Симфония надежды [Егор Букин] (fb2) читать онлайн

Егор Букин Симфония надежды

I. Песня сомнения

Хотелось бы знать

Остаться мне или бежать?

Спасаться или продолжать?

Flëur, «Человек 33 черты»

— Простите, сигаретки не найдется?

Голос, прозвучавший со спины, резко вывел меня из раздумий, словно пока я спал, кто-то наглейшим образом с криком ворвался в комнату.

Я ничего не ответил. Вопрос повис в свежем, чуть подмороженном воздухе, но вскоре рассеялся так же легко и быстро, как выхлопной газ проехавшей мимо машины.

Я поправил шарф, чтобы он закрывал уши, и на время отвлекся от своих размышлений, старясь не наступить в мутные лужи. Утреннее солнце пряталось за толстыми спинами высоких, пока еще лысых, деревьев, стоявших вдоль аллеи, но каждые несколько секунд выскакивало из-за них, как маньяк, и слепило глаза. И, хотя широкие полосы света были видны на асфальте и грязном снеге, я все равно каждый раз не был готов и непременно щурился. Серые фонари робко всматривались в свое отражение в зеркале луж, разлитом на трамвайных путях. И во всем, что ни возьми, отражалось голубое небо; все и вся, уставшее после бесконечной темной зимы, тянулось к свету, и каждая частица в мире, казалось, дышала надеждой, захлестывающей с ног до головы — наступила весна и все было пропитано только ею.

Именно сейчас и только сейчас, как никогда прежде, мне снова хотелось надеяться и верить. Просто вспомнить несколько Ее слов, из которых можно что-то извлечь, просто вспомнить Ее взгляд, Ее реакции, смех, улыбки… Мне хотелось снова надеяться, но вместе с тем мне было ужасно страшно снова поселить внутри себя это крохотное создание, названное надеждой и мешающее спокойно жить, и потому я находил множество контраргументов.

Мой мозг мог составлял десятки фраз, отрицавших ситуации, из которых, будь я менее опытным, можно было бы с легкостью извлечь надежду и с легкостью обмануться. Мой мозг прекрасно понимал, что границы не уменьшаются, что это лишь одномоментные сближения, после которых все возвращается обратно. Но Боже, как же мне снова хотелось понадеяться, обмануться, несмотря ни на что — потому что я не мог поверить, будто все это было просто так… Я понимаю, что все в мире хаотично и бессмысленно, но я отказывался верить, что все это может закончиться наиболее очевидным способом и ни к чему не привести.

Я готов в лепешку расшибиться, но хотя бы попробовать сделать так, чтобы Она всегда улыбалась и была счастлива, чтоб у Нее все было хорошо. И нет никакой чертовой судьбы и ничего нет. Я просто хочу, чтобы мы были вместе — хотя бы попробовали. Я даже готов, согласно романтическим традициям, поспорить с миром, с Богом или с кем бы то ни было еще: или у нас с Ней что-то получится, или я просто покончу с собой. В конце концов победить можно только в том случае, если не оставить себе никакого иного выхода кроме победы. Но разве в чувствах это работает?.. И всякий раз, когда упираешься в этот вопрос, начинаешь тонуть из-за осознания своего полного бессилия и бесполезности всяких усилий перед лицом невзаимности, которую нельзя изменить, — и тонешь еще глубже от подступающего к горлу комка гнева, ненависти и отчаяния, что вырываются в немом крике боли, обращенному к этому равнодушному миру: почему так происходит?! Почему?..

Дождь лил второй день без остановки. Ветер выворачивал зонты, швырял в лица холодную воду. Снег, и без того мокрый, размяк еще больше и с легкостью съедал ногу, стоило на него ступить. От воды лед становился таким скользким, что по нему совсем нельзя было ходить.

Промерзшие до костей руки периодически сводило судорогой и я слегка шевелил пальцами, крепко сжимавшими рукоять зонтика, чтобы угомонить ее. Всего десять минут назад настроение было таким паршивым, что хотелось броситься под машину, лишь бы заглушить голос в голове, вторящий, что все обречено и я бессилен, но теперь этот агрессивный мир, словно взятый из романтической поэмы, сек меня ужасной погодой и потому печаль постепенно переходила в злобу и ярость. Ветер нападал со всех сторон, разматывал шарф, пытался поломать зонт, облить меня дождем, полностью отморозить руки, и все это бесило с такой страшной силой, что я начал говорить — почти кричать — вслух: «А какого черта ты решил смириться?! Какого черта ты запрещаешь себе думать о хорошем финале?! Какого черта ты перестал верить в чудо?! Какого черта ты так убиваешься из-за такой глупости?!». И меня захлестывала странная уверенность в том, что все еще может получиться (при очевидности проигрыша), но уверенность растущая не из надежды, а из бешенства и озлобления на мир, в котором подобное вновь со мной приключилось. Хотелось бросить вызов этому равнодушному и несправедливому месту, где из-за подобных случаев я вынужден чувствовать себя дерьмово. Гнуть этот чертов мир, верить и гнуть, уничтожая все, что он дает, и возводя в нем то, что я хочу, то, о чем я думаю. «Этого ты хочешь, сука?! Хочешь, чтобы я сдался и перестал верить?! Ни разу ты не угадал! В следующий раз можешь нагнать на меня хоть все депрессии мира — мне не впервой — я все равно выстою, я не сломаюсь, я все равно буду верить, что все это происходит не зря и приведет к тому, чего я хочу!» — кричал я в небо.

Ведь пока ты не сдаешься или по крайней мере веришь, ты сильнее воли случая и хаотичности мира. Что бы ни случилось — ты выстоишь, пока знаешь, что должен стоять дальше. По крайней мере в эту минуту мне хотелось быть в этом уверенным.

II. Песня отчаянья

Думала: это сон, метилметкатинон

И все мои загоны закрутит веретено

Лишь бы это был сон (Делая новый вдох)

Лишь бы это был сон (Медленный новый вдох)

Три дня дождя, «Вдох»

Слово «отчаяние» в последнее время стало слишком заезженным — любой человек, впавший на некоторое время в печаль, сразу же использует именно его для передачи своего душевного состояния, не вполне понимая, что именно это слово означает.

Однако сегодня, кажется, впервые за всю жизнь, я испытал именно его, когда носился по комнате с матерными выкриками, пытался найти укрытие, но не мог, простирал руки к потолку, падая на колени, валился на кровать, затем поднимался и снова на нее валился, то утыкаясь лицом в подушку, то ее избивая, совершенно не понимая, что мне делать. Начать снова надеяться — очень страшно; окончательно убивать надежду и душить чувства — больно и жалко; отпустить поводья и смотреть, что будет, — долго и весьма мучительно. Очень тяжело ждать, осознавая, что можно ничего не дождаться, но и сдаваться тоже трудно, когда понимаешь, что там находится то, чего так сильно хочешь…

И потому я молил хоть о каком-нибудь знаке, который бы дал подсказку.

Человек в отчаянии действительно готов поверить во что угодно. Именно поэтому, пока голова совсем не работала, я обратился к тому, во что никогда не верил — нумерологии, когда мне попалась реклама очередной ведьмы.

Я просил о знаке, и он пришел с обнадеживающей фразой вроде «все в твоих руках» и еще несколькими — куда более туманящими мозг. Вообще все было абсолютно светлым… Нужно лишь время и поменьше спешки. Нужно лишь набраться стоического спокойствия, не убиваться по пустякам, ведь в конце концов (если верить цифрам) это приведет к счастью с Ней.

Я ждал совершенно не этого.

И что мне теперь с этим делать?

Рефрен

В эту минуту мне казалось, что происходит какой-то переломный момент, словно я стою перед двумя лестницами и, когда выберу одну, вторая исчезнет и пути назад не будет.

Одна, довольно короткая, ведет к свободе и спокойствию, но на каждой ступеньке, словно на пути через матырства, испытания: окончательная утрата надежды, преодоление жалости к чувству, уход в себя, закрытие ото всего с целью задушить, раздавить, разрезать, выпотрошить чувство — чтобы день был свободен от мыслей о Ней, чтобы руки не тянулись написать Ей, дабы затеять диалог на половину, а то и на весь день, чтобы в Ее присутствии не била дрожь, чтобы желание коснуться превратилось в простой жест и не более того, чтобы не хотелось постоянно смотреть на нее, чтобы в груди был только холод и ничего больше:

(Отпускай) Чужие голоса

Из памяти слова

Которые нельзя никому сказать

Глаза сменили тон

Ты отпусти ладонь

Мой дом теперь закроется навсегда¹

Вторая лестница, — такая длинная, что и конца не видно, — тоже полна испытаний, подчас даже более сложных: терпение, надежда, вера, — часто ничем не обоснованные и потому гнетущие — тяга посмотреть, даже если Она сидит рядом и молчит, даже если она сидит ко мне спиной и приходится смотреть в затылок, мысленные картины героического самопожертвования, постоянные перепады между радостью и отчаянием, упорством и желанием опустить руки, чувством, что все в моих руках, и бессилием — но ведь именно эта лестница, такая страшная, но такая манящая, может привести к тому, к чему я так стремлюсь… Да, она может в любой момент провалиться у меня под ногами, да и идти по ней предстоит наощупь, но так или иначе есть шанс дойти по ней до конца и получить единственное, что красит эту помойку, названную жизнью.

А знаешь, всё ещё будет

Южный ветер ещё подует

И весну ещё наколдует

И память перелистает

И встретиться нас заставит

И встретиться нас заставит

И ещё меня на рассвете

Губы твои разбудят²

Может быть, именно сейчас решалась моя дальнейшая жизнь. Может быть, это выбор, влияющий на все, что будет дальше. Из малодушия, неверия и смирения я уже долго топтался около первой лестницы, но при этом все время посматривал на другую — посматривал в страхе, потому что очень боялся снова надеяться, снова падать вниз, ломая руки и ноги, если ничего не выйдет… Боялся терпеть и ждать.

Я вздохнул и все-таки направился ко второй лестнице. Да, я не знаю, куда она меня приведет, я знаю, что могу погибнуть на ней, но знаю также, что она может привести к Раю, если поверить и что бы ни случилось продолжать верить, не опуская рук. Очень тяжело и страшно снова надеяться, но в такой слепяще-солнечный день, обрамленный голубым небом, я не мог поступить иначе. В конце концов лучше себя обнадежить, а потом осознать, что обманулся, чем запретить себе верить и упустить возможное счастье.

Мне страшно, я еще даже не вполне надеюсь, но все же я ставлю ногу…

…но задерживаю ее в воздухе и перевожу взгляд на первую лестницу…

III. Песня надежды

Отведи меня туда, где нет обид

Я за тобой готов идти хоть на край Земли

Ты бы знала, как я сильно не хочу домой

Я окунулся бы в тебя прямо с головой

Три дня дождя, «Иду за тобой»

Она сидела за столом и отвечала доклад. Солнце, просачиваясь сквозь приоткрытое окно, освещало Ее волосы, высвечивало их так, что они совсем озолотились. Периодически Она улыбалась и казалось, что за столом сидит солнечный лучик, наконец пробившийся на землю сквозь толстые дождевые тучи, захватывавшие город весь день, — и потому этот лучик такой светлый, такой радостный, такой красивый…

Я смотрел на Нее, чувствуя, как сердце покрывается горячечной дрожью, словно его жарят на медленном огне. Я весь обратился в зрение и смотрел на то, во что обратился весь мир — на Нее в золотистом солнечном сиянии — и не мог оторвать взгляд. А когда Ее глаза, блуждавшие во время речи, вдруг — всего на мгновение! — остановились на мне, я пытался притвориться серьезным, таким, каким должен быть слушатель, но не выдержал, и тогда легкая улыбка пробилась на губы, а что-то внутри хотело пробить грудь и выйти наружу.

Мне хотелось только смотреть на Нее, и смотреть, и смотреть, и смотреть, провозглашая: «Остановись мгновенье, ты прекрасно».

Сдаться, подумал я, когда Она закончила выступление и я смог распутать мысли, — сдаться, запретить себе надеяться и пойти душить чувства, несмотря на всю боль, сопровождающую эти процессы, — самый простой выход из ситуации, ибо, чтобы верить и ждать, нужно иметь огромную силу и смелость, день ото дня превозмогая свое малодушие, тянущее махнуть рукой и забыть. Но именно такое усилие в конце концов должно окупиться. Должно, Господи. Должно.

Утреннее небо голубыми глазами посматривало на меня сквозь ветки деревьев; то тут, то там сочился солнечный свет, снопами падая на асфальт. Я смотрел на траву, покрывавшую землю, на маленькие листочки, вдруг появившиеся на березах — смотрел на окружавшее меня зеленое весеннее цветение, вдыхал теплый воздух, пахнущий свежим хлебом, слушал переливистое пение птиц, отчетливо видел весеннее обновление, распускание и цветение жизни и улыбался всякий раз, когда сердце подскакивало от накатившей, словно морская волна, надежды, потому что в столь яркий и живой день совершенно нельзя было думать о неудаче — можно было думать лишь о том, что подобно зеленым листьям на березах, на дереве Ее души зацветет чувство, поначалу крохотное, как почки, но постепенно все больше и больше — перейдет в листья, цветы и даст плод…

IV. Песня уничтожения

Спрятаться от всех надолго

Ангелы скажут: «Сильная»

На небо чисто синее я улечу

Отражение в осколках

Ведь это не насилие

Со шрамами красивее, я так хочу

Три дня дождя, «Аутоагрессия»

В мае погода сошла с ума — температура упала, пошел снег… Когда я сидел на лавке в мокрых кроссовках и с бутылкой медовухи в промерзших руках, мне казалось, что я нахожусь где-то в декабре. И вместе с тем казалось, что снег знаменует собой какой-то радикальный слом внутри меня.

Как минимум себя мне сломать очень хотелось. Раньше это ограничивалось прослушиванием подходящих песен, а теперь к этому начало добавляться и нечто физическое. Наверное, добивать себя, чтобы быстрее справиться и возродиться — практика частотная.

Когда с тремя бутылками было покончено, я побежал в ближайший табачный магазин. В сигаретах я не разбирался, поскольку никогда не пробовал, но в последнее время психическую боль хотелось усугублять физической, хотелось себя уничтожать еще больше (или драматизировать) — во всяком случае я ткнул в сигареты марки «Kent» и вышел обратно на улицу. Первый раз я так сильно вдохнул, что закашлялся и выронил сигарету на холодный мокрый асфальт. Кое-как красными, почти скрюченными от мороза пальцами я зажег вторую и закурил. С каждым вдохом горло жгло все меньше, а успокоение приходило все больше и больше. В конце концов, постояв еще немного, я пошел домой, где почти сразу рухнул на кровать и уснул.

Весь последующий день у меня раскалывалась голова. Три обезболивающие таблетки не спасли.

Весь последующий день я слушал всего две песни: «Отпускай» и «Прощание». Но где-то внутри по-прежнему хотелось верить. Что-то внутри противилось словам из этих песен. Что-то внутри болезненно плакало.

В какой-то момент дня я психанул и побрился. Затем я долго смотрел на лезвие бритвы. Переводил взгляд с него на запястье, потом на свое отражение в зеркале. В конце концов раскурочил бритву и достал лезвие — для удобства — затем поднес его к запястью. Выгнул кисть, чтобы натянуть кожу. Наверное, ничего не чувствовалось. Единственное, что я знал, — убивать я себя не хотел. Лишь как-нибудь покалечить. Тяжело сделать это, когда не любишь физической боли… Порезы остались совсем крошечные, словно меня царапнула кошка. Наверняка через пару дней они уже затянутся.

Весь последующий день я смотрел на эти красные, чуть вспухшие, линии, чувствовал легкое (иногда даже приятное) жжение и ловил себя на мысли, что эти крохотные порезы выглядят очень красиво, даже эстетично.

Но сделать еще несколько уже не отважился.

Но, засыпая, видел только то, как стою в ванной и делаю новые порезы уже более грубыми движениями, крепко стиснув зубы и закрыв глаза.

На следующий день я нанес еще по три небольших пореза на обеих руках. Выглядит очень красиво. И стало легче.

Я смотрел в зеркало и разговаривал сам с собой:

— Ты не за тем бегаешь. Видно же, что дальше друга Она тебя не видит. Как-то странно убиваться по Ней.

— Ей просто совсем не нужны отношения. Невозможно влюбиться, пока голова блокирует желание построить личную жизнь. Может быть, потом Она откроется этому желанию и чувства пробьются. Ведь у меня было ровно так же.

— Это не значит, что у Нее́ будет так же. В конце концов сколько ты еще хочешь ждать? И надо ли тебе вообще это «ждать»? Ты сходишь с ума в этом ожидании. К тому же можно и не дождаться вовсе.

— А ты блядь видишь другие решения?! Мне ничего не остается кроме ожидания. Я не могу избегать Ее, потому что испытываю сильное чувство потери. Но и на то, чтобы надеяться и верить у меня силы не находятся. Из этого подвешенного состояния только один выход — терпеть и ждать.

— Может, стоит кем-нибудь Ее заменить?

— При одной мысли о том, что я общаюсь с кем-то женским дальше приятельских отношений, меня начинает тошнить. Я слишком много себя рассказал и показал Ей. Другим мне попросту уже нечего показывать и рассказывать. А рассказывать то же самое — нет сил и желания.

— Может пора все же сказать: «Улетай»?

— Как?! Я не знаю как. Закрываться, чтобы чувства сдохли, — отвратительное и конченое мероприятие. Одного раза мне уже хватило. Но пока я с Ней общаюсь, чувства, наверное, окончательно не умрут.

Ответа нет.

— Я слаб. Я не умею ждать.

— Да чего ты здесь хочешь дождаться?! Дождешься ли вообще? По-моему нет никаких причин думать, что дождешься.

— А что мне еще делать?..

Ответа нет.

— Главное быть спокойным. Нужно просто успокоиться, смотреть и ждать куда все это приведет. Если я настрою себя на смирение, то совсем скоро чувства умрут. Я слабак, да? Я не могу найти в себе силы все это выносить с поднятой головой и надеждой.

Ответа нет.

— Да ответь же хоть что-нибудь! Я не могу так больше!

Ответа нет.

— Зачем это все, зачем?! Хватит, хватит блядь!!!

— А может быть, лучше научиться отдыхать вместо того, чтобы сдаваться?

— Не знаю.

— Мне нельзя закрываться (хотя держаться все сложнее и рано или поздно я точно сорвусь), но и надеяться тоже нельзя (а только благодаря надежде я еще борюсь). Остается самое простое и самое сложное одновременно — просто жить, отдать себя во власть течения, случая, Бога и чего бы то ни было еще. Но конечно, я не персонаж книги или кино, чтобы остаться в одной позиции. Разумеется я и дальше буду ни с того ни с сего вспыхивать надеждой и точно так же буду вспыхивать отчаянием и желанием исчезнуть, — по сто раз на дню, — но все же нужно постараться просто жить, надеясь, что скоро все это разрешится, надеясь, что скоро все это кончится, а хорошим будет финал или плохим — не все ли уже равно?

И в голове заиграл рефрен…

Но лучше просто от меня улетай³

V. Песня глупого прощания

Въедливый горько-сладкий дым по губам,

тонким холодным лезвием по рукам.

Слов и силы становится меньше и меньше,

через время точно отпустит и станет легче.

А пошло все к чертовой матери!

Пошло все на хер!

Неясно ровным счетом ничего, кроме одного — пора со всем этим кончать. И как можно скорее. Может быть, я слаб, что не могу выносить это, в то время как другие по несколько лет маются с этой невзаимностью, но я не могу. Не могу жить в постоянном напряжении и неизвестности. Постоянно. Из секунды в секунду, из минуты в минуту, из часа в час, изо дня в день.

Я сидел в комнате, смотрел на тонкие красноватые линии на запястьях, курил, стряхивая пепел в блюдце, и понял, что теперь мне точно ничего не остается кроме как испариться, исчезнуть, начать избегать. Однажды такое уже было, и я знаю все отвратительные последствия этого решения, как и знаю, что могу сорваться и снова общение возобновить, но других вариантов здесь нет. Я не справился, я не дождался (впрочем, тут и нечего было дожидаться), а просто дружить с Ней я не могу, хотя и хочу общаться — но чувства мешают. Это как бомба замедленного действия — рано или поздно я просто лопну. Остается только одно — резко свести контакты на нет, начать избегать, законсервировать чувства, чтобы они уж точно не становились больше, а через время и вовсе начали умирать.

— Вспомни, что было два года назад. Через время все пробилось наружу… Силой чувства можно лишь приглушить, но не победить.

— И к такому я тоже готов. Пока у меня еще есть возможность сбежать, я должен сбежать. Пару месяцев назад это казалось чистейшим безумием, несмотря ни на что. Но теперь это кажется единственным верным решением.

— Ты сдаешься, ты признаешь, что проиграл?

— Я с самого начала был в проигрыше. Выиграть было невозможно, что бы ни говорили карты, цифры, звезды и как бы при этом я сам в себя ни верил. Я проиграл еще на старте. Мне не было дано никакой надежды — Она никогда не обманывала меня, не давала ложных обещаний.

— Ты забыл ту фразу, которую она сказала зимой?..

— Вскоре она была развенчана. А дальше я собирал надежду по крупицам из Ее улыбок и Ее «спасибо», обращенных ко мне. Ведь в сущности Ее отношение ко мне совершенно изменилось. Исчезли различные мелочи, которые раньше были простым баловством знакомых. Она делала все, чтобы не давать мне надежду. Просто все…

Рядом с тобой не место мне, и я это знаю

Я избегаю тебя, и сбегаю⁴

— Ты уверен, что это правильное решение?

— Нет. Но других я не вижу. Я слабый человек, я не выдержал этого испытания, я не могу так больше. Я сдаюсь. Я проиграл. Она не для меня.

Почему, блядь, внутри что-то ноет?!

— И что ты будешь делать?

— Отвлекаться. Каждую минуту отвлекаться.

— Пить, курить и слушать песни?

— А еще постоянно шастать по улицам и общаться с какими-нибудь людьми.

Я скрываю переписку с Ней в Kate Mobile. Убираю в архив переписку в Telegram. Удаляю Ее фотографии.

Почему, блядь, внутри что-то ноет?!

— Тебе плохо? Больно?

— Плевать.

— Тебе не плевать.

— Конечно нет! Я же насильно заглушаю свои интересы и желания!

— Лишь бы через месяц не сорваться и не написать Ей. Это будет очень странно выглядеть.

— Я буду старательно отодвигать все эти порывы. А потом, быть может, все вернется на круги своя, и мы будем общаться так же коротко, как и год-два назад. Лишь постольку-поскольку.

Да почему, блядь, внутри что-то ноет?! Почему я чувствую, как внутри образовывается дыра в форме Нее?! Почему я чувствую, как теряю что-то важное?!

В пьяном наскоке мыслей возникает вопрос:

— Ты не будешь жалеть об этом?

— Я уже жалею об этом. Я уже думаю о том, что делаю какую-то абсолютную глупость. Что нужно было просто отдохнуть… Но теперь уже поздно. Наверняка Она все поняла, и теперь говорить с Ней будет очень странно.

— Ты же хочешь, да?

— Да! Да, хочу! Я не знаю, почему…

— …конечно знаешь…

— …но я хочу, чтобы Она сама написала мне по любой мелочи, — чтобы мне просто было за что зацепиться и вынырнуть обратно… Я не знаю, нужно ли мне это выныривание, но сейчас мне кажется, что нужно. Сейчас я знаю, что хочу услышать Ее.

— А ты никогда не задумывался о том, нужно ли это Ей?.. Не думал, что она поддерживает общение с тобой просто чтобы не обидеть? А тут такая удачная возможность подвернулась — ты сам ушел.

— Такого не может быть… Возможно, Она просто… просто… я не могу придумать. Сейчас я хочу все вернуть обратно.

— Зачем?

— Я ничего не знаю.

— Может быть, это просто первый этап? Может быть, через пару дней это пройдет?

— Я не знаю. Я не понимаю, что я делаю, не понимаю, зачем делаю, не понимаю, куда меня несет и что мне нужно. Сейчас я знаю, что хочу…

— …тебе больно? Плохо?

— Через какое-то время все пройдет. Через какое-то время все разрешится. Теперь я надеюсь только на это.

Я запрокидываю голову и смотрю в потолок.

(Остановись).

(Не надо).

(Дурак).

Главное, что Ей от этого больно быть не должно — всего одним знакомым меньше. Пусть Ей будет спокойно. Пусть у Нее все будет хорошо, Господи. Это моя последняя просьба. Исполни хотя бы ее.

(Остановись).

(Не надо).

(Дурак).

А я привык к боли.

23.03.2024–09.05.2024

Об авторе

Больные мысли, чувственные стихи, пронзительная проза в группе ВКонтакте «записки из подполья» — https://vk.com/lit_podpolye

Примечания

1

Три дня дождя, «Отпускай»

(обратно)

2

А. Пугачева, «А знаешь, все еще будет…»

(обратно)

3

Три дня дождя, MONA, «Прощание»

(обратно)

4

Три дня дождя, MONA, «Прощание»

(обратно)

Оглавление

I. Песня сомнения

II. Песня отчаянья

Рефрен

III. Песня надежды

IV. Песня уничтожения

V. Песня глупого прощания

Об авторе

*** Примечания ***