Просто бывшие [Ника Оболенская] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Просто бывшие Ника Оболенская
Все герои и события вымышлены. Совпадения случайны.
Глава 1. С днем рождения, Чип!
Юлия Если вы никогда не встречали свой день рождения в самом пафосном месте города в гордом одиночестве, то вы везунчик. Нет, в самом одиночестве нет ничего неприятного или постыдного. Но ситуация приобретает совершенно иной окрас, если вас бросили все друзья одновременно. Вот такой локальный парадокс на перенаселенной планете. Телефон обиженно тренькает смской от сестры. «Прости, никак не успеваю. Надеюсь, вы там оторветесь за нас с Пашкой!» О да, я тут уже час во всю «отрываюсь». До последнего надеялась, что никогда не повторю судьбу известной героини нашумевшего сериала о сексе и большом городе, одиноко празднующей свое очередное тридцатилетие. Но, глядите-ка, у меня это успешно получилось! И пока я рассуждаю о превратностях судьбы, медитируя на догорающий закат, краем глаза замечаю движение. — Твою мать! — вырывается против воли, и я чуть не прикусываю язык. Бокал тоненько дрожит в руке. Ко мне по проходу ресторана идет Мирослав Соболев собственной персоной. За три года, что я не видела его, он ни капельки не изменился. Всё также предпочитает классический костюм толстовке и джинсам. Всё также носит стильную стрижку. Всё та же уверенная походка. Дамы против воли следят за ним. Пожирают глазами статную фигуру, вместо того, чтобы наслаждаться блюдами по цене крыла самолета. Камон, девочки, ну нельзя же так «голодать»! Закатываю глаза, с досадой подметив, что за годы разлуки солнцеликий Мирослав не растолстел, не утратил лоска и этой граничащей с наглостью уверенности, которая сейчас бесит сильнее всего. Победитель по жизни. И вроде встреча не анекдотична: нет ни мусорного бака поблизости, ни растянутых домашних треников, ни гульки на голове недельной свежести, ни худого пакета из Пятерочки в противовес его люксовой тачке за много миллионов и красоткой на пассажирском. Я сегодня при полном параде и мейке, но отчего-то всё равно бесит. Бесит, потому что я сижу тут одна одинёшенька. В свой тридцатый день рождения. В компании бутылки ледяного Поля Шене и дурацкого белого торта. Его вынесли с традиционной свечой-фонтаном и нестройной песней про хепиздую. Какой позор! Когда я всё это планировала, мне показалась забавной идея с караваем для именинницы… Но вместо того, чтобы блистать и принимать поздравления, я весь вечер чувствую липкие любопытные взгляды. Это раздражает! Хочется встать и заорать: «Да, я сижу одна за столиком на десятерых, потому что мне так нравится! И да, я одна сожру этот торт и ни на грамм не потолстею!» Конечно, нет. Я словлю прямо тут сахарную кому, а задница слипнется навеки вечные. Но я лишь сильнее прикусываю щеку изнутри. «Всегда держи лицо». Спасибо, папочка. Жаль, что в покере я полный ноль. «Прекрати горбиться! И убери это выражение с лица немедленно! Улыбка. Не скалимся, а улыбаемся, Юлия. И постарайся ничего не ляпнуть в этот раз!» Спасибо, мамочка. Прививка манер успешно прижилась. У меня в арсенале сегодня осанка, будто кол проглотила, и загадочное жевание губ. Сижу, дура дурой, и пялюсь, как мой бывший муж с ослепительной улыбкой подходит к моему столику. И рядом нет подруг, которые точно не дали бы меня в обиду. Придется как-то справляться самой. — Привет. Прекрасно выглядишь. Прости, что без приглашения, но я не мог не подойти. — В отличие от меня Мирослав выражает, если не удовольствие от встречи, то хотя бы радость. Вангую, что мое лицо кислее недельных щей. — Присоединюсь? Нет, ну каков нахал! Не успел на горизонте появиться, а уже собирается свой зад рядом пристроить. И еще говорит-то как вкрадчиво! Когда-то я тихо млела от его глубокого баритона. Такого идеально-аудиального. Мурашечного. Когда волоски на коже дыбом от удовольствия… Зато меня сейчас будто против шерсти погладили. Я бы с радостью выгнула спину и зашипела, но вместо это с милой улыбкой пригубила белое игристое и отрицательно покачала головой. — Здравствуй, Мир. Благодарю за комплимент, но, увы, я тебя не ждала, и все места заняты. О, да. Яблоку негде упасть. Невероятным усилием воли удерживаю на губах нейтральную улыбку. Мир откровенно усмехается, оглядев «изобилие» на пустом столе. Бывший прекрасно прочел мой тонкий намек, выпущенный ему прямо в грудь — в упор, из дробовика. Тебе. Здесь. Не рады. Соболев не выглядит расстроенным, что я не усадила его за свой столик. Продолжает стоять над душой, пялится так, что мне становится неуютно. Что я там говорила про мурашки? Они под этим слишком пристальным взглядом дружненько шагают по спине. До одури хочется поежиться, но мамины заветы сильнее. Чертов Соболев, явился же тогда, когда у всех — у всех! — подруг приключился локальный армагедец, и они меня оставили без поддержки. Пауза затягивается, делаю глоток вина, надеясь не подавиться. Пузырьки щиплют язык, или это яд, который выделяется, стоит мне подумать о бывшем муже?1.1
— Ты здесь проездом? — Как у тебя дела? Начинаем одновременно, но бывший кивком головы уступает даме. — Прекрасно. Спасибо, что спросил. Надолго в наши края? — А ты уже гонишь? — Заламывает темную бровь, блуждая глазами по моему лицу. Избитый приемчик — поставить вопросом собеседника в неловкое положение оправданца. И я ведь почти повелась — чуть было не ляпнула, что совершенно не это имела в виду. Выдерживаю паузу, заполняя ее шампанским и избегая прямого взгляда в глаза. Ноздри щекочет давно забытый аромат его туалетной воды. И меня это злит. Послать бы тебя к черту! Но вместо этого я говорю: — Просто понимаю, как ты занят. Дела, дела. Попрошу тебе завернуть торт «на дорожку», поужинаешь в Ласточке. — Поднимаю руку, подзывая официанта, но кисть мягко перехватывают. — Ты слишком добра, — ухмыляется бывший, а моей ладони достается поцелуй. Меня простреливает от макушки до пяток, пульс ускоряется за секунду. Инстинктивно вырываю ладонь, буравя Соболева возмущенным взглядом. Транслирую в окружающую среду, что я сильно против несогласованных прикосновений. Хочется демонстративно вытереть руку… да хоть об его рубашку! Но невероятным усилием сдерживаюсь, лишь прячу «пострадавшую» кисть под стол. А Соболев продолжает, как ни в чем не бывало: — Но не стоит беспокоиться. Я пока не собираюсь обратно в Москву. Был рад встрече. И с днем рождения, Юль. Пусть твои мечты осуществятся. Еще увидимся. Я смотрю в спину Соболеву и гадаю, какая нелегкая принесла его сюда. Внутри клокочет гнев напополам с обидой. Несправедливо! Сегодня был мой день. Мой! И именно сегодня судьба поимела меня, подложив свинью в лице бывшего муженька, чтоб ему пусто было. И что значит это самоуверенное «увидимся»?! Плевать! Я больше ни секунды не хочу находиться на одних квадратных метрах с бывшим. Но гордо покинуть ресторан не вышло, заминка с проплаченным тортом вынуждает меня застрять в лобби. Мимо стремительной походкой проходит недавний объект моих мыслей. Соболев так спешит к выходу, что не обращает на меня внимания. Элвис покинул здание, но мне не стало от этого легче. В такси постоянно кручу в голове, где я так сильно провинилась, что меня наказали Соболевым? До этого дня у него всё прекрасно ладилось в Москве, сюда даже носа не казал. И надо же, нарисовался — не сотрешь! Благополучно забыв в машине коробку с тортом, возношусь на свой этаж. Мысли не дают покоя. Зачем он вернулся? Я настолько себя накрутила, что мне уже везде мерещится вселенский заговор. А вдруг он и правда просто подошел поздороваться? Это же законом не запрещено. Человек просто живет, а Юля уже ищет пятый угол. Казалось бы, забыла, отпустила. А стоило только увидеть, как мысли в кучу. От обиды хочется разреветься, но стоит мне ступить на площадку, как это желание сметает прочь. Застываю в ступоре. На пороге моей квартиры стоит огромная корзина цветов с привязанными шариками. Я бы поняла, если бы на них было написано «Уже старуха. Юхууу», «Скоро пенсия», ну или на худой конец «Ведьмы не стареют». Вполне в духе моей сестры. Но мультяшные бурундуки? «Чип и Дейл спешат на помощь». Только один человек знал… вспомнил об этом. Когда он успел? Секунду даю себе просто это осмыслить, а потом принять решение. Щербатые грызуны издевательски мне ухмыляются, пока я волоку корзину через порог. Он туда булыжников накидал что ли? Боря бежит встречать, лениво потягиваясь и обхаживая мои ноги. Громкое мурчание наполняет тишину квартиры. Мягко поглаживаю в ответ. Но ее вниманием уже завладела такая нужная в хозяйстве вещь. Кошачий нос инспектирует корзину, пока я занята собой. Я собиралась бурундуков выпустить на волю, а цветы демонстративно выбросить в мусоропровод… но рука не повернулась убить такую красоту. Мои любимые пионы. Нежно-розовые. И это помнит? Так. Прочь, прочь эти мысли! Цветы ведь не виноваты, что их подарил тот, от кого меньше всего я ждала подарка. — Ну-ка, Боря, пусти меня… Потом сделаем тебе лежбище котиков из этой монструозины. — Легонько касаюсь бархатных лепестков, а потом нахожу небольшую карточку. «С твоим днем, Чип». Ни подписи, ни инициалов. Последняя надежда в ошибке дарителя развенчана. Это был удар ниже пояса. На глаза наворачиваются слезы. — Какой же ты все-таки гад, Мирослав Козлович, — шиплю, понимая, что сегодня ночью не вытравлю его из мыслей. — И вообще, я долбаная Гаечка! Только появись еще раз, и… раздам на орехи!Глава 2. Призрак прошлого
Мирослав В первую минуту, как увидел ее, не узнал. Просто оценил по-мужски привлекательность незнакомки, сидящей соло за столиком в самом центре зала. Она, напротив, никого не разглядывала. О чем-то размышляла, устремив взгляд в панорамное окно. И сколько бы я не пытался отдать предпочтение стейку средней прожарки, взгляд постоянно возвращался к ней. Красивая. Собранные вверх волосы. Беззащитная линия шеи. Тонкие ключицы вразлет. И ложбинка между грудей, якорем цепляющая взгляд. Последние лучи солнца бросали мягкие блики на абрис лица, высекали искры из длинных серег на бархатную кожу. Осторожно, красавица, не опались! Тонкая рука лениво поглаживала ножку бокала, и я прикипел к этому магнетическому движению. Вверх, вниз, и снова вверх. Манко, легко касаясь. И, несмотря на то, что незнакомка сидела в гордом одиночестве, такие женщины редко остаются одни. Наверняка она ожидает своего спутника, по непонятным причинам опаздывающего вот уже двадцать минут моих наблюдений. Объект моего пристального внимания сделала глоток из бокала, облизав губы. Интересно, какие они у нее на вкус? В паху стало тесно, и это напряжение сказало мне больше любых слов. Хочу ее. На себе, под собой, в любых комбинациях, лишь бы стонала. И без каких-либо обязательств. Я настолько увлекся фантазиями, представляя, как это будет, что оторопел, когда встретился глазами с незнакомкой. Она мазнула по мне и переключилась дальше, а я ощутил, как кольнуло в груди, а потом сдавило до боли. Мозг еще не понял, а тело уже свело от напряжения. У него свой паттерн поведения, ему не объяснить, что мы в эту самую минуту не умираем, а просто видим призрак из прошлого. А потом накрыло… Потому что узнал ее. Она изменилась. Нет, внешне моя жена всё так же прекрасна. Но теперь это холодная красота, а не лесной пожар. Исчезла порывистость движений, на смену им пришла ленивая грация. Отстраненность. Не выдержал, сорвался к ней, как дурак… Она же, увидев меня, в лице поменялась. А потом взяла и сбежала. У каждого из нас своя жизнь. Каждый сделал свой выбор. Но почему-то именно сегодня эта встреча для меня стала знаковой. Вернуться в родной город и в первый же вечер встретить свою бывшую жену. После ее побега не задерживаюсь в ресторане, выхожу в прохладу вечера. Адски хочется курить, впервые за последние три года. И я вдруг поддаюсь этой слабости и стреляю сигарету у парня, курящего здесь же, на крыльце. Первая затяжка кружит голову, как сопливому пацану, стащившему пачку у отца. Никотин насыщает легкие. Я, как идиот, пытаюсь не раскашляться. Дрянная идея. Нет, не эта сигарета. И не мое триумфальное возвращение в родной город. Глупостью было, узнав в платиновой блондинке бывшую жену, за каким-то чертом лезть к ней в этот день. За три года мы ни разу не обменялись поздравлениями с праздниками. Ни звонков, ни смс. Я в черном списке, инфа сотка. Но дело-то не в этом, было бы желание… Вопреки расхожему мнению после развода супруга сохранила прекрасные отношения с моими родителями. Юлька — частая гостья в родительском доме. Они видятся, созваниваются с матерью и даже вместе проводят отпуска. Будто ничего не случилось, только вынесли за скобки одно недоразумение. Меня. Обидно должно быть, но мы же все взрослые люди. Моя мать первой бы отказалась от меня, запрети я ей общаться с Юлькой. — Мужик, угости сигареткой? — голос вырывает из размышлений. С удивлением смотрю на застывшего рядом персонажа пропитой наружности. — Прости, друг, только что бросил. — Отправляю истлевший окурок в урну и шагаю прочь с четким осознанием, что больше не тянет курить. А тянет… совершенно точно к одному человеку. Сегодня она была само совершенство. Утонченная, гордая и такая далекая. Казалось бы, забылось, так остро уже не ощущается, а стоило только ее увидеть, как все чувства будто вернулись на шесть лет назад. В день нашего знакомства. Я был молод, безобразно холост, и всё, чего хотелось — получить от жизни как можно больше эмоций. Очередной отпуск должен быть запомниться шумными попойками с такими же «не семейными» бандитами, бесконечным куражом и адреналином. Но в тот вечер неожиданно в фокусе оказалась рыжеволосая красотка с ногами от ушей. Она не спеша потягивала коктейль у бара, а я жадно поедал ее глазами. Спроси меня тогда, во что была одета незнакомка, и я бы не раздумывая ответил: — В бархат кожи, бронзовой от загара. В улыбку, трогающую только краешек губ. В тонкие щиколотки, изящно скрещенные, в румянец на щеках… И в чертово влечение, которое заякорило меня на ней. Юлька бы потом обязательно поправила, что на ней было короткое золотое платье и босоножки на умопомрачительных шпильках. Последние так натерли ей ноги, что она боялась покинуть «насест» у бара. Слишком броская, яркая. Она не могла не привлечь внимание. Золотая рыбка в окружении унылых карасей, чудом попавшая в этот садок. С завидной регулярностью бармен передавал ей «комплименты» от воздыхателей. Она легко отшивала всех яйценосцев одним лишь взглядом, не притрагивалась к подарочному пойлу, а в ее взгляде всё больше проскальзывало раздражение. Тогда-то я и решился. Я будто уловил ее желание сбежать ото всех. Осталось только поймать эту рыбку себе. Когда я подошел и предложил выкупить у нее все лишние коктейли, ровным рядком выстроенные на стойке, девушка не послала меня нахер взглядом, а спокойно озвучила цену. Хитрая бестия. Сто кусков за третьесортное разбавленное пойло — это сильно. Я же в обмен пообещал одним легким движением руки избавить ее от назойливых и местами пьяных отдыхающих. Нестандартные схемы — мой конек. Грамотно подвешенный язык и не сортирный юмор, и красавица не устояла. Я унес ее на руках под улюлюканье и завистливый свист парней. И в награду получил поцелуй и имя. Юлия. Моя Юлька. Мы провели в Мексике две жарких недели, а потом оба поняли, что не сможем расстаться на «большой земле». Полгода красивых ухаживаний, и моя огненная красавица засыпает рядом с обручалкой на безымянном пальчике. Год семейной идиллии, а дальше начался кромешный ад. В мою жену будто демон вселился. Ревность, скандалы, неуступчивость в конфликтах, и наш брак начал трещать по швам. Я не хотел говорить, а она не хотела слушать. И после двух лет агонии наступил окончательный разрыв.2.1
Я сильно накосячил, попался на двусмысленной ситуации, но отказал своей жене в объяснениях. Я мудак. Я знаю. Она заслуживала честного разговора. Но к тому моменту от доверия остались одни лишь воспоминания. Мы где-то свернули не туда, и наш брак попал в ДТП с летальным исходом. А дальше… Ступор, пустота в голове. Недолгие сборы и переезд в Москву. Через месяц два свидетельства, и бесконечная тупая боль за грудиной. Ведь всё могло быть по-другому… Но это всё в прошлом. А в настоящем я шагаю вдоль набережной. Впервые за долгое время просто иду без цели, с кипящей от мыслей головой. И главным вопросом — зачем? Зачем этот жест доброй воли — попытаться построить диалог, — если все три года она меня знать не хотела? Ветер с реки пробирает до дрожи. Плевать. Ледяная королева проморозила сегодня своим взглядом до самых печенок. Даже не знаю, чего там было больше: гадливости или отвращения? Настолько неприятен? Мысль царапает. Может ли человек ненавидеть так сильно, что даже спустя время эта ненависть не ослабевает, не становится «тише», терпимее или вовсе сходит на нет? Юля сегодня мне доказала, что еще как может. А ведь это только начало, дорогая… Сам не заметил, как дошел до квартала развлекательных заведений. Разноцветные огни манят, а у меня сегодня нет сил возвращаться в отель одному, хотя мать отдала связку ключей от квартиры. «Нашей» когда-то с Юлей. Быстро просматриваю список контактов. Долго дозваниваюсь. Ткаченко трубку берет только с четвертой попытки. Громкие басы перекрывают заплетающийся голос. Где еще может проводить досуг мой бывший одногруппник и главный тусовщик города, как не в клубе. — Соболь?! Чел, да я тебя сто лет не слышал… не поверишь…детка, погоди…Чувак, не поверишь… вот только тебя вспоминал. Пропал там в своей Москве, а в наши края ни ногой, да?.. — Да я уже тут, у вас… — «У вас». Звучит-то как, по-московски! Давай тогда, подруливай к нам в Эйфорию. Черт, чувак, тут такие телки. Сооооок! А дороги, ммм, закачаешься… Отказа не принимаю! Предупрежу на входе, шагай сразу на второй… — Давай, — отвечаю коротко и отбиваю вызов. Переключиться на более легкую, я бы сказал, безумную, волну в компании Дена Ткаченко — то, что мне сейчас нужно. Я давно просто не отрывался, оставив мораль на завтра. Всё это время только работа, работа, работа, и ни черта свободного времени. Задрало! Пятничный вечер в самом разгаре — в клубе не протолкнуться. Помимо Дениса в випке дофига незнакомых лиц. Маргиналы-прихлебатели или такая же «золотая молодежь»? Все на одно лицо. Никого из них не знаю и быстро теряю интерес, отдав предпочтение алкоголю. Парни трут о ставках в казино, и кто какой приход словил. Девчонки в поисках очередного «питательного» делают рекламу пластическим клиникам. Все в тюнинге, на одно лицо. «Копировать-вставить». Периодически кто-то из компании отлучается и возвращается с «припудренным» носом. Не то, всё не то. Я не сторонник синтетического кайфа. Быстрее виски заканчивается мое терпение, и я спускаюсь к бару. На танцполе жара, басы гремят и резонируют в грудной клетке. И тут краем глаза ловлю образ — светлые волосы, темное платье. И будто обухом по голове. Что здесь забыла моя бывшая жена? Тонкая фигурка мелькает в толпе, и я как привязанный иду за ней. Наваждение какое-то! Ее здесь не может быть, но, отметая всякую логику, преследую. А ведь мы оба направляемся к барной стойке, у которой она замирает. В шаге от конечной цели в лучах стробоскопа успеваю разглядеть чуть больше: волосы темнее, рассыпаны по плечам, платье, слишком короткое, чтобы пустили в таком в приличное общество, и совершенно чужое лицо с открытым, слегка удивленным взглядом. В нем ни грамма льда, лишь интерес. Ловлю себя на том, что разочарован. А потом берет злость. Неужели я реально рассчитывал найти здесь Ее? Серьезно? Девица все так же смотрит на меня. Откидывается на спинку стула, отбрасывает волну волос назад, слегка касаясь шеи. Интереса во взгляде становится больше. Зачем-то пытаюсь найти общие с бывшей женой черты. Суррогат, жалкая пародия, но ее неповторимый оригинал выжег кислотой в груди дыру размером с континент. К черту всё! — Привет, могу я тебя угостить? — кидаю пробный шар. Текила, виски, абсент… И голову ведет. Медленно танцуем в лазерных лучах под кислотный микс — похер на музыку. Она больше не оглушает, будто уже вплавилась в мою кристаллическую решетку. У моей новой знакомой, имя которой выветрилось из головы, красивые губы, она часто их облизывает. Влажные, пухлые… Я постоянно на них зависаю. Но не целую. Пока… Мы так близко друг к другу. Тремся телами, разжигаем искры, чтобы потом сгореть дотла. Она что-то говорит мне на ухо, но я не слышу. Для меня самый важный орган чувств сейчас — осязание. Чувствовать это податливое тело, касаться. Ни в чем себе не отказываю. Прижимаю ее к себе еще крепче, втягиваю запах волос, веду рукой по спине, считая позвонки, а потом стискиваю до боли ягодицу. Девица не вырывается, зато так громко стонет, что слух на секунду возвращается. Клин клином вышибают, так? Что ж… Трек сменяется более спокойной мелодией, и я наклоняюсь к самому ее уху, касаюсь раковины губами. — К тебе или ко мне?Глава 3. О вилках, экстрасенсорике и не только
Юля Бессонную ночь сменяет ранее утро, которое я так мечтала встретить ближе к полудню. Желательно в компании аспирина, минералки и частичной амнезии после крутого ночного рейва. Но не срослось. Вместо этого у меня мигрень и воцарившийся в мыслях самозванец Мирослав. Устав строить версии вселенского заговора во главе с Лжемирославом, строчу в наш девичий чат. Джулл: «Это Данила, ай нид хелп! Вчера в ресторане, в котором вы меня так дружно подержали за уши, я встретила бывшего! Код «красный»!» Удивительно, но первой на мой клич о помощи отзывается двоюродная сестра, хотя из нас двоих «жаворонком» можно с натяжкой назвать только меня. Трудоголики, зарабатывающие денежку на дядю, добровольно-принудительно превращаются в этих несчастных птиц. И пока старшие сестры страдают, хитренькие «дизайнерши на самовыпасе» отсыпаются в уютных одеяльных коконах. Янка_Горячо: «И тебе доброго утра, мать. Ты где?» Джулл: «Что за вопрос? Дома, конечно». Янка_Горячо: «Мало ли. Вдруг из «обезьянника» строчишь, пока тебе дело шьют за убийство вилкой. Или нанесение особо тяжких. Ну, знаешь… вилкой в глаз, или в жо…» Джулл: «Очень смешно». Янка_Горячо: «Ой, миссис Пруденс, чо ты такая скучная? У всех тридцатилетних так?» Джулл: «Через пять лет узнаешь. И мисс, вообще-то. Кстати, благоразумие и тебе не повредит». Янка_Горячо: «Ладненько. Возвращаясь к нашим, пардон, твоим баранам, надеюсь, это была эпичная встреча — ты выходила из рестика, а он рядом милостыню просил?» Джулл: «Не поверишь, но даже выглядел «like a boss». Не знаю, с кем он был, но подошел один. Предлагал свою компанию, но был вежливо послан. Торт, правда, отказался есть». Янка_Горячо: «Ты еще ему и мой торт предложила!» Джулл: «Ну ты же вчера меня кинула одну!» Янка_Горячо: «Ну извините, Юлия Батьковна. Паша вчера отравился! Я даж скорую вызывала! Мне надо было его бросить и к тебе бежать?» Джулл: «Ему пять лет что ли?! Или он не в состоянии о себе позаботиться?» Янка_Горячо: «Ой всё! Ты вообще неделю назад сказала, что справлять будешь только под дулом пистолета! А потом быстренько переобулась…» Справедливое замечание. Я и правда неделю назад была в таком разобранном состоянии, что мне ничего не хотелось. Ни петь, ни танцевать. Но ведь потом Яна первая поддержала мое желание справить с шиком тридцатник. И даже тут влез Паша… Янкин Павлик — это нечто. Мистер Биг отдыхает. Я до сих пор не могу понять, что она в нем нашла. Паша вечно занят, вечно с недовольным лицом. Слова цедит так, будто за каждое заплачено. Сколько раз они расходились «навсегда»! А потом мирились так, что мы теряли Янку на месяц. Зацикленный на себе эгоист с манией величия. И при всем при этом, по словам Яны, он безумно любит ее. Полгода назад Павел сделал ей предложение, и она согласилась. Спустя семь лет отношений. Семимильными шагами идут товарищи! Но кто я такая, чтобы осуждать? У самой рыльце в бракоразводном пушку. Плетусь из спальни за чашкой бодрящего кофе. Корзина так и стоит в прихожей. Пожалев цветы, набираю в самую большую вазу холодной воды. Подрезаю стебли под внимательным взглядом Бори. Вот так лучше. Любуюсь делом рук своих. Теперь ваза украшает мой обеденный стол, а я пытаюсь найти дзен на дне кофейной чашки. Пока мы с сестрой тихо собачимся без капса, в чат заходит Светка Ларионова, которая вот уже три года как замужем за лейтенантом Войновым и «счастливая мама одного ангелочка». Ангелочек вчера ни в какую не хотела ехать к бабушке и закатила скандал матери в три акта. Со Светой мы вместе с универа. Прошли огонь, воду и практику у маразматички Ступиной. Вместе окончили с красными дипломами. Даже устраивались в одну компанию, но меня быстро перестали устраивать условия, и я написала по собственному. Позже мы перемывали кости своим коллегам, и делили горькое разочарование мужчинами на двоих. А потом случился Соболев, наш развод, Светкина свадьба, на которой я от всей души проклинала молодых на брак до глубокой старости, а после — декрет новоиспеченной госпожи Войновой. И если Янка — это моя вторая половинка, альтер-эго со взрывным характером, мой мистер Хайд, то Светка — мой добрый доктор Джекилл, мой тыл. Моя тихая гавань без преувеличения. Я знаю, что могу отправить ей просьбу «SOS», и она примчится ко мне на другой конец города, наплевав на всё… и прихватив для компании свою дочь трехлетку, когда благоверный на дежурстве. СветЛана: «Привет неспящим». СветЛана: «Бурундукова, что за куцее послание? Я жажду подробностей!» Сколько бы раз женщина не меняла фамилию, для подруг она навсегда останется с той, которую носила до брака. Вот и я для Светки Бурундукова. СветЛана: «О, кстати! Я только недавно пытала мужа, как спрятать труп, чтобы его не нашли». Янка_Горячо: «И как???» СветЛана: «Женёк сначала проверил на месте ли в доме ножи, а потом сказал, что пора отключить интернет и телевидение, потому что жена кукукнулась». Янка_Горячо: «Надеюсь, твоя свекровь в добром здравии и всё также пьет твою кровушку, а ты интересовалась чисто для саморазвития?» СветЛана: «Надейся… Кстати, с вилкой идея хороша!» Янка_Горячо: «Опасная ты женщина!» Против воли улыбаюсь. Я же говорила. Мой добрый доктор Джекилл.3.1
И пока девочки в чате устроили тотализатор, по какой статье пойдет Войнова, если свекровь ее совсем допечет, я вдруг почувствовала, что тревога, не дававшая мне уснуть ночью, поутихла. Сейчас мне и вовсе стало казаться — повода для паники не было. СветЛана: «Так и чо там учудил наш Козлович?» Джулл: «Просто подошел поздороваться. Пару фраз буквально сказали друг другу. А потом ляпнул что-то про новую встречу. Я не знаю, что думать». СветЛана: «Тю, я-то думала, что там было всё в лучших традициях Санты Барбары. Колени, жаркие признания в любви, заверения в верности, ну, на крайняк, тупо перепихон в туалете…» Давлюсь кофе, забрызгав столешницу и спугнув с колен Борю. Джулл: «Фу такой быть. Какой еще нафиг туалет!» СветЛана: «Думаешь, под столом нормас будет?» Янка_Горячо: «Чьи колени, Свет?)))))» СветЛана: «Ну в идеале его, конечно. Типа, встал на одно колено… В зависимости от фантазии». Янка_Горячо: «Божеее, женщина, останови свою фантазию! Я уже ржу, представив, как Юля стоит на коленях и кормит Соболева моим тортом! Где он, кстати?» Джулл: «Соболев? Без понятия. Торт отдала страждущим». Надеюсь, таксист был счастлив… Янка_Горячо: «Ыыыы, жестокая!» СветЛана: «Но вообще интересно вышло. Ты в свой день рождения встречаешь бывшего… Это что-то должно значить». СветЛана: «Я тут недавно смотрела шикарную подборку про всякие мистические совпадения и игры судьбы. Может, ваша встреча была определена звездами?» Прочитав это, чуть снова не давлюсь кофе. Какие еще игры судьбы? Я бы быстрее поверила, что в теорию вероятности, которая наверняка бы объяснила, какой процент вероятности встретить бывшего мужа в самом популярном ресторане города. СветЛана: «А еще многие эзотерики говорят, что предметы хранят в себе частицу души хозяина. И связь их может быть настолько крепка, что будет тянуть их друг к другу. Юль, прикинь, если Соболев явился к тебе не просто так?» Янка_Горячо: «Женщина, ты где этот бред нашла?» СветЛана: «Экстрасенсорика — недоказанная наука!» Янка_Горячо: «Хоспади, кто-нибудь отберите у нее телефон…» Джулл: «Свет, ты реально веришь в то, что Соболеву вдруг понадобилось золото, которое он мне дарил?» Рука не поднялась сдать всю ту красоту в ломбард. В итоге всё золото я сложила в шкатулку и спрятала с глаз долой на самой дальней полке гардероба, для надежности прикрыв сверху рубашкой… Его рубашкой! После развода мне так сильно хотелось повысить свою самооценку, что я решилась на довольно откровенную фотосессию, где на мне была только черная рубашка бывшего мужа, и больше ничего. СветЛана: «Между ним, носителем души, и частичкой создался некий канал, по которому его притянуло в твою реальность». Янка_Горячо: «А чо так долго тянуло-то? Плохой вайфай?» В ожидании ответа Войновой сооружаю себе омлет из остатков яиц и молока. СветЛана: «Так, всё, девочки. Потом вас почитаю. Древнее зло пробудилось! Побежала кормить». Вот и весь ответ. «И негритят осталось двое». Нет, из Светки детский аниматор явно лучше выходит, чем экстрасенс. Надо же до такого додуматься. Янка_Горячо: «Сис, ты сама-то как?» Джулл: «Не знаю, Ян. Пока не поняла. Это всё так неожиданно случилось, что я не успела даже подготовиться». Янка_Горячо: «Разве можно быть к такому готовой? Ты уже молодец, что не прибила его». Янка_Горячо: «Ты знаешь, что я всегда готова помочь… вынести тело там, генеральную уборочку организовать)))». Улыбаюсь над фантазиями Огонька. Моей сестре стоило сказать огромное спасибо за вечный позитив, благодаря которому я до сих пор не стала пациенткой психиатрической клиники. Янка_Горячо: «Ирусик не в сети со вчерашнего дня. Как она там?» Джулл: «Звонила ей. Вне зоны доступа. Она вчера написала мне, что маму госпитализировали с боем». Ира Красавина — наша четвертая феечка Винкс или ведьма из Блэр, это с какой стороны посмотреть. Именно с ней мы когда-то очень сдружились на первом и последнем за мою жизнь сеансе групповой психотерапии. После развода я не знала, куда себя деть. Танцы, пилатес, рисование, перемывание по сотому кругу костей благоверного и вдруг… психотерапия. Ирка же умудрялась тянуть одна и ребенка, и больную раком мать, и строить карьеру фитнесс-тренера. Пока Красавины разводились и делили со скандалами имущество и — что хуже — общего ребенка, Роза Алексеевна за всеми этими переживаниями запустила свое здоровье до такой стадии, когда врачи разводят руками. С последствиями теперь носится разведенная дочь, бывший зять с горизонта тупо пропал, как и его алименты. Что может быть печальнее клуба анонимных разведенок? Только осознание, что кому-то во много раз хуже, чем тебе. Поймав себя на этой мысли, я больше ни разу не пришла на эти собрания. Мне было дико стыдно, потому что девочки рассказывали ужасные вещи. Избиения, насилие, махинации с имуществом, подделка документов, полиция, шантаж детьми, угрозы… Моя история банальна. Я застукала его с другой, мы развелись. Ну и где тут драма? Статистика — беспощадная вещь, потому что говорит, что разводится каждая третья пара из пяти. Всё остальное же, случившееся «после», я спрятала за семью печатями, и делиться этим ни с кем не готова. На психотерапии разбирают чувства до молекул, а я до сих не могу понять, что чувствую к бывшему мужу. Злость? Обиду? Интерес? Тогда я просидела всю первую сессию молча, и лишь, когда моя соседка рассказала свою историю, не удержалась и крепко ее обняла. Просто порыв. Откуда мне было знать, что это начало крепкой дружбы. Ирка — боец, а я так, половинка. Но вместе мы полтора землекопа, а это что-то да значит. Размышлять над превратностями судьбы над тарелкой с едой опасно тем, что чья-то наглая кошачья морда — у которой, на минуточку, есть свои сухари супер премиум класса — стянет ваш омлет. — И тебе не стыдно? — оттирая заляпанные стол и плитку пола, журила я это негодное создание. А в ответ лишь прищуренные голубые глазищи. И никакого «спасибо». Вот так вот, в большой семье клювом не щелкают. Ближе к обеду Красавина вдруг объявилась. Оттарабанила с незнакомого номера, что мать в стационаре, телефон сдох, и сама Ирка скоро рядом с ним поляжет. Обещала заглянуть на неделе, и умоляла не жрать весь торт. Дался он им! Весь день я посвятила трудотерапии на благо своей квартиры. И стало как-то легче. По крайней мере, больше Соболев не лез в голову. Я почти убедила себя, что наша встреча ничего не значила, и это просто банальное стечение обстоятельств. Но предательская мысль, что я и страшусь, и желаю новой встречи, еще долго не давала уснуть.Глава 4. О вреде понедельников
Тот, кто придумал понедельники, явно начинал жить и работать со вторника. Его не волновали ни оперативки, ни вдруг «поплывший» коридор продаж, ни упавшая ниже плинтуса цена акций. Наверняка этот гений сильно бы удивился, расскажи я ему, как ненавижу начало недели. Каждый раз в понедельник у меня ощущение, что в выходные ко мне приходил агент Джей и чудо-вспышкой стирал память. Кто все эти люди? Где я? Какая еще оценка бизнеса? И почему люди в черном не подчистили мне память на моменте появления Соболева? Устав бороться с одним наглым призраком прошлого, привожу себя в порядок и без особой спешки добираюсь до нашего бизнес центра. На улице духота, и я, вдруг наплевав на климат-контроль, еду с открытыми окнами. Вопреки всем прогнозам погоды на июнь в город пришло жаркое лето, лишь на выходные уступив прохладе и небольшому дождю. К обеду обещают все тридцать в тени. Разогреет так, что асфальт будет плавиться и прилипать к набойкам шпилек. — Вау, — не могу сдержать возгласа удивления, заметив припаркованную машину начальницы. Обычно Сона Артаковна не радует своего зама такими ранними появлениями, и я коротаю первый рабочий час в компании чашки кофе и новостной ленты. Заходя в фойе, вспоминаю, нет ли каких срочных проектов. Ловлю контрастный душ от перепада температур. Бодрит не хуже эспрессо. — Доброе утро золотым работникам! — На мое приветствие Сона только задирает бровь, подводя губы карандашом. Пока кофемашина трудится, наблюдаю за ритуалом преображения женщины обыкновенной в стерву восьмидесятого уровня. Красивая армянка, Сона Ктоян старше меня на пятнадцать лет. Но эти цифры знают только она и ее косметолог, умело превращающий женщину за сорок в девушку чуть за тридцать. Цепкая, жесткая. За те пять лет, что я работаю под ее началом, Сона стала мне если не близкой подругой, то мудрым наставником и верной соратницей в борьбе за деньги этого мира. — Боже, какая духота на улице. Ты чего так рано? Что-то не так с теми стартаперами? Снова пересчитать коридор? — ставлю ей на стол чашку кофе. Сона провожает меня взглядом до моего стола, переключившись на ресницы. — Я так понимаю, ты чат рабочий вообще не читаешь? Тяжко вздыхаю, признавая за собой вину. Ну не люблю я это дело. В Армаде больше двух сотен сотрудников. Чатов рабочих не один. Общий чат, чат управления, чат управления без начальника, чтобы было что обсудить в его отсутствие… Со вчерашнего вечера одно сообщение в главном чате. «Завтра в конференц-зале состоится знакомство с новым руководством. Просьба всем сотрудникам присутствовать. Руководителям управлений на контроль». Непонимающе смотрю на Ктоян. — Помнишь, обсуждали сделку века в начале года? Свершилось. Нас купили со всеми потрохами. Будем сливаться с «Консул Инком». Кадры уже готовят новые трудовые договоры. Морозов вчера звонил в ночи, стращал, что московские нас в оборот взяли нехило. Черт! — Я там точно нужна? — предпринимаю отчаянную попытку отстоять свой привычный рабочий график и чашку кофе. Ктоян через зеркало транслирует недоумение. Действительно, с чего вдруг ее зам решила удариться в детство? Когда я была мелкой, меня пригласили на день рождения одноклассницы. Мама купила ей в подарок красивущую Барби-русалку! Я плакала навзрыд весь вечер, умоляя маму, чтобы она оставила подарок мне. Я была даже согласна никуда не ходить, лишь бы чудесная кукла с зеленым плавником и шикарной косой с россыпью звезд досталась мне. И никакие доводы, что я плохая девочка, что у меня и так полно кукол, что в таком случае именинница останется без подарка, меня не останавливали. На другой день папа отвез меня вместе с пакетом на день рождения. И каково же было мое удивление, когда в пакете оказались две абсолютно идентичных Барби. Это был самый лучший праздник… пока моя мама не сказала, что это была моя последняя кукла. Вспомнив о маме, кривлюсь, как от кислого лимона. Черт. Сегодня же мы вместе обедаем, а я забыла… — Сона, во сколько этот парад звезд? — уточняю, мысленно прикидывая, успею ли доехать до дома и переодеться в более консервативный вариант летнего костюма. Моя мама терпеть не может вульгарщину в одежде. Она даже джинсы считает одеждой для поездок на рынок за картошкой. — Получасовая готовность, — начальница, оторвавшись от своего идеального отражения в зеркале, оглядывает меня. А потом задирает идеальную бровь. — Пиджачок одолжить? Черт, черт!4.1
Вот скажите мне, кто виноват в том, что пришел на работу в стильных шортах бермудах и шелковом топе на тоненьких лямочках? Правильно, Юль Санна. Потому что забыла про ланч с мамой. Потому что поленилась открыть вечером чат и выбрать вместо топа и шорт что-то поконсервативней, например, блузку и юбку-карандаш. Про чулки я вообще молчу. Только самоубийца будет надевать в тридцатиградусную жару капрон. И только дура напялит его под открытые босоножки. Кажется, эту мудрость мама мне вколачивала с особым удовольствием. Не все ее уроки были впустую. Чувство стиля у меня явно от нее. Белый шелк топа отлично сочетается с моим холодным типажом блондинки, высокая посадка красных шорт выгодно подчеркивает талию. Босоножки на тонкой шпильке дополняют образ, а цвет лака на ногтях совпадает с цветом бермуд. Строгий низкий хвост — единственная дань деловому стилю. Сегодня с утра я была на сто процентов довольна своим образом, но теперь думаю о том, что, даже прикрой я пиджаком обнаженные плечи, голые ноги я его полами никак не спрячу. Да, чувство уместности у меня явно от лукавого. — Ну не белый же галстук там, в конце концов.[1] Встану в самом углу, меня и не заметят, — отмахиваюсь, очень сильно надеясь, что так и будет. Сольюсь тихонько со стеной или фикусом. Пять минут позора, и можно спокойно вернуться к работе. — Ну, ну. — Вторая бровь Соны опасно лезет на лоб, грозя испортить свежий ботокс. Но лицо начальницы быстро успокаивается и вновь напоминает гладь тихого лесного озера. В отличие от меня Ктоян одета очень строго, с претензией на армянский шик. Черные блузка и брюки палаццо, чеканные серебряные браслеты на руках. Шею украшает многорядное колье, наверняка не простая безделушка, а фамильная ценность. Пока привожу себя в порядок, пряча за консилером следы ночных бдений, гадаю о личностях наших новых «высоких коллег» из Консула. В начале года по партийному заданию я гуглила про эту московскую организацию. Начинала она пятнадцать лет назад очень скромно — ОООшка с уставным капиталом в десять деревянных и продажей недвижимости, как основным видом деятельности. Таких у нас-то в городе — куда ни плюнь, попадешь в риелторскую контору. Но через одиннадцать лет фирма сменила наименование, а потом и вовсе стала акционерным обществом. Ну а где акционеры, там и совершенно другие активы. И вот теперь эта акула из московских вод заглотила рыбку из приволжского пруда. В назначенное время в конференц-зале шумно от гула голосов и довольно прохладно, сплит работает на полную. Зябко веду плечами, стоя там, где и обещала. Замечаю бросаемые в мою сторону взгляды коллег мужчин и складываю руки на груди. Соски предатели обозначились через тонкий шелк топа и бельё так явно, что аж неуютно. Красивое шелковое белье — это дорого, иногда лечебно для раненого самолюбия. А еще это прекрасная инвестиция в себя. Но прямо сейчас это дико неудобно. Остро захотелось развернуться и уйти. А еще кофе. К своей чашке я так и не притронулась. «Ну ничего», — мысленно успокаиваю себя, — «постою тут, подрожу, а потом сбегу в наш уютный кабинет, отпаиваться горячим свежесваренным кофе. И, может быть, даже позволю себе капельку коньяка». Кофейный аромат призрачно защекотал ноздри. Скорей бы. Впереди началось шевеление. Вытянув голову, замечаю появление московской делегации и застываю соляным столбом. Какого хрена?!Глава 5. Чашка коньяка
Юля — Уважаемые коллеги! Доброго всем дня, начинаем рабочую неделю с приятных новостей, — слово берет Морозов, наш генеральный. И пока Вячеслав Петрович бодрым голосом вещает о нашем светлом будущем, куда мы скоро пойдем стройными рядами, я пристально смотрю только на одного человека. Его. Просто. Не могло. Здесь. Быть. Но Мирослав никуда не исчезает. Улыбается чуть прохладно, когда представляют его. Слегка наклоняет голову, принимая похвалу от руководства и будущих коллег. Исполнительный директор. Не юрист, не помощник руководителя, а, мать его, наш новый царь и бог. Вячеслав Петрович немного заискивающе обращается к Соболеву, а тот будто повелительно кивает. Мужчины ручкаются, а потом я замечаю рядом с генеральным Ктоян. Она тоже подает руку, и Мирослав отвечает рукопожатием. Улыбаются. Они все улыбаются, пока я перевариваю новость, что мой бывший муж теперь мой босс. Ущипните меня кто-нибудь! Это не моя реальность. Помимо Соболева, генерального и начальников управленийзамечаю еще двоих мужчин в команде «противника» и женщину. Бегло осматриваю ее оттюнингованную внешность и впадаю в диссонанс от минимализма в одежде. Прозрачный шифон не скрывает богатство внутреннего мира его обладательницы, а юбку с трудом можно назвать мини. Ее наряд настолько неуместен среди солидных мужских костюмов и галстуков, что надолго прикипаю взглядом к этой дамочке. Кто она? И что забыла на этом празднике жизни? Прислушиваюсь и не могу поверить своим ушам. Регина Лукина — новоявленная представительница эскорт услуг — оказывается помощником руководителя. Как в дешевой мыльной опере. Развратная, простите, многофункциональная секретарша и ее неприступный красавчик босс. Или… преступно доступный? Ауч! Не заметила, как слишком сильно сжала кулаки — ногти впились в нежную кожу. Нафантазированная реальность и последовавшая вспышка ревности заставили поморщиться. Юль, алло, ты в себе? Брюнетка вдруг замечает мой интерес с «галерки» и что-то говорит мужчинам. А потом все как по команде поворачиваются ко мне. Морозов указывает на меня рукой. Серьезно? Обычно, подразделения представляют позже. Так сказать, в рабочем порядке. Не верю, что прямо сейчас возникла нужда в заме начальника аналитического отдела. Я все еще стою в своем углу, не двигаясь с места, когда Сона делает страшное лицо. Поверьте мне, вы не захотите его видеть. Я тоже не горю желанием принять на себя гнев начальника, поэтому смиряюсь с неизбежным. Разворачиваю плечи, вздергиваю повыше подбородок. Иду через импровизированный людской коридор, прокручивая в голове слова приветствия. И с каждым шагом мой бывший муж всё ближе. Ложку. Я добавлю в свой кофе целую ложку коньяка… Соболев внимательно слушает брюнетку. Мажет по мне взглядом, а там скука, разбавленная равнодушием. Ни капли интереса. Не этот мужчина шел ко мне через весь ресторан, не он клеймил взглядом… Этому всё равно. И меня это неожиданно задевает. Шпильки убойно стучат в тишине, или это у меня стучит в ушах? Ловлю оценивающие взгляды московских. Соболев, отвлекшись от своей спутницы, поворачивает ко мне лицо. Полчашки коньяка?.. Когда-то для меня ты был всем миром. Я не представляла свою жизнь без тебя. Сейчас же мне хочется поежиться под твоим холодным взглядом, прикрыться, пряча колотящееся отбойным молотком сердце. А лучше сбежать и напиться вдрызг. Мысль о побеге на секунду вытесняет все остальные. Может, и правда… «Юль, возьми себя в руки. Ты взрослая женщина, в конце концов! Какой еще побег?» — мысль отрезвляет. Какого черта вообще нервничаю?! «Детка, ты красотка! Выше нос… и уделай его!» — подбадриваю свою решимость. А на последнем шаге вдруг мстительно загадываю: «Опустишь взгляд на миллиметр ниже подбородка — и ты проиграл!» Но Соболев, будто узнав о моих мыслях, проявляет завидную выдержку. Его спутники облапили меня глазами не по разу. — Мирослав Андреевич, позвольте вам представить. Юлия Александровна Соболева — правая рука Соны Артаковны. Финансы, аналитика. Прошу любить и жаловать. После такой тирады мне ничего не оставалось, как улыбнуться — по возможности мило — и протянуть ладонь. — Очень приятно, Мирослав Андреевич. Надеюсь на плодотворное сотрудничество. Любить не обязательно.5.1
Мир мягко пожимает мою холодную ладошку. Это прикосновение не бьет по сенсорам, как в ресторане. Я больше не стремлюсь его избежать. Его рука такая горячая — ладонь утопает в этом жаре. Мажет пальцем по нежной коже запястья. Раз, другой. Когда-то давно… в прошлой жизни, это был «наш жест». На миг сглатываю, мне казалось я уже позабыла, как это… Секундная пауза, взгляды пересекаются, а потом Соболев стреляет глазами ниже. Лузер! Моя улыбка становится шире. Настроение стремительно ползет вверх. Мирослав чуть сильнее сжимает мою ладонь и отпускает. — Взаимно, Юлия Александровна. — И снова его взгляд проходится по моей груди. Меня бросает в жар. На секунду мне показалось — там не просто мужской интерес, там неприкрытая похоть… а потом Мир моргнул, и всё исчезло. Наглец! Хочется закричать: «Ты больше не имеешь права ТАК пялиться на меня!» Но я лишь сильнее стискиваю зубы и улыбаюсь приклеенной улыбкой. Мой месседж ментален, но отчего-то Мир снова обжигает меня взглядом, будто отвечая: «Посмотрим». «Три года назад надо было лучше смотреть!» Отвожу взгляд, успев заметить, как Мир кривится будто от зубной боли. Наша беззвучная пикировка остается незамеченной. А генеральный продолжает разливаться соловьем: — Юлия Александровна наш лучший аналитик. Незаменимый сотрудник. — Наши продажники молятся на Юлию Александровну, — влезает в диалог Ктоян. Стреляет по очереди взглядом то на меня, то на Мира. — Вы можете полностью довериться ее профессионализму. — Полностью довериться, говорите? Посмотрим, — тянет Мирослав. Он больше не улыбается, в его глазах штормовое предупреждение. К черту кофе! Мне нужен только коньяк. В кабинете приваливаюсь спиной к двери. Сердце колотится так, будто за мной черти гнались. В голове неудобоваримая каша из событий последнего часа. Ноги гудят, щеки сводит от фальшивой улыбки, которую я натягивала всякий раз, когда ко мне обращались. Я что-то говорила, отвечала на вопросы, но в памяти стерлись слова. Гулкая пустота. Обшариваю мини бар Ктоян в поисках спасительного коньяка. Наливаю прямо в кофейную чашку. Подумав снова о Соболеве и будущей перспективе работы с ним, доливаю до краев. Я заслужила. Сумасшедший день какой-то. Успеваю сделать один глоток, как дверь открывается. Дергаюсь, чуть не разлив коньяк себе на блузку. Отчего-то я была уверена, что в дверь сейчас войдет Соболев. Хотя зачем ему сюда приходить. Боже, мои нервы надо лечить. И точно не коньяком! Пара капель все-таки попадает на белый шелк, и я тихо матерюсь под нос. Ктоян загадочно улыбается, наблюдая за моими обезьяньими припадками. Осушаю чашку до дна под ее насмешливым взглядом. Коньяк согревающим теплом падает в желудок. — Юль, а я уже говорила, что распитие с утра горячительных — верный путь к алкоголизму? — От моей начальницы не укрылась кража из мини бара. — Уволишь будущую алкоголичку? — Ты мне слишком дорога. И, кстати, какое забавное совпадение, Юлия Александровна. Напомни мне, ты ведь была замужем, когда сюда устраивалась? И мужа твоего как раз звали Мирославом… Меня бесит внимание к его персоне. Неужели мало Соболеву сегодня было его оказано? — Ты как всегда внимательна, Сона. Особенно к мелочам… — Считаешь своего мужа мелочью? — Бывшего мужа. Мы давно развелись. — И что, при встрече даже сердечко не ёкнуло? — искушающе улыбается Ктоян. Я знаю эту улыбку. Сейчас в Соне борются любопытство и чувство такта. И судя по взгляду, любопытство одержало сокрушительную победу. Пожимаю плечами. Ну не рассказывать же, что сердечко у меня продолжает ёкать еще с прошлой пятницы. — Между нами давно ничего нет, Сонь. Мы просто бывшие… — Волей судьбы вынужденные работать в одной фирме? — Качает головой, и сережки мелодично звенят в такт. — Ну-ну.Глава 6. Бронепоезд
Юля — Боже, что на тебе надето?! — мама показательно морщится, я же только закатываю глаза. — Ты не могла что-то поприличнее найти… чем это? — Ты говоришь так, будто я пришла голой. — Моя дочь — дипломированный специалист. Никогда не понимала твоей тяги выглядеть, как проститутка! — На слишком громкий возглас к нам оборачиваются с соседних столиков. Началось. Для моей матери мой гардероб — лишний повод меня задеть. Ведь у меня всё всегда слишком. «Слишком коротко», «слишком откровенно», «слишком вызывающе», «слишком ярко», «это вообще не подходит к твоему оттенку кожи», «что за безвкусица?» Эти придирки я слышу постоянно на протяжении тридцати лет. Иногда мне кажется, что маме в детстве категорически запрещали играть в куклы, и свой гештальт она теперь закрывает через собственного ребенка. С дрожью вспоминаю платье-торт на выпускном. Мне тогда не хватало только диадемы, чтобы сходство с маминой принцессой было стопроцентным. — А разве проститутка не может иметь диплом? Ты слишком категорична к ним, мам. Вдруг из-за твоих слов где-то сейчас плачет девица низкой социальной ответственности со степенью доктора экономических наук? — Не говори чушь. — Мама показательно стучит ногтем по столешнице, будто вдалбливает каждое слово. Меня всегда раздражал этот жест. — Юлия, ты уже взрослая женщина, пора соответствовать! Еще сильнее меня раздражало это официальное «Юлия». Когда моей матери было необходимо прочитать очередную порцию нравоучений, она всегда обращалась ко мне полным именем. В современном языке есть отличный термин, подходящий к поведению моей обожаемой родительницы. Моя мама была удушающе токсична… — Я уже сделала заказ. Сегодня у них отличный лосось. — У меня аллергия на рыбу. Передай, пожалуйста, меню… — Не выдумывай, у тебя нет никакой аллергии! — Хорошо. Я ненавижу рыбу. — Рыба очень полезна. Там колоссально, — она намеренно подчеркивает это «колоссально», постукивая ногтем, — колоссально большое количество омега три и аминокислот. Твоей коже не помешает… И я еще думала, что хуже сегодняшний день быть не может? — Мам, думаю, ты прекрасно пообедаешь в гордом одиночестве, потому что я как никогда близка к тому, чтобы исполнить твою мечту и все-таки стать проституткой, — с этими словами резко отодвигаю свой стул. Похоже, я наелась. — Юлия, что за взбрыки?! Сядь немедленно. На нас же люди смотрят! — мама вкладывает в свой взгляд все кары египетские, которые мне предстоят, если я не подчинюсь. А еще моя мать безапелляционно деспотична. В нашей семье всё решает она, а не мой папа, застрявший между директорским креслом НИИ и каблуком. Иногда я представляю, что моя мама — это огромный бронепоезд, который бесполезно останавливать. Нужно просто отойти в сторону, иначе тебя сметет на бешеной скорости. Но в такие моменты, как сегодня, я согласна на эту жертву, если мама больше не будет меня кормить нотациями и рыбой, от одного вида которой меня тошнит. Когда мы с Соболевым развелись, моя мать объявила мне бойкот на три месяца. Она не разговаривала со мной, не отвечала на сообщения и передавала все требования через отца. Удивительно, что моя свекровь оказалась ко мне более отзывчивой, чем родная мать. Конечно, за холодной войной появилась долгожданная оттепель в наших отношениях, но всё равно они стали меньше походить на отношения мамы и дочки. И все-таки, это моя мама. Досчитав до десяти, смиренно возвращаюсь за стол переговоров. — Давай просто поедим, мам? У меня тяжелый день. Я не выдержу боевых действий на два фронта. Пока я вяло ковыряю стейк из лосося, мысли снова возвращаются к бывшему мужу. Как же так вышло, что мы снова вместе? Пусть и не в общепринятом смысле. Что за извраты судьбы? После кофе, наконец-то попавшим в мой организм, решаем прогуляться до сквера с фонтаном. Здесь деревья дают спасительную тень, от воды веет прохладой, и жара уже не кажется такой удушающей. В медитативной паузе наблюдаю за детьми, бегающими между струями воды. Они хохочут, брызгаются водой, гоняются друг за другом. Так выглядит абсолютное счастье. Вот бы мне к ним. Тогда моя мать пилила бы меня неделями. Как же! Взрослая тетка полезла в жаркий полдень в фонтан! Криво улыбаюсь от этой мысли. — Как дела на работе? Ничего нового? — Всё нормально. Работаем в штатном режиме. Ну не говорить же мне, что ее бывший зять прямо сейчас обживает свой новый кабинет. Вангую, заикнись я об этом, и наша холодная война выйдет на очередной виток.6.1
— Как дела у Михаила? — вопрос ставит меня в тупик, но на него мне ответить проще. — Мам, наши с ним дела закончились полгода назад. Михаил был моей уступкой маминому желанию во что бы то ни стало построить мою развалившуюся личную жизнь. Сын маминой подруги в лучшем своем проявлении. Успешный сорокалетний бизнесмен. Неженатый, любящий свою маму, свою машину, свою фигуру и свое отражение в зеркале. С ним я быстро поняла, что наши дороги, даже если пересекутся, навсегда будут идти параллельно друг другу вопреки всем законам геометрии. — И что? Он даже не поздравил тебя с днем рождения? Ни букета, ни конфет? Отрицательно качаю головой. Цветы-то мне как раз подарили, вот только даритель не тот. — Я думаю, больше не стоит ждать от него цветов. — Ну и ладно. — Мама подозрительно быстро соглашается, хотя я настроилась отбивать подачи. — В эти выходные мы с твоим отцом приглашены на юбилей. Ты же помнишь тетю Свету? Ей стукнет пятьдесят два. Ну да, юбилей же на любую дату. — Будут только самые близкие. Ее младший сын — Роман — возвращается из Штатов. Представляешь, он работает брокером! Думаю, вы найдете много общего… — Нет, нет, нет. Мам, мы это уже проходили! Моя личная жизнь — только моя. Я больше не хочу свиданий с перезрелыми сыновьями твоих многочисленных подруг и коллег! — Разве я что-то говорила о свидании? Просто тихое семейное торжество по случаю юбилея. Роман наслышан о тебе… О боже! Хочется завыть. — Мама, прекрати, пожалуйста, эти своднические штучки. — Молитвенно складываю ладони, пытаясь достучаться до нее. — Мне это не нужно. И я не готова сейчас к отношениям… — Ну и кого ты найдешь с твоим везением? Какого-нибудь чистильщика бассейнов в грязных портках? Тем более, я уже сказала, что ты придешь. Будет неприлично отказаться! Что тогда о нас скажут? То, что я давно выросла из того возраста, когда меня нельзя оставить дома одну, и что в некруглую дату юбилей случается раз в «никогда» лет, мало волнует мою мать. Логика здесь сегодня не нужна. Не удивлюсь, случись похороны, она бы нашла повод и туда меня затащить ради того, чтобы ее дочь перестала быть «той самой разведёнкой». — Им придется пережить мой отказ, а Роману подыскать другую соседку по несчастью… прости, за столом. Без меня, мам. — Юля, тебе ведь уже не восемнадцать! Пора уже задуматься о семье, о детях! В конце концов, ты не молодеешь, девочка моя. Вздрагиваю всем телом. А вот это был удар ниже пояса. Выскребаю из себя остатки выдержки. После общения с родной матерью мне хочется в запой на неделю, но… — Извини, мам, мне пора. — До конца обеда еще полчаса, но пытки не входили сегодня в меню. Целую ее в мягкую щеку, пахнущую бессменным ароматом духов, и спешу прочь. Внутри все кипит, плавится от обиды. Ну почему просто нельзя оставить меня в покое?! Разве я плохо живу? Взгляд падает на витрину книжного магазина. О, мне бы точно не помешал мануал по атравматичному общению с матерью. Телефон вибрирует. Какой-то спам пробился через блок. Сбрасываю вызов. Незнакомые номера на личный номер не принимаю принципиально. Но абонент не сдается. Звонит снова и снова. Досадливо поджимаю губы, но вместо того, чтобы скинуть номер в черный список, принимаю вызов. В эту секунду в голове глупая мысль, что Мирослав звонит с нового номера. — Здравствуйте, могу я поговорить с Юлией Александровной Соболевой? — вежливо просят на том конце провода. — Слушаю. — Вам знакома Алла Владимировна Тоцкая? — Допустим. С Алкой мы учились в параллели. Яркая, взрывная заводила и душа компании. Ни одна тусовка не обходилась без нее. Избалованная дочка депутата Тоцкого никогда не знала нужды в деньгах и работать после выпуска, по ее словам, не собиралась. Правда, слышала, что папа ее попался на взятке. Но у таких людей всегда на черный день припрятан бизнес другой. Как-то Алла писала мне в соцсетях. Спрашивала, как жизнь, как дела. Звала на какую-то неформальную встречу свободных художников. Взяла мой номер и пропала… — Алла Владимировна оформила кредитный договор с банком на сумму в десять миллионов рублей. — Рада за нее. При чем здесь я? — А при том, Юлия Александровна, что платить по кредиту госпожа Тоцкая не хочет. На связь не выходит, номер сменила… — Извините, мне не интересно. Всего доб… — А вот перебивать не стоит меня, Юленька. Я ведь пока с тобой по-хорошему разговариваю. В этом договоре ты указана, как контактное лицо по всем вопросам. — Голос неведомого собеседника холодеет на пару сотен градусов, а у меня вдруг пробегает морозец по коже. — Этого просто не может быть. Мы не общались очень давно… Сюр какой-то. Я вспоминаю, как видела сториз, где Алла зажигает на островах. «Мечты должны сбываться», — так она, кажется, подписала кадр, где белозубо улыбается на фоне океана. — Понимаю. Но платить всё равно придется. Давай встретимся. Нам есть о чем поговорить. — Я не собираюсь ни с кем встречаться. И уж тем более оплачивать чужие долги! Всего доброго! — выпаливаю и обрубаю вызов. Что еще за тупой развод на бабки? Какие кредиты и я в качестве контактного лица? На телефон одно за другим прилетают сообщения. Мой адрес. Адреса моих родителей и свёкров. Боже, да они даже приплели сюда моего бывшего мужа! И пока я ошарашенно смотрю на экран, застыв посреди тротуара, падает еще одно: «Достаточно информации? Соглашайся, и беседа будет для тебя приятной». Твою мать! Трясущимися руками лезу в инсту. В подписчиках нет никакой Аллы Тоцкой. Поиск выдает нулевой результат. Раздраженно смахиваю приложение и захожу в другую соцсеть. «Пользователь удалил свою страницу». Вот же сука. Уж лучше бы меня полчаса назад переехал бронепоезд.Глава 7. Толик
Юля — Юль, ты меня слушаешь? — в поток мыслей вклинился голос Ктоян. Вздрагиваю от неожиданности. Судя по угрожающим интонациям, свой вопрос она повторила не один раз. — Прости, Сона, задумалась. О чем ты говорила? — В среду Совет директоров, я хочу, чтобы ко вторнику был подготовлен квартальный отчет по показателям. Наш новый «дорогой» будет двигать идеи в массы. Надо быть готовой ко всему… — Сона резко прерывается и негромко чихает. — Будь здорова! Аллергия? — Если только на работу. В общем, жду информацию… И, Юль, прекращай дергаться, меня это нервирует. У тебя всё нормально? Утвердительно киваю, внутренне давая себе затрещину. Мои нервы ни к черту после того, как я снова встретила бывшего. Чертов Соболев! Мало тебе вернуться из прошлого и надежно оккупировать мое настоящее. Так ведь наглец не выходит из головы. О чем бы я ни думала, мысли постоянно сворачивают на кривую дорожку, где, как маньяк, притаился бывший. Мои сны наполнились неясными образами, где самый яркий — Мирослав Соболев. И всякий раз во сне я чего-то от него жду. Каждую клеточку тела охватывает это напряженное ожидание… А потом я просыпаюсь и еще долго прихожу в себя, так и не разгадав, чего же я жду. Мое подсознание сводит меня с ума. Мне везде теперь мерещится запах его туалетной воды — чуть горьковатый древесный аромат. За столько лет мой бывший муж не изменил себе в привычках. Его голос. Слыша его, я всякий раз замираю, мучительно мечтая провалиться сквозь этажи, а сердце стучит так, что, еще чуть-чуть, и выскочит из груди. Я даже перестала пользоваться лифтами, предпочитая бодрой трусцой подниматься на пятый этаж по лестнице. Будь я Бетменом или Человеком Пауком, я бы взбиралась в окно своего кабинета по стеклянной стене. А лучше и вовсе освоить телепортацию… Да, я избегаю Соболева всеми способами. Не возьмусь утверждать, что он ищет моей компании, но так мне спокойней. Относительно. Телефон вибрирует от входящего звонка. Тут же сбрасываю вызов. После того злополучного понедельника я ни разу больше не разговаривала с коллекторами. Чертова Тоцкая! Я так и не смогла выйти с ней на связь и потребовать объяснений. За рабочую неделю мой телефон атаковали сотни звонков с незнакомых номеров. Мой черный список еще никогда так активно не пополнялся. И все же, всякий раз, сбрасывая очередной звонок, мои пальцы беспричинно дрожат. — Снова эти? — Сона отвлекается от графиков на экране. — Достали! Я не понимаю, при чем здесь я?! Это вообще незаконно требовать выплат по кредиту с иного лица. Да будь я хоть трижды контактом для связи, пока я не созаёмщик или поручитель — какие нахрен ко мне претензии? — срываюсь, потому что ситуация из глупой превратилась в назойливую проблему. Меня бесят эти звонки. Я раздражена до предела невозможностью хоть как-то на это повлиять, кроме как игнорировать и дальше. — Мне сказать Вагику? Вагик Франсикович Ктоян, помимо очевидного статуса супруга Соны, носит лавры самого известного в городе инвестора и мецената. Почти все крупные торговые центры принадлежат ему. У такого человека есть не только огромные деньги, но и не менее обширные связи. Один звонок, и моя проблема решена, вот только… — Сонь, мне ведь никто не угрожает. Я пару раз даже пыталась сама перезвонить им. Бестолку. Абонент всегда недоступен. — Ну а менты на что? — А то ты не знаешь? «Вот, как убьют, тогда и приходите!» — сердито отмахиваюсь, занося «новый» контакт в список нежелательных. — Спасибо, но мне пока не нужна помощь. — Ты всегда можешь ко мне обратиться. Моя жалкая улыбка вместо тысячи слов. — Сона Артаковна, на оперативку к Мирославу Андреевичу. — В кабинет заглядывает Регина, вызывая во мне ступор очередным нарядом из секс-шопа. Стреляет в меня глазами, продолжая стоять в дверях. — Ждут только вас. Сона бросает взгляд на часы, а потом сердито поджимает губы. — Я ведь просила меня предупреждать заранее. — Сорри. Я забыла, — легкомысленно пожимает плечами это чудо. — Ну мы вас ждем, — с этими словами помощница Соболева закрывает за собой дверь. — Боже, куда смотрел этот мужчина, принимая на работу эту безмозглую курицу! — шипит себе под нос Ктоян, в спешке забирая планшет со стола. — Явно не туда, куда следовало. Оставшись одна, перевариваю еще одну неприятную новость. Меня бесит эта Регина.7.1
— Она скоро? — Из-за проблем с интернетом голос подруги в Зуме звучит, как из глубокого колодца. Ква-ква. — Паркуется. — По пути домой подравняв зубами маникюр, теперь предусмотрительно прячу за камерой улики от жены следака. Света из-за огромной чашки кофе смотрит на меня с укором, будто ей уже всё известно. На заднем плане маячит довольная мордашка наследницы кланов Войновых. Бурундуки оказались на диво живучими, и вот уже двадцать минут я медитирую на то, как Катюша ловит и отпускает в потолочный космос воздушные шары. У Светки в квартире нереальная тишина. Идем на рекорд. — Спорим, что Янка, как всегда, припаркуется за сто километров от твоего дома. Пожимаю плечами. — Пятница, пробки. Не удивлюсь, если так и будет. Способность сестры создать проблему из ничего до сих пор вызывает улыбку. В детстве мы с ней постоянно встревали в передряги. Хотя Янка будет с пеной у рта доказывать, что бедовая из сестер — я. — Выглядишь уставшей, Юль. У тебя все хорошо? Я работаю с бывшим. От одной мысли, что теперь мы с Мирославом как никогда близки, бросает в дрожь, потому что я не знаю… Черт возьми, я не знаю, как мне себя вести рядом с ним! Меня донимают коллекторы. На экране телефона непрочитанные уведомления о входящих звонках и сообщениях. «Возьми трубку!» «Тебе лучше ответить!» «ПЛАТИ ИЛИ БУДИТ ХУЖЕ!» «У тебя три дня!! Отсчет пошел». Моя мать настырно лезет в мою жизнь, играя сватью бабу Бабариху, а у меня нет сил осадить ее. Этот бронепоезд давно смял меня… Боже, подари моей матери тормоза! Потому что я паровозик, который не смог. А еще меня бесит молоденькая помощница бывшего. Ей всего двадцать два. По мнению Соны Регина беспросветно глупа. По словам женщин компании — вульгарна. А, судя по реакции мужчин, Лукина вызывает нехилый интерес. Но меня какого-то черта волнует только мнение одного конкретного мужчины. Почему именно она? Чем он руководствовался, если у этой девицы вместо мозгов кисель. — Всё нормально, Свет. Просто устала, — впервые за долгое время лгу подруге. Потому что не хочу вываливать на нее весь этот поток сознания. Мне бы самой разобраться… На том конце видеосвязи раздается оглушительный хлопок, а следом за ним — громкий детский плач. Света на секунду прикрывает глаза, губами шепча то ли молитвы всем богам, то ли проклятия. — Так. Этому миру снова нужна Супер Мать. Пока мы не разнесли полдома за час до прихода свекрови. — Очередная инспекция? — сочувствую подруге всей душой. Марина Ивановна с моей матерью могли бы составить друг другу конкуренцию по желанию контролировать всё и вся. — По мнению дражайшей Марии Ивановны я каждый день травлю ее обожаемого сына полуфабрикатами. «А у Женечки гастрит!» — Светке удается скопировать интонации свекрови, опекающей своего тридцатипятилетнего сына. — Она снова везет тебе ведро борща и сто килограмм голубцов? — Хуже, она будет готовить это здесь. Господи, дай мне терпения, чтобы выдержать этот день. — Прыскаем обе, потому что я точно знаю, чем заканчивается эта молитва. Но Света, подмигнув мне, под завывания дочери заканчивает: — Силы, заметь, Господи, не прошу, а то прибью нахрен! Всё, жду тебя на следующей неделе вместе с твоими огрызками, у меня запись на все выходные забита. Прячу руки от вездесущего ока. Надо же так было спалиться. Не успеваю я пережить своё фиаско, как в квартире раздается трель домофона. Первым, что вижу, открыв дверь — кривой зеленый куст в горшке. Следом в квартиру попадают малиновый вихрь… и Ира! Обнимаю подругу: — Ты смогла прийти! Прости, не хотела тебя дергать из-за мамы. — Разве Янке можно отказать? Да и мне полезно было развеяться, а то кроме больничных стен ничего не вижу, даже запах антисептика в носу мерещится. — Ира осторожно обнимает в ответ, удерживая в одной руке бумажные пакеты. — Как мама? — Лучше. Очередной курс химии начался легче, чем я предполагала. Давай сегодня не будем о болезнях. Хочу переключиться. — А это… — киваю на подозрительно звякнувшую ношу. — Ролы. И анестезия. — Янка выглядывает из кухни. — На случай, если появились мыслишки вернуться к блудному мужу. Будем наедать лишние килограммы и в случае чего проведем тебе открытую лоботомию.7.2
Специфический юмор у сестры от папочки. Как-то мы в детстве нашли у дяди Володи на компе рабочую папку с фотоотчетами с операций на открытом мозге. Впечатлились со всего размаху. — У меня глюки, или ты перекрасилась в малиновый? — замечаю перемены в имидже. — Классный цвет, скажи? — Сестра проводит рукой по малиновому ежику волос. А в детстве была таким белокурым ангелом… Куда всё делось? Эта заноза давно переплюнула меня по выходкам. Только из дома сбегала трижды. В школе дралась с мальчишками. Универ бросила, но после долгих уговоров отца вернулась и получила-таки диплом. Ни дня не проработала по специальности, зато успешно освоила дизайн интерьера и работает на себя. Два года назад сестра к ужасу семьи и Пашиному недовольству сбрила волосы под короткий ежик и теперь радует раз в три недели новой палитрой. На прошлой неделе был ядовито-зеленый. Пока Ира довольно жмурится, попивая очередную полезную бурду из стаканчика, а Боря внаглую проводит инспекцию лосося с филадельфии, мы в четыре руки накрываем будущую поляну изобилия. — Ну, за нас, девочки! — Янка звонко чокается со мной бокалом. Ира салютует своим, в нем, в отличие от наших, ни грамма алкоголя: — И чтобы было поменьше мудаков! — Кстати, про одного мудака я бы послушала, — Яна взглядом дает понять, что допрос начался. Со вздохом допиваю остатки вина. — Ну, слушайте… Спустя одну бутылку Пино Гриджо и коробочку макаронс — вместо того самого торта — подруги перестают удивляться превратностям судьбы. — Мда. Твой новый босс — твой бывший муж. Совпадение на грани фантастики. Я вот надеялась в душе, что он живет под мостом и загибается от неизлечимой болезни. От геморроя предателя, например. Ну, или что там у нас по списку дальше?.. Цистит изменщика, гастрит обманщика, рак… — Яна не щадит Соболева, но резко спохватывается и переводит виноватый взгляд на Иру. — Я свинья! Прости! — Проехали, не первый год уже варимся в этом. Юлёк, мама, кстати, просила передать тебе поздравления с днем рождения и пожелать крепкого здоровья. — Спасибо. Как она сейчас? — Вынесла мне мозг со своим ежегодным трипом по «ритуалкам», а так молодцом. Сказала, что после химии запишется на сайкл. Съездишь с нами? — На сайкл? Ира страдальчески кривится: — Если бы… Мне нужна моральная поддержка в этом кринжовом шоппинге. Мама в этот раз решила шагнуть дальше. Теперь у нас на повестке дня еще и надгробие… Боже. Я тут с ней уже покаталась в парочку мест. Знаешь, что она мне говорит? «Всё не то. Безвкусица какая-то». Милу вообще решила попросить сочинить ей стишок… на эпитафию! Такую просьбу к моему ребенку я отмела сразу. Не хватало ей еще после сумасбродного папаши еще и чокнутой на всю голову бабушки. Господи, ну что за дурдом! — закрывает лицо ладонями. Порывисто обнимаю Иру, с другой стороны прижимается колючка Яна. Если бы я могла передать подруге хоть часть своих сил… Пусть просто знает, что мы рядом. — Конечно, я пойду с тобой, — обещаю совершенно искренне. На что еще нужны друзья, как не поддержать в самый трудный час. Отправив Иру домой, оставшийся вечер проводим с сестрой за просмотром корейского сериала. Болтаем о разном, старательно не касаясь темы бывшего. Укладываемся спать далеко за полночь. Боря уютно тарахтит под боком сестры, когда я резко вспоминаю: — Что за куст ты мне принесла? — Это Толик. — У Яны любовь давать странные имена не только животным. — Решила, что этому дому нужна мужская энергия. Глажу между ушами еще один источник энергии, Боря тарахтит громче, потягиваясь. И пусть я была когда-то зла на сестру за то, что она принесла мне сиамскую кошку с чудаковатым именем Борис, сейчас я не представляю, как могла каждый вечер приходить в пустую квартиру. — И как ухаживать за этим кривым уродцем? — сдаюсь без боя, надеясь внутренне, что растение не загнется от моих «ровных» рук через месяц. Янка пихает меня локтем. — Сама ты кривая! Анатолий — благородный фикус Гинсенг. Но для тупых я оставила инструкцию рядом с горшком. Не знаю, по мне, так новоиспеченный житель напоминал корень мандрагоры из фильма про мальчика волшебника. Но, как говорится, дареному коню… — Хорошо, пусть будет Толик. — Юль, — Янка хитро поглядывает на меня, — а у Соболева оба глаза на месте? — Конечно, — отвечаю без раздумий. — Ты это к чему? — Да так… Значит, все-таки в жо… — Яна! Спи давай!Глава 8. Незваный гость
Юля — Ну где же они? Где же… — Взглядом обшариваю полки в гардеробе. Куда же делась моя коробка со счастливыми шпильками? Замечаю знакомый бренд не самой верхотуре и, наплевав на то, что в квартире есть аж четыре стула, смело ставлю ногу на первую полку. — Какого фига я их так далеко убрала? — пыхчу, переставляя ногу выше. С моим ростом я чувствую себя уверенно только на шпильках экстремальной длины. А сегодня мне, как никогда, нужно быть победителем! Сона загремела в инфекционку, и тот самый совет директоров теперь моя головная боль. И я точно не хочу сегодня никого подвести и уж тем более показаться полной дурой. Квартальная отчетность готова, презентация трижды проверена и столько же раз переделана, а моя речь отскакивает от зубов. Дело за малым… — Попалась, — ликующе урчу, ухватив край картона. Но в момент моего триумфа полка начинает подозрительно скрипеть, а следом раздается громкий треск, и я с визгом лечу на пол. Ногу царапает острой болью. Коробка с металлическим грохотом падает рядом. Молодец, Юля, ты только что чудом не угробила себя шпильками. Премия Дарвина тебя заждалась. — Черт! Да я просто победитель по жизни! Порез на ступне быстро наполняется кровью. С досадой оглядываю дело рук своих. Раскуроченная полка, весь шмот на полу, и я — героиня дня — в этом бедламе заливаю кровью белый турецкий ковер. Хаос за секунду ради коробки туфель! Боря прибежала поглядеть, что я тут учудила. Конечно, не только же соседям в шесть утра двигать диваны и катать металлические шары по полу… Погодите-ка… Металлические! Тянусь к коробке «удачливых» шпилек-убийц. — Ах ты… маленькая мерзавка! — Внутри вместо моих самых счастливых туфель лежат жестяная коробка бельгийского печенья и записка. «Ты сказала, что я могу их брать, когда мне надо. Мне ОЧЕНЬ было надо!» Кое-как ковыляю до ванной в поисках перекиси, по пути прихватываю телефон и пишу гневное смс: Джулл: «Ты сперла мои туфли!!!» Не особо надеюсь на ответ в семь утра. Сестру обычно до обеда не добудишься. Но телефон тренькает моментально. Янка_Горячо: «Позаимствовала!» Джулл: «А спросить?!» Янка_Горячо: «Я до сих пор храню то видео с твоими пьяными признаниями в любви и клятвенным обещанием дать эти туфли по первой просьбе. Могу прислать. Нннада?» Янка_Горячо: «У тебя все равно этой обуви столько, будто ты не женщина, а сороконожка!» Бррр. Вздрагиваю, представив, что у меня не пара ног, а сорок. С детства терпеть не могу насекомых. Янка_Горячо: «Не пыхти. Кушай печеньки. Я верну их в лучшем виде». Ну вот как с ней спорить? На курьера уже нет времени. Джулл: «Так сильно были нужны?» Янка_Горячо: «Очень!» Джулл: «Прощена. Но в следующий раз хоть обозначься, а не кради их из дома как ниндзя». Янка_Горячо: «Спасибро, сис. Они реально счастливые! Я в них выбила себе выгодный заказ». Залепив пластырем порез на ноге, возвращаюсь к полю битвы. Мда. Обломки вперемешку с вещами разбросаны по заляпанному кровью ковру. Оглядываю придирчиво свой гардероб. Ну что ж, надену сегодня вторые по удачливости босоножки… Я собираюсь поставить чайник с целью запить и заесть щедрое Янкино «спасибро», когда в квартире оживает домофон. Первая сумасшедшая мысль — я залила соседей! Один раз у меня уже слетал фильтр для воды в кухне. Но на первый и на второй взгляд всё в порядке, домофон же настойчиво продолжает требовать внимания. Вторая мысль заставляет внутренне напрячься. Коллекторы ведь прекрасно знают, где я живу. А вдруг они решили перейти от слов к делу? Мамочки! Мурашки шагают вдоль позвоночника, стоит представить, что ко мне вломятся злые дядьки. А я тут совсем одна, не считать же кошку и кривой фикус в горшке группой поддержки?8.1
Что могут сделать со мной эти неадекваты? Я вдруг снова себя ощущаю девчонкой, которая забыла запереть дверь квартиры. Страх горячей приливной волной накатывает, кожа моментально становится липкой и холодной от пота. Тогда у меня, обезумевшей от страха, хватило сил вырваться и сбежать в подъезд. А там звонить во все двери и кричать о помощи. Пьяный сосед, ввалившийся не в свою квартиру, остался в прошлом. Как и та испуганная до истерики девочка. И сейчас раннее утро, а не ночь. Входная дверь заперта на все обороты. На секунду отпускает. Но кто-то продолжает игнорировать все правила приличия, набирая номер моей квартиры вновь и вновь. Давай, Юля, соберись! Ты в своем доме, в конце концов! Ты взрослая независимая женщина! У тебя кошка и самый красивый уродец в горшке. Никакие незваные гости тебе не страшны. Трель домофона не прекращается, и я решаю поступить по-взрослому! Просто отключаю звук. — Тшшш. Притворимся, что дома никого нет. Да, Борь? — Кошка согласно жмурит хитрые глазищи. На кухне сердито вибрирует телефон, а мне уже хочется забиться в самую глубокую нишу в гардеробе. А лучше спрятаться на дно жестяной банки с печеньем. Раздражение вскипает пенной шапкой, вытесняя страх. Как же всё достало! Осмелевшая за тремя замками хватаю смартфон и рявкаю: — Если вы еще хоть раз позвоните мне, я пойду в полицию! Но в ответ вместо угроз слышу короткий смешок, а потом голос моего бывшего мужа запускает внутри ядерную реакцию. — И тебе доброго утра, Юль. Поклонники одолели? — Ревнуешь? — ляпаю раньше, чем до меня доходит, кому и что я говорю. Черт. Черт. Черт! Юля, как можно было так забыться? Стыд жгучей волной приливает к щекам. Надо же быть такой дурой. И пока мой босс не решил, что я тут совсем сошла с ума, тараторю: — В смысле, доброго утра, Мирослав Андреевич… — Можно просто Мирослав, — перебивает этот невозможный мужчина, сбивая весь мой деловой тон. Я тихо чертыхаюсь, но гну свою линию: — Мирослав, вы что-то хотели… — Ты. — Прилетает тут же в ответ. Да он издевается надо мной! — Уточнить по поводу сегодняшнего совещания? — заканчиваю свою мысль. Это не первый мой совет директоров, но обычно мое присутствие ограничивалось короткими консультациями по проектам, которые я вела в одиночку. Я уверена в работе отдела на все двести процентов, но отчего-то в этот раз хотелось, чтобы всё было идеально. Чтобы Мир видел, какая крутая у него команда. И что я в этой компании не просто бумажки из одной стопки в другую перекладываю. — Вообще-то, я хотел глянуть на последние твои выкладки по инвесторам, — Мир что-то еще говорит, а мое сердце ускоряет ритм. Этот голос. Раньше я млела, растекалась лужицей у его ног, только бы он продолжал говорить этим бархатным баритоном. Он будто гладил мои сенсоры. Когда-то я его любила. А сейчас… А сейчас надо собраться с мыслями. Выкладки — это важно… Стоп! — Подожди…те, но я вчера отправила всё на рабочий планшет. Регина должна была… — Увы, с Региной это случается. Папку ведь ты домой захватила? Та самая красная папка прямо сейчас лежит передо мной на столе. Сверяюсь с часами. Если повезет, то в офисе я буду через полчаса. — Я сейчас привезу ее. Буквально пятнадцать минут! — Вру, смиряясь с тем, что словлю пару тройку штрафов за превышение. — Не торопись. Просто спускайся и не забудь захватить документы, — оставив такие странные инструкции, Соболев отключается. Озадаченно смотрю на экран смартфона. Это что сейчас такое было? Что значит «спускайся»? Выглядываю из окна и замечаю во дворе незнакомый черный автомобиль, водителя мне не видно, но я уже догадываюсь, кто за рулем. Мое сердце как ошалелое стучит, пока я в спешке собираюсь. В зеркале вижу копию Ктоян — передумав в последний момент, я отдала предпочтение черным топу и брюкам палаццо. Легкий для аномальной жары мейк и капелька духов завершают образ. Оглядываю себя и вдруг ловлю на мысли: «Достаточно ли красивое белье я надела?» Боже, о чем я думаю? Зеркальный двойник заливается пятнами краски, и я чувствую… нет, не злость. А предвкушение! Впервые за долгое время мне хочется не сбежать, а подергать тигра за усы. Двойник синхронно со мной улыбается, и я, прихватив сумочку и папку, покидаю свой уютный бастион.8.2
Завидев меня, Мирослав выходит из машины и идет мне навстречу. Зачем-то считаю наши шаги на сближение. Два, три, четыре… на пятом мы оба останавливаемся. — Держи, — вместо приветствия протягиваю папку. Мирослав забирает ее, но не спешит уходить. Несколько томительных секунд мы разглядываем друг друга. Соболев одет стильно в противоположную мне цветовую гамму, что только подчеркивает его природную смуглость. Широкие плечи обтягивает белый хлопок. С улыбкой замечаю закатанные рукава рубашки — Мир в рубашках терпеть не мог короткие рукава а-ля футболка. Не смотря на то, что бывший муж гладко выбрит и свеж, все равно вижу — под его глазами залегли тени, а в уголках рта обозначились горькие складки. Улыбка гаснет. Мне вдруг хочется коснуться его щеки рукой, стереть эти заломы и пообещать, что всё обязательно наладится и будет хорошо. «Юля, это больше тебя не касается. У него наверняка есть женщина, которая его утешит», — эта мысль отрезвляет. — Я подвезу тебя, — Мир говорит это без намека на вопрос. — Если ты не забыл, у меня есть права и даже машина, — хмыкаю, обходя его и шагая в сторону своей ласточки. Нога подворачивается, и я, нелепо взмахнув руками, пытаюсь поймать равновесие на ультратонких шпильках. Каблук подозрительно хрустит, но в последний момент мне удается не поцеловать носом асфальт. — Ну если у тебя есть лишнее время… и четыре колеса, — летит в спину. Да твою же мать! Ахнув, смотрю на вопиющий акт вандализма. Шины спущены вкруг. И не просто открутили колпачки, порезали так, чтобы ни один шиномонтаж не взялся за это. Какие же всё-таки твари! Несколько дней назад на капот мне положили кирпич, заботливо обернутый в копию кредитного договора с той самой Тоцкой. Ну почему кому-то всё сходит с рук, а мне — какашка на палочке? Бедная моя Астра! От обиды слезы наворачиваются на глаза. Сердито вытираю их. Не сейчас! Не при бывшем муже. Бросаю взгляд на него через плечо. Соболеву дела нет до моей драмы. Прислонив телефон к уху, он активно жестикулирует, что-то проговаривая собеседнику. Отворачиваюсь от него, обнимая себя за плечи. «А чего ты хотела, Юль? Чтобы он бросился решать твои проблемы? Пожалел? Наказал этих оборзевших козлов?» Да, черт возьми! Да! «Так, может, тогда и разводиться не надо было? Стереть из памяти то, что видела. Выкинуть из головы мысли об измене и счастливо жить дальше, строя из себя невинную овцу. И три года после развода забыть. Так надо, Юль?» Вскрываю этот болезненный нарыв без анестезии. Вот так надо. И никаких больше иллюзий. Я справлюсь. — Надо найти хорошее охранное агентство… или законника какого, что в таких случаях надо вообще делать? — говорю себе под нос больше для успокоения. — Юль, ты о чем, какое еще охранное агентство? — Не замечаю, как Мир оказывается рядом. — Давай ключи. Я вызвал эвакуатор. Ребята сейчас заберут ее, резину поменяют, колеса отбалансируют. К вечеру вернут в лучшем виде… Еще на фразе «вызвал эвакуатор» я не свожу удивленного взгляда с Соболева. Три года я решала свои проблемы сама, сложно теперь поверить, что я имею право вот так легко их переложить на чужие плечи… «Но эти-то как раз не чужие», — мыслишка-предательница раскачивает чашу весов между «принять» и «отказаться». Когда-то ты был всем для меня, Мир. Всем моим миром. Я растворилась в наших отношениях без остатка, за что потом и поплатилась. А сейчас, чего я хочу сейчас? Спасатьсябегством или сражаться? «Забудь, Юль. Это сражение проиграно всухую. Бегать на таких шпильках — самоубийство. Твой удел — терпеть молча», — ловлю воздух ртом, раздавая себе ментальных целительных оплеух. Встречаюсь с вопросом в темных глазах Соболева и, покачав головой, молча иду к авто бывшего мужа.Глава 9. Счастливые туфли
Мир Не отпускает. Сегодня понял это с отчетливой ясностью, когда в очередной раз примчался сторожить под ее окнами. Это уже мой третий визит. Такими темпами можно переквалифицироваться в сталкеры. Всю душу ведь мне вымотала. Магия какая-то… Пока не видел ее, чувства все будто под замком были. Но стоило встретить снова, как ящичек Пандоры разлетелся на куски. Повылезали мои демоны. ПОХОТЬ. ЖЕЛАНИЕ. Всю ее облизал взглядом на сто раз. От макушки светлых волос до кончиков туфель. Женщин вокруг тысячи, а хочется только одну. Ту, что предал и оставил в неведении. ЗЛОСТЬ. ГНЕВ. РЕВНОСТЬ. Мысль о возможном сопернике кипятит кровь, сжимаю со всей силы руль, представляя, как Юля и какой-то Борис вместе. Ктоян в телефонном разговоре с ней несколько раз упоминала этого мужика в контексте совместного проживания. Глупо было надеяться, что Юлька будет ждать меня. Вдвойне глупо было приезжать к ней домой, чтобы в этом убедиться. Ну встретил бы я его на пороге ее квартиры, дальше-то что? ЗАВИСТЬ. Даже выбей я этому «счастливчику» зубы и пересчитай ребра, от этого расклад не изменится. До зеленых чертей завидую. Душит это чувство так, будто я все еще имею на свою бывшую жену хоть какие-то права. Стоило бы смириться с тем, что она выбрала не меня. А всё равно гнетет. Какому-то хрену ее улыбки, мне же — полный игнор. Всю дорогу до офиса моя Снежная королева молчит. Салон пропах ее духами. Мне кажется — я сам пропитался им насквозь. Вдыхаю глубже, вбираю в себя всё до молекулы. Надышаться ею не могу. Поплыл как дурак еще тогда, при первой встрече… И до сих пор не отпускает. Странное чувство, потому что я не знаю, чего ожидать от Юли. Бывшая жена морозит, старательно делая вид, что кроме отношений начальник подчиненная нас ничего не связывает. Но ведь тогда, в ее день рождения, и на том дурацком собрании я чувствовал от нее вызов. Искру интереса видел в глазах. И сейчас, когда шла мне навстречу от дверей подъезда, горела решимостью, а потом — раз — и всё потухло. Спряталась за бронированным стеклом отчужденности. Выколупать бы ее оттуда и хорошенько нашлепать по заднице. Да кто ж даст. Сбежит ведь. Всегда так делала, когда чувствовала уязвимость. Избежать конфликта для нее проще, чем вступить в конфронтацию и отстоять свою точку зрения. Когда познакомился поближе с ее семьей, все вопросы отпали. У руля там Людмила Ивановна, а не тесть. Тещенька золотая воспитала идеального биоробота, которая никогда не должна ошибаться. А чуть что — мамаша с наставлениями тут как тут. Вспоминаю, как она вечно приседала Юльке на уши по поводу наших отношений, и зубы сводит от желания встретиться и наконец послать тещу куда подальше. Чтобы больше не промывала дочери мозги. Дала жить спокойно. Но тема матери у нас и тогда, в браке, была табу. Для Юльки ее тиранистая мамаша — эталон, недостижимый идеал, которую она всегда боялась разочаровать. Мисс Разочарование, отвернувшись к окну, с напускным энтузиазмом разглядывает старенькую Приору в соседнем ряду так, будто ничего важнее нет. Хочется встряхнуть ее, чтобы ожила наконец. Хочется… да много чего хочется. Но прямо сейчас всё, чего я желаю, чтобы она снова взглянула на меня. Отсчитывая секунды светофора, прикидываю в голове, чтобы такого сказать… — «Юль, у тебя мужик тут изнемогает», — брякну это и тут же получу порцию льда и снега в табло. — «Да мне нахрен не сдалась твоя папка! Я еще вчера изучил всю доступную информацию и готов поставить раком весь ваш протухший Совет». — После такого заявления она мне все лицо расцарапает, выбросит эту треклятую папку и сама катапультируется из салона. Мозг буксует, но не генерирует ни одной нормальной версии диалога. Вместо этого щелкаю каналы радио, пока не звучат знакомые слова. «I don't quite know How to say How I feel Those three words Are said too much They're not enough».[2] Юля поворачивается ко мне настолько стремительно, что я бью по тормозам, на автомате врубая аварийку. Мы стоим в потоке разгневанных моей выходкой автомобилистов, кругом сигналят, но я не свожу взгляда с ее лица. Стена дала трещину, а за ней прячется буря эмоций.9.1
По радио крутят «нашу» песню. На концерте именно этой группы я сделал своей девушке предложение. Под их музыку кружил жену в первом танце новобрачных. «If I lay here If I just lay here Would you lie with me and just forget the world?» И сейчас, глядя в ее растерянные глаза, я хочу спросить, готова ли она забыть весь мир ради меня? «All that I am All that I ever was Is here in your perfect eyes, they're all I can see». Время растягивается в бесконечность, нутром чую, вот он, тот самый переломный момент. Давай же! — Юль, я… Давай погов… — Выключи! — перебивает меня. — Сейчас же! — Кричит, а из ее глаз катятся слезы. Ее гнев меня оглушает. Молча вырубаю звук. Тишина после этих слов в салоне мертвая. Вот и момент тебе, Соболев. Когда Юлька снова отворачивается от меня, вытирая влагу с щек, чувствую себя последней сволочью. На совете директоров Юля отстраненно дополняет мой доклад. Она явно блуждает мыслями где-то не здесь, но я стараюсь делать свою работу, не отвлекаясь на такой раздражающий фактор, как бывшая жена. Не все директора поддержали мою идею сменить курс фирмы на более прогрессивный. Что ж, ожидаемо. Новое всегда пугает. Но эти риски оправданы! Совет превращается в дебаты и затягивается до перерыва на ланч. Юлька сбегает первой, и после обеда уже не возвращается в переговорную. К концу дня валюсь от усталости. Голова раскалывается от безуспешных попыток убедить Совет в необходимости реноваций. Голоса разделились. Но сдаваться пока рано, с некоторыми мыслями стоит свыкнуться, принять. Это будет завтра. А сегодня — одиннадцатый час ночи, дорога домой, пустая квартира и вчерашняя пицца вместо ужина. Лифт приглашающе раздвигает створки, из последних сил шагаю внутрь и нажимаю первый этаж. — Подождите, пожалуйста! — Юля спешит на своих тонких шпильках, но завидев меня, резко останавливается. Мы смотрим друг на друга, но никто не двигается с места. Впервые позволяю себе не надевать маску вежливости, не раздвигать губы в искусственной улыбке. Гляжу на застывшую в шаге от меня жену пустым, заебанным взглядом. Утренний порыв всё ей объяснить утих. Просто нет сил снова убеждать, пусть даже она как никто другой заслуживает правды. Приглашающе киваю ей головой, не трачу слова. Сегодня и так было слишком много пустых разговоров. Секунду Юля медлит, будто решается на что-то, а потом делает последний шаг… В то же мгновение створки закрываются, лифт дергается, и моя бывшая жена, вскрикнув, падает ко мне в объятия… Балансируем в полнейшей темноте. Юлька хватается за меня в поисках опоры, и я сжимаю ее, задержав дыхание. Знаю, что бесполезно. Ее запах преследует меня весь чертов день. Бывшая жена возится, пытаясь выбраться из кольца рук, но снова теряет равновесие и тихо шипит сквозь зубы. — Эй, всё в порядке? — задаю самый глупый вопрос только для того, чтобы разбить тишину. За что тут же получаю макушкой в подбородок. Стискиваю сильнее, и жена затихает пойманной птицей. Мы так близко, что я чувствую, как ее сердце барабанит в мою ладонь, но не позволяю руке опуститься с лопатки ни на сантиметр ниже. — А ты сам как думаешь? Я застряла в лифте, в кромешной темноте, да еще и в твоей компании. Хмыкаю. Да уж, о такой компании она вряд ли мечтала. — Отпусти уже! — Юлькин тычок в ребра еле ощутим, но по интонациям понимаю, что бывшая жена в ярости. Разгадывать ребус плохого настроения женщины — та еще мука, поэтому я послушно разжимаю объятия. Судя по шагам, Юля отступила в самый угол. И пусть я могу с легкостью до нее дотянуться, не спешу нарушать личное пространство. Вместо этого нащупываю кнопку вызова диспетчера на панели. В ответ тишина. На всякий случай повторяю этот трюк дважды. Достаю смартфон из кармана. Вне зоны доступа. — Что у тебя со связью? — забавно говорить это в темноту, но не думаю, что Юлька обрадуется новости, что нас некому вызволять. — Телефон в сумке… Пытаюсь вспомнить, было ли что-то в руках у жены до того, как лифт встал. — А сумка твоя? — Сумка в такси. — Утка в зайце, заяц в сундуке, а дома ждет Борис Бессмертный, — выдыхаю еле слышно. — Что прости? — Да говорю, как же тебя Василису Премудрую угораздило застрять здесь со мной… — Поворачиваю голову в сторону ее голоса. — Ты же спринт сдаешь каждый день по лестнице. — Откуда ты знаешь? — удивленно и слегка растерянно. — Юль, я, может, и мудак, но не дебил, — говорю откровенно. Злость бурлит в крови, потому что бесит. — Шарахаешься от меня, как от прокаженного. Неужели я такое чудовище? Выпаливаю в сердцах, а у самого горит в груди от боли. Там кислота выжигает до костей от осознания, что всё идет не так, как я планировал. Я ведь хотел совершенно по-другому.9.2
Поначалу улавливаю какой-то звук похожий на треск. И тут же следом громкий вздох. — У тебя там всё в порядке? — Я только что сломала каблук. Вторая счастливая пара туфель, — тихо, с расстановкой проговорила из своего угла жена. Боюсь предположить, что же стало с первой «счастливой» парой, но только открываю рот, чтобы схохмить, как слышу всхлип. Раз, другой. А потом они становятся громче. — Ну ты чего, Юль? Это же просто туфли. Починить, и все дела… — предпринимаю попытку обуздать истерику в самом ее зародыше, но проигрываю по всем фронтам, когда Юля вопит в ответ: — Просто туфли, да? Ерунда-то какая, так ведь ты думаешь, а?! Может, у тебя, Соболев, всё и просто, а я вот так — «просто» — больше не могу! Ну п-почему это происходит со мной? Жила себе спокойно, а потом всё навалилось комом, когда п-появился ты. А ты… ты знал! Знал с самого начала, что вернешься в город. Что п-придешь в нашу компанию. Что б-будешь работать со мной. Но даже слова мне не сказал… А я… Я как дура выгляделаааа… — Тихие всхлипы переходят в рыдания. Черт. Никогда не выносил женских слез. На стенку лезть хочется, потому что, в основном, причина их — я. По отношению к бывшей жене я был несправедлив. Последний год нашей семейной жизни так точно. Юля постоянно плакала, а я вместо того, чтобы мирно все загасить, подливал масла в огонь. — Ну всё, иди сюда, — поворачиваюсь на голос… Чтобы через секунду увидеть звезды. — Ай! Женщина, да ты меня без зрения решила оставить?! Вместо искр из глаза уже катятся слезы. Пытаюсь проморгаться, но толку-то, если тут и так темно, как в заднице. В следующую секунду прохладные ладони касаются лица, на этот раз без вреда для моих органов чувств. — Б-боже, Мир, прости меня, п-пожалуйста, — всё еще заикаясь от недавней истерики, умоляет Юля. — Я-я… просто хотела… Не думала, что п-попаду… И безошибочно ослепила меня, солнце мое. Как у тебя это выходит, ума не приложу? С виду такая маленькая, безобидная куколка. Сгребаю жену в охапку. Не встретив сопротивления, тут же наглею и утыкаюсь ей в волосы, втягиваю в себя сладковатый запах. Интересно, она всегда так чудесно пахла… весной, теплом и чем-то таким родным? — Всё нормально. Жить буду. Ты только, пожалуйста, не плачь, — прошу тихо. Признание жжет язык, и я предпринимаю очередную попытку: — Давай поговорим? — Боже, о чем? Я не знаю, зачем ты приехал, Мир, но прошу тебя, давай не будем поднимать эту муть снова? Я тебя давно отпустила. Не хочу вспоминать… Не хочу. Хоть ты меня сегодня пожалей, а? — Юля говорит это, уткнувшись мне лицом в рубашку. Глухо, обреченно. И каждое слово режет наживую. Честно, я сам не в восторге от себя прошлого. Но мне начало казаться, что я изменился. «Что, готов идти дальше, да, герой? Готов начать все с чистого листа? А если ей это не надо?» — даю себе ментальных оплеух, потому что и сам ничего не знаю. Черт возьми, не знаю я, как дальше быть! Сжимаю руки чуть сильнее, впитываю ее тепло. Такая хрупкая… Надави я чуть сильнее, и сломаю. Если уже это не сделал. Подонок ты, все-таки, Соболев. Во рту разливается горечь, и я вместо того, чтобы крутить эту шарманку снова и снова, говорю о совершенно ином: — Я и не должен быть здесь. Хмм… Не совсем верно выразился. Я прекрасно справлялся со своими задачами в Москве и оставался бы там и дальше, если бы не планы руководства о слиянии… Изначально вашу эту конторку… — За это тут же получаю щипок. — Эй, давай без увечий. Ладно, вашу компанию — так устроит? — решено было отправить в утиль. Больше семидесяти процентов работников под сокращение, базы и все наработки мы бы забрали себе, оставив от Армады одно только название. — А ты, значит, как Робин Гуд, бросился спасать обездоленных и униженных? — Язва. — Невесомо касаюсь губами макушки, пряча улыбку. — А я просто умею считать и прекрасно понимаю, что компания с такой репутацией и персоналом способна на большее, чем быть разменной монетой в игре директоров. — Откуда такие познания, Соболев? Неужто ты успел свести дружбу с Советом? — Регина подсказала. — Эта Силиконовая долина что-то понимает не только в маникюре? На замечание у меня вырывается смешок. Встряхиваю ойкнувшую Юльку. — Полегче, Юлия Александровна. Регина очень ценный кадр, — выделяю слово «очень». — Ее родной дед в Совете со времен мамонтов. Спицин, ты должно быть знаешь, о ком я говорю.9.3
Кивок головой подтверждает мои слова, и я продолжаю: — Регине была очень нужна красивая запись в трудовой, а мне помощница, которая не будет мешаться под ногами и лезть ко мне в трусы. — По ней и не скажешь, что она об этом не мечтает, — сердито замечает, а я отчего-то лыблюсь как дурак от этой короткой вспышки ревности. — Не суди книгу по обложке. Регина неплохая девочка. И, думаю, ее интересуют дяденьки постарше. Мы замолкаем, так и не расцепив объятий. Чуть покачиваю Юлю, стараясь скрыть от жены то, что кое-кто даже слишком рад ее близости. Боюсь, она не поймет меня правильно, если я потрусь об ее бедро стояком. — Значит, ты приехал сюда не ради меня? Не ожидал этого вопроса. Но я когда-то дал себе зарок не врать и сейчас говорю со всей доступной прямотой: — Честно, не знаю. После моих слов Юля отстраняется, а я не смею ее держать. Наступает тишина. Она неудобная, потому что я, и правда, не знаю, как правильно ответить на такой вопрос. Не с новыми вводными. Да, я думал о тебе, когда решил вернуться в родной город. Да, я прокручивал в голове, что скажу тебе в оправдание ошибок прошлого. Да, ты мне снишься. И если бы это были просто бытовые ситуации. В моих снах, пропахших сексом, желанием, на сбившихся простынях мы сношаемся, как кролики. Почти каждую ночь я трахаю тебя, как в последний раз. А на утро просыпаюсь один с осознанием, что это только мои фантазии. И нет, я ни за что не полезу в твою жизнь, зная, как отчаянно ты пытаешься построить что-то новое на руинах прошлого. — Юль, я… — Знаешь, Мир… Начинаем одновременно, но замолкаем, когда загорается свет, ослепив в очередной раз. Лифт приходит в движение. Момент откровений упущен… Наш тет-а-тет подошел к концу. На парковке почти никого. Провожаю бывшую жену к такси, но в последний момент останавливаю ее у своей машины: — Подожди здесь, пожалуйста. Я отвезу тебя домой. — Вижу по ее вспыхнувшим глазам, что собирается возразить. — Юль, не спорь. На улице ночь, мужик промариновался почти час, ожидая тебя. Чудо, что не уехал с вещами. Мне будет спокойней, если я сам тебя провожу. Расплачиваюсь с такси и, прихватив сумочку жены, спешу доставить свою Снежную королеву обратно в ее ледяной дворец. Всю дорогу до дома Юля сидит с закрытыми глазами. Можно было бы подумать, что она спит, но иногда ее губы трогает еле заметная улыбка. А утром чуть не плакала… Царапает на подкорке ее фраза, брошенная тогда у «обезноженной» тачки. Ей нужна помощь? Какое еще нахрен охранное агентство? От кого и что она собралась охранять? Впрочем, Соболев, это не твое собачье дело. Отключи уже ревнивого самца и вези принцессу домой. Стискиваю зубы. Калит просто, что Юля, по сути, таскается одна ночами, когда ее ебарь где-то прохлаждается. Но сейчас она здесь, со мной, и нам обоим уютно в одном пространстве на двоих. Мы не спорим, не цепляемся друг к другу. Засбоивший, как нельзя кстати, лифт будто сдвинул наши отношения с мертвой точки вечно грызущихся бывших. «Быть может, это начало хорошей дружбы?» — мысленно ободряю себя и тут же кидаю взгляд на жену. Ну как с такой можно просто дружить? У ее дома стоит на всех четырех новых колесах Опель. Парни красавчики. Тянусь к бардачку, случайно задев Юлино колено. — Прости. Держи ключи, — протягиваю брелок пунцовой от смущения жене. Юля берет их аккуратно, едва касаясь моей ладони. — Спасибо тебе, Мир! Ты меня так сильно сегодня выручил! Правда. И прости меня за истерику, — в порыве благодарности она тянется ко мне и звонко чмокает в щеку. Кровь тут же вскипает, а дыхание учащается. Мягко перехватываю ее ладонь и целую тыльную сторону. — Всегда пожалуйста. Обращайся, если что. Но впредь постарайся не целовать меня с такой страстью. У меня ведь тоже есть границы дозволенного. — По мере того, как я говорю, ее глаза расширяются, а щеки алеют. — Иначе, боюсь, нам предстоит очень серьезный разговор с твоим этим Борисом. — Откуда ты знаешь? — в ее глазах плещется непонимание. — Птичка на хвосте принесла. Выбравшись в теплую ночь, Юля с улыбкой качает головой. — До завтра, Мир. — Почему в этом прощании я слышу больше, чем просто дань вежливости? — Я подожду, когда ты зайдешь в подъезд. — Смотрю на свою жену, жалея, что не меня она будет встречать на пороге дома. Красивая, даже с потеками туши и поджатой по-птичьи ногой в изувеченной туфле. Юля успевает сделать один неловкий шаг, как я наклоняюсь к пассажирскому окну: — Можно вопрос? — Получив кивок, продолжаю: — О чем ты сейчас думала? — Да так. О вилках, о котах, о ерунде всякой.Глава 10. Свадебное платье
Юля — Ты должна как-то повлиять на свою мать! — Папа — по сложившейся уже привычке орать на подчиненных — почти кричит мне это в трубку, пока я пытаюсь работать. Неделя без Соны вышла тяжкой, но врачи ни в какую не соглашаются отпускать ее раньше времени. — Что на этот раз, пап? Она снова заставляет тебя пить те тибетские сборы? Довести до горячки академика наук под силу только моей маме. Сочувствую совершенно искренне, эти саше с неизвестными науке травами мне приходится втихую выбрасывать и врать, что очень хороший сбор. Однажды Штрилиц как никогда был близок к провалу, когда я расхваливала очередное саше и врала напропалую, что после волшебного чая чувствую себя посвежевшей и сплю без задних ног. Мама тогда долго смотрела на меня нечитаемым взглядом, пока не сообщила, что этот сбор был от поноса. Что ж, словесный понос у меня быстро иссяк. — У тети Риммы аллергия на шерсть! И я планировал, что это исчадие ада останется дома, но твоей же матери неймется… Когда я проводила каникулы у старшей папиной сестры, я тоже думала, что она исчадие ада. Но папа, конечно же, не про любимую сестру так. А про собаку… Родители женаты больше тридцати лет, и все так же находят поводы для конфронтации. После смерти их старого мопса Ричарда, папа говорил, что никаких больше собак в доме не будет. Но когда мама взялась с удвоенной силой опекать единственного мужчину в семье, первым предложил завести еще одного четвероногого друга. Крошечный шпиц с ягодным именем Брусника со всей полнотой ее крохотной души обожает свою приемную маму и… ненавидит отца. Эта бестия грызет его ботинки, писается от одного только его голоса, бесконечно лает и просто играет роль маленького генератора хаоса… И при всем при этом полностью устраивает моего вечно ворчащего папу. Потому что бережет его нервную систему от посягательств моей матери. — Не думала, что от такой крошки столько проблем. — Ты что не знаешь свою мать?! Да мы пока едем в Ленту она успевает дать тысячу указаний. Закрой окно, собаке дует. Включи кондиционер, Бусе жарко! Ты взял пеленки, игрушки, воду, еду… И так по кругу! А у меня сто шестьдесят научных сотрудников! У меня отпуск всего неделя! — Пап, пап! Я всё поняла. Может, оставить Бусю дома? Буду заглядывать к ней после работы, выгуливать… — Мы тут решили с мамой, что в наше отсутствие собака поживет у тебя. Перевожу на человеческий. Мама сказала папе, что собаку надо отвезти строптивой дочери. Чую, это мне аукается «почти юбилейный» ужин и продинамленный роман с брокером Романом. Ни о чем не жалею, но как же бесит. Делаю глубокий вдох. — Вообще-то, пап, я против того, чтобы моя квартира превращалась в контактный зоопарк. Как насчет собачьих отелей? — Чужим людям доверить собаку? Дочь, ну ты же знаешь маму. Она взбесится. Тем более Буся не привыкла долго оставаться одна и ест только с руки. Чем занимается собака, пока родители весь день на работе — загадка черной дыры. Зря сопротивляюсь. По настрою родителя чую, отец отвезет мне этот источник вечной собачьей радости самолично. Угроза провести неделю в компании орущей от возмущения кошки и ссущейся от радости собаки все ближе и ближе. Мама дорогая! В дверь заглядывает Регина, и я быстро сворачиваю разговор: — Ладно, но только в этот раз. Я не нанималась в няньки. Всё, пока, пап. — Мирослав Андреевич, просил вас зайти. — Сегодня помощница Соболева на удивление выглядит прилично. Ни юбки, едва прикрывающей ягодицы, ни блузки с вырезом до пупка. Стильный льняной сарафан оттенка «сафари» выгодно подчеркивает яркую внешность брюнетки. Может, я и правда была несправедлива к ней? «А, может, и нет», — думаю, разглядывая у впереди идущей Лукиной вырез до самых ямочек на пояснице. В просторном кабинете Мирослав не один. На диване, держа в ладони крошечную чашечку кофе, восседает не кто иной, как Георгий Леонидович Спицин. Тот самый, что видел мамонтов воочию и строил эту компанию, когда я еще в детский сад ходила. Завидев меня, Георгий Леонидович пробирается ко мне, с удивительной ловкостью огибая кофейный столик. — Юлечка, дорогая, рад нашей встрече! Как всегда, прекрасно выглядишь! — Моя ладонь с легкостью тонет в его огромной лапище. Крепкое рукопожатие намекает, что в этом мужчине слегка за семьдесят, есть еще порох. Оглядев меня, Спицин оборачивается и подмигивает по-мальчишечьи Мирославу. — Такую красавицу упустил, дуралей. Уведут ведь! Я бы и сам приударил, да она ж мне во внучки годится. Ха-ха. Его раскатистый смех вызывает и у меня улыбку. В детстве я смотрела мультфильм про храброго морячка Папая, и этот жизнелюбивый мужчина сейчас очень его мне напоминает. Такого легко представить управляющим огромной шхуной или яхтой. Этакий Морской Волк, противостоящий всем штормам и бурям.10.1
— Проходи, проходи. Рина, сделай-ка нам кофейку свежего, да погорячее, — кивает повелительно внучке, усаживая меня рядом с собой. — Ну а теперь расскажи старику, как же докатилась до жизни такой? — Какой такой, Георгий Леонидович? — удивленно поднимаю брови, бросив взгляд на сидящего напротив Мира. — Ну как же? Пашешь тут от зари до зари, света белого не видишь, начальники наседают, в теле голодном морят. — После этой фразы хмыкаем с Соболевым одновременно, нам сегодня «повезло» сидеть на бизнес ланче за соседними столиками. И та порция салата Цезарь, которую я съела, никак не тянула на «голодный мор». После его слов в лифте я стараюсь больше не избегать Мира. Но и первая не делаю шаг. Всё неоднозначно, неопределенно как-то. Спицин хитро поглядывает на меня, и я решаю подыграть. Неспроста же весь этот разговор. — Да, Георгий Леонидович, тружусь пчелкой, ночами не сплю, Мирослав Андреевич не даст соврать, — резко замолкаю, понимая, как двусмысленно прозвучала последняя фраза. Спицин заходится смехом. Кошусь на Мира, а тот хоть и улыбается, не сводит с меня пристального взгляда. И в глубине его глаз я вижу притаившихся бесенят. Ой, мама, надо же так ляпнуть! — Ай-ай-ай, Мирослав, как нехорошо девушке спать не давать… Это же, как его там, сверхурочные? Хе-хе. А как же заслуженный отдых? Юлечка, жаловаться на таких сатрапов надо! — Спицин, посмеиваясь, грозит Миру пальцем. — Ну а пока предлагаю сменить обстановку на пару дней и слетать к морю, в Сочи к примеру. Что скажешь, Юленька? Какой дурак откажется от моря? Особенно, когда отдел, почувствовав ослабевшую хватку зама вместо стальных ктояновских тисков, вьет из этого незадачливого зама веревки. Сочи — это неспроста. Что там у нас намечается на ближайшие дни? — Не думаю, Георгий Леонидович, что сейчас хорошая идея отдыхать. А вот поработать — почему бы и нет. Если я ничего не путаю, со следующей недели стартует конференция года по развитию бизнеса с учетом экономической ситуации в мире. Самый главный человек в стране приглашен… — По ухмылке Мира всё понимаю. — А это значит, что все мало-мальски крупные игроки на рынке тоже будут там, и это наш шанс завести новые полезные знакомства. Спицин расплывается в довольной улыбке и хлопает себя по коленям, будто необычайно рад моей догадливости. — Не только красавица, но и еще невероятная умница! Опасная комбинация. Берегись, Соболев, такая женщина одна не останется. Ухмылка бывшего мужа вянет, я же чувствую себя так, будто меня похвалили за хорошо выученный стишок, а не за мои профессиональные качества. Я, вообще-то в аналитическом отделе работаю, думать и просчитывать — это мои основные обязанности. — Такая женщина сама способна решить, какой мужчина ей нужен рядом. Георгий Леонидович, к делу, — после этой фразы испытываю благодарность к Миру за то, что не стал дальше развивать тему призовой кобылы. — Кхм… твоя правда, Мирослав. Ты уж прости старика, что лезет со своими советами. Да только время против нас играет. Ну-с, к делу, так, к делу. — Пригубив из чашки давно остывший кофе, Спицин продолжает: — Не всем в Совете пришлась по нраву новая концепция, предложенная Мирославом. Ну а что с пеньков седых, таких, как я, взять? Любим за всё старое цепляться, мда. Да только в бизнесе надо поспевать за тенденциями, конкурентов обходить, новшеств не бояться. Бизнес любит людей рисковых. — И вы решили, что сейчас лучшее время рискнуть? — Время, Юлия, бесценный ресурс в руках знающего человека. Я просто не хочу наблюдать, как дело всей моей жизни, простите за резкость, похерят молокососы, заигравшиеся во власть. — Я понимаю вас, Георгий Леонидович, но мне пока не ясна во всем этом моя роль. — Развожу руками. — О, моя дорогая, кому, как не вам, можно доверить миссию налаживания связей, — Спицин подмигивает мне. — Соглашайтесь, голубушка. Вы при любом раскладе ничего не теряете. Ну в конце концов, как это у вас сейчас модно говорить, ретрит себе организуете. Покупаетесь, позагораете, с Ринкой шмоток новых накупите, что там еще вам, девочкам, надо… Иными словами — разведка, ловля на живца, сбор данных и анализ. Перед тем, как кивнуть, смотрю на Мира. Он прикрывает глаза, подтверждая. — Ну вот и славно. Билеты, проживание, досуг — всё организуем. Надолго не прощаюсь. Появление Регины с подносом в руках будто становится сигналом для окончания переговоров. Довольный Спицин пожимает руку Миру и покидает нашу теплую компанию, прихватив с собой и внучку, сумевшую приготовить кофе за рекордные полчаса.10.2
— Как думаешь, ему можно верить? — заполняю возникшую пустоту первым попавшимся вопросом. Впервые за весь странный разговор смотрю на мужа прямо. А попав в ловушку теплого взгляда, замираю. Сердце сбивается с ритма, а потом бьется всё сильнее и сильнее. Надеюсь, мои румяные щеки можно списать на что-то иное. Близость этого мужчины меня волнует, будоражит рефлексы. Вчера мне некогда было препарировать все свои чувства. Получив нервный перегруз, я, зайдя домой и приняв душ, вырубилась, даже не проверив замки. — Ты можешь верить мне. — Вырывает из мыслей спокойный голос Мира. — Всё будет хорошо, Юль. Ну, не буду тебя задерживать. Проверь потом почту, Регина скинет билеты. Снова этот холодный тон, а вчера такой заботливый был. Вот как понять этого мужчину? — Без проблем, — оставляю последнее слово за собой и покидаю кабинет в растрепанных чувствах.* * *
Закатное солнце плавно садится за Невским, окрашивая небо во все оттенки розового. Бликует в волнах Волги, неспешно несущей свои воды. Легкий ветерок овевает разгоряченную лучами кожу. Наглая крачка садится рядом со мной, поглядывая блестящей бусиной глаза на остатки картофеля фри. Высыпаю дань на траву, наблюдая, как лихо птица расправляется с угощением, успевая отгонять вездесущих воробьев и голубей. В это время на набережной полно народу. Многие, как и я, расстелив плед, валяются на траве. Кто-то читает книгу, кто-то просто выдыхает этот день. Дети носятся вокруг поющего фонтана, который с наступлением темноты подсвечивается всеми цветами радуги. Парочки прогуливаются, держась за руки. Многие застыли с телефонами в руках, спеша заснять природную красоту момента. И я тоже фотографирую глазами, наслаждаюсь возможностью побыть наедине с собой. Мимо проходят парни с оборудованием. Краем глаза слежу, как ловко они собирают барабанную установку, а значит скоро здесь будет живая музыка. А если пройти чуть дальше, в сторону катера Героя — то и танцы. Обожаю сюда приходить и смотреть, как танцуют бачату. Ритм и движения завораживают, и я иногда представляю себя среди них. Счастливую, свободную, без груза забот и чувств, свернувшихся в неряшливый клубок. Я думала, что он меня поцелует. Вчера. В лифте. Боялась этого и какой-то частью себя отчаянно желала. Сердце тогда билось так сильно, что шумело в ушах. Губы пересохли, и я их постоянно облизывала. Наши тесные объятия ввели меня в состояние близкое к инфаркту. Колени ватными стали. И я уверена, откажи мне ноги совсем, Мир бы с легкостью меня удержал. Была в моменте какая-то невысказанная нежность. Забота без лишних слов. Мир своим присутствием с легкостью задушил мою панику. Но не перешел границ. И я не знаю, это меня больше радует или расстраивает. От этих воспоминаний о не случившемся поцелуе в животе растекается тепло. Никаких пресловутых бабочек. Насекомых там точно быть не может. Но я чувствую, как волна приливает все дальше. Подобно цунами накрывает меня с головой. И вот уже сердце частит отнюдь не из-за кофе, и губы горят так, будто их долго с упоением терзали, исколов короткой щетиной. Касаюсь их кончиками пальцев. Мне ведь хочется, чтобы Мир меня поцеловал, да же? «Предавший раз, предаст и дважды. Помни об этом, когда решишься…» — эта мысль отрезвляет не хуже пощечины. Цунами, недавно накрывшее меня до последней клеточки тела, отступает. Сворачивается холодным змеем под грудью. Ежусь от неприятного чувства пустоты. За столько лет никто так не и смог ее заполнить. После развода я осталась с дырой в груди. Думала, что со временем она затянется, зарубцуется как-нибудь… Ничего не изменилось. И вряд ли изменится, пока мы с Миром будем работать вместе. Потому что вчера, когда он обнял меня, эта пустота исчезла. Как будто паззл сошелся, и мы стали единым целым.10.3
Телефон вибрирует в кармане. Перед тем, как взять трубку, смотрю на номер. Научена уже горьким опытом. — Привет, Ян. Как продвигается подготовка к свадьбе? — Скажи мне еще раз, зачем я выхожу замуж? — сердито пыхтит сестра. — Ммм, наверное, вы любите друг друга? — Я убью его, если он еще хоть раз пропустит встречу с Анастасией. — Яна переходит на шепот: — Сис, она настоящая тиранша! Ей не в свадебном агентстве надо работать, такую энергию надо в ядерную отрасль внедрять. Я уже час с ней спорю по поводу декора и цветов, а это мы еще не обсуждали торт и платье! — Погоди… Платье? Ты же хотела… — Да, да. Я хотела стильный костюм. Элегантно, строго и со вкусом. Но будущий муж со свекровью объединились и единым фронтом вступают против меня! Короче, я жду тебя в салоне через тридцать минут. На тридцать первой я начну рвать фатин за неимением возможности перегрызть всем глотки. Слой за слоем. Говорят, что их тут не менее ста… Улыбаюсь, представив эту картину и перепуганные лица персонала, вынужденного наблюдать за этим перфомансом. — Держи себя в руках. Еду. Дорога с учетом пробок заняла у меня все сорок минут. Надеюсь, платье выжило… — Ты похожа на грозовую тучу! — вырывается против воли, когда вижу сестру на подиуме в облаке темно-лилового цвета. — Знаю. — Лицо у Яны под стать платью. Если бы взглядом можно было метать молнии, я бы поверила в мифы о греческих всесильных богинях. — Сфотай быстрее это безобразие… Нет, девушка, больше платьев не надо! Делаю не менее десятка фотографий с разных ракурсов и, пока Яна переодевается, разглядываю платья самых разных фасонов. Такие красивые. Мое свадебное платье было похоже на торт, а я к концу вечера валилась от усталости. Но, даже несмотря на это, я была счастлива. И в глазах своего уже мужа я тоже видела это хмельное счастье. Как же мы смогли так всё испортить? Трель телефона раздается где-то в недрах примерочной, куда его уволокла сестра. Не успеваю никак среагировать, как мелодия вызова резко обрывается. Краем уха слышу любимое Янкино «Козлович» и спешу к ней. Но сестра сама выходит мне навстречу и протягивает мой телефон. — Что он хотел? Что-то срочное по работе? — от волнения начинаю прикусывать губу. — Сказал, что без ума от любви к тебе. Застываю с раскрытым ртом, а Янка закатывает глаза к потолку. — Боже, да расслабься ты. Я пошутила. От такого козла молока быстрее дождемся, чем признаний. Просил тебя глянуть на почту, билеты какие-то скинул. Под насмешливым взглядом сестры проверяю ящик. Действительно, прислал маршрутные квитанции. — Куда летите? — В Сочи, — отвечаю, не задумываясь. — Свиданка? Молча заламываю бровь, глядя снизу-вверх на эту нахалку. Янка прыскает от смеха, а потом обнимает меня. С моим ростом утыкаюсь ей куда-то в ухо. — Ладно, не дуйся. Понятно, что по работе. Вы оба такие душнилы, что даже на Луне не смогли бы нормально отдохнуть. — Будто Паша не такой, — парирую. — Пашка вообще домой приходит за полночь, говорит, что на работе проект какой-то горит. А я уже от тоски на стенку скоро полезу. У меня с этой свадьбой уже авитаминоз, дисгармониоз, офигениоз и острая нехватка гормона счастья. — Как ты относишься к абсолютно законным и безвредным источникам эндорфинов? — закидываю удочку. — Спрашиваешь? — Тогда у меня для тебя есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться… Ну и меня заодно выручишь. Рассказываю Яне про эпопею с собакой и родительским отпуском, расписывая все прелести ночевки в уютной четвероногой компании. — Соглашусь только при одном условии, — Янка мне подмигивает. — Мы сейчас же едем тебе за самым развратным купальником! Пусть Соболев захлебнется слюной. Купальник мы так и не купили. А вечером курьер доставил мне коробку с шикарными дизайнерскими босоножками и запиской: «Кто сказал, что счастье должно заканчиваться на цифре два? Начни отсчет заново». И почему мне кажется, что он имел в виду не только туфли?Глава 11. Сочи
Юля Самолет мягко садится и катится по полосе под недружные хлопки пассажиров. Кошусь на Соболева. Мир продолжает что-то печатать в ноуте. Весь полет он посвятил работе, а я — наблюдениям за ним. Мой бывший муж красив. Харизматичен, а еще уверен в себе. Любят же девчонки западать на самцовость. А этот так яростно транслирует миру своё кредо «приду, нагну, отымею», что нет никаких шансов защитить свое сердечко. Может, именно поэтому я всё перебираю кавалеров и не могу ни на ком остановиться? Ведь ни одному так и не удалось его превзойти. Это глупо — сравнивать их с ним. Но я ничего не могла с собой поделать. Соболев отравил меня собой. Этот мужчина привык жить на все двести процентов. И уж если делал что-то, то всегда доводил до конца. И имел до звездочек в глазах. Любила его до потери пульса. Горела этой любовью. Да так, что стала бояться потерять его. Навязчивые мысли преследовали меня днем и ночью. Мне стало казаться, что Мир задерживается на работе не просто так. Что телефон его разрывается не от звонков по работе, а от настойчивых поклонниц. Паранойя довела меня до того, что я стала следить за ним. Считала минуты до его возвращения домой. И каждая лишняя приводила меня в отчаяние. Прислушивалась к его разговорам, интонациям, пытаясь угадать собеседника. Ревновала даже к нашей соседке, которой однажды зимой понадобилось прикурить машину. Я загнала себя в ловушку, а когда поняла это, то начала скандалить. Мир поначалу отшучивался, позже стал раздражаться. Наши ссоры превратились в настоящую войну, после каждого такого сражения мы расходились по комнатам зализывать раны. В какой-то момент муж закрылся от меня. И сколько я ни билась в эту бетонную стену, ответа не было. Я приложила руку к тому, чтобы наш брак пошатнулся. Как же так вышло, что в настоящем я сижу рядом с бывшим, и мне не хочется воевать. Хочется абсолютно противоположного… Мир постоянно хмурится, глядя в монитор. Замечаю, что раньше у него не было вот этой складки между бровями. А я ведь знаю его до миллиметра… Пытаюсь вспомнить, когда он улыбался искренне, и не могу. Это всегда либо кривые ухмылки, либо дежурное растягивание губ, которые не касаются глаз. А ведь вокруг них вблизи замечаю морщинки. Значит, он не всегда такой серьезный. Значит, кому-то он все-таки улыбается беззаботно и счастливо. Это открытие приводит меня в еще более унылое состояние. Мы молчим всю дорогу, едва ли десяток фраз, которыми мы перекинулись, можно назвать оживленной беседой. Телефон ловит сеть и бомбардируется входящими сообщениями. Сона негодует, что отдел расслабился, и правит бал жесткой рукой. Официально у меня отгул на эти три дня, и по легенде я улетела в Сочи подышать морским воздухом. Я не знаю, в курсе ли всей ситуации Ктоян, но Мир просил пока придержать язык за зубами. Я же дала себе обещание, что, если запахнет жареным, первой, кого предупрежу, будет Ктоян. Никто не заслуживает участи быть просто уволенным, и я надеюсь, что Мир знает, что делает. Спицин, конечно, тот еще интриган. Но всё, что я могу, это верить им обоим и надеяться, что у всей Армады есть будущее. Это подло? Или благородно? Я так и не решила, какой вариант выбрать. Мама шлет сто пятьсот указаний, как правильно гулять с Бусей, какую ей курочку отваривать и на какие кусочки резать. Янка присылает видео, где Буся задорно хрустит кошачьим кормом, уплетая тот из миски под ненавидящим взглядом Бори, занявшей стратегическую высоту на холодильнике. Бедная моя девочка! Мысленно обещаю купить ей всяких вкусняшек и прошу потерпеть еще немного. Сообщения с очередными угрозами смахиваю в корзину, не читая. Яну я честно предупредила, что меня пасут коллекторы. Сестра обещала не открывать никому дверь, а в случае непредвиденных обстоятельств вызывать ментов. Ласточку свою я теперь оставляю на платной парковке, надеюсь, что туда эти личности не проберутся. Побоятся камер и статьи за порчу имущества. Бортпроводники с улыбками провожают нас из салона, желают отличного отдыха. Южное солнце жарко целует в обе щеки, заставляя жмуриться. Ну что ж, здравствуй, Сочи.11.1
Море лениво лижет пальцы, оставляя на них пузырящуюся пену. Это приятно и чуть-чуть щекотно. Остро пахнет солью и йодом. Закатные лучи бархатно касаются кожи. Эти не оставят о себе воспоминаний в виде ожогов. Нос неприятно пощипывает, сколько бы я сегодня не пряталась в тени, умудрилась обгореть. Зарываюсь ладонями в гальку, слушаю перестук камушков. Здесь, несмотря на отдыхающих, тихо и спокойно. Прикрываю глаза, настраиваясь на звук. Мне не нужно видеть море. Его достаточно слышать. Дышу под мерный шелест волн. Вдох. Выдох. Проведя почти весь день на ногах среди трех сотен гостей, сейчас я хочу тишины. Затеряться ненадолго в текстурах, всего в сотне шагов от шикарного отеля, где мы проведем еще два дня. По ощущениям, мой цифровой детокс затянулся на добрый час, а то и полтора. Я даже телефон оставила в номере, чтобы никто не беспокоил. Не стала и переодеваться, и теперь сижу у берега этакой молью-переростком. Белый костюм в химчистку. Но отчего-то сейчас на это наплевать. Я устала. Устала сегодня быть наживкой, слушать, запоминать, сортировать по полочкам полученную информацию. А еще я устала от холодности Мира. Нет, сегодня он из буки превратился в «своего» парня. Много смеялся, шутил. Но мне все время казалось, что это только маска. Встречаясь глазами, я не видела в его и толики веселья. И отчего-то это меня волнует больше всего. Раздаются шаги. Кто-то присаживается рядом, и я, не открывая глаз, уже знаю кто. Соболева выдает аромат. Смешиваясь с солью, одеколон щекочет мои ноздри новыми оттенками. На голову опускается нечто… напоминающее шляпу. Приоткрываю один глаз. Так и есть. Мир нашел мне соломенную шляпку. Миленько. — Как ты нашел меня? — повернувшись в пол-оборота, рассматриваю нарушителя спокойствия. Мир, напротив, гипнотизирует море. Ему идут легкие светлые брюки и льняная рубашка. Любуюсь профилем, останавливая взгляд на губах. — Если скажу, что меня вело сердце, поверишь? — отзывается, не поворачивая головы. Пожимаю плечами. Иногда мне кажется, что я готова поверить в любую чушь, лишь бы… Лишь бы что? Вернуть всё то, что между нами было? Ведь было же нам когда-то хорошо. Сердце терзается. А потом я вспоминаю, как плохо и больно было после. И боюсь. Боюсь снова обжечься. Я ведь все такая же трусиха… и ревнивица. Сегодня вокруг Мира увивалось слишком много женщин.Роскошных, статных, знающих себе цену и потакающих своим желаниям. По их поплывшим взглядам я легко читала, чего они хотят. А точнее кого. Одного определенного мужчину. Того, кто так неосмотрительно дарит улыбки каждой. Жадные крокодилицы. Впиваюсь пальцами в гальку, пытаясь обуздать очередной приступ ревности. Она, как гнилая водица, бежит по венам, отравляя меня изнутри. И ведь дело не в том, что Соболев сексуален и уверен в себе. Дело в том, что я эту уверенность так и не обрела. И дело не во внешности. Милое личико не гарантирует успеха, если внутри раздрай и желание угодить деспотичной матери. Доказать, что ее дочь заслужила право быть просто собой. Мы молчим, но сейчас будто говорят наши души. «— Они тебе и в подметки не годятся». «— Никого не хочу видеть рядом с тобой». «— Никого давно нет». Проигрываю в голове несуществующий диалог, когда мою сжатую ладонь накрывают большой и теплой. Смотрю на наши руки. Мир отряхивает с моей прилипшие мелкие камушки, а потом переплетает наши пальцы. Ведет большим по запястью, щекоча кожу «нашим» жестом. И я благоговею от этой нехитрой ласки. Сердце топит в нежности момента. Оглушенная чувствами без внутреннего сопротивления прислоняюсь к плечу Мира. Мы сидим так долго. Пока солнце окончательно не утопает в море. Сумерки наливаются сиреневым цветом. Я и забыла, как быстро наступает на юге ночь. С тихим вздохом отстраняюсь. Пора возвращаться в реальность. Будто почувствовав мои мысли, Мир поднимается и мягко тянет меня за собой. Под рокот волн и шелест гальки мы возвращаемся в отель, так и не расцепив рук.Глава 12. Сибас с клубникой
Юля По телеку крутят Красотку, и я до одури теперь хочу клубники и шампанского. Мне просто необходимо запить разросшуюся до невероятных размеров нервозность. А всё потому, что в соседнем номере мой бывший, и нас соединяет общий балкон. С момента возвращения в отель прошло уже два часа. Мир молча проводил меня до дверей и скрылся в своем номере. И как я не прислушивалась, так и не смогла понять, чем он там занимается. Казалось бы, пройди не более десятка шагов, и спроси его сама. Но вместо того, чтобы это сделать, я закрыла дверь на балкон, да еще и занавесила шторой. Ну не дура ли? Прикусываю ноготь и тут же одергиваю руку. Света, накануне приводившая мои руки в порядок, обещала мне голову открутить, если не перестану грызть ногти. Я клятвенно пообещала, скрепив это дело игристым. И до сих пор не могу привыкнуть к ярко-алому цвету ногтей и форме «острый миндаль», сделанным явно по пьяни. Вивьен на экране во всю флиртует с Эдвардом, а я изнемогаю от невозможности флирта с Соболевым. Надо признаться уже самой себе, что Мир меня волнует. И волнует настолько, что я теряю над собой контроль в его присутствии, лепечу что-то на «ясельном» и не могу ничего поделать со своим сердцем. Стук в дверь номера становится для меня избавлением от навязчивых мыслей. Он пришел?! Но за дверью к моему большому разочарованию не Мир и даже не сервис отеля. Регина смотрит с таким немым удивлением, будто ошиблась номером и точно не ожидала меня увидеть. Свою любимую внучку Спицин определил в пентхаус, что на два этажа выше. Неприятная догадка о причинах такого поведения царапает изнутри. Да твою же мать! — У него соседняя дверь. Вперед, — киваю головой, собираясь закрыть свою. В душу будто кислотой плеснули. Аж плавится всё от невыносимой боли. И это я, дура, думала, что что-то между нами изменилось? Всё ведь это уже было. Отель. Неверный муж, развлекающийся в номере с какой-то потаскухой. Обманутая жена, так не вовремя появившаяся… И снова те же на манеже. Регина упирается рукой в косяк, блокируя дверь: — Постойте! Вообще-то, я искала вас. Мирослав Андреевич там… внизу, в ресторане. А вы тут. И я хотела…Он там, а вот почему вы не с ним — для меня загадка. — Маленькая еще — такие загадки разгадывать, — кусаю скорее по привычке, уже сменив гнев на милость. — Пройдешь? Красотку на Первом крутят. Регина протискивается мимо меня и застывает посреди номера. — Но я думала, что вы спуститесь к нему! — на этот спич я только задираю бровь. — С чего бы это мне бегать за начальством в нерабочее время? Человек решил отдохнуть. Без нас, — намеренно выделяю это обстоятельство. Если бы Мир хотел моей компании, он бы пришел сам. Пришел ведь, правда? — Но вы же его любите! — и столько обиды во фразе, что я обалдеваю. Будто я лично ей Соболева любить запрещаю. Ну слезы только не хватило до полноты образа! — Что за бред, Регин? Мы работаем без году неделя. — От деда слышала, что вы в разводе. И я не слепая! Вижу, как вы на него смотрите. И он на вас тоже. Ни на кого так не смотрит… Эти слова будто пробивают брешь в моей броне из неверия. А еще появляется догадка. — Он тебе нравится, да, Рин? — впервые за все время обращаюсь к ней мягко. Вместо ответа она отворачивается от меня и с интересом разглядывает зашторенное окно. Да и не нужен мне ответ. Кто, как не влюбленная женщина, заметит, что объект ее обожания уделяет всё свое внимание другой. Подхожу ближе с пока еще неясным порывом… обнять, пожалеть? — Не спорю — вид шикарный, но на мой вкус ламбрекены лишние… Рин, хочешь поговорить об этом? Лукина качает головой, незаметно смахивая слезу со щеки. Боже, какой она еще ребенок! — Иди сюда, — усаживаю рядом с собой на край кровати. И всё-таки обнимаю эту, по сути, еще девчонку. Ну чего она там в двадцать два года познать успела? Замечательная картина. Бывшая жена успокаивает влюбленную в бывшего мужа дурочку, которая — по словам же этого слепца — точно не поинтересуется его нижним бельем. Буду честна. Лукина секс ходячий! Красивая, яркая девчонка. А в мозгу насрано. Чего нашла в этом кобеле? Да и я далеко от нее не ушла. Поплыла ведь тоже, даже не смотря на весь бэкграунд наших отношений. И пока Регина плачет по несбывшейся мечте, я укачиваю ее, обещая, что в ее жизни еще обязательно встретится настоящий мужчина. Точно так же, как это сделала для меня — о, нет, не родная мать — мама Мира. «Козел ты все-таки, Соболев», — посылаю эту мысль через девять этажей, — «столько женщин из-за тебя водно-солевой баланс в организме нарушают, а ты сидишь, сибас вкушаешь и в ус не дуешь!»12.1
Успокоившись, Рина вместе со мной досматривает Красотку, угощаясь заказанной клубникой и запивая игристым. Под конец бутылки она мне даже нравится. Клятвенно заверив, что завтра идем по магазинам, провожаю свою новую подружку до двери. — Ты не пойдешь к нему? — Регина смотрит на меня вопросительно. Качаю головой: — Если бы он нуждался в моей компании, вряд ли бы мы с тобой тогда смотрели кино. Люди делают друг другу больно, разводятся, а потом вынуждены работать вместе. Это не мелодрама, Регин. Это просто жизнь, смирись. — А как же второй шанс? Вы… в смысле, ты не думала об этом? — Рина похожа на грустного котеночка, слегка окосевшего от выпитого. И я уже готова сказать, что давно всё в прошлом, но отчего-то медлю с ответом. Оставшись одна, меряю комнату шагами, гоняю мысли насчет сказанного Региной. Есть ли у нас с Миром будущее? Тот самый пресловутый второй шанс. И чем больше я об этом думаю, тем сильнее мне хочется решиться… Попробовать. Что я теряю в конце концов? Меня тянет к Соболеву. Тянет так, что сердце частит, дыхание сбивается, потеют ладони и все мысли только о нем. Давай же, Юля. Хватит быть трусихой! В крови еще не выветрился алкоголь, и я решительно открываю шкаф. В ресторане интимный полумрак разбавлен островками света. В углу зала дама за роялем извлекает из инструмента пронзительную мелодию. Громкий смех привлекает внимание. Поворачиваю голову и за одним из столиков замечаю Соболева… Не одного. Сбиваюсь с шага. В сердце будто втыкают раскаленный штырь. Больно. Горячо. Зачем я вообще сюда пришла? Поверила, дурочка, в сказку? Вырядилась, нацепила подаренные туфли… и ради чего? Чтобы снова увидеть бывшего мужа в компании неопознанной девицы. Она внимательно слушает Мира, а потом снова заливисто смеется, откидывая голову назад. Кобель! Обида вскипает пенной шапкой, вытесняя все те наивные мечты, что жили во мне всего-то пару минут назад. Еле слышный голос здравого смысла — не повторять однажды сделанных ошибок! — тонет в волне темного желания сделать больно в ответ. Нравится, значит, тебе с этой крокодилицей время проводить? Что ж, свое я проведу так, как посчитаю нужным! Не теряя из вида парочку, прохожу к барной стойке и заказываю себе первый шот текилы. Клубника и шампанское для романтических моментов, а такие вещи лучше запивать чем-то погорячительней. Текила горячим комком прокатывается до желудка. Слизываю с губ остатки соли и впиваюсь в дольку лайма. Бармен без лишних слов ставит передо мной вторую стопку. У меня удачная наблюдательная позиция — Мир сидит ко мне спиной, а вот его смешливая собеседница как на ладони. У нее интересное лицо. Такую точно не пропустишь. Миндалевидные почти черные глаза, крупный улыбчивый рот, копна волос, темной волной спускающаяся ниже покатых плеч. Нос, наверняка подпиленный на столе хирурга, разбавляет общую картину совершенства… Девица часто облизывает губы и трогает свои волосы. Хищница готовится сожрать одного жертвенного козла. Парнокопытный Мирослав ведет широкими плечами, будто чувствует, как я прожигаю в нем дыру взглядом. А еще у его визави по-модному зачесанные и очень густые брови. К ним-то после второго шота я и прониклась. Боже, кто внушил всем этим женщинам, что выращивание мохнатых гусениц на лице — это красиво? Игривые гусеницы то поднимаются высоко к линии роста волос, то встречаются вместе. Чем больше наблюдаю этот причудливый танец, тем сильнее чувствую нарастающее отвращение. У меня с детства инсектофобия, и я просто на дух не выношу всё то, что имеет больше двух задних ног, ползает и покрыто щетинками. Брррр… Кто-нибудь, остановите их, иначе меня вырвет. Бармен смотрит на меня вопросительно. Я что, вслух это сказала? Плевать. Повторите выпивку! Почему нельзя было привести с собой бледную чахлую девицу с интеллектом, торчащим из ушей, а не эту секс машину? Судя по взглядам, бросаемым на Соболева, скоро эта хищная гусеница превратится в кровожадную бабочку и сожрет его… Хоспади, меня переклинило на этих насекомых. Шот. Шот. Шот. В какой-то момент рядом замаячило лицо незнакомого бородача. Он что-то говорит, но смысл слов от меня ускользает. Я смеюсь. Громко, заливисто. И не могу остановиться… Я в дрова. Когда этот улыбчивый бородач хватает меня за руку и тянет прочь от барной стойки, я еле стою на ногах. Не понимаю, зачем нам куда-то уходить, если мне и здесь хорошо. Звуки становятся приглушенными. Мне кажется, я что-то говорю, но в ушах вата ватная. Голова кружится… Мои вялые попытки притормозить буксировку пресекаются грубой силой. Ай. Да больно же! Не знаю, говорю это вслух или нет, но хватка становится просто стальной. И вдруг мы резко останавливаемся… и я снова свободна. Обзор закрывают широкие плечи в знакомой рубашке А потом, как в калейдоскопе, проносятся картинки.12.2
Вот Мир толкает бородача, мужчины пропадают из фокуса. На моем предплечье краснеет отпечаток ладони. Вокруг бегают люди. Мельтешат перед глазами так, что меня мутит. Боже, уберите их! Мир снова рядом со мной. Это кровь?! Двери лифта открываются. На двери табличка с цифрами «713». Я осознаю себя, стоящей посреди номера, похожего на мой, как брат близнец, только в зеркальном отражении. Зябко веду плечами, осматриваясь. Зачем я пришла в чужой номер, если у меня есть свой? Нужно просто уйти. Казалось бы, такое простое решение, но мозг, затуманенный алкоголем, не способен оценить эту идею. Шум воды привлекает мое внимание. И вместо того, чтобы повернуть дверную ручку и сбежать, я зачем-то иду туда, где меня скорее всего ждут неприятности. Мир сидит на краю ванной, прижимая к лицу полотенце. Белая ткань вся в красных разводах, от вида которых меня снова мутит. Сглатываю вязкую слюну. Подхожу ближе, но замираю, когда Соболев бросает на меня взгляд. Там шторм десять баллов, никто не останется в живых. И мне впервые за вечер становится по-настоящему страшно. Мурашки спускаются вдоль позвоночника ледяной змеей. Остаться один на один с запертой стихией — страшно. Под немигающим взглядом, перекрываю кран в раковине и зачем-то лепечу: — Надо экономить воду. Африка же, все дела… — резко замолкаю, когда Мир отбрасывает полотенце и подлетает ко мне. — Это тебя сейчас беспокоит? Да?! Это?! — встряхивает меня так, что клацают зубы. — Юля, бля, тебя куда понесло?! А если бы я не увидел? А если бы он увез тебя, хрен знает куда, а там изнасиловал, тоже об Африке думала блять? Подвигов тебе захотелось? А во всю жопу медаль за такие подвиги не выдать?! У него глаза дикие, и меня пробирает жутью от осознания, что этому всему причина — не красотка в ресторане, не переизбыток тестостерона, а я, ревнивая курица. Он такой из-за меня! — У тебя кровь, — шепчу, почти онемев от страха. Но Мир вместо того, чтобы меня еще разок тряхнуть, прижимает к груди. — Плевать мне на это сейчас. — Прислушиваюсь к рокоту в груди, представляя, как шторм уходит, оставляя мою тихую гавань в безопасности. — О чем ты думала, Юль? Любой ребенок знает, что с чужими дядями нельзя никуда ходить. Ты же не глупая девочка. У всех поступков есть последствия. Врагу не пожелаешь столкнуться с самыми грязными из них… Шмыгаю носом. Запоздалый испуг сжимает сердце. Мир тысячу раз прав, а я, выходит, не просто курица, но еще и дура без мозга. — У тебя будут теперь проблемы из-за меня? Вы ведь дрались, да? Мир стискивает меня чуть сильнее. — Нет, было нанесение легких телесных… Не переживай, заживет всё, как на собаке. Гордость больше пострадала. Вздрагиваю от этих слов. Он позволил бить себя?! — Ты… Ты что? — На этот раз я подумал о последствиях. Боже. Зажмуриваюсь от чувства вины, но тут же распахиваю глаза. Вертолетики преследуют, стоит только прикрыть веки. — Прости меня. Я не хотела, — шепчу еле слышно. Мир мягко отстраняет меня, в его глазах больше нет угрозы. — Эй, я тебя не виню. Всякое бывает. Чип и Дейл всегда спешат на помощь, помнишь? Пытаюсь на это улыбнуться, но с ужасом смотрю, как кровь чертит дорожку от носа до самого подбородка. Нужно признаться, всё, что я делала в баре, было назло. А теперь из-за моей выходки пострадал тот, кто слишком много для меня значит. Нравится тебе, Юль, судить по поступкам? Как себя тогда оценивать будешь? Достойно выступила? Заслуживает уважения? К горлу подкатывает тошнота. Тошнит от этой мстительной темной версии себя. Мир смачивает окровавленное полотенце. — Дай я, — вытягиваю ткань у него из руки и отправляю в урну. Здесь же, на раковине, беру свежее полотенце и опускаю в ледяную воду. Руки колет сотней иголочек. Впервые за все время чувствую неловкость рядом с бывшим мужем, но холод прогоняет робость. Мир не мешает мне ухаживать за собой, только морщится, когда касаюсь края губ. — Больно? Прости, сейчас подую, — причитаю и действительно дую на ранку. Мама всегда так в детстве делала, когда я разбивала коленки. Его губы так близко, теплое дыхание овевает мои. Сердце пускается в галоп, а голову ведет. Мне вдруг так хочется, чтобы он коснулся меня. Стер все неприятные воспоминания одним только прикосновением… Сглатываю и поднимаю взгляд. Тону в ответной нежности. — Юль… — тихий шепот поднимает волоски на теле. Меня будто разрядом тока прошивает. — Поцелуй меня, — прошу. И, вдруг испугавшись отказа, тянусь первой. Мир отворачивает голову, и я тыкаюсь, как слепой котенок, куда-то ему в подбородок. — Подожди…Не надо.12.3
Отказ ввинчивается в мозг. Осознание, что он не хотел этого поцелуя, бьет наотмашь. А чего ты хотела, дурочка. Перед глазами стоит незнакомка из ресторана, поедающая тот самый придуманный сибас. А ты тут со своей «клубникой» лезешь, когда мужику мясо надо. И так горько от этого, тошно… Еле перебирая ногами, ухожу прочь. Прочь от этого мужчины, который уже не будет моим. Слезы комом стоят в горле, мешая нормально вдохнуть. — Юля, постой! — Мир ловит меня перед самой дверью, припечатывая ладонь в косяк. А у меня духу не хватает ручку повернуть. Слабачка я. Напридумывала себе романтику, поступки… — Ты забыла в баре, — протягивает мне телефон и ключ от номера. Я себя-то забыла, не только вещи. — Это всё? — Опаляю взглядом, а потом поворачиваю ручку. Соболев упирает ладонь в дверь, блокируя. Хватит со мной играть! Хочу это крикнуть ему в лицо, но сил хватает ровно на то, чтобы стоять, не шатаясь, и не разрыдаться прямо при нем. Чувствую его присутствие за спиной каждой клеточкой. — Нет, не всё, — придвинувшись, Мир шепчет мне это в ухо. — Я очень хочу тебя. Ты представить себе не можешь, насколько сильно, и каких трудов мне стоит сдерживаться. В мыслях уже не раз тебя разложил на любой горизонтальной поверхности. Я, как пацан со своим сперматоксикозом, удрачиваюсь, просто представляя тебя подо мной, на мне, в любой комбинации… Горячий шепот запускает во мне реакции ядреного синтеза, а как еще объяснить то, что белье уже насквозь промокло, внизу живота теплые импульсы посылают во все клетки сигнал «предел достигнут»… И мне давно наплевать на всякую живность в моем животе… Лишь бы только продолжал говорить. — Я бы трахнул тебя прямо сейчас. — Мир прикусывает мочку уха, и я откидываюсь на его грудь, подставляя шею. — Но не буду. После этих слов разворачиваюсь к нему, ища в глазах насмешку, иронию… Но Мир смотрит на меня серьезно. Пристально. И без усмешки. — Почему? — вырывается совершенно искренне, хотя несколько часов назад я не планировала с ним спать. — На это есть несколько причин. Ты пьяна, и я не хочу пользоваться твоим состоянием, чтобы потом ты не смогла всё свалить на алкоголь. Нет. Секс со мной будет по обоюдному, полному согласию. Мне нужна предельная ясность. И второе. Как на это посмотрит Борис? — При чем здесь… — начинаю говорить, но Мир красноречиво прижимает палец к моим губам. — Тшш, хулиганка, я еще не договорил. Тебе я обязательно дам слово. Как только ты протрезвеешь, выспишься и вспомнишь наш разговор. Так вот, я не собираюсь влезать в твои отношения с Борисом. Если ты с ним счастлива, и он именно тот, кто тебе нужен, забудь всё, что я тебе здесь сказал. Спишем на горячечный бред. Познакомь только нас, окей? Договорились, Юль? Киваю, не зная, плакать мне или смеяться. — Должен же я знать человека, которому могу тебя доверить. Ну и предупредить по-свойски, чтобы не смел тебя обижать. Слушаю Соболева, а в душе плещется бесшабашное веселье. Человек свято уверен, что у меня есть мужик, которого зовут точно также, как и мою кошку. Перехватываю ладонь Мира. — А если я приду, по собственной воле, и попрошу трахнуть меня, согласишься? Соболев поджимает губы. — Не играй с огнем, Юль. Если ты придешь ко мне, это будет означать только одно — выбор сделан. Делить тебя с Борисом я не намерен. Я не святой, Юль, ни разу. Но, если придешь, обратной дороги не будет. Мир ласкает мою щеку тыльной стороной ладони, а я не могу оторвать глаз от его лица. В нем решимость и нежность. Мой муж предельно серьезен, и это сводит с ума. А еще я вижу в его взгляде то, что когда-то поднимало меня до седьмого неба. Это… К горлу резко подкатывает тошнота, перекрывая кислород. Хватаю ртом воздух и опрометью несусь в туалет. Чертова текила! Чертовы сибас с клубникой!Глава 13. Хорошими делами прославиться нельзя
Мир Юля спит тихо, закинув ножку мне на бедро. Приглушенный лунный свет бросает лучи на нежную кожу, превращая ту в белый мрамор. Настоящее произведение искусства, которым разрешено любоваться лишь избранным. Жена доверчиво льнет ко мне, пока я верным псом сторожу ее сон, просматривая переписку. Охреневаю настолько, что еле сдерживаю ругательства. Оказывается, с какими любопытными персонажами «дружит» моя глупышка Чип. И ведь не сказала ни слова, что какие-то моральные уроды устроили ей самый настоящий прессинг. То, в каких выражениях обещают поступить с ней самой, с ее семьей, подругами и даже — опа! — с бывшим мужем, тянет на уголовку. Делаю скрины, пересылаю себе в сообщения и, аккуратно убрав цепкие пальчики с груди, тихо выхожу на балкон. Шум моря без полифонии звуков слышится громче. Пляж пустынен, ведь в это время город крепко спит. Мое прекрасное несчастье тоже вымоталось за день, а мне походу предстоит бессонная ночь. Город засыпает, просыпается мафия. Андрей Волков берет трубку со второго гудка. — Слушаю. — Судя по голосу бывшего одноклассника, Волков еще и не ложился. — Привет, Андрюх. Извини, что дергаю в такое время. — Да нормально всё, привык уже, — усмехается в трубку. — На дежурстве сейчас? — Ну почти. В рейде сегодня. Гребаных кладменов ловим, чтоб блять передохли они все разом, — Андрей чертыхается, а до меня доходит. — Погоди, так ты ушел что ли из убойного? — Соболь, ну ты б еще спустя сто лет меня набрал. Давно уж. В наркоконтроле тружусь четвертый год, капитана вот недавно дали. — Мои поздравления. — Служу России, — хмыкает Волков. — Колись давай, чего не спится в ночь глухую? Не ври, что соскучился и голос мой хотел услышать. Я по девочкам онли. — Подъеб засчитан. Как был ты, Андрюха, язвой, так и остался, — посмеиваюсь. Повернув голову, смотрю на спящую жену и перехожу к делу. — Просьба у меня к тебе есть. Юльке, жене моей… — Так ты женился что ли, Соболь?! И молчал, жучара! — перебивает Волков. — Развелся уже, Андрей. В трубке провисает тишина. — Плавали, знаем. Ладно, всяко в жизни бывает. Так чего там с женой произошло? — Да дяденьки уж больно интересные набаяривают… недели две уже. — По старой привычке обшариваю карманы на предмет никотинового допинга и, не найдя, тихо чертыхаюсь. — Обещают то ноги переломать, то лицо порезать, то в лес вывезти и закопать заживо… — Смотри-ка, какие затейники. На сто девятнадцатую прям нарываются, а в худшем случае и на сто пятую часть вторая пункт ж… Жопа получается. Прости, друг, профдеформация. — Да, до жопы лучше не доводить. Я тебе скину номера, переписку, может, выйдет чего накопать. Сам бы потом с ними переговорил… — Тру переносицу. Голова тут же взрывается от боли. Под носом становится горячо. Да твою мать! — Погоди, Андрюх, — прошу шепотом, а сам тихо пробираюсь мимо спящей жены в ванную, прихватываю полотенце. Льда бы раздобыть. — Мир? — еле слышный шепот. Подхожу к Юле. Спит, свернувшись калачиком на огромной кровати. Хрупкая такая, беззащитная, что аж сердце щемит. Поправляю давно сползшее покрывало, пряча от лунного света. И только собираюсь вернуться на балкон, как снова шепот: — Не уходи, пожалуйста. — Всё хорошо, Юль. Спи, я рядом, — говорю ей тихо на ушко. В трубке слышу смешок Волкова. Прикрыв дверь на балкон, возвращаюсь к нашему разговору: — Я тебе переслал всё. Если что найдешь, я на связи. — Добро. Прогоним по базе. Отзвонюсь. — Должен буду, Андрюх. — Прижимаю к носу полотенце. — На свадьбу вторую хоть пригласишь? — Волков хохочет, и я почему-то тоже улыбаюсь, представив, как вытянется лицо Людмилы Ивановны, вынужденной примерить статус дважды свекрови с одним и тем же зятем. — Ладно, бывай. После разговора, сидя на краю кровати, размышляю над вопросом. Как же так вышло, что в современном мире роль мужчины сместилась с защитника, на агрессора. И направлена это агрессия не на внешнего врага, а на того, кого он когда-то обещал защищать ценой собственной жизни. На ту, что могла бы дать жизнь его же детям. Что берегла семейный очаг, ждала по ночам после командировок, старалась угодить, а потом роняла горькие слезы, думая, что он не слышит. Как же так вышло, что я не смог уберечь свою женщину от мудаков? Обидела она тебя? Гордость задела недоверием? А ты что сделал? Может, нашел ты свои яйца и смог ей объяснить весь тот пиздец, что произошел с вами в злополучном номере гостиницы? Может, это не ты решил наказать строптивую жену, молчанием? Быть, мать его, выше разборок и бессмысленных оправданий. Если верит, то верит до конца. Так ведь ты решил тогда, да? И ничего не сказал. А надо было говорить, говорить, блять, пока язык не сотрется. Бороться с недоверием на корню, рубить этот чертов сорняк. И, может, только тогда удалось бы спасти брак. И не было бы тогда чувства вины, не было бы впустую спущено три года на одну только работу, не было бы вереницы девиц в постели… и ни одной стоящей. Бабочки-однодневки. А что было бы… уже не узнать. Но вот точно, чего бы я не допустил, будь рядом, так это охуевших в край мужиков, поверивших в себя.13.1
Осторожный стук в дверь, прекращает поток мыслей. Тихо выхожу из номера и со специально обученным человечком просматриваю записи с камер в лобби. Еще не все дела на сегодня закончены. Утро встречаю в компании двойного американо без сахара. А хотелось бы в объятиях жены, так заманчиво вчера уговаривавшей ее поцеловать. Удержался ценой последней нервной клетки. Инфа сотка, еще бы парочка таких взглядов и закушенная губка, к чертям собачьим полетел бы весь контроль. Слупил бы в секунду трусики и оттрахал здесь же, у стенки, так, чтобы ноги потом не держали. Представив эту картинку, чувствую, как жизнь возвращается к определенным частям тела, не смотря не смертельную усталость. В глаза будто песка насыпали, виски ломит. А спонсор моих бессонных ночей спит там, на моих простынях… Если, конечно, не сбежала, как всегда. Зайчишка-трусишка. Но такую не грех половить. К моменту, когда первые постояльцы выползают в лобби за чем-то бодрее кефира, мне уже известны имена всех причастных к Юлькиной травле. Андрей — красавчик, подключил кого надо, пробил через своих и поделился информацией. Снова открываю его сообщение. Здесь немного. Никаких конкретных адресов, явок и паролей. Сухие строчки — ФИО, возраст, статья. Прихунов А.В., 37 лет. Малкин Ю.Н. - самый молодой из компашки — 25 лет. Кондаков С.И., 46 лет. Все трое судимы. Ограбление, угон, хранение запрещенных веществ, убийство… Последний персонаж вызывает больше всего опасений. Человек, единожды переступивший через жизнь другого и поставивший себя выше других, по определению опасен. Всего пара строк, что широкими мазками придала портретам незнакомых вымогателей черты чудовищ, не захотевших жить на воле честно и правильно. Занятные кадры эйчар подбирает для работы в коллекторском бюро. Никак не могу понять, дилетанты или бояться таким уже нечего? Ставлю сотку, именно эти клоуны подрезали шины Юльке, прекрасно зная, что никто не спалит. И при этом обещания расчленить и расфасовать по пакетам слали с номеров, зарегистрированных именно на них. Гениальный ход, или, как моя мама говорит, умные дураки? Скорее всего, третье — моральные уроды, отчего-то решившие, что им всё может сойти с рук. Хочется с психу разбить телефон, а потом подняться в номер и вытрясти из Юльки обещание слушаться во всем. Злость прям берет. Как вот она умудрилась найти такие приключения на свою задницу. Отлупить, однозначно! Чтобы в следующий раз — да ни дай Бог! — сразу обращалась за помощью, наплевав на все условности. Сто раз ей ведь говорил: «Можешь на меня всегда рассчитывать. Приеду, помогу. Мы ведь не чужие люди». Бывшие, да. Но я при любых раскладах не оставил бы ее. Гордячка. Как же бесила эта ее гордость и «всёсама». И сейчас бесит, но… Господи, как тяжело эту женщину любить, если через минуту хочется покусать ее за самодеятельность. В охранное агентство, блять, она собралась обратиться! И этот ее оладух, неужели ничего не делает? Поверить не могу, что ему фиолетово, что его женщине угрожают. Мужик он после этого только по первичным половым признакам. Ладно, со всем разберемся. А пока… В сопровождении заметно нервничающего администратора отеля прохожу на отдельную террасу с потрясающим видом на лазурную морскую гладь. От бликов щурюсь даже через солнечные очки. Занят только один столик, к нему-то и идем. Под насмешливым взглядом моего оппонента по ночному псевдо-спаррингу сажусь напротив и снимаю очки. Администратор суетится, выставляет на стол кофейную пару, уточняет по меню, но мой собеседник одним небрежным кивком головы отсылает того прочь. Свидетели нашей беседы ему не нужны. Что ж, тем лучше. — Что ж ты, брат, поступаешь, как крыса, э? — начинает без предисловия, лениво прикуривая сигарету и выдыхая дым в мою сторону. — Жаловаться побэжал, людей уважаемых напряг. Приэхал в гости, а ведешь себя нэкрасиво… — Я единственный ребенок в семье. Так что, не спеши ко мне в братья записываться… — Ты хоть знаэшь, кто я? — усмехается, прожигая черными глазами. Знаю. Долбоеб. Я тебе еще вчера направление на хуй выдал, но ты отчего-то сюда приперся. Ну раз глаголом жечь сердца не вышло, будем буквой закона давить. — Просветили вчера в участке люди добрые. Пока снимал побои и заявление писал, — пожимаю плечами. — Зачэм полез вчера? Стоила эта… — крутит рукой в воздухе, — шлюшка твоих нэрвов и этого всего?.. К утру под глазами налились фиолетовой чернотой два бланша из-за «пропущенного» в переносицу. С юности не приносил домой тумаков, а тут так отличился. Делаю глубокий вдох, побитые ребра, расписанные вполне профессионально, отдают глухой болью. Но эта боль терпимая. Хуже терпеть оскорбления. Но надо как-то сдержаться.13.2
— Ты вот, Мага, вроде ребенок из хорошей семьи. Папа — Аслан Алиев — уважаемый в народе депутат, дядя в полиции с большой звездочкой на погонах… А ты, один хер, вырос, как вы это называете… шакал шакалом. После этих слов Магомед Алиев подбирается. Взгляд становится бешеный, ноздри дрожат. В воздухе разливается напряжение. Предвестник того, что, еще одно неосторожное слово, и быть драке. В детстве у меня никогда не возникало такой мысли, чтобы спустить обидчику всё на тормозах. Там в ход сразу шли кулаки, разбитые носы и взрослые разговоры с отцом, что драться можно только с теми, кто не уступает тебе в силе и мастерстве, и только там, где это называют спортом. А чуть позже отец привел на меня первую тренировку по боксу, где я познакомился с философией Рустама Агабеговича. «Если так сильно хочется почесать кулаки — ринг свободен. В жизни головой чаще думать надо, а не жопой!» А дед бы обязательно добавил, что человечество до сих пор не вымерло только потому, что научилось играть в дипломатию лучше, чем в войну. Вот и мы с Магой пытаемся играть по правилам в то время, как кровь кипит от адреналина, а кулаки зудят. Десять лет назад я бы без раздумий бросился на противника только за косой взгляд на свою девушку. Вчера же, увидев испуганные глаза своей жены, я будто ушат ледяной воды на себя вылил. Всего одна мысль остановила желание убивать. Я не хотел, чтобы она увидела то чудовище, что я успешно прятал в себе долгие годы. Последствия… Именно поэтому мы сидим сейчас напротив друг друга, едва сдерживая ярость. — Ты не тому человеку решил зубы показать, — выплевывает слова Алиев. — Это в своей Масквэ можешь выебываться. Здэсь ты, Соболев, никто. Сегодня бумажка твоя на столе, завтра ей жопу ослу подотрут и выбросят. По-хорошэму пока прошу, забирай свою шалаву и вали из моего города, пока тебе все кости не пэрэсчитали. Резко наклоняюсь вперед и, сцепив руки перед собой, громко и четко говорю: — Два. За столом провисает тишина. — Ты уже дважды оскорбил мою жену за сегодня, Мага. Подумай хорошенько, прежде, чем повторить эту ошибку в третий раз. — Пристально смотрю ему в глаза, незримо транслируя: «Опасно». Тот подбирается и только открывает рот, как я его опережаю: — Давай-ка, я тебе расскажу одну притчу. Жил на свете молодой и глупый шакал. Кровь его была горяча, а ум скуден. И вот решил шакал, что он сильнее царя зверей. Подкараулил его львицу и унизил при всех. Лев прогнал шакала, но стоило царю зверей отвлечься, как шакал напал на него со спины и укусил. Гордился шакал своей победой. Ходил по саванне, задрав куцый хвост. Вот только забыл глупый шакал, что у львов отличная память. Уснул шакал под раскидистым кустом, а на утро нашли только его кости. Хмыкнув, Магомед Алиев, толкнул по столу пепельницу, выдавая свой гнев: — И какая же мораль у твоей притчи, Соболев? — А она простая, как пять рублей, Мага. Львы не живут в одиночку и всегда охотятся прайдом. И пока ты копался в моей биографии, пытаясь понять масштаб последствий от простого офисного планктона, лев из ФСБ и львицы из ФНС покопались в грязном белье твоей семьи… Мне рассказать тебе об их находках, или ты все-таки умнее шакала из притчи? Взревев, Алиев смахивает со стола посуду, фарфор разлетается и разбивается с громким звоном. «Помни, Мир, что свой бой ты начинаешь задолго до того момента, когда встретишься с противником в центре ринга». Спасибо, тренер. Твои слова врезались мне в память, спасая в такие моменты, когда нельзя показывать слабину. Сохраняя спокойствие, наблюдаю, как Алиев, матерясь, громит мебель. Удивительно, что на грохот не прибежал персонал. Устав от мельтешения, тихо говорю: — Сядь уже. Давай, наконец, поговорим, как мужчина с мужчиной. Магомед, резко замерев, возвращается за импровизированный стол переговоров. — Чего ты хочешь? — от гнева его лицо покрылось красными пятнами. Вот только в глазах уже не превосходство, а самая настоящая паника. Еще бы, я бы не так испугался на его месте, вскройся махинации его семьи с госзакупками и отмывание денег через фирмы, зарегистрированные на подставных людей. — Сатисфакции, Мага. Ты принесешь моей жене глубочайшие извинения за свое вчерашнее поведение, расскажешь, как ты раскаиваешься, что посмел ее оскорбить. И дашь клятвенное обещание впредь вести себя в обществе дамы прилично, рук не распускать. И если дама говорит «нет», это значит нет, Мага. Я понятно донес до тебя свою мысль? Алиев прожигает меня далеким от раскаявшегося взглядом. — А если я нэ захочу перед ней извиняться? — с вызовом бросает мне. Криво ухмыльнувшись, припечатываю: — В этом случае, Магомед, сегодня же моя жена напишет другое заявление… «Насильственные действия сексуального характера», слыхал о такой статье? Камеры запечатлели момент, когда ты лапал мою жену и силой тащил в сторону выхода из отеля, а она оказывала явное сопротивление. Это тебе уже не административка, от которой дядя отмажет. И не надейся, что хоть одно из этих заявлений потеряется. Так, что выберешь, Мага? И да простит меня святое семейство Алиевых за подлый шантаж, но не зря же говорят: «Хорошими делами прославиться нельзя». Покончив с записью видео с извинениями, не прощаясь, двигаюсь к выходу с террасы. Стекло противно хрустит под ногами, звук ввинчивается в мозг раскаленными спицами. Как же меня утомила эта беседа. В спину летит: — И всё-таки, Соболев, почему твоя женщина сидэла одна в баре, накачиваясь алкоголем? Бросаю, не поворачивая головы: — А вот это, Мага, тебя ебать не должно.Глава 14. Одно дыхание на двоих
Мир Я раньше и не думал, что у нас На двоих с тобой одно лишь дыхание. Nautilus Pompilius «Дыхание»Поднимаюсь к себе в номер, сохраняя внешне олимпийское спокойствие. Внутри же до сих пор дергает током. Никто не дал бы мне гарантий, что беседа, состоявшаяся пару минут назад на террасе, не закончилась без участия ментов или службы безопасности отеля. Удержаться от провокации удалось каким-то чудом, хоть я и предпринял шаги на опережение. Как знал, что понадобится помощь старых знакомых. Необходимая мера поддержки. Решать проблемы своей женщины нужно быстро, четко и без трагических последствий. А Юлька — моя женщина. Что бы там себе не напридумывал этот Борис. Герой тоже мне. Хотя и я не лучше, как проглядел ее появление в ресторане — загадка. В груди печет желанием присвоить, пометить, рявкнуть: «Мое!» Забрать себе, не отдавать больше, не предавать… Но решать не мне. Свое слово я сказал, тот самый шаг сделал. Дело за Юлей. Захочет ли, поверит ли снова. И выберет ли… Убеждай, подкупай, шантажируй — тут такая схема не сработает. Хрупко всё, зыбко. А хочется предельной ясности. Открывая дверь в номер, думаю, насколько сильно я хочу эту женщину рядом, что готов идти по головам. И что вряд ли моя зайчишка-трусишка еще не сбежала в безопасную норку, спрятавшись там от всех неудобных разговоров и ситуаций. А потом застываю на месте… глядя, как моя бывшая жена танцует посреди номера с моей рубашкой. Сердце срывается в бешеный ритм. Шум в ушах нарастает, а потом кровь устремляется туда, где еще пару секунд назад был штиль. Прикрыв дверь, смотрю на этот беззвучный вальс, испытывая неудовлетворение в паху. Член болезненно пульсирует, грозя прорвать молнию брюк. Затаив дыхание, слежу за своей единственной целью. Жена, удерживая одной рукой плечики и прикрыв глаза, тихо покачивается в такт мелодии, играющей в ее наушниках. Мое присутствие для нее не очевидно, иначе бы я встал на колени за такую яркую провокацию. Юля делает плавный оборот, волосы, еще влажные после душа, рассыпаются по бархатной коже плеч. Шаг, поворот, шаг назад, покачивание. Перед глазами мелькают изгибы совершенного тела. Эти движения на какой-то миг отвлекают от главного. Моя жена абсолютного нага, если не считать трусики, больше похожие на прозрачную паутинку, за преграду. Сглатываю ком в горле. Ничего эротичнее я не видел. Прикипаю взглядом к двум аккуратным ямочкам на пояснице, красивой линии позвоночника, мелькнувшему полушарию груди… и дышать становится нечем. Потому что всё, о чем могу сейчас думать, как оказаться рядом. Нас разделяет всего пара шагов, но я отчего-то медлю. Этот танец. Он ведь не был предназначен для чьих-то глаз. Ворочается в груди ревность, но быстро гаснет, стоит только рассмотреть обстановку повнимательней. Створки шкафов раскрыты, на постели несколько моих рубашек, явно забракованных женой по причине… В момент моих вялых размышлений Юля вдруг останавливается и открывает глаза. Взгляды пересекаются. И воздуха больше нет. Сердце пропускает удар, а потом молотит с удвоенной силой. Жар растекается от груди расплавленной лавой. В паху становится тесно, когда моя нифма опускает уже ненужную рубашку. И мой взгляд скользит вслед за белым хлопком. От разлета ключиц к высоко вздымающейся груди. От ямки пупка к тонкому кружеву белья и ниже, ниже… чтобы в конечном итоге растечься бесформенной лужей у ее ног. А потом снова вверх, фиксируя стоп-кадрами тонкие щиколотки, развилку бедер, аккуратные соски, от одного взгляда на которые пересохло во рту, родинку над ключицей, раскрытые розовые губы, глаза, в синеве которых можно утонуть… Больше. Не могу. Ждать. Шаг. И мы ведем безмолвный диалог. «Значит, выбрала?» Юля вздергивает бровь, снимая наушники. «А ты уже нагулялся? Я заждалась». Шаг. Вижу, чем ты была занята. Мой безупречный генератор хаоса. «У меня были дела. Прости». В ее взгляде недоверие, а еще вызов. «Снова та крокодилица?» Шаг. Никогда не питал страсти к рептилиям, но одного грызуна готов съесть прямо сейчас. «Это только работа. Верь мне». Шаг. Между нами лишь тонкий слой воздуха. Тело дергает в импульсе. Обнять, прижать крепче, вобрать в себя тепло ее тела. Ловлю от контраста извращенное удовольствие. Я полностью одет в то время, как моя жена полностью обнажена. И лишь пара слоев одежды отделяет нас от безумия. Кровь в жилах кипит, как хочется сорваться туда… но только вдвоем. Глаза в глаза. То, что вижу в ее, сводит с ума обещанием. Там абсолютная вера. В нас. Здесь и сейчас моя жена мне доверяет. И я мир готов к ее ногам бросить за это. Но вместо этого беру ее ладошку в свою и нежно целую каждый пальчик, а потом кладу на свое плечо. — Потанцуешь со мной? — мой шепот еле слышно, но Юля прикрывает глаза в молчаливом согласии.
Последние комментарии
1 день 3 часов назад
1 день 11 часов назад
2 дней 2 часов назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 6 часов назад