеда отсыпайся. И вещи в сумки собери. Испеки что-нибудь в дорогу.

— Хорошо. Только дай мне на всякий случай телефон. И номер Смирнова. Вдруг я ещё что-то вспомню. Думаю, сейчас любая информация может оказаться важной.

Денис согласно кивает, откуда-то приносит телефон, которым давал мне пользоваться ранее. Забивает туда номер Смирнова и протягивает мне.

Я аккуратно забираю аппарат из рук, стараясь не прикасаться к Игнатову. И так трясет, к чему лишние переживания. В груди все горит огнём от отчаяния и несправедливости. Но я сжимаю зубы и спокойно отвечаю:

— Спасибо, спокойной ночи. Я пойду. Устала.

Он согласно кивает, я выхожу из кухни и сразу отправляюсь на второй этаж, спать. Тяжёлый вздох за моей спиной хлещет по груди раскаленной плетью. Но нет, не надо вот этого всего теперь, не надо. Ты сам, Игнат, сказал, что мне нужно жить. И я выживу. Любой ценой.

44

44

Утро наступило слишком быстро. Я так и не уснула. Слышала, как уехал Денис. Он даже не завтракал. И не заходил ко мне. Все его мысли, верно, сейчас лишь о том, чтобы добить эту тварь. Игнатов не слышит и не видит ничего вокруг. Это его золотой час, час торжества, и он этот момент не упустит.

Вещи я собрала быстро. Переоделась в джинсы и свитер. Тёмный парик и сверху серая шапочка. Без макияжа, чтобы не привлекать взгляд. Куртку набросила сверху, не застегиваясь, чтобы можно было легко скинуть, если придётся…

Документы засунула в карман штанов. Сумку через плечо. Последний штрих. Беру телефон, заучиваю номер Смирнова наизусть. А потом отключаю аппарат и кладу под подушку.

Из дома выхожу, но не на улицу, а в сад. За деревьями, в правом углу участка, небольшой проем в заборе. Взрослый не полезет, а ребёнок вполне. Ну и худенькая девушка вроде меня.

Протискиваюсь между разопревшими от дождя досками, аккуратно перетаскиваю сумку и, пригнувшись, пробираюсь сквозь осиротелые кусты смородины. Точно знаю, что хозяева этого участка меня не заметят. Их дом находится в противоположной стороне от сада. Мне же нужно пройти вдоль забора, потом перелезть в ещё один огород. А соседи, дом которых стоит отсюда наискосок, приезжают редко. Из окна своей комнаты я хорошо рассмотрела их участок. Во дворе за все дни ни единой души. Шторы на окнах прикрыты, и вечером за неделю ни разу не был включён свет. Не живут в этом доме постоянно, значит и собаки нет. Выйду с их двора через калитку. В крайнем случае перемахну через забор. Благо натренированное тело позволяет выполнять такие виртуозные трюки. Главное, что выход оттуда на параллельную улицу, а через три проулка будет хлебный киоск. Вот там и вызову такси.

Уже почти дойдя до угла участка, слышу шум подъезжающей машины. Вот и гости пожаловали. Быстро, однако!

Хлопают дверцы. Затем кто-то заходит в дом. Несколько минут тишины. А затем женский визг, переходящий в истерику, разрывает воздух.

— Она должна быть здесь, здесь! Ищите! Не должна далеко уйти.

Ах, голос-то такой знакомый! И почему я не удивлена, что это будет именно она? Карина. Кажется, её парня зовут Миха? Жучка продажная.

Я замираю, прижавшись к земле, врастаю в куст, практически не дышу. И даже сердцу приказываю утихомириться. Какие-то два амбала совсем рядом, рыщут за забором, бегают, пытаются отыскать меня. Матерясь на каждом шагу, отчитываются Карине:

— Да нету её здесь нигде, твою мать! Нету!

— Должна быть, должна! Сучка! Меня же убьют теперь, — скулит она и с остервенением пинает скамейку.

— Тут недалеко остановка. Может там посмотреть?

— Поехали, — с надеждой отзывается Карина.

С облегчением слушаю, как отъезжает машина. Всё ещё лежу на земле, вдыхая холодный, пропахший прелой листвой, сырой воздух. Мне кажется, что от волнения тело отказывается слушаться. Но через пару минут отпускает. Аккуратно встаю, ежесекундно прислушиваясь. Жду ещё полчаса, вдруг вернутся. И только потом, сделав несколько глубоких успокаивающих вдохов - выдохов, перемахиваю через забор на соседний участок.

Уже там иду вдоль тропинки, как ни в чем не бывало. Вокруг высокие заросли рябины. Они горят огнём и радуют глаз. Застегиваю куртку, теперь можно. Возле калитки осматриваюсь ещё раз, легко отпираю нехитрый замок изнутри и выхожу на тихую улочку. Стараюсь идти спокойно, размеренно, а еще контролирую дыхание,чтобы не дай бог хоть каким-то нервным движением не привлечь к себе лишнего внимания.

Три переулка позади. Вот и хлебный киоск. Вокруг него заросли кустарник. В случае опасности успею нырнуть за них и спрятаться. Стучусь в окошечко, сую две пятидесятки.

— Можно мне две ватрушки с творогом? Свежие? Спасибо. А не подскажите, как такси вызвать. Номер какой-нибудь? Сами вызовете? Ой, спасибо вам огромное. Да, я тут подожду…

Все двадцать минут, пока жду машину, меня отчаянно колошматит. Но я беззаботно жую ватрушки. Тётка Наринэ, продавщица из киоска, меня уверяет, что ее племянник, занимающийся частным извозом, приедет быстро. Машина у него простенькая, зато берет недорого и водит аккуратно. Я благодарю её и нахваливаю ароматные ватрушки. Для моего пустого желудка они как нельзя кстати.

Раритетный драндулет, а не машина, вылетает из-за угла, поднимая клубы пыли, и останавливается возле меня. Шофёр, дядька с большими усами и смешной кепкой набок, выскакивает наружу и заботливо открывает заднюю дверцу авто. Сажусь в салони радуюсь, как ребёнок, рассматривая дурацкие, в красно-жёлтую полоску, шторки на окнах.

— Куда поедем, красавица? — спрашивает водила.

— Сначала на вокзал, — отвечаю я, мило ему улыбаясь. — А потом совсем в другую сторону. Обещаю, за все хорошо заплачу.

— Как скажешь, милая! Такой цветок возить только в радость!

45

45

Игнатов. Неделю спустя.

Смирнов ходил из угла в угол по кабинету и что-то бурдел себе под нос. Мне же каждый его шаг отдавался тупой бухающей болью в висках. Несколько бессонных ночей подряд сделали свое дело. Я готов был сдохнуть на месте, настолько тело ломало и выкручивало от боли. Но уснуть не мог. Не мог, потому что чувствовал себя загнанным в угол раненным зверем. Уронив голову на руки, слушал жестокие слова и готов был скулить от беспомощности.

— Игнатов, я все понимаю, но её нигде нет, — оправдывался Смирнов. — Не брала билеты, не попадалась на постах. Не заказывала такси. Единственная зацепка — лишь то, что она с твоей карты деньги сняла на вокзале. Но могла снять и не она. Камер там в этом месте нет, а банкомат старенький ещё, тоже без видеофиксации. Могла ведь и просто карту потерять. Или выкинуть.

— Дома вещи раскиданы, понимаешь ты, нет?! — взорвался я в очередной раз, ударяя со всей дури по столешнице кулаком. — Приезжал туда кто-то! Увезли её! Не могла она сама бесследно исчезнуть…

— Ну кто ж тебе камеру-то мешал установить, а, Игнат? — язвительно заметил Смирнов, и был чертовски прав. — Я что могу теперь сделать? Мне сейчас и без этого забот хватает! Плотникова выловили, но это полбеды! Его теперь расколоть нужно. И не только его, а всех его дружков. И папашу заодно, что все делишки прикрывал. Думаешь, мы ерундой страдаем? Мне теперь что, все бросить и Женьку твою искать?

— Да ничего я не думаю, — устало согласился и виновато посмотрел на Смирнова. — Скажешь мне, если хоть какая-то информация проскочит по ней?

— Скажу, — облегчённо вздохнув, уверенно пообещал Смирнов. — Обещаю! Дай только с этим гадюшником разобраться. Непросто ведь! Столько лет не могли подобраться. Если бы не догадка Плотниковой, ещё бы сто лет искали зацепки. Молодец, девка. Верил я в нее! Знал, что найдётся в её памяти то самое… А ты это, давай, Игнатов, вали отсюда. Видеть тебя уже не могу. Работать мешаешь. Отпуск возьми, что ли… Вроде как ты свое задание выполнил. Генерал разрешил все дела твои сжечь к херам. Чистый ты теперь, как агнец. Радуйся!

— Спасибо на добром слове тебе, Сафиевич, — усмехнулся, вставая со стула. И правда, что тут делать? Протянул Смирнову руку и крепко пожал.

— Иди уже, — пробубнил он довольно, прихлебывая из кружки свой остывший кофе. — Будешь нужен, всегда найду.

— Ты мне, главное, Женьку найди.

— Главное… — ворчит Смирнов, усаживаясь за стол. — Баба как баба. Чего убиваться…

Но я уже не слушаю, выхожу из кабинета и по еле освещенным безликим коридорам иду на выход.

Выпускают без слов. За эту неделю я здесь как родной. Оббил все пороги. Женька пропала, словно в воду канула. Подавать заявление о пропаже? Так она и так в розыске. Да и кто я такой? Одна надежда на Смирнова была. И он вроде даже что-то делал для того, чтобы её найти, но толку…

Женьки нет. Она просто исчезла. Ворвалась в мою жизнь сладким вихрем, разбередила душу и растворилась в воздухе. В тот день домой я приехал только после обеда. Даже не позвонил ей ни разу, старался успеть завершить все самое важное. Нужно было утопить Плотникова, и любой довесок имел значение. Да и потом, я должен был быть уверен, что меня не вернут по делам в город. Рассчитывал уехать на пару дней, увезти Женьку, помочь ей устроиться.

Отчаяние затопило душу, когда осознал, что случилось непоправимое. Всё в доме было перевернуто вверх дном. Выключенный мобильник валялся возле постели. Часть вещей пропала, значит Женька успела одеться. Только никто ничего не видел и не слышал. Место я выбрал действительно удачное, никаких лишних глаз, никаких свидетелей.

Лишь то, что нигде не было крови, давало надежду, что с Женькой было все хорошо. Но это глупости. Знал, нутром чуял, что все хреново. И с каждым днем чувствовал себя ещё поганей, ощущая как истончается наша связь.

Связь. Тонкая незримая нить, вопреки всему тянущая меня все эти дни к этой удивительной девочке. Сладкое чувство, поселившееся в груди, заставляющее забывать обо всем. Наваждение, когда тонешь в её глазах, и весь мир перестаёт иметь значение. И губы, сладкие до безумия, которые хочется целовать снова и снова…

Женька, неужели я тебя потерял…

Вышел на дорогу и махнул рукой стоящему напротив таксисту. Машина тут же стала в строй и подъехала ко мне.

Сел в салон, назвал адрес, откинул голову на спинку сиденья, пытаясь прижаться сильнее и хоть на немного заглушить головную боль. Сквозь шум в ушах услышал бормотание.

— Слышал новость? — ворвался в мои раздумья голос таксиста. — Короля нашего металлургического, говорят, посадили. И сына его. Говорят, маньяк. Страшное дело творили. Жену его только жаль. Красивая была. Пропала. Уверен, сам он её убил где-то. Не могла так просто пропасть. Вай-вай, как такие страшные люди по земле ходят, а? Все для них это только игра…

Страшные слова заставляют зажмуриться. Хочется заорать от бессилия, морду этому водиле набить, чтоб заткнулся, чтобы даже думать о таком не смел, не то что говорить. Но я держусь. Из последних сил сжимаю зубы и кулаки.

Признаться, сам ведь об этом думал за эти дни, и не раз. Но вопреки здравому смыслу упрямо твердил, что с Женькой все хорошо. Надежда, робкая, но все же где-то теплилась, где-то там внутри, где я бережно хранил образ моей ласковой доброй девочки с доверчивыми глазами.

46

46

Игнатов.

Игра закончилась. Только я не чувствовал вкуса победы. Не ощущал удовлетворения и счастья.

Пепел на губах и дыра в груди размером с космос — вот итог моей победы. Моей игры.

Плотникова и его дружков вывели на чистую воду. И даже огромные деньги папаши теперь не имели значения. Плотникову-старшему тоже светил срок, но уже по другим статьям, за экономические махинации. Доказать его причастность к безобразиям сыночка не удалось.

Супруга Плотникова, мать Виталика, как только запахло жареным, успела скрыться за границу. Оказалось, что она уже заранее умудрилась развестись со своим мужем и забрать свои отступные. В Европе её след неожиданно затерялся. Самым подозрительным было то, что движение средств по её безналичным счетам более не осуществлялось и по своим документам она больше нигде не регистрировалась. Плотникова исчезла также бесследно, как и Женя.

Я взялся за поиски сам. Отоспался, привёл мозги в порядок и начал размышлять. Зацепили слова таксиста, что Женю угробил её муженек. Если так, то он её вычислил, нашёл. Если добавить ко всему то, что Плотников исчез ровно в тот вечер, когда мы были с Женькой у Смирнова…

Кто-то определённо нас сдал. А ещё узнал адрес, где мы обитаем. Из моей команды было не так много людей, знающих о моих передвижениях. Миху я взял за грудки, но вытрясти правду из него не смог даже под дулом пистолета. Он клялся и уверял меня, что никому ничего не докладывал. Оставался лишь один вариант, Пал Саныч вёл свою игру не так честно, как мне хотелось бы. Но зачем ему Плотников на свободе и похищение Женьки? Не вязалось что-то… Больше было похоже на то, что в органах у этой семейки были свои люди, информация проскочила, что мы были там. А вот кто раскрыл карты дальше и сдал моё место обитания? В любом случае, мне стоило присмотреться к каждому.

Еще неделю я сидел в этом ненавистном городишке и заставлял Миху вскрывать чужие видеокамеры и просматривать записи.

Я надеялся, что из тысячи прохожих все же увижу знакомый силуэт. Но безуспешно. Моя тревога достигла пика. В итоге, в конце следующей недели набрал спиртного и завалился в офис.

— Миха, поддержишь? — показал на пузырь элитного вискаря. — Не могу больше, нервы ни к черту. Иначе точно грохну кого-нибудь.

Замученный моими придирками Миха с удовольствием согласился. Быстро освободил стол, распихал по одноразовым тарелкам закуски и налил вискаря в одноразовые стаканы.

— Я только за. Давай, Игнат, помянем нашу ушедшую любовь, а? — скривился он, рассматривая янтарную жидкость.

Свою порцию я уже заглотил, выдохнул и удивлённо спросил:

— А у тебя-то что? С Кариной опять поссорился?

— Нет. Не знаю. Наверное. На звонки не отвечает неделю. Я ей перед этим предложение сделал. Кольцо на палец надел. Мечтали слетать на Бали. Она хвалилась, что у неё намечается крупный заказ. Не знаю, может куш сорвала и передумала замуж выходить?

Я усмехнулся. Да, это в духе Каринки. Тем более, что этот олух был без памяти в неё влюблен, и только она у него за спиной изменяла напропалую. Тут же вспомнилась их перепалка в ванной, которую Женька наверняка подслушала, он был в этом уверен. Потом так смешно психовала, стояла там, на кухне, в своём чертовски сексуальном купальнике, такая злая и невероятно соблазнительная…

Кусок колбасы я до рта донести не успел. Мысль, острая и затмевающая разум, ослепила.

— Когда, ты говоришь, пропала Карина?

— Так вот, в тот день, как ты вернулся, — повторил расстроенный Миха. — А вечером накануне мы с ней вместе были. Она ни словом даже не обмолвилась, что куда-то уедет.

— Вещи её у тебя?

— Нет, она же отдельно квартиру снимала. Я-то практически все время здесь живу, — Миха кивнул на соседнюю комнату, где им был облюбован старый диван. Точно, я же ему сам предложил этот месяц поработать 24/7.

— Ты ей звонил?

— Конечно! Только она недоступна. Обижается, наверное. Меня в чёрный список внесла или телефон сменила.

— И ты к ней не разу не съездил?

— Нет, — понуро опустил голову горе-любовник. — Наверное, она передумала…

Я вскочил и похлопала себя по карманам в поисках смартфона.

— Адрес называй, поехали!

— Куда поехали? — недоуменно спросил он.

— К Карине твоей, — ответил, чуть улыбнувшись. — Мирить вас буду!

Миха расплылся в довольной улыбке и начал диктовать адрес, чтобы я мог вызвать такси. А я прикусил язык, чтобы не обозвать его последними словами. Дай бог, чтобы все было так, как говорит этот пентюх. Но гадкое подозрение цепко засело в груди, и оно не даст мне покоя, пока я не выясню все до конца…

Каринкина квартира оказалась пуста. Но при этом было видно, что не хватает каких-то важных вещей и некоторой одежды. Да и вообще создавалось впечатление, что она покидала квартиру вспешке. Последним доказательством того, что Карина сбежала, был выключенный телефон. Его мы нашли в куртке, висящей на вешалке.

Пришлось зарядить, чтобы посмотреть последние звонки и переписку. Я предоставил это право Михе, втайне молясь, чтобы там все было прилично и чисто. Но мой верный товарищ, пролистав страницу звонков и мессенджеры, трясущимися руками протянул мне аппарат.

— Прости, брат. Я не знал…

Губы Михи жалобно скривились, словно у маленького ребёнка. Я забрал телефон и взглянул на открытую переписку с неизвестным абонентом.

"—Такая сумма вас устраивает?

— Вполне.

— С вами поедут мои ребята. Вам всего лишь нужно показать, где обитает Евгения Плотникова. Остальное они сделают сами…"

Сердце гулко бухнуло в груди и замерло. Нет. Не может такого быть. Не верю…

47

47

Смирнов не помог. Даже увидев переписку, лишь развёл руками.

— Нет тела, нет дела, Игнатов! Что ты от меня хочешь? Карину могу пробить, может где-то она и за светится. Скорее всего смоталась с деньгами куда-то. Но толку?

Я сжал кулаки добела. Вмазать хотелось по этой солдафонской роже. Но сдержался. Не поможет, понятно, что лишние висяки ему ни к чему, ну и хрен бы с ним. Сам искать буду. Схватил телефон, развернулся и уже почти вышел из кабинета. Но Смирнов окликнул:

— Игнат!

Я замер.

— Вот знаешь, в толк не возьму. Ты ведь уже своего добился. Баба-то эта тебе зачем, а? Влюбился, что ли?

Дверь я захлопнул с силой так, что посыпалась штукатурка.

Влюбился? Не знаю. Чувствую только, что шкуру с души содрали. Нервы оголенные, как провода. И дышать с каждой минутой все тяжелее и тяжелее. Только подумаю о том, что люди Плотникова до Женьки добрались, и тошно становится.

Неужели я проиграл?

Что это, кара за излитую ненависть? Отстоял честь Наташи, но не смог спасти любимую девочку?

Любимая? Да, черт подери, признайся уже себе в этом, Игнатов! От одного имени сердце трепыхается где-то в горле. Стоит вспомнить о Женьке, и тело скручивает тугим узлом. Хочется её снова прижать к себе и не отпускать до конца жизни. Только понял я это, увы, слишком поздно. Нет её, нет. Исчезла, растворилась, словно и не было никогда.

Еще неделю я напивался в нашем доме. До беспамятства, а потом скулил, словно побитый пёс. В нашем, потому что только там познал свое счастье. Счастье, которое не оценил. Не понял сгоряча, что это то самое. Подолгу сидел на кухне, перелистывая странички в памяти. Вот мы с Женькой смеёмся над её перепачканным в креме носом, вот я её целую, а она, словно масло, тает в моих руках. Изгибается так, что ширинка на моих штанах трещит по швам. Прижимается грудью, и башню срывает ко всем чертям…

Ухожу в спальню, но там снова засада. Постель пахнет Женькой, моей сладкой ванильной девочкой. Ору в подушку, избиваю матрас кулаками. А потом извожу себя тренировками. Бегаю каждое утро, пытаясь заглушить пожар в груди. Вытравить это жжение, которое выворачивает душу, но все напрасно.

Через несколько дней моя командировка подходит к концу. Мне приходится возвращаться домой. Уже в дороге меня застает известие о смерти Наташи. Сжимается тугим узлом желудок так, что приходится сбросить скорость и остановить машину на обочине. После двух сигарет я немного прихожу в чувство и снова настраиваюсь на рабочий лад. Нужно похороны организовать. Самые лучшие. Наташу проводить, как положено. Этими мыслями и держусь.

Но все проходит как-то слишком неправильно, слишком быстро. Больница выдаёт нужные справки, а похоронное агентство за полдня готовит все остальное. В зале прощания нас всего несколько человек. Я их всех знаю в лицо. Кто-то плачет, кто-то сетует на злодейку-судьбу, и лишь в моей душе пустота. Мне кажется, я уже выгорел. Думал, что выгорел. Считал, что больнее уже быть не может.

Смирнов подошёл сзади, дотронулся до рукава.

— Соболезную, Игнатов. Прости, что в такой день.

Я невидящим взором смотрю на пришедшего, затем вокруг. Киваю.

— Что-то случилось?

Смирнов протягивает мне в руки конверт. Молча, без единого комментария. Что-то чёрное, выгрызающее нутро, моментально зарождается в груди. Я хватаю конверт и тут же скрываю его. Фотографии. Всего несколько, но глядя на снимки, я совершенно забываю, как дышать.

На металлическом столе разложена перепачканная в земле и крови куртка, почти такая, какую я покупал для Женьки. Разрезанный свитер, джинсы, вернее клочки от джинс. Все перепачкано так, что сложно в этом узнать красивую Женькину одежду. Сумка. Сумка с вещами. Точно её. Ужас сжимает горло. После фотографий раскрываю акт. Акт осмотра тела. Твою же… все темнеет в глазах, но собираю волю в кулак и вчитываюсь в ровные строчки.

"... Девушка, предположительно 22-24 года, каштановые волосы, глаза серые, худощавого телосложения, рост 172 см, европеоидной расы.

Особенные отличия: родинка на правом предплечья, мелкие шрамы на правом запястье.

Поступила в морг 24 октября в 16.00

Тело было найдено прохожими в посадке в дачном районе СОТ " Митино".

Зафиксированы множественные колотые ранения в живот. На теле и лице следы побоев. Черепно-мозговая травма в районе левого виска.

Смерть наступила ранее, предположительно 10-12 дней назад… "

Белый лист оказался мокрым от слез. Я не сразу осознал, что слезы мои, настолько был оглушен прочитанным. Смирнов аккуратно вытянул из моих рук документ и фото. Коротко бросил:

— Паспорт и все документы были при ней. Соболезную!

Смирнов также тихо ушёл, оставив меня здесь тихо умирать - от боли, от съедающей нутро совести. Это я виноват во всем, я…

Смотрел на гроб, на иссохшее, укрытое цветами Наташкино тело, а видел перед глазами Женьку. Улыбающуюся, немного испуганную, смотрящую так доверчиво.

Ноги перестали держать, я осел там же у гроба. Подскочили медработники, начали тыкать в нос нашатырь, растирать руки. Кто-то дёрнул меня с пола и усадил на стул. Ещё несколько минут моё сердце пыталось набрать обороты. Я цеплялся за чью-то руку, ртом хватал колючий воздух.

Когда подошла Наташина мать и обняла меня, я сдался. Разрыдался как мальчишка, уткнувшись к ней живот. Вся боль, казалось, скопилась в одном моменте и вырвалась наружу. Я рыдал безутешно, хороня в своём сердце двух своих девочек. Наташу и Женьку. И к стыду своему признать, о Женьке сегодня я горевал в тысячу раз больше…

48

48

Три месяца спустя.

Поземка стелилась под ноги, разгоняя снежную пыль по серой, местами выдолбленной брусчатке. Узкие тропки были идеально вычищены, поэтому первых семь квадратов, отмеченных на карте, я прошёл легко. За поворотом третий ряд, четвёртое место слева. Металлических прутьев совершенно не видно из-за обилия искусственных цветов, и только чёрный памятник с изображением юной девушки заставляет замереть. Улыбка, словно не было ничего, такая же задорная. И взгляд восторженно-доверчивый, смотрит в самую душу. Я открываю от груди огромный букет красных роз и кладу на подсевший, заспанный свежим снегом холмик.

К Наташе за все три месяца я появился впервые лишь только сегодня. Если бы не её мать, то и не вспомнил бы. Ни оттого, что не знал, когда будет дата, а просто потому, что сам потерялся во времени. Пил беспробудно, срывая злость на знакомых и близких людях. И даже с отцом, с которым всегда был предельно вежлив и осторожен в словах, разругался.

Но сообщение в телефоне о том, что в четверг уже три месяца со дня кончины — выбило дух.

Валентина Андреевна пригласила к себе домой, для самых близких собирала поминальный обед. Отказаться я не имел никакого морального права. И так забыл обо всем, упиваясь своим горем и злостью.

Кое-как привёл квартиру в порядок. Позвонил знакомой медсестре, попросил прокапать. Ещё три дня пытался прийти в себя, а сегодня, наконец, добрался сюда, как и обещал.

— Привет, Наташка, — голос сорвался.

Как здороваться, если её больше нет? О чем говорить?

Закрыл глаза, вдохнул морозный воздух и прошептал то единственное, что вертелось на языке:

— Прости…

Готов был просить ещё и еще, только толку. Всё это — и слова, и цветы, и украшенные надгробия — нужно нам, живым. А им, уснувшим вечным сном, теперь уже все равно.

В груди полоснуло ножом от обиды. Потому что о второй могиле я совсем ничего не знал. Кто и когда занимался похоронами? Понятия не имел. В тот страшный день, когда узнал о Женьке, все же позвонил Смирнову, но тот, словно впопыхах, резко ответил, что все уже сделано, тело захоронено и нечего об этом теперь вспоминать. Бросил трубку, словно точку поставил. Жирную, непререкаемую. Разделил все на до и после…

И если до всего этого я хотя бы чувствовал злость, ненависть и даже любовь, то после осталась лишь выжженная дыра.

Тихие шаги за спиной заставили вздрогнуть. Я обернулся и встретился с практически бесцветным, но все таким же понимающим и добрым взглядом.

— Пришел? — с лёгкой бранцой вопросила Валентина Андреевна.

— Пришел.

— Ну, здравствуй, тогда, что ли, — робко улыбнулась она.

— Здравствуй.

Она протянула руки, я вынул свои из карманов пальто и крепко её обнял.

— За тобой ведь пришла, второй раз оборачиваюсь, — прошептала она. — Я у Наташеньки с утра уж побывала. А потом вот в часовню ходила. Ну, ты уже поговорил?

Я пожал плечами и показал на подмерзающий букет алых роз.

— Ясно , — по-своему расценила мой молчаливый ответ она и протянула руку к калитке. А потом одним лёгким привычным движением закрыла её на защелку. — Пойдём, я сегодня сама за рулём. Доедем к нам, посидим, пообедаем. Девочку нашу помянем. Да и ты расскажешь, как поживаешь.

Оглянувшись на улыбающийся портрет, мысленно извинился и, подхватив Валентину Андреевну под руку, направился с ней к выходу.

Уже через час мы сидели на маленькой кухонке за обеденным столом. Вопреки моим ожиданиям, вдвоём.

— Все, кто хотел помянуть, уже с утра приходили, — пояснила она. — А Василь Петрович мой отдыхать любит после обеда, сердце у него слабое. Так что мы с тобой потихоньку посидим, поболтаем.

Стол ломился от угощений, только мне кусок в горло не лез. Валентина Андреевна налила тарелку горячей домашней лапши.

— На, похлебай! Легче станет. Может, рюмочку? — Я отрицательно мотнул головой. И без того тошно. А она продолжила: — Ну и хорошо, ну и ладно.

Я ел, а она украдкой на меня поглядывала.

— Осунулся ты совсем. Пропал. Где тот красивый парень, которого я знала, а, Дениска?

Пожал плечами. Отложил ложку, не доесть…

— Нет его уже, Валентина Андреевна.

— Эх, молодёжь, — досадливо махнула рукой. — На меня посмотри. Разве это не я?

— Вы! — отвечаю удивлённо. Но чувствую, куда ведёт разговор.

— А я, Дениска, себя уже два раза похоронила. После аварии дочери и вот с ней же, три месяца назад. А жизнь идёт. Сколько бог дал, все вынесу. А ты, мужик, взял и сдался.

Выдохнул судорожно. Ну что ей ответить?

— Горе у тебя. Да не про то, что Наташу похоронили. Знаю, что не успел ты к ней прикипеть. И вот там на похоронах не о Наташе плакал. Расскажешь, может?

Я устало мотнул головой.

— Не стоит, Валентина Андреевна. В прошлом все.

Рассказывать матери моей жены о том, что у меня, получается, была любовница? Сюр какой-то.

Только нет, не любовница Женька. Не лепилось к ней это слово, жгло раскаленными углями наболевшее сердце.

— А ты знаешь, он ведь позавчера приходил, — добавляет взволнованно тёща.

— Кто? — поднимаю глаза и пытаюсь уловить нить разговора.

— Ну из полиции этот, как его, Смирнов. Который по Наташиному делу нам помогал. Это ведь он на похоронах был, точно помню!

— Приходил? Зачем?!

— Говорит, хотел успокоить, что дело движется. Накажут виновных. Не отвертятся эти выродки. Сроки огромные им светят. Но после таких статей живыми оттуда никто не выходит. Я уж готова была руки ему целовать. Слава Богу, что суд над ними свершился!

Я кивнул, внимательно слушая. А Валентина Андреевна продолжила:

— Он говорит, что все благодаря девушке одной хорошей. Она помогла. Дай бог ей долгих лет! Говорит, что и ты её знал.

— Знал, да, — вторю эхом, а самого начинает трясти. Зачем все это Смирнову? Что за дурацкие выходки.

А Валентина Андреевна говорит:

— И пироги вот эти вкусные и булки, ты знаешь, ведь он мне насоветовал испечь. По хорошему рецепту. Говорит, и сам любит побаловаться с тестом. Блогера какого-то нашёл. Чудно, все теперь в интернете есть! И знаешь, просил тебе рецепт показать. Говорит, ты оценишь!

Валентина Андреевна щебетала, а я, сжав добела кулаки под столом, еле сдерживался. Что за дурацкие игры, Смирнов? Какие нахрен булки, если ты снова граблями по прошлому, да ещё так беспардонно?

Тем не менее через минуту Наташина мать подставила ко мне ближе свой телефон. А там простой Яндекс дзен и видеоролик. Заставка простенькая. Название "Печём с Анастасией Ковальчук".

Хочется послать всех к чертям собачьим. На кой мне этот канал и булки? Но первые кадры заставляют замереть. На столе лишь по мискам разложены продукты, но голос за кадром…

Сердце делает кульбит и пытается вырваться. Этот голос я никогда не перепутал бы ни с чьим другим… Валентина Андреевна с обожанием смотрит видео, а я чувствую, что мне катастрофически мало воздуха. Впопыхах расстегиваю пуговицы на вороте.

— Вы простите меня, Валентина Андреевна, — бормочу я, выскакивая из-за стола, — мне срочно нужно…

Она удивлённо смотрит на меня, потом на телефон. Кивает.

— Ну, хорошо, Денисушка, иди. Забегай, не забывай про нас.

Я прощаюсь. Рвусь наружу, словно зверь из клетки. Женька, моя Женька жива!

Ай, да пройдоха, этот Смирнов. Выбегаю на улицу и сразу набираю его номер. Ответил тут же, будто ждал моего звонка.

— За что ты со мной так, Смирнов! — отчаянно кричу ему в трубку. Стоял бы рядом, вмазал бы, душу бы вытряс… — Я ведь тебе поверил!

— Дурак ты, Игнат, — спокойно отвечает он. Медлит. Каждое слово чеканит. — Выследили бы её. И тогда бы ты действительно Женьку свою хоронил. Прости, что момент такой выбрал, но иначе ты бы бросился с вопросами. Захотел бы увидеть все своими глазами. А с похорон собственной жены ты все равно бы не сбежал.

— А та девушка? Чьё было тело?

— Какая девушка, Игнатов? Какое тело? Не было никакого тела. Ты его видел, нет? Вот и я не видел. Все, не звони мне больше по этому вопросу. Будь здоров, не болей!

Звонок прервался и в трубке раздались гудки. Я в неверии посмотрел на экран, словно должен был увидеть там какое-то подтверждение. На секунду прикрыл глаза, сдерживая слезы. Мужики ведь не плачут? Если только от счастья.

Спасибо, Господи!

49

49

Руки трясутся. Сижу на заснеженной лавочке в парке. Зад уже прилип, наверное, к сиденью. А я все просматриваю и просматриваю Женькин блог. Слушаю её чарующий нежный голос за кадром и душа моя потихоньку оттаивает. Хотя теперь уже и не "Женька".

Анастасия Ковальчук. Имя какое значимое — новая жизнь. Действительно у тебя она новая. А я просто дурак. И ведь прав был Смирнов. Предусмотрел все. Понимал, что кто-то нас слил. Догадывался, но противостоять не мог. И документы наверняка для Женьки он подготовил. И уехать помог. И из меня душу вытряс, сученыш… Но как же я ему благодарен. Ведь я точно полез бы правду отстаивать. Искать убийцу, опознавать тело. Но с похорон своей жены бы не ушёл, не посмел бы… И Смирнов это прекрасно понимал, поэтому и момент, гаденыш, выбрал такой неподходящий. Я же там чуть не сдох от боли. И в то же время понял, насколько ошибался, что смогу её отпустить. Не смогу. Моя Женька, моя!

Как же все слаженно получилось. Плотников за решёткой, папаша его тоже. Мать пропала без вести и одному богу известно, жива ли она. Официально Евгения Плотникова тоже погибла. Об этом трубили все каналы… Вернее о том, что завод теперь перейдёт под управление администрации области. В новостях мелькало довольное лицогубернатора. И только теперь я понял, что если бы Плотников не добрался до Женьки, то добрался бы кто-то другой, из этих, жаждущих денег и власти. И только моё отчаяние и беспробудное горе убедили их всех, что она действительно мертва.

Ноги в лёгких ботинках окоченели. Все же я не любитель пеших прогулок, а здесь, на лавочке в парке, наверное, сижу уже второй час. Убрал телефон в карман и с дурацкой улыбкой на лице отправился к стоянке такси. Машин свободных на парковке было полным полно, залез в первую попавшуюся. Уселся на заднее сиденье, чтобы было меньше вопросов от водилы. Мне сейчас разговаривать вообще ни с кем не хотелось. Радость разве что только через уши не лезла, но делиться ею я ни с кем не хотел.

Через полчаса уже вышел возле дома. И только зашёл в подъезд, как от стены в едва освещенном коридоре отделилась тень.

— Игнатов? — худощавый мужик в гражданском, прокуренный голос. — Вам велено передать. Уезжайте. Чем быстрее, тем лучше.

Мужик передаёт мне в руки чёрный мелкий пакет и тут же разворачивается и уходит. Пробую на вес. Не тяжёлый, нет. Точно не взрывчатка.

Несусь в квартиру, любопытство и тревога раздирают одновременно.

Вскрываю пакет и вижу два паспорта. Под ними все сопутствующие необходимые документы. Рассматриваю фотографии и имена. Все идеально, не придраться.

Набираю номер из избранного. Звонок принимают сразу.

— Пап, привет. Я заеду к тебе через час. Поговорим?

Слышу довольное кряхтение:

— Просох наконец-то! Приезжай, конечно, поговорим!

Вот и все. Здесь, с этом городе меня больше ничего не держит.

50

50

Скромная пятиэтажка в спальном районе меня очень даже устраивала. Спокойный дворик, пожилые дружелюбные соседи. Квартиру я сняла. Но в ближайшем будущем все равно нужно будет задуматься о покупке своего жилья. Пока деньги, которые обналичила с карты Игнатова, я не тратила. На расходы хватало губернаторской подачки. Как бы ни противно было пользоваться этими деньгами, но особого выбора у меня не было. Устраиваться на официальную работу побаивалась. Да и Смирнов не советовал. Сказал, чтобы отсиделась хотя бы несколько месяцев, притерлась к местности.

Когда после побега я ему позвонила с телефона приветливого таксиста, первым делом он сказал, что ждал моего звонка, и что я его не разочаровала. Назвал адрес, куда приехать.

При встрече забрал все вещи, дал другие, моего размера. Не новые, но вполне приличные, чтобы могла переодеться. Я не противилась и лишь быстро исполняла приказы. Опасность дышала в затылок, я прекрасно это понимала. И единственным человеком, который сейчас был способен помочь, был Смирнов.

Документы тоже забрал. Вернее обменял на новые. Теперь я потеряла свое имя насовсем. Но обрела шанс на новую жизнь.

Сначала он отвёз меня в соседний городок, и там поселил на какой-то отдаленной даче. Продукты и телевизор у меня были. Но на этом все. Практически месяц в новом заточении. Без возможности позвонить и уехать. Смирнов не приезжал совсем. Предупредил, что не хочет светиться. Да и я никуда теперь не выходила. Свои дни скрашивала за готовкой. Училась печь, благо духовка была хорошей. Булками своими отъелась так, что располнела. Сама себе отрезала волосы по плечи и отстригла чёлку. Теперь я выглядела чуть старше и проще.

Результат даже Смирнова поразил. Но он остался моим видом доволен. Когда приехал через месяц, первым делом спросил:

— Новости смотрела?

Я кивнула. Смотрела, конечно. И прекрасно знала, что Женю Плотникову нашли в посадке зверски убитой. То есть меня.

— Похоронили вместо тебя безродную, могила есть. Так что жить тебе теперь долго. Вот билеты на поезд. Отвезу на вокзал, собирайся. Там тебя встретит агент по недвижимости. Проводит в гостиницу. Поможет снять жилье.

— Спасибо вам огромное, Егор Сафиевич. Я перед вами в неоплатном долгу.

— Глупая, ты свой долг оплатила на три жизни вперёд. А мой долг твою жизнь сберечь. Хватит с меня уже трупов…

Смирнов хмурился и торопился. Я быстро собрала вещи, а еще отдельный пакет с выпечкой — для него. Ну не пропадать же булкам, в самом деле!

С лёгким сердцем покинула старый дом. Ещё двое суток на поезде, и вот я встречаю новую жизнь.

Городок оказался небольшим, но очень уютным. Много парков и скверов, где летом можно будет спрятаться от жары. Спортивный комплекс и ледовый дворец. Недалеко от дома бассейн. Меня все устраивало.

Пожалуй, нужно будет купить абонемент и начать ходить. В последнее время я слишком резко набрала вес. Понятно, что гормональный сбой после отмены таблеток, да и булки я ем, как ненормальная. Но совсем запускать себя не стоит.

Сегодня был вторник, и по планам мне нужно было отснять следующий ролик. Мой канал на дзене набирал популярность. Возможно, скоро даже будет приносить доход. Но пока я всерьёз об этом не задумывалась. Мне нравилось печь и общаться с людьми. Пусть даже только в комментариях. Но искренняя благодарность подписчиков вдохновляла и скрашивала мои серые будни.

Я купила пару пакетов муки и разрыхлитель, прошлась от магазина до дома пешком, любуясь заснеженными деревьями. Дошла до лифта и нажала кнопку. Дверцы открылись сразу же. И объявление в лифте я тоже увидела сразу.

На салфетке, прилепленной жвачкой к стене, написано огромными буквами губной помадой : "Выйдешь за меня?"

С улыбкой сквозь слезы содрала тонкий лист и сжала в руке. Радость неподдельная, настоящая, переполняла меня через край. Нашёл. Он меня нашёл…

С бешено колотящимся сердцем влетела в квартиру. Руки тряслись, скинула сумки и бегом в ванную. Умылась холодной водой. Но щеки все равно горели и от возбуждения, и от мороза. Ещё раз развернула смятую салфетку. Сомнений быть не могло. Это он. Об объявлении ведь никто из посторонних не знал…

Чтобы заглушить волнение, принялась за привычное дело. Нужно разбирать сумки, и начинать готовить. Тем более, что для съемки было почти все расставлено заранее. Настроен свет и камера. Осталось украсить стол и подготовить ингредиенты. И уже вечером смонтировать ролик и выложить в сеть.

Я собрала волосы в хвост, переоделась в удобное домашнее платье. На камере меня не видно, но в кадр попадают руки и иногда часть одежды. Прихорашиваться особо не имело смысла. Но я все равно это делала. По привычке. И даже просто для себя, чтобы чувствовать себя увереннее.

Новый рецепт печенья нашла в интернете. Несколько раз попробовала испечь, дополнила и теперь решила выдать свой эксперимент на суд своим подписчикам.

Аккуратно рассыпала муку на столе, расставила чашки с желтками и сметаной. Все, осталось только настроить угол обзора и включить камеру. Но не успела. Звонок в дверь застал врасплох.

Сердце забилось в груди, словно сумасшедшее. Страх и одновременно какая-то радость охватили меня. Осторожно дошла до двери и посмотрела в глазок. Замерла на секунду, пытаясь успокоить дыхание. Не спеша открыла дверь и с улыбкой выдала первая:

— Я согласна!

Вихрем он кинулся ко мне и сгреб в охапку. На секунду уткнулся носом в шею, со стоном втянул в себя воздух, а потом впился в мои губы. И поцелуй наш не был нежным. Он был мучительным, отчаянным, глубоким и солёным от слез. Но оживляющим. Сжигающим все плохое, что пропастью лежало между нами. Уродливые стены недоверия, недопонимания и обид разрушались, падая к ногам, чтобы уже никогда не возвыситься вновь.

Мы срывали друг с друга одежду, словно сумасшедшие. Целуясь на ходу, кое-как добрались до спальни и рухнули на кровать. И время остановилось. Замерло в мгновении нашего единения тел и душ. Тоска и отчаяние, скопившиеся на сердце, требовали выхода. И сгорали в огне безумной страсти. Тысячи ласковых слов, тысячи поцелуев и прикосновений. Все было сейчас по-настоящему. Без условий. С оголенными нервами. С оголенными душами. Заново. С чистого листа. Так, как и должно было быть.

51

51

Когда усталость и блаженная нега растворились в крови, я прикрыла глаза. Его рука все ещё ласкала моё тело. Пальцы нежно перебирали волосы, гладили плечи, осторожно пробегались по окружности груди и легко касались возбужденных разбухших сосков, вызывая приятную дрожь.

На мгновение рука замерла, и его осторожный напряжённый вздох заставил меня распахнуть глаза.

Тревога, отразившаяся во взгляде, не на шутку меня напугала.

— Жень, когда у тебя в последний раз были месячные?

Я удивлённо ответила:

— Три месяца назад… — а затем с непониманием спросила: — А почему ты спрашиваешь?

— Ты беременна!

Не спросил, а утвердительно заявил Игнатов. Я неверяще уставилась на него. Но он все тем же тоном продолжил:

— У тебя увеличилась грудь, набухли соски. Припух подбородок и губы. Это то, что заметил я. Мне кажется, задержка в три месяца - это достаточное основание, чтобы сделать тест.

Я дернулась, но тут же была прижата к сильному мужскому телу. Мою зарождающуюся нервную дрожь прервал лёгкий поцелуй.

— Не бойся, глупая. Все будет хорошо. Я тебе обещаю.

Он нежно поцеловал мои мокрые от слез глаза и еще крепче прижал к себе.

— Насть, я люблю тебя, слышишь? Люблю больше жизни. И хочу этот путь пройти с тобой до конца. Не сомневайся ни в чем, умоляю! Мы справимся. Мы научимся заново. Ради нас! Ради наших детей.

Я ревела. Кивала, ревела и не могла больше вымолвить ни слова. Счастье, безграничное, выстраданное, но настоящее, теперь разрасталось в груди, вытесняя последние отголоски тьмы.

С сегодняшнего дня у меня… нет, у нас, действительно началась новая жизнь. И имя моё — Анастасия — было тому подтверждением.

Эпилог

Эпилог

Александр

— Александр Иванович, поздравляю, у вас родилась прекрасная дочь! Анастасия Николаевна чувствует себя прекрасно. Вы можете пройти в палату, ваши девочки вас уже ждут!

Я улыбаюсь во все тридцать два зуба уже знакомой акушерке, подхватываю поудобнее спящего на руках Алешку и иду за ней.

Платная палата в родильном отделении находится в самом начале коридора, практически рядом с комнатой ожидания, где мы с сыном провели последние два часа. Он, конечно, устал и уснул у меня на руках, но как только мы вошли в палату, сразу же распахнул свои серые глазенки, осмотрелся и радостно заулыбался:

— Мамочка! Я скакучился.

Настя лежала на кровати, бледная, но счастливая, прижимая к груди новорожденную малышку. Она подарила нам свою улыбку и прижала пальчик губам.

— Тсс, не пугайте её, великаны!

— Лешка, знакомься, — говорю я удивлённому сыну, не отрывая взгляда от любимой, — это твоя сестрёнка.

— Вот это? — скептически осматривает свёрток мой двухлетний сорванец. — А она в машинки игать умеет?

— Мы её обязательно научим, — отвечаю серьёзно. — Ну что, маму-то поцелуем? Она у нас герой! Посмотри, какую принцессу нам с тобой подарила! Красавица, правда?

Лешка кивает и довольный наклоняется к Насте, чтобы поцеловать её в щеку. Осторожно касается пальчиком носа малышки.

— Би-ип! — говорит он голосом робота из любимого мультфильма. — Пивет! Я Лешка, твой блат! А ты кто? — а потом обращается к нам. — А как её зовут?

Мы улыбаемся. Имя уже придумано заранее. Эдакий сюрприз для любимого дедушки, который ждал рождение внучки, кажется, больше всех.

— Её зовут София. Так же, как звали твою бабушку, — отвечает сыну Настя севшим от волнения и усталости голосом.

Роды были лёгкими, но скоротечными. И ещё утром мы даже не предполагали, что сегодня малышка решит появиться на свет. Настя погладила по голове нашего смышленого не по годам первенца, наблюдая за его восторгом. Лешка так ждал сестрёнку, а теперь смотрит с таким любопытством и обожанием, что моё сердце просто замирает от нежности.

Настя.

Наблюдаю за восторгом сына. Поднимаю глаза на мужа и купаюсь в его точно таком же обожающем взгляде. Мне не нужно слов, я точно знаю, что он меня очень любит. И каждый раз доказывает это своими поступками и заботой.

Нам пришлось забыть о прошлом, перечеркнуть его жирной чертой, как и забыть о родных местах. Но оно того стоило. Новая жизнь заиграла яркими красками, даря нам спокойную и счастливую жизнь.

Улыбаюсь супругу:

— Ты уже позвонил отцу?

— Да, любимая. Сразу, как только мы выехали из дома. Он ждёт нашего звонка.

Я киваю. Саша набирает номер и включает видеосвязь. Взволнованный дедушка отвечает на звонок практически сразу. Не смотря на плохое здоровье и преклонный возраст он держится молодцом и машет нам в камеру. Мы смеёмся, показываем ему Софию, видим слезы счастья на его глазах.

И все, что мы пережили, все, через что прошли, стоит этих драгоценных минут незамутненного истинного счастья. Теперь каждый из нас обрёл настоящую семью и веру в лучшее будущее.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

Эпилог