А на зорьке качалась сосна… [Fedor Mackenzie] (fb2) читать онлайн

Fedor Mackenzie А на зорьке качалась сосна…

Ночной лес был наполнен чудесным запахом смолы и раздавался удивительной мелодией сверчков, сопровождающаяся редким уханьем совы… Могучие сосны медленно покачивались под грустный треск костра, издавая тоскливые стоны спокойствия… А на небе качалась голубоглазая луна, улыбчиво слушая тихую русскую ночь…

— Мишка… — окликнул своего товарища молодой мужчина в защитных штанах и зелёной толстовке, — Сколько до трассы осталось?..

— Ох-х, Димка… — послышался томный бас с другой стороны костра, медленно и вдумчиво перебирающий карандашом по карте, — Где-то километров сто, сто сорок…

— И это только прямо-ой… — тяжело выдохнул Мишка, отставляя от себя алюминиевую кружку.

— Не вешай нос, через километров 20 тут речушка Белая и Бирюзовка за ней, там и отдохнём… — отпил чайного отвара Димка, улыбчиво вглядываясь в загорающийся градиент зари, — А воздух то тут какой — чистый…

— И будто бы и не было того ада… — слушал дальнего соловья Мишка.

Так и закончилась спокойствие ночи, постепенно сменяющееся на отдалённое пение соловья и кукушки… Где-то среди сосен и игривых лучей солнца, скользящие сквозь пушистые хвойные лапы, мелькнул благородный олень, вскоре скрывшийся в серебристой утренней дымке… Сквозь утреннюю песню весны раздавались уверенные шаги бравых мужичков…

— Димка… — раздался усталый голос верного товарища, — Ты в последнее время какой-то молчаливый…

— Я-то… — слегка притормозил Мишка, заметно поникнув взглядом, — Да армейка всю душу высосала… Не бери в голову…

— А Маруська твоя… — неуверенно завёл тему Димка, — Хоть обняла перед нашим походом?..

— Забегала в часть по февралю… — тяжко вздохнул кареглазый путник, — Говорила что-то про Каменку…

— Каменка… — призадумался высокий товарищ в поношенных берцах, — Там же от Бирюзовки километров семь… А ты тоскуешь небось…

— Ну а твоя семья?.. — робко спросил Мишка, — Разве ты не тоскуешь?..

— Дорога и так долгая, а когда тебе ещё такая возможность выпадет… — настаивал Димка, — Повернём, Мих, не возражай…

Наш Мишка, тяжело вздохнув и раскрыв потёртую карту, испещрённую карандашом, стал медленно продумывать путь, идущий сквозь поросшие овраги и бескрайние поля, усеянные Иван-чаем и высокой травой… Лес почти проснулся, протирая свои заспанные очи белоснежных облаков да жужжа сотнями жучков и пчёл… Где-то в полях заиграло лучами озерцо, ослепляя путников своей свежестью да манящей прохладой…

Ноги путались в высоких травах и репейнике, медленно качающихся в такт тёплого майского ветра… Там же мелодично шептались цикады, сопровождающиеся робкой песней кукушки… Молчаливая жара давала о себе знать, сводя с ума и не давая покоя…

— Видишь холм?.. — устало спросил Мишка, указывая на невысокий бугор земли на краю поляны.

— Тот самый… — грустно произнёс Димка, — От туда прелестный вид на Белую…

— Надо же, и сколько нам было-то?.. — тяжело выдавил из себя Мишка.

— Не больше тринадцати… — улыбнулся Димка, — По вечерам лежим в небо смотрим…

— Ворованные плюшки жуём… — по-доброму усмехнулся Мишка, — Ну и хитёр ж ты был…

Димка лишь бросил грустную улыбку на одинокую тропинку на холме, постепенно скрываясь за шумными слезами ивы…

— Вот гад… — прихлопнул комара Мишка, — Сейчас ухо в остро, и глаз алмаз… Пока до берега идём нужно всякую кусачую тварь избегать, а там лучше найти по крепкой палке…

Ивовая роща шумела кристальными голосками птиц и блестела просветами тёплого солнца… Из-за мощных стволов и плакучих ветвей показалась быстрая речушка, от которой веяло желанной прохладой… Через полкилометра мощные ивы расступились, и перед странниками явился полузатопленный каменистый берег, на котором тут и там валялись полусгнившие лодки…

Течение было нещадно, вода холодна, словно камень, а берцы уже успели зачерпнуть холодную стихию…

— Только не отпускай ветку!.. — окликнул Мишка своего товарища, крепко схватившись за свой инструмент и стараясь не опрокинуться в реку вместе с рюкзаком…

На середине бушующей реки, бравыми мужичками одолел страх перед тёмным омутом и грозным течением… А камни так и норовили сделать грязное дело, что в один момент и получилось… Ветка соскользнула с булыжника, а возбуждённая вода стала принимать неосторожного путника…

До Мишки дошёл тяжёлый всплеск и вздрогнувший голос друга… Как можно быстрее добежав по воде, берущая в ледяной плен усталые стопы, крепкий товарищ без раздумий да кое-как зацепился берцами за булыжники и протянул уверенную ветвь помощи…

— Идти то сможешь?.. — выливал ледяной коктейль Мишка.

— А куда я денусь?.. — усмехнулся Димка, болезненно присаживаясь на сухое бревно.

— С велосипеда ни разу не падали что ли… — похлопал того по плечу Мишка.

Опираясь хромой походкой на палку и тяжело пробираясь через густые кустарники да пробивая себе путь топором, две смелые души шли к своей цели, не взирая на трудности… Из-за могучих стволов, сливающиеся воедино в глубине чащи, показалась телеграфная линия, под которой шла долгожданная дорога, уходящая своей бесконечностью в глубину бескрайней долины… Вдалеке показался тоскливый силуэт брошенного автобуса с разбитыми окнами, одиноко глядящий на, постепенно сгущающийся, розовощёкий закат…

Нарезав по пути пару веточек Иван-чая да надышавшись душистой сиренью, мужички стали заходить в молчаливую деревню, наполненную ароматом еловых дров да пряным и сухим запахом сена… Мимо проскакал седобородый старичок, гружёный не маленьким рюкзаком, на борзой лошадке… Воздух наполнился невероятной свежестью и свободой да зазвучал мелодией сверчков и поздних птичек на одиноких соснах…

— Эй, два богатыря!.. — окликнул наших путников усатый фермер, косящий траву под забором резной избушки, — Вы из какого леса то вышли?..

— Да нам бы, батенька, отдохнуть… — грустно улыбнулся Мишка.

— Вижу-вижу… — отбросил серп старичок, тоскливо осматривая ещё влажные штаны утыканные репейником, — Ладно, сейчас комарьё налетит, пойдём уж в избу… Ухой откормлю…

Над деревней воцарилась молчаливая звёздная ночь, сопровождающаяся лишь треском тысячи сверчков… В воздухе раздался шум сонливых берёзок, томно ворчащих под дуновения грозного ветра… Изба наполнилась робким светом масляного фонаря, мигающего на столе, да выстрелами огня в печи…

— Вкусно, мужики?.. — с улыбкой спросил фермер.

— За целый день и чёрствый хлеб сладкий… — поблагодарил того Димка.

— А всё-таки, куда путь то держите?.. — глядел старик добрый глазами на путников.

— Пока у нас крюк на Каменку… — скрипел ложкой Мишка, — А там на трассу и к Сосновке двигаться будем…

— Сосновка, говорите… — призадумался добрый кормилец. -

— Что-то стряслось там?.. — напрягся Димка.

— Не подумайте… Просто, мой возраст уж взял своё, в такую даль мне не отправиться, а если и удастся мне уйти, то обратно не жди… — грустно протянул старичок, медленно доставая из тумбочки запечатанный конвертик.

Димка, лёгкими движениями изучив конверт, мягко улыбнулся и произнёс:

— Поможем, старик, можешь на нас положиться…

Фермер, пустив по заросшей щеке тёплую скупую слезу, крепко отблагодарил бравых мужичков:

— Вы не представляете, что это значит для дочурки моей… Боюсь и думать, что она чувствовала в ту ночь…

— Ну всё, батенька, это позади, дочурку мы твою известим, о твоём порядке… — успокаивал тронутого старичка Мишка.

Посте аппетитного ужина усталым путникам хотелось лишь прикрыть свои бессонные очи да расслабить спины от тяжёлой ноши… Поднявшись по скрипучим ступенькам на пыльный чердак с замыленными окнами, товарищи душевно отблагодарили старичка, а через пять минут их уже поедал манящее и сладкое царство Морфея… Ночь прошла молчаливо, даже безмолвно, будто с электричеством навсегда ушёл шелест городов, писк аэропортов и гул миллионов машин…

Едва первый робкий лучик солнца взглянул в пустующий мрак чердака, как Димка стал протирать свои заспанные глаза…

— Ми-ишка… — сладко потянулся тот, — Доброе утро…

Добрый взгляд нашего товарища медленно оторвался от затёртой записной книжки…

— Ты рано, ещё солнце даже не встало…

— Погоди, ты не ложился что ли?.. — удивился Димка, немного отпив из полупустой бутылки.

— Да сон хреновый приснился, не бери в голову… — выдохнул Мишка, скорым движением руки спрятав книжку.

— Уверен?.. А то неважно выглядишь… — не отбрасывал волнений Димка.

— Да-да… Давай на выход, по холодку пойдём…

В последний раз обернувшись на уютное пристанище, мужичкам открылась длинная дорога, окружённая могучим лесом, с неповторимым пением соловья и стоном кукушки, да бескрайними пшеничными полями, с одинокими тракторами, тяжело кашляющие коррозией да скрипящие старыми дверьми на лёгком весеннем ветру… Под обесточенными проводами, легко качающие ручками под такт прохладного бриза, тоскливо посапывали бесхозные автомобили, ещё в душе надеющиеся вновь ощутить тепло мотора и услышать свист шин… А над горизонтом медленно восставал малиновый рассвет, как художник, раскрашивающий облака во все оттенки розового и красного…

— Миш, ты б хоть глаза поднял… — робко взглянул на своего товарища Димка, — Может всё-таки расскажешь?..

— Да что тут рассказывать?.. — нехотя завёл тему Мишка, — По Маруське я скучаю… Ночь не спал… Вот что за сон…

— Мишка, да разве стоит вешать нос из-за одного сна… — улыбнулся Димка, — Разве ты не помнишь, мы же в детстве как одна душа… Огород вскопать — да мы за десять минут управимся, дров наколоть — ты рубишь, я складываю, а как устанешь — поменяемся…

— Счастливые же воспоминания… — в грустной улыбке поджал губы Мишка.

Оранжевые лучики любопытного солнца заглядывали сквозь могучие лапы сосен, скользя и прыгая по одинокой дороге и стёклам брошенных машин, постепенно утопающих в бездонном царстве Тартара… Где-то недалеко заливалась песней сойка, наполняя лес сказочной атмосферой прохлады и спокойствия… И чем дальше заходили шаги по дороге, тем больше чувствовалась безграничная воля жизни и сила природы…

Бесконечной стрелой тянулась одинокая дорога сквозь непроглядный сосновый бор, томно вздыхая и посапывая мощными стволами да брошенными на произвол судьбы автомобилями… Где-то из глубин леса послышался робкий стон кукушки, медленно расползающийся по лесной глуши… Уверенные шаги бравых мужичков грузно застучали по деревянному покрытию моста, грустно скрипящий на майском ветру и просто ожидающий конца…

Из-за горизонта стали медленно всплывать холодные тени пятиэтажных хрущёвок, в непроглядном одиночестве осматривающие молчаливые частные сектора, робко раскинувшиеся под их мощными стенами…

По пустынным улицам стали разноситься уютные диалоги мужских басов, ловящие ностальгические моменты своих студенческих годов да осознание бесконечности своего пути…

— Единственное место, где я могу забыть реальность… — присел под ярким кустом пышной сирени Мишка, стянув с себя чугунный рюкзак.

— Вот только… Только пустота съедает меня, Миша… — съедал Димка своим опустошённым взглядом, припаркованную под скрипучими тополями, "семёрку", утопающую в бездонном царстве Морфея, не подозревая о жестокости Нового мира…

Зайдя в полумрак подъезда в лицо сразу дыхнула весёлая свежесть сквозняка, несущая за собой толстые слои пыли… Вверху пустынной лестничной клетки с ржавыми почтовыми ящиками, слышались туманные голоса и скрипы дверей… Внезапно, по подъезду раздался неловкий стук… Второй… Третий… Тишина… Но за дверью лишь свист ветра, да скрип приоткрытого окна…

Но стоило лишь немного надавить на ручку, и усталым голубым глазам Миши предстала холодная и мрачная картина… В гостиной были разворошены полки и ящички, на кухне перевёрнуты стулья, а в коридоре висело одинокое пальто, ставшее ежедневным деликатесом для моли…

— Чёрт побери… Маруська… Что же это… — отчаянно грохнулся на пыльный старый диван Мишка.

Димка, тоскливо погладив свои усы и сглотнув вязкий ком, тяжело глядел на своего друга, некогда улыбчивого и заводного товарища, сидящего теперь в безмолвной тишине, слушая своё тяжёлое дыхание и принимая факт горящего, на его глазах, моста…

Ветер за окном всё усиливался, будоража берёзки да бродя старыми газетами между брошенными душами Старого мира… Над качающимися антеннами да высокими ветками тополей стала наплывать толстая, тяжёлая грозовая туча, грозно окатывая всех оглушительным гулом… Природа сновала из стороны в сторону, не замечая под ногами давно утихшие улицы, с ржавыми автобусами, груды серых руин пятиэтажных глухих хрущёвок да погибшие души, навеки заточенные в, мирно качающихся между домами, проводах, да в миллионах почтовых грузовиков, так и не успевшие воссоединить все ниточки человечества…

— Вот и грянул майский гром… — улыбнулся Димка, стараясь вытащить товарища из бесконечной ямы раздумий и горя.

Мишка, тяжело вздохнув и обернув свои покрасневшие очи в сторону Димки, тяжело сглотнул и в тоскливой улыбке произнёс…

— Значит будет свежий дождь…

— Помнишь же, старая ты голова… — расплылся в товарищеской улыбке Димка.

И с этим местом пришлось попрощаться… Пришлось и попрощаться с воспоминаниями и лёгкими тенями надежд, поджигающие пламенем молодое любящее сердце… Город окутал прохладный весенний дождик какой бывает лишь нежным выходным днём в беззаботном детстве…

Прохладный весенний дождик беззаботно прыгал по крышам позабытых авто, да журчал ручейками по обочине… Томная туча медленно плыла на восток, редко роняя грозные ругательства дремлющему лесу, тяжело вздыхающему каждому новому грохоту… Из седого тумана стал выплывать выцветший, покосившийся знак "уступи дорогу", тоскливо глядящий на путников заплаканными очами…

— Глянь ка, быстро мы до перекрёстка дошли… — растрепал намокшие волосы Димка.

— Быстро, не быстро, но нам бы хотя бы до заката "Таёжный овраг" застать… Ибо дождь до завтра не закончится, а мы там и осядем… — уверенно проговорил Мишка, облизывая с губ холодные капельки дождя да аккуратно разворачивая свою карту.

Димка лишь взглянул своими добродушными и мудрыми глазами на своего товарища, в безмолвном стоне продолжающего нести всю ношу бремени на себе…

Небо всё проливало свои бессмысленные слёзы на дремлющие леса, да на бесконечные вены мёртвых сердец, почти утерявшие надежду вновь ощутить пульс и ритм жизни… Из глубин леса раздавался мягкий мотив соловья, поджигающий души лёгкой надеждой… Внезапно, из холодного тумана выплыл молчаливый стальной мост, грозно возвышающийся над глубоким оврагом и тоскливо скрипящий на лёгком ветру…

На нём же восседала безнадёжно одинокая маршрутка ГАЗ, неудачно затормозившая об отбойник, где и было принято рациональное решение переждать внутри, хотя бы, дождь… Но, подойдя ближе к истине, оказалось, что дверь давно заклинила из-за коррозии… Но сдаваться было не в планах бравых мужичков… Сбросив гремящий рюкзак, Мишка направился к отбойнику… Подобрав с мокрого асфальта солидную ржавую железку, он направился к непослушной двери… Раз, два, стальной рывок… Раз, два, истощённый скрип… Раз, два и дверь поддалась стальным рукам…

Дождь всё бил и бил по крыше жёлтого пристанища, да стекал тоскливыми слезами по грязным стёклам…

— Ну и денёк… — выжимал вымокшие до нитки носки Димка.

— Тут ты пра-ав… — глубоко выдохнул Мишка, вскрывая предпоследнюю банку красной фасоли.

— Напомни ка… — сладко зевнул Димка, — Сколько от оврага до Волчьего Клыка нам…

— Где-то-о… — разворачивал измученную карту Мишка, принимаясь за долгожданную трапезу, — Километров сорок… Но это по трассе, после Клыка уже будет лес… Фасоль будешь?..

— Спасибо, Миш, я потом возьму… — усталым голосом простонал Димка, уходя в томные объятия с холодным креслом и запотевшим окном, за коим виднелся тёмно-оранжевый градиент заката и облаков…

Внезапно, дождь стал превращаться в сплошной белый шум, а за окном сгустился молочный туман… В салоне ГАЗели воцарилась томная тишина и давящая пустота… Робко покинув машину, Димка в стеклянном недоумении стал бродить по мосту, часто оборачиваясь на одинокую жёлтую маршрутку, постепенно растворяющаяся в объятиях тумана…

Внезапно, впереди показались два мигающих огонька, робко приближающиеся к нашему герою… Они будто бы манили его, шептали что-то… И в миг из тумана выплыл, подозрительно знакомый Димке, автомобиль… В глубине души проснулся страх… Он съедал сознание путника, отталкивая того от фар и шуршания шин… Авто начало медленно останавливаться, мигая загадочными аварийными сигналами, и, не успев раствориться в тумане, встало на краю страха и тоски… В глухой пустоте стали слышаться неуверенные шаги и тяжёлое дыхание… Подойдя чуть ближе, Димка разглядел номера своей же "Нивы"… В животном страхе нагнувшись к водительскому окну, и так напуганного парня, бросило в холодный пот, узнав кому принадлежат нежные руки на руле…

— Катя… — раздался дрожащий голос.

Но в ответ лишь урчание мотора и неуверенное дыхание…

— Катенька, не молчи… Я же узнал твои руки… — тоскливо протянул свою холодную ладонь Димка, желая вновь прикоснуться к пышным каштановым волосам, еле касающихся элегантных плеч…

Тронутая душа товарища буквально плыла по бесконечному морю безнадёжной тоски, кое-как хватаясь за борта надежды… Димкина голова одиноко врезалась в стальную крышу авто, погружаясь всё глубже в бессмысленные думы… Внезапно, молчаливая рука поднялась с руля и буквально вложила в ладонь героя потёртое и помятое письмо, одарив того счастливым прикосновением холодной руки…

Раскрыв потускневшие очи, Димка сразу увидел спинку кресла предыдущего ряда да забрызганные грязью берцы… Сглотнув тяжёлый ком в горле, товарищ робко открыл дверь маршрутки и вышел под ещё дождливое серое небо… В погибшей надежде подойдя к тому самому месту, Димка не застал ни машину, ни свою тёмноволосую альпинистку сердца…

Но всё же последнее из того сна было — письмо… Немного покопавшись в карманах защитных штанов, тёплая улыбка любви нашла там свой бумажник, между потёртыми купюрами которого лежало то самое мятенькое письмо со вклееным в него фантиком…

"Надоели мне эти СМСки, решила отблагодарить тебя письмом с конфеткой. Право, мне кажется, ты единственный кто понимает эту физику.

До встречи

Твоя Катя:)"

Примерно таким аккуратным почерком были изложены искренние слова благодарности и любви…

Тоскливо прижав к груди нежный свёрток бумажки, Димка застыл, словно камень, и просто ждал, устремляя свой вечный взор дальше по мосту…

— Дождь сегодня необыкновенный, не находишь?.. — послышался из-за спины уютный голос Мишки.

— Есть такое… — выдохнул в ответ Димка.

— Всё что нас не убивает, делает нас сильнее… — по-дружески хлопнул того по плечу Мишка.

— Думаешь?.. — робко спрятал бумажник в карман Димка.

— Ницше слова на ветер не бросал, и ты последуй примеру — соберись в кучку, выдохни и пошли уж, доедим эту бедную фасоль…

Ночь подходила к концу, покорно встречая первые лучики игривого солнца… Нежные капельки дождя, не успевшие скатиться вниз по корпусу и окнам ГАЗели, мягко искрились на золотистом солнце… Холодный свежий ветерок игрался с мокрыми лапами сосен, пугливо вздрагивающие при каждом прикосновении…

Сквозь утреннюю песню соловья и редкое жужжание мух, послышался стук и шорох, аккурат из жёлтой коробочки жизни… Круглолицый Мишка, традиционно обернувшись на одинокое пристанище и, постучав по холодному и влажному капоту своей мощной рукой, грустно протянул…

— А помнишь, как первый раз сообщили о Буре?..

— О Буре?.. — потерянно усмехнулся Димка, — У меня вся группа месяц в недоумение погрузилась… Все старались уехать из городов, успеть домой… Вскоре универ почти опустел… Надо же было развести панику…

— Ты был до последнего?.. — вздохнул Мишка.

— Ну… Можно сказать, не поддался панике… — тяжело поправил брезентовый рюкзак Димка, — Пару парней ещё остались со мной в общаге, но всё равно… Одиночество и страх сжимали душу… А вы, медики?..

— А что мы?.. — грустно улыбнулся Мишка, — До победного мы… Пока мир ещё не погрузился во тьму, мы пахали на скорых, готовили больницы… Половина студентов ушла в земские врачи… Но тяжелее всего было осознавать за людей, прикованные к электричеству и аппаратуре… А в ту роковую ночь я сидел в одной из палат, вместе с моим хорошим знакомым, мы окончили обход и прото ждали… Но в один момент гул старых ламп умолк, издав прощальный стон, и мы погрузились в холодный мрак и гробовую тишину…

Дорога погрузилась в минутный траур… Где-то далеко была слышна беззаботная песня кукушки и радостный стук дятла… Погибшие дети Старого мира тоскливо опустили свои глаза, перед которыми проносились миллионы невинных душ, не желавшие такого ужаса для сего мира…

— Какой же бесславный конец… — тоскливо вздохнул Димка.

Но в ответ лишь весёлая трель соловья, да шум берёз по обочине бесконечной дороги… Улыбка оранжевого дракона солнца озаряла макушки дремлющих сосен да окрашивала перистые облака во все оттенки радости… Позабытые авто, вставшие на обрыве Старого мира, тоскливо ожидали своих хозяев, постепенно теряя надежды и погружаясь в уютные объятия Морфея…

Уютная прохлада от ночного дождя постепенно сменялась на удушливую майскую жару… По раскалённому воздуху прыгали кузнечики да летали слепни и жуки… Хоть и уверенные шаги бравых мужичков были скрыты тенями, отбрасываемые пушистыми лапами многолетних сосен, жар всё равно томил и угнетал путников…

На одиннадцатом километре усталые глаза заприметили за соснами невысокий мост через речку и заросли камыша, где и было принято решение хоть немного переждать жару… Скинув рюкзаки на мшистый валун, товарищи, сняв потёртые берцы и засучив камуфляжные штаны, встали в холодное течение талых горных вод и тени моста, вновь вздохнув полной грудью жизни… Палящее солнце переходило порог зенита, усложняя какие-либо думы и действия…

— Видал, пять было… — по-детски улыбнулся Димка, один за другим запуская каменные "блинчики" вниз по течению.

— Угу… — тоскливо протянул Мишка, водя ногами по воде и что-то зачёркивая в своей карте.

— Слушай, что не привал, то ты с картой… — грустно запустил очередной "блинчик" Димка, — Отвлекись хоть на пять минут…

— Да не могу я, Дим… — взмахнул карандашом тот, — Я нам путь смотрю, чтобы без возвышенностей да покороче, а то майская жара дело хитрое — скосит кого хочешь… Сам знаешь…

— Ну, хоть с ответственностью тебе повезло… — тяжело вздохнул Димка, усаживаясь рядом с товарищем, — В ней тебе равных нет…

— Хм… Да, действительно… Но с усидчивостью ты промахнулся… — мило улыбнулся Мишка, аккуратно прижимая карту камушком, жестом подзывая Димку позабыть о нынешнем "Я" и вновь улыбнуться своему детству…

Ближе к вечеру томная жара отступила, дав хоть немного вздохнуть местным лесам и полям той весёлой свежестью пряных трав и цветов… Где-то неподалёку качались провода могучей и стальной ЛЭП, насвистывающие тоскливую мелодию ветра, тем самым стараясь подбодрить заржавевшие опоры, навсегда позабывшие гул наэлектризованных реле и свист птиц на их мощных плечах… На обочине жизни чахли и кашляли воспоминаниями брошенные авто, держащие свой душевный крик глубоко в стальных сердцах…

Бодрым шагом продвигались наши товарищи по ещё раскалённому асфальту, не замечая за разговорами трудностей пути и одиночества дороги… Но внезапно, на горизонте всплыла, одинокой лодочкой жизни, поросшая травой заправка, одаривая путников надеждами и улыбкой… Въезд возглавляла большая стелла с названием АЗС и ценами, давно перечёркнутые красным баллончиком…

Стёкла входной двери были побиты и осколками лежали на полу, а судя по некоторым трещинам, идущие из единого центра, сделано это было пистолетом… Внутри царила тоска… Беспросветная тоска, и осознание конца Старого мира: тут и там лежали грязные купюры по сто рублей, с потолка, вниз на проводе, свисала разбитая люминесцентная лампа, а полупустые полки хоть как-то, да оправдали надежды товарищей…

— А вот и виновник торжества… — насмешливо произнёс Мишка, аккуратно подняв с пола хорошо сохранившийся Макаров, — И даже есть заряд…

Заткнув сей подарок судьбы себе за пояс, крепкий товарищ медленно направился к выходу, осторожно поправляя пополневший рюкзак…

Тоскливым, одиноким взглядом провожал наших героев небесно-голубой ЗИЛ, навсегда застрявший под крышей станции и постепенно уходящий в пучину забытых теней… Пугливое солнце стало прятать свой робкий рыжий взгляд за высокими сосновыми верхушками, бросая последние игривые лучики на мощные смолистые стволы да бескрайние поля душистой травы, машущая своими нежными ладошками усталым путникам… Мир будто бы уснул, оставляя своим детям всё богатство бесконечной природы…

Башкирские леса, укутанные в нежный бархат ночи, безмолвно дремали в томном мраке, сквозь детский сон слушая колыбель тысячи сверчков… Холодные чёрные тени брошенных авто тоскливо уходили в лапы бездушного Тартара, кидая свои отчаянные взгляды в глубины леса, надеясь увидеть своих хозяев… Тишина обняла своими ехидными ладонями души наших героев, вводя их в глубокий транс лёгкого градиента заката на далёких землях горизонта…

После той невыносимой жары, на головы бравых мужичков давила мигрень, и тогда было непередаваемое наслаждение увидеть к западу от дороги скромный огонёк, исходящий из окошек резной избы, мирно дремлющая в окружении десятков одноэтажных домов села Перепёлкино… Подойдя чуть ближе к перекрёстку, в глаза бросился перевёрнутый на бок грузовичок, кое-как избежавший столкновение в ту роковую ночь… Просёлочная дорога уходила своей бесконечностью в село, распадаясь на десятки пустынных улиц, уставленные бетонными столбами обесточенных фонарей и ЛЭП да оставленными на произвол судьбы автомобилями…

Дойдя до той самой избушки, мужички стали робко настукивать в дверь, за которой был слышен подозрительный шорох, а мечущаяся в нём тень что-то бормотала себе под нос…

— Чего надобно?.. — шепнула тень за дверью.

— Батенька, да нам кости бросить, есть лишнее место?.. — улыбнулся Мишка.

— Место никогда не бывает лишним… — проскрипел голос старичка, медленно проворачивающий замок.

Через несколько секунд перед героями предстал хорошего вида старик, имевшего привычку наглаживать свою седую бороду, с накинутой на плечи брезентовой курткой…

— Заходите, молодцы, чего комаров кормить… — зазывал старичок товарищей внутрь уютной избушки.

Комната, освещённая тусклой масляной лампой на столе, была наполнена сладким древесным ароматом сосны вперемешку с лёгким запахом лаврового листа… Слева под окнами стоял небольшой комод, заставленный, различного рода, макулатурой да консервами… А в углу избушки догорала печь, на прощание треща и стреляя дровишками…

— Вы куда-то уезжаете?.. — озадачился Димка, наблюдая за мужичком, закрывающий свой старый советский чемодан.

— Беда идёт, друзья… — выдохнул тот, доставая из старинного шкафа буханку хлеба и немного мёда, — Если хотите переночевать, то лишь на страх и риск, а гостя накормить могу…

— Бандиты?.. — задумчиво вглядывался в голубые глаза собеседника Димка, потирая свою мигрень.

— Хуже… — выдохнул старичок, — Но вас это коснуться не должно…

Немного разговорившись за трапезой, старичок назвался лесником Ромой и даже показался ребятам, не столько безумным, как по началу, сколько пережившего четыре месяца ада…

Внезапно, за окном замелькал одинокий огонёк масляной лампы, не на шутку обеспокоевший лесника…

— Нашёл чёрт меня… — заметно поник голосом тот.

— Вы знаете этот силуэт?.. — осторожно приподнял штору Мишка.

— Неважно, парни… — тяжело сглотнул старичок, — Но неспокойно сейчас будет… Ой неспокойно…

На беглых голубых глазах читался животный ужас и смирение перед чёрной косой… Бежать через дверь было поздно, поэтому старичок загнал мужичков в соседнюю комнату, наказав идти в лес уже через окно… А спустя минуту на крыльце послышались грозные стальные шаги…

Словно молот по наковальне, раздался удар в дверь… Второй… Третий… Замок скрипел и стонал, но в конце концов, не выдержав сокрушительного давления, он поддался… Многотонным тараном в дом ворвался грубый стальной голос…

— Ромка… Так и знал, что ты здесь, паскуда…

— Саша, какая встреча… — неуверенно произнёс старичок.

— Ты что думаешь, предал Хозяев и можешь спокойно прохлаждаться… — проговорил дьявольский голос, — Думаешь, мне средств на тебя не жалко?..

— Саша!.. Этого бы не было если б ты меня услышал… — начал восставать лесник.

— Хватит!.. — рявкнул великан, — Мы и так много потеряли после того дела…

— Да ты просто безумец… — не уставал мужичок, — Что ты тогда хотел от московских ребятишек?.. Что от нас то хотел!?

— Заткнись!.. Рома… Этот продажный мир рухнул… Эта Буря — шанс для Нового мира… А во главе могли встать мы!..

— К чёрту это!.. Это всё гнилое прикрытие… Ограбить и возглавить — так уныло и подло…

— Всё, Рома, достаточно!.. Ты сказал своё слово… — послышался щелчок пистолета, — Новый мир не прощает, предательства…

Но в один неловкий момент, в открытое окно, залитое молочным светом сестрёнки луны, дунул лёгкий смолистый ветерок, сбивший с подоконника несколько роковых ручек и пустых жестяных банок…

Мир будто бы замер… Сердца товарищей сжимались и прыгали, а на лбу проступил холодный пот… Раздумья подходили к концу, нужно было действовать…

Томно скрипнула половица… Жуткое холодное молчание стало сменяться на стон двери, а затем послышался тот самый голос…

— Ага… Вот и адвокаты поспели…

Из глубины комнаты выделялся силуэт напуганного лесника, присевшего от страха за стол, в глазах которого читалось недоумение и сочувствие к такому дикому решению…

— Раз так, то что за самосуд вы над человеком устроили?.. — грозно атаковал того Мишка.

— А ты думаешь я на тормозах это спущу?.. — холодно проговорил мужчина, — Ты думаешь, что после того провального дела, когда мы чуть не попали в лапы армии, он сможет выйти как гусь из воды… И пера не замочив!? Это был наш шанс возглавиться в этом Новом мире…

— Из-за своей прихоти выстрелить в друга… — аккуратно спустил предохранитель с пистолета Мишка.

— Сборище пацифистов… — дьявольски проговорил Хозяин, поднимая пистолет на уровень глаз…

Словно Пушкин и Дантес, сцепились взглядами две души… Холодные пистолеты дрожали в руках, а тяжёлое дыхание раздавалось эхом в мощной груди Мишки… Но пришло время действию…

Внезапный хлопок разбудил село… Пуля просвистела через комнату и остановилась в большой загорелой руке… Холодное дуло упало на пыльный пол и издало металлический лязг…

Остекленевший взгляд Мишки пусто смотрел на своего злодея потерпевшего крах своей идеи… Но шансу нельзя было дать уйти… Вновь поставив Макаров на предохранитель, товарищ, заткнув того за пояс, схватил тяжёлый чемодан и приказал бежать по дороге до безопасного места…

Сердце сжималось и брыкалось, недоумевая за произошедшее… Душа и совесть слились в поединке этого нелёгкого выбора, но было ясно одно: Если бы не он, то их бы всех…

— Рома!.. — не успокаивался злодей, — Ты просто трус, прими честно свою судьбу, не беги от вины!..

За этим же словами разразился гром из нескольких косых выстрелов… И тогда, шальная пуля сделала своё дело: в попытке убежать во двор одноэтажного кирпичного домика, с тоскующим Москвичом 412, аккурат вставшего перед крыльцом, она задела спину невинного Димки… Позади Мишки послышался истошный вскрик товарища, от шока и боли споткнувшегося о собственную ногу…

Перед карими глазами пронеслась вся жизнь и счастливые воспоминания… Но каждая секунда была на кровавом счету… Вдвоём взяв Димку за ноги и руки, бравые мужички занесли того, во взломанный мародёрами, дом и уложили на старый диван…

— Ох, неспокойно сейчас в селе будет… — тоскливо выдохнул старичок, присаживаясь на одинокую кухонную табуретку, — Это село демонов, и они вернуться…

— Поэтому беги, батюшка, нечего тебе здесь делать… — осторожно открывал багровое пятно ранения Мишка, кивнув головой в сторону чемоданчика, небрежно лежащий посреди прихожей.

— Спасибо тебе, добрый молодец, берегите друг друга… — дрожащим голосом проглотил лесник, — В век не забуду, да хранит тебя Господь…

Мишка лишь улыбнулся влажными глазами и тихонько поблагодарил его…

За окошком мягко шептались берёзки, играющие своими ветками с молочными лучами сестрицы луны… Где-то из глубин леса послышалось грозное уханье совы, прошедшее эхом по всему селу, и вернувшегося обратно странными голосами, фырчанием лошадей да мельканием оранжевых фонарей… На лице товарища застыл каменный страх…

Ночной лес благоухал пряным запахом полевых трав и сирени, томно шелестя от прохладного ветерка… Тёмно-молочные облака неспешно плыли по небу, не редко прикрывая собой грустную улыбку луны… Но на улицах Перепёлкино не было так спокойно и умиротворённо: всё село просто застыло в ожидании страшного суда…

Встряхнув аптечку и вытянув из неё три мотка бинта, ампульные антибиотики и спирт, Мишка стал оказывать, уже знакомую его сердцу, первую помощь… Из подлобья да редко взглядывал наш товарищ на Димку, закрывший глаза и постепенно подбираясь к краю холодной косы… Смерть буквально стояла позади Мишки, держа в своей костлявой руке золотые песочные часы, с каждой секундой только уменьшающие время на спасение… Но вот удалось замедлить кровь, с помощью давящей повязки, и смазать спиртом да йодом ранение… Приложив свои пальцы к запястию Димки, товарищ стал вдумчиво слушать замедленные удары молодого сердца да глядеть на вздымающуюся грудь, дающая Мишке хоть какой-то шанс на вызволение друга из лап Смерти…

— Дима… — тревожно глядел тому в лицо медик, — Дима, ты меня слышишь?..

Но в ответ тяжёлая тишина, да громкие голоса за окном…

— Дима-а… — в глубине души застонал Мишка, ощущая, что часы почти опустошены…

Но в один прекрасный момент, дрогнулась рука и зашевелились напуганные стеклянные очи, тотчас же скривившиеся в невыносимой боли…

— Сколько мы тут?.. — сквозь муки произнёс Димка.

— Буквально минуты две… — скинул груз с плеч храбрый медик.

— Отвратно себя чувствую… — кашлянул товарищ.

— Послушай, Дим, там за окном дружки этого гада, но я видел, что они заволновались за него, разбежались… Так что у нас есть немного времени на побег, так что давай честно: где боль?..

Дружище уже хотел что-либо ответить, но в попытках встать снова грохнулся обратно и схватился за рану у позвоночника…

Осознав всю тяжесть ситуации, Мишка, глубоко вздохнув и прислушавшись к ночному хаосу, решился на очередной безумный поступок: повесив товарищеский рюкзак себе на спину, отчаянная душа, согнув друга в коленях и кое-как приподняв того с окровавленного дивана, тяжко направился к выходу… На улице, выходящая аккурат к трассе, было относительно тихо… Воспользовавшись моментом, Мишка как смог выскользнул за пределы двора и, торопливо, но осторожно, направился в сторону, оставленных погибать от коррозии, детей Старого мира…

Под ушами медика всё дрожал мрачный стон товарища, холодно протыкающий душу ледяными кинжалами… На тех нередких остановках, Мишка старался набраться максимум сил, не тратя на них хоть бы полминуты…

Жуткий голод и давящая усталость не давали жизни друзьям, постоянно сбивая с ритма и пути… Остановки на капотах стали всё чаще тревожить Мишку, потихоньку вселяя страх, что карету скорой помощи, в этих металлически-ржавых джунглях, уже не найти… Но на дне Нового мира, аналогично роковому ящику, всегда горит, дымиться, тлеет огонёк надежды…

Но на мрачном горизонте, отражая молочный свет сестрёнки луны, замелькала она, та самая, тлеющая головешка надежды… Приободрив дух, а с ним и скорость, бравые мужички наконец-таки добрались до заветного ларчика…

Вскрыв консервную банку, глаза Миши впали в воспоминания тех бессонных поездок под синими огнями и воем сирен… Аккуратно уложив друга на передвижную кушетку, томная душа стала судорожно искать, так необходимую сейчас, аптечку со шприцами… Немного смочив губы Димки холодной водой из бутылки, Мишка стал внимательно готовиться к инъекции антибиотиков, как завещал сам Гиппократ…

Ночь постепенно переходила порог зенита, давая Земле насладиться красочным видом луны… Смолистые леса бесшумно дремали в ночной тиши, мирно посапывая в такт прохладного дуновения… Но всё равно, одна душа оставалась не покойной и довольно бессонной…

Сделав всё, что было в его силах, Миша тяжко опустился на порог двери, ведущая внутрь машины, и просто провожал своим тоскливым взглядом луну по бесконечному небосводу… Внезапно, Мишкины глаза заблестели на млечном свету, а через секунду, по щетинистой щеке заискрилась мужская слеза… Прикрыв рот ладонью и поставив локоть на колено, грустные глаза медленно опустились на земь и просто ждали…

Но что-то толкнуло медика за плечо от чего тот и проснулся, но уже внутри кареты скорой… Оглядев салон, в глаза сразу бросился загадочный силуэт, томно ведущий машину в небытие…

— Коля?.. — слегка пригляделся в водителя товарищ.

Но, так названный, Коля даже не шелохнулся, продолжая уверенно держать дорогу…

Спустя ещё минуту молчания, Мишку съедало любопытство и страх, так как дорога ему казалась подозрительно знакома…

— А, мы куда едем?.. — сквозь мурчанье двигателя спросил товарищ.

— Мир изменился… — к внезапному удивлению послышался голос, — Хаос будет править им, покой неугомонные сердца будут считать себя владыкой… Сколько душ ещё должно погибнуть в пустоте, пред тем как они поймут, что это их суд…

Испуганные глаза тоскливо взглянули на неподвижный силуэт, медленно притормаживающий автомобиль, не далеко от небольшого огонька, застрявшего между дремлющими в пыли машинами…

Томно заскрипели тормоза и, после лёгкого рывка, карета остановилась посередине дороги, еле разрезая полуночный мрак своими тусклыми фарами…

В последний раз взглянув на мудрого водителя, Мишка, сопротивляясь инстинкту и поддаваясь любопытству, медленно направился к костерку, окружённый бесконечными светлячками и необъяснимой уютной атмосферой… Изредка оборачиваясь на ГАЗель, постепенно растворяющаяся в прохладном утреннем тумане, Мишка всё приближался к тому загадочному огонёчку, ощущая какую-то тяжесть на душе, какую мог испытать лишь заблудший путник, наконец нашедший свою душу в этом безумии…

Внезапно, словно птицы забыли свою обыкновенную песнь, где-то из тумана медленно запела колыбель… Она призвала вернуться… Не забыть… И простить его… Холод сковал сердце, не желающее больше колоть лёд… Мягкий голос ласкал Мишу, помогая не вспоминать хоть пять минут то безумие Нового мира, в чём он и не виновен… На горизонте загорелся маленький градиент рассвета…

Но словно в горящей тоске, трасса начала выть сигналами да сиренами, мигать красно-оранжевыми огнями… Гул и шум смешался воедино, сжимая сердце бравого странника… Но внезапно, огонёк стал разрастаться в бурный пожар эмоций и чувств, ослепляя недреманное око Миши… Свет становился всё ярче…

И вот, в карих глазах стали отражаться яркие фары старенького Peugeot, тоскливо улыбающийся пробудившейся душе… Подняв плечо с порога и немного осмотревшись по сторонам, Мишка устремил свой взгляд в небеса, взорвавшиеся рт фиолетово-зелёных огней… Словно кинжал сквозь мягкое масло, проходили огни через ночной мрак… Трасса наполнилась сказочными огнями до горизонта…

Тяжело сглотнув вязкий ком сна, усталый медик, сонно прихрамывая на затёкшую ногу, вскарабкался на капот вышеупомянутого автомобиля, откуда была видна вся красота столь загадочного и редкого явления…

Вся ночь была наполнена душераздирающими воспоминаниями той ночи да тоскливыми гудками и миганием брошенных авто… Яркие огни высокомерно глядели на, умирающий в обещаниях и надеждах, мир, тяжко вздыхающий возрождёнными трассами, электрическими городами да горящими в агонии проводами… Усталые карие глаза не могли оторвать взгляд от ехидной улыбки Бури, зовущая его в свои объятия…

Но безмолвную беседу внезапно прервал, невесть от куда взявшийся, телефонный звонок… Неожиданная музыка раздавалась из разбитого окна гудящей ВАЗ 2111… Любопытство вновь взяло вверх…

Подняв старенький смартфон с торпедо, на разбитом экране высветился неизвестный номер… На другом конце послышались шорохи и напуганные голоса… В ледяном поту прикрыв лицо ладонью, Мишка почувствовал, что телефон внезапно угас…

Медленно подняв руку, в ужасе сжавшую телефон, товарищ лишь увидел разбитый экран и время — 23:15… Сон?.. Видение?..

Мишка, погружаясь в тяжёлое отчаяние, тоскливо кинул аппарат обратно в салон, грузно приземлившись на капот рядом стоящей Daewoo…

— Как поживаешь, Дим?.. — грустно улыбнулся Мишка, скрипя дверьми ГАЗели.

— Боль ещё не отступила… — щурился от мигающей лампы Димка.

— Рад, что идёшь на поправку… — тяжко выдохнув, присел на кресло Мишка.

— Спасибо, что не оставил… — осторожно приподнимался Димка, стараясь держать глазной благодарственный контакт.

— Это моя работа… — улыбнулся Мишка, — Клятва Гиппократа не даст соврать…

— А глянь ка карту — что у нас дальше?.. — проскрипела раненая душа.

— Димка-а… — озадачился товарищ, взглянув на перевязанную рану, — Я бы и здесь остался, но вряд ли мы не вспухнем с голоду до следующего рассвета… А вот без хирургического вмешательства тебе придётся не сладко…

Тем не менее, как бы ни была сильна Мишкина усталость, всё же оставаться посреди стальных джунглей было, как минимум, опасно, голодно… Путём глубоких дум да чертежей, был утверждён новый, невесть надёжный ли, маршрут по опушке леса, ведущий за тридцать семь километров в небольшой городок, вселяющий очередной уголёк надежды…

Так как запасов воды и еды хватало лишь на вчера, а уверенность Мишки в здравии своего товарища немного пошатнулась, после очередного болезненного обморока,отважный медик решился осмотреть багажники и салоны, брошенных в лапы Тартара, машин… Хоть и, привыкшая к огням, душа ненадолго вернулась в свой ареал, сердце всё равно неуверенно вело ноги между ржавыми да мятыми капотами и дверьми…

Тоскливо… Грубо… Тяжело было ворошить бесхозные сумки да, опустошённые мародёрами, бардачки… Но Новый мир не щадил мягкие души, в итоге принуждая их к преступлениям и правонарушениям… Стараясь заглушить совесть, Мишка часто оборачивался на синие сирены, вспоминая, что на кону две жизни…

На дальних землях горизонта начиналось сражение двух стихий: бледно-алый градиент рассвета стал туманить загадочные зелёно-фиолетовые волны… Сцепившись мощными грудями, они взорвали красочной волной цвета бескрайние небеса… А скромняга луна, тоскливо бросающая улыбчивый взгляд на бескрайние поля и леса, стала медленно угасать за пушистой ватой облаков, которой художница Природа разрисовала горизонт…

Бессонный взгляд Миши, ни на минуту не сомкнувший веко, улыбчиво встречал долгожданный восход, казавшийся спасительной точкой в этом безумии… Тяжело вздохнув и тоскливо обведя карими глазами затихшую трассу, усталая душа стала томно углубляться в, звенящий кристальными соловьями и кукушками, лес… Заприметив неподалёку ласковую полянку, пронзаемую насквозь нежными стрелами солнечных лучей, Мишка решил ненадолго присесть на поваленное сосновое бревно… Маленький уголочек, свободный от густых зарослей кустарников, казался невероятным чудом среди бесконечного отчаяния…

Спустя минуту торжества умиротворения над хаосом, Мишка, аккуратно достав топорик из рюкзака, стал медленно рубить пышные ветки кустов и, в редкости, сосен… Набрав приличное количество, тяжёлые шаги робко направились на выход, шелестя ароматными ромашками под поношенными берцами…

Мягкая оранжевая улыбка солнца нежно озаряла тоненькие ручки бледных берёзок, радостно шелестящие своими ладошками на прохладном утреннем ветру… Просторные поля, размеренно качаясь в такт загадочным проводам на угрюмых ЛЭП, тихонько шептались цикадами да стрекотали игривыми кузнечиками… А по заросшим обочинам жизни, отдавая на каждый свой шаг нечеловеческие усилия, уверенно двигался Мишка, не отпуская мысль о двух судьбах, держащихся на волоске…

— Тосковал небось?.. — опрокинул тяжёлый рюкзак Мишка.

— Ещё чего… — саркастично просмеялся Димка, каждым неверным движением хватаясь за спину.

— Ты полежи ещё… — выдохнул бравый медик, доставая из-за пояса походный нож, а из рюкзака потерянные рубахи и ткани с сидений, — Я тебе пока лежанку сделаю…

— Ты это чего удумал?.. — тяжко присаживался на кушетку Димка.

— А как иначе ты планируешь дойти?.. — брался за работу Мишка, разрывая на, более или менее, ровные верёвки шерстяную рубашку, — Кушетка не безопасна — сломается не починю, да и свалится можно, а так хоть напрягаться не будешь…

— А знаешь, ты мне напомнил наши походы к шалашу… — задумчиво протянул Димка, — Как ты тогда ловко то с каркасом придумал…

— То ещё скажешь… — улыбнулся Миша, связывая ветки меж собой, — Это ещё когда было…

— Лет шестнадцать назад… — болезненно улыбнулся Димка…

Сильные и уверенные Мишкины руки довольно быстро управлялись с рукодельным ремеслом, и вот уже через двадцать минут судьба дала зелёный свет…

Майская кузня уже начала разгораться, куя свежий воздух жаром от асфальта да прыткими кузнечиками в поле… Где-то в тени сосен напевала свою весеннюю песнь кукушка… А две странствующие души, немного похрустев сухарями да закусив шоколадкой, с трепетом сердца и факелом надежды отправились в даль, где за горизонтом не видно себя…

Тяжёлые шаги, сопровождающиеся робким зовом сердца, словно океанский лайнер, рассекали траву и душистые полевые цветы, окрашивающие сосновую опушку в миллионы цветов, словно художник обронил палитру… В те нередкие моменты, когда заросшая дорога заворачивала в лес, дабы объехать проблемный участок или по просту овраг, бравые мужички на миг останавливались в тени могучих лап, чтобы получше расслышать далёкого дрозда, отдающий эхом по смолистым стволам, да беззаботную пеночку, тревожащая таинственную тишину… На бескрайних лугах стали появляться одинокие фигуры стройных ёлочек, робко улыбающиеся заблудшим странникам, а белоснежные пушистые облака время от времени неосторожно прикрывали своими мощными спинами жаркое солнце, уходя по небесно-голубому озеру за дальний горизонт…

— Эта дорога сведёт меня с ума… — тяжко присаживался в пыльную тень ёлочки, Мишка.

— Это точно… — отпил несчастный глоток воды Димка, — Хоть ночью иди, да не видно ни черта…

— Зато завтра хоть отдохнём, да и тебя подлечим… — сглотнул волшебного напитка Мишка, разворачивая карту.

Внезапно героев обнял мягкий поцелуй ветра, давший глубокий вздох жизни…

— Как ты думаешь… — болезненно приподнялся Димка, — Что первое скажет мама, как увидит нас?..

— Ничего хорошего… — усмехнулся Мишка с заметной тоской в голосе, — Но, если честно, то я надеюсь, что мама прочла то письмо и нас на столе ждут пирожки с картошкой…

— Мои любимые… — улыбнулся Димка.

— За обе щёки уминал, а потом с собой в шалаш умудрялся затащить… — хлопнул того по плечу Мишка, — Особенно на ту ночёвку, в последний день учёбы, ты их удачно принёс…

Усталый товарищ лишь устало выдохнул и грустно улыбнулся…

— Я там вижу куст голубики… — отряхивал пыль со штанов Мишка, — Солёными же чипсами сыт не будешь…

Из леса вновь послышался дрозд, но уже в сопровождении лёгкого звяканья синички… Хоть вечер и был не за горами, бескрайнее поле всё равно дышало жаром, отдающее ароматом Иван-чая да лёгкой душистостью дикой яблоньки… Немного подремав после божественной порции голубики, бравые мужички, тяжело очнувшись из лап Морфея, стали потихоньку собираться в дорогу…

Повязав на голову бандану из остатков рубашки и соорудив более удобную ручку для Мишкиной самоделки, странствующие души вновь выдвинулись навстречу огненному закату…

Нежный бархат ночи молчаливо убаюкивал сонливые леса, наполненные пением цикад да редким уханьем усталой совы, сливаясь мягким градиентом на горизонте… На тёмно-синих небесах стали открывать свои тёплые окошки маленькие звёздочки, приветливо улыбаясь заблудшим странникам… Тишина русской ночи умиротворённо поедала воспоминания солнечного дня и, оставшуюся от неё, тень удушливой жары…

Шаг за шагом продвигался маленький кораблик таинственных надежд в глубины бесконечных душистых лугов, дремлющие в объятиях молчаливых лесов, да разрезал лёгкое ночное спокойствие…

— Какая, однако, яркая звезда… — тоскливо выдохнул Димка.

— Эта что ли?.. — задумчиво тыкнул в небо Мишка, — Это полярная…

— И ведь не скучно им там… — усмехнулся Димка, тоскливо хватаясь за спину.

— Ну нам то не скучно… — томно присаживался на дорогу Мишка, расплываясь в грустной улыбке.

— Ещё бы — от анархии к анархии бежать… — поддержал усталый голос Димки, — И попробуй с пулей в брюхе заскучать…

— Да ну тебя к чёрту… — усмехнулся Мишка, поправляя свою бежевую рубашку из затёртого флиса, — Через двадцать километров ты всё равно позабудешь Перепёлкино… Будь оно неладно…

— Думаешь?..

— Уверен…

Удивительно тихая ночь выдалась бравым мужичкам, обнимая их измождённые души и лаская ветром растрёпанные волосы… Взобравшись на очередной пригорок, усталым глазам привиделись два одиноких огонёчка на горизонте… Но стоило лишь немного приглядеться, как за тихими лесами да над звенящими лугами, стали всплывать дремлющие тени тёмного городка, погружающийся в пучину погибающих воспоминаний…

Сердце вновь затрепыхало в груди, а в душе просыпался сказочный лес, искрящий и пестрящий яркими и чистыми голосами надежд… Дорога горной речушкой извивалась бесконечными поворотами, словно ища умиротворения в этом хаосе странствий… А тот городок никак не мог отпустить робкое око Мишки…

Сознание путника туманилось, игнорируя и дорогу под собой, и буквальные кадры "Интерстеллара" на розовеющем горизонте… То мелькая бесконечными звёздами, то бросая в дрожь от одновременного могущества и женственной красоты, природа улыбалась одиноким душам напевая что-то себе под нос юным майским ветром… В густых кронах вновь стали раздаваться голоса беззаботных соловьёв да робких кукушек, а алый градиент рассвета улыбчиво пробивался сквозь пушистые лапки елей, неуверенно заглядывая в лес струистыми лучами…

— Молодой человек… — послышалось в туманной голове скитальца, — Молодой человек…

Мишка на минуту впал в ступор… В непонятном страхе он обернулся в сторону голоса, который принадлежал высокому солдату, за чьей спиной виднелся небольшой пост КПП, с автоматом на ремне и небольшим блокнотом, выглядывающим из кармана его накидки защитного цвета…

— Разрешите спросить?.. — столкнулся со стеклянным взглядом тот, — Откуда вы?..

— Я не знаю… — не отрывал взгляд от солдата Мишка, погружённый в пустые воспоминания.

— Вы не помните?.. — насторожился солдат.

— Помню, что в Сосновку идём… — тоскливо ответил товарищ.

— Хорошо… — загадочно осматривал порванные полы штанов солдат, — Разрешите, я осмотрю вашего товарища…

Склонившись над Димкой, обнимаемый жестокими лапами Морфея, солдат аккуратно осмотрел рану и поинтересовался…

— Давно у товарища травма?..

— Тридцать седьмой километр… — в бездыханном голосе стали чувствовться нотки слёз, — Ранение "слепое" всё обработано…

— Хорошо… — поднялся солдат, — Для вас будет предоставлена помощь, попрошу минуту…

Как только высокий мужчина проскользнул своими холодными карими глазами по измождённому Мишиному льду, крепкий товарищ пустил по щеке слезу неизмеривого счастья и глубокой неистовой печали, словно дикий зверь, мечущаяся по усталому сердцу…

Через мгновение, из брезентовых палаток, раскинувшиеся аккурат у поста КПП и полуразрушенных деревянных домиков, под командованием того самого солдата, выбежали двое молодых парней с ручными носилками…

Осторожно и оперативно погрузив Димку, они направились прямиком в небольшое трёхэтажное здание, от чьего фасада так и веяло Сталинской натурой…

— А к вам будет ещё несколько вопросов, но вам не стоит бояться… — обратился к Мишке солдат, подзывая пройти за ним в трёхэтажную больницу.

Внутри сталинки так и веяло ностальгическим запахом спирта и пыли, какой был у Мишки в носу вплоть до самой Бури… По, еле освещаемым окнами и масляными фонарями, коридорам сидели хмурые старики, дремлющие дети, тоскующие женщины и строгие солдаты… В конце концов Димка скрылся за дверями "Хирургическое отделение", а Мишку попросили подняться за солдатом на второй этаж, к палатам…

— Могу поинтересоваться вашим именем и фамилией?.. — доставал свой блокнот солдат, — Это для списка "Пропавших", мы записываем некоторые данные, чтобы, знающий вас, человек мог вас найти или хотя бы знать, что вы живы…

Мишка, тоскливо осмотрев коридор, а затем и усталое лицо солдата, неуверенно начал…

— Меня Михаилом звать… Нечаев я…

— Хорошо, вы направлялись в Сосновку… — продолжил тот, — Но не помните откуда?..

— Из Уфы… — внезапно выпалил Миша.

— Уфимские ребята?..

— Ну почти… Мы учились там, работали, а потом Буря…

— Понятно… А товарища как звать?..

— Дима… Сапронов Дима…

— Что произошло с Димой?..

— Хозяев знаете?.. — холодно произнёс Мишка.

Только при одном слове у солдата остекленели глаза и пошёл холодный пот…

— Та ещё тварь… Анархист чёртов…

— Во-во… Я не хотел дать умереть невинному, а по итогу чуть не убил друга…

— Шальная пуля?..

Миша тоскливо кивнул головой…

— Вылечим мы Диму, не переживайте… И вот ещё… Если нам повезёт, то завтра обещалась приехать машина… Но это ещё не точно, так что у вас есть день отлежаться… А часов в шесть утра вас предупредят…

— М-машина?.. — трепетно вопросил Миша.

— Да, нам удалось восстановить пару единиц техники, но и это было огромной удачей, так что не вешайте нос, если завтра не уедете…

Последние слова солдата прозвучали столь жизнеутверждающе, что робкий товарищ, даже оставшись наедине в тёмном коридоре, не отставил мыслей и продолжал надеяться…

Одинокий вздох Мишки тоскливо разнёсся по пустынному коридору, изредка кашляя проснувшимися больными да стуча ботинками редких врачей… Лучики улыбчивого солнца стали любопытно заглядывать в тихий городок да ласкать одинокие окошки… Но тоскливое умиротворение внезапно нарушила старая скрипучая дверь лестничного пролёта, за которым показались те самые парнишки…

Мишка, тревожно оббежав взглядом коллег и бездвижного товарища, нервно проследовал за носилками, остановившись, в итоге, в проходе пустынной палаты…

— Диме надо немного отоспаться и отойти от инъекционной анестезии… — заметил Мишку невысокий парень в потрёпанном халате, — Госпиталь работает в штатном режиме: столовая налево по коридору, а если что случится, на этаже всё время дежурят коллеги…

Но измождённый товарищ ничего не ответил, лишь тоскливо улыбнулся в знак благодарности… Со скрипом присев на соседнюю койку, Мишка закрыл лицо руками и стал ронять скупые мужские слёзы…

За большим ярким окном, словно военный истребитель, с визгом стремительно пролетела стая стрижей, быстро упорхнувшие за ветви многолетних дубов… На балконе угрюмой пятиэтажной хрущёвки, расплескавшая свою холодную тень на пустынную дорогу и часть парковки с брошенными каретами скорой помощи, показался одинокий мужичок… Достав из деревянной тумбы пачку сигарет, тот, немного пощёлкав зажигалкой, тоскливо задымил, обратившись задумчивым взглядом в улыбчивые очи солнышка…

В коридоре необычно запахло тёплой похлёбкой, отдающая в голодный разум безумием и удовольствием от сего аромата… Мишка, аккуратно занеся в палату кружки с куриным бульоном и пластиковую тарелку варёной картошечки с кусочком хлеба, добрыми глазами встречал очнувшегося друга…

— Миша… Я сошёл с ума или я чую горячий суп?.. — простонал Димка.

— Всё правильно ты чуешь… — улыбнулся товарищ, — Как себя чувствуешь хоть?..

— Спина вроде не тревожит… — удивился Димка.

— Это анестезия… — грустно проговорил Миша, — Завтра уже будешь огурчиком, но для этого подкрепиться надо…

Дима, не без помощи локтей и пары рывков, присел на койку и, немного придя в себя, с голодными глазами подобрал со стола кружку ароматного супца… На усталое сердце стал мягко ложится тёплый бальзам, нежно обнимая голодную душу… Спустя такой длинный и мучительный путь было настоящим наслаждением сдувать пар с варёных кусочков картошки да закусывать всякой дрянью, оставшаяся в рюкзаках…

День пролетал словно птица, постепенно сгущая тихий вечер над Малиновкой… С пустынных улиц нежно повеяло ароматом липы, окрыляющий уставший разум… Из глубокого сна устало вышел Мишка и, допив остатки несчастного бульона, медленно подошёл к окну и, под размеренное сопение товарища, стал умиротворённо наблюдать за гоняющимися стрижами да воркующими голубями на балконах хрущёвки…

Неизведанный разум утопал в объятьях тёплого солнца, понемногу осознавая истинную суть Нового мира… Тоска и отчаяние всё же не стали едиными всадниками, дав надежде и любви шанс пробудить в людях потерянную человечность и отбить алчную и бессмысленную жажду нездоровых изменений… И кто как не медик может осознать хрупкость человеческой жизни, и Мишка это понимал, оборачиваясь на спящего товарища, он медленно и тяжело вздыхал, боясь завтрашнего утра, страшного последнего суда, каковым он и был…

Неведомо сколько бы ещё простоял Мишка у большого окна, если бы его спину не окликнул знакомый голос…

— Что расскажете про больного?.. — произнёс парнишка в затёртом халате.

— Вы врач, вы мне расскажите… — грустно улыбнулся Мишка, всё же ответив врачу после тяжкого вздоха, — Дима идёт на поправку, с удовольствием проглотил похлёбку, но правда пару раз болезненно стонал во сне… Но всё равно чувствует моя душа, что завтра ему будет лучше…

— Хорошо… — записывал что-то в свой блокнот парнишка, уже собираясь идти к другой палате.

— А скажите… — в надежде окликнул того Миша, — Про машину ничего не известно?..

— Право, не знаю, но если утром вас разбудят — то знайте, что она подъехала…

Ответ немного приободрил Мишку, хоть и не дав новой информации…

Засыпая под таинственную тишину городов да треск сверчков, сопровождаемый лёгким скрежетом сойки, Мишка вспоминал те посиделки перед школой у их шалаша, первый взгляд глубоких, словно Атлантика, голубых глаз да дышущие жаром свежеиспечённые пирожки с картошкой, горячо любимые нашим товарищам… Мужчина на балконе, закрыв старую дверь, медленно растворился в темноте своей квартиры, постепенно уходя в томные лапы Морфея…

— Гражданин Нечяев и Сапронов… — внезапно разразил тёмное дождливое утро строгий голос, более схожий на солдатский, — Просили передать, что машина подъехала…

Неожиданная радость схватила усталое сердце… Сглотнув ночной ком и немного придя в себя, Мишка взвалил на себя рюкзаки и осторожно помог Димке доковылять до выхода… Перед лестничной клеткой, на остатках проводов, тускло мигала масляная лампа, прощально глядя вслед бравым мужичкам…

Выйдя из пустынного коридора за старую скрипучую дверь, глазам бросилась небольшая толпа людей, сопровождаемая солдатами, снующие туда-сюда с рюкзаками и коробками…

Но помимо строгих голосов и шептания дождя, воздух разрезало знакомое рычание дизельного движка… Томной громадиной вздымался великан дорог над потерянными душами, улыбаясь майскому дождику фирменным бежевым кузовом, кое-где покрытый брызгами и кусками грязи… Грозное дыхание и редкий стон пневматического тормоза возбуждали дремлющий город, заставляя оставшихся его жителей взглянуть на это чудо, выплывшее из мрака башкирских лесов…

К товарищам подбежал солдатик, неожиданно подобравший свободное плечо Димки и доблестно доведя мужичков прямиком до брезентового кузова… Ещё дремлющее в бархате ночи, солнышко щекотало верхушки ёлочек, пуская тусклые лучи по сонным улицам… Послышалось дребезжание водительской двери, после чего, через два коротеньких гудка, усталый КрАЗ 260 тронулся навстречу дождливым дорогам…

Мишка ещё долго глядел вслед, растворяющемуся в тумане, городку, вскоре скрывшийся за пышными тенями ёлочек… Дорога всё хлюпала по лужам, всякий раз расступающиеся перед мощными колёсами… Те редкие машины, что были брошены судьбою на погибель, тоскливо глядели вслед матёрому здоровяку, разрезающий мрак своими тусклыми фарами…

— Непривычно, правда?.. — послышался лёгкий баритон Димки.

— Ещё бы… — улыбнулся Мишка, покачиваясь в такт машине, — Вот так путешествие выдалось…

— Не говори… — выдохнул Дима, — На день раньше уже будем на месте…

Мишка, лишь тоскливо улыбнувшись в ответ, вновь повернулся к необыкновенному пейзажу, открывающийся с небольшого пригорочка, по которому и полз наш бежевый кораблик жизни…

Чёрно-сизое дыхание КрАЗа разносилось по бескрайним лугам, пугая задумавшихся ворон да пробуждая задремавшую природу ревущим движком… Дворники тоскливо насвистывали свою песенку, разгоняя потоки дождя с ветрового стекла по разные стороны… Массивные колёса наматывали на себя грязь и брызгали ею на борта да по обочине, придавая грузовику не то некой брутальности, не то уставший и матёрый вид…

В кузове также царила сонная тоска: из полумрака доносился редкий кашель, на полу да под ногами катались коробки с провизией для родного села, а на поворотах то и дело грузовик стонал и скрипел… Над Мишкой и Димкой будто склонилось десять усталых душ… А майское солнышко, даже не смотря на густые и хмурые тучи, продолжало улыбаться и красить этот белый мир необыкновенными картинами Ренессанса…

— Давно в пути?.. — неожиданно спросил добрый голос напротив Мишки.

— Неделю… — устало ответил тот, как-то подозрительно присматриваясь к знакомым очертаниям мужчины, — А вы?..

— Я… — погрустнел голос, — С февраля в Сосновке не был…

— Дядя Женя… — прошептал Мишка, берясь за лицо.

— Так и знал, что вспомнишь… — улыбнулся тот своими густыми усами, — Откуда идёте, сорванцы?..

— Из Уфы… — приветливо поддержал диалог Димка, — Как от работы и службы оторвались, сразу направились домой…

— Только жаль, что так поздно… — тоскливо договорил Мишка.

— Никто в этой жизни никого не обогнал, но и не отстал… — сделал лирическое отступление Дядя Женя, — Устали с дороги?..

— Дядь Жень, ну ты самое то главное расскажи… — напрягся Мишка, — Как или кто тебя сюда забросил?..

Немного помявшись и глубоко выдохнув, добрый старичок начал…

— Судьба ребят, она всех когда-нибудь да куда-нибудь приведёт… Вот и привела она меня к бандитам… Вышел я, значит, за провизией в лес… Вокруг волки, но чувствуется, что тихо, подозрительно тихо… Потом иду и слышу, что меня свистом кличут, ну я и обомлел… Бандюги напали, и мало того, отобрать ружьё хотели… Оказалось, что это я на их территории охотничал… Вижу затем, крепкого плечистого мужика — главарь их походу… Ну и, поняв то к чему дело идёт, я по дурости и побежал, думал и время есть и меж сосен коней их запутаю, а тот как метко стрельнет… Дальше как в тумане… Окочурился я уже в каком-то доме… Обокрали меня… И тут, сбоку замечаю мужичка ещё одного… "Ты чьих будешь то", говорю, а он мне и поведал, что мы в селе Перепёлкино… То ли так он твердил…. Не помню… Если, говорит, жить хочешь — надо будет тебе карту местных лесов знать и желательно к завтрашнему дню, обокрасть они кого-то хотели… Лагерь иной, по-моему… А я то картографом обучался, знаю те леса, но совесть то грызть будет… И предложил я, значит, Роме — ну мужику тому, бежать как-нибудь из этого ада… А он головой качает, видно тоже хочет, а не знает как… Ну и мы на следующий день и бежали: как к деревеньке какой-то подъезжали, дело к ночи шло, а мы под собой густой овраг видим… С саней в один момент как прыгнем, кубарем по склону… Искали нас, конечно, но повезло нам потом… Видим огни впереди… Сквозь снег хромаем, следы оставляем, голоса ревут и такой ордой мы как раз к этому же армейскому городку в объятия… Спросили с нас, конечно, потом, а мы то мужички хитрые, всё им доложили, пущай помучаются, анархисты хреновы… Может и жизнь чью спасли…

Весь грузовик будто заслушался сей необычной историей… Дождь аплодировал по крыше и окнам, поражаясь мужеству и спокойствию, казалось бы, обычного деревенского жителя, каждодневно возящийся со своим УАЗом "Буханка"… А наши бравые товарищи, не отпуская ушей, глядели старичку в его добрые карие глаза, невольно улыбающиеся тонкими морщинками…

Дорога резко свернула и уже была не узкой колеёй посреди пролесков, а полноценной грунтовой трассой, ведущая бежевый КрАЗ к триумфу… На обочине показался тоскливый микроавтобус, давно позабывший тепло своего двигателя, да лёгкие руки водителя на руле… Лес покорно слушал плачь дождя, молчаливо покачиваясь под редкими заигрывания ветра да дрожа робкими лапками елей…

Но вот на усталом лице водителя показалась лёгкая улыбка: из-за деревьев выплыл чёрно-белый указатель родного села… Необычный трепет схватил молодые сердца, разрывая их на части от вида знакомых крыш и заборов… По густой щеке Дяди Жени потекла стальная слеза мужского несгибаемого сердца…

Встав на перекрёстке двух главных дорог, могучая махина зашипела пневматическим тормозом и хлопнула дребезжащими дверьми… Открылся борт и по небольшой стремяночке, один за одним, стали спускаться странствующие души и коробки с провизией… В последний раз взглянув на усталую громадину, бравая троица направилась к дому детства, счастья и незаменимой материнской любви…

Послышалось три металлических стука в ворота, а на крыльце зашуршали знакомые шаги…

— Батюшки!.. — схватилась за лицо мама, скрывая неожиданные слёзы, хотя её рыдания не услышал бы лишь глухой…

— Родные мои, где вы были то всё это время!? — в истерике спросила мама, обнимая уставшую троицу…

— Да ладно тебе, мам, мы просто гуляли… — старался утешить её Мишка.

— А с Димочкой что случилось!? — провожая ребят в дом, внезапно заметила мама.

— Нина Сергеевна, ладно вам ребят ругать, вернулись то живые… — улыбнулся Дядя Женя.

— Евгений Борисович, но они же дети… — более-менее приходила в себя мама.

Войдя в дом с бордовой крышей, в нос сразу же попал непередаваемый запах детства, свежей лаврушки да топлёной печи…

— Сейчас ухи наваристой наложу… — хлопотала по кухне мама, — Картошечки наделаю, недавно привезли нам…

— Мам, а где же Димкина родня?.. — поинтересовался Мишка.

— Мама в соседнее село на работу уехала, а папа должен был подойти… — сверял по часам родной Мишке голос, — Эх, ну и балбесина же ты, Миша…

Товарищ аж отпрянул в счастливой улыбке…

— С чего тому быть?..

— Чего же ты на машине то с Димой не поехал тогда?..

— Так я же Маруське её отдал, чтобы вам на автобусы не тратиться и спокойно доехать… Да и она б к себе нормально добралась…

— Ладно твоя, а Димина?.. Да и на кой тебе эта работа нужна была, мир рушится, а он работает…

— Не мог я Диму в городе оставить… А ещё эта служба… А когда она кончилась, уже был февраль… Пока мы собрались, уже и май наступил…

— В общем, опоздали по всем фронтам… — улыбнулся Димка.

Через время к застолью, с великой радостью, присоединился Димкин папа… С братской манерой обняв того за плечи, стал расспрашивать наших ребят и Дядю Женю, в том числе, об их похождениях, иногда добавляя и свои, не менее интересные…

Дождик постепенно заканчивался, оставляя за собой миллионы луж, отражающие в своих глазах бескрайнее прекрасное небо, наполненное градиентом заката и хмурыми тучами… Евгений Борисович, пожелав давним друзьям спокойной ночи, отправился к себе домой, где его уже заждалась родненькая "Буханка"… Папа Димки, разрешив парням впервые за долгие годы переночевать на родном чердаке и пообещав к завтрашнему дню растопить такую баньку, что чертям жарко будет, отправился к себе в соседний дом…

Наконец-таки дом, милый дом, где ночь — это больше состояние души, под которую хочется не спать все сумерки, нежели голодное и опасное место, жаждущее твоей крови… И как только Димка, впервые за эти мучительные месяцы, спокойно уснул, Мишка подошёл к окну и просто слушал тихую русскую ночь… Но внезапно, бессонный товарищ нащупал у себя в кармашке какой-то конвертик…

Тихонько покинув дом под оглушительный треск сверчков, Миша направился по указанному, на старенькой наклейке, адресу… Стучать, конечно, было не прилично в такое время, поэтому наш товарищ опустил его в синий почтовый ящик с выцветшим логотипом "Почта России"… Душа вновь обрела спокойствие…

Мишка обратил внимание на довольно знакомую улицу и машину, стоящую у пятого дома по правой её стороне… Подойдя чуть ближе, хлюпая свежими лужами под усталыми ногами, товарищ признал в припаркованной Ладе "Самара" серого цвета свою ласточку, а в доме, с горящим тёплым рыжим светом на втором этаже, обитель любви и тепла… Томно присев на влажный капот, Мишка грустно опустил голову, осознавая, какой ценой ему выдался этот момент…

— Молодой человек, что вы делаете у меня в столь поздний час?.. — внезапно послышался мягкий женский голос за спиной, еле сдерживая нотки счастья.

— Маруська… — приободрился Миша, — Ты всё-таки здесь…

Спустя столько месяцев блужданий и странствий душа отважного медика заиграла струнами любви… Нежный бархат губ обнял пересохшие уста Мишки, погружая того в покой и умиротворение… А те самые глаза Атлантического цвета вновь съедали все его мысли и возрождали давно забытые чувства…

КОНЕЦ ИСТОРИИ.