Со всей любовью [Кассандра Брук] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

сражен наповал не более и не менее, как собственной супругой. Она явилась из загородной глуши, предварительно рассовав детей по школам-интернатам, и объявила, что ее священный долг – ухаживать за бедняжкой Кевином, который так надрывается и так одинок. Кевин, если ты помнишь, меньше всего одинок – к его двери протоптали глубокую канавку хорошенькие ножки кинозвездочек, секс-бомбочек, фотомоделек – ну словом, любая молоденькая и ладненькая фигурка, готовая отдаться на милость богатого и знаменитого козла, который к тому же (как могу подтвердить я) искушенный любовник. Кевин в полном расстройстве возник у меня на пороге на другой день после моего возвращения с: «Бля, и бля, детка, что мне делать-то? Она тут и тут останется». Я утешила его коньяком и дружеским объятием. «Вспомни свой брачный обет, Кевин!» – посоветовала я со смехом. «Клал я на брачный обет, – взъярился он. – Она держит в лапах, бля, все мое земное имение, я прилеплялся к ее телу,[3] и мудак буду, если оставлю всех остальных». И с этим он безутешно поплелся прочь, ну прямо-таки малыш, чей воздушный шарик лопнул. И теперь над № 2 нависает жуткая тишина, во всяком случае ночи перестали быть шумными.

№№ 3, 4 и 5, никаких особых перемен. Пол Беллами, американский актер, с которым я так глупо вляпалась, здесь практически не бывает, и дом кишит окосевшими гомиками. Доктор Ангус и его кислая супруга все еще серые столпы Национального здравоохранения. Роджер, историк, все еще щурится на редких пичуг в камышах старого водохранилища; трезвые минуты в жизни его жены становятся все реже.

№ 6 сменил хозяев после всеобщих выборов. Кортеней Гаскойн теперь член парламента от лейбористской партии и переехал в свой округ вместе с толстой женой, которая пишет толстые романы.

№ 7 – Билл, архитектор, с женой Ниной, обладательницей грудей, непрерывно расползающихся вширь, подобно зданиям ее мужа. Она снова моя противница на корте, и с каждым днем становится все проще посылать мяч туда, где она не способна его увидеть. № 8 – Амброз, портретист, академик с рентгеновским взором, чей портрет меня в образе богини де-Флоры, видимо, был бесцеремонно сожжен в саду супругой Луизой до того, как его можно было послать на Летнюю выставку – хвала тебе Господи! Амброза принудили дать обещание никогда больше обнаженной натуры не писать. Луиза редко разговаривает со мной, а Амброз так перепуган, что не решается рта открыть.

Наиболее мощно ветер перемен ударил по № 9. Возможно, ты помнишь Мориса, воплощение мужской силы, рекламного магната и его вверженную в депрессию супругу Лотти – ту, с потупленными глазами. Ну, рецессия нанесла рекламному агентству Мориса удар по штатам, и его перевели в Макклесфилд. А дальше – самая соль. Чтобы иметь средства платить по закладной в нынешних стесненных обстоятельствах, Морис нашел жильца – безупречнейшего шотландского джентльмена по имени Баннокберн Макгрегор, потомка национального героя Роберта Брюса, во всяком случае по слухам. Морис незамедлительно отбыл в Макклесфилд, а оттуда за границу с какой-то миссией, жизненно важной для агентства. На сцену входит Баннокберн Макгрегор, да только не из Файфа или Абердина, как ты могла вообразить, но с Барбадоса: все его шесть футов девять дюймов роста, улыбка, как отполированные клавиши концертного рояля, и голос, поглаживающий, точно нежный бархат. Оказывается, его пригласил подающим Суррейский крикетный клуб, где он носит прозвище Аттила Бимбожий – намек на скорость его выбиваний, однако, судя по удивительной перемене в Лотти, бимбожит он не только отбивающих.

И наконец, намек на трагикомедию в № 10. Аманда (Ах-махн-дах), местная экс-подстилка Гарри, взяла и отравилась на другой день после нашего отъезда в Вашингтон – проглотила не знаю уж сколько флаконов снотворных пилюль. К счастью или к несчастью, они были гомеопатическими – доктор Ангус отказался выписать рецепт на настоящие таблетки – и действия оказали не больше пакетика шоколадного драже. Все ограничилось легкой болью в желудке и потоками слез. Муж Роберт преданно за ней ухаживал. Кевин не проявил и тени сочувствия, когда рассказывал мне об этом: «Черт-те что! Я ж ее тоже оттрахал, но ради меня она даже не попыталась себя прикончить». «Бесчувственный зверь!» – сказала я. «Угу, – сказал он. – Одно слово скотина. Вот будь это ты, я б себя чирикнул по горлу». «Врун», – сказала я ему. «А вот и нет, я ж тебя люблю, усекла?»

И, знаешь, по-моему, это правда. Иногда мне хотелось бы его полюбить. По-твоему, я когда-нибудь смогу полюбить кого-то еще?

Но, честное слово, так чудесно, чудесно, чудесно вернуться сюда! Это ведь дом.

У-у-ух! Только что с улицы донесся взрыв. Должно быть, снова Аттила бимбожит.

С большой любовью,

Джейнис.

Английское посольство Мадрид 28 февраля

Дорогой Гарри!

Сообщаю тебе наш новый адрес, когда мы им наконец обзавелись: Авенида де Сервантес 93. Отнюдь не донкихотская резиденция, как ты мог бы вообразить.

Бога ради, не